Но хуже всего были менты… Да-да, вы не ослышались. Два абсолютно живых мента: рослый задумчивый лейтенант и какой-то неместный шкет с замашками питерской гопоты примчались посреди ночи на своей ржавой «буханке» и без предупреждения запихнули меня в кузов, где уже сидели два поникших призрака.
— Дядь Саш, может, прямо тут всех запишем? Зачем в участок-то везти? — зевая пробубнил шкет.
— Работаем по инструкции, без импровизаций, — хлопнув дверью, ответил ему старший товарищ, и нас повезли в сторону некоего «участка».
— За что вас? — спросил я у полупрозрачного деда с капканом на ноге.
— За то же, за что и тебя, — буркнул тот. — Статья 18.8/1.
— Ничего не понял, — признался я.
— Нарушение правил нахождения нематериального лица на территории физического государства, — ответил вместо деда худой, явно почивший от обезвоживания тип в камуфляжной форме и с рюкзаком на коленях. Видимо, турист. — Ты в миграционку же не обращался?
— Нет, — замотал я головой, — я и не знал, что надо…
Тут «буханка» подпрыгнула на кочке, я впечатался головой в потолок и впервые почувствовал боль. Да и от деревянных сидушек у меня уже вовсю изнывал несуществующий позвоночник.
— «Буханка» кого хочешь с ума сведет — хоть живого, хоть мертвого, — засмеялся турист.
— А ты-то как тут оказался? — поинтересовался я у него.
— Потерялся. Пошел грибов набрать, а когда они поперли один за другим, то перестал следить за дорогой и ушел в самую глушь. Поняв, что заблудился, начал кричать, да так никто меня и не нашел. Потом не заметил, как снова увлекся грибами, и так далеко ушел от своего тела, что до сих пор не могу его найти. Вы, кстати, его не видели? — обратился он к нам с надеждой в голосе.
Я замотал головой, а вот дед не постеснялся вставить шпильку:
— Ну это, конечно, надо много прямых извилин иметь, чтобы в лес идти в камуфляже.
— А вы, папаша, помолчите, — огрызнулся турист-грибник. — В свой же капкан угодить — тоже много ума не нужно.
— Так я проверить хотел! Там замо́к закис.
— Странно, что не головой проверяли — надо было сунуть и внимательно разглядеть.
Они препирались до самого участка, а замолкли только тогда, когда нас всех выгрузили и повели на допрос.
Участковый со своим протеже вели себя условно-вежливо: не оскорбляли, обращались на «вы». Но когда попросили рассказать о причине смерти и узнали, что я ничегошеньки не помню, то начали вести себя как типичные менты: приказали не валять дурака, содействовать следствию, угрожали страшным судом. А потом перешли к ультиматуму: либо будете на нас работать, либо мы вас депортируем.
— Куда это, интересно? — удивился я.
— Есть тут один колумбарий местных поэтов. Будете там куковать до скончания времен и слушать плохие стихи и бестолковые размышления о политике. Тело мы ваше быстро разыщем, потом в урну и на полку, а вас привяжем к нему нерушимой печатью.
Мне это не понравилось. Стихи я с детства не люблю, даже хорошие. Что же будет, когда услышу плохие? А от разговоров о политике у меня ментальная изжога обычно начинается.
— А поощрения будут? — спросил я.
— Полный безвиз, защита от экстрасенсов и документ, позволяющий беспрепятственное передвижение по лесу.
Трудно было не согласиться. Тогда мы ударили по рукам, и уже на следующий день я вышел на первое задание.
Задача стояла следующая: уговорить разойтись участников бардовского фестиваля, который начался в лесу аж в шестьдесят третьем году прошлого века и продолжался до сих пор. Барды тогда пили и пели так неистово, что не заметили, как перешли из одного состояния в другое. Любой, кто был слаб к туризму и гитарному перебору, рисковал присоединиться к фестивалю и стать его частью на веки вечные. Потому лейтенант и не лез на рожон, а его помощник не выдерживал запаха бардовских свитеров. Даже будучи нематериальными, они источали мощные и сшибающие с ног ароматы.
В помощники мне выдали туриста-грибника, который уже успел сдать с потрохами половину обитателей леса в надежде, что его тело наконец найдут. Звали его Стас, и он сразу предупредил:
— Смотри, не переусердствуй. Тут народ творческий, обидчивый.
«Обидчивый — это хорошо», — подумал я и ускорил шаг.
Гитары мы услышали еще за километр. Барды кучковались группами — каждая у своего костра. Присоединившись к первой группе, мы уселись на бревно и стали слушать. Один бард пел — другие подпевали, затем гитара передавалась по часовой стрелке.
Дождавшись, когда вокалист перейдет к песням собственного сочинения, я начал задавать вопросы вроде: «А что, собственно, ваша музыка означает? А не кажется ли вам, что ваши тексты о вечной тоске — всего лишь порождение неразрешенного эдипова комплекса в условиях потери материальности? А почему вы спекулируете на ностальгических чувствах, вместо того чтобы порождать новые и мотивировать к мыслям о будущем? А чьи это аккорды? Очень уж знакомые». И так далее.
Стас садился напротив меня и поддакивал или повторял за мной вопросы, а параллельно спрашивал, не видел ли кто его «милой тушки». Одна группа рассасывалась примерно за полчаса, и мы переходили к следующей. Вскоре фестиваль официально был признан проваленным. Обиженные авторы молча собирали свои эфемерные пожитки и уходили в иные миры.
— Отлично поработали, — похвалил лейтенант, выслушав мой отчет. А вот его протеже как-то недобро смотрел на меня и без конца отпускал колкости. Видать, ревновал.
Следующее задание состояло в том, чтобы втереться в доверие к одному почившему бандиту. Пять лет назад он ограбил среди бела дня жену губернатора и затаился в лесу. С концами. Его, разумеется, к суду уже не привлечь, зато можно было узнать, куда он спрятал краденое, и вернуть добро законным владельцам. С участковым этот мерзавец переговоров не вел, депортацию в колумбарий называл дешевой угрозой, а краденое никому не показывал.
— Знаю я его. Федькой звать. Одногодка мой. Тот еще фрукт, — поделился со мной дед с капканом. — Если хочешь, могу тебя с ним свести, но не уверен, что он тебе поможет. Вредный он.
— А зачем ему эти драгоценности? — удивился я.
— А я почем знаю? — фыркнул дед. — Может, до сих пор пытается богатство на тот… вернее, уже на этот свет унести. А может, и забыл уже давно, куда спрятал, да не сознается.
Грабителя мы нашли на заброшенной радиовышке. Он сидел на металлической площадке, свесив ноги, и любовался видами. Мне сказали, что именно тут он и погиб — оперся на ржавые перила, и те отломились.
Забираясь наверх по отвесной лестнице, я вдруг понял, что боюсь высоты, даже несмотря на то, что она для меня не опасна.
— Ты Федор? — спросил я, усевшись рядом с бандитом, беспечно наблюдающим за тем, как под музыку ветра танцуют верхушки деревьев. — Я насчет краденого.
— Гуляй отсюда, — лениво ответил Федор.
— Нет уж. Давай-ка поговорим как привидение с привидением.
Я не стал сочинять легенду и извиваться как уж, вместо этого кратко изложил свою историю и искренне попросил помощи.
— Так ты засланный казачок, получается, — задумчиво ответил Федор, не повернув головы.
— Да какая разница? Тебе-то зачем это добро? Отдай хозяевам, сними с себя груз. Глядишь, что-то изменится. А то так и будешь этот крест нести.
Тут он повернул голову и впился в меня своим мертвым взглядом:
— А ничего страшного. Мы с губернаторской женой на двоих ношу делим, мне не тяжело.
— В каком это смысле? — не понял я.
Тут-то он и поведал мне историю о том, что украденные им серьги, цепь с кулоном и браслет стоили как целая школа. Вернее, это и была школа, которую должен был построить губернатор в деревне Безрадное. Но вместо этого он купил жене побрякушки, а себе обновил автопарк.
— М-да… Дела… — согласился я. — Так, а тебе-то что с того?
— Так мои же внуки без школы остались. И внуки моих друзей и соседей. А сколько учителей у нас в Безрадном без дела сидят? Все на сережки ушло. Вот я и проявил свою гражданскую позицию.
— Ну так-то оно так, конечно, — согласился я, теперь тоже наблюдая за танцем верхушек, — но грабить-то тоже не метод. Обратился бы в органы, на телевидение, в «Спортлото», в конце концов!
— Обращались. И я, и другие. Всё без толку. Никто в эту дыру проверять не поедет, а по бумагам всё давно стоит и дети учатся. Больше я никому не доверяю. Пусть гуляют лесом твои друзья-менты, телевизор и «Спортлото»…
Тут было важно не спешить уговаривать, а сперва как следует поразмыслить.
— Ну а если сделать так, что сообщение о нецелевом использовании средств всё же дойдет до всех, и школу начнут строить? Тогда скажешь, где спрятал?
— Может, и скажу. Да только нет такого способа. Мы с тобой оба в этом лесу застряли, а на живых надежды нет.
— А если ее использовать? — спросил я, кивнув на радиовышку.
— Это как? — с любопытством посмотрел на меня Федор.
— Будем транслировать сообщение по радио, на волны дальнобойщиков, да и вообще всем, до кого дотянемся.
— Так не работает же вышка, — махнул рукой Федор и снова отвернулся.
— А мы попросим кого надо помочь, а энергии в этом про́клятом лесу столько, что и до Марса сигнал дойдет, если настроить.
— Ну, пробуй, а там поглядим, — без энтузиазма сказал Федор, и я начал пробовать.
Необходимое оборудование нам привез помощник участкового Денисов Денис Денисович, который мечтал поскорее избавиться от меня, и я подсказал ему, как можно ускорить процесс. Да и парень он был неплохой — болел за правду.
С энергией нам помогли местные нечистые силы. Одна только избушка бабки-целительницы выдавала тридцать киловатт. Сообщение было составлено короткое, но информативное и передавалось на всех возможных частотах в течение трех месяцев, пока наконец не было услышано кем надо. Вскоре к деревне подъехал автобус с комиссией, пожаловавшей для проверки отсутствующей школы.
Через три недели участковый дядя Саша сообщил о том, что губернатор на десять лет сменил адрес и на новом месте жительства его возможности сильно ограничены. Строительство школы обещали начать с нового года. В тот же день Федор показал, где спрятано награбленное, а потом куда-то исчез.
Новое дело касалось одного пропавшего в лесу человека. Вернее, человек был в розыске за масштабное телефонное мошенничество, но внешность его никому не была известна. Служба безопасности давно пыталась выйти на него, но определить сигнал удалось только несколько месяцев назад, и за мошенником тут же организовали погоню, но так и не нашли его. Исчезнуть в Безрадненском лесу несложно. Сложно потом найтись и при этом остаться самим собой.
— И чем же я вам помогу? — спросил я, когда меня ввели в курс дела.
— Нам кажется, что ты с ним встречался перед собственной смертью, — поделился соображениями лейтенант. — Возможно, ты даже стал его случайной жертвой и сам числишься в розыске как пропавший.
— Возможно... — согласился я, потому что совершенно ничего не помнил о том, кто я и как вообще оказался в этом лесу. До этого самого момента мне, честно говоря, было плевать. Я как будто и не жил вовсе. Всё, что от меня требовалось, — это показать то место, где я впервые пришел в новое сознание будучи призраком. Оттуда и начнутся поиски. Признаюсь, мне самому не терпелось включиться в это дело. Голова (насколько это возможно у привидений) еще кружилась от успеха: мы с Федором не только разоблачили этого засранца-губернатора, но и добились начала реального строительства школы в Безрадном. Это пахло настоящей, хоть и посмертной, победой, и я жаждал добавки.
В участок в срочном порядке был вызван Леший со своими картами и схемами, а также дамы с языческого кладбища, к которым я подбивал клинья. Вскоре точка моего старта в виде бестелесного духа была обнаружена, а еще через пару часов нашлась и оболочка.
— Весь рот в соке белладонны — наелся от души, — указал помощник участкового на мое бездыханное тело с пурпурными от сока ядовитой ягоды губами. Рядом со мной лежал рюкзак. В нем был обнаружен ноутбук, несколько телефонов и огромное количество сим-карт.
— Оп-па! — не то радостно, не то удивленно воскликнул Денис Денисович.
— Действительно неожиданно. Но мы всё равно всё проверим, не переживайте, — посмотрел на меня лейтенант и добавил: — Слушайте, вы, конечно, уже призрак, но мне кажется, что вы стали еще бледнее.
— Станешь тут, — с ужасом произнес я. — Так это что, выходит, я и есть тот телефонный мошенник? Но я же... Я же не мог... — мне было трудно поверить в то, что я самый настоящий негодяй. По крайней мере, сейчас я себя так не ощущал, особенно после того, как мы помогли Федору с его школой.
— Может, и не мог, — согласился дядя Саша, — а может, вы не просто так остались здесь.
— Хотите сказать, что я должен искупить здесь свою вину? — всё еще находясь в шоке, я смотрел на собственное тело и никак не мог поверить в происходящее.
— Вполне вероятно, — предположил участковый. — В конце концов в Безрадном работы всегда навалом. Всякую нечисть, причем не только потустороннюю, сюда тянет как магнитом. Возможно, это ваш шанс.
— Возможно... — согласился я. — Так что там у нас дальше?
— Дальше у нас выходной, а с понедельника начнем искать вашего друга Стаса, а то он когда узнает, что вы нашли себя, весь мозг нам чайной ложкой выест. Так что встречаемся в участке, приходите, сделаем из вас нормальное полицейское привидение.
