Коснусь немного самого начала учебы в Универе! На дворе самое начало 90-х. После первых же занятий стало понятно, что халявы не будет. Что всех твоих изнуряющих занятий в школе и ежедневных походов к репетиторам, мягко говоря, не достаточно! Отличия в сложности материала были настолько разительными, как будто попал с первого уровня игры сразу на тридцатый, но с тем же снаряжением и навыками. В общем, пришло понимание, что если не впрячься в учебу на максималках, вылетишь отсюда как пробка из шампанского если не через неделю-две, то в первую же сессию точно!
В это время друг Димон, после индивидуальных занятий в тренажерном зале, стал просто нереальной степени натренированным парнем внушительных размеров. Повестка в армию не заставила себя долго ждать. Кажется, что Дима был как нельзя лучше подготовлен к предстоящей службе и физически и эмоционально!
Помню, день проводов Димона в армию!
Проводы в небольшом городе, больше напоминают день рожденья в миниатюре или свадьбу, где молодожен только один, а родители присутствуют только со стороны жениха, соответственно!
Окончилось гуляние часов в шесть утра у военкомата прощаниями с садящимся в белый военкоматский ПАЗик Димоном, пожеланиями хорошей службы, традиционным «ни пуха ни пера». Димон был сосредоточен и немногословен. Одет в темно-синий спортивный костюм, держал в руках такого же цвета спортивную сумку со всем необходимым.
Позже, от его родителей, я узнал, что попал он служить в десантно-штурмовую бригаду то ли ГРУ, то ли ВДВ. В общем, примерно то, к чему и стремился на гражданке.
У меня же учеба навалилась с удесятеренной силой. Заниматься и штудировать учебники приходилось с вечера чуть-ли не до глубокой ночи (утром были пары). В общем и целом свет в конце тоннеля начал поблескивать только к концу второго месяца обучения, где стало понятно, что волки не такие страшные и жить можно.
Жили мы в общаге в трехместной комнате еще с двумя студентами. Общага была старая и убитая. Комнату мы получили в самый последний момент из каких-то резервов, после обещания устроить скандал и пойти к декану. До этого мест не было. Распределением на местах занимался высокий, очень упитанный и обильно загоревший молодой человек (по виду тоже студент старших курсов) с простым именем Миша. Миша был весьма раскрепощен для своего времени и ходил по общежитию толи в матерчатых шортах, то ли в длинных ярко-красных семейных трусах в белый цветочек. Больше на Мише из одежды ничего одето не было. Зимой, к слову, Миша носил длинный кожаный плащ и, почему-то, черную шляпу и гигантскими полями, чем сразу становился похожим на цыганского барона или сильно растолстевшего Боярского.
Как я уже сказал, жили мы в комнате втроем. Один мальчик жил в соседнем городе и уезжал на все выходные к родителям. Мы же, со вторым соседом на выходные никуда не уезжали и занимались своими делами. Сосед этот, видимо, уже давно проникся уважением ко всему армейскому. Первым делом, развесил на стене рисунки (нарисованные, поему-то карандашом от руки), на которых угадывался солдат в защитной гимнастерке. Все свободное время он либо что-то готовил, либо перебирал струны на гитаре, время от времени пытаясь спеть какую-нибудь песню про Афганистан и тяжелый солдатский долг.
Как-то раз, этот сосед (а мы учились на одном курсе, но в разных группах) пришел ко мне в группу на перерыве, сказать, что меня ждут на вахте в общежитии какой-то военный.
Честно сказать, никаких предположений, о том, кто это может быть и по какому поводу он меня может ждать на вахте еще и в середине учебного дня у меня не было.
Подойдя на вахту я с удивлением увидел друга Димона, в запыленной темно-зеленой форме, берцах и, почему-то, совершенно без вещей. Вид у него был немного грустный и уставший.
Конечно поздоровались, обнялись. Очень приятно было встретить земляка, друга детства с которым всю жизнь росли в одном дворе. Точно уже не вспомню всю последовательность действий. Конечно, перекусили с дороги. Поговорили. Обсудили, как у кого дела. Мне кажется, что он вскользь поинтересовался, сложно ли получить было комнату в общежитии. Я, как-то, без задней мысли, поведал ему, занимательную, по-моему мнению, историю про наше вселение и прижимистого насчет мест в общежитии Мишу в красных семейных труселях в белый цветочек. Он с улыбкой покивал. Разговоры продолжались. Дело шло к вечеру, и Дима засобирался ехать. Произошло это как-то неожиданно. Я уговаривал его не ехать на ночь глядя (вечером было сложнее уехать). Но Димон сказал, что уже все решил, и мне ничего не оставалось, как поехать его провожать на автовокзал.
Где-то через месяц, когда я приехал к родителям, к нам в гости зашла мама Димона и сказала, что ей надо серьезно со мной поговорить. Я удивился конечно. Дел у нас с ней общих никаких не было. Каких-то проступков с моей стороны, послужившими поводом к «серьезной беседе» на ум не приходило.
Как выяснилось, в части, куда распределили Димона, служил какой-то очень злобный и агрессивный майор, который, почему-то, взъелся персонально на него и жизни ему не давал. В какой-то момент солдатская чаша терпения переполнилась и Димон из части сбежал. Оказалось, что в первую очередь, куда направился Димон, после побега из части, это ко мне в общежитие. И самое интересное, что у меня даже мысли тогда не возникло, что друг Димон прямо сейчас в беде. Что ему нужна помощь, прямо сейчас. Нет, мы разговаривали. Видимо я много говорил о себе, о трудной учебе, о необычных преподавателях, интересной университетской жизни. В общем, говорил о себе, мало интересуясь им, моим лучшим другом с самого детства.
Мама Димона рассказала, что после побега из части, уже после поездки ко мне, он приехал в наш небольшой городок к родителям. Все им рассказал. Они вместе пришли к местному военкому. Пришли к общему заключению, что дезертирство – это серьезное преступление, но в этом конкретном случае, можно сделать исключение. И что он сообщит куда надо. Старшего офицера, который допустил ничем неспровоцированный буллинг младшего по званию, непременно накажут. А его направят в совершенно другую часть, подальше от этого офицера и всей этой неприятной ситуации.
Димона, действительно направили в другую часть. Наказания за дезертирство, действительно не последовало. Наказали или нет того майора, неизвестно. Однако в той воинской части, куда вновь направили Димона служил родственник вышеозначенного майора в еще большем чине. И жизнь Димона на новом месте окрасилась еще более мрачными красками.
Стоит ли говорить, что, через непродолжительное время Димон убежал уже из второй части. Но, домой в этот раз (равно, как и ко мне в общежитие) он не побежал. В этот момент его мама и пыталась выведать, не прячу ли я его тайно у себя в общежитии. Настроена она была очень жестко и, казалось, что попадись он ей под руку в тот момент, ему было бы несдобровать. Я тогда еще про себя подумал, что странно, обычно мать любыми способами пытается оправдать поведение сына. Войти в его положение. А я слышал от нее, что он поставил их с отцом в неприятное положение. Что, мол, как они теперь будут смотреть людям в глаза. В общем, я подумал, что Димон, жесть как встрял и я даже не представляю, как он будет из всего этого выпутываться.
На этой ноте можно бы было закончить рассказ, и читатель, который не хочет жести и чернухи, несомненно, должен это сделать именно здесь!
Для остальных скажу, что по прошествии времени, я продолжил учиться. От знакомых узнал, что Димона видели где-то в Нальчике, якобы с бандой каких-то гопников. По слухам, чем-то они промышляли таким, вроде бы уголовным. То ли торговали золотом нелегально, толи срывали золотые цепочки с прохожих (тут мнения рассказчиков расходились). Через время его поймали и посадили уже не в военную тюрьму, а в гражданскую. В тюрьме он подхватил туберкулез. Родителям сообщили уже тогда, когда его состояние здоровья было очень плохим. Не знаю процессуальных тонкостей, но Димона, на финальной стадии туберкулеза, отдали родителям, умирать. Но Димон не умер. Мама, все же выходила его (по словам очевидцев – собачьим жиром). Димон стал потихоньку поправляться. Начал иногда выходить на свежий воздух. Даже встречаться со знакомыми и проводить много времени в их компании.
В то время, как я учился в Универе, я встретил Димона только один раз, и то мельком, перебросившись с ним всего парой фраз. Он стоял рядом со входом в городской рынок, в компании трех-четырех знакомых. Они что-то обсуждали. Когда я увидел Димона, я подошел, поздоровался. Он был очень худой. Вид у него был изрядно истощенный и какой-то извиняющийся. Мне было стыдно смотреть ему в глаза. Казалось, он приехал ко мне тогда, чтобы попросить о помощи, а я все рассказывал ему, как интересно тут учиться да как я тут живу-поживаю. Ему, казалось, стыдно за всю эту историю. И, видимо, он думал, что многие его за это осуждают.
Забегая вперед, могу сказать, что сейчас у Димона, относительно, все в порядке. Семья, жена, двое детей. Родители его, как-то рано ушли из жизни. Сначала папа (у него было больное сердце), затем мама. Страсть к тренажерному залу никуда не делась. Сейчас он выглядит очень спортивно. Статный, мускулистый, подсушенный, никакого жира. Жена, видимо, тоже разделяет его увлечение. Два его сынишки уже ходят в младшие классы школы. Жена очень хозяйственная. Во дворе крутится как волчок: то ухаживает за цветами, то развешивает белье. В конце дня, зачастую, их можно увидеть во дворе, в небольшой беседке, когда они пьют свежесваренный кофе. Как то я встретил его во дворе, спустя уже много лет, мы немного разговорились. Но это уже совсем другая история.
