Коченеет стопа, безысходность в носках поселилась,
В капилляре поник кислорода лишившийся цит,
Помнишь август? Босой на лугу ты в жнивье веселилась,
Обгоняя слепней и ругая жары профицит.
Позабудь, всё ушло за черту, без возврата,
Затаились клещи, сберегая голодных боррелий покой,
Остывает Земля, и душа холодеет – настала за лето расплата,
Ничего не поделать, закон у природы такой…
Если Вы путешествуете с тяжеловесным или негабаритным багажом, вес одного места которого превышает 32 кг, но не более 50 кг, и/или размер одного места по сумме трех измерений превышает 203 см, Вам необходимо предварительно согласовать с авиакомпанией его перевозку не позднее, чем за 36 часов до вылета рейса по расписанию.
А вот рыбу, рыбу, сука, как провозить?! Живую. А в правилах только про которые с лапами и птиц. А у меня Рыба домашняя есть, 203 см по сумме трех измерений. Хордовая. Я с ней гулять хожу, она мне друг и я её в Геш хочу взять. Она будет меня ждать с каталки. Приду вот, а она посмотрит на меня рыбьим своим глазом, одним, другим, откроет рот и споет. Неслышно так, неважно что. Главное - внимание и доверие. Она мне поет, а я ее не ем. Друзей ведь не едят. У нас, в средней полосе. А в полнолуние мы будем садиться у окна и смотреть на луну, далекую и холодную, как моя Рыба. И на падающий большими хлопьями снег. И на горы в дымке. И на звезды над ними. На 19 мая я ей зонтик подарю. А чтобы, когда мы с Лехой и Вараном пойдем в баню "Норма", она сидела в уличной купели с раскрытым зонтом и никого не пускала, плавала там и не давала образовываться льду на поверхности. И еще её можно брать в ски-тур, она будет вниз гонять, по следам. Рыба-райдер. А на стойке регистрации, если эта тетка с крыльями скажет мне, что с рыбами нельзя, я потребую вызвать Рыбнадзор, и мы их прищучим, потому что Рыбу нельзя обижать, это вам не ЗР Пушкина А.С. Всё!
Я отжигал в горах немало,
На пиве жег и на вине,
На водке просто отрубало,
На чаче ползал как во сне,
Поотжигал на кислороде,
На углекислом, на газу,
Разок на сероводороде
Горючую пустил слезу,
Пулял, вкуривши через дудку,
И закативши колесо,
Бывало, что сносило будку,
С потерей полною ISO.
На макаронах жег, на манке,
И на пророщенном пшене,
На огурцах в литровой банке,
На толстом гречневом блине,
Покоя в душу не вносило
И поглощенье творогА,
Пока продукта не вкусил я,
С простым названьем - КУРАГА!
Плюс шесть килограммов фарша. Шесть чугунных, замороженных колбасин. А я хотел бы нести курагу. КУРАГУ! Ароматную, нежную, сочную, солнечную, невесомую курагу. Но её несет Слава. А я несу фарш. Он угнетает меня. Я его раб. Не Славы. Фарша.
Восемь километров продуктов. И снаряжения. Вверх, к зимовью – приюту ски-тур ски-тальцев. Справа облизывает валуны речка Большой Мамай. И ущелье Мамай. И гора Мамай. Я знаю лишь одного Мамая – беклярбека и темника Золотой Орды.
В этом походе беклярбеком (управляющим улусом) был гостеприимный иркутянин Владимир Ляхович, а темником (начальником десяти тысяч воинов (тьмы)) – Шаповалов Слава. Тьма состояла из пяти рядовых обрусевших москвичей и одного завхоза - жителя Кодинска. Маловато для завоеваний, зато в самый раз пошляться по горам с недельку.
Зимовье приняло пилигримов доброжелательно, окутав печным теплом и компактным уютом. Многофункциональный полированный шест из нержавейки, установленный посередине жилища, неевклидово отражал подуставшие физиономии любителей камуса.
Лишь Слава был бодр и весел, как и полагается предводителю-заводиле. Сытный ужин из общего котла – хвала завхозу! Имаго расползаются по коконам-спальникам. Спать.
Всю ночь шел снег. Белый, настоящий, радостный. Мохнатый, как у Деда Мороза. Борода.
Утро. Я и Митя в наряде по кухне. Печка-вода-еда. Общий подъем. Вы были внутри муравейника на рассвете? Во время ПМС у муравьиной матки?
Выход.
Штурм Мамая в лоб. Сразу. Ски-тур, камуса? Не слышал.
Вова-гид безостановочно тропит бульдозером. Ноги все чаще гудяще-заискивающе постанывают: "Слышь, бро, не забыл, тебе еще на нас спускаться?"
Спот «Три березы». Не отсюда? Ладно. Прошли одну вторую первых двух третей? А-а…
Спот «Граница леса». Чо , не? Выше? Слава и Вова буксуют в глубоком снегу нащупывая тропу. Её нет. Ну нет, и нет. Завтра будет.
Команда: «Можно кататься!» И полетели соколы! Или соболя? А может омуля? Некогда раздумывать! Куда?!!! Это моя линия!
Вспорота острыми кантами алчных райдеров пуховая перина старика Мамая. А сколько еще их будет, этих порезов! По всему ущелью, кулуарам, циркам, лесным полянкам и курумам. Да простит нас грозный Дедушка. Или проспит.
Заживит, закроет царапины обильный лечебный снегопад. Сюда он наведывается частенько - работы много.
Выкат прямо к зимовью. Ски-бас не нужен. Первый осмысленный вечер. Снежный гигиенический душ-обтирание. Снова хвала завхозу-шеф-повару-сомелье-шоколатье and добавкье и просто хорошему человеку Вове. И Вове локал-гиду тоже. И Славе. Хоть он и не Вова. И всем нам. Просто спасибо.
Выкл.
Вкл.
Утро? Норм. Я не дежурю? Хорошо. Снова на Мамай? Отлично! После завтрака? Великолепно!
Женщин, детей, камуса – не брать! Кошки? Понял! Эскалатор не работает. Топ-топ. Три березы. Топ-топ. Граница леса. Выше, почти до верха. Вентилятор на полную. Сдувает шлемы. Под прикрытием скальной хребтины ныряем в редколесный кулуар. Мульда? ОК, Называй как хочешь, только снег не забирай! Мягкий, пушистый, невесомый. Шелком струящийся между лыж, упругим искрящимся шлейфом бьющим из-под пятки сноуборда. И еще раз, и еще!
Слава, останови это безумство! Еще понадобятся силы на завтра-послезавтра-после-послезавтра.
«Ладно, я же Добрый». Сказал или почудилось? Да все равно уже, темнеет.
Снова зимОвье, зимовьЁ, дом родной! «Окно, окно закройте! Углеводное.» Перехожим каликом скребется половник завхоза о дно кастрюли. Еще 100 грамм. Чай с ништяками.
Нажравшимися колобков-приманок брюхатыми тараканами заползаем на полати. Обрывки слов носит от спальника к спальнику. Вата. Обволакивает. Голоса все глуше. Потеря сознания.
Ски-тур день. И следующие два. Под знаком солнца и ясного неба.
Ползет гусеница по ущелью, разноцветная, неумолимая. Шарк-шарк, шарк-shark. Не акула-людоед, шеснадцатиножка-снегоед шаркает камусами. Но аппетит у нее акулий. До снега, до паудера, до крутых рельефных склонов и прытких дропов. Ненасытная и беспощадная многоножка. Дней на охоту отведено мало, надо успеть.
Мелькают названия: Сторожевая, Мясной, Бурятский цирк. В цирке были трижды. Не в госцирке республики, а в природном амфитеатре давали представления заезжие гастролеры-москали.
Были выступления на бис, и аплодисменты, и даже овации!
Самим себе, и природе вокруг, и людям, придумавшим и организовавшим все это действо рукоплескали изумленные декорациями райдеры.
На премьере сезона, над засыпающим Байкалом, на окраине Хамар-Дабана.
