heimdall88

Хохлом его прозвали не за национальность или внешность, а по фамилии – Хохлов. Кличка прилипла к нему еще в школе. Спустя годы он временами и сам забывал, как его по-настоящему зовут. Бабка, растившая его после смерти родителей, которые угорели в своей халупе по пьяной лавочке, была последней, кто называл его просто «Сережа». Старушка скончалась от инсульта, когда он учился в седьмом классе, его отправили в детский дом-интернат, где старшие пацаны постоянно били его и отнимали еду. Единственное, о чем он думал тогда – хотя бы раз нажраться от пуза. Неподалеку от интерната был богатый частный дом. Его хозяин содержал собачий питомник, где разводил элитные бойцовые породы. Этих собак кормили намного лучше, чем интернатовских детей.

Хохол однажды выяснил это, забравшись в кухню собачьего питомника. Ему повезло: инвалид, который ухаживал за псами, не закрыл двери на замок. Хохол залез в холодильник и обнаружил десятки пакетов с мороженой вырезкой, курятину, творог, йогурт. А на столе в кухне было печенье – вкусный иностранный «Вагон Виллс» с ковбоем на упаковке. Хохол накинулся на печенье так, что уши трещали. Потому и не услышал, как в кухню вошли инвалид вместе с хозяином дома. Увидев Хохла – чавкающего, чумазанного, перемазанного шоколадом - и заметив следы его деятельности – он изгваздал полы своими говнодавами, а вытаскивая еду из холодильника, все, что посчитал для себя ненужным, выкинул и расшвырял по полу – мужики остолбенели.

- Животное, - сказал изумленно хозяин дома. И покачал головой.

Хохол рванул к двери.

- Куда?! Стоять!

Инвалид коротко свистнул, в кухню влетели псы. Хохла немедленно скрутили и сунули в клетку. Заперли в собачьем вольере. Это был вольер для больных собак, карантинный отсек. Но Хохол об этом не знал. Увидев двух огромных псин, лежащих на подстилке, с высунутыми языками, он глядел, как из огромных черных пастей капала слюна и чувствовал, как все внутри него умирает от страха.

- Ты наглое тупое животное. Посиди тут и наберись ума у тех, кто воспитаннее тебя.

Хохол просидел в собачьей клетке 12 часов – без воды, без еды, не имея возможности вытянуть ноги, сходить в туалет. Стоило ему пошевелиться – собаки начинали рычать, оскалив зубы, и он замирал, стараясь задержать дыхание. После того случая жизнь Хохла окончательно свалилась под откос. И еще - он возненавидел собак.

***

Вспоминая, с чего начались его нынешние неприятности, Хохол во всем винил сумасшедшую Галку-собачницу. Она была его соседкой. Сердобольная незамужняя дура подкармливала бродячих собак. Подбирала и пристраивала щенков, лечила больных псин по всему району. С Хохлом у нее была стойкая взаимная неприязнь с того самого дня, как он вернулся в родные пенаты после двух отсидок и поселился в старой бабкиной квартире на первом этаже – дверь в дверь напротив квартиры Галки. Собачница следила за Хохлом. Заглядывала ему в окна, расспрашивала. Иногда угрожала ментами и судом. Она подозревала его в живодерстве. Считала, что он издевается над бездомными собаками ради удовольствия.

Она ошибалась: Хохол не любил лишней крови. Да и к чему бить собак? Визгу не оберешься, и покусать могут. Он просто ловил их специальной петлей, душил, разделывал тела в овраге возле кладбища, снимал шкуры и сдавал тушки корейцам на рынок. Он считал себя бизнесменом. Полученные деньги Хохол пропивал.

Он только однажды сделал исключение и действительно пустил кровь одной псине. Это была собака Галки – тощая сучка с розовым бантиком на шее, которая всюду таскалась за своей хозяйкой. Зубы у нее были мелкие, но острые как ножи. Однажды она так цапнула Хохла, что порвала ему штанину. Хохол с трудом сдержался, чтобы пинком не запустить псину в стратосферу. Но вместо этого пришлось состроить сладкую улыбочку перед ее хозяйкой.

Зато потом, когда собака попалась ему однажды ночью одна, он разобрался с ней от души.

Наутро в хорошем настроении пошел в магазин. Стоя у стекляшки на углу, он пересчитывал мелочь, наскребая на бутылку.

Его окликнули. Это была Галка-собачница.

- Эй, сосед! Собаку мою не видел?

- Какую еще твою собаку? У тебя ж их как у дурака фантиков, - буркнул Хохол.

- Мою Найду. С розовой ленточкой которая. Ночью попросилась на двор… И вот найти не могу.

- Не знаю ничего. Бухаю третий день. Сама видишь…

Галка подошла ближе, просверлила Хохла пронзительным взглядом – а он смотрел в ответ нагло, не моргая, не опуская глаз – и прошипела ему в лицо:

- Вижу! Вижу, что врешь, как сивый мерин. Если узнаю, что ты мою Найду сгубил… Я тебе устрою райскую жизнь! Попомни мои слова!

Отвернулась и ушла. Хохол усмехнулся. «Узнает она. Как же!»

***

- Дяденька, это вы уронили?

Хохол обернулся. Возле подъезда стояла девчушка в красном осеннем пальто. На узкой протянутой ладони сверкало в солнечных лучах кольцо - золотое, по всей видимости. Хохол, не раздумывая, протянул лапищу:

- Вот, спасибочки! С пальца как-то соскользнуло. А ведь единственная память об умершей жене!

Хохол врал самозабвенно, с выдумкой, и очень гордился тем, что ни разу не попадался на враках. Он натянул колечко на безымянный палец. Кольцо было ледяным на ощупь, как будто его в морозилке держали.

- Какая ты молодец, - похвалил девчонку Хохол. – Спасибо!

- Да не за что! – девчонка улыбнулась, мотнула головой и убежала. Хохол проводил ее взглядом: девчонка показалась ему знакомой. Волосы соломенные, конопатая, передние зубы выступают вперед, как у белки. Где-то он ее видел. Нет, не вспомнить! Да черт с ней. Обычная лохушка. Страшненькая. Хотя с возрастом может и похорошеть. Не важно. Он вошел в дом, закрыл за собой дверь квартиры.

Стоя в прихожей, потянул с пальца кольцо. Оно село туго и не поддалось. Хохол рассмотрел его повнимательнее: точно ли золотое? Судя по весу – наверняка. На гладкой поверхности кольца просматривались какие-то знаки – гравировка почти совершенно стерлась. Хохол попытался разобрать, что там написано, но потом забил на это дело. Что обычно на таких кольцах пишут? «Спаси и сохрани». Или там «Совет да любовь» с именами. Всякие глупости.

Ерунда. Хуже то, что кольцо не желало слезать с пальца. Даже мыло не помогло. Хохол почувствовал себя глупо. Он ведь не собирался какое-то кольцо носить. Он хотел просто снести золотое украшение в ломбард. Или на рынке толкнуть кому-нибудь из торгашей. Ладно, это успеется. На сегодня водка у него есть, а завтра будет новый день.

Хохол всегда пил один. Ему претила сама идея с кем-нибудь чем-нибудь делиться. Хлопнув первый стакан, он взял сигареты и вышел в двор.

Солнце зашло за горизонт, оставив бледную дымку вдалеке. Воздух пропах смесью бензина, дерева и костра – через дорогу возле соседнего дома компания разжигала мангал. Хохол присел на старую, скрипящую скамью под окном. Сигарета вдруг потеряла свой вкус: вместо горьковатого дыма Хохлу показалось, что он вдыхает пар. Он сделал еще пару затяжек, и не докурив, выбросил бычок в помятое ведро.

Что-то происходило в мире. Внешне ничего не поменялось: облака все так же плыли по небу, город стоял, соседи шумели, вдали завывали сигналки машин – но вся картина наполнилась какими-то новыми негативными оттенками. Хохол не понимал, что с ним творится, и даже не мог сообразить, что именно в окружающем мире ему теперь отчаянно не нравится, но он чувствовал напряжение, и это пугало, и злило его.

Он решил вернуться домой. И тут заметил, что кольцо на его руке засветилось – полустертые знаки на нем вспыхнули голубоватым свечением. Хохол с удивлением провел по ним пальцем - ничего подобного он прежде не видел и не ожидал увидеть. Его нос уловил душный запах мертвечины. И в это мгновение что-то тяжелое и холодное врезалось ему в спину. Хохол ошарашенно выдохнул, но равновесие удержал, припав коленом к земле.

Подняв голову, он увидел кобеля с короткими лапами и рыжеватой шерстью. Один глаз зверя заплыл кровью, здоровый глядел на Хохла с ненавистью. Правое ухо у собаки повисло, на черепе виднелась вмятина. По всем законам природы животина должна была со стонами помирать, лежа на пригорке, а не нападать на людей. Пес злобно ощерил зубы. Хохол понял: этот зверь намеренно перекрыл ему проход к дому. Но бежать в другую сторону не имело смысла – собака все равно быстрей. Побежишь – вцепится в спину. Значит, главное теперь - не делать резких движений, не спровоцировать...

Кобель прыгнул вперед без предисловий. И сразу - в горло. Реакция у Хохла всегда была отменной – он увернулся, и псина всем весом грохнулась на лавку и завалила ее. Добежать до двери Хохол не успел – икру обожгло болью – кобель вцепился в ногу. Хохол заорал, инстинктивно попытался стряхнуть с себя пса, отчего собачьи зубы проехались вниз и разодрали голень еще сильнее. Обливаясь кровью, Хохол схватил прислоненную к углу дома лопату. Острым краем полотна врезал собаке по башке – хватка заметно ослабла, но зубы пес не разжал.

Хохол бил и бил отчаянно, наотмашь, но зверь словно не замечал этого. Морда покрылась кровью, но пес ни разу не взвизгнул от боли – только злобно рычал. Тогда Хохол постарался взять себя в руки – хорошенько прицелился и ударил кромкой лопаты по вмятине на голове зверя – железное полотно влетело в собачий череп почти на четверть. Лапы пса подогнулись, и он пустым мешком рухнул оземь.

Хохол вбежал в дом, захлопнул за собой дверь и оглядел свои раны. Разорванная икра кровоточила. У Хохла закружилась голова от вида и запаха крови. Шатаясь, он прошел в комнату, отыскал более-менее чистую тряпку, кое-как перетянул рану, чтобы остановить кровь и, хромая и беспрестанно матерясь, отправился в травмпункт.

По возращению он обнаружил у подъезда лишь засохшую кровь и смятую траву – труп собаки исчез. Хохол вспомнил, как собачьи зубы клацали у самого его лица и содрогнулся. Этот пес с самого начала собирался его убить. Обычные собаки, атакуя, никогда не целят в горло – хватают за руки, реже кусают лицо. В горло вцепляются только дикие волки. Или обученные, натасканные на убийство звери.

Но самое главное было то, о чем Хохол думать не хотел, и все же эта мысль сама по себе нахально лезла в голову. Напавший на него пес был мертв. Сдох давно и бесповоротно. Однако вместо кормления мух и муравьев, шарился по поселку, выискивая жертву. Как это произошло, Хохол не понимал. Все произошедшее – просто сюжет из фильма ужасов. Или глюк. Тяжелый алкогольный бред.

Вернувшись к себе в квартиру, Хохол грохнулся на потертый диван с ощущением, что по какой-то случайности угодил в кошмар. Надо проспаться и тогда наутро все будет хорошо.

***

Разбудил его стук в дверь – настойчивый и уверенный. Хохол протер глаза, прокашлялся. Жутко хотелось выпить. И лучше покрепче чего-нибудь. Он натянул штаны и майку, поплелся к двери. Осторожно открыл. За дверью стояла Галка.

- Где моя собака, Хохлов? – спросила она, сверкая глазами.

- Да ты чокнулась, что ли, соседушка?! Откуда мне знать, где твоя шавка?! Завела собаку – сама и смотри за ней! Я-то тут при чем?!

Галкин взгляд, казалось, пытался просверлить дыру в его лице.

- Лучше сознайся.

- Не знаю я ничего!

Он уже собирался закрыть дверь, но Галка вдруг спросила:

- А что это тебя за кольцо? Жениться надумал?

Она смотрела на него, ехидно ухмыляясь, будто знала что-то. Хохол насупился. Он уже несколько раз пытался снять кольцо, но проклятую побрякушку не брали ни напильник, ни ножовка по металлу. Ни царапинки на его поверхности не осталось!

Хохол уже не однажды раскаялся в своей жадности, одновременно мечтая свернуть шею девчонке, что дала ему кольцо.

- Не твое дело! Катись отсюда!

***

На следующую ночь Хохол услышал шумную возню во дворе. Выглянул в окно - и облился холодным потом: на этот раз собак было двое. Они расположились прямо под его окнами: лохматый пес с огромными клыками и худющая сука со свалянной шерстью. Глаза обеих мертвых псин сияли злобой. Сука была очень похожа на ту шавку, что он пустил на мясо полгода назад. Или ему просто мерещится от страха?

Ему захотелось бросить в этих тварей что-нибудь тяжелое, но под рукой ничего подходящего не оказалось. Собаки рычали, стоя у двери, скребли когтями карнизы, сновали туда-сюда по двору. Хохол слонялся из комнаты в комнату, пока беспокойный сон не свалил его под утро.

Собаки возвращались каждую ночь. Их становилось все больше. Вернулась и псина с проломленной башкой. Глаза у кобеля совсем вытекли, челюсть отвисла, а из проломленной башки выглядывали мозги, но это не мешало псу бегать по двору вместе с остальными животными. Днем они исчезали. Хохол тщательно осматривал двор, прежде чем выйти на улицу и старался быстрее вернуться, чтобы закрыть дверь.

Он потерял аппетит, плохо спал и много пил. Кольцо оставалось при нем и каждую ночь светилось голубыми огнями, как будто помечая его в темноте.

Опасаясь за свою жизнь, Хохол вспомнил о дедовской мелкашке, спрятанной на чердаке. Много лет назад бабка наказывала ему ни за что не хранить оружие в доме. «Если в квартире шарить будут – найдут. А на чердаке, если вдруг что - ты не при делах. Однако под рукой будет», - учила его бабка. Хохол ее слушался. Но теперь вытащил мелкашку из схрона и держал в квартире. Почистил, раздобыл патроны.

***

Хохол приложился к бутылке – водка обожгла глотку, а нервы слегка расслабились. Он высунулся из окна и, почти не целясь, пальнул в черного кобеля. Отскочить тот не успел: выстрелом ему раздробило заднюю лапу. Псина беззвучно упала на землю и конвульсивно задергалась. Второй выстрел выбил собаке мозги.

- Вот вам, падлы, тупое зверье! – крикнул Хохол и, ощутив приток вдохновения, наскоро зарядил ружье еще раз. Следующий выстрел взвил вверх комья земли – тощая сучка ускакала за угол дома. На руках у Хохла оставалось пять патронов. Он покосился на початую бутылку.

“Еще хватит немного повеселиться!”

***

Сосед Хохла по коммуналке нередко приговаривал: “Умная мысля приходит опосля!”. Решение переехать к чертовой матери в город и поселиться на самом высоком этаже многоэтажки созрело у Хохла далеко за полночь. Он огляделся вокруг: обои на стенах поистёрлись и отклеивались на стыках. Пол скрипел и вздымался в паре мест, потолок также не имел презентабельный вид. Стоила эта халупа немного, куда большую ценность имела земля. Хохол приободрился и грохнулся на кровать. Спал он недолго, всего несколько часов. Солнце уже было в зените, когда Хохол открыл глаза. Он не сразу понял, что заставило его проснуться: кольцо по-прежнему источало холод. Обычно с первыми лучами солнца оно прекращало свое действие, сейчас, однако, время стремилось к полудню! Желудок у Хохла сжался от нехорошего предчувствия. Он выглянул в окно: собаки небрежно прогуливались по саду. Хохол рванул в гостиную за лежащим на диване ружьем, но по пути вспомнил что истратил все патроны. Мобильный встретил хозяина черным экраном и не желал включаться. Стационарный телефон в коридоре не работал давно.

Хохол всеми силами старался не падать духом. “Варианты всегда есть!” – как мантру повторял он одну фразу. Можно было метнуться к ближайшему дому в трестах метрах отсюда. Не исключено, что по пути найдутся прохожие и спугнут псин. А если не повезет, то придется перелазить через метровый забор. Вариант был откровенно так себе, но ничего умнее Хохол придумать не мог. Некоторое время он скитался по комнатам, не решаясь выйти из дома. Раздались знакомые скрежет и царапанье, входная дверь задрожала от удара. Хохол посмотрел на кольцо: от него надо было избавиться первым делом. Он не раз думал о таком выходе, но силы воли не хватало. Теперь время пришло.

Хохол подошел к холодильнику: водки оставалось примерно на две стопки. Он проглотил половину содержимого бутылки, не ощутив вкуса. Достал из шкафчика широкую разделочную доску, взял лежащий топор в прихожей и как следует заточил - лезвие заиграло всеми цветами радуги. Несколько минут Хохол размещал руку на доске так, чтобы удобно было ударить левой рукой. Он подавлял все мысли и пытался освободить сознание. Хотелось закрыть глаза: существовала вероятность, что в таком случае процесс пройдет проще, закавыка состояла в том, что промах на несколько миллиметров означал потерю других пальцев.

Хохол глубоко задышал: дыхание должно быть ритмичным и равномерным, поскольку бить следовало на выдохе - так достигалась наибольшая сила удара. Он размахнулся резко и широко. Момент, когда лезвие коснулось пальца, Хохол не запомнил. В памяти остались лишь острая боль и вид хлынувшей рекой крови. Удар был такой силы что обрубок улетел в умывальник. Хохол застонал от боли и приложил вату к поврежденной конечности. К счастью, боль быстро сменилась неприятным жжением и легким головокружением.

Здоровой рукой Хохол влил в себя последнюю стопку, лелея надежду, что проклятье перестанет действовать. И испытал калейдоскоп непередаваемых чувств, заглянув в умывальник: кольцо не спало с обрубка как он предполагал и надписи на нем все еще горели красным пламенем.

- “Пришло время плана “Б” – сказал он вслух и рассмеялся.

***

После пяти часов вечера обычно холодало: подул сильный ветер и солнце пряталось за горизонтом, когда Галка решила покинуть свой наблюдательный пункт – ничего интересного не происходило, по крайней мере до того момента, когда она завела автомобиль.

Ее внимание привлекло движение у дома Хохла: хозяин выскочил из окна и стреканул к калитке. За ним следовала по пятам свора собак. Бегал Хохол резво, слишком быстро для своего возраста. Галка не исключала что выносливости у него надолго не хватит – собаки явно экономили силы, а на одном адреналине далеко не убежишь. Галка усмехнулась: ей хотелось понаблюдать за этой картиной подольше, но Хохол скрылся за холмом. Она ощутила, как камень падает с души, месть оказалась на удивление сладка.

Галка с теплотой вспомнила морщинистое лицо бабушки Кати. Все в деревне боялись ее и за глаза называли ведьмой. Одна только Галка, наплевав на запреты родственников, втайне помогала старухе по хозяйству. Женщина любила девочку и поощряла ее интересными историями из прошлого – рассказывать жуткие байки она умела как никто другой. Однажды бабушка Катя подозвала Галку к себе и провела ее в запертую комнату в глубине дома. Галка была в ней несколько раз, и каждое посещение запомнила в деталях. Все полки в комнате были уставлены разными странными и жутко интересными штуками, и пахло в ней не так как в остальной части избы, по-особенному – пряностями и свежими травами. Бабушка Катя открыла тяжелую металлическую шкатулку и достала из нее простенькое колечко.

- Никогда не надевай его. Не смей об этом даже думать. – Строгим голосом сказала бабушка Катя. Галке показалось, что в полумраке комнаты бабушкины глаза приобрели фиолетовый оттенок, и ей стало немного жутко. Бабушка Катя продолжала:

- Если в твоей жизни появится враг, то пусть он наденет это кольцо и тогда все совершенные им грехи вернутся в десятикратном размере. Мучиться он будет долго, очень долго.

Галка спрятала его у родителей в шкафу, подальше от посторонних глаз в груде коробок, а потом и забыла про его существование. Объявилось только когда он собирала вещи отца после его смерти год назад. Брат ее – Владик – служил актером в местном театре, поэтому нетрудно было достать гримировальные принадлежности и парик, а благодаря маленькому росту и нескладной фигуре она могла легко сойти за подростка. Вручить Хохлову кольцо оказалось проще пареной репы, - жадность сгубила старого алкаша.

Галка долго думала, прежде чем поступить так. Долгое время она считала такой поступок слишком низким, опускающим ее до уровня Хохла. Но потом поняла, что жизнь не делится на черное и белое и состоит сплошь из серых тонов: добрый поступок может привести к самым негативным последствиям, а убийство одного человека спасти жизни многих. Моральный облик – это выдуманная человечеством штука, его не существовало. Существуют только поступки и их последствия, с которыми предстоит жить и, возможно, расплачиваться за них. Хохлов выбрал свой путь, и дорога его подошла к печальному концу. Когда-нибудь и Галка ответит за свои грехи.

Галка вывела автомобиль на старую дорогу и транспорт затрясся на выбоинах. Она вспомнила что местном приюте появились щенки овчарок. Особенно ей приглянулся на фотографиях один мальчик, с надломленным ушком и умными глазками. Больших собак доселе у нее не было, и это допущение следовало исправить в ближайшее время.

От кислой вони в спертом воздухе квартиры резало глаза. Специфическим запахом свежей крови наверняка пропахнут все стены – так много было ее. От усталости сводило руки, но Лена вспомнила прошедшие годы и бурный поток ненависти придал сил.

Заляпанная красной юшкой футболка прилипла к телу - Лена скинула ее и стиснула зубы: самое сложное ждало впереди. Она вскрыла брюшную полость – и тут же пожалела об этом: гостиную заполнила дурманящая вонь - смесь дерьма и протухшего мяса. Задержав дыхание и борясь с тошнотой, Лена сделала еще один надрез. Завоняло сильнее.

Спасла ситуацию респираторная маска, оставшаяся с последнего ремонта. Лена наносила сильные, точные удары по торсу - плоть хлюпала под аккомпанемент треска ломающихся костей; отрубленные части запаковывались в черные пакеты для мусора. Какое-то время она возилась со здоровым мешком с гашеной известью. В социальных сетях рассказывали, что это средство, если засыпать им тело, замедляет разложение и сводит вонь к минимуму, - оставалось надеяться, что советчики ничего не перепутали.

Когда-то Сережа притащил и поставил в гараже найденную на помойке большую железную бочку из-под топлива. Зачем она ему понадобилась – Лена не задумывалась никогда. Теперь эта бочка пригодилась ей самой. Она заполнила ее Сережиными останками и засыпала известью, закрыла крышку и отряхнула испачканные ладони. Завтра ночью нужно будет зарыть эту бочку во дворе у сарая.

Ни с того, ни с сего Лена вдруг зашлась в кашле - саднило горло, в голову будто воткнули тысячи иголок, а ноги разом подогнулись. Боль в правой грудине нахлынула резко, гигантской волной.

- Заболела? Очень вовремя… – простонала Лена. Наверняка на ее здоровье отразилось нервное напряжение. С трудом добравшись до кровати, Лена провалилась в сон, едва коснувшись подушки.

***

Пробуждение было ужасным. Ночью поднялась температура, и солнечный свет ослеплял так, что болели глаза. Лена перевернулась с бока на спину, и ее ладонь легла на нечто твердое и большое, занявшее свободную сторону кровати. Она повернула голову - и полный ужаса и ярости крик застрял в горле. Она в мгновение выскочила из-под одеяла и замерла у кровати, не веря глазам. Такое могло произойти лишь в ужастике или в сказке, но никак не в реальной жизни.

- Елена Прекрасная, ты чего? – Сережа распахнул покрасневшие глаза, и зевнув, приподнялся. Живой и невредимый. – Что случилось?

Остолбенев, Лена промямлила что-то невнятное. Сережа откинулся обратно на подушку.

- Представляешь. Вроде сижу с тобой вчера на кухне, а потом в глазах все мутнеет, и оказываюсь на выселках, рядом с лесом. Блин, к психиатру, что ли, сходить? – сонным голосом произнес он и завернулся в одеяло. Лена выбежала из спальни, и первым делом помчалась в гараж: бочка стояла на прежнем месте. Она открыла крышку и сморщилась от кислого химического запаха: покрытые известковой пылью части тела никуда не исчезли. Стоило убедиться, что внутри точно находятся останки ее мужа, а не другого какого мужика, но Лена испугалась, что за этим занятием ее застанет тот другой, новый Сережа.

Выпив на кухне горсть таблеток, она уселась на кушетке в гостиной, ожидая, когда спустится муж. Лену потряхивало от озноба, пальцы дрожали. Она вливала в себя попеременно то чай, то кофе и смолила сигарету за сигаретой.

***

Лена не знала, как дошла до такого: период с момента знакомства с мужем до свадьбы был самым счастливым в ее жизни – настоящая идиллия. Такого счастья она не испытывала ни до, ни после. Все резко изменилось после бракосочетания: все достоинства испарились, в наличии остались одни недостатки. Сережа противно брякал ложкой по стакану с чаем, мерзко заходился в кашле, даже ширинку застегивал с неприятным звуком. Любое Сережино действие раздражало Лену, бесило и сводило с ума.

Она честно пыталась держать себя в руках, считая, что все утрясется и стабилизируется, но это заветное время не наступало. Однажды она проснулась утром и совершенно отчетливо поняла: лучше не будет никогда. Ничего никогда между ними не наладится. Сказка кончилась, не успев начаться. Всё!

С тех пор Лена не раз порывалась разойтись с Сережей к чертям, но каждый раз что-то ее останавливало. Это было необъяснимо. Какой-то заколдованный круг. А эмоции копились. И, наконец, вырвались наружу…

***

Сережа проснулся ближе к обеду. Спустился на первый этаж, долго топтался на кухне, приготавливая для себя сосиски с макаронами. Лена с отвращением наблюдала за ним: он ничуть не изменился! И теперь каждый его шаг вызывал у нее еще большее раздражение, чем прежде. Она задыхалась от запаха его потного тела, впадала в бешенство от звука его дыхания. Список претензий к мужу после его возвращения с того света за пару часов вырос вдвое.

В этот день Лена не произнесла ни слова. Однако супруг не замечал ее отчужденности и полного ненависти взгляда. Она неоднократно присматривалась к ножам и мечтала воткнуть один из них в Сережино брюхо еще раз. Ей полегчало только, когда муж отправился по делам, правда, перед этим пришлось вытерпеть его поцелуй, но после прошедших мучительных часов это показалось каплей в море.

Как только хлопнула входная дверь, Лена зарыдала и побежала наверх, собирать вещи. Не успела она открыть дверь шкафа, как внутри натянулась невидимая струна: внутренний голос забубнил, что не стоит делать этого сейчас, нужно обождать, потерпеть. Такое случается у многих, это можно вытерпеть – трудно, но возможно. Не забывай, что лишишься всех денег, если уйдешь. Сначала хорошо подумай, прежде чем делать глупости. Из легких будто выкачали весь воздух: ослабленная и обессиленная Лена упала коленями на ковер, не понимая, что происходит. Это же так просто: скинь в сумку трусы, носки, пару кофточек и выходи из дома. Но нет: непонятная сила держала ее на коротком поводке. Стоило двинуться в сторону, как ошейник затягивался туже, не давая вздохнуть. Раньше она списывала все на свои сомнения и ответственность перед мужем, но теперь вдруг почувствовала, что дело не в ней. Ее посадили в клетку. Невидимая клетка, из которой не вырваться.

От осознания этого факта ей стало горько, и Лена разревелась пуще прежнего. Устав плакать, вытерла слезы и увидела сложенный вчетверо листок на полу – он выпал из кармана Сережиных джинсов, висевших на стуле. Лена подняла бумагу и развернула ее. Это оказалась страница из какой-то книги.

«В русской культурной традиции Кощей Бессмертный предстает в разном обличье. Чаще всего - в виде чрезвычайно худого, высохшего до костей старика, реже – как сильный, зрелый мужчина с медного цвета бородой. Еще реже его описывают как прекрасного юношу, который очаровывает юных девушек.

Этот наиболее редкий образ Кощея представляет особый интерес для науки, поскольку его источником, как выяснилось, является недавно обнаруженный список средневековой «Повести о вечном вдовце, злом женогубителе», написанной в XV веке Авелем, монахом Сысертского монастыря. К сожалению, оригинал «Повести» погиб при пожаре, а копия, выполненная в конце 18 века, является сокращенным вариантом первоначального текста, многие фрагменты в нем утрачены.

Вкратце сюжет «Повести» излагает историю Кощея как историю жизни реального человека – то ли могущественного колдуна, то ли мужчины, на которого некими потусторонними силами было наложено злое проклятие. Автор «Повести», являясь непосредственным свидетелем событий, с горечью рассказывает о гибели единственной дочери, вышедшей замуж по великой любви за «пришлого гостя». Будучи чужаком в городе, этот человек «злою ворожбою» заполучил в жены дочь богатого купца. Вскоре отец заметил, что с девушкой творится неладное: после свадьбы молодая жена сильно исхудала, лицом сделалась белее снега, и «мыщца ее ослабь и сила истекоха» - то есть потеряла силы, начала болеть. В то время как ее супруг, напротив, с каждым днем креп, набирался здоровья, «соком наливахося». Заподозрив колдовство, отец выгнал зятя взашей, но это не помогло ему спасти дочь – спустя неделю бедняжка умерла от истощения. И кончина ее была столь ужасна, что потрясенный отец, желая отомстить колдуну, попытался убить его. Он пронзил его сердце ножом, но колдун воскрес. Тогда он снес ему голову топором, но на следующий день колдун появился на городской площади, как ни в чем не бывало. Каждая новая попытка убийства словно делала Кощея сильнее и сильнее, а секрет «вечного вдовца» состоял в том…»

Дальше страница был оборвана. Лена шмыгнула носом. Слезы уже засохли на ее щеках, и она почувствовала, как от соли натянулась кожа на лице. Все это так странно… Муженек когда-то интересовался историей, тем более – сказками? Чаще всего он просиживал штаны за просмотром сериалов и не подходил к книгам ближе, чем на километр. Где же он взял эту страницу и почему таскает с собой именно ее? Какую особенную важность представляет этот текст? Осознание, что о муже она не знала ровным счетом ничего, ввело Лену в ступор. Она вернула листок в карман и покинула комнату.

***

Утро следующего дня началось с открытий – исчезла бочка с телом! Угол в гараже, где она стояла, опустел. Переместить такой груз в одиночку и совершенно бесшумно не сумел бы никто. Прошлой ночью Лена почти не спала и точно услышала бы постороннюю активность. Муж заметил озадаченное лицо Лены.

- Ничего не происходит случайно, - с загадочным видом обронил он и вышел из гостиной. «На что это он намекает?» - не поняла Лена. Она вспомнила, что и о прошлом супруга ровным счетом ничего не знает. Никаких родственников с его стороны на свадьбе не было. Он сам не любил вспоминать о прошлой жизни. Как-то раз вскользь упомянул, что после смерти родителей попал в детдом. А ведь она не видела ни одного его документа, кроме паспорта - ни свидетельства о рождении, ни аттестата, ни диплома об образовании. И никаких фотографий.

Лена закусила губу: интересно, а почему раньше эти вопросы не приходили ей в голову? Словно кто-то аккуратно заметал их под ковер. Лена вспомнила о своей знакомой, занимающей хорошую должность в министерстве образования и подтянула мобильный телефон. Подружка обещала навести справки, но предупредила: ответ будет не раньше завтрашнего вечера.

Лена бесцельно шаталась по дому. Она жаждала действия, но мозги будто обволокло туманом. Он мешал думать. Промаявшись подобным образом около получаса, она оказалась в подвале – в углу равномерно гудел бойлер, на трубах поблескивали счетчики давления, покачивались лампочки на потолке. Сюда она заходила очень редко, лишь по необходимости. Она пнула обрезки пластиковых труб на полу – они разлетелись, обнажив край погребенной под ними черной кожаной сумки.

Лена присела рядом и подняла ее. Основное отделение пустовало, зато в кармашке сбоку нашлось кое-что интересное. Это было невероятно. Она была готова обнаружить что угодно, включая наркотики, но только не… паспорта. Больше десятка паспортов. Открыв один из них, Лена увидела фотографию миловидной сорокалетней женщины. “Сорокина Анна Владимировна” – прочитала Лена. Владелицей другого паспорта оказалась знойная, кареглазая красотка по имени Инна. Третий когда-то принадлежал двадцатилетней Ирине. Все документы принадлежали женщинам разного вида, национальности, возраста.

По краю сознания скользнула странная обида: да этот ублюдок мне изменял! Какое значение мог иметь этот факт сейчас? Никакого. И все же он не давал ей покоя.

Лена приняла решение. Госпожа Сорокина была прописана в ближайшем спальном районе города. Надо проверить. Лена села в машину и через десять минут вырулила с основной дороги к комплексу новостроек с чистыми, убранными двориками. Формально она приехала сюда, чтобы узнать больше о муже, но внутри таилось желание выяснить все о сопернице. Лена каждую минуту отметала эту мысль, но она возвращалась с новой силой и ощущалась все горше. Неужели она ошиблась, и у нее есть чувства по отношению к Сереже? Иначе откуда такая ревность…

Дверь открыла женщина лет шестидесяти со смертельно усталым лицом. Лена вытащила паспорт из сумочки.

- Здравствуйте! Нашла вот на улице… Посмотрела, адрес прописки ваш, а я тут рядом была, ну и…

Женщина взяла документ, посмотрела.

- Спасибо большое за заботу, - сказала она с тяжелым вздохом, - но доченька моя умерла два года назад. Я тогда паспорт ее искала везде, но не смогла найти.

- Простите…

- Ничего. Вы же не знали.

- А что случилось, почему она умерла? – с сочувствием спросила Лена.

- Нашла себе молодого хахаля. Поженились. А спустя несколько дней парень исчез. Пропал без вести. Естественно, объявили в розыск, но по сей день даже тела не нашли. Аня после этого стала жаловаться на здоровье. Очень ее это подкосило. Врачи сказали: синдром разбитого сердца.

По другому адресу двери никто не открыл, но немолодая соседка шепнула Лене: мол, хозяйка дома не появлялась с год, а то и больше. На третьей квартире Лена выслушала от родственников очень похожую историю: несколько лет назад студентка встретила мужчину постарше, он исчез после свадьбы, а она не выдержала разрыва…

Пазл в голове не складывался: как связаны между собой смерти женщин и ее муж? Они прожили вместе больше года и исчезать Сережа не торопился. И откуда у него паспорта этих женщин? Зачем они ему? Многоженец? Зачем держать на руках улики?

Впрочем, эти вопросы не так уж сильно занимали Лену. У нее просто появилась еще одна причина, почему ее супруг должен умереть.

***

У киллера было доброе и открытое лицо. Найти нужного человека оказалось сложнее, чем Лена представляла. В течение невыносимо тяжелых недель она общалась с разными людьми - искала возможных исполнителей. Абы кто не подходил, требовался специалист. Такой нашелся на четвертую неделю поисков – морпех, побывавший в горячих точках. Молодой человек в джинсовой куртке встретил Лену в одном из торговых центров и проводил до своей машины.

В тесном салоне было неуютно, кожаные кресла прогрелись на солнце и доставляли неудобства. Все, включая приборную панель, пропахло дешевым, едким табаком.

Больше всего Лена боялась, что киллер окажется подсадной уткой. За несколько часов до встречи она представляла, как ей надевают наручники после передачи денег и ведут к служебному полицейскому УАЗу. Не одиножды она собиралась отменить все договоренности, но одна мысль тревожила, не позволяя соскочить: если Сережа не исчезнет с горизонта, ее жизнь окончательно скатится в преисподнюю.

- Значит, вы хотите, чтобы я убил вашего мужа?

- Это признание нужно вам для протокола? – занервничала Лена.

- Хорошая шутка. Мне нравится! – улыбнулся Максим. - Нет, тут дело в другом. Брачный ритуал не зря называют священным. Муж и жена не только соединяют свои судьбы, но и сковывают одной цепью свои души – две противоположные энергии соединяются в нерушимом союзе. Нарушив брачный договор, оба рискуют потерять частичку души в наказание. Не могу представить, чтобы я поднял руку на собственную жену.

- Религиозные бредни! – фыркнула Лена и кинула недовольный взгляд на киллера:

- Не врубилась, вы меня осуждаете?

Максим помотал головой.

- Нисколько не осуждаю. Скорее - не могу понять.

- У меня есть определенные обстоятельства, вынудившие на этот шаг. Лучше скажите, вы справитесь с этим… заданием?

Киллер улыбнулся.

- Зависит от обстоятельств и сроков. Ну, и размера аванса! С этим осложнений не предвидится?

- Нет, не предвидится.

Лена не знала – стоит ли предупредить киллера, что однажды она уже укокошила своего мужа, хотя тот… Да нет, конечно, не стоит. Во-первых, вряд ли поверит. Во-вторых – он ведь профессионал. Значит, сам не маленький, если что справится. Доведет, так сказать, дело до логического конца. Сережа, безусловно, странный тип. Ни родителей, ни дома, ни места рождения – появился будто ниоткуда, из вечности космоса. А, может, и в самом деле - инопланетянин? Рептилоид с Марса? Это все разъяснило бы.

- Давайте уточним детали.

Максим засыпал Лену вопросами: на чем ездит Сережа, где находится офис его фирмы, в насколько густо населенном районе они живут, и много чего еще его интересовало. Дотошный парень. Лена отвечала сбивчиво и односложно. Получив обещанную сумму, киллер пересчитал купюры и растянул губы в довольной мальчишеской улыбке:

- Сделаем в лучшем виде!

Лена покинула машину, когда пискнул мобильный – напомнила о себе подружка-чиновница. Присланное ею сообщение выбивало из колеи.

“Слушай, я и не знаю, как тебе это сказать, но – такого человека не существует! Сергея Ивановича Козлова с этой датой рождения и паспортом нет ни в одной базе – он нигде не учился и нигде не значился. Сама понимаешь, такое невозможно. Может ты ошиблась или он тебя обманул?”

***

Однажды Сережа не вернулся домой. Вечером позвонил следователь и сообщил, что Сергея застрелили на выходе из офиса. Лена притворно вскрикнула и зарыдала в трубку. И пообещала немедленно прибыть в морг на опознание.

Мрачное прямоугольное здание, окруженное чахлыми, подстриженными кустами, больше всего напоминал административный центр в родной деревне Лены. Угрюмый охранник, заглянув в ее паспорт, накарябал пометку в регистрационном журнале и указал пальцем на плохо освещенный коридор с окрашенными в радостный голубой цвет стенами.

- Мертвецкая в конце коридора, – буркнул он и вернулся к чтению газеты. От больничных стен едко пахло хлоркой. Зажав нос, Лена поспешила в указанное место.

Без сомнения, Сережа был мертв. На этот раз смерть изменила его кардинально: пышущий здоровьем боров будто бы усох и уменьшился в размерах. Лицо с запавшими щеками и заострившимся подбородком напоминало восковую маску, рот застыл в немом крике. Несколько секунд Лене казалось, что муж сейчас вскочит с тележки и набросится на нее, но она отбросила эту мысль: муж превратился в кусок мяса, разве люди боятся висящих на крюках свиных туш? Лена засунула руки в карманы джинсов: она была бы спокойна, зная, что муж не вернется.

- Это он… – прошептала она, изо всех сил стараясь придать голосу трагичности. Следователь кивнул, чиркнул что-то в записной книжке, сказал: “Мои соболезнования”, и вышел. Не было допросов с пристрастием, ничего такого: всем было плевать на Сережу, живой он или мертвый – без разницы. Лену это полностью устраивало.

***

На следующее утро Сережа не воскрес. Не вернулся он и позже. Похоронное агентство заломило конский ценник, однако взяло на себя все хлопоты относительно похорон и Лене оставалось только оплачивать счета.

Все это время она, до скрипа сжимая зубы, сидела в гостиной, ожидая что дверь в дом откроется. Какова будет ее реакция на вновь вернувшегося с того света мужа, она не знала. Надеялась не упасть в обморок.

Лена приготовила на скорую руку завтрак, с трудом проглотила его и занялась макияжем: днем ее ждала новая встреча с киллером Максимом. Условились они встретиться у центрального универмага, после чего Лена планировала закончить приготовления к похоронам. Конечно, если на это хватит сил – стресс уже явно ударил по ее здоровью: Лена едва передвигала ноги от слабости, постоянно болела голова.

Погода стояла мерзкая, дождливая и влажная. Лена встала у козырька здания и встряхнула зонтик. Город оживал, наполнялся жизнью. Мимо пробегали редкие посетители универмага, сновал поблизости дворник в синей робе, но Максима не было видно. Лена высматривала его зеленую “мазду” на дороге, но знакомый автомобиль не показался ни через полчаса, ни через час.

Звонить киллеру на мобильный она побоялась, опасаясь, что телефон прослушивают. Озадаченная, Лена отправила Максиму сообщение, что уходит и встречу переносит. Возвращалась к своей иномарке она не со спокойной душой: что может сделать с ней не получивший денег озлобленный киллер, думать не хотелось.

***

Дом не обрадовался прибытию хозяйки - глазницами окон он осуждающе взирал на Лену. Она отвечала ему не менее презрительным взглядом – за время ее замужества это здание превратилось в хранилище не самых лучших воспоминаний.

Провести еще одну ночь здесь было выше ее сил - если уж начинать новую жизнь, то на новом месте. Чем черт не шутит - соберу вещи и сниму номер в отеле! Решимость Лены крепла с каждой минутой: настал момент совершить финальный рывок и вырваться из призрачных пут.

Пока ее не было, опустевшие комнаты помрачнели еще больше - по стенам сновали тени, и даже включенный повсюду электрический свет не добавлял уюта и тепла. Лену одолели унылые воспоминания, и как бы она не сопротивлялась, пестрый каскад сцен семейной жизни наседал из глубин подсознания. Она включила электрический чайник на кухне и пока закипала вода, рассматривала сад через окно. А потом вдруг ощутила чужое присутствие.

Инстинктивно схватившись за нож - тот самый, с прозрачной, разноцветной рукоятью, которым уже однажды убила Сережу – она обернулась, но в гостиной никого не было. Если не считать сваленных в груду темных холщовых мешков у стены. Почему-то раньше она их не заметила. Настороженно оглядываясь по сторонам, Лена подошла ближе. Двумя пальцами, словно боясь подцепить заразу, она приоткрыла край ближайшего к ней мешка и застыла от неожиданности.

Налитыми кровью глазами на нее смотрел киллер Максим – точнее, его отсеченная голова. Из скрюченного в мертвой ухмылке рта вылилась багровая струйка крови.

- Не хотел сначала его убивать. Но потом подумал: какого черта?! Мне ведь было больно – ну как, две пули в затылок?! А потом - мало ли, ментов на нас наведет, сдаст тебя, как клиентку – всякое может быть! Назначил от твоего имени встречу и прибил его в тихом месте. Парень, кстати, был не промах - сопротивлялся как лев.

С этими словами Сережа спустился по лестнице и встал позади Лены. От шока у нее подломились ноги, она рухнула на пол, безуспешно шевеля губами в попытке что-то сказать. Нож выпал из обессилевшей руки и покатился в угол.

- Твою ж мать! – наконец, произнесла Лена. И добавила уже громче:

- Сука, гребанная сука!

Сережа взял зеленое яблоко из вазочки на столе и захрустел, довольный произведённым эффектом. Выглядел он как обычно: помятые рубашка и пиджак, нечищеные ногти. Изменилось только выражение его лица – оно сделалось жестоким и хищным. Муж определенно уже не выглядел неуклюжим тюфяком.

- Хочется воткнуть мне ножик поглубже в задницу? А помнишь уроки физики? Каждое действие имеет противодействие. Чем сильнее я тебе привязывал к себе - тем больше ты меня ненавидела. Можешь пырнуть меня еще раз, но не советую – тебе станет хуже. Это побочный эффект нашей связи. Каждое мое воскрешение будет отнимать у тебя все больше сил.

- Что? Чего? – захлопала длинными ресницами Лена.

Сережа вернул недоеденное яблоко обратно в вазочку, стряхнул семечко с ладони и улыбнулся:

- Будет проще, если сразу расскажу все. Не хочется уподобляться типичному злодею из старых фильмов про Джеймса Бонда и раскрывать все планы, но так нам будет проще с тобой. Начну с имени. Как меня только не звали: Кощей Бессмертный, Меднобородый, Губитель, Свищ… У меня были десятки имен, а своего – которым меня нарекли родители, я при всем желании уже и не вспомню.

Сотни лет назад мой батюшка рассказывал мне, что брак священен, что он обладает огромной силой. И, знаешь, старый ублюдок был совершенно прав! Я научился управлять цепями, которые сковывают супругов после брачного ритуала. Стоит его завершить, как жена ничего не сможет сделать без моего ведома. Почему, по-твоему, я протянул так долго? Вы, бабы, кормите меня.

Сережа присел рядом и Лена скорчилась от отвращения.

- Ты же не раз задумывала убить меня, правда? Я этому не препятствовал - считал, что у тебя духу не хватит, и сильно удивился, когда хватило! Редко я ошибался в своих избранницах, но ты – самая большая моя ошибка. Сколько ты мне проблем доставила! Сначала пришлось избавляться от собственного тела, а теперь еще разгребай говно за тобой.

Поднявшись, он развернулся и легким движением схватил несколько мешков и перекинул через плечо, будто они ничего не весили. Свободной рукой он зацепил оставшиеся мешки.

- Жди меня здесь. Разговор нам предстоит долгий.

Он вышел. Лена с трудом поднялась и села в кресло в гостиной. На журнальном столике стоял стакан с остывшим кофе. Она опустошила его в один глоток - напиток показался одновременно и сладким, и горьким. Ощущения сплелись в клубок, не позволяя разобраться в них. И это было мучительно. Как-то жутко – словно ее лишили воли и она уже ничего не могла понять и решить сама. Желаний у нее тоже не осталось – только полная безнадега и обреченность.

Затем Лену настигла не менее жуткая мысль, что так будет продолжаться вечно. Каждый раз, когда Сережа попадётся ей на глаза, этот гремучий коктейль противоречивый ощущений будет проявляться в той или иной форме. Лена посмотрела на свои окованные невидимыми цепями руки. Она не знала, как скинуть их, и это вызывало особую боль. Единственное решение – простое и очевидное – выскочило из сумерек ее сознания спустя секунду. Но хватит ли сил?

Путь до кухни был томителен и долог. С каждым шагом ужас в душе рос, ширился в размерах. Неимоверным усилием Лена повернула ручку двери, ведущей на кухню, вошла. Сев на стул, несколько секунд смотрела в пустоту. Сцепив зубы, провела пальцем по холодной рукоятке ножа и обхватила ее ладонью.

Быстрым движением, насколько хватило духу, с силой воткнула лезвие себе в живот. От боли потемнело в глазах, во рту появился кислый привкус крови. Тяжело дыша, Лена соскользнула со стула на пол. Низ живота разрывало от боли, но сознание оставалось ясным. Влажными от крови руками Лена нащупала острую часть клинка и подтянула нож к себе. Держа его двумя руками, она замахнулась еще раз – и ударила снова. Струйка светлой крови окатила стену. Дышать становилось все труднее, окружающие вещи теряли четкость.

Лена перевернулась на бок: боль сменилась онемением с редкими покалываниями. Жизнь подходила к концу, и Лена хотела, чтобы Сережа увидел этот конец как можно быстрее.

- Надеюсь, теперь ты сдохнешь! - улыбнулась Лена и провалилась в зияющую темноту.

***

Грудь горела изнутри, легкие словно накачали горячим воздухом, а кишки свернулись в крепкие узлы. Мышцы задеревенели и не подчинялись. Сознание вернулось с единственной мыслью: «Неужели меня спасли?!»

Лена помнила, с каким трудом давался ей каждый вдох, как холод окутал все тело. Она, несомненно, умирала. И все законы мироздания твердили, что она уже давно должна была кормить червей.

Зрение восстанавливалось не сразу: сначала перед глазами бегали черные круги и мушки, но через несколько минут Лена разглядела окружающие ее предметы: множество труб, в одном углу бойлер, в другом - ящики со всяким хламом. Лена застонала, узнав собственный подвал. Собравшись с силами, она приподнялась и увидела, что лежит на голом полу посреди начертанного мелом круга. Охнув от резкой вспышки боли в ногах, Лена привстала и вытянула руку. Едва конечность преодолела границы круга, как пальцы похолодели и перестали слушаться. Онемение быстро распространялось по всей руке. Когда оно достигло локтя, Лена отдернула руку обратно – и через несколько секунд кровь вновь начала циркулировать по венам. Лена ногтем поскребла начертанную мелом окружность и вздрогнула – от легкого прикосновения всю руку свело жуткой болью. Любая попытка выйти за круг заканчивалась одним и тем же – онемением или ударом, похожим на электрический.

Вверху хлопнула дверь, лестница заскрипела. Сережа передвигался с трудом, подволакивая правую ногу и дыша, как паровоз. Он опирался на трость, чтобы не упасть от бессилия. Кожа на его щеках натянулась, подчеркнув высокие скулы, а когда-то выпирающий из-под ремня живот растворился в складках рубашки. Штаны болтались на Сереже, как клоунский наряд. Одни кости, настоящий живой скелет. При виде Сережи Лена разразилась всеми ругательствами, какие смогла вспомнить.

- Не женщина – огонь! – покачал головой супруг. – Уж точно нельзя тебе дать помереть. Это будет для меня слишком большой потерей.

Лена встала у границы круга, обжигая супруга злобными взглядами. Ей хотелось пересечь круг и как следует вмазать мужу, но она боялась, что это окончательно лишит ее сил. Если бы не чертова ловушка... С удовлетворением она отметила, что с лица мужа пропала давнишняя мерзостная улыбочка.

- Знаешь, дорогая… Если другие бабы, по сути, как батарейки для меня, то ты – генератор. Я могу высосать тебя до дна, а ты потом аккумулируешь потерянную энергию заново. Я потерял много сил, чтобы вернуть тебя с того света, и надеюсь, что мои инвестиции сработают как надо. С тобой, моя Елена Прекрасная, мы расстанемся только через много сотен лет - уж поверь.

Эти слова заставили Лену похолодеть. Но она терпела. Выслушивала мужнины увещевания – и терпела. Хотя каждую секунду невидимая змея все сильнее и сильнее сжимала в ледяных объятьях легкие, сердце, кишки. Молчать было хуже любой пытки. Но только, когда Сережа ушел, громко хлопнув дверью, Лена, наконец, исторгла томившийся в ее груди крик. Бездна боли и отчаяния хлынули наружу. Но что толку?

- Как вас зовут? Из какой вы квартиры? – Стас присел рядом, но бабка не замечала его.

- Васенька придет, мне покушать принесет, - сообщила она, не отрывая глаз от телевизора. – Завтра обещал!

- Номер Васи помните?

От старухи несло застарелым потом, руки и ноги ее покрылись варикозными сеточками.

- Васенька придет, мне покушать принесет!

Стас безуспешно искал во взгляде женщины хоть что-то разумное - сынок явно бросил престарелую мамашу одну, и та окончательно поехала кукухой. Жаль ее и все такое, но она должна находиться под присмотром в доме престарелых! Он вздохнул, собираясь с духом – бабку следовало выставить за дверь. Через секунду он представил, как старуха мечется по подъезду, а потом замерзает насмерть в сугробах у дома – морозило по ночам нещадно. Вроде бы подобные действия подпадали под статью об оставлении в опасности, предполагающую реальные сроки в случае смерти оставленного на произвол судьбы. Ситуацию усложняло, что он уже был судим по малолетке за драку с членовредительством и кражей телефона - если выяснится, что он не проследил за бабкой, то возьмут его за жопу основательно и с удовольствием – оправдания и слушать не станут. Стас взялся за телефон. Полицейских пришло сразу трое – сурового вида крепкий мужик и двое парней с нашивками курсантов. Старший переспросил:

- Значит, увидели, что она шляется по подъезду, дезориентирована и не помнит ни имени, ни адреса. Впустили, чтобы согрелась?

- Ага, - кивнул Стас, он стыдился, что приукрасил произошедшее, но отвечать на вопросы, ответов на которые у него не было – не хотелось.

- Все понятно. – Полицейский оторвался от бумаг и посмотрел на мнущихся за его спиной помощников. – Отвезем в больницу.

Бабулька вышла из комнаты, и остановилась, буравя взглядом полицейских. Стасу показалось, что уходить она не собирается. Один курсант уговаривал старуху идти с ними, а другой снимал с себя бушлат, намереваясь укутать им женщину. Стас мысленно махал старухе ручкой, когда произошло что-то совсем невероятное.

- У нее в кармане что-то есть. Блин, паспорт! - Курсант извлек коричневую книжку из левого кармана халата бабки. Старший выхватил документ из рук помощника.

- Так, Волгина Тамара Тимофеевна… - Он перелистывал хрустящие страницы паспорта. – Место прописки…

Он поднял голову и посмотрел на Стаса. Безмятежность в глазах полицейского сменилась на озабоченность и осуждение. От его взгляда Стас затревожился – что он такого разглядел в документе?

- Живет она здесь, – закончил полицейский. Стасу понадобилась целая минута, чтобы переварить эту новость. Он смотрел на старшего патрульного, ожидая, что тот улыбнется и скажет, что это была глупая шутка, но его лицо излучало убийственную серьезность.

- Как вы можете это объяснить?

Вопрос застал Стаса врасплох. Рассказам, что бабульку впервые в жизни он увидел час назад, не поверит и младенец.

- Никак не могу! – не покривил душой Стас.

- Так и сдал бы в дом престарелых. К чему такие сложности? Платить за нее не хочешь? – Презрение в голосе слуги закона улавливалось за километр.

- У меня нет больше претензий… – Пробурчал Стас и указал полицейским на выход. Бабка сопроводила их ехидным взглядом, обсосала кончик пальца беззубым ртом, захихикала и плотнее запахнув драный халат, свернула в спальню. Его спальню! До слуха Стаса донесся скрип кровати – от этого звука он заскрежетал зубами. Голод отступил на третий план, и выдув кружку чая, Стас развернул диван в гостиной. Руки у него были связаны - никакие социальные службы глубоким вечером не явятся.

Он лежал, прислушиваясь к звукам в соседней комнате и продумывал дальнейшие действия. Паспорт был настоящим, прописка тоже не вызвала вопросов. Количество совпадений зашкаливало. Похоже, избавиться от нового жильца будет трудно. Голову его посетило еще много неприятных мыслей, прежде чем он сомкнул глаза.

***

Будильник затрезвонил резко. Мелодия была незнакома Стасу – протяжная и тревожная, она совершенно не подходила для пробуждения, и, уж точно, не добавляла позитива и бодрости. Он поднялся с дивана, обнаружив, что заснул, как был – в одежде. Сквозь задернутые шторы продирались солнечные лучики. В квартире стояла мертвая тишина: ни скрипа половиц в коридоре, ни стука дверей. Безмолвие нарушал только рев автомобилей за окном. Это было типичное, раздражающее своей обыденностью и не предрекающее сюрпризов утро.

Старики, насколько знал Стас, вставали спозаранку – бабка должна была вовсю проявлять активность, если еще не померла в кровати. Он выглянул в коридор – никого, на кухне темно. Зайти в закрытую спальню он долго не решался, как дурак стоял на пороге, держась за ручку. Отважившись, наконец, открыл дверь и замер в изумлении. Пусто. Он ожидал увидеть знакомый халат на стуле и потерявшие оригинальный цвет пушистые тапочки на полу и нескладную фигуру под одеялом, но кровать была заправлена по-армейски – ни складочки. Сам Стас подобным себя не утруждал. Ему показалось что в комнате пахло свежим дезодорантом. Настроение парадоксальным образом не улучшилось. Стас затруднялся назвать, что было большим бредом: резкое появление бабульки или не менее неожиданное ее исчезновение. Бабка не могла быть призраком – она жрала еду из его холодильника, звук ее тапочек надолго отпечатался в памяти, ее видели менты, а он держал в руках ее паспорт. Список нечисти не исчерпывался привидениями, но, будучи атеистом до мозга костей, Стас не верил в сверхъестественное. Старуха могла покинуть квартиру ночью, но входная дверь была закрыта изнутри. Оставался вариант, согласно которому она протиснулась через приоткрытое окошко на кухне и сиганула во двор. С четвертого этажа.

На кухонном столе лежала половинка вчерашнего батона и грязная тарелка в мойке – единственные напоминания о вчерашнем происшествии. Тарелку Стас тщательно вымыл, а хлеб отправил в помойку. Наскоро перекусив остатками с позапрошлого ужина, он проверил все окна, а выходя из дома, с минуту дергал ручку входной двери. У соседней квартиры стоял хорошо одетый старичок.

- Зря вы эту квартиру купили. Нехорошая она, – выговорил он трескучим голосом, увидев Стаса. Стекла квадратных очков увеличили размер его глаз, отчего дед издалека напоминал пучеглазую рыбу.

- Это еще почему?

- Люди в ней помирали! Много людей померло! – сообщил дедуля, достигнув лестницы. Стас подождал пока тот доберется до улицы. В любой квартире в старом доме умирали люди, возможно, в его квартире смертей было больше чем две или три, но это было ни о чем не говорящее совпадение. Безумных стариков в последнее время стало слишком много. Стас вздохнул, услышав стук железной двери внизу. Дед, по крайней мере, не собирался растворяться в воздухе.

***

Прошедшая неделя радовала Стаса своей обычностью. Стабильность успокаивала и убаюкивала, а череда радостных событий притупила недавние впечатления. Каждый раз, возвращаясь домой, он взял в привычку разглядывать окна своей квартиры на пятом этаже, куря на скамейке у детской площадки. Родной дом в густых, как сметана, сумерках напоминал ему бесформенное многоглазое чудище, которое то и дело закрывало один глаз на предполагаемой груди и открывало другой – на заднице.

Стас докуривал сигарету, когда свет зажегся в дальнем окне его квартиры – на кухне кто-то орудовал! От неожиданности зажал зубами сигаретный фильтр, отчего во рту появился горький привкус. Он подскочил и закружил по площадке, соображая, что делать. Перебрав в уме все возможные варианты, включая вызов санитаров, он рванул к подъезду. Свет, проглядывающий через дверной глазок, говорил о многом.

- Васенька придет, мне покушать принесет! – в приветствующем его голосе из гостиной слышались радостные нотки. Бабка («Тамара Тимофеевна», вспомнил Стас) положила на журнальный столик перед собой несколько не очищенных луковиц, банку кильки в томатах и консервированную фасоль в тарелке. Женщина включила телевизор, сгребла рукой горстку фасоли. Пережевав бобовые, откусила смачный кусок от луковицы вместе с кожурой и яростно захрустела – от лукового духа у Стаса защипало глаза, но бабке было все нипочем.

- Тамара Тимофеевна? Как вы попали сюда? – Стас положил руку на плечо старухи, оказавшееся твердым как камень. Двумя пальцами он случайно коснулся ее шеи: кожа была липкой и жирной на ощупь. Женщина не замечала его присутствия, она взяла банку кильки в руку… Стас и много дней спустя отказывался верить в увиденное, списывал все на усталость и на то, что произошло все слишком быстро – в две секунды. В тоже время другая – потаенная – часть его сознания вопила, что все было взаправду.

Стасу показалось, что ноготь на указательном пальце Тамары Тимофеевны, словно по желанию, подрос на несколько сантиметров - за несколько секунд вымахал в три раза! Молочно-белый, блестящий и острый. Ногтем бабка шутя проткнула железную крышку, засипела, взрезая металлическую поверхность импровизированным ножом. Звяк! Треньк! - эти звуки надолго осели в памяти Стаса. Ждать, пока старуха закончит трапезу, он не стал – выбежал из квартиры к чертям собачьим.

Морозный воздух прочистил мозги; тревога постепенно улетучилась. Стас некоторое время месил снег у подъезда. Пошарил по карманам в поисках мобильника. Нигде нет. Он выругался – наверняка выпал из кармана там, в квартире. А ключи от машины он по привычке оставил на тумбочке в прихожей. Стас спрятал холодеющие пальцы в карман куртки: по понятным причинам возвращаться за телефоном не хотелось. Он попрыгал на месте, и резко развернувшись, двинулся в сторону дороги.

***

День Кати Щербаковой не задался. Сначала на работе с утра ее долго мурыжил начальник за сорванные сроки, потом пристал клиент с горой правок. Пришлось до самого вечера корпеть за монитором – в туалет не отойти. Закончив работу, она собрала рыжие волосы в пучок, проверила макияж, взглянув в зеркальце, и попрощавшись с подругой, вышла на крыльцо офиса – Стас обещал заехать через десять минут. Скоро мороз защипал щеки, а пальцы на ногах заледенели, а знакомая красная иномарка так и не появилась. Катя надула губки и достала из сумочки мобильный. Дозвонилась она с третьего или четвертого раза.

- Алле, ты куда пропал? Я же тебя жду!

В трубке раздался язвительный, высокий смешок – так смеются психопаты в американских фильмах ужасов.

- Чего, блин? - вырвалось у Кати.

- Васенька придет, мне покушать принесет! – прокричали на том конце провода. Женский голос был слишком зрелым, и вряд ли принадлежал любовнице.

- Вы кто? Стасик дома?

- Васенька покушать принесет!

Катя растерялась. Насколько она знала, у Стаса не осталось родственников - или умерли, или прервали все связи. Может, он потерял мобильный и его подобрала безумная бабка? Во многом это объясняло его отсутствие: ищет сейчас телефон, потому и опаздывает. Катя поежилась после очередного порыва ветра, раздавила сигаретный бычок об угол помойки и зашагала к ближайшей остановке – за несколько минут у нее образовалось огромное количество вопросов к любимому.

Дом Стаса в потемках она нашла не сразу: серая пятиэтажная постройка терялась на фоне многочисленных однотипных зданий. Старенькая “мазда” была припаркована, как обычно, у огромного дуба напротив дома. Так, значит, он забыл про встречу с ней? От этой мысли в голове все перевернулось, злоба и обида черным пламенем запылали в груди - она понеслась на четвертый этаж с твердым намерением устроить скандал. Проглядывающую сквозь узкую щелочку двери полоску света Катя увидела, едва поднявшись на нужный этаж. Дверь была открыта.

В квартире воняло кислой капустой вперемешку с запахом лекарств. Амбре стоял такой, что запросто сшибал с ног. Усугублялось все адской жарой: батареи топили как в последний раз. Из кухни потянулась струя пара, сопровождающаяся шипением и запахом гари. Стоявшая у плиты старушка в синем халате и шлепанцах переворачивала подгоревший картофель голой рукой. Катя хотела ее предостеречь, но судя по довольному выражению лица и полуулыбке, дискомфорта женщина не испытывала.

- А где Стас? – Катя распахнула от удивления глаза.

- Васенька обещал покушать принести!

- А вы кто такая?

- Васенька обещал покушать принести! Еще вчера!

- А где он?

На все вопросы полоумная старуха отвечала все той же фразой про какого-то Васеньку. Отчаявшись чего-то добиться от нее, Катя бегло обошла квартиру, но не обнаружила никого. Из прихожей исчезли все куртки и вещи Стаса, шкафы были опустошены подчистую – и ничто не напоминало о его присутствии. Кате на секунду показалось, что она по ошибке зашла не в ту квартиру, но опомнилась: все же мебель была ей знакома и располагалась так, как она и помнила. Вот - широкоформатный телевизор на стене, вот - кожаный диван в гостиной, а вот - двуспальная кровать с длинной спинкой в спальне. Катя поняла, что пришло время решительных мер. Она отодвинула сковородку от старухи и перехватила ее руку. Конечность на ощупь оказалась твердой, липкой и холодной, как у жабы.

- Слушайте, как вы здесь оказались? Это не ваш дом! – Резким тоном произнесла Катя. Терпеть этот фарс не хватало сил. Щелчок – и отрешенное выражение бабкиного лица изменилось: черты удлинились, стали хищными, тонкие губы окончательно превратились в красные ниточки, и без того большие морщины углубились. Перемена была такой резкой, что Катя опешила – перед ней стоял другой человек, бабка будто сменила маску с меланхоличным выражением на другую - с агрессивным. Угроза от старухи исходила нешуточная.

- Васенька. Обещал. Принести! – проскрипела бабка, с неожиданной силой она вырвалась из Катиных рук, и подняла вверх сжатые кулачки. Кате вдруг стало не по себе, она слышала от знакомых что у душевнобольных во время приступов безумия появляется нечеловеческая сила. В таких ситуациях разумнее всего бежать - неважно насколько безобидно выглядит противник. Во-первых, напавший может схватить нож и еще что-нибудь острое, во-вторых, законодательство устроено таким образом, что в тюрьму запросто попадет и защищающийся.

- Хорошо, раз обещал, так обещал! – Катя подняла ладони в знак примирения, но старуха не оценила жеста. Потрясая кулачками, она поперла на Катю. По подбородку старухи побежала струйка слюны.

- Осторожнее! - Катя отступила в коридор под напором бабки. За спиной с силой хлопнула входная дверь, заставив ее подпрыгнуть от страха. Справа сама собой захлопнулась дверь в спальню, обдав Катю ветерком. Куда громче хлопнула дальняя от нее дверь в гостиную.

- Васенька больше не вернется, - прошипела бабка. Крик замер в Катином горле: старуха разжала кулаки - пальцы вытянулись на несколько сантиметров, саблевидные когти прорвали кожу. Бабкин халат зашевелился, будто под ним бегали миллионы насекомых. В ужасе Катя рванула к выходу, по пути схватила, что попало под руку - настольное зеркальце в металлической оправе с такой же подставкой - и бросила в бабку. Зеркало попало женщине в грудь, не встретив сопротивления, пролетело насквозь и со звоном брякнулось на пол. Бабкины руки искривились, будто ветви старого дерева, ткань халата затрещала, выпуская наружу десятки острых шипов. Покрытые бельмами глаза женщины смотрели на Катю с чувством превосходства и торжества – так смотрит волк на загнанную в угол добычу. Старуха раскрыла усеянную тысячами зубов пасть с синевато-черным как у мертвеца языком, и Катя закричала, как никогда в жизни.

***

Кабинет следователя насквозь провонял табаком, казалось, что каждую щелочку обдало дымом сигарет. Вид у полицейского был недовольный, под глазами его запали мешки и было видно, что он мечтает быстрее смотаться домой, но вместо того, чтобы схватить портфель с документами и вылететь из кабинета, лейтенант Романов битый час выносил мозги Стасу.

- Значит вы разминулись с ней? И у вас не было связи?

- Автобус в пробку попал. Она ушла, когда я пришел к ней на работу.

- У вас личный транспорт есть,. Почему не воспользовались им?

- Что-то тормозами было, не рискнул ехать.

- А когда вы вернулись домой?

- Через сутки.

- А что вы делали это время?

- Поехал к ней домой. Не застал на месте и гулял всю ночь. Утром пошел на работу и только тогда вернулся домой. - Стас помотал головой, отбрасывая плохие мысли. Катя обязательно вернется, может ее сбила машина и она потеряла память. Следователь захрустел переплетом толстенной папки - тонкие пальцы перебирали страницы.

- Вы не могли вернуться домой раньше. Скажем утром, а не вечером?

От гнева у Стаса запылали щеки. В мыслях он уже повалил этого чернявого недомерка с короткой стрижкой на пол, и потом перемалывал его лицо в фарш.

- Вы меня обвиняете? Считаете, что я виноват в ее исчезновении?

- Я обязан проверит все возможные варианты. Ваше алиби проверяется в первую очередь, ведь вы ее молодой человек. Вы знаете, лиц, которые могли видеть ее?

В памяти Стаса всплыло морщинистое лицо старухи. Версия что Катя повстречалась с бабкой казалась ему единственно верной, но смущали три момента. Первый - как она попала в квартиру? Он не помнил закрыл он дверь наглухо или нет. В теории Катя могла подергать ручку и пройти внутрь. Второй момент – квартира по его возращению была закрыта на замок. И третий – куда пропала его невеста после этой встречи?!

- Не знаю таких, - отрезал он. Следователь склонил голову и помассировал веки. За окном зашумел ветер – метель усилилась. В груди, по непонятной причине, что-то сжалось, такое же холодное на ощупь как грязный и сырой снег.

- Спасибо за помощь, можете идти. – Полицейский махнул рукой. Стас еле сдержался, чтобы не пожелать ему удачно поработать ночью, но настраивать следователя против себя было не лучшей идеей.

***

Дверь в подъезд заледенела и Стасу пришлось приложить усилия, чтобы открыть ее. На входе он потоптал ногами, освободив ботинки от налипшего снега. Прошло три недели с исчезновения Кати, и с тех пор о ее судьбе не было новостей. Следователь отделывался общими фразами: работаем, ищем, придется вам подождать. Возвращаться домой не хотелось, кроме как напиваться до беспамятства, да смотреть дебильные ролики в интернете, делать было нечего. Старый лифт раскрыл створки, выпустив наружу знакомого старичка. Увеличенные линзами глаза уставились на Стаса. Дед растянул толстые, потрескавшиеся губы в неприятной улыбке.

- Был тут у нас один парень – тихий такой, молчаливый. Сутулился все время, плечи опускал. А потом оказалось, что он девчонку изнасиловал и задушил. Никогда не угадаешь, где все плохое прячется. Любит, понимаешь, всякая погань скрываться за благородным фасадом. Будь осторожнее, сынок. Никогда не знаешь, что плохого может со тобой приключиться. И когда.

- Что вы знаете? Что вы от меня скрываете? – Стас устал от игр в угадайку. Старичок сжался, отчего визуально уменьшился в размерах. Улыбка стерлась с его лица.

- Что мы знаем об окружающем нас мире? Да ни черта! Мы знаем только ту картинку, которую показывает нам мозг. Что на самом деле представляет наша реальность не знает никто. Как и не знает, что сокрыто за пределами нашего взгляда. Хотел бы я что-то понять, да так ни к чему не пришел. Ты же знаешь, что в девяностые появилось множество сект в стране? Жила в то время в твоей квартире молодая пара – Марина и Василий – вместе со своей мамой, не помню звали. Из-за хорошей жизни, видно, попали в секту. По этой причине у них постоянно возникали конфликты с мамашей, которая боялась, что ее квартиру родственнички отберут и отдадут в пользование секте. Организация, к которой примкнули молодые была необычной, поклонялись они какому-то придуманному богу. Логично предположить, что скоро мамка исчезла, а квартиру начали посещать подозрительные люди. Закончилось все интересно: через полгода в квартире обнаружили растерзанные тела Марины и Васи, рядом лежали еще два трупа других сектантов. Вот и все что знаю. – Развел руками дед. – Еще раз: будь осторожен, сынок!

Выдав этот сумбур, дед обошел Стаса, и пошаркивая, отправился к выходу. Стас взглянул на часы, пошел десятый час вечера – что надо старику в такое позднее время? Что дедуля знал больше, чем рассказал, было понятно и младенцу. Задумавшись, он не обратил внимания на темные фигуры, стоявшие на лестнице. Стас открыл дверь в квартиру, и затылком ощутил движение за спиной. Крепкие пальцы обхватили его предплечье, в лицо пахнуло смесью ароматов водки и анаши.

- Здорово, надо побазарить! – С этими словами здоровенный лысый кабан в кожаной куртке втолкнул его в квартиру, за ним скользнул другой персонаж – поменьше, сутулый и с гнилыми зубами. В ту же секунду обоих в руках блеснули длинные ножи. Мощным рывком лысый отправил офигевшего Стаса на стульчик в прихожей. Гнилозубый закрыл дверь, спрятал ключи в карман. Помотал головой по сторонам, морда его тотчас скисла.

- Череп, ты обещал, что хата богатая будет!

- Заткни хлебало, корявки вырву! – рявкнул Череп и покосился на Стаса. Он поднял нож, показав остро наточенное лезвие и растянул губы в не предвещающей ничего хорошего улыбочке.

- Так за что ты кокнул мою сестричку? – ласковым тоном поинтересовался он. Стас вспомнил: однажды Катя обмолвилась что у нее есть брат, сидевший за убийство и они много лет не общаются.

- Братан, телик крутой, я себе забираю, - гнилозубый осмотрел гостиную. – Ноут - твой.

- Каравай, я говорил тебе заткнуть хавальник?

- С чего ты решил, что это я? – дерзнул, собравшийся с духом Стас. – Что за дебил сказал тебе, что это я убил?

Тяжелый кулак врезался ему в челюсть в ту же секунду перед взглядом все заискрилось, заныл сломанный зуб. Череп не ограничился одним ударом, для острастки он повалил Стаса ударом ноги на пол и добавил еще пару сильных пинков.

- Так за что ты замочил Катюху? Ты единственный у ментов в разработке, больше никто не мог этого сделать! – Прежним ласковым тоном ответил Череп. Стас облизал распухшие от удара губы. Вариантов действий осталось немного: телефон находился во внутреннем кармане куртки, пока его достанешь, пока наберешь нужный номер, уйдут драгоценные секунды. Этаж четвертый – выпрыгнешь из окна и сломаешь позвоночник по итогу. Вторая связка ключей валялась в полке шкафа рядом, но Стас сомневался, что успеет их схватить и выскочить на этаж. Одновременно он мечтал открутить башку Романову и запульнуть ее на крышу ближайшего дома. Следователь на девяносто процентов выдал информацию бандитам. Вот и верь теперь нашей доблестной полиции.

- Че? Какого хера свет включился в той комнате? Здесь еще кто-то есть? – во взгляде Каравая мелькнула нервозность. Он посмотрел сначала на Стаса, потом на Черепа и пошел вперед по коридору.

- Колян, ты же говорил, что он один живет. Здесь бабка какая-то! – крикнул Каравай из другого конца квартиры. – Пошла старая за мной!

- Васенька покушать принес! – услышал полный радости знакомый голос Стас. С громким стуком захлопнулась дверь в спальню, пол вздрогнул и до Стаса донеслись сочные звуки отбиваемого мяса и хруст костей, будто мясник колотил по туше дубиной. Продолжались они недолго – секунды три не больше. Еще Стасу показалось что он различил болезненный мужской вскрик, но не был в этом полностью уверен.

- Че за нахер? – от удивления Череп опустил нож. Он положил ногу Стасу на грудь. Это было ошибкой - длинной рукой Стас съездил бандиту по яйцам со всей силы. Череп взвизгнул как девчонка и замахнулся ножом – затрещала ткань и с толстого рукава куртки Стаса свесился кусок наполнителя. Маленькие глазки Черепа засветились бешеным пламенем.

- Васенька еще еды принес?

Стас не заметил, когда знакомая фигура появилась в коридоре. Волосы на голове старухи разлохматились пуще прежнего и торчали во все стороны. Лицо, руки и грудь Тамары Тимофеевны покрылись каплями крови. Она посмотрела на Черепа и блаженно улыбнулась. Бандит не испугался, но осторожности не потерял и держался на расстоянии.

- Каравай, ты где ты, мать вашу?!

Бабка сделала несколько шагов вперед, посмотрела на вжавшегося к двери Стаса и сказала:

- Васенька однажды тоже с плохими ребятами связался.

Что произошло в следующую минуту, Стас помнил фрагментарно, в памяти сохранились лишь жалкие обрывки. В деталях он помнил только как старуха взмахнула рукой и по куртке Черепа побежали струи крови. Еще запомнились звук перемалываемых костей в мясорубке и довольное чавканье. Как он вылетел из квартиры, Стас не знал – наверняка действовал инстинктивно. Почему его не постигла судьба Черепа и бабулька его не тронула? Потому что он был хозяином квартиры и условно считался своим? Или, например, был похож на ее Васеньку? Хрен его знает. Он бродил по городу до тех пор, пока его не окликнул строгий голос:

- Гражданин! Лейтенант Мохов, ваши документы!

***

Стас запахнул куртку поглубже. Исходящего от батареи тепла едва хватало для обогрева камеры, поэтому зэки кутались в куртки и носили шерстяные носки. Его терзала скука: телевизор включали только по графику, библиотека в СИЗО отсутствовала; другим - и сомнительным - развлечением выступали долгие беседы со следователями и адвокатом. В дальнем конце камеры Палыч кипятил воду в литровой баночке, а Лешка Малой вытаскивал из сумки полиэтиленовые пакетики с карамельками, печеньем и чаем россыпью. С видом фокусника он достал из-за пазухи батон колбасы и пояснил:

- Мама передала через адвоката.

Позвать Стаса к пиршеству никто не подумал: узнав суть обвинения, выдвинутого против него, взяточник и барыга показательно брезговали его обществом - невесту расчленил, да еще пару жизней забрал. За железной дверью загремели шаги, заскрипел замок.

- Волгин, к тебе посетитель!

Охранник завел Стаса в квадратное помещение с большим столом и зашторенными окнами. Его ждал коротконогий мужчина с окладистой бородой до груди.

- Сергей Васильевич, а вы тут какими судьбами? - Стас узнал посетителя сразу.

- Решил передать вам покушать сладенького, – Бородач смущенно улыбнулся. – Кстати, нам есть, о чем поговорить.

Он побарабанил костяшками пальцем по столешнице, голос его слегка подрагивал.

- Я верю, что не вы убили свою подружку и тех парней.

- Что?! Значит, вы знали про бабку?!

- Именно. Видел ее не раз и не два. Мы прожили с ней бок о бок около пяти лет. Она заявлялась в разное время - бывало, что заходила раз в три дня, а бывало, пропадала месяцами. По-разному случалось, я не уловил системы. Первое время я пытался что-то сделать, но ничего не помогало. Для окружающих она была просто безумной старухой, но я всегда знал, что это прикрытие. Безобидный фасад, скрывающий бездну. Я научился уживаться с ней: она пришла, я тихо оделся и вышел на улицу, плевать - снег с дождем или ночь на дворе. Поймите, я не был хозяином квартиры - настоящей владелицей была она. Мирилась со мной, пока я не мешал ей. Не раз я думал продать квартиру нахер, но каждый раз останавливала мысль, что другие люди могут пострадать. Но скоро я встретил свою жену… Вы поймите, она бы обязательно столкнулась со старухой, и что вышло бы из этой встречи? Я представить боюсь! До вас я отказал в продаже семье с двумя детьми, а вы показались мне одиноким человеком – риск, как по мне, был минимален. Мне в голову не пришло, что у вас невеста!

- Понятно, – произнес Стас. Сергей Васильевич заморгал, явно ожидая иную реакцию.

- Поймите меня правильно. Я не хотел никому причинить зла, но оно хаотично по своей природе… Нельзя угадать следующий его шаг и куда оно ударит – по тебе или ближнему, а может – соседу. Я хотел бы изви…

- Все понятно. Сколько извинений потребуется чтобы вернуть Катю?! Пять или шесть? Может к ним надо добавить горсть конфеток, чтобы ритуал некромантии удался? Ты думаешь, что все так просто. Пришел, извинился – и все, давай забудем все обиды? Моя невеста умерла из-за тебя. Из-за тебя меня превратили в маньяка. Любая случайность не случайна. Ты завел спусковой крючок и поставил его на ожидание. И выстрел пришелся на мою Катю и зацепил меня самого! - перебил его Стас. Сергей Васильевич покраснел, как вареный рак.

Стас не испытывал неприязни к своему визави - мужик выбрал меньшее зло, но вопросов к нему не становилось меньше от этого. Бывший владелец мог бросить квартиру нежилой. Но случилось, как случилось: хозяин пошел на сделку с совестью ради пачки денег - в результате Стас оказался на нарах, возможно, на всю оставшуюся жизнь. Прощения Сергей Васильевич не заслуживал ни в каком виде. Не обращая внимания на его причитания, Стас поднялся со стула - диалог давно исчерпал себя.

Он подождал, пока охранник застегивал наручники на его запястьях. Пока его вели коридору, Стасу пришла интересная мысль: а сколько жильцов было в этой квартире? За прошедшие тридцать лет, она сменила трех-четырех владельцев минимум. Каждый из этих людей осознанно обрекал новых хозяев на мучительную смерть, боясь потерять свои деньги. Поступок низкий, но понятный и объяснимый. А смог бы он сам замуровать квартиру и прекратить этот цикл? Четкого ответа на этот вопрос у него не было.

- В последний раз помогаю, не смей больше меня дергать! – ответить Измаил не успел – священник оборвал связь. Перед поездкой Измаил выпил содержимое одной из склянок, стоявших у него на огромной полке. До поселка он добрался к сумеркам – осенью темнеет быстро. Нужный дом нашелся неподалеку от центральной поселковой дороги – его трудно было не заметить: крепкое одноэтажное здание с розовым фасадом и большими окнами выделялось на фоне других построек в лучшую сторону.

В саду стояла немолодая женщина в легком свитере и джинсах, длинные волосы она собрала в толстый пучок. Годы взяли свое, и девичью фигуру ей сохранить не удалось – живот выпирал под свитером, а бедра годы назад явно были меньше размером.

- Александра Игоревна, здравствуйте! Я к вам по делу! – Измаил нацепил самую обаятельную улыбку из своего арсенала. Женщина настороженно вскинулась, глаза ее расширились от удивления.

- Кто вы?

- Я - представитель Администратора. Могу задать вам пару вопросов? – почти не покривил душой Измаил. Женщина пожала плечами, открыла перед ним калитку и жестом пригласила в дом.

Обстановка внутри была самой обычной: несколько шкафов, телевизор, компьютер, толстые шерстяные ковры на полу. Ничего такого, что привлекало бы внимание, разве что техника в доме оказалась достаточно дорогой, а хозяйка носила добротную фирменную одежду и обувь, стоившие в нынешних реалиях немало. Измаил подумал: хорошо сегодня живут безработные!  Сто процентов – эта женщина добывала средства на пропитание магией. К примеру, получала золото из свинца. Одна проблема: через сутки полученное золото трескалось и превращалось в песок, поэтому со сбытом его возникали сложности. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – это строго запрещено: получать из металлов золото и привлекать к себе внимание незаконным обогащением с помощью магии. Но за это Измаил ее не винил - каждый выживает как умеет, однако женщине стоило вести себя осмотрительнее: ангелы обожают рубить головы.

Измаил уселся в глубокое кресло и положил ногу на ногу, проигнорировав неодобрительный взгляд хозяйки.

- Вы когда-нибудь обучали новичков колдовству?

Женщина вздернула брови.

- У меня нет на это лицензии, да и никогда я этого не хотела - терпения нет обучать годами! – ответила она. – Ну, и сами знаете, с каким трудом лицензию получают.

Измаил понимающе кивнул.

- А с такой просьбой к вам никто, случаем, не обращался? Хорошие деньги не предлагал?

- Я бы не взялась. Наслышана, что инквизиция творит…

Измаил ждал, что после этого вопроса голос у женщины дрогнет, или она выдаст себя иной реакцией, но Александра Игоревна ответила обычным, равнодушным тоном. Разочароваться Измаил не успел: в нос ему ударили эманации, отдающие болотом и гнильем, слишком малоразличимые, чтобы уловить их сразу – эликсир работал великолепно. Исходили они откуда-то из коридора. Измаил шевелил извилинами, придумывая, как отвлечь хозяйку. И вдруг Александра Игоревна очень кстати предложила кофе.

- Не откажусь! – расплылся он в улыбке. Как бы невзначай вышел в коридор, продолжая задавать ей вопросы. Справа от гостиной располагалась лестница, ведущая на второй этаж, но щекотавшие ноздри флюиды исходили слева, от входной двери.

- Вы не одна живете? – спросил Измаил, рассматривая мужскую куртку на вешалке. Александра Игоревна гремела посудой на кухне.

- После смерти сестры приютила ее сына. Он на работе сейчас.

Измаил похлопал по карманам куртки и отыскал металлическую бляху – то ли маленький медальон, то ли крупная монета из черненого металла с отчеканенными на ее поверхности символами, напоминающими арабскую вязь. В груди Измаила все затрепетало – в ритуале воскрешения такую вещь выкладывают на лоб покойнику. За его спиной скрипнула половица. Он обернулся: Александра Игоревна стояла перед ним, в глазах женщины плясали нехорошие огоньки. Вместо чашки она держала в кулачке прозрачный флакон.

- Долго вы там возились, - промолвил после секундного промедления Измаил.

- Этот ублюдок убил мою сестру и сломал жизнь Владу! – прошипела женщина. – Как полагаешь, должен он был ответить за свои поступки? А, впрочем, плевать мне на твое мнение. Ты нам не помешаешь!

С этими словами она швырнула флакон на пол – стекло разбилось неожиданно громко, взвился зеленоватый дымок, завоняло озоном, лампочки в светильнике разлетелись с треском, и Измаила отбросило к двери невидимой силой. Из дымки выступил мужчина с выпученными глазами и перекошенным ртом – челюсть ему свернули набок. Правая  рука незнакомца заканчивалась обрубком у локтя.

- Зачем ты бросила меня? – прошелестел мужчина, уставившись в лицо Измаилу. Александра Игоревна исчезла из виду, оставив его наедине с призраком. Мужчина покачал головой с морщинистым лбом, припоминая что-то, и повторил:

- Зачем ты бросила меня?

- Потому что не люблю парней! – крикнул Измаил, совершая единственное, что мог сделать в данном случае – выбежать во двор. У порога призрак скорчил еще более жуткую гримасу и повторил свою коронную фразу. Лучшим средством борьбы с духами умерших была соль: пригоршни, брошенной в морду привидению, хватило бы, чтоб лишить его сил. Еще более надежным методом (надо убрать. Лишнее здесь, да и тавтология. В предыдущем предложении уже было «борьбы») считалось заманивание духа в круг, выложенный из соли.

Добыть  ее не представлялось возможным: призрак перегородил путь в дом. Придумать план действий Измаил не успел: неистовая сила приподняла его от земли на несколько сантиметров и отправила в полет. Результат приземления оказался более чем жестоким: лоб рассечен, рукав пиджака разошелся по шву, из кисти торчала глубоко вонзившаяся колючка от розы, кусты которых Измаил пропахал телом. Преодолевая боль в спине и головокружение, Измаил поднялся. С отрешенным видом, зависнув в воздухе, призрак летел к нему, каждые несколько секунд повторяя свою любимую фразу.

Измаил матюгнулся: умные мысли не торопились его посещать. Тут его взгляд скользнул направо, и Измаила осенило. Он метнулся к молодому деревцу, ствол которого поддерживал длинный штырь. Выдернуть железку оказалось легко – забили ее неглубоко.

- Почему ты бросила меня? – в сумерках полупрозрачная фигура  излучала серебристый свет. Измаил, приложив большую часть оставшихся сил, развернулся и метнул штырь в призрака.

Железка была тяжелой, потому траектория оказалась не очень удачной – духа лишь слегка зацепило острым концом штыря, но и этого оказалось достаточно. Призрак по-старчески закряхтел, исходящее от него свечение померкло, и он исчез с громким хлопком. Измаил присел на холодную землю, раскинул руки в стороны; сталь была менее эффективна, чем соль, в отличие от последней она не могла полностью нейтрализовать духа, только ослабляла. Впрочем, эта мера иногда давала достаточно форы, чтобы обезвредить призрака.

***

Отец Алексей сморщил широкий лоб при виде Измаила:

- Тебе новую одежку прикупить надо.

За его спиной из машины выскочили два молодца и поспешили к дому. Проходящий мимо мужчина с сигаретой в зубах с интересом глядел на открывшуюся перед ним сцену, но священник не особенно впечатлился.

- Как это ты весь поселок на уши не поднял?

Пиджак Измаил выкинул в помойку, оставшись в клетчатой рубахе.  Ответить на заданный вопрос он не мог в принципе: может, ближайшие соседи всем скопом уехали в отпуск, а может, местные жители так боялись лезть в чужие дела, что закрывали глаза на все. Сейчас Измаилу было плевать..

– Я засыпал входы в дом солью. Призрак наружу не выберется. Дальше уж вы как-нибудь сами. – буркнул он.

Отец Алексей схватил его за плечо

- Так что здесь произошло, откуда призрак взялся?

Измаил вырвался из его хватки.

- Я доложил обо всем Администратору. Спрашивайте его.

Он повернулся к священнику спиной. Измаил не испытывал ярости - нет, внутри него клокотала черная, холодная злоба. Единственное, о чем он мечтал – сведение счетов.

***

Вместе с заходом  солнечного диска на городские районы наплывала тень; жители прятались от ночи в теплых и безопасных домах. Спустя короткое время только ветер весело гонял мусор по улицам. Подобно остальным приморским городкам, Зеленоградск по окончании пляжного сезона впадал в спячку, и вечернюю тишину могли нарушить разве что крики выпивающей молодежи. Сизоголовый голубь спустился на тротуар, намереваясь схватить хлебную корочку. Он вытягивал шею к желанной цели, но загремевшие рядом шаги спугнули птицу.

Измаил остановился у забора одного из домов, в заранее подобранном месте, где он привлекал меньше внимания.

Как всегда, перед началом дела, он нервничал и покусывал в напряжении нижнюю губу. Особую важность имела первая минута – если все начнется по плану, проще было втянуться и откорректировать действия в зависимости от ситуации. Измаил отступил в тень – лишние взгляды ни к чему. Мужичонка в мятых джинсах и футболке вырос словно из-под земли – даже сухие листья, плотным ковром усеявшие асфальт, не хрустнули под его ногами. Во рту у мужичка тлела сигарета.

- Говоришь, жрачка будет? – спросил он, стряхнув пепел. - И много?

-  Мяса на пару месяцев  вперед. Тебе хватит, – отозвался Измаил. Глаза мужичка жадно сверкнули, он выпрямился, хрустнув плечами.

- Это хорошо, – в его позе в одно мгновенье проявились хищные черты, будто переключили рубильник – и перед Измаилом уже стоял другой человек – опасный и злобный. И впечатление это не было обманчивым: Петро умел убивать, и крови на его руках было немало. Он перехватил взгляд Измаила и уставился на шикарный двухэтажный особняк с колоннадой у входа, на противоположной стороне улицы.

– Похавать, значит, можно? А сколько там народу-то?

Измаил пустился в объяснения, и с каждой минутой Петро мрачнел. Наконец, проворчав что-то под нос, он смачно сплюнул себе под ноги. Ветер сменил направление на северное и задул еще сильнее, но его шум и шелест листьев не помешали Измаилу уловить глухие, ритмичные звуки. Они доносились с западной стороны особняка, напротив которого они стояли.

Измаил напряг слух: да, это была барабанная дробь: бом-бом, бом-бом. Бом-бом, бом-бом. Невидимый барабанщик наигрывал мелодию складно и умело, в одном механическом ритме. Измаил жестом велел Петро замолчать и прислушался: звуки шли с одной из улочек на западе, где стояло заброшенное немецкое здание. Из его окон открывался хороший вид на территорию особняка.

- Запахло дохлятиной, - по-волчьи вскинул голову Петро. Измаил поморщился: ночь еще толком не наступила, а противник уже начал действия. Его торопливость могла выйти всем боком. Несмотря на это, Измаил почувствовал внутреннее удовлетворение: клюнул!

- Стрелой в дом! – Приказал он Петро. - Как разберешься с мертвяками, сразу дуй ко мне.

Челюсть Петро выдвинулась вперед и увеличилась в размерах, белки глаз почернели. С невероятными для человека ловкостью и скоростью, он пересек дорогу и, не глядя, перемахнул через двухметровый забор. Измаил с хрустом размял шею и поспешил вперед по улице, к переулку, к источнику звуков. Ночь обещала быть нелегкой.

Измаил сильно не спешил: следовало подождать, пока зомби перелезут через ограду. Не успел он добраться до угла забора, как воздух завибрировал: магия, кто-то сотворил заклятье.

На противоположной стороне дороги показалась молодая парочка. Первой из подъезда вышла длинноволосая девушка в шортиках и остановилась, как вкопанная, недоуменно озираясь вокруг. Стоящий у нее за спиной парень тоже замер, на лице его возникло испуганное выражение. Девушка схватила своего спутника за руку и потянула обратно в подъезд. «У нашего колдуна руки растут из нужного места – навел морок, и очень сильный», - подумал Измаил.

Он вышел на просторную улицу – метрах в двадцати от него множество скрытых сумерками фигур топтались у забора в поисках места, где можно было зацепиться. Зомби, Измаил насчитал около десятка. Барабанная дробь стала громче: фигуры с сопением и кряхтением задвигались активнее, одна из них – помельче  и похудощавее, – неуклюже подпрыгнула, ухватилась за уступ в двух метрах от асфальта и потянулась вверх. За ней под печальный лязг металла последовала более массивная и широкая фигура. Как только зомби окажутся на территории дома, колдуна ждет сюрприз.

Еще несколько дней назад Измаил припрятал собственноручно изготовленные серебряные таблички. Немало повозился с нанесением на их поверхность разных формул. Теперь эти штуки образовывали пузырь, блокирующий любую магию извне и в зоне своего действия – стоило зомби коснуться земли, и артефакты отсекут их от своего хозяина. Разобраться с дезорганизованными мертвяками для Петро - пара пустяков, тем более, что оголодавшие гули становились опаснее. А Петро давно не потреблял подгнившего мясца.

Внимание Измаила привлекла длинная тень у входа в заброшенный дом. У отломанной двери возле входа стоял незнакомец в кепке и джинсах, более подробно разглядеть его Измаилу не удалось.

Неизвестный напряженно замер; немудрено - столько сил тратилось на поддержку морока и контроль мертвяков. Как только первый зомби перекинулся за забор, колдун вздрогнул всем телом, непонимающе дернул головой. Измаила он не замечал - того скрывали высокие, густые кусты во дворе заброшки. Наконец Измаил решил, что пришло время нанести удар: он сделал витиеватый пасс рукой и произнес одно слово – большие динамики у ног колдуна заискрились и заглохли, он подпрыгнул от неожиданности. Вероятно, сгорела еще и вся техника в ближайших домах, но тут ничего не поделаешь – все ради успеха мероприятия.  

- Владик, мы обнаружили, что этой ночью исчезли свежие трупы с кладбища, – сказал как можно громче Измаил, приближаясь к колдуну. – Ты так торопился, что не сумел правильно иллюзии наложить.

Измаил пересек проржавевшую оградку и продрался сквозь кусты. Потом остановился, спрятав руки в карманы. В трех метрах от него стоял пацан лет восемнадцати. Высокий, полноватый с крупными чертами лица и большим ртом. Если не считать карих глаз и высокого лба, парень был очень похож на Гумерова. Точной копией бизнесмена его было назвать сложно, но общие черты лица и даже фигуры недвусмысленно говорили о родстве. Подростком этот парень уже не был, но и отвечающим за свои поступки взрослым назвать его было нельзя.  

- Ты, сука, кто такой? – в руке пацана мелькнул пистолет. Измаил вздохнул и поднял руки вверх: учитывая трупы сторожа и уборщицы в морге – пользоваться этой штукой парнишка умел, лучше не нервировать его.

- Простой прохожий. Увидел тебя и захотел спросить: почему ты отца замочить хочешь? – держать конечности на весу Измаилу было не очень удобно. За забором послышались глухие удары и грохот – Петро веселился вволю. Лишь бы он поторопился…

- Какого хрена?! – крикнул Влад, не сводя дуло пистолета со лба Измаила. – Откуда ты меня знаешь? Что вообще происходит?

Киллер кивнул в сторону забора.

- В доме никого нет. Ты, парень, попался в капкан, из которого нет выхода.

Парень повернулся в сторону особняка, и, похоже, не поверил, а зря – весь вчерашний день знакомый колдун наводил иллюзии, неотличимые от настоящих. Обошлось это, кстати, в круглую сумму. Измаил заметил, как из кармана куртки парня выскользнул уголок фотографии.

- Фотку мамки с собой таскаешь? Зачем? Хотел папе показать? Интересно, как бы он ее рассмотрел, будучи разорванным на куски?  – Измаила понесло. Он не мог остановиться.

- Он сволочь! Бросил маму, когда я еще не родился! Одну, на шестом месяце! – выпалил Влад. Измаил покачал головой.

- Да, плохой поступок…  - конечности у него постепенно затекали. – Мать перед смертью сказала, кто твой папаша. Ты увидел, как он хорошо живет, и решил отомстить таким оригинальным способом? А чего так сложно? Можно было придумать что попроще.

- Заткнись, - предупредил парень. Он отступал назад, глядя Измаилу в глаза. Пацан сделал легкий поворот головой, чтобы не навернуться на камень. Киллер сделал шаг вперед.

- А где ты науч… - договорить он не успел. Воздух прошили два выстрела – Измаил пошатнулся как от удара. По его груди потекли кровавые ручейки, а в глазах потемнело. Он упал на колени, схватившись за живот. Пацан засунул пистолет за пазуху и рванул через дом к соседскому двору.

Измаил выплюнул кровавую юшку на утопленный в землю кирпич. Внутри все горело раскаленным пламенем. Каждый вдох давался с трудом, а вечерний воздух обжигал легкие. Сквозь прижатые к животу пальцы потоком хлестала кровь. От шока мысли путались, все, что мог Измаил на данный момент – жалеть себя и расписываться в беспомощности и собственной глупости. Не на такой финал он рассчитывал.

- Все у тебя нормально, хватит придуриваться. Ты же бессмертный, – раздался ленивый голос слева. Измаил повернул голову: Петро волочил беглеца по земле, как мешок с картошкой. Лицо парня было измазано в крови, но дело дальше мелких переломов не зашло. Пацан вяло сопротивлялся, но силы были неравны. Использовать магию против гуля тоже не имело смысла - равноценно долблению бетонной стены молотком. У этих тварей на нее иммунитет. Петро саданул своего пленника по яйцам, и тот, громко вскрикнув, притих.

- Хоть бы каплю сожаления от тебя дождаться! Боль-то я чувствую. А выстрел в башку... Может я бы и выжил, но проверять неохота.

- А если я тебя на части разорву, ты помрешь? – поинтересовался Петро с мрачным огоньком в глазах. Измаил отмахнулся:

- Если не сдохнешь первым, то да. - Зрение у него восстановилось, и дышать стало немного легче. Даже хватило сил, чтобы встать с колен.

- Хорошая работа. Я дурак, забыл, что у него может быть пушка.

- Какая еще хорошая? Отличная! – оскалился Петро. Человеческое обличье вернулось к нему не полностью, и говорил он, по причине выпирающих клыков изо рта, нечетко. – Что с этим дохляком делать будем? Пришить его? Лицензия позволяет.

Пацан расширил глаза и неуверенно брякнул что-то матерное. Измаил посмотрел на испачканные кровью пиджак с брюками, потом перевёл взгляд на перепуганного парня и расплылся в улыбке.

***

Днем небо очистилось от облаков. Выглянуло солнце, но излучаемого им тепла не хватало, чтобы согреть от порывов ледяного морского ветра. Взмахнув крыльями, чайка приземлилась на помойку, и, отпугивая криками товарок, зарылась клювом вглубь бака. За оградой променада лениво плескались волны, взметая тучи брызг вокруг.

- Я же приказал вам убить его. Почему не выполнили? – Гумеров отпил пива из банки. Лицо его посерело, под глазами запали глубокие тени, морщин на лбу словно прибавилось, плечи поникли. Бизнесмен сильно сдал за последние дни, но старался бодриться. Измаил видел, как седели от стресса меньше, чем за сутки, причем, попадая в менее травмирующие ситуации, чем этот бизнесмен.

- Для меня самого загадка. Может, потому что сам был молодым идиотом, и творил всякое, - ответил Измаил честно, - Но, конечно, по уровню идиотизма, ваш сынок далеко меня обошел.

- Что его ждет теперь?

- Дело будет рассматривать Великий суд, – Измаил поднял выше  ворот куртки, прячась от остервенелого ветра. – Хороших новостей для него мало. Скорее рано, чем поздно, его казнят. Это вопрос решенный.

- Не проще ли было его убить там, на месте? Разве не лучше умереть сразу, чем долго ждать смерти? – эту фразу Гумеров выдавливал из себя долго. Измаил провел пальцами по животу, на котором к множеству других прибавилось еще два шрама.

- Он убил несколько человек. И еще совершил много всего. Я знаю, что он заслужил смерть. Но он прожил короткую и глупую жизнь. Я хотел дать ему шанс раскаяться в содеянном. Ну и еще кое-что, – Измаил повернулся к бизнесмену. – Виделись с ним?

- Виделся… – Гумеров сделал большой глоток и отправил пустую бутылку в мусорный бак. – Парень весь в меня пошел: плюнул папаше в морду и отвернулся. Кто знал, что так получится-то все? Дураком безответственным был я в молодости. Когда Зина забеременела, я испугался – не готов был содержать семью и сбежал, как последний трус. Вот к чему мои поступки привели…

Они замолчали, рассматривая пляшущие волны и планирующих в небе чаек. Море вздымалось и пенилось.

- Где он научился магии? – спросил бизнесмен. Измаил повел плечом.

- Тетка родная научила. Ее пока не поймали, но я уверен: это она и натравила парня на вас.

- Администратор обещал обеспечить ему хорошие условия в тюрьме, - Гумеров поднялся со скамьи. – Буду делать для него все, что смогу. Может, спишу хоть часть вины.

- На казнь сына пойдете? Косвенно, это вы виноваты, что он в таком дерьме оказался. – Измаил не чувствовал сожаления к бизнесмену. Понимал его, но нисколько не жалел.

- Да.

Измаил наблюдал, как удаляется Гумеров к ожидающей его черной иномарке, и гадал: на самом деле тот собирается присутствовать на казни сына? Родство, конечно, у них единокровное, но и только. Их отношениям недоставало такой цементирующей вещи, как общее прошлое: они никогда не рыбачили вместе, не играли в футбол, и были, по сути, чужими людьми. С другой стороны, Измаил и вправду мог безнаказанно убить парня - отомстить за оставленные в его животе дырки, но почему-то не позволил себе.

Поставил себя на место этого мальчишки. Нет сомнений, что сам-то он поступил иначе, куда менее жестко и кроваво, и даже умудрился заработать денежек, но и сынка бизнесмена понимал. Самую малость.

Измаил помотал головой, отметая неприятные и ненужные мысли. Каждый кует свою судьбу сам, своими руками. Кто-то сворачивает с выбранного пути не туда, а кто-то упрямо прет вверх. А был ли правильным путь, можно узнать только когда последствия настигнут тебя. Измаил не сомневался, что скоро они доберутся и до него, но пока этого не произошло, можно было не дергаться и жить дальше в свое удовольствие.

- Могу поинтересоваться вашим именем? – спросил Измаил.

- Гумеров, Александр, – буркнул мужик в ответ. Измаил мысленно присвистнул: сидящий перед ним человек владел крупнейшей в области строительной компанией. И был богат, даже слишком.

- И кто мой клиент? – терять время Измаил не любил.

- Я, - засунув в рот сигарету, Гумеров щелкнул зажигалкой. – Нужно меня защитить.

- Простите, не понял? – изумился Измаил. – Я – наемный убийца, киллер, охотник за головами, а не телохранитель. Вы явно не по адресу.

Гумеров кинул на него недовольный взгляд и пододвинул пепельницу ближе к себе. Измаила окатило густым дымом дорогого табака.

- Возникла крайне сложная ситуация, разрешить которую может не всякий специалист. Нужен человек с особого рода навыками. Вы отвечаете этим требованиям больше, чем кто-либо из тех, кого я нашел за короткое время, – проговорил Гумеров хриплым голосом. – Работа, что я вам предлагаю, отличается от той, что вы обычно выполняете. Насколько я знаю, нередко, сначала вам приходится вычислять свои цели перед тем, как разобраться с ними. Может, выслушаете меня, прежде чем отказываться?

- Выкладывайте! – Измаил отодвинулся подальше от струй дыма. Гумеров наскоро прикончил сигарету и затушил в пепельнице.

- Это случилось вчера вечером. На мой дом напали зомби, – начал Гумеров.

Измаил прищурил глаза. В услышанное не верилось. Мертвяки сами по себе не были редкостью - они то и дело появлялись на старых погостах, кладбищах, но инквизиторы уничтожали их еще до того, как они могли кому-то навредить. Но, чтобы зомби добрались до города? Причем до элитного жилого района?

Этому могло быть две причины: первая – земля перевернулась, и вторая – инквизиция всей толпой отправилась на каникулы.

- Тем вечером я отдыхал в саду. Сначала услышал стук, знаете, такой громкий и ритмичный, потом увидел: кто-то лезет через забор. Лезет с трудом и скрипом, но не останавливается. Я крикнул: что такое происходит? В ответ – молчание, и хулиган плюхнулся рожей в кусты. Потом я заметил, что еще головы высовываются у края ограждения. Знаете, забор немаленький – больше двух метров высотой, через такой не каждый спортсмен перелезет! А эти еще и плюхаются вниз мешками с такой высоты и встают, как новенькие. Освещение в саду не очень хорошее, я не сразу заметил, что у одного правая часть башки в крошево разбита, у другого из шеи кровь хлещет, а ему все нипочем. Тут на шум прибежал мой телохранитель, Васька, и пошел разбираться с ними. Он за оружие взяться не успел, как они на него налетели.

- Убили?

- Убили - это мягко сказано. В клочки разорвали! – взмахнул руками Гумеров. Измаил прихлебнул вина.

- А что было дальше?

- Что было дальше… Дальше, блин… - проворчал Гумеров, - я убежал из дому. Пока они разбирались с Васькой, мне хватило времени добежать до машины. Потом вспомнил, что у меня есть нужный номерок, позвонил в инквизицию. Те, видно, проснулись, и тут же прибежали на место, перебили всех зомби. Сейчас засели в доме, расследуют, что произошло.

- Так почему бы не доверить все инквизиции? Церковники свое дело знают, – поинтересовался Измаил. Гумеров вздохнул:

- Сам знаешь, что раскачиваться они будут долго. Если найдут виновного, будут собирать доказательства и долго судить.

- Как и в любом демократическом государстве, - заметил Измаил, но Гумеров на его выпад не обратил внимания и продолжил:

- Я не хочу, чтобы его судили и отправляли в темницу. К черту все эти якобы цивилизованные замашки! Я хочу, чтобы виновный умер. Поэтому я пришел к тебе. Я хочу, чтоб ты нашел его и уничтожил.

Измаил постучал пальцами по столешнице – произошедшее с бизнесменом могло оказаться случайностью с вероятностью в ноль процентов. Инквизиция сплоховала, и Темный совет был бы рад обмакнуть святош в их собственное дерьмо. Кроме того, если бы Измаил поспособствовал этому, начальство поставило бы галочку в его личном деле - покровительство Темного совета - штука не бесплатная.

- Вы понимаете, что убивать без санкции я не могу? – спросил Измаил. Бизнесмен сморщился, будто проглотил лимон.

- А то ты раньше не шел наперекор системе? В любом случае, упреждение последствий будет входить в нашу сделку.

Гумеров разлегся на стуле и сжал в жирной руке новую сигарету. Его лицо выражало разве что безмерную усталость. Измаил неторопливо обдумывал предложение бизнесмена: Гумеров чересчур много знал как о Темномирье, так и о самом Измаиле. Этот факт внушал некоторое беспокойство – паранойя иногда спасает жизнь. Через какое-то время Измаил назвал свои условия, Гумеров на секунду округлил глаза, потом, вздохнув, кивнул. Сделка состоялась.

***

Солнце застыло в зените, но согревать не спешило – холодные лучи лениво освещали дорогу впереди Измаила. Местные жители, как обычно, спешили вечером по своим делам: чуть ли не бегом мимо киллера проскочила женщина с ребёнком – малой еле поспевал за матерью. Измаил не любил суетность – всему свое время и свое место. С другой стороны, если бы не случайность много лет назад, он, подобно этой женщине, мог бы нянчиться теперь с детьми. А следующим утром спозаранок бежать на работу, вечером – на всех парах мчаться обратно домой. Быть может, мне такая уж плохая судьба, но его подобный порядок вещей не устраивал.

За дело пришлось взяться сразу после того, как они скрепили договор рукопожатием. Небольшая улочка вывела Измаила к высокому каменному ограждению. Возле него суетился лысый мужичок в майке и шортах – затирал темные пятна на поверхности забора. Измаил хлопнул его по плечу. Мужик вздрогнул, зеленые глаза настороженно остановились на его лице.

- Чего? – буркнул мужик. Измаил изобразил милую улыбку.

- А кто у вас здесь старший? – спросил он, рассматривая засохшие капли крови на облицовке забора. – Неужели отец Алексей?

У калитки Измаила ждал, широко расставив ноги, и нахмурив кустистые брови, плотный мужчина со здоровенными плечами и тяжелым подбородком. Сквозь белую, хлопковую рубашку проглядывало пивное брюхо.

- Что ты здесь забыл? – вместо приветствия выпалил он. Голос у отца Алексея был раскатистый, громкий. Измаил нацепил на лицо маску невинности.

- Прибыл по приглашению хозяина дома. Считайте меня независимым экспертом.

- Тебя? Убийцу? – священник не сумел скрыть удивления. Измаил ухмыльнулся: в отличие от большей части священнослужителей, отец Алексей позволял себе быть нетерпимым. Измаил пожал плечами.

- Какой есть. Тем более, разве вы, батюшка, никогда не убивали? – поддел он священника, но тот только отмахнулся.

- Ты понял, о чем я говорю! – Отец Алексей достал мобильный телефон, и, отойдя в сторонку, позвонил кому-то. Несколько минут он распекал своего невидимого собеседника, но, судя по его вмиг прокисшей мине, на той стороне линии никто сдаваться не собирался. Надув губы, священник вырубил связь и повернул квадратную голову в сторону Измаила.

- А где твои дружки из темных? Оставили, сволочи, нас убирать дерьмо за ними? Баланс нарушен с их стороны, и они молчат?

Теперь пришел черед Измаила удивляться. Когда-то давным-давно условные Добро и Зло заключили пакт о перемирии, который дальше вылился в свод законов, называемый Балансом. Согласно ему обе стороны должны были регулировать деятельность друг друга: захочется лешему человека убить - придется ему отправляться к начальству и получать на это лицензию. Нет свободной лицензии? Что поделать - жди следующего месяца, может, успеешь отхватить себе. Немаловажная деталь, что ты скоро скопытишься без кусочка человечины, никого не волновала. Не послушаешься - тебя накажут в зависимости от степени вины. В худшем случае, отправят за тобой охотника за головами. То же касалось светлой стороны: изволь делать добро при наличии бумажки. Формально, без разрешения, вмешиваясь в ситуацию, Измаил нарушал закон.

- Может, думают, как оправдываться. В городе некромант завелся – тут не до шуток.

- А откуда знаешь? – вскинулся батюшка. Позабыв про прежнюю брезгливость, он подошел ближе. Измаил ухмыльнулся:

- Барабаны. Клиент упомянул, что сначала услышал стук. А это - одна из составных частей низшей формы некромантии, – пояснил он снисходительным тоном. – Колдун должен держать ритм на барабане, подражая биению сердца, и управляемые им зомби должны его слышать.

- Ах да, забыл, что ты сам обучался колдовству.

- Больше алхимии, но пару колдовских трюков тоже знаю.

Священник дал знак следовать за ним.

- Хозяин дома велел впустить тебя внутрь. Но, смотри, будешь мешаться, лично выкину отсюда! – это не было пустой угрозой. Измаил сам не раз видел, как отец Алексей, невзирая на неповоротливую комплекцию бегемота, весьма ловко разрубал пополам мелкую нечисть.

Они прошли по вымощенной дорожке к дому. Измаил с интересом разглядывал богатое убранство и большой сад. По его мнению, такая роскошь была излишней. Во-первых, двухэтажный особняк требует регулярной уборки. Только отвернешься – все покрылось пылью. Если хочешь чистоты - будь добр нанимать прислугу. Во-вторых, что-то обязательно да сломается или обнаружится, что упущены важные мелочи при стройке. На их устранение потребуется время, усилия и деньги. Много денег. К чему эта нервотрепка, Измаил не понимал - ему хватало его небольшой уютной берлоги. Едва открылась дверь, нос Измаила учуял запах смерти. Его трудно перепутать с другими: густой, как сметана, он оставлял слабый привкус на кончике языка и щекотал ноздри.

Трупы инквизиторы разместили на брезенте в гостиной. Измаил насчитал пять тел. Отдельно лежал потерявший человеческое обличье фарш из крови и костей – охранник оказался не в том месте и не в то время. Ближе всех, с правого края, лежала обнаженная женщина с большими грудями, остекленевшие глаза на отрубленной голове слепо уставились в потолок. Остальные четверо были мужчинами разных лет, самый младший на вид не успел разменять и тридцати. Этим повезло меньше - инквизиторы порубили их в капусту, прибавив тем самым себе работки: бородатый парень с висящим на бедре топором занимался сбором мозаики из разных частей тел воедино.

Крови, было на удивление мало. Измаил оглянулся: инквизиция не уделяла должного внимания оперативности – зомби перевернули все, до чего сумели добраться. Шкафы и диваны разбиты вдребезги, двери сорваны с петель, странным образом остались целы только стекла.

- Свеженькие. Из морга? – спросил Измаил, присев над телами. Отец Алексей, стоя у него спиной, кивнул:

- Из него. Естественно, без жертв не обошлось – убили санитарку и сторожа. Выстрелами в головы. Там полиция разбирается. То, что трупы исчезли, ментам никто не сообщал.

Бородатый инквизитор встал и подошел к отцу Алексею с протянутой рукой. В ладони он держал небольшую фотографию.

- Лежало у третьего слева, в кармане рубашки, – доложил он. На фото была изображена миниатюрная женщина лет тридцати-тридцати двух с карими глазами, вздёрнутым носиком и полными руками. Она с вызовом смотрела в объектив. Измаил затруднился бы назвать ее красивой, но в ее внешности было что-то манящее и интригующее.

- Может быть, это совершенно случайный человек? Или, скорее, супруга мертвеца? - Отец Алексей покосился на трупы. – Это нормально - носить с собой фотографии любимых.

- Возможно, - промолвил Измаил, рассматривая снимок. Вдруг он спохватился, уловив важную мысль. – Подождите, ведь фото обычно носят в кошельках и портмоне? Ведь так? А эта фотка слишком большая, чтобы влезть в кошелек, да и сильно помята.

Отец Алексей оперся плечом о стену, переваривая его версию, потом согласно кивнул.

- В любом случае, надо показать ее хозяину, – продолжал Измаил, вставая с колен. Он заметил крупную каплю крови на отвороте брюк и недовольно поморщился – где только измазался? Отец Алексей заворачивал здоровенный топор в темную ткань.

- Ишь, умный какой, – буркнул он.

- Опыт, - усмехнулся Измаил. - За пятьсот лет много чего успел посмотреть и научиться.

Отец Алексей велел паковать трупы, и едва ли не вплотную подошел к Измаилу.

- Только что выписали разрешение на убийство в случае сопротивления колдуна, совершившего это. Хорошие у тебя друзья.

- Ага! – растянул губы в улыбке Измаил. Подавать виду, что удивлен, он не стал: ай, да Гумеров! Совсем не простой он мужик. Держать такого человека у себя во врагах было бы, как минимум, глупо.

***

Старые дубы, поросшие на территории его берлоги плотной грядой, отбрасывали на здание длинную, густую тень. Будто желая предупредить о чем-то, они зашумели листьями – протяжно и тревожно. Сперва Измаил не обратил на это никакого внимания, но внезапно до него дошло, что на улице нет ни малейшего ветерка, однако листья на деревьях, по неведомой причине, продолжали трепетать. Администратор, как обычно, появился из ниоткуда.

- Здравствуй, юноша.

Измаил приветственно улыбнулся. Как всегда, Администратор был одет в идеально выглаженный пиджак. Он мог бы сойти за обычного человека, если бы не сетчатые глаза, жвала, как у краба, и остроконечные, мохнатые уши сантиметров тридцать длиной. Пальцы четырехпалой руки венчали длинные когти. Измаила всегда интересовало - как начальник завязывает галстук такими конечностями? И надевает брюки, не порвав их к чертям.

- Не хотите чашечку кофе?

- Сейчас не время для любезностей. Зачем ты позвал меня? – Администратор говорил булькающим, саднящим душу голосом, впрочем, окружающим это не мешало – когда он появлялся, все внимательно ловили каждое произнесенное им слово. Измаил рассказал о последних событиях.

- Я так понял, ты хочешь узнать, что мне известно обо всем этом? Или, вдруг, не причастен ли я к этим событиям? – Администратор тугодумом не был - в ином случае он не продержался бы так долго на своем посту. По личному мнению Измаила, он был еще и параноиком: никто не знал настоящего имени Администратора. Причины этого не разглашались, но ходили шепотки, что председатель Темного совета боится раскрывать имя из опасения, что колдуны смогут контролировать его. Имена, конечно, имели определенное значение, но их одних недостаточно, чтобы подчинить себе нечисть. Администратор подошел к скамейке, стуча копытами по мощеной плитке. Присел и знаком велел Измаилу сесть рядом.

- Месяц назад мы засекли всплеск магической энергии на одном из дальних курганов. Неизвестный оживил тамошних мертвецов.

- И подчинил себе? – заинтересовался Измаил. Парадоксально, но истлевшие мумии и скелеты были в разы опаснее, чем сохранившие свою плоть зомби. Годами, а то и веками, кости впитывали в себя темные эманации и энергии из земли, становясь, в итоге, машинами смерти, а потому поддавались контролю хуже обычных мертвяков.

- Еще бы… - Администратор издал звук, напоминающий вздох. – В этом кургане находилась братская могила, наверное, шестисотлетней давности. Колдунов, способных подчинить эту свору, найдется не более десятка. Представь себе: на свободе оказалась банда, сил которой хватило бы вырезать за пару часов людскую деревню. Мы были вынуждены реагировать оперативно и истребить костлявых, пока они не создали проблем. И сразу же начали поиски этого негодяя.

- Предполагаете, человек, устроивший акцию против Гумерова, и этот – одно лицо? – сообразил Измаил.

- Именно. Только поэтому мы подписали санкции против него так быстро. В обычной ситуации угрозы Гумерова не возымели бы силы, – Администратор отодвинул нависающую над ним дубовую ветку. От его прикосновения листья сморщились и пожухли. – Этот парень ставит под угрозу баланс сил. Еще несколько таких выходок – и наша общая привычная жизнь может измениться.

- Слишком много идиотских поступков, - сказал Измаил, немного поразмыслив. - Представляю, сколько сил он потратил, чтобы оживить мертвяков, а потом навести на них морок. Нас всегда учили: прежде, чем совершать любой ритуал, надо точно рассчитать силы. Как следует подумать. Возможно, наш парень еще слишком неопытен и туп.

- А потому может натворить много бед. Юноша, ты должен как можно скорее обезвредить его. Что с ним делать, решать тебе.

- Ничего интересного не выяснили? Надо же мне с чего-то начать.

- Достоверно известно лишь, что это - незарегистрированный колдун. В теории, он попадал в наше поле зрения и раньше, но мы его проигнорировали. Сейчас это проверить не представляется возможным. – Администратор на несколько секунд сменил интонацию, возможно, выражая таким образом свое недовольство. Измаил присвистнул:

- Светлые про него не знают?

Администратор совсем по-человечески мотнул непропорционально большой по отношению к телу головой.

- Мы скрываем от них инцидент на погосте, на всякий случай. Не удивлюсь, если наш невидимка скрылся и от них. Незарегистрированные колдуны встречались и раньше. Но вообще, это редкость. Наш преступник из породы хорошо обученных колдунов - не мальчишка, узнавший пару фокусов. Его учили основательно и целенаправленно.

У Измаила появилась интересная мысль.

- А в теории может быть, что самородок сам всему обучился?

Администратор замолчал, сетчатые глаза уставились на ствол дуба. Размышлял он секунд пять, не больше.

- Это на грани фантастики, – Администратор различил в полутьме посветлевшее после этих слов лицо Измаила. – Похоже, моя помощь тебе больше не требуется. Поймай преступника так быстро, как сможешь. Разрешаю убить его при сопротивлении.

Он поднялся со скамьи и пошел к калитке. Вечерние тени окутали нескладную фигуру начальника темным саваном, секунду спустя Администратор растворился во мраке. Измаил закинул ногу на ногу, в раздумьях закурил. Выпустил со смешком струйку дыма и достал из кармана телефон – пришло время сделать парочку важных звонков.

***

Сад возле дома бизнесмена переливался всеми цветами радуги, а воздух был напоен терпкими ароматами флоксов и фиалок. В молодости Измаилу приходилось ухаживать за подобным садом, с одним отличием – тот был раза в три больше. Не один день Измаил валился на кровать с ноющей от напряжения спиной и болючими мозолями на ладонях. Он отогнал подальше неприятные воспоминания и сосредоточился на задуманном.

Киллер оторвал похожий на большой одуванчик фиолетового цвета стебель аллиума - важный элемент для приготовления эликсира, заживляющего раны. Хвоя растущего в соседнем ряду можжевельника использовалась при составлении многих других снадобий, например, средства для улучшения потенции. Штука, кстати, убойная, не чета современным аналогам – если есть желание затрахать женщину до смерти, то лучше вещи не найти.

Во время встречи с Гумеровым, Измаил успел кратко его опросить. Бизнесмен разочаровал: никого, кто бы желал ему зла, он не знал. Конкуренты, понятное дело, у бизнесмена были, но те не опустились бы до заказного убийства, скорее, натравили бы налоговую и другие государственные органы. Припомнить людей, способных нанять колдуна, Гумеров не мог. Родственники целью нападения быть не могли – отдыхали за границей несколько последних недель. Приходилось действовать наощупь. Некоторое время Измаил ходил по саду, высматривал нужные растения, собирал лепестки и листья в целлофановый пакет.

На развалинах кухни бизнесмена нашлась каменная ступка. Собранный урожай Измаил тщательно растолок, повторяя раз за разом нужную формулу: растительная масса почернела, в воздух взвился резкий запашок. Содержимое ступки Измаил долго варил в кастрюльке. По всем правилам, жидкость требовалось дистиллировать несколько раз для достижения качественного результата, но Измаил решил не терять время – полученное варево было слабее приготовленного по правилам, но, все же, должно было поработать некоторое время.

На вкус жидкость напоминала горькую цедру лимона, смешанную с гнилыми грушами, и оставляла противный привкус во рту. Сначала, Измаил ощутил распространяющийся по телу жар – первый признак, что зелье заработало. Его обдало холодным, болотистым духом – в отличие от других видов магии, некромантия оставляла четкий след надолго.

Боясь, что действие зелья скоро закончится, Измаил ускорил шаг. Он покинул территорию особняка: болотистый запах вел в сторону противоположной улицы. Бизнесмен подобрал место для своего дома в историческом районе города, вокруг стояло множество поблекших, но не потерявших шарма немецких зданий из красного кирпича. Большинство не представляли культурного интереса, а потому выкупались ради постройки отелей и гостевых домов. Нередко владельцы, невзирая на протесты местных жителей, сносили строения для постройки современных торговых центров.

След привел Измаила к строящемуся отелю, расположенному в ста метрах от особняка Гумерова. Стройка пустовала: видно, ее отложили до весны. Охраны не было, либо они манкировали обязанностями.

Измаил не ожидал совершить сногсшибательных открытий, но, к его удивлению, интересное нашлось на третьем этаже стройки, откуда открывался хороший вид на сад Гумерова. Это были приличного размера переносные динамики. Измаил задумчиво почесал переносицу – он ожидал найти трупы, следы ритуала, развешенные на стенах кишки, но не это. Какой-нибудь рабочий слушал музыку, да второпях забыл забрать?

Измаил взял динамик в руки - знакомое мерзостное ощущение прокатилось по спине, вызывая мурашки. Измаил никогда не испытывал озарений и не мог сказать, что это такое, но сейчас в его мозгу яркой вспышкой промчалось понимание происходящего. Некромант креативно подошел к делу: управление мертвецами требует близкой дистанции – стоит слишком удалиться, и зомби останутся без контроля. В этом случае жди беды: неуправляемые мертвяки выпустят агрессию на все живое. Не исключено, что порвут в клочья бывшего хозяина. Мощные динамики решали эту проблему: запиши барабаны на телефон, сделай звук громче и управляй на безопасном расстоянии.

Телефон завибрировал в кармане, когда Измаил поднимался вверх по пологой асфальтовой дороге .

- Священник передал мне найденную фотографию, – в трубке что-то бзинькнуло, Гумеров, не стесняясь собеседника, выругался в полный голос. Измаил пропустил тираду мимо ушей.

- Это моя бывшая жена… тьфу, сожительница! – сообщил Гумеров под аккомпанемент посторонних голосов. Решил справиться со стрессом на вечеринке?

- Вам известен ее адрес?

- Известен, но толку с этого? Зина умерла три года назад. Рак желудка, – Гумеров понизил голос. Измаил уловил в его интонации толику горечи.

- Она имела против вас что-нибудь? Например, вы смертельно ее обидели своим уходом?

- Вы что, думаете, меня ее призрак преследует? – ожесточился бизнесмен.

- Как вариант, – не смутился Измаил. - Правда, сомневаюсь, что призраку хватит силы поднять мертвых. Скорее, после смерти она обратилась в штуку помощнее, в полудницу или чего жутче.

Гумеров затих на несколько минут. Измаил физически ощутил скрип его извилин на другом конце провода.

- Никак не привыкну к этой хрени, - буркнул Гумеров, - Что предлагаешь делать?

- Ваш недоброжелатель, скорее всего, не остановится. Нынешняя акция была тренировкой, и свою стратегию он усовершенствует. А может и вовсе сменить. Я бы, к примеру, просто превратил несколько грамм вашего виски в стакане в цианид. Но есть шанс, что этого не произойдет, и я предпочитаю исходить из других соображений.

Несколько минут Измаил потратил на объяснения своего плана. Бизнесмен не стал засыпать его вопросами, пробурчал нечто, напоминающее согласие, и отключился

Продолжение

- О, да вы уже сделали карьеру в правоохранительных органах? Быстро, однако!

- Лучше скажи, как ты здесь оказался? – осведомился отец Алексей. Выкладывать правду Измаилу не хотелось, но и убедительных отговорок не нашлось.

- Помните Митрофана? – сказал он.

- Того черта? Который с обломанным рогом?

- Он самый. Сейчас делает карьеру в ФСБ. Вернул мне старый должок.

- А что он в ФСБ потерял?

Измаил указал пальцем на шеврон на рукаве священника.

- То же самое, что вы в полиции.

Отец Алексей сплюнул.

- Я здесь на расследовании. А что он-то там забыл?

- Вот у него и спросите, - пожал плечами наемник.

- Вот и спрошу! – отчеканил священник, недобро сверкнув глазами. – Администратор знает, что ты сюда приперся?

- Пока еще не в курсе, но скоро будет.

Измаил перевел взгляд на тело: лужица крови, текшая из-под брезента, стала шире. Алхимик подошел и приподнял ткань: что-то подобное он видел в старом ужастике - там монстр нападал на дебильных подростков и сдирал кожу. Похожее зрелище было и здесь, только человека исполосовали до такой степени, что, казалось, какой-то великан обработал его на гигантской терке. Цвет тела и общая картина заставляли вспомнить мясной фарш. Покойник лежал, свернувшись в позу эмбриона. Налитые кровью глаза с бессмысленной злобой уставились в небо. Губы висели лоскутами, обнажая сжатые челюсти.

От трупа несло до боли знакомым, тяжелым и душным кисловатым запахом - не смертью, и не кровью. Это было… Алхимика осенило как раз в тот момент, когда к месту убийства подъехал микроавтобус. Из него вышли несколько мужчин с большими чемоданами в руках.

- Заклинание или проклятье? – шепотом спросил Измаил.

- А ты как понял? – уставился на него отец Алексей. Измаил с досадой махнул рукой.

- Запах. Жертвы заклинаний и проклятий пахнут специфически. Я, дурак, подзабыл…

- Ты же знаешь, что это не первая такая смерть? Начальство у меня забеспокоилось: сам Михаил топает ногами, требует, чтоб решили дело как можно скорее, иначе отправит сюда разбираться своего душегуба. Знаешь, как тяжело работать с ангелами? Они такие мудаки!

- И сколько их было, таких случаев? – спросил Измаил.

- Пока три. Все в разное время и при разных обстоятельствах. Жертвы между собой никак не связаны.

Мысли в голове алхимика завертелись с невиданной скоростью. Щелчок – и пазл в его голове сложился.

- Ждите еще четыре смерти.

- Что?! Ты от меня что-то скрываешь? – нахмурился батюшка. Измаил заметил, как он инстинктивно сжал кулаки – для священнослужителя у отца Алексея был опасно горячий нрав. Алхимик поднял руки в примирительном жесте.

- Давайте сделку: вы - мне, а я - вам?

***

После ночного ливня мокрые дороги блистали обилием луж: шагу нельзя было ступить, не замочив ног. Измаил вышел из дома в дурном расположении духа: впереди его ждал невероятно сложный разговор, а он этого не любил – красноречия ему всегда не хватало. Рядом с алхимиком в полном молчании вышагивал отец Алексей. Против его присутствия Измаил теперь совсем не возражал – присутствие батюшки хотя бы отчасти облегчало ему задачу.

Артем Гельвич сидел на скамейке в парке. Теперь он выглядел еще более помятым и нервным. Рядом с ним носилась светленькая девочка лет трех-четырех, периодически она дергала отца за штанину, призывая поиграть, но на ее просьбы отец не откликался: смолил сигареты одну за другой, изредка покрикивая на неугомонного ребенка: “Аня, не лезь в лужу!”

Невидимая нить натянулась внутри Измаила при виде ребенка. В горле у алхимика пересохло. Батюшка не изменился в лице, но исходящее от него напряжение ощущалось физически. Завидев Измаила, Гельвич подскочил.

- Вы нашли решение проблемы? – и переведя взгляд на отца Алексея, спросил. – А это кто?

- Скажу так: мы теперь точно знаем, что происходит с вами, – как можно мягче произнес Измаил. – Остальное… будет зависеть целиком от вас.

Отец Алексей протянул Гельвичу пачку фотографий. Клиент взял их с некоторой опаской. Окинул взглядом.

- Это некие Бирманов, Ильинский и Грязева. Все трое погибли в нашей области в последние три-четыре года крайне жестокой смертью. Обстоятельства схожи с тем, как умерли ваши родственники: свидетелей нет, растерзанные тела брошены в публичных местах. Мы проверили их истории – в каждой семье есть погибшие при загадочных обстоятельствах.

- Я не понимаю. Вы… на что-то намекаете? – Гельвич едва не выронил сигарету – она буквально плясала в его руках от волнения, рассыпая искры и пепел.

- Это проклятие. Причем родовое. Предки всех этих людей совершали страшные вещи во время последней войны, во Вторую мировую. Как и ваш прадед, Михаил Гельвич, он же – Михаэль Гельмут, разыскиваемый нацистский преступник. Он умер в собственной квартире. Его… жена нашла его на кухне, и…

Несколько минут Гельвич переваривал услышанное. За это время на его лице пронесся каскад эмоций: растерянность, потом удивление и сменивший его страх.

- А вы можете… снять проклятие?

Измаил со священником переглянулись. Алхимик подтолкнула батюшку локтем, намекая, что предстоящий разговор входит в его пастырскую компетенцию. Отец Алексей подождал, пока светленькая девочка отбежит от отца и, вздохнув, сказал:

- Мы можем это сделать. Но за это вам придется заплатить непомерную, жестокую цену… В этом и проблема. Решение же зависит от вас.

Голос батюшки прозвучал негромко и как-то не очень убедительно. Измаил понял, что пора придти на помощь.

- Любое проклятие – не важно какое - со временем набирает силу. На раннем этапе его еще можно снять без особых последствий. Но в вашем случае прошло больше шестидесяти лет. К тому же родовые проклятья в десятки раз мощнее обычных. Вы не представляете, какое это количество энергии! Если брать понятные аналогии, вы сейчас как атомная электростанция по производству магической энергии.

- Так что же мне делать? – пролепетал Гельвич. Отец Алексей поморщился и, пересиливая себя, с нажимом сказал:

- Поймите. Никто не сможет вас спасти. Вы обречены на смерть. Чисто теоретически… мы могли бы снять с вас проклятие. Но дело в том, что накопленная злая энергия потребует выхода. А куда она денется в этом случае? – никто не знает. Может, она снесет девятиэтажный дом или школу? Может, взорвется посреди города. Или всех местных жителей превратит в мутантов.

Гельвич побледнел. Лицо его превратилось в восковую маску. Воспаленные глаза лихорадочно горели. Своим видом он напоминал восставшего из гроба вампира.

- Нет, я не понимаю!

- Все просто: вы можете умереть в ближайшие полгода и тогда проклятье передастся вашей дочери. Она, как и вы, погибнет в тридцать три, передав проклятье вашим внукам, – вступил в диалог Измаил. Нужные слова вдруг стали сами собой приходить ему в голову.

- Проклятье будет повторяться и набирать силу, истребляя ваш род. Но есть другой путь. Вы можете сотрудничать с нами. Мы замкнем цепь проклятия на вас - вы поглотите всю его энергию и ваши близкие… ваша дочь… освободится от проклятия.

- Но я все равно умру?

- Да, – взгляд алхимика был тверд, как скала.

- Ах ты ж! – Гельвич выругался. И ругался, плача, до тех пор, пока маленькая ручка не легла ему на колено.

- Папа? Что? Тебе плохо? – Аня распахнула большие голубые глаза, пытаясь поймать взгляд отца. Гельвич закрыл рот и попытался состроить добродушную физиономию, но это у него получилось плохо.

- Папе нужно поговорить. Иди пока, погуляй там, доча…

Девочка неохотно отошла, настороженно оглядываясь.

Гельвич посмотрел Измаилу прямо в глаза.

- Почему я? Почему я должен платить за грехи своего прадеда?! Я его никогда в глаза не видел и не знал! Все, что я в жизни сделал плохого… В детстве из пневматического ружья застрелил голубя по дурости – не думал, что дробь ему голову пробьет – и ревел потом весь вечер.

Ответ на этот вопрос алхимик знал четко и твердо – предыдущее дело, история с сынком Гумерова, только укрепила его убеждение.

- Мы в ответе за своих родных, - сказал он. - Отвечаем за деяния своих отцов, дедов и прадедов, какими бы благими они не казались. Нас всех соединяет одна линия крови. Она же делает нас едиными. Близость – это не только тепло и комфорт, но и ответственность за ближних.

Мы в ответе за них в той же мере, как они отвечают за каждый наш собственный чих. Иисус умер в страданиях за искупление человеческих грехов. Он не обязан был это делать, но совершил это из-за любви и чувства ответственности за свою паству. Он сделал трудное, но правильное дело. Мы должны или вывести родных на праведный путь или искупить их грехи – третьего не дано!

Отец Алексей с уважением глянул на алхимика, а Измаил продолжал:

- Мы каждый день идем ради близких на маленькие жертвы, но иногда надо идти на жертвы великие. Сейчас речь идет не о вашем прадеде, а о ваших детях. От вашего решения зависит - проживут ли он полную жизнь или нет.

Услышали бы его сейчас друзья из ближнего круга - вызвали бы тотчас бригаду санитаров. Алхимик и сам не понимал, что подвигло его на такую искренность – забота о чужом ребенке? Об этом стоило поразмыслить. Гельвич уткнулся лицом в колени. Кажется, так он пытался скрыть слезы.

- У меня жена на пятом месяце. Сын будет… – прошептал он.

- Вы в силах позаботиться о нем и о дочке. Звоните мне, если решитесь. Утро послезавтра – крайний срок. Надо успеть все подготовить к вашему дню рождения.

Отец Алексей положил на скамейку рядом с Гельвичем свою визитку.

- Последний гонорар можете оставить себе.

Алхимик покинул парк с тяжелой душой. Бросив на прощание последний взгляд на Гельвича, он поймал себя на мысли, что не хочет представлять, что сейчас чувствует этот человек, глядя в глаза своей дочери.

***

Алхимик едва успел вставить ключ в дверной замок, как в кармане у него завибрировал телефон – на экране мобильного высветился номер Гельвича.

- Скажите мне… Я ведь не один такой? – спросил он мрачно. Таким голосом, должно быть, говорят ждущие муки в адских котлах грешники. Измаил не ожидал звонка так скоро: с момента встречи прошли какие-то полтора часа.

- Из трех погибших у двоих были дети: мальчишки-близнецы шести лет и девочка, ей, кажется, тринадцать стукнуло. Все умрут так же, как их предки. Святые отцы сейчас ищут остальных проклятых, которые как и вы, оказались в безвыходной ситуации. Хорошо, если у них не будет потомства…

- Я не хочу умирать! – Алхимику показалось, что Гельвич заплакал.

- Вы просто жертва случая. Бывает, матери несознательно передают детям смертельные инфекции или дефектные гены, неизлечимые болезни. Ваши родители передали вам по наследству страшное проклятие. Не повезло. Так что вы решили?

- А можно… можно перенести? Скажем, на месяц?

- Перенести? Можно! Но это чревато последствиями: ритуал может не сработать в другое время или сработать не в полной мере.

- Значит, послезавтра?

- Послезавтра. И ни днем позже.

- Что ж… Я готов, – без особой уверенности произнес Гельвич. Алхимик надиктовал ему адрес и отключился. Настроение, и без того паршивое, упало вконец. Измаил вошел в дом с мыслью: “Неужели я так размяк с возрастом?”

***

Назначенное для ритуала место находилось в одном из удаленных частных домов. Кажется, это было жилье епископа – он предоставил его для ритуала на время своего отсутствия. Алхимику понравился просторный сад, но сам дом показался неуютным, нежилым. Наемник рассматривал клумбы с цветами, когда на садовой дорожке показался Гельвич.

- С днем рождения! – Измаил сказал это автоматически, не думая, что его слова прозвучали похоронной эпитафией. Однако Гельвич кивнул и слабо улыбнулся. Алхимик протянул ему сигару, а сам взял вторую.

- Оу, неплохо! Вместо последнего ужина смертника?

Шутить в таком положении могли только самый стойкие. Пожалуй, Гельвич заслуживал похвалы и уважения. Измаил одобрительно кивнул. Несколько минут они молча курили. Первым прервал молчание Гельвич.

- Я сказал жене, что вернусь с работы поздно…

- Церковники обо всем позаботятся, это их дело. Ваших родных в беде не оставят. Отец Алексей за ними присмотрит. Святоши были столь щедры, что даже выплатили мне обещанную вами сумму.

- Что я должен сделать? Там? – кивнул в сторону дома Гельвич.

- Я подготовил пентаграмму в подвале. Выпьете настойку, встанете в центре круга... Дальше всем будут заправлять церковники.

- Это будет… больно?

Измаил покачал головой.

- Сомневаюсь. Вокруг вас накопилось столько энергии, что ее удар будет схож с падением космического корабля с орбиты.

- Да, это обнадеживает…

Измаил не понял: шутил Гельвич или был серьезен? Клиент посмотрел на часы.

- Меня ждут через пять минут.

Из-за туч выглянуло солнце. Гельвич с минуту помедлил, подставив лицо его теплым лучам. Слабо колыхалась от ветра трава, будто не желая мешать человеку наслаждаться последними мгновениями.

- Ладно. Ради тебя, доченька!

Гельвич направился к двери, ведущей в подвал. Измаил проводил его сочувствующим взглядом. Уселся на скамейку под старой липой и прикрыл глаза, вслушиваясь в шелест деревьев и крики птиц. Земля под его ногами дрогнула и завибрировала. От поднявшегося ветра зашлись в танце цветы, в испуге рванула на восток стая голубей.

Алхимик всем телом ощутил приток стремящейся к дому темной энергии – она выжигала душу изнутри, терзала каждую клеточку тела. Стиснув зубы, он терпел, зная, что участники ритуала испытывают куда более мучительные боли. От мужского крика, доносящегося из дома, волосы вставали дыбом, леденело в груди – столько ужаса, безнадежного страдания было в нем. Крик длился долго – жуткие семь секунд, показавшиеся Измаилу чуть ли не часом. Когда крик умолк: все успокоилось, напряжение растворилось в воздухе.

Хлопнула дверь. Из подвала потянулась вереница угрюмых людей. У проходящей мимо Измаила молодой женщины на глазах застыли слезы, лицо ее посерело и выражало крайнюю усталость. Остальным, судя по виду, пришлось не легче. Отец Алексей выглядел измученным, его правый глаз заметно подрагивал. Походка у батюшки сделалась неуверенная – казалось, еще секунда и отец Алексей рухнет, как подкошенный.

- Хоронить нечего, - тихо сказал он, встретившись глазами с Измаилом. - Даже праха не осталось. Только выжженное пятно на бетоне. Что говорить его семье - что сгорел заживо в автокатастрофе? А он машину продал полгода назад! Попробуй придумать правдоподобную историю, да так, чтобы еще и власти не докопались! Если честно, я думал, он тряпка. Ан нет – силы воли оказалось побольше, чем у меня.

- Страшная штука - искупление чужих грехов, - кивнул Измаил. – Пойдемте, батюшка, самое время выпить за упокой его души.

- В “Русалку»? Садись, подвезу. Но платишь ты.

В салоне “БМВ” царила идеальная чистота – ни пылинки. Прежде чем садиться, Измаил стряхнул грязь с ботинок, чтобы не запачкать коврики святого отца. По пути оба молчали, думали о своем. Но, выходя из машины, алхимик не выдержал.

- Скажи, отец, а, может, я зря соврал ему?

- Про муку и боль? – Странно, но отец Алексей сразу понял, что имеет в виду Измаил. Видимо, он и сам об этом думал не раз. – А разве ты ее знаешь?

- Ну-у-у…

- То-то и оно. Каждому свое. Что толку было б его запугивать попусту? У тебя вот детей нет, так ты и представить не можешь, что для отца страшнее – мучаться, спасая ребенка, или знать, что твоя трусость и слабость его убьют. Он свою дочь любил. А когда любят – и страданию радуются.

- Значит, вы в него верили? – спросил Измаил.

Отец Алексей взглянул на алхимика и помотал головой.

- Нет. Грешен! – вздохнув, он распахнул двери кабака. – Пойдем, что ли?

Измаил с усмешкой последовал за ним.

- Николай, - выдавил мужик, плотно сжав ноги и прикрыв пах. Гельмут внутренне содрогнулся от омерзения: как отец мог с таким восторгом отзываться о русских? Как мог отрицать правоту господина Геббельса – о том, что русские хуже дикарей?! Вот же – валяется у ног, жалкий, раздавленный, словно дождевой червяк. И постоять за себя не способен.

- Какие еще селения есть рядом? – Гельмут сделал равнодушное лицо.

- Я тут недавно, плохо знаю местность.

Илюшин придвинулся, поправив висящий на бедре автомат, и сказал по-немецки:

- Врет он все. Такого покроя ботинки часто у местных видел.

- Мне кажется, ты врешь, – сказал Гельмут пленному. Николай с хмурой миной замотал головой.

- В трех километрах отсюда видел деревеньку какую-то. Больше ничего не знаю. Как называется, не знаю. Местные меня прогнали. Дажы воды попить не дали.

- Большая деревня? – влез Илюшин. На лице его засияла мерзкая ухмылка, глазки заблестели от предвкушения. Гельмут не знал, кто вызывал у него большее отвращение: вонючий мужик на земле или вечно небритый, небольшого роста живчик Илюшин. Гельмут помнил, с каким хладнокровием предатель простреливал затылки соотечественникам. Этого цепного пса следовало приструнить в ближайшее время, слишком много он стал себе позволять.

- Человек тридцать. Старики, в основном, - Пленник попытался встать, но его остановил врезавшийся в грудь сапог Медведя. - Ох!.. Глазюки у них маленькие. Они якрынами себя зовут… Странные…

- В каком смысле – странные? – заинтересовался Гельмут, но ответа не получил – Николай все еще глотал воздух, потирая ушибленные ребра. Не дожидаясь команды, Медведь отвесил ему оплеуху, но неудачно – теперь пленник вместо ответов издавал нечленораздельные звуки, лишь отдаленно напоминающие человеческую речь. Лицо его побагровело, он со свистом втянул воздух в легкие и рухнул лицом в грязь.

- Помер? – Медведь от удивления присвистнул. Потрогал артерию на шее крестьянина, нахмурился.

- Помер. Во дела! А я ж вроде и не сильно…

- Дурак, – сказал Гельмут. Медведь пожал плечами.

Гельмут посмотрел на часы: стрелки перевалили за полдень. Надо поторопиться. Не ночевать же в лесу на таком холоде. Вздрогнув, он глубже запахнул воротник шинели. Родился Гельмут в северных землях и привык к снегу, но местная погода не переставала удивлять: лето еще не кончилось, а холодина уже стоит как поздней осенью.

– Пойдем, посмотрим, что за деревня, – произнес Гельмут и крикнул остальным, чтоб садились в машину.

***

Грузовик трясся, с трудом преодолевая холмистую местность – приличная дорога закончилась давным-давно. Гельмут со скучающим видом разглядывал редкие деревца и кустарники, слушал, как чавкает под колесами жидкая грязь. Зрелище было печальным и ни в какое сравнение не шло с зелеными полями родной Германии.

- А знаешь, шеф, слыхал я краем уха про ту деревню, - сидящий за рулем Илюшин переключил рычаг коробки передач и грузовик подпрыгнул на очередной яме, – Нехорошая, говорят.

- Сказок наслушался, – буркнул Гельмут. Илюшина перевели в его взвод, когда от менингита скончался один из автоматчиков. Гельмут с детства ненавидел предателей и не соглашался брать новичка, но начальство осталось глухо к его доводам.

- Помнишь деревню, где Хог трахнул двух малолеток по очереди? – при этих словах лицо Илюшина приобрело хищное выражение, и вечно сутулый перебежчик расправил плечи. – Я там опрашивал народ, составлял карты местности поточнее. Местные про ту деревню говорят со страхом – мол, с тамошними мужиками якшаться не стоит! Странные они, не от мира сего. Один дед мне такую басню рассказал. Дескать, жил он по соседству с деревней этих якрынов… Во, я даже название вспомнил – Айгыдар их село называется. Этих якрынов даже коллективизация не коснулась – жили они себе тихо, никто к ним не ходил и они никого не трогали. Шкуры оленьи продавали иногда соседям. Только однажды мужики по пьяной лавочке подрались и прибили одного якрына. Убивцев народ, естественно, скрутил, отправили их в кутузку. А потом, понятное дело, соседи-колхозники заявились к якрынам, вернуть тело убитого родственникам. Встретили их неприветливо. Но подробностей никто не знает – мужики, вернувшиеся из Айгыдара, ничего не рассказывали. Одно странно: убийцы якрына из тюрьмы исчезли. А месяца через три нашли их растерзанные трупы в реке. По словам деда, после того убийства жить в деревне стало невозможно: сначала исчезла рыба, потом, откуда ни возьмись, напала на них неизвестная болячка – властям пришлось срочно объявлять карантин, перекрывать все дороги, ведущие к деревне. Короче, через два года эта деревенька загнулась – все, кто не помер, сами оттуда разбежались. Дед сказал, что это, мол, была месть якрынов за своего убитого.

- Занятная история, – промолвил Гельмут, глядя в окно. Илюшин ухмыльнулся:

- Ага. Хочется даже посмотреть, что за народишко такой ушлый!

Грузовик снова подпрыгнул, но не успел Гельмут проклясть все и вся, как за росшим на взгорье тощим лесочком показался толстый столб дыма. Спустя минуту к нему прибавился еще один.

- Скоро приедем! – Илюшин расплылся в улыбке. Его возбужденный вид не предвещал ничего хорошего. Гельмут сделал вид, что не заметил кровожадной радости подчиненного. Уже на первой вылазке этот перебежчик хладнокровно расстрелял двух женщин и троих маленьких детей. Работа у карателей грязная и неблагодарная, далеко не все могут привыкнуть к запаху крови, дерьма и мочи. Не каждый в таких условиях освоится. Многие просили перевода в другие части, оставшиеся солдаты матерели, набирались цинизма.

Гельмуту и самому не составляло труда пристрелить женщину - о содеянном он забывал через пару минут, но вот смерть детей оставляла осадок в его душе. А вот перебежчик без зазрения совести разрядил полный автоматный рожок в малолеток, да еще своих. И это в первый рабочий день!

Внезапно с каплями дождя на лобовое окно упали и первые крупинки снега. И с каждой секундой их становилось все больше. Снег сужал видимость, залеплял собой лобовое стекло. Словно сама природа преграждала им путь к деревне. Гельмут пробормотал:

- Вот будет замечательно, если на обратном пути дорогу завалит.

Этого следовало ожидать: местная погода обожала устраивать подобные пакости в самый неудобный момент.

- Ничего. Погостим у местных подольше. А то, поди, соскучились тут в глуши без внимания! – хихикнул Илюшин.

Грузовик трясся, взрезая колесами пласты грязи на все более сужающейся дороге; длинные ветви деревьев стучали по окнам и оставляли глубокие царапины на кабине машины. Через десять минут дорога выровнялась, стала тверже и сократилось количество полных воды ям. Когда за поворотом показался острый конец крыши большой постройки из крепких досок, Гельмут стукнул в железную стенку позади себя и крикнул сидящим в кузове солдатам приготовить оружие. Он повертел шеей в разные стороны, разминая затекшие мышцы: впереди ждала работенка. Много-много грязной работенки.

***

Измаил не любил резких перемен в жизни. Природа никуда не торопится и все изменения должны происходить размеренно и постепенно - это люди вмешались в естественные процессы, привнеся с собой скорость и суету. С другой стороны, человеческий век краток и людям надо успеть как можно больше. Это он мог позволить себе не думать о ближайших двух сотнях лет. Была у него еще одна точка зрения: вся эта суета позволяла получать град эмоций и впечатлений, что создавало иллюзию полноценной жизни. Как такие противоположные вещи могли уживаться вместе, наемник не знал. Тем более - не мог сказать, чему отдает предпочтение.

Алхимик нацепил любимую фетровую шляпу, поправил лацканы пиджака и поглядел в зеркало: на него смотрел мужчина с прямым носом, русыми волосами и пристальным взглядом серых глаз. Измаил ценил свою внешность – ничем не примечательная и среднестатистическая, она позволяла не выделяться в толпе. Все запоминали только бросающиеся в глаза детали одежды, но не лицо. Отрываться от сладкого ничегонеделанья желания не было - если б не растормошивший его звонок, он и дальше бы валялся в шезлонге в садике возле своего дома.

Он поглядел на часы: клиент подойдет к назначенному месту через сорок минут. После истории с сынком бизнесмена Измаил прославился как эксперт по необычным делам и соответствующие предложения не заставили себя ждать. Большую часть заказов алхимик отклонял, но когда собеседник по телефону вместо приветствия шепчет: «Я не хочу умирать!» – это, конечно, интригует.

Клиента наемник заприметил сразу: высокий и худой, как каланча, кареглазый мужчина в мятых джинсах и ветровке был заметен издалека. Он остановился на площади, выискивая взглядом алхимика. Обождав с минуту, Измаил с дружелюбной улыбкой помахал ему рукой.

- Моей жизни угрожает опасность! Вы должны меня защитить! – не обращая внимания на прохожих, выпалил незнакомец. Тяжело дыша, он упал на скамейку рядом, Измаил инстинктивно отодвинулся от него: клиента окутывал удушливый ореол - мужчина зверски потел, но несло от него не потом, а чем-то более стойким, тяжелым и специфическим.

- Вы сказали, что вас зовут Артем Гельвич? – Измаил решил не тратить время на сантименты.

- Да. Вы должны помочь мне!

- Погодите. Я, во-первых, не помогаю бесплатно, а во-вторых…

- Они скоро найдут меня!

- Кто – “они”?

Плечи Гельвича поникли, взгляд его подернулся мутной пленкой.

- Не знаю… Я их не видел. И понятия не имею, что они собой представляют.

Ответ смутил Измаила – не хватало еще тратить время на параноика. В глубине сознания мелькнула мыслишка, что можно потакать фантазиям сумасшедшего и потихоньку выкачивать денежки из него. Идея была хорошая, интересная. Гельвич заторопился:

- Понимаете, здесь все очень сложно…

- Не существует ничего простого, - Алхимик зевнул и как бы невзначай кинул взгляд на часы.

- Понимаете, у меня умерли все близкие родственники. Много лет назад был убит отец, три года назад убили брата, на куски разорвали. И я буду следующим!

- Вы уверены, что это не совпадения? – Измаил не смог скрыть своей заинтересованности. Гельвич бросил бессмысленный взгляд на яркую вывеску магазина напротив, посмотрел на снующих туда-сюда прохожих. Уверенности на его лице заметно не было.

- Не могут это быть совпадения! – скрипнул зубами клиент. Он пригладил непокорный вихор на голове и продолжил:

- Мой дед умер так же, как и отец, и Сашка. Одинаково жестоко. Все убийства не раскрыли. Отца нашли в кабинете – стены все заляпало кровью. Сашку нашли на лестничной площадке между этажами - выносил мусор. На его крови поскользнулась соседка и сломала ногу. Что деду, что отцу, что брату исполнилось в момент смерти по тридцать три года. Может это быть совпадением?

- Хм. А вам сколько лет? – Измаил закинул ногу на ногу и достал пачку сигарет из кармана.

- Через две недели исполнится тридцать три, – при этих словах веки Гельвича нервно задрожали, он облизнул пересохшие губы.

- Понятно… - Протянул Измаил. – И вы хотите, чтобы я помог пережить вам свой день рождения?

- Родственники умерли в разное время. Отец утром пришел на работу, через час коллеги услышали его крики. Это было в августе. Брата нашли поздно вечером, в декабре. Я не знаю, когда за мной придут…

- Вы же понимаете, что я не могу круглосуточно возиться с вами?

- Поэтому вы должны вникнуть в суть происходящего, – Гельвич посмотрел Измаилу прямо в глаза.

- Это будет стоить дорого. И, разумеется, гарантий я дать не смогу. Вы это понимаете? Даже если возьмусь за это дело… сложно начинать расследование, не зная вообще ничего.

Гельвич опустил плечи и сцепил пальцы.

- Некоторое время назад мне начали сниться кошмары. Я не помню все детали, в памяти отложилось только, что я стою по колено в снегу, мне очень холодно. В руках у меня пистолет. Потом из снега медленно поднимается темная фигура, невысокая, коренастая. Мне кажется, это была женщина; и каждый раз она несет какую-то тарабарщину, – Гельвич заерзал и вдруг сиплым голосом выдавил из себя:

- Нам морти якрын. Шуртын имрам егд талаз егд артын! Вот что она говорит каждый раз. Это я хорошо запомнил.

Измаил похлопал себя по колену. Дело намечалось интересное, но информации маловато. Да что там, количество ее упорно стремилось к нулю: кошмары, отечественный вариант “Клуба 27”, подозрения и догадки – этим все исчерпывалось. Вдруг алхимику бросилась в глаза расцарапанная рука Гельвича – и шестеренки в его мозгу заскрипели, задвигались. Измаил достал записную книжку.

- Так, повторите-ка эту фразу. И еще я хотел бы попросить вас прогуляться со мной до моего дома.

- Зачем? – щеки Гельвича слегка порозовели.

- Обсудить финансовые детали. Ну, еще мне потребуется взять у вас немного крови.

***

К занявшей центральное место на дубовом столе пробирке с кровью присоединилось еще несколько пузырьков разного цвета и размера. Лаборатория располагалась в подвале. Алхимику не доставляло большого удовольствия часами работать в прохладном, неотапливаемом помещении, но, к его большому сожалению, лишь подвал позволял вместить все нужное оборудование. Наемник уже не первый год мечтал о доме побольше и возможности работать при солнечном свете, а не безжизненном свечении ламп.

Кровь являет собой не просто набор цепочек ДНК - в куда более широком понимании она напоминает своеобразный жесткий диск, постоянно накапливающий информацию о своем носителе и передающий собранное потомкам. Она несет в себе все до единого воспоминания и чувства ваших умерших дедов и прадедов, бабушек и прапрабабушек. Редкие умельцы с помощью капли крови могут не просто показать клиенту всю тяжесть жизни пращура в Средние века, а дать возможность ощутить эти тяготы на себе. Измаил числился среди таких мастеров.

Главная сложность состояла в том, чтобы извлечь эти массивы данных неповрежденными - чем старше информация, тем сложнее ее достать. Во многом это напоминало работу археолога – требуется много скрупулезных усилий и терпения, дабы выковырять из земли ценные артефакты. Измаил положил на стол полиэтиленовый пакет с листьями и другой – со стеблями. Предстоящая ночь уйдет на выгонку экстрактов, потом потребуется в точности до миллиграмма рассчитать и вымерять нужное для эликсира количество. Ошибка – и информация окажется неполной или искаженной.

Измаил умел работать сутками без сна и отдыха. Секрет заключался в абсолютном сосредоточении. Для начала голова освобождается от лишних мыслей, - выкидывается все, что не связано с задачей. Далее работа разделяется на фазы, каждый процесс держится в уме и проводится ровно, когда нужно – не раньше и не позже.

Главное, не сбиваться с ритма: одно лишнее движение или неуклюжий хлопок дверью собьют настрой и придется напрягаться по новой. Если же все пошло как надо, то… пару раз моргнешь, а за окном уже светит солнце.

Когда Измаил оторвался от стола, мышцы на спине затекли настолько, что невозможно было разогнуться, а ноги занемели, потеряв чувствительность от слабого притока крови. Настенные электронные часы показывали, что прошло двое суток. Алхимик медленно поднялся, терпя пронзительную боль в суставах. В небольшой бутылочке в его руке плескалась розовая жидкость. Измаил размял ноги, попрыгал на месте - времени на отдых не оставалось. Он залпом проглотил содержимое пузырька. На вкус жидкость отдавала кислецой.

Алхимик расслабился и закрыл глаза. Разум заволокло туманом: мысли с трудом ворочались в голове, воспоминания притихли, вместе с тем из толщи подсознания проталкивалась вперед большая, светящаяся сфера. Измаил мысленно протянул руки и схватил ее – шар засиял еще мощнее, и алхимика затянуло внутрь.

***

Холод. Ледяной холод пронизывал тело, морозил пальцы и щеки, норовил пролезть в глотку и застудить кишки. Запах гари продрал легкие алхимика и вызвал приступ неудержимого кашля. Измаил открыл глаза: он стоял в двух метрах от горящей избы, строение пылало так, что его не могли затушить снег с мелким дождем. Воздух разрезал женский крик, за ним последовали ругательство и выстрел. Измаил повернулся к низенькому, крепкому солдату с дымящимся автоматом в руках.

- Медведь, сказал же, держи всех на виду! – прикрикнул Измаил на подчиненного, тот сжал губы и потупился. Жителей деревни – теперь уже тридцать человек – собрали тесным полукругом на главной улице. Внешностью местные сильно напоминали эскимосов: такие же коренастые, с короткими ногами, но повыше ростом, с бугристой кожей и глазами-бусинками цвета морской волны. Женщины заметно нервничали, но мужчины, к удивлению Измаила, оставались невозмутимыми - все они сидели на земле в позе лотоса, сложив руки на коленях, бормотали сумятицу на своем каркающем наречии. Детей найти не удалось. Измаил сомневался, что родители успели попрятать малых - отряд нагрянул неожиданно для всех.

- Будете слушаться - не будет проблем. Мы не желаем вам зла, – говорил по-русски невысокий солдат, при этом палец его оставался на курке автомата. Ответом ему были женский плач и молчаливое презрение мужчин.

- Что, никто языка не знает? – почесал щетину Илюшин. Размахнувшись, ударил в живот старуху с криком: “Русский знаешь?!”

- Не понимает она тебя, – сказал седобородый старик из гущи толпы. Говорил он, не открывая глаз. Его лицо землистого цвета напоминало безжизненную маску. Гельмут неожиданно восхитился этим: сам он в такой ситуации, как минимум, встревожился бы.

- Что вы хотите от нас? – спросил старик.

- Еда. Мука, вяленые рыба и мясо, хлеб, сладкие булочки, золото, ракушки – все, что у вас есть! – перечислил Илюшин с фирменной паскудной ухмылкой.

- Бог говорил, что чужаки никогда не приносят добро со собой. Говорил, что мы должны рассчитывать только на себя - я ни разу не усомнился в его словах, хозяин был четырежды прав. Нельзя было медлить с тем одиночкой, стоило убить его здесь, на месте – тогда все могло быть иначе. Это моя вина, решил, что он не принесет нам вреда. Я опозорил хозяина, он не откликается на наш зов… Забирайте все и оставьте нас в покое, – голос старика оставался ровным, как озерная гладь в безветренную погоду. Измаил увидел, как ощерился не ожидавший такого ответа солдат, как задрожал его палец на курке. Старик продолжал:

- Но вы убили мою внучку. Согласно нашим традициям, я обязан убить убийцу.

Илюшин со смешком перевел слова старика Медведю, и тот зашелся в приступе хохота.

- А если он убьет тебя сейчас, как ты тогда отомстишь? – с издевкой поинтересовался Илюшин. Старик приоткрыл один глаз, взглянув на солдат.

- Смерть - не преграда. Наказание будет все равно.

- Посмотрим!

Илюшин расставил ноги шире, прижал приклад к бедру и выпустил очередь по толпе. Старик захлебнулся кровью и повалился набок. Одновременно с ним упали две женщины позади него. Толпа заволновалась, подалась в стороны, кто-то прыгнул лицом в снег. Не выдержали даже мужчины, большая их часть метнулась прикрывать своими телами жен.

- А ну стоять! – бешено взревел Медведь и дал несколько коротких очередей в крестьян. Измаил не мешал, видя, что ситуация вышла из-под контроля. Вынув из кобуры “люгер”, он пустил пулю в лоб мужику, пытавшемуся сгрести обратно выпавшие кишки. К запаху гари прибавился запах крови и дерьма – знакомый и ненавистный запах, от которого никуда никогда не деться. Это чертова данность. С ней предстояло жить. Потому что это – цена, которую он платит за свою благополучную жизнь. В ногу Измаилу вцепилось что-то твердое и мокрое. Он опустил взгляд: тот самый старик все еще был жив. Кровь, вылившись из его рта, прочертила след по земле длиной в несколько метров.

- Нам морти якрын. Шуртын имрам егд талаз егд артын! – прохрипел старик, прежде чем замереть навсегда. После этих слов у Измаила закружилась голова, ему стало дурно. В ушах зажужжало, будто рядом роился легион мух.

Через секунду все изменилось: Измаил очнулся в теплой, просторной гостиной – телевизор в углу, часть стены занимает большой книжный шкаф, рядом журнальный столик и диван. Он сам одет в домашние штаны и рубашку в клеточку. За окном виднелся цветущий сад; на кухне слышалось женское пение, оттуда же неслись ароматы тушеного мяса – супруга готовит праздничный стол к его дню рождения.

Сегодня ему исполнилось тридцать три года – возраст Иисуса, когда он умер. Измаил, впрочем, не собирался умирать. Все его грехи остались в прошлом. Связанные с ним бумаги уничтожили еще до захвата Берлина. За прошедшие три года ни один полицай не поинтересовался, что он делал на войне - а это значит: свобода, окончательная и бесповоротная! Новая глава в жизни. Огорчало, что мирную жизнь он видел другой – богаче и насыщеннее событиями.

Он искал ручку и бумагу, когда до его слуха донеслось жужжание - то самое, что он слышал три года назад в той деревушке под Мурманском. Измаил взволнованно прошелся по гостиной, держа ручку в ладони. Схватил стакан с водой и осушил в один глоток. В мозгу пронесся калейдоскоп воспоминаний, о которых он мечтал забыть.

Жужжание усилилось, стало ближе. На журнальный столик приземлилась муха - не просто большая, а огромная, раза в полтора больше обычных, да еще с блестящей красной спинкой. Насекомое уселось на краю столика, почесывая лапки. Прежде чем Измаил успел свернуть газету, она взвилась в воздух, сделала широкий зигзаг и вцепилась ему в щеку - укус был болезненный, больнее, чем укус овода. По скуле Измаила стекла капелька крови.

В одно мгновение все изменилось. Но Измаил не мог сказать, что именно. Загустел воздух в комнате, тени в углу удлинились и почернели, заглох шум посуды на кухне. Эти изменения не были осязаемы, их можно было только почувствовать. Измаил открыл форточку, но свежий воздух не пошел. Как будто Измаила отделили от внешнего мира, незаметно для него самого поместив в прозрачную капсулу. Душу бывшего солдата охватила тревога: опасность рядом, она совсем близко! Но где?! Откуда придет удар? Он не знал, и это и пугало больше всего.

Из темноты коридора вышла черная фигура, нечеткая и неясная. Замерла на пороге. По силуэту незнакомца пробежала рябь. Не успел Измаил открыть рот, как глаза его затянуло черной, шевелящейся пеленой, а глотку и ноздри залепили комом грязного снега. Дыхание перехватило. Кожу обожгли миллионы уколов копий. Алхимик хотел закричать, но неведомая сила не давала пошевелить челюстью. Измаил не раз видел агонии умирающих, но никогда не мог представить, что сам испытает куда худшие муки.

Продолжение