heimdall88

Под днищем автомобиля лязгнул металл – протяжно и злобно. Сам по себе звук не предвещал ничего хорошего. Борис занервничал, снизил скорость и прислушался: поведение машины не изменилось, посторонних шумов не было. Что это могло быть, он не имел понятия, автомобиль был абсолютно новым – три месяца как из салона – проблем не должны было быть. “Разве что это мог быть заводской брак?” - промелькнула неприятная мысль у Бориса. Стараясь следить за дорогой, он напряг слух. Спустя пару минут он едва не решил, что это было слуховой галлюцинацией, как раздался громкий удар  - будто тяжелая железка упала на пол.  Что-то брякнуло и застучало. Слух Бориса резанул недовольный визг – и автомобиль повело в сторону. Бориса тряхнуло, когда крыло автомобиля зацепило отбойник. Бешено завертев “баранкой” Борис вывел машину на основную линию и автоматически зажал тормоз, но автомобиль не послушался: вместо того чтобы остановиться, он набирал скорость. С ужасом Борис наблюдал, как стрелка спидометра понеслась вверх. Потными ладонями он вцепился руль и бешено вертел, удерживая автомобиль на одной плоскости. Машина взбрыкнула, пересекла сплошную полосу и ударила боком красную иномарку в соседнем ряду. До Бориса донесся шквал недовольных гудков. Паника мешала думать. Рука скользнула к рычагу на двери, как до Бориса дошло, что он может попасть под колеса другой машины.

Борис не помнил, как долго он петлял на трассе. Несколько минут растянулись на долгие часы.  В голове его билась одна только мысль: надо вырваться на более свободную трассу. Машину вдруг потянуло влево, на встречную сторону. Борис крутанул руль в обратную сторону, но когда увидел огромные глаза женщины летящей прямо него: понял что это конец. Перед глазами все вспыхнуло белым.

Последним что ощутил Борис, было мягким прикосновением плюшевой игрушки.

***

- Папа умер сегодня.

Смысл этих слов не сразу дошел до Лизы. Папа всегда был рядом. Был незыблем как монолит. Папа не мог не вернуться. Лиза отказывалась верить в обратное.

- Хорошо. –  Ответила она. Мать сопроводила дочь тревожным взглядом, приоткрыла губы, желая что-то ответить, но в дверь позвонили и она быстрым шагом пошла к входу. Лиза бросила взгляд на часы: приближалась ночь, а папы все не было. Бывало что он задерживался на работе допоздна, но случалось это редко. Лиза пожала плечами и отправилась к телевизору.

Разревелась она только глубоко ночью: топала ногами, махала руками и звала отца. Больше всего Лизе хотелось прильнуть к груди отца, вдыхая душный аромат его любимого одеколона. Но папа так и не пришел. От слез у Лизы уже щипало щеки, но остановиться она не могла. Смерть и потеря близкого человека были вещами из телевизора – далекими и странными. И теперь, когда глубоко внутри поселилось незнакомое чувство: давящая, всепоглощающая пустота, Лиза не знала, как с ним справиться.

- Тише, моя любимая, тише! – успокаивала ее мать, но утешения не помогали. Утихла Лиза лишь под утро. Девочка подошла к зеркалу, посмотрела на красные белки глаз и щеки. Шмыгнула носом, вытерла его влажным от слез рукавом. Лиза чувствовала, что для нее настала новая жизнь, но к таким изменениям она не была готова.

***

Белого мишку с темным пятном на брюшке, Лиза нашла случайно, в родительской спальне. Он скромно восседал на книжной полке, почему-то спиной вперед. Лизе понравился задорный блеск его глаз.

- Откуда он у тебя? – Лиза показала маме медвежонка. Женщина вздрогнула, беспокойно заморгала и отвернулась.

- Он уже давно у меня. Подарили… - с трудом произнесла мама. Лиза повертела медвежонка, ткнула пальцем ему в нос, и сказала:

- Он мне нравится. Подаришь мне?

Мать бессмысленно посмотрела на дочь, перевела взгляд на мишку. Лицо женщины в этот момент напоминало каменную маску, а глаза выдавали если не страх, то беспокойство.

- Хорошо. Забирай быстрее. – Ответила мать и вышла из комнаты. Лиза довольно улыбнулась и обратилась к мишке:

- Ты будешь со мной дружить?

- Будешь со мной дружить? – повторил за ней мишка. Лиза засмеялась и обняла игрушку.  Она собиралась вступить на лестницу ведущую на второй этаж, как ее остановил мужской голос:

- А что у тебя там в руках? – по лестнице, с громким топотом, поднялся молодой мужчина с выпирающим из под ремня животом.

- Ничего такого. – Скривила при его появлении губы Лиза и понеслась в свою комнату. Павел, чертов отчим…  Если бы у Лизы спросили кого она ненавидит более всего, то не задумываясь показала бы на него. Залетев в комнату, она задвинула защелку на двери, надеясь, что Павел не пойдет за ней, чтобы зачитать очередные нравоучения. Дверь зашаталась от удара кулака. Павел затряс ручку и потребовал открыть ему. Лиза подняла средний палец  в сторону двери и заткнула уши наушниками. Ей предстояло более важное дело: следовало познакомить новичка с его новообретенной плюшевой семьей.

***

Наталья выбралась на застекленную веранду на первом этаже дома и открыла большое окно. Достала тонкую, дамскую сигарету, закурила. Табак слегка успокоил нервы. Наталья смотрела как дымок улетает через окно и мечтала стереть из памяти этого мишку. Она оторопела, увидав ненавистную  игрушку в руках дочери. Медвежонка принес следователь расследовавший аварию. По его словам, Борис мертвой хваткой держал игрушку. Изъять ее из его рук удалось лишь специальными средствами  в морге. Окровавленную игрушку  Наталья выбросила в мусорное ведро и тут же забыла. Однако следующим вечером несчастный мишка нашелся в спальне лежащим на кровати.

- Пусть будет здесь! В качестве моего победного трофея! –  высунулся из ванной комнаты Павел, он подмигнул Наталье и скрылся за дверью. Наталья издала тихий вздох: медвежонок нервировал ее, если не сказать что пугал. Что-то было такое в нем, спрятавшееся за внешне безобидной маской, ждущее только момента когда жертва повернётся спиной. Наталья схватила игрушку за шею, сдавила пальцами, будто душа. Подержала таким образом несколько секунд в воздухе и швырнула в угол комнаты. Уже четвертый год игрушка лежала на верхней книжной полке. Кровавые отпечатки не удалось отстирать целиком. С тех пор темные пятна блестели на гладкой шерстке медведя. Наталья со временем так и не привыкла к нему: пронзительные глаза-бусинки по-прежнему нервировали. С большим удовольствием она бы выкинула мишку из дома, если бы не Павел устраивавший дикие скандалы по любому безобидному поводу. Нехотя ей приходилось мириться с этой его прихотью. Наталья посмотрела на часы и вдруг поняла причину своей нервозности: ровно четыре года назад – час в час – медвежонок появился в ее доме.

***

Лизе было скучно. Она выключила фильм на ноутбуке и закрыла экрана. Она посмотрела на белого мишку лежащего в ногах. День прошел просто ужасно: Павел не затыкался ни на минуту, зудел и причитал битый час. Рассуждал что она обязана ему всем. Что было, мягко говоря, враньем. Дом, в котором он сейчас жил построил отец. То же касалось и бизнеса, который он возглавил после папиной смерти. Павел появился в доме на следующий день после похорон отца. Лиза помнила неуверенную улыбку матери:

- Родная, это твой новый папа.

Для того случая Лиза переиначила старую поговорку: “Нелюбовь с первого взгляда”, - и нисколько не сомневалась, что ненависть эта была взаимной. Лиза спустила ноги с кровати и задумчиво посмотрела на аккуратно разложенных в углу  мишек.

- Помоги папе…

Лиза едва не подпрыгнула от неожиданности. Девочка завертела головой по сторонам в поисках источника голоса. Не выключен ноутбук? Может эта была слуховая галлюцинация? Лиза читала в книжках о таком, тем более, что  секунду назад она вспоминала папу, мало ли что привиделось? Лиза встала с кровати.

- Помоогиии

По спине Лизы побежали мурашки. Она узнала этот голос: глухой и хриплый, он был очень похож на голос ее покойного отца. Несмотря на то, что она уже плохо помнила как выглядел папа, внутри росло убеждение что это был именно он. Краем глаза Лиза засекла движение: юркая тень стремительно скользнула под кровать. Тихо взвизгнув, она выскочила из комнаты.  Не раз и не два, она хотела рассказать о произошедшем инциденте матери, но так и не решилась на это. Ночь она провела на диване в гостиной, укрывшись одеялом с головой. Поздним днем она схватилась за ручку двери и бросила взгляд внутрь: белый мишка сидел в центре кровати и смотрел на нее. В лапках он держал фотографию матери с Павлом. Лица их были перечёркнуты красным маркером.

***

Павел Строков считал, что жизнь у него удалась. У него было много всего, а в будущем обещало стать еще больше. Он по праву считал себя счастливым человеком. Конечно, для достижения своих жизненных целей ему приходилось действовать жестко. Один раз ему пришлось переступить через себя: планирование и подготовка убийства Бориса заняла не один день. Пришлось ознакомиться с немалым количеством специальной литературы и основательно поломать голову, чтобы подстроить аварию. В итоге все прошло безупречно: полиция объявила что всему виной оказался заводской брак и закрыла дело, тем временем карьера Павла пошла вверх.

Павел вывернул руль и припарковал свою иномарку на площадке рядом с домом. Он специально приехал раньше, когда дома еще никого не было: Наталья задерживалась на работе допоздна, а Лиза возвращалась из школы позже. Чувствовал он себя неважно, сказывались проблемы с пищеварением: утром его вырвало прямо на улице, а после каждого приема пищи начиналась тошнота. Павел прошествовал к холодильнику и извлек бутылку пива. Пригубив  горький напиток, он опустился на кресло и включил телевизор. Семейная жизнь начинала тяготить. Павел заскучал по свежему воздуху  и свободе маневров, под коими имел в виду многочисленных любовниц. Он всегда гордился своей способностью крутить интрижки сразу с тремя-четырьмя женщинами, однако Наталья оказалась не так проста. Она мгновенно определила что он положил глаз на молодую бухгалтершу и устроила истерику. Павел, тогда впервые не знал что сказать, мямлил и успокаивал жену.

“Устроить ей самоубийство? Бывает же так: тетка подстроила аварию, чтобы жениться на любовнике, а потом покончила с собой, не выдержав чувства вины. Девку можно будет отправить к деду с бабкой. Самому продать дом и купить что-то приличнее” – осенило Павла. От этой идеи настроение у него улучшилось, он сделал большой глоток пива. Вдруг у него заколол низ живота. Павел поморщился и поставил бутылку на стол. Он замедлил дыхание и не делал резких движений – это помогало сбавить боли. Рези в животе, подобно морским волнам то приливали, то отступали обратно. Ко всему прочему, Павла снова затошнило. Тяжело поднявшись с кресла, он подошел к аптечке и закинул в рот несколько таблеток, с трудом проглотил.  Когда он прилег на диван - в живот вонзили сотни острых маленький копий. На мгновение у Павла перехватило дыхание, любой вдох отдавал вспышкой боли адской силы, так что ему приходилось вдыхать короче и реже.

“Может меня специально пытаются отравить? Тогда почему траванули не сразу?  Да и кто может это сделать? И где – в офисе? – думал Павел, бессильно свесив руки и надрывно дыша. – Если так и продолжится, то я точно тапки отброшу”

Горло Павла пронзил надсадный кашель, во рту проступил соленый привкус. Павел провел языком по зубам и обнаружил, что они покрыты чем-то липким. Он сплюнул себе на ладонь и увидел, что слюна перемешалась с большим сгустком крови. Кашель усилился, и Павлу стало тяжело дышать, он согнулся над диваном, держась одной рукой за его спинку. Кашель заставил Павла выгнуться дугой: на диванной обивке расползлись крупные кровавые капли. Ноги неожиданно задрожали от слабости. Павел потянулся к мобильному телефону, лежащему на журнальном столике, но устройство пикнуло и отключилось. Выругавшись, Павел едва держась на ногах начал рыскать по гостиной в поисках зарядного устройства. Зарядка обнаружилась в розетке, провод ее был грубо обрезан. Розетки затрещали и заискрились: cвет в доме моргнул и вырубился. Павел выплюнул на пол новую порцию кровавой слюны.  Происходящее казалось чертовщиной. Проходя мимо зеркала он заметил что кожа на его лице стала бледновато-желтой, а глаза покраснели. Открыв входную дверь, Павел едва не выпал на вымощенную белым камнем дорожку. Он кинул взгляд на соседний дом, в окнах которого проглядывал свет. Собрав воедино остатки сил,  и устремив взгляд  на калитку, он пошел вперед. Но через три шага неведомая сила заставила его опустить взгляд.  Белый медвежонок осуждающе глядел на него. Павла перекосило от новой вспышки боли, все поплыло перед глазами. Он мешком упал на дорогу. Последним воспоминанием, что пронеслось в его затухающем сознании был образ улыбающегося Бориса.

***

Врачом был веснушчатый и длинный молодой человек. Он смотрел на ревущую Наталью сверху вниз и явно не знал что сказать. Почесав нос, он сообщил:

- Это была застарелая язва с прободением размером в несколько миллиметров. Странно, что он раньше не обращался к врачам, в противном случае его можно было бы спасти. Впрочем, некоторые следы на теле наводят на мысль, что болезнь была не случайна…

- Его отравили? – Наталья вскинула взгляд, вытирая платочком глаза. Врач снова почесал нос, посмотрел на плакат на стене, будто ища на нем какую-то подсказку, потом перевел взгляд обратно на Наталью.

- Сложно сказать. Подробности покажет только вскрытие. – Пожал плечами врач, - Налицо только косвенные симптомы, причиной могло стать злоупотребление лекарствами и похожие причины. Надо учитывать всевозможные факторы…

***

Телефон Натальи начал разрываться от звонков сразу после того как она покинула территорию больницы, в которую доставили Павла. В ее памяти еще не остыл ударивший в голову ужас в тот момент, когда она увидела лежащего ничком мужа и большую лужицу темно-красной крови собравшейся у его рта. Наталья с трудом передвигала ноги: сказывался недавний стресс и нервное напряжение. Ответив на пару первых звонков, она не выдержала и выключила мобильный. Мысли потоком заполонили голову Натальи: ей предстояло забрать тело Павла и организовать похороны. Из родственников у него осталась больная мать и престарелый дед, которым требовалось сообщить о смерти сына и внука. Какова будет их реакция, Наталья догадывалась, - не дай бог, плохо станет от этой новости. Как и в какой форме следовало сообщить подобную весть, она не имела понятия. Тяжело упав на автомобильное кресло, она вспомнила состоявшийся несколько часов назад разговор с дочерью. Впечатлительная и живая Лиза отреагировала на смерть Павла слишком вяло. Наталья видела что они ненавидят друг друга, но переломить ситуацию не могла. Тем не менее, поведение Лизы виделось ей слишком необычным, с другой стороны, такое впечатление могло быть навеяно стрессом. Наталья вдруг вспомнила, что заставило ее так подумать.

- Я замою кровь на дороге, - сказала в конце разговора Лиза безразличным голосом. Теоретически это можно было объяснить желанием дочери помочь матери, если бы не одно “но”: Лизе всегда становилось дурно при виде крови.

***

Наталья достала из пачки уже пятую сигарету за час, но табак не помогал успокоиться. Она стояла у калитки рядом с домом и смолила одну сигарету за другой. Возвращаться домой не хотелось.

- Я всегда буду одинокой? – подумала Наталья и выпустила колечко дыма в воздух. – Или это плата за грехи?

Она до сих пор не понимала, как Павлу удалось уговорить ее участвовать в убийстве? В теории при разводе можно было законно получить приличную сумму и большую часть недвижимости, но Павел настаивал что лучше получить все. Провернуть  дельце будет нетрудно, и все риски он берет на себя, уверял Павел, с ее стороны требовалось лишь незаметно пропустить его в гараж на полчаса. Уговоры заняли у него больше трех месяцев, и, в конце концов, она сдалась.

Бориса она никогда не любила. Он был просто удачной партией: перспективный студент с уважаемыми и не бедными родителями. На момент знакомства с ним она уже была на третьем месяце. Отца она никогда не знала, а помощи от матери можно было и не ждать. Денег чтобы снять квартиру у нее не было, потому приходилось перебиваться комнатой в грязном общежитии. Рождение ребенка грозило финансовой катастрофой, выбора потому у нее было немного.

- Я сейчас готовлю зеленый чай, как ты любишь, – улыбнулась Лиза, увидев Наталью в прихожей. Наталья растянула губы в слабой ответной улыбке.

- Было бы еще неплохо что-то перекусить… - она скинула каблуки и бросила в угол. Дом теперь казался ей чужим. Стены его будто хранили невидимую угрозу – со слишком многими смертями он был связан. Наталья выпила остатки холодного чая оставшегося с утра. Уселась на кресле и откинула голову на спинку. Глаза слипались от усталости.

- А вот и чай. – Чашки брякнули на подносе, когда Лиза положила его на стол. В воздух взмыл сильный травяной аромат. Лиза ловко разлила чай по чашкам и протянула одну матери. Наталья с улыбкой приняла чашку и пригубила напиток – вкус был восхитительным. Мысли о Борисе пришли сами по себе.

- Круто. У тебя получается заваривать чай как у папы. – Сказала Наталья. – Это уже достижение. Он поделился с тобой своим фирменным секретом?

- Угу, – кивнула Лиза. – Еще давно.

Лиза принялась рассказывать матери о школе, о том, что ее невзлюбила одноклассница с которой они не поделили парня. О красивом мишке ручной работы, которого приметила в маленьком магазинчике рядом с центром. Разговор шел об обыденных вещах – и ни слова не было произнесено о произошедших ранее трагедиях, словно жизнь текла своим чередом. Горячий чай расслабил Наталью, однако ее настораживало поведение дочери, которая вела и говорила слишком по-взрослому. Вот Лиза убрала поднос с чашками и сразу же помыла их, аккуратно смела крошки от печенья со столика, не в пример своему обычному поведению: дочка убирала за собой не слишком охотно.

- За что папа заслужил свою смерть? – Наталья от удивления вздрогнула и воззрилась на дочь. Лиза с серьезным выражением лица, не моргая, смотрела матери в глаза. Ее без того тонкие губы превратились в узкую щелочку,  на лбу пролегла морщина.

- А? Прости, что ты сказала?

- За что вы убили папу? – тщательно выговаривая каждую букву сказала Лиза. Липкие паучьи лапы страха окутали сознание Натальи. Она растерянно замотала головой будто избавляясь от наваждения.

- Ты наверно шутишь? – Наталья почувствовала, как предательски дрогнул голос. Глаза Лизы засияли нехорошим огнем.

- Вы убили его. – На это раз это был не вопрос, а утверждение прозвучавшее как приговор. У Натальи вдруг сдавило уши, через секунду сердце словно копьем прошило. Сдавленно вскрикнув, она схватилась за грудь. Выражение лица Лизы оставалось сосредоточенно-серьезным, она спокойно наблюдала за сползающей с кресла на пол матерью.

- Я умею готовить чай, - сказала Лиза, сделав ударение на последнем слове. Ответить Наталья не смогла: рот заполнила слюна и ее вырвало. Женщина разом взмокла, по ее вискам побежали тугие капли пота. В глазах все задвоилось. Дочь встала и ударила мать ногой в живот, - Наталья охнула от боли, она не подозревала, что дочь окажется настолько сильной. Новый удар пришелся в челюсть. Лиза била выверено и точно – в наиболее болезненные места. Сил у Натальи хватало только чтобы беспорядочно махать руками.

- Доза слишком маленькая, ты умрешь не сразу. Помучаешься несколько дней еще, может с неделю. – Наконец сообщила дочь. Она присела и убрала прядь волос, закрывшую матери глаза.

- Это будет очень долгая агония, - заключила Лиза. Она подошла к полке, где с важным видом восседал белый мишка с темным пятном на брюхе.

- Папа я все сделала, как ты сказал! – обратилась она к игрушке. В голосе дочери чувствовалось удовлетворение. Она поднесла мишку к уху.

- Хорошо.

Лиза спокойно отправилась на кухню. Наталья, собравшись с духом, схватилась за подлокотник кресла, силясь встать. Она успела приподняться и зацепиться за угол стены, как ее остановил голос дочери.

- Папа тебя не отпустит!

Лиза разбежалась и ударом плеча повалила ослабевшую мать обратно на пол. Девочка рывком перевернула мать на спину и уселась на грудь, зафиксировав ногами материны руки у плеч. Во взгляде дочери плескалось торжество. В Лизиной руке блеснуло узкое лезвие ножа, другой рукой она схватила мать за челюсть. Широкий взмах – и лезвие по самую рукоять погрузилось в глаз Натальи.

***

У следователя Короткова день не задался с самого утра. С мрачной миной на лице, он включил чайник и опустился на офисный стул. По старой привычке задумчиво покрутился на нем туда-сюда. Когда несколько недель назад ему поручили дело Лизы Хохловой, он ни минуты не сомневался что перед ним “глухарь”.  По всем признакам тринадцатилетняя девчонка отравила отчима и мать. Отомстила за смерть родного отца, но собрать доказательства этому Коротков так и не сумел. Что интересно – повторная проверка останков автомобиля Бориса Хохлова выявила неисправности тормозной системы, которые по определению не могли быть заводским браком.

На допросах девчонка постоянно ревела, и вообще, - несла бред. По ее словам умерший отец вселился в медвежонка и через игрушку общался с ней. Он же надоумил девчонку отомстить отчиму с матерью. Он же и научил ее как лучше использовать яды.  Оставалось непонятным, каким образом девка получала настолько редкие и мощные вещества – источник не был определен до сих пор. Коротков бросил в чашку пакетик чая и наполнил кипятком. Он вспомнил вчерашнюю беседу: девочку в черном свитере и голубых джинсах с белым мишкой в руках, он, похоже, запомнит надолго. Особенно терзала его память сценка в которой девочка теребила игрушку и рыдала:

-  Ну, пап, ответь мне, пожалуйста! Мне страшно без тебя!

Тонкий слух священника уловил движение за стеной: неизвестные откинули доски в стороны, запричитал незнакомый голос. В одном из окон священник увидел отблеск факела и похолодел: они догадались сжечь церковь дотла?! С ним?! Сжавшись в углу, Митрофан начал бешено креститься и шептать молитвы. Прошло пять минут. Потом десять. Пятнадцать. Ни дыма, ни запаха гари Митрофан не учуял; некоторое время ему потребовалось, чтобы управиться с дрожью в ногах. В полумраке он нащупал лежащий на столе топор.

Ворота открылись с предательским скрипом, и священник замер в ужасе. Однако нападать с поднятыми кулаками на него никто не спешил. Митрофан опустил взгляд: у порога лежали среднего размера свертки. Священник осторожно развернул ближайший к нему – внутри нашлась краюха хлеба, другой сверток хранил горсть вареного картофеля, несколько крупных, очищенных морковок. Третий скрывал крынку молока. Митрофан раздавил яства сапогом, а горшок пинком отправил в ближайшие кусты – ловушку он почуял издалека. Хитростью, поганцы, захотели извести!

Аккуратно затворив ворота, он вернулся на импровизированное ложе в ризнице. Митрофан утолил голод несколькими ломтями вяленого мяса и разглядывал блестящую церковную утварь. Все изменилось в один день. Точнее, не просто изменилось, перевернулось с ног на голову – более точного определения Митрофан подобрать не мог.  Дьявол захватил окраину беззвучно и без борьбы. Внешне ничего не изменилось: днем крестьяне сеяли просо и пшеницу, охотились в лесу, ремонтировали старые избы, таскали воду из колодца, но с приходом сумерек деревня наполнялась криками и гомоном. Митрофан однажды застал парочку, слившуюся в объятьях прямо во дворе дома. Позже, не обращая на него внимания, мужики устроили драку из-за бабы - вмешательство в драку закончилось двумя выбитыми зубами.

Жители не причиняли ему зла, но Митрофан не мог не замечать светящиеся ненавистью взгляды и охваченные чернотой души. Кроме него в церкви служили два инока – Алексей и Трофим. Под руководством священника они переманивали крестьян на сторону бога, вели долгие беседы - местные сторонились их, неохотно вступали в разговор.

Алексей ушел в деревню за продуктами и бесследно исчез, а Трофима Митрофан два месяца назад обнаружил лежащим ничком в грязи и облепленного мухами. Несчастный выпучил глаза, голову запрокинул под странным углом. Оставшееся до ночи время Митрофан огромными усилиями волочил на себе тело инока до церковного кладбища, а все следующее утро посвятил его погребению. В том, что произошло, сомнений у Митрофана не было, вместе с этим, желание появляться в деревне, тем более, с изобличительными проповедями, окончательно угасло. Смерть братьев сломила его - один против трех сотен грешников. Митрофан боялся признаться себе, что данное ему свыше испытание, он провалил в начале – зло настолько глубоко пустило корни в сознание людей, что поменять ничего было нельзя. Позволить себе с позором бежать в столицу за помощью он не мог, но и продолжать борьбу со злом в одиночку не было возможности.

Две недели назад грешники пришли за ним: ломились в ворота, топали ногами, кричали оскорбления, заглядывали в окна, побили незаконченный витраж, но святые стены выдержали напор. Один пытался пролезть через разбитое окно, но Митрофан с такой силой приложил колуном ему по башке, что нападавший с визгом вернулся обратно, оставив на память потеки крови на стене. Тогда нападавшие ушли, ничего не добившись, но никто не гарантировал, что они не вернутся, тщательней подготовившись к штурму. С этими мыслями Митрофан перевернулся на бок и провалился в беспокойный сон.

***

Весна в этом году выдалась холодной. Ледяной ветер теребил молодые пшеничные всходы, земля промерзла, и жители Мантурово всерьез боялись неурожая. Это утро выдалось особенно морозным. Митрофана потряхивало от холода. Пальцы рук заледенели, и он спрятал их в карманы.

Церковь располагалась рядом с заброшенным трактом. По задумке архитектора таким образом сюда могла стекаться паства из ближайших деревень, однако еще лет сто назад поселения захирели и умерли, а дорога поросла кустами, потому выбраться незамеченным к границе Мантурово священнику не составило труда. Во рту остался горький привкус от диких ягод, разжегших и без того жуткий голод. Отсутствие пищи Митрофан терпел последние пять дней, выбраться за пределы церкви его заставил упадок сил – еще пару дней, и он бы еле волочил ноги.  В кармане у него бряцала горсть монет, и он надеялся, что сможет купить еды. Митрофан пригладил нечёсаную бороду и пошел вниз по тропинке, ведущей к большому и крепкому дому бортника. Священник предполагал, что хозяин отправился в лес, за медом. Во дворе его встретила крупная, статная женщина с полными руками. Настороженность в ее позе не укрылась от Митрофана.

- Батюшка! Что с вами случилось? – удивление ее явно было показным: женщина знала, что произошло на самом деле. Митрофан нацепил на лицо маску благодушия.

- Ничего особенного! Наталья, –  соврал он, – поесть вот захотелось! Не будешь ли ты против…?

Наталья всплеснула руками и пригласила его в дом. Священник потоптался на месте.

- Егор не дома? – встречаться с дюжим, с версту ростом бортником у священника не было никакого желания. Чего он боялся, Митрофан сам не понимал, однако интуиция подсказывала, что ничего хорошего эта встреча не принесет.

- Со старшим пошел в лес до вечера.

В избе пахло медом и пряными травами, было светло и просторно. До Митрофанова носа долетел приятный запах из печи, и рот наполнился слюной. Он уселся на колченогий стул в углу, откуда проглядывались все манипуляции женщины. Священник видел, что душу Натальи обволокла сеть из черных нитей – ни проблеска света, темнее черного. Усилием воли он подавлял гнездившийся в груди страх. Наталья болтала без конца о всякой ерунде и не выказывала беспокойства.

- Прошу к столу! – с этими словами женщина водрузила на стол большой пирог с румяной корочкой. Наскоро поблагодарив всевышнего за трапезу, Митрофан отрезал себе приличный кусок и отправил в рот. Горячее тесто обжигало язык, но священник усердно работал челюстями.

- А почему вы закрыли церковь? –  вдруг спросила Наталья. Священник проглотил последний кусок пирога, вытер губы тыльной стороной ладони.

“Сама будто не знаешь?” – зло подумал Митрофан. Он помялся несколько секунд, подбирая нужные слова.

— Это временно. Нужно закончить ремонт внутри.

- Понятно.

Митрофан собирался еще что-то добавить, но в низу живота закололо. Жгучая боль переместилась к желудку, в глотке появился едкий привкус, кровь прильнула к лицу. Священник часто задышал, схватился руками за брюхо.

- Когда ты подсыпала яд? – закричал он. Митрофан следил за каждым движением хозяйки, возможности подсыпать в пирог отраву у нее не было. Наталья непонимающе хлопала глазами, щеки у нее побледнели, зрачки в зеленых глазах сузились, рот задрожал. Женщина приросла к стулу, не в силах пошевелиться.

Умирать так легко Митрофан не собирался: широко раскрыв пасть, он с силой запихнул внутрь короткие и толстые пальцы. Рвотные позывы не заставили себя долго ждать – он изверг на чистый пол тугую желтую струю - дыхание сразу освободилось. Наталья с визгом ринулась к двери за печью, но священник сцапал ее за ногу – женщина грохнулась мешком на пол.

- Куда? – прорычал Митрофан. Наталья задергала конечностью в попытке освободиться и саданула подошвой ботинка священника по лбу. Митрофан потерял самообладание; вместе с приливом злобы, тело наполнилось силой. Он вскочил на ноги и подтянул Наталью к себе. Пинал он хозяйку хаотично, выплескивая накопившиеся за месяцы страх и ненависть. Войдя в раж, остановиться он не мог и вкладывал в каждый удар как можно больше сил.

- Мама? - с засунутым в рот большим пальцем появился откуда-то мальчик лет двух с половиной. Ребенок взирал из проема двери на представшую перед ним картину. Стоял он, пошатываясь, видно, недавно научился ходить. Наталья, приподняв голову, зашевелила разбитыми губами и ослабевшими пальцами схватила за штанину священника. Сила, переполнявшая тело Митрофана секундой ранее, покинула его вместе с затмившей разум красной пеленой. Ему показалось странным, что баба метнулась не к выходу, а в глубь избы. Теперь все встало на места: спасала ребенка. Митрофана охватило желание извиниться, но слишком свежа была в памяти попытка отравления.  Избу он покинул молча. Улица встретила его осуждающим порывом ветра, ударившим в лицо и неодобрительными прикосновениями холодных солнечных лучей.

***

Митрофан понял, что в душе его что-то перевернулось, когда он влетел в свое убежище. Церковь изменилась: дарующий безопасность дом стал вдруг чужим. Облепивший стены мрак загустел и поплотнел; свечной свет, напротив, потускнел. Священник остановился у иконы. Большая, в человеческий рост, она была очень старой, не сказать, древней. Митрофан затруднялся ответить, что за святого изобразили она ней, не исключено что имя старца не сохранилось в церковных записях – священнику доводилось слышать пару раз о таких казусах.

Ее обнаружили при восстановлении церкви несколько лет назад, замурованной в стенной нише. Митрофан долго негодовал: кто мог совершить такое кощунство? Несмотря на проведенные в сырой нише годы, икона сохранилась почти идеально: потрескалась рама от времени и заметно поблекли краски, в остальном более серьезных проблем не нашлось. Священник расценил это как чудо; икона вмиг стала главным церковным сокровищем. Местный староста, узнав о находке, примчался с покрасневшим лицом и долго надоедал Митрофану россказнями про плохое место, странные смерти в далеком прошлом – типичные для глухих деревень бредни и басни. Вроде бы лет пятьдесят назад несколько прихожан – два монаха в их числе - сошли с ума и вырезали три семьи. Потом всем скопом бежали в лес. Озлобленные жители порыскали в окрестностях, но не нашли и следа беглецов. Тогдашний священник после этого случая своими руками забил досками вход в церковь со всем скарбом и покинул селение, обещая скоро вернуться, но триумфального возращения так и не случилось.

На сей раз святой смотрел на него без улыбки - наоборот, губы его тронула злая усмешка, а взгляд ожесточился и похолодел. Решив, что ему показалось, Митрофан прильнул лбом к иконе и зашептал молитву, прося прощения у всевышнего. Ответом послужили тихие смешки за спиной священника. Митрофан обернулся: никого, церковь пуста. Проникнуть внутрь не могла и мышь – все входы он сам плотно затворил и укрепил. Митрофан перекрестился и вернулся к иконе. В глаза ему бросилось, что в изображении святого проявилось что-то неправильное. Он приблизил горящую свечу к иконе, пригляделся и заметил не характерные для икон детали. Это не могло быть случайностью или ошибками безымянного иконописца - внесенные в рисунок элементы были мелкими, но продуманными. Незаметные на первый взгляд, эти мелочи меняли всю картину: на блаженное лицо налегла тень, а поза вскрыла хищническую суть. В недоумении Митрофан отступил назад. Тело обдало жаром, по спине покатились градины пота. Кто-то снова захихикал - на этот раз хихиканье приобрело ядовитый характер.

Краем глаза Митрофан уловил движение на кафедре. У стойки с Библией возникла неясная фигура, густые тени скрывали лицо незнакомца, различались в сумраке разве покатые плечи и сутулая спина. Силуэт незнакомца очень сильно напоминал плотную фигуру самого Митрофана. На секунду ему показалось что в нескольких метрах от него бредет его точная копия, настолько похожи были их походки. Священник помотал головой: это было немыслимо, материальный мир отрицает подобные явления! Но раз тени на кафедре не существует, то откуда взялись одержимые крестьяне?! Они вполне себе состояли из плоти и крови.

Митрофан сглотнул горькую слюну, ощутив смятение: злые силы захватили последний бастион света – он остался беззащитен! Его душу пронзила опустошающая волна страха. Ощущение безопасности кануло в лету, Митрофан кожей чувствовал пропитавшую церковные стены враждебность. Священнослужитель замер, полулежа на полу и глядел на происходящее на кафедре. Между тем его двойник окинул взглядом зал и поднял руки ладонями вперед и заговорил:

- Библия гласит: Бог создал человека по своему образу и подобию. Так не следует из этого что каждый человек и есть божество? А раз он – бог, то зачем слушать Всевышнего? Не значит ли это что каждый волен действовать как считает нужным, избегая советов святых старцев? Жизнь не делится на черное и белое, она состоит из множества цветов и их оттенков – Библия не сможет помочь в большинстве таких случаев, ибо невозможно вместить всю мудрость мира в одну книгу.

Двойник опустил тяжелую ладонь на фолиант, вырвал страницу, смял ее и бросил – листок упал к ногам Митрофана, священник в ужасе отправил его пинком в угол.

- Это всего лишь бумага. Глупцы верят, что писали ее святые под присмотром ангелов, под их прямым руководством. Хорошо, пусть будет так, но отсюда следует вопрос: не были ли безумны эти люди? Или не были столь наивны и слабовольны, что переняли чужие мысли и перенесли их на бумагу? Вам не кажется - многовато вопросов? Не раскрывают ли они что Библия противоречит сама себе! – в последней фразе отсутствовали вопросительные интонации, это было утверждение – полное и четкое.

Двойник продолжал свою речь, не обращая внимания что хлипкие деревянные ворота задрожали под мощными ударами. Мужской голос прокричал имя священника, ему вторил второй голос, моложе. Митрофан не сразу обратил внимание на крики - все его мысли занимало происходящее. Больше всего сейчас ему хотелось заскулить и спрятаться под скамейкой как паршивому псу.

- Беги, быстрее беги! – хохотнули рядом. Страх придал сил, и священник стрелой полетел к ризнице, а оттуда в небольшое подсобное помещение - к ведущей наружу двери в углу. Едва он успел распахнуть дверь, и сделать пару шагов, как в ухо ему проревели:

- Так вот ты где?!

Митрофан успел разглядеть красное от злобы небритое лицо Егора. Через секунду висок его разорвало от боли, и священник кубарем полетел на землю. Бортник добавил мощный пинок под ребра. Митрофан сжался, обхватив себя за плечи, подтянув ноги к груди и, всхлипывая, принимал новые и новые удары.

- Что тебе сделала моя жена? – Оставив, наконец, Митрофана в покое, Егор кивнул подбежавшему чернявому парню лет семнадцати с веревками:

- Вяжи его, сынок.

***

- Тпру! Тише мальчик, тише! – разгоряченный длинной пробежкой жеребец остановился далеко не сразу. Всхрапнул, бросил недовольный взгляд на хозяина и перевел внимание на торчащий из земли клочок травы. Николай Павлович бросил вожжи и молодецки спрыгнул с кибитки. Недовольно поглядел на бегущего к нему по дороге усатого бурмистра. Вместо обеда в кругу семьи, пришлось добираться сюда, за несколько верст от дома, к тому же дело шло к вечеру и холодало.

- Быстрее, Петька, что тут у вас опять приключилось? – Николай Павлович прожег управляющего взглядом. Бурмистр почтительно снял шапку и откашлялся.

- Ваше благородие, со священником незадача. Пропал он.

- Что он сделал?! – Николай Павлович в этот момент понял весь смысл выражения “потерять дар речи”. Петька помял шапку в руках, набираясь храбрости.

- Помните, давно мы вам говорили: не надо восстанавливать ту старую церковь в лесу. Место плохое, гиблое, негоже ворошить прошлое.

- Тысячу раз слышал я от вас эти басни! – помрачнел Николай Павлович. Время показало, что доля истины в крестьянских россказнях имелась. Сколько бед натерпелся он со строительством - вспомнить страшно. Вспоминать сумму вложенных средств тоже не хотелось.

– Так что со священником?

- Церковь и его, и послушников с ума свела, – Петька говорил, не смотря помещику в глаза. – Наши не хотели туда ходить молиться - силком таскал, но священник на проповедях говорил странные вещи, орал, требовал грехи замаливать. Народец у нас пугливый, после того их и силой в церковь никого не загнать стало. Так священник с монахами стали сами ходить к нам в деревню. Прижимали мужиков, баб, детей – всех подряд! - по одному в угол и рассказывали, как жить надо по правильному. Наши, понятное дело, бегали от них.

Месяца два назад один монах в деревню прибежал: глаза выпученные, орет, в грязи валяется - так до ночи пробегал. Пастухи его видели, говорят, в лес убежал – больше нигде не появлялся. Второй монах тоже скоро исчез, и батюшка после этого совсем с глузду съехал: заперся в церкви и носу не казывал. Собрал я мужиков, проверить, не помер ли он в одиночестве? Подходим к церкви, а она закрыта. Попробовали мы через окна пролезть, и тут оказалось, что батюшка очень даже живой: пена изо рта идет, камнями кидается, не дает внутрь пролезть. Ну, велел я нашим оставить его в покое, приносить ему только жратвы понемногу, чтобы не подох от голода.

- Неужто на этом не закончилось? – спросил Николай Павлович тихо. Бурмистр покачал головой.

- Жену бортника нашего, Егора, батюшка прибил. Померла только что… Егор с сыном вчера его поймали, руки-ноги связали и в деревню привезли, для суда. Заперли в избе, охрану приставили. Батюшка долго гомонил, кричал, что бога нет. Затих к утру. Понесли ему жрать, видим: пусто, исчез куда-то…  – пожал плечами Петька. – Проверили следы поблизости – ничего. Только три отпечатка сапог свежих нашли у леса.

-  Дела творятся… - протянул Николай Павлович. Более странной истории ему слышать не доводилось. Он посмотрел на закатное солнце, потом перевел взгляд на помощника. – Вели приготовить комнату. Утром пойдем смотреть церковь.

***

Церковный купол показался сразу же как они вышли на тракт. Кибитку Николай Павлович оставил в деревне и пересел на Буцефала. Петька следовал за ним на старой кляче непонятной коричневой масти. При виде церкви лицо помощника приобрело землисто-серый оттенок, плечи его поникли. Ворота храма были приоткрыты. Первым внутрь вступил Николай Павлович. Обычно при посещении церквей в его душе зрели печально-торжественные чувства, но в этот момент его посетило одно уныние - сказались безлюдность с пустотой, да повисший в воздухе запах гнильцы. Петька шел рядом, втянув голову в плечи.

- Сожгите, барин, к чертям все тут! Построим новую церковь. Соберем с народу по копеечке, авось и хватит на новый храм. – затянул старую песню Петька. Взгляд Николая Павловича приковала большая икона: святой с теплом смотрел на помещика. Николай Павлович впервые за последние лет пятнадцать ощутил настоящее умиротворение.

- Пожалуй, ты прав. Прикажи перевезти все ценные вещи отсюда, – причмокнул он с задумчивым видом, и кивнул на икону:

– А первым делом, пускай заберут вот эту красоту. В новом храме она будет весьма к месту.

***

«Солнечный ветер» был спроектирован как комфортабельная космическая яхта с экипажем не более четырех человек. Недорогое, надежное судно для краткосрочных перемещений в космосе. Яков арендовал его еще до свадьбы, планируя провести часть свадебного путешествия вдвоем, чтобы после распивать коктейли в марсианских заповедниках.

Откуда взялось астероидное поле, Яков не сообразил. Если карты не врали, то астероидам и взяться было неоткуда. Они следовали по безопасному туристическому маршруту – сантиметр в сантиметр, ошибки исключены. Судно шло на автопилоте, и автоматика должна была предупредить о приближении к опасной зоне, но ни одного сигнала Яков не услышал. Он всполошился только, когда корпус «Солнечного ветра» встряхнул первый удар.

***

Алена, как он и ожидал, отыскалась в просторной каюте, отделенной от рубки небольшим коридорчиком. Внутри было жарко и душно – кондиционер отключился. Все их вещи беспорядочно взмыли в воздух и норовили попасть в лицо. Алена порхала в невесомости в окружении красных капель крови. Ее левая нога была изогнута под неестественным углом, длинные, до плеч, волосы разлохмачены. Яков понял, что жена мертва, еще до того, как разглядел ее правый висок - кровавую кашу из ошметков кожи, костей, волос и мозгового вещества.

Мир Якова сузился до одной точки. Он забыл обо всем. Его не смущало, что он оказался один посреди открытого космоса, сейчас он не заметил бы и пробоины в корпусе судна. Вина захлестнула душу: не спас, не защитил, привел прямо в лапы смерти!

Он долго смотрел в остекленевшие глаза супруги. Обуревающие его эмоции свернулись в большой комок в животе, не позволяя ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он мечтал потерять сознание, чтобы спрятаться от окружающего кошмара, но забвение не желало приходить. Слезы лились из глаз, но он их не чувствовал.

Прошло около часа. Ему захотелось пить. Раздатчик пищи не отреагировал на команды. Якова это не удивило, но и не расстроило: это был просто очередной факт, сделавший чернейший день в его жизни еще мрачнее и угрюмее. Отыскав апельсин, он все-таки утолил жажду.

Хорошей новостью – нет, отличной новостью – было то, что «Солнечный ветер» продолжал движение. Корабль серьезно потрепало, но все его повреждения не сказались на ходовых качествах – хоть и с минимальной скоростью, но судно двигалось вперед. Требовалось лишь, по подсчетам Якова, выдержать шесть дней без еды и воды. Задача представлялась вполне посильной.

Он схватил пролетающий мимо моток скотча, оттолкнулся ногой от стены и, собравшись с духом, подлетел к жене. Ее тонкие кисти были холодными и неподатливыми. В воздух взлетела новая порция кровавых капель. Яков схватил Алену за талию и потянул вниз. Чтобы привязать супругу к кровати, ушло не меньше получаса. Становилось жарче, и Яков стянул свитер, оставшись с голым торсом. Хронометр показал, что с момента аварии прошло пять часов.

Что делать дальше, Яков не представлял. Какой-то базовый набор инструментов для ремонта, вероятно, был на корабле, но Яков ничего не смыслил в технике. Он мог только запастись терпением.

Чтобы успокоиться, он закрыл глаза и оживил в памяти свою прежнюю жизнь – однако, вместо ностальгических картин мозг выдал кавалькаду серых и белых пятен. Он постарался вспомнить день свадьбы, но безрезультатно – воспоминания безвозвратно затерялись в глубине подсознания, или их стерли перед началом поездки? Яков сморщился: чем он занимался, чем зарабатывал на жизнь? Вроде бы продажами, продавал бытовую технику в магазине.

А кем работала Алена? Этой информации память не сохранила, зато услужливо предоставила виды их уютного гнездышка – грязной, захламлённой квартиры со сгоревшей лампой на столе, которую не удосужились выбросить. Этот образ смутил Якова – не закралась ли ошибка? Он был абсолютно уверен, что арендованная до свадьбы квартира выглядела иначе – опрятнее и чище. Наверное…

Он зажмурился в попытках выдрать из памяти события из совместной жизни с Аленой – ничего, кроме серых полотен, врачей в белых халатах и чистых палат.

По лицу Якова потекли горькие слезы: должно что-то найтись! Приятное и успокаивающее - но чуда не случилось. Он заснул, подставив ладонь себе под щеку.

***

Щеки Алены распухли и посинели, веки запали. Глаза супруги не выражали ничего, когда Яков ожидал увидеть в них любовь и понимание.

- Ты будешь любить меня и дальше? – губы у Алены двигались с большим трудом. Неловкими движениями она стянула с себя майку, обнажив большие, покрытые синюшными пятнами груди. Она погладила себя по плоскому животу, кончики ее пальцев потянулись к пуговице на его штанах.

- Да, - короткое слово далось Якову с трудом. Ему хотелось любить жену, но в душе поселился червячок сомнения. Напоминающий: что-то не так. Алена неловко улыбнулась, но ее улыбка напомнила, скорее, звериный оскал или гримасу ужаса. Ноздри Якова наполнились сладковатыми ароматами тлеющей плоти – и глотку сдавил спазм.

- Возьми меня, давай сделаем ребеночка, как мы давно хотели! – Алена обвила ледяными руками его шею. Яков ощутил, как зашевелился червячок в животе, предупреждающе махая хвостом, но не нашел сил оттолкнуть жену. Просто не мог. Она умерла из-за него, и теперь он обязан был вернуть ей хотя бы часть долга.

«Терпеть, я должен терпеть. Она умерла из-за меня», – Яков закрыл глаза, когда распухший язык жены полез в его рот. Пальцы Алены теребили его ширинку.

***

Яков широко распахнул глаза – за обзорным стеклом мерцала одинокая звезда. По груди и рукам побежали горячие струи пота. Яков слизал его отовсюду, куда сумел дотянуться языком. Солоноватая жидкость жажду не утолила: напротив, в глотке появился противный горький привкус. Брюхо дало о себе знать недовольным урчанием. Вода и питье исчерпались к концу второго дня, как бы Яков не пытался экономить.

«Рановато я схожу с ума. Или это соседство с трупом так на психику влияет? И это на четвертый день? Плохо. Очень плохо».

Яков подхватил зависшую рядом пластиковую бутылку и облегчился в нее, потуже засунув член в горлышко. Пить мочу в первый раз было непросто: жидкость неприятно пахла, а на вкус была солоновата. Яков вдохнул, закрыл нос одной рукой и другой опрокинул содержимое бутылки в рот. Секрет был в том, чтобы проглотить мочу в несколько быстрых глотков, в противном случае приходилось сдерживать рвоту. Но все это не спасало от мерзких ощущений в животе. Пить мочу надо было до того, как она остынет. После она густела и воняла в разы хуже.

А тут и без того хватало вони. Жара делала свое дело. Запах впервые появился вчерашним вечером и быстро распространился по кораблю. Живот у Алены вздулся, у рта зависли капельки желтоватой жидкости, на поверхности кровати образовались темные разводы. Слепые глаза все так же смотрели в потолок, а не зафиксированная скотчем рука болталась из стороны в сторону. Яков не мог смотреть на супругу без слез. Он отвернулся и тыльной стороной ладони провел по увлажнившимся глазам. Зачем он покинул рубку управления, Яков не понимал. Каждый раз возвращаясь сюда, непонятно отчего, он ждал, что Алена с плачем кинется ему на грудь, а он будет успокаивать ее. В каюте воняло сильнее, чем в рубке.

«Надо избавиться от тела, пока я не задохнулся».

В теории он мог надеть один из имеющихся на борту скафандров и выбросить Алену через входной шлюз, но у него не было гарантии, что шлюз удастся закрыть. Яков еще не решил, какой вариант предпочтительнее – умереть от удушения трупными ядами или задохнуться после разгерметизации корпуса судна. В последнем случае его, для разнообразия, могло разорвать в клочки от перепада давления.

Яков улыбнулся своему отражению в уцелевшем стекле монитора: «Мучительный выбор. Жаль, нет третьего варианта – прострелить себе башку, например».

***

Алена напевала колыбельную. Рука Якова замерла на ручке двери, ведущей в каюту. Слов песни он не мог разобрать, лишь отдельные звуки. Он не хотел входить, но неодолимая сила тащила его вперед. Яков чертыхнулся и дернул за ручку.

- У нас будет тройня. Два мальчика и девочка - с вот такой косой! – Алена потирала большой живот. На лице ее расплылась знакомая ухмылка, которой она каждый раз встречала своего мужа. Яков не знал что ответить, он не был уверен, что рад этой новости. На его щеку легли распухшие пальцы.

- В прошлый раз у нас все было замечательно. Может, повторим? – улыбка Алены стала шире. И жутче. Яков со всей силы замотал головой. Прошлая их встреча подернулась дымкой, и в памяти всплывали только туманные образы. И это было к лучшему.

- Нет, дорогая. Я сегодня устал, – Яков, как мог, напустил на себя измученный вид. Алена наклонила голову, улыбка ее растаяла. Яков не знал, что пугало его больше: ее оскал или плотно сжатые губы. Он долго вспоминал их первую встречу, первый секс, совместные прогулки и все те вещи, что надолго врезаются в память. Эти воспоминания должно были быть, но в голове вместо ярких картинок витала туманная дымка. Якову все больше казалось что перед ним стоит чужой человек, подменыш. Настоящая Алена не могла вести себя так… или могла?

- Ты больше не любишь меня!

Яков сообразил, что попал в ловушку. Алена, если не знала, то чувствовала, что он не может сказать обратное. Яков почувствовал себя, как собака, запертая в клетке.

- Конечно, люблю, - он полностью отдался власти жены. Алена крикнула:

- Тогда докажи мне это!

И распахнула ему объятия. Яков схватил жену за талию и опустил подбородок ей на плечо. Влажные, скользкие пальцы вцепились в его ягодицу с такой силой, что он едва не вскрикнул.

- Сделай это как можно жестче, дорогой! – изо рта Алены дохнуло смрадом.

***

Шел седьмой день его заключения. Яков ждал увидеть очертания родной планеты в обзорном окне. Но их не было. Ничего не изменилось и на следующий день. И на следующий.

Как бы ни стучал он по экрану монитора, тот упорно показывал, что судно движется. Оно и вправду могло двигаться, но куда? Что, если удар астероида повредил навигационное оборудование, и корабль взял курс в другую сторону? Или навигация изначально работала неправильно…

Яков осунулся – штаны с трудом держались на ремне. Если в первые дни живот у него урчал как бешенный, то теперь он уже не напоминал о себе. Одним неудобством стало меньше. Но жажда продолжала мучить. Трупным смрадом провоняло все, включая медные кабели и работающие тумблеры на панели управления. К этой вони невозможно было привыкнуть. Силы покинули Якова, и большую часть дня он спал, уже не пугаясь, когда во снах приходила она.

Яков привык, что младенцы орут без конца, требуя мамкину сиську или испортив памперс. Малыши в руках супруги в его присутствии не издали ни одного звука. Все трое только качали гладкими, без волосинки, головами и сосали большие пальцы. Тонкая кожа их была испещрена венами и отдавала синюшным оттенком. Один ребенок из троицы – вроде бы мальчик – вынул палец и уставился на Якова черными белками глаз.

- Ты выбрал имена для них?

Яков собрал все силы. Он хотел высказать давно терзавшую его мысль. Тело не слушалось, но он все же выдавил сквозь зубы:

- Ты точно моя жена?

Реакция Алены шокировала его: женщина покачала головой.

- Тебя зовут Аленой?

Она и это отрицала. Тяжелый, смрадный дух, исходящий от нее, словно бы стал слабее.

- Я похитил тебя у магазина, – Яков поначалу говорил медленно, но голос его набирал силу. – Ты была похожа на мою умершую через день после свадьбы жену. Я затащил тебя на «Солнечный ветер», чтобы ты отправилась со мной в свадебное путешествие. Которое не состоялось с моей настоящей женой.

Смутные детали в памяти Якова расцвели новыми красками, будто к ним прикоснулась кисть художника. Он не знал, почему эти факты стерлись из его сознания, почему в свое время он поступил так, а не иначе.

- На середине пути мне стало легко и хорошо, и я решил: не хочу чтобы это путешествие заканчивалось. Я разбил панели управления. Оставшись без контроля, корабль попал в метеоритный дождь.

- А я разбила голову об угол во время аварии, - закончила Алена. Ее взгляд изменился: раньше он был отрешенно-холодным, а сейчас в нем появились намеки на теплоту.

– Что ты собираешься делать дальше? – спросила женщина.

Яков долго думал над этим. Мучился, напрягал мозги. Решение же было рядом – простое и логичное. Но, чтобы выполнить его, требовалась могучая сила воли. Раньше, в далекой прошлой жизни, Яков не смог бы этого сделать. Но последние события его изменили.

- Я хочу быть со своей семьей, – Яков поднес к горлу железную полоску, которую затачивал несколько последних часов. Ему не пришлось прикладывать особенных сил – острое лезвие легко рассекло кожу. Все вокруг заволокло туманом, ноги ослабели и подкосились. Во рту надувались и лопались кровавые пузыри. Каждый вдох давался с неимоверным усилием.

- Я иду к вам, - просипел Яков, прежде чем сердце его остановилось.

Хохол курил долго, оттягивая момент. Огонек на кончике сигареты добрался до фильтра. Тогда он затушил и бросил на пол бычок. Когда за входной дверью раздались легкие постукивания когтей, Хохол щелкнул затвором, дослав патрон в патронник и отворил окно.

***

Хохлом его прозвали не за национальность или внешность, а по фамилии – Хохлов. Кличка прилипла к нему еще в школе. Спустя годы он временами и сам забывал, как его по-настоящему зовут. Бабка, растившая его после смерти родителей, которые угорели в своей халупе по пьяной лавочке, была последней, кто называл его просто «Сережа». Старушка скончалась от инсульта, когда он учился в седьмом классе, его отправили в детский дом-интернат, где старшие пацаны постоянно били его и отнимали еду. Единственное, о чем он думал тогда – хотя бы раз нажраться от пуза. Неподалеку от интерната был богатый частный дом. Его хозяин содержал собачий питомник, где разводил элитные бойцовые породы. Этих собак кормили намного лучше, чем интернатовских детей.

Хохол однажды выяснил это, забравшись в кухню собачьего питомника. Ему повезло: инвалид, который ухаживал за псами, не закрыл двери на замок. Хохол залез в холодильник и обнаружил десятки пакетов с мороженой вырезкой, курятину, творог, йогурт. А на столе в кухне было печенье – вкусный иностранный «Вагон Виллс» с ковбоем на упаковке. Хохол накинулся на печенье так, что уши трещали. Потому и не услышал, как в кухню вошли инвалид вместе с хозяином дома. Увидев Хохла – чавкающего, чумазанного, перемазанного шоколадом - и заметив следы его деятельности – он изгваздал полы своими говнодавами, а вытаскивая еду из холодильника, все, что посчитал для себя ненужным, выкинул и расшвырял по полу – мужики остолбенели.

- Животное, - сказал изумленно хозяин дома. И покачал головой.

Хохол рванул к двери.

- Куда?! Стоять!

Инвалид коротко свистнул, в кухню влетели псы. Хохла немедленно скрутили и сунули в клетку. Заперли в собачьем вольере. Это был вольер для больных собак, карантинный отсек. Но Хохол об этом не знал. Увидев двух огромных псин, лежащих на подстилке, с высунутыми языками, он глядел, как из огромных черных пастей капала слюна и чувствовал, как все внутри него умирает от страха.

- Ты наглое тупое животное. Посиди тут и наберись ума у тех, кто воспитаннее тебя.

Хохол просидел в собачьей клетке 12 часов – без воды, без еды, не имея возможности вытянуть ноги, сходить в туалет. Стоило ему пошевелиться – собаки начинали рычать, оскалив зубы, и он замирал, стараясь задержать дыхание. После того случая жизнь Хохла окончательно свалилась под откос. И еще - он возненавидел собак.

***

Вспоминая, с чего начались его нынешние неприятности, Хохол во всем винил сумасшедшую Галку-собачницу. Она была его соседкой. Сердобольная незамужняя дура подкармливала бродячих собак. Подбирала и пристраивала щенков, лечила больных псин по всему району. С Хохлом у нее была стойкая взаимная неприязнь с того самого дня, как он вернулся в родные пенаты после двух отсидок и поселился в старой бабкиной квартире на первом этаже – дверь в дверь напротив квартиры Галки. Собачница следила за Хохлом. Заглядывала ему в окна, расспрашивала. Иногда угрожала ментами и судом. Она подозревала его в живодерстве. Считала, что он издевается над бездомными собаками ради удовольствия.

Она ошибалась: Хохол не любил лишней крови. Да и к чему бить собак? Визгу не оберешься, и покусать могут. Он просто ловил их специальной петлей, душил, разделывал тела в овраге возле кладбища, снимал шкуры и сдавал тушки корейцам на рынок. Он считал себя бизнесменом. Полученные деньги Хохол пропивал.

Он только однажды сделал исключение и действительно пустил кровь одной псине. Это была собака Галки – тощая сучка с розовым бантиком на шее, которая всюду таскалась за своей хозяйкой. Зубы у нее были мелкие, но острые как ножи. Однажды она так цапнула Хохла, что порвала ему штанину. Хохол с трудом сдержался, чтобы пинком не запустить псину в стратосферу. Но вместо этого пришлось состроить сладкую улыбочку перед ее хозяйкой.

Зато потом, когда собака попалась ему однажды ночью одна, он разобрался с ней от души.

Наутро в хорошем настроении пошел в магазин. Стоя у стекляшки на углу, он пересчитывал мелочь, наскребая на бутылку.

Его окликнули. Это была Галка-собачница.

- Эй, сосед! Собаку мою не видел?

- Какую еще твою собаку? У тебя ж их как у дурака фантиков, - буркнул Хохол.

- Мою Найду. С розовой ленточкой которая. Ночью попросилась на двор… И вот найти не могу.

- Не знаю ничего. Бухаю третий день. Сама видишь…

Галка подошла ближе, просверлила Хохла пронзительным взглядом – а он смотрел в ответ нагло, не моргая, не опуская глаз – и прошипела ему в лицо:

- Вижу! Вижу, что врешь, как сивый мерин. Если узнаю, что ты мою Найду сгубил… Я тебе устрою райскую жизнь! Попомни мои слова!

Отвернулась и ушла. Хохол усмехнулся. «Узнает она. Как же!»

***

- Дяденька, это вы уронили?

Хохол обернулся. Возле подъезда стояла девчушка в красном осеннем пальто. На узкой протянутой ладони сверкало в солнечных лучах кольцо - золотое, по всей видимости. Хохол, не раздумывая, протянул лапищу:

- Вот, спасибочки! С пальца как-то соскользнуло. А ведь единственная память об умершей жене!

Хохол врал самозабвенно, с выдумкой, и очень гордился тем, что ни разу не попадался на враках. Он натянул колечко на безымянный палец. Кольцо было ледяным на ощупь, как будто его в морозилке держали.

- Какая ты молодец, - похвалил девчонку Хохол. – Спасибо!

- Да не за что! – девчонка улыбнулась, мотнула головой и убежала. Хохол проводил ее взглядом: девчонка показалась ему знакомой. Волосы соломенные, конопатая, передние зубы выступают вперед, как у белки. Где-то он ее видел. Нет, не вспомнить! Да черт с ней. Обычная лохушка. Страшненькая. Хотя с возрастом может и похорошеть. Не важно. Он вошел в дом, закрыл за собой дверь квартиры.

Стоя в прихожей, потянул с пальца кольцо. Оно село туго и не поддалось. Хохол рассмотрел его повнимательнее: точно ли золотое? Судя по весу – наверняка. На гладкой поверхности кольца просматривались какие-то знаки – гравировка почти совершенно стерлась. Хохол попытался разобрать, что там написано, но потом забил на это дело. Что обычно на таких кольцах пишут? «Спаси и сохрани». Или там «Совет да любовь» с именами. Всякие глупости.

Ерунда. Хуже то, что кольцо не желало слезать с пальца. Даже мыло не помогло. Хохол почувствовал себя глупо. Он ведь не собирался какое-то кольцо носить. Он хотел просто снести золотое украшение в ломбард. Или на рынке толкнуть кому-нибудь из торгашей. Ладно, это успеется. На сегодня водка у него есть, а завтра будет новый день.

Хохол всегда пил один. Ему претила сама идея с кем-нибудь чем-нибудь делиться. Хлопнув первый стакан, он взял сигареты и вышел в двор.

Солнце зашло за горизонт, оставив бледную дымку вдалеке. Воздух пропах смесью бензина, дерева и костра – через дорогу возле соседнего дома компания разжигала мангал. Хохол присел на старую, скрипящую скамью под окном. Сигарета вдруг потеряла свой вкус: вместо горьковатого дыма Хохлу показалось, что он вдыхает пар. Он сделал еще пару затяжек, и не докурив, выбросил бычок в помятое ведро.

Что-то происходило в мире. Внешне ничего не поменялось: облака все так же плыли по небу, город стоял, соседи шумели, вдали завывали сигналки машин – но вся картина наполнилась какими-то новыми негативными оттенками. Хохол не понимал, что с ним творится, и даже не мог сообразить, что именно в окружающем мире ему теперь отчаянно не нравится, но он чувствовал напряжение, и это пугало, и злило его.

Он решил вернуться домой. И тут заметил, что кольцо на его руке засветилось – полустертые знаки на нем вспыхнули голубоватым свечением. Хохол с удивлением провел по ним пальцем - ничего подобного он прежде не видел и не ожидал увидеть. Его нос уловил душный запах мертвечины. И в это мгновение что-то тяжелое и холодное врезалось ему в спину. Хохол ошарашенно выдохнул, но равновесие удержал, припав коленом к земле.

Подняв голову, он увидел кобеля с короткими лапами и рыжеватой шерстью. Один глаз зверя заплыл кровью, здоровый глядел на Хохла с ненавистью. Правое ухо у собаки повисло, на черепе виднелась вмятина. По всем законам природы животина должна была со стонами помирать, лежа на пригорке, а не нападать на людей. Пес злобно ощерил зубы. Хохол понял: этот зверь намеренно перекрыл ему проход к дому. Но бежать в другую сторону не имело смысла – собака все равно быстрей. Побежишь – вцепится в спину. Значит, главное теперь - не делать резких движений, не спровоцировать...

Кобель прыгнул вперед без предисловий. И сразу - в горло. Реакция у Хохла всегда была отменной – он увернулся, и псина всем весом грохнулась на лавку и завалила ее. Добежать до двери Хохол не успел – икру обожгло болью – кобель вцепился в ногу. Хохол заорал, инстинктивно попытался стряхнуть с себя пса, отчего собачьи зубы проехались вниз и разодрали голень еще сильнее. Обливаясь кровью, Хохол схватил прислоненную к углу дома лопату. Острым краем полотна врезал собаке по башке – хватка заметно ослабла, но зубы пес не разжал.

Хохол бил и бил отчаянно, наотмашь, но зверь словно не замечал этого. Морда покрылась кровью, но пес ни разу не взвизгнул от боли – только злобно рычал. Тогда Хохол постарался взять себя в руки – хорошенько прицелился и ударил кромкой лопаты по вмятине на голове зверя – железное полотно влетело в собачий череп почти на четверть. Лапы пса подогнулись, и он пустым мешком рухнул оземь.

Хохол вбежал в дом, захлопнул за собой дверь и оглядел свои раны. Разорванная икра кровоточила. У Хохла закружилась голова от вида и запаха крови. Шатаясь, он прошел в комнату, отыскал более-менее чистую тряпку, кое-как перетянул рану, чтобы остановить кровь и, хромая и беспрестанно матерясь, отправился в травмпункт.

По возращению он обнаружил у подъезда лишь засохшую кровь и смятую траву – труп собаки исчез. Хохол вспомнил, как собачьи зубы клацали у самого его лица и содрогнулся. Этот пес с самого начала собирался его убить. Обычные собаки, атакуя, никогда не целят в горло – хватают за руки, реже кусают лицо. В горло вцепляются только дикие волки. Или обученные, натасканные на убийство звери.

Но самое главное было то, о чем Хохол думать не хотел, и все же эта мысль сама по себе нахально лезла в голову. Напавший на него пес был мертв. Сдох давно и бесповоротно. Однако вместо кормления мух и муравьев, шарился по поселку, выискивая жертву. Как это произошло, Хохол не понимал. Все произошедшее – просто сюжет из фильма ужасов. Или глюк. Тяжелый алкогольный бред.

Вернувшись к себе в квартиру, Хохол грохнулся на потертый диван с ощущением, что по какой-то случайности угодил в кошмар. Надо проспаться и тогда наутро все будет хорошо.

***

Разбудил его стук в дверь – настойчивый и уверенный. Хохол протер глаза, прокашлялся. Жутко хотелось выпить. И лучше покрепче чего-нибудь. Он натянул штаны и майку, поплелся к двери. Осторожно открыл. За дверью стояла Галка.

- Где моя собака, Хохлов? – спросила она, сверкая глазами.

- Да ты чокнулась, что ли, соседушка?! Откуда мне знать, где твоя шавка?! Завела собаку – сама и смотри за ней! Я-то тут при чем?!

Галкин взгляд, казалось, пытался просверлить дыру в его лице.

- Лучше сознайся.

- Не знаю я ничего!

Он уже собирался закрыть дверь, но Галка вдруг спросила:

- А что это тебя за кольцо? Жениться надумал?

Она смотрела на него, ехидно ухмыляясь, будто знала что-то. Хохол насупился. Он уже несколько раз пытался снять кольцо, но проклятую побрякушку не брали ни напильник, ни ножовка по металлу. Ни царапинки на его поверхности не осталось!

Хохол уже не однажды раскаялся в своей жадности, одновременно мечтая свернуть шею девчонке, что дала ему кольцо.

- Не твое дело! Катись отсюда!

***

На следующую ночь Хохол услышал шумную возню во дворе. Выглянул в окно - и облился холодным потом: на этот раз собак было двое. Они расположились прямо под его окнами: лохматый пес с огромными клыками и худющая сука со свалянной шерстью. Глаза обеих мертвых псин сияли злобой. Сука была очень похожа на ту шавку, что он пустил на мясо полгода назад. Или ему просто мерещится от страха?

Ему захотелось бросить в этих тварей что-нибудь тяжелое, но под рукой ничего подходящего не оказалось. Собаки рычали, стоя у двери, скребли когтями карнизы, сновали туда-сюда по двору. Хохол слонялся из комнаты в комнату, пока беспокойный сон не свалил его под утро.

Собаки возвращались каждую ночь. Их становилось все больше. Вернулась и псина с проломленной башкой. Глаза у кобеля совсем вытекли, челюсть отвисла, а из проломленной башки выглядывали мозги, но это не мешало псу бегать по двору вместе с остальными животными. Днем они исчезали. Хохол тщательно осматривал двор, прежде чем выйти на улицу и старался быстрее вернуться, чтобы закрыть дверь.

Он потерял аппетит, плохо спал и много пил. Кольцо оставалось при нем и каждую ночь светилось голубыми огнями, как будто помечая его в темноте.

Опасаясь за свою жизнь, Хохол вспомнил о дедовской мелкашке, спрятанной на чердаке. Много лет назад бабка наказывала ему ни за что не хранить оружие в доме. «Если в квартире шарить будут – найдут. А на чердаке, если вдруг что - ты не при делах. Однако под рукой будет», - учила его бабка. Хохол ее слушался. Но теперь вытащил мелкашку из схрона и держал в квартире. Почистил, раздобыл патроны.

***

Хохол приложился к бутылке – водка обожгла глотку, а нервы слегка расслабились. Он высунулся из окна и, почти не целясь, пальнул в черного кобеля. Отскочить тот не успел: выстрелом ему раздробило заднюю лапу. Псина беззвучно упала на землю и конвульсивно задергалась. Второй выстрел выбил собаке мозги.

- Вот вам, падлы, тупое зверье! – крикнул Хохол и, ощутив приток вдохновения, наскоро зарядил ружье еще раз. Следующий выстрел взвил вверх комья земли – тощая сучка ускакала за угол дома. На руках у Хохла оставалось пять патронов. Он покосился на початую бутылку.

“Еще хватит немного повеселиться!”

***

Сосед Хохла по коммуналке нередко приговаривал: “Умная мысля приходит опосля!”. Решение переехать к чертовой матери в город и поселиться на самом высоком этаже многоэтажки созрело у Хохла далеко за полночь. Он огляделся вокруг: обои на стенах поистёрлись и отклеивались на стыках. Пол скрипел и вздымался в паре мест, потолок также не имел презентабельный вид. Стоила эта халупа немного, куда большую ценность имела земля. Хохол приободрился и грохнулся на кровать. Спал он недолго, всего несколько часов. Солнце уже было в зените, когда Хохол открыл глаза. Он не сразу понял, что заставило его проснуться: кольцо по-прежнему источало холод. Обычно с первыми лучами солнца оно прекращало свое действие, сейчас, однако, время стремилось к полудню! Желудок у Хохла сжался от нехорошего предчувствия. Он выглянул в окно: собаки небрежно прогуливались по саду. Хохол рванул в гостиную за лежащим на диване ружьем, но по пути вспомнил что истратил все патроны. Мобильный встретил хозяина черным экраном и не желал включаться. Стационарный телефон в коридоре не работал давно.

Хохол всеми силами старался не падать духом. “Варианты всегда есть!” – как мантру повторял он одну фразу. Можно было метнуться к ближайшему дому в трестах метрах отсюда. Не исключено, что по пути найдутся прохожие и спугнут псин. А если не повезет, то придется перелазить через метровый забор. Вариант был откровенно так себе, но ничего умнее Хохол придумать не мог. Некоторое время он скитался по комнатам, не решаясь выйти из дома. Раздались знакомые скрежет и царапанье, входная дверь задрожала от удара. Хохол посмотрел на кольцо: от него надо было избавиться первым делом. Он не раз думал о таком выходе, но силы воли не хватало. Теперь время пришло.

Хохол подошел к холодильнику: водки оставалось примерно на две стопки. Он проглотил половину содержимого бутылки, не ощутив вкуса. Достал из шкафчика широкую разделочную доску, взял лежащий топор в прихожей и как следует заточил - лезвие заиграло всеми цветами радуги. Несколько минут Хохол размещал руку на доске так, чтобы удобно было ударить левой рукой. Он подавлял все мысли и пытался освободить сознание. Хотелось закрыть глаза: существовала вероятность, что в таком случае процесс пройдет проще, закавыка состояла в том, что промах на несколько миллиметров означал потерю других пальцев.

Хохол глубоко задышал: дыхание должно быть ритмичным и равномерным, поскольку бить следовало на выдохе - так достигалась наибольшая сила удара. Он размахнулся резко и широко. Момент, когда лезвие коснулось пальца, Хохол не запомнил. В памяти остались лишь острая боль и вид хлынувшей рекой крови. Удар был такой силы что обрубок улетел в умывальник. Хохол застонал от боли и приложил вату к поврежденной конечности. К счастью, боль быстро сменилась неприятным жжением и легким головокружением.

Здоровой рукой Хохол влил в себя последнюю стопку, лелея надежду, что проклятье перестанет действовать. И испытал калейдоскоп непередаваемых чувств, заглянув в умывальник: кольцо не спало с обрубка как он предполагал и надписи на нем все еще горели красным пламенем.

- “Пришло время плана “Б” – сказал он вслух и рассмеялся.

***

После пяти часов вечера обычно холодало: подул сильный ветер и солнце пряталось за горизонтом, когда Галка решила покинуть свой наблюдательный пункт – ничего интересного не происходило, по крайней мере до того момента, когда она завела автомобиль.

Ее внимание привлекло движение у дома Хохла: хозяин выскочил из окна и стреканул к калитке. За ним следовала по пятам свора собак. Бегал Хохол резво, слишком быстро для своего возраста. Галка не исключала что выносливости у него надолго не хватит – собаки явно экономили силы, а на одном адреналине далеко не убежишь. Галка усмехнулась: ей хотелось понаблюдать за этой картиной подольше, но Хохол скрылся за холмом. Она ощутила, как камень падает с души, месть оказалась на удивление сладка.

Галка с теплотой вспомнила морщинистое лицо бабушки Кати. Все в деревне боялись ее и за глаза называли ведьмой. Одна только Галка, наплевав на запреты родственников, втайне помогала старухе по хозяйству. Женщина любила девочку и поощряла ее интересными историями из прошлого – рассказывать жуткие байки она умела как никто другой. Однажды бабушка Катя подозвала Галку к себе и провела ее в запертую комнату в глубине дома. Галка была в ней несколько раз, и каждое посещение запомнила в деталях. Все полки в комнате были уставлены разными странными и жутко интересными штуками, и пахло в ней не так как в остальной части избы, по-особенному – пряностями и свежими травами. Бабушка Катя открыла тяжелую металлическую шкатулку и достала из нее простенькое колечко.

- Никогда не надевай его. Не смей об этом даже думать. – Строгим голосом сказала бабушка Катя. Галке показалось, что в полумраке комнаты бабушкины глаза приобрели фиолетовый оттенок, и ей стало немного жутко. Бабушка Катя продолжала:

- Если в твоей жизни появится враг, то пусть он наденет это кольцо и тогда все совершенные им грехи вернутся в десятикратном размере. Мучиться он будет долго, очень долго.

Галка спрятала его у родителей в шкафу, подальше от посторонних глаз в груде коробок, а потом и забыла про его существование. Объявилось только когда он собирала вещи отца после его смерти год назад. Брат ее – Владик – служил актером в местном театре, поэтому нетрудно было достать гримировальные принадлежности и парик, а благодаря маленькому росту и нескладной фигуре она могла легко сойти за подростка. Вручить Хохлову кольцо оказалось проще пареной репы, - жадность сгубила старого алкаша.

Галка долго думала, прежде чем поступить так. Долгое время она считала такой поступок слишком низким, опускающим ее до уровня Хохла. Но потом поняла, что жизнь не делится на черное и белое и состоит сплошь из серых тонов: добрый поступок может привести к самым негативным последствиям, а убийство одного человека спасти жизни многих. Моральный облик – это выдуманная человечеством штука, его не существовало. Существуют только поступки и их последствия, с которыми предстоит жить и, возможно, расплачиваться за них. Хохлов выбрал свой путь, и дорога его подошла к печальному концу. Когда-нибудь и Галка ответит за свои грехи.

Галка вывела автомобиль на старую дорогу и транспорт затрясся на выбоинах. Она вспомнила что местном приюте появились щенки овчарок. Особенно ей приглянулся на фотографиях один мальчик, с надломленным ушком и умными глазками. Больших собак доселе у нее не было, и это допущение следовало исправить в ближайшее время.

Деревня многому научила Лену – и она махала топором не хуже дровосека. Первые размашистые удары она нанесла по кистям рук - хрясь, хрусть! – и конечности отправились в целлофановый пакет. Голени и голеностопы не дались так легко: лезвие топора вязло в крошеве из плоти и костей. Лена долго возилась с головой: позвонки хрустели, скрежетали, но отделяться не желали; кровь брызгала в лицо.

От кислой вони в спертом воздухе квартиры резало глаза. Специфическим запахом свежей крови наверняка пропахнут все стены – так много было ее. От усталости сводило руки, но Лена вспомнила прошедшие годы и бурный поток ненависти придал сил.

Заляпанная красной юшкой футболка прилипла к телу - Лена скинула ее и стиснула зубы: самое сложное ждало впереди. Она вскрыла брюшную полость – и тут же пожалела об этом: гостиную заполнила дурманящая вонь - смесь дерьма и протухшего мяса. Задержав дыхание и борясь с тошнотой, Лена сделала еще один надрез. Завоняло сильнее.

Спасла ситуацию респираторная маска, оставшаяся с последнего ремонта. Лена наносила сильные, точные удары по торсу - плоть хлюпала под аккомпанемент треска ломающихся костей; отрубленные части запаковывались в черные пакеты для мусора. Какое-то время она возилась со здоровым мешком с гашеной известью. В социальных сетях рассказывали, что это средство, если засыпать им тело, замедляет разложение и сводит вонь к минимуму, - оставалось надеяться, что советчики ничего не перепутали.

Когда-то Сережа притащил и поставил в гараже найденную на помойке большую железную бочку из-под топлива. Зачем она ему понадобилась – Лена не задумывалась никогда. Теперь эта бочка пригодилась ей самой. Она заполнила ее Сережиными останками и засыпала известью, закрыла крышку и отряхнула испачканные ладони. Завтра ночью нужно будет зарыть эту бочку во дворе у сарая.

Ни с того, ни с сего Лена вдруг зашлась в кашле - саднило горло, в голову будто воткнули тысячи иголок, а ноги разом подогнулись. Боль в правой грудине нахлынула резко, гигантской волной.

- Заболела? Очень вовремя… – простонала Лена. Наверняка на ее здоровье отразилось нервное напряжение. С трудом добравшись до кровати, Лена провалилась в сон, едва коснувшись подушки.

***

Пробуждение было ужасным. Ночью поднялась температура, и солнечный свет ослеплял так, что болели глаза. Лена перевернулась с бока на спину, и ее ладонь легла на нечто твердое и большое, занявшее свободную сторону кровати. Она повернула голову - и полный ужаса и ярости крик застрял в горле. Она в мгновение выскочила из-под одеяла и замерла у кровати, не веря глазам. Такое могло произойти лишь в ужастике или в сказке, но никак не в реальной жизни.

- Елена Прекрасная, ты чего? – Сережа распахнул покрасневшие глаза, и зевнув, приподнялся. Живой и невредимый. – Что случилось?

Остолбенев, Лена промямлила что-то невнятное. Сережа откинулся обратно на подушку.

- Представляешь. Вроде сижу с тобой вчера на кухне, а потом в глазах все мутнеет, и оказываюсь на выселках, рядом с лесом. Блин, к психиатру, что ли, сходить? – сонным голосом произнес он и завернулся в одеяло. Лена выбежала из спальни, и первым делом помчалась в гараж: бочка стояла на прежнем месте. Она открыла крышку и сморщилась от кислого химического запаха: покрытые известковой пылью части тела никуда не исчезли. Стоило убедиться, что внутри точно находятся останки ее мужа, а не другого какого мужика, но Лена испугалась, что за этим занятием ее застанет тот другой, новый Сережа.

Выпив на кухне горсть таблеток, она уселась на кушетке в гостиной, ожидая, когда спустится муж. Лену потряхивало от озноба, пальцы дрожали. Она вливала в себя попеременно то чай, то кофе и смолила сигарету за сигаретой.

***

Лена не знала, как дошла до такого: период с момента знакомства с мужем до свадьбы был самым счастливым в ее жизни – настоящая идиллия. Такого счастья она не испытывала ни до, ни после. Все резко изменилось после бракосочетания: все достоинства испарились, в наличии остались одни недостатки. Сережа противно брякал ложкой по стакану с чаем, мерзко заходился в кашле, даже ширинку застегивал с неприятным звуком. Любое Сережино действие раздражало Лену, бесило и сводило с ума.

Она честно пыталась держать себя в руках, считая, что все утрясется и стабилизируется, но это заветное время не наступало. Однажды она проснулась утром и совершенно отчетливо поняла: лучше не будет никогда. Ничего никогда между ними не наладится. Сказка кончилась, не успев начаться. Всё!

С тех пор Лена не раз порывалась разойтись с Сережей к чертям, но каждый раз что-то ее останавливало. Это было необъяснимо. Какой-то заколдованный круг. А эмоции копились. И, наконец, вырвались наружу…

***

Сережа проснулся ближе к обеду. Спустился на первый этаж, долго топтался на кухне, приготавливая для себя сосиски с макаронами. Лена с отвращением наблюдала за ним: он ничуть не изменился! И теперь каждый его шаг вызывал у нее еще большее раздражение, чем прежде. Она задыхалась от запаха его потного тела, впадала в бешенство от звука его дыхания. Список претензий к мужу после его возвращения с того света за пару часов вырос вдвое.

В этот день Лена не произнесла ни слова. Однако супруг не замечал ее отчужденности и полного ненависти взгляда. Она неоднократно присматривалась к ножам и мечтала воткнуть один из них в Сережино брюхо еще раз. Ей полегчало только, когда муж отправился по делам, правда, перед этим пришлось вытерпеть его поцелуй, но после прошедших мучительных часов это показалось каплей в море.

Как только хлопнула входная дверь, Лена зарыдала и побежала наверх, собирать вещи. Не успела она открыть дверь шкафа, как внутри натянулась невидимая струна: внутренний голос забубнил, что не стоит делать этого сейчас, нужно обождать, потерпеть. Такое случается у многих, это можно вытерпеть – трудно, но возможно. Не забывай, что лишишься всех денег, если уйдешь. Сначала хорошо подумай, прежде чем делать глупости. Из легких будто выкачали весь воздух: ослабленная и обессиленная Лена упала коленями на ковер, не понимая, что происходит. Это же так просто: скинь в сумку трусы, носки, пару кофточек и выходи из дома. Но нет: непонятная сила держала ее на коротком поводке. Стоило двинуться в сторону, как ошейник затягивался туже, не давая вздохнуть. Раньше она списывала все на свои сомнения и ответственность перед мужем, но теперь вдруг почувствовала, что дело не в ней. Ее посадили в клетку. Невидимая клетка, из которой не вырваться.

От осознания этого факта ей стало горько, и Лена разревелась пуще прежнего. Устав плакать, вытерла слезы и увидела сложенный вчетверо листок на полу – он выпал из кармана Сережиных джинсов, висевших на стуле. Лена подняла бумагу и развернула ее. Это оказалась страница из какой-то книги.

«В русской культурной традиции Кощей Бессмертный предстает в разном обличье. Чаще всего - в виде чрезвычайно худого, высохшего до костей старика, реже – как сильный, зрелый мужчина с медного цвета бородой. Еще реже его описывают как прекрасного юношу, который очаровывает юных девушек.

Этот наиболее редкий образ Кощея представляет особый интерес для науки, поскольку его источником, как выяснилось, является недавно обнаруженный список средневековой «Повести о вечном вдовце, злом женогубителе», написанной в XV веке Авелем, монахом Сысертского монастыря. К сожалению, оригинал «Повести» погиб при пожаре, а копия, выполненная в конце 18 века, является сокращенным вариантом первоначального текста, многие фрагменты в нем утрачены.

Вкратце сюжет «Повести» излагает историю Кощея как историю жизни реального человека – то ли могущественного колдуна, то ли мужчины, на которого некими потусторонними силами было наложено злое проклятие. Автор «Повести», являясь непосредственным свидетелем событий, с горечью рассказывает о гибели единственной дочери, вышедшей замуж по великой любви за «пришлого гостя». Будучи чужаком в городе, этот человек «злою ворожбою» заполучил в жены дочь богатого купца. Вскоре отец заметил, что с девушкой творится неладное: после свадьбы молодая жена сильно исхудала, лицом сделалась белее снега, и «мыщца ее ослабь и сила истекоха» - то есть потеряла силы, начала болеть. В то время как ее супруг, напротив, с каждым днем креп, набирался здоровья, «соком наливахося». Заподозрив колдовство, отец выгнал зятя взашей, но это не помогло ему спасти дочь – спустя неделю бедняжка умерла от истощения. И кончина ее была столь ужасна, что потрясенный отец, желая отомстить колдуну, попытался убить его. Он пронзил его сердце ножом, но колдун воскрес. Тогда он снес ему голову топором, но на следующий день колдун появился на городской площади, как ни в чем не бывало. Каждая новая попытка убийства словно делала Кощея сильнее и сильнее, а секрет «вечного вдовца» состоял в том…»

Дальше страница был оборвана. Лена шмыгнула носом. Слезы уже засохли на ее щеках, и она почувствовала, как от соли натянулась кожа на лице. Все это так странно… Муженек когда-то интересовался историей, тем более – сказками? Чаще всего он просиживал штаны за просмотром сериалов и не подходил к книгам ближе, чем на километр. Где же он взял эту страницу и почему таскает с собой именно ее? Какую особенную важность представляет этот текст? Осознание, что о муже она не знала ровным счетом ничего, ввело Лену в ступор. Она вернула листок в карман и покинула комнату.

***

Утро следующего дня началось с открытий – исчезла бочка с телом! Угол в гараже, где она стояла, опустел. Переместить такой груз в одиночку и совершенно бесшумно не сумел бы никто. Прошлой ночью Лена почти не спала и точно услышала бы постороннюю активность. Муж заметил озадаченное лицо Лены.

- Ничего не происходит случайно, - с загадочным видом обронил он и вышел из гостиной. «На что это он намекает?» - не поняла Лена. Она вспомнила, что и о прошлом супруга ровным счетом ничего не знает. Никаких родственников с его стороны на свадьбе не было. Он сам не любил вспоминать о прошлой жизни. Как-то раз вскользь упомянул, что после смерти родителей попал в детдом. А ведь она не видела ни одного его документа, кроме паспорта - ни свидетельства о рождении, ни аттестата, ни диплома об образовании. И никаких фотографий.

Лена закусила губу: интересно, а почему раньше эти вопросы не приходили ей в голову? Словно кто-то аккуратно заметал их под ковер. Лена вспомнила о своей знакомой, занимающей хорошую должность в министерстве образования и подтянула мобильный телефон. Подружка обещала навести справки, но предупредила: ответ будет не раньше завтрашнего вечера.

Лена бесцельно шаталась по дому. Она жаждала действия, но мозги будто обволокло туманом. Он мешал думать. Промаявшись подобным образом около получаса, она оказалась в подвале – в углу равномерно гудел бойлер, на трубах поблескивали счетчики давления, покачивались лампочки на потолке. Сюда она заходила очень редко, лишь по необходимости. Она пнула обрезки пластиковых труб на полу – они разлетелись, обнажив край погребенной под ними черной кожаной сумки.

Лена присела рядом и подняла ее. Основное отделение пустовало, зато в кармашке сбоку нашлось кое-что интересное. Это было невероятно. Она была готова обнаружить что угодно, включая наркотики, но только не… паспорта. Больше десятка паспортов. Открыв один из них, Лена увидела фотографию миловидной сорокалетней женщины. “Сорокина Анна Владимировна” – прочитала Лена. Владелицей другого паспорта оказалась знойная, кареглазая красотка по имени Инна. Третий когда-то принадлежал двадцатилетней Ирине. Все документы принадлежали женщинам разного вида, национальности, возраста.

По краю сознания скользнула странная обида: да этот ублюдок мне изменял! Какое значение мог иметь этот факт сейчас? Никакого. И все же он не давал ей покоя.

Лена приняла решение. Госпожа Сорокина была прописана в ближайшем спальном районе города. Надо проверить. Лена села в машину и через десять минут вырулила с основной дороги к комплексу новостроек с чистыми, убранными двориками. Формально она приехала сюда, чтобы узнать больше о муже, но внутри таилось желание выяснить все о сопернице. Лена каждую минуту отметала эту мысль, но она возвращалась с новой силой и ощущалась все горше. Неужели она ошиблась, и у нее есть чувства по отношению к Сереже? Иначе откуда такая ревность…

Дверь открыла женщина лет шестидесяти со смертельно усталым лицом. Лена вытащила паспорт из сумочки.

- Здравствуйте! Нашла вот на улице… Посмотрела, адрес прописки ваш, а я тут рядом была, ну и…

Женщина взяла документ, посмотрела.

- Спасибо большое за заботу, - сказала она с тяжелым вздохом, - но доченька моя умерла два года назад. Я тогда паспорт ее искала везде, но не смогла найти.

- Простите…

- Ничего. Вы же не знали.

- А что случилось, почему она умерла? – с сочувствием спросила Лена.

- Нашла себе молодого хахаля. Поженились. А спустя несколько дней парень исчез. Пропал без вести. Естественно, объявили в розыск, но по сей день даже тела не нашли. Аня после этого стала жаловаться на здоровье. Очень ее это подкосило. Врачи сказали: синдром разбитого сердца.

По другому адресу двери никто не открыл, но немолодая соседка шепнула Лене: мол, хозяйка дома не появлялась с год, а то и больше. На третьей квартире Лена выслушала от родственников очень похожую историю: несколько лет назад студентка встретила мужчину постарше, он исчез после свадьбы, а она не выдержала разрыва…

Пазл в голове не складывался: как связаны между собой смерти женщин и ее муж? Они прожили вместе больше года и исчезать Сережа не торопился. И откуда у него паспорта этих женщин? Зачем они ему? Многоженец? Зачем держать на руках улики?

Впрочем, эти вопросы не так уж сильно занимали Лену. У нее просто появилась еще одна причина, почему ее супруг должен умереть.

***

У киллера было доброе и открытое лицо. Найти нужного человека оказалось сложнее, чем Лена представляла. В течение невыносимо тяжелых недель она общалась с разными людьми - искала возможных исполнителей. Абы кто не подходил, требовался специалист. Такой нашелся на четвертую неделю поисков – морпех, побывавший в горячих точках. Молодой человек в джинсовой куртке встретил Лену в одном из торговых центров и проводил до своей машины.

В тесном салоне было неуютно, кожаные кресла прогрелись на солнце и доставляли неудобства. Все, включая приборную панель, пропахло дешевым, едким табаком.

Больше всего Лена боялась, что киллер окажется подсадной уткой. За несколько часов до встречи она представляла, как ей надевают наручники после передачи денег и ведут к служебному полицейскому УАЗу. Не одиножды она собиралась отменить все договоренности, но одна мысль тревожила, не позволяя соскочить: если Сережа не исчезнет с горизонта, ее жизнь окончательно скатится в преисподнюю.

- Значит, вы хотите, чтобы я убил вашего мужа?

- Это признание нужно вам для протокола? – занервничала Лена.

- Хорошая шутка. Мне нравится! – улыбнулся Максим. - Нет, тут дело в другом. Брачный ритуал не зря называют священным. Муж и жена не только соединяют свои судьбы, но и сковывают одной цепью свои души – две противоположные энергии соединяются в нерушимом союзе. Нарушив брачный договор, оба рискуют потерять частичку души в наказание. Не могу представить, чтобы я поднял руку на собственную жену.

- Религиозные бредни! – фыркнула Лена и кинула недовольный взгляд на киллера:

- Не врубилась, вы меня осуждаете?

Максим помотал головой.

- Нисколько не осуждаю. Скорее - не могу понять.

- У меня есть определенные обстоятельства, вынудившие на этот шаг. Лучше скажите, вы справитесь с этим… заданием?

Киллер улыбнулся.

- Зависит от обстоятельств и сроков. Ну, и размера аванса! С этим осложнений не предвидится?

- Нет, не предвидится.

Лена не знала – стоит ли предупредить киллера, что однажды она уже укокошила своего мужа, хотя тот… Да нет, конечно, не стоит. Во-первых, вряд ли поверит. Во-вторых – он ведь профессионал. Значит, сам не маленький, если что справится. Доведет, так сказать, дело до логического конца. Сережа, безусловно, странный тип. Ни родителей, ни дома, ни места рождения – появился будто ниоткуда, из вечности космоса. А, может, и в самом деле - инопланетянин? Рептилоид с Марса? Это все разъяснило бы.

- Давайте уточним детали.

Максим засыпал Лену вопросами: на чем ездит Сережа, где находится офис его фирмы, в насколько густо населенном районе они живут, и много чего еще его интересовало. Дотошный парень. Лена отвечала сбивчиво и односложно. Получив обещанную сумму, киллер пересчитал купюры и растянул губы в довольной мальчишеской улыбке:

- Сделаем в лучшем виде!

Лена покинула машину, когда пискнул мобильный – напомнила о себе подружка-чиновница. Присланное ею сообщение выбивало из колеи.

“Слушай, я и не знаю, как тебе это сказать, но – такого человека не существует! Сергея Ивановича Козлова с этой датой рождения и паспортом нет ни в одной базе – он нигде не учился и нигде не значился. Сама понимаешь, такое невозможно. Может ты ошиблась или он тебя обманул?”

***

Однажды Сережа не вернулся домой. Вечером позвонил следователь и сообщил, что Сергея застрелили на выходе из офиса. Лена притворно вскрикнула и зарыдала в трубку. И пообещала немедленно прибыть в морг на опознание.

Мрачное прямоугольное здание, окруженное чахлыми, подстриженными кустами, больше всего напоминал административный центр в родной деревне Лены. Угрюмый охранник, заглянув в ее паспорт, накарябал пометку в регистрационном журнале и указал пальцем на плохо освещенный коридор с окрашенными в радостный голубой цвет стенами.

- Мертвецкая в конце коридора, – буркнул он и вернулся к чтению газеты. От больничных стен едко пахло хлоркой. Зажав нос, Лена поспешила в указанное место.

Без сомнения, Сережа был мертв. На этот раз смерть изменила его кардинально: пышущий здоровьем боров будто бы усох и уменьшился в размерах. Лицо с запавшими щеками и заострившимся подбородком напоминало восковую маску, рот застыл в немом крике. Несколько секунд Лене казалось, что муж сейчас вскочит с тележки и набросится на нее, но она отбросила эту мысль: муж превратился в кусок мяса, разве люди боятся висящих на крюках свиных туш? Лена засунула руки в карманы джинсов: она была бы спокойна, зная, что муж не вернется.

- Это он… – прошептала она, изо всех сил стараясь придать голосу трагичности. Следователь кивнул, чиркнул что-то в записной книжке, сказал: “Мои соболезнования”, и вышел. Не было допросов с пристрастием, ничего такого: всем было плевать на Сережу, живой он или мертвый – без разницы. Лену это полностью устраивало.

***

На следующее утро Сережа не воскрес. Не вернулся он и позже. Похоронное агентство заломило конский ценник, однако взяло на себя все хлопоты относительно похорон и Лене оставалось только оплачивать счета.

Все это время она, до скрипа сжимая зубы, сидела в гостиной, ожидая что дверь в дом откроется. Какова будет ее реакция на вновь вернувшегося с того света мужа, она не знала. Надеялась не упасть в обморок.

Лена приготовила на скорую руку завтрак, с трудом проглотила его и занялась макияжем: днем ее ждала новая встреча с киллером Максимом. Условились они встретиться у центрального универмага, после чего Лена планировала закончить приготовления к похоронам. Конечно, если на это хватит сил – стресс уже явно ударил по ее здоровью: Лена едва передвигала ноги от слабости, постоянно болела голова.

Погода стояла мерзкая, дождливая и влажная. Лена встала у козырька здания и встряхнула зонтик. Город оживал, наполнялся жизнью. Мимо пробегали редкие посетители универмага, сновал поблизости дворник в синей робе, но Максима не было видно. Лена высматривала его зеленую “мазду” на дороге, но знакомый автомобиль не показался ни через полчаса, ни через час.

Звонить киллеру на мобильный она побоялась, опасаясь, что телефон прослушивают. Озадаченная, Лена отправила Максиму сообщение, что уходит и встречу переносит. Возвращалась к своей иномарке она не со спокойной душой: что может сделать с ней не получивший денег озлобленный киллер, думать не хотелось.

***

Дом не обрадовался прибытию хозяйки - глазницами окон он осуждающе взирал на Лену. Она отвечала ему не менее презрительным взглядом – за время ее замужества это здание превратилось в хранилище не самых лучших воспоминаний.

Провести еще одну ночь здесь было выше ее сил - если уж начинать новую жизнь, то на новом месте. Чем черт не шутит - соберу вещи и сниму номер в отеле! Решимость Лены крепла с каждой минутой: настал момент совершить финальный рывок и вырваться из призрачных пут.

Пока ее не было, опустевшие комнаты помрачнели еще больше - по стенам сновали тени, и даже включенный повсюду электрический свет не добавлял уюта и тепла. Лену одолели унылые воспоминания, и как бы она не сопротивлялась, пестрый каскад сцен семейной жизни наседал из глубин подсознания. Она включила электрический чайник на кухне и пока закипала вода, рассматривала сад через окно. А потом вдруг ощутила чужое присутствие.

Инстинктивно схватившись за нож - тот самый, с прозрачной, разноцветной рукоятью, которым уже однажды убила Сережу – она обернулась, но в гостиной никого не было. Если не считать сваленных в груду темных холщовых мешков у стены. Почему-то раньше она их не заметила. Настороженно оглядываясь по сторонам, Лена подошла ближе. Двумя пальцами, словно боясь подцепить заразу, она приоткрыла край ближайшего к ней мешка и застыла от неожиданности.

Налитыми кровью глазами на нее смотрел киллер Максим – точнее, его отсеченная голова. Из скрюченного в мертвой ухмылке рта вылилась багровая струйка крови.

- Не хотел сначала его убивать. Но потом подумал: какого черта?! Мне ведь было больно – ну как, две пули в затылок?! А потом - мало ли, ментов на нас наведет, сдаст тебя, как клиентку – всякое может быть! Назначил от твоего имени встречу и прибил его в тихом месте. Парень, кстати, был не промах - сопротивлялся как лев.

С этими словами Сережа спустился по лестнице и встал позади Лены. От шока у нее подломились ноги, она рухнула на пол, безуспешно шевеля губами в попытке что-то сказать. Нож выпал из обессилевшей руки и покатился в угол.

- Твою ж мать! – наконец, произнесла Лена. И добавила уже громче:

- Сука, гребанная сука!

Сережа взял зеленое яблоко из вазочки на столе и захрустел, довольный произведённым эффектом. Выглядел он как обычно: помятые рубашка и пиджак, нечищеные ногти. Изменилось только выражение его лица – оно сделалось жестоким и хищным. Муж определенно уже не выглядел неуклюжим тюфяком.

- Хочется воткнуть мне ножик поглубже в задницу? А помнишь уроки физики? Каждое действие имеет противодействие. Чем сильнее я тебе привязывал к себе - тем больше ты меня ненавидела. Можешь пырнуть меня еще раз, но не советую – тебе станет хуже. Это побочный эффект нашей связи. Каждое мое воскрешение будет отнимать у тебя все больше сил.

- Что? Чего? – захлопала длинными ресницами Лена.

Сережа вернул недоеденное яблоко обратно в вазочку, стряхнул семечко с ладони и улыбнулся:

- Будет проще, если сразу расскажу все. Не хочется уподобляться типичному злодею из старых фильмов про Джеймса Бонда и раскрывать все планы, но так нам будет проще с тобой. Начну с имени. Как меня только не звали: Кощей Бессмертный, Меднобородый, Губитель, Свищ… У меня были десятки имен, а своего – которым меня нарекли родители, я при всем желании уже и не вспомню.

Сотни лет назад мой батюшка рассказывал мне, что брак священен, что он обладает огромной силой. И, знаешь, старый ублюдок был совершенно прав! Я научился управлять цепями, которые сковывают супругов после брачного ритуала. Стоит его завершить, как жена ничего не сможет сделать без моего ведома. Почему, по-твоему, я протянул так долго? Вы, бабы, кормите меня.

Сережа присел рядом и Лена скорчилась от отвращения.

- Ты же не раз задумывала убить меня, правда? Я этому не препятствовал - считал, что у тебя духу не хватит, и сильно удивился, когда хватило! Редко я ошибался в своих избранницах, но ты – самая большая моя ошибка. Сколько ты мне проблем доставила! Сначала пришлось избавляться от собственного тела, а теперь еще разгребай говно за тобой.

Поднявшись, он развернулся и легким движением схватил несколько мешков и перекинул через плечо, будто они ничего не весили. Свободной рукой он зацепил оставшиеся мешки.

- Жди меня здесь. Разговор нам предстоит долгий.

Он вышел. Лена с трудом поднялась и села в кресло в гостиной. На журнальном столике стоял стакан с остывшим кофе. Она опустошила его в один глоток - напиток показался одновременно и сладким, и горьким. Ощущения сплелись в клубок, не позволяя разобраться в них. И это было мучительно. Как-то жутко – словно ее лишили воли и она уже ничего не могла понять и решить сама. Желаний у нее тоже не осталось – только полная безнадега и обреченность.

Затем Лену настигла не менее жуткая мысль, что так будет продолжаться вечно. Каждый раз, когда Сережа попадётся ей на глаза, этот гремучий коктейль противоречивый ощущений будет проявляться в той или иной форме. Лена посмотрела на свои окованные невидимыми цепями руки. Она не знала, как скинуть их, и это вызывало особую боль. Единственное решение – простое и очевидное – выскочило из сумерек ее сознания спустя секунду. Но хватит ли сил?

Путь до кухни был томителен и долог. С каждым шагом ужас в душе рос, ширился в размерах. Неимоверным усилием Лена повернула ручку двери, ведущей на кухню, вошла. Сев на стул, несколько секунд смотрела в пустоту. Сцепив зубы, провела пальцем по холодной рукоятке ножа и обхватила ее ладонью.

Быстрым движением, насколько хватило духу, с силой воткнула лезвие себе в живот. От боли потемнело в глазах, во рту появился кислый привкус крови. Тяжело дыша, Лена соскользнула со стула на пол. Низ живота разрывало от боли, но сознание оставалось ясным. Влажными от крови руками Лена нащупала острую часть клинка и подтянула нож к себе. Держа его двумя руками, она замахнулась еще раз – и ударила снова. Струйка светлой крови окатила стену. Дышать становилось все труднее, окружающие вещи теряли четкость.

Лена перевернулась на бок: боль сменилась онемением с редкими покалываниями. Жизнь подходила к концу, и Лена хотела, чтобы Сережа увидел этот конец как можно быстрее.

- Надеюсь, теперь ты сдохнешь! - улыбнулась Лена и провалилась в зияющую темноту.

***

Грудь горела изнутри, легкие словно накачали горячим воздухом, а кишки свернулись в крепкие узлы. Мышцы задеревенели и не подчинялись. Сознание вернулось с единственной мыслью: «Неужели меня спасли?!»

Лена помнила, с каким трудом давался ей каждый вдох, как холод окутал все тело. Она, несомненно, умирала. И все законы мироздания твердили, что она уже давно должна была кормить червей.

Зрение восстанавливалось не сразу: сначала перед глазами бегали черные круги и мушки, но через несколько минут Лена разглядела окружающие ее предметы: множество труб, в одном углу бойлер, в другом - ящики со всяким хламом. Лена застонала, узнав собственный подвал. Собравшись с силами, она приподнялась и увидела, что лежит на голом полу посреди начертанного мелом круга. Охнув от резкой вспышки боли в ногах, Лена привстала и вытянула руку. Едва конечность преодолела границы круга, как пальцы похолодели и перестали слушаться. Онемение быстро распространялось по всей руке. Когда оно достигло локтя, Лена отдернула руку обратно – и через несколько секунд кровь вновь начала циркулировать по венам. Лена ногтем поскребла начертанную мелом окружность и вздрогнула – от легкого прикосновения всю руку свело жуткой болью. Любая попытка выйти за круг заканчивалась одним и тем же – онемением или ударом, похожим на электрический.

Вверху хлопнула дверь, лестница заскрипела. Сережа передвигался с трудом, подволакивая правую ногу и дыша, как паровоз. Он опирался на трость, чтобы не упасть от бессилия. Кожа на его щеках натянулась, подчеркнув высокие скулы, а когда-то выпирающий из-под ремня живот растворился в складках рубашки. Штаны болтались на Сереже, как клоунский наряд. Одни кости, настоящий живой скелет. При виде Сережи Лена разразилась всеми ругательствами, какие смогла вспомнить.

- Не женщина – огонь! – покачал головой супруг. – Уж точно нельзя тебе дать помереть. Это будет для меня слишком большой потерей.

Лена встала у границы круга, обжигая супруга злобными взглядами. Ей хотелось пересечь круг и как следует вмазать мужу, но она боялась, что это окончательно лишит ее сил. Если бы не чертова ловушка... С удовлетворением она отметила, что с лица мужа пропала давнишняя мерзостная улыбочка.

- Знаешь, дорогая… Если другие бабы, по сути, как батарейки для меня, то ты – генератор. Я могу высосать тебя до дна, а ты потом аккумулируешь потерянную энергию заново. Я потерял много сил, чтобы вернуть тебя с того света, и надеюсь, что мои инвестиции сработают как надо. С тобой, моя Елена Прекрасная, мы расстанемся только через много сотен лет - уж поверь.

Эти слова заставили Лену похолодеть. Но она терпела. Выслушивала мужнины увещевания – и терпела. Хотя каждую секунду невидимая змея все сильнее и сильнее сжимала в ледяных объятьях легкие, сердце, кишки. Молчать было хуже любой пытки. Но только, когда Сережа ушел, громко хлопнув дверью, Лена, наконец, исторгла томившийся в ее груди крик. Бездна боли и отчаяния хлынули наружу. Но что толку?

- Как вы здесь оказались?! – Стас кинул сумку с бумагами на пол и наскоро сбросил ботинки. Ему резко стало очень жарко: лоб покрылся испариной, а по спине побежали градины пота. Он подошел ближе к бабке: она сидела на кресле, на журнальном столике перед ней стояла тарелка. Ее содержимое напоминало жирный бульон с плавающими по поверхности вареными колечками лука. Бабка от души поперчила варево, грязными пальцами оторвала мякиш батона, оторвала мелкий кусок и обмакнула его в бульон. Зачмокала беззубым ртом. На тощем старушечьем теле болтался потрёпанный синий халат с закатанными до локтя рукавами, длинные волосы бабка собрала в неаккуратный пучок. Женщина смотрела в телевизор и хихикала.

- Как вас зовут? Из какой вы квартиры? – Стас присел рядом, но бабка не замечала его.

- Васенька придет, мне покушать принесет, - сообщила она, не отрывая глаз от телевизора. – Завтра обещал!

- Номер Васи помните?

От старухи несло застарелым потом, руки и ноги ее покрылись варикозными сеточками.

- Васенька придет, мне покушать принесет!

Стас безуспешно искал во взгляде женщины хоть что-то разумное - сынок явно бросил престарелую мамашу одну, и та окончательно поехала кукухой. Жаль ее и все такое, но она должна находиться под присмотром в доме престарелых! Он вздохнул, собираясь с духом – бабку следовало выставить за дверь. Через секунду он представил, как старуха мечется по подъезду, а потом замерзает насмерть в сугробах у дома – морозило по ночам нещадно. Вроде бы подобные действия подпадали под статью об оставлении в опасности, предполагающую реальные сроки в случае смерти оставленного на произвол судьбы. Ситуацию усложняло, что он уже был судим по малолетке за драку с членовредительством и кражей телефона - если выяснится, что он не проследил за бабкой, то возьмут его за жопу основательно и с удовольствием – оправдания и слушать не станут. Стас взялся за телефон. Полицейских пришло сразу трое – сурового вида крепкий мужик и двое парней с нашивками курсантов. Старший переспросил:

- Значит, увидели, что она шляется по подъезду, дезориентирована и не помнит ни имени, ни адреса. Впустили, чтобы согрелась?

- Ага, - кивнул Стас, он стыдился, что приукрасил произошедшее, но отвечать на вопросы, ответов на которые у него не было – не хотелось.

- Все понятно. – Полицейский оторвался от бумаг и посмотрел на мнущихся за его спиной помощников. – Отвезем в больницу.

Бабулька вышла из комнаты, и остановилась, буравя взглядом полицейских. Стасу показалось, что уходить она не собирается. Один курсант уговаривал старуху идти с ними, а другой снимал с себя бушлат, намереваясь укутать им женщину. Стас мысленно махал старухе ручкой, когда произошло что-то совсем невероятное.

- У нее в кармане что-то есть. Блин, паспорт! - Курсант извлек коричневую книжку из левого кармана халата бабки. Старший выхватил документ из рук помощника.

- Так, Волгина Тамара Тимофеевна… - Он перелистывал хрустящие страницы паспорта. – Место прописки…

Он поднял голову и посмотрел на Стаса. Безмятежность в глазах полицейского сменилась на озабоченность и осуждение. От его взгляда Стас затревожился – что он такого разглядел в документе?

- Живет она здесь, – закончил полицейский. Стасу понадобилась целая минута, чтобы переварить эту новость. Он смотрел на старшего патрульного, ожидая, что тот улыбнется и скажет, что это была глупая шутка, но его лицо излучало убийственную серьезность.

- Как вы можете это объяснить?

Вопрос застал Стаса врасплох. Рассказам, что бабульку впервые в жизни он увидел час назад, не поверит и младенец.

- Никак не могу! – не покривил душой Стас.

- Так и сдал бы в дом престарелых. К чему такие сложности? Платить за нее не хочешь? – Презрение в голосе слуги закона улавливалось за километр.

- У меня нет больше претензий… – Пробурчал Стас и указал полицейским на выход. Бабка сопроводила их ехидным взглядом, обсосала кончик пальца беззубым ртом, захихикала и плотнее запахнув драный халат, свернула в спальню. Его спальню! До слуха Стаса донесся скрип кровати – от этого звука он заскрежетал зубами. Голод отступил на третий план, и выдув кружку чая, Стас развернул диван в гостиной. Руки у него были связаны - никакие социальные службы глубоким вечером не явятся.

Он лежал, прислушиваясь к звукам в соседней комнате и продумывал дальнейшие действия. Паспорт был настоящим, прописка тоже не вызвала вопросов. Количество совпадений зашкаливало. Похоже, избавиться от нового жильца будет трудно. Голову его посетило еще много неприятных мыслей, прежде чем он сомкнул глаза.

***

Будильник затрезвонил резко. Мелодия была незнакома Стасу – протяжная и тревожная, она совершенно не подходила для пробуждения, и, уж точно, не добавляла позитива и бодрости. Он поднялся с дивана, обнаружив, что заснул, как был – в одежде. Сквозь задернутые шторы продирались солнечные лучики. В квартире стояла мертвая тишина: ни скрипа половиц в коридоре, ни стука дверей. Безмолвие нарушал только рев автомобилей за окном. Это было типичное, раздражающее своей обыденностью и не предрекающее сюрпризов утро.

Старики, насколько знал Стас, вставали спозаранку – бабка должна была вовсю проявлять активность, если еще не померла в кровати. Он выглянул в коридор – никого, на кухне темно. Зайти в закрытую спальню он долго не решался, как дурак стоял на пороге, держась за ручку. Отважившись, наконец, открыл дверь и замер в изумлении. Пусто. Он ожидал увидеть знакомый халат на стуле и потерявшие оригинальный цвет пушистые тапочки на полу и нескладную фигуру под одеялом, но кровать была заправлена по-армейски – ни складочки. Сам Стас подобным себя не утруждал. Ему показалось что в комнате пахло свежим дезодорантом. Настроение парадоксальным образом не улучшилось. Стас затруднялся назвать, что было большим бредом: резкое появление бабульки или не менее неожиданное ее исчезновение. Бабка не могла быть призраком – она жрала еду из его холодильника, звук ее тапочек надолго отпечатался в памяти, ее видели менты, а он держал в руках ее паспорт. Список нечисти не исчерпывался привидениями, но, будучи атеистом до мозга костей, Стас не верил в сверхъестественное. Старуха могла покинуть квартиру ночью, но входная дверь была закрыта изнутри. Оставался вариант, согласно которому она протиснулась через приоткрытое окошко на кухне и сиганула во двор. С четвертого этажа.

На кухонном столе лежала половинка вчерашнего батона и грязная тарелка в мойке – единственные напоминания о вчерашнем происшествии. Тарелку Стас тщательно вымыл, а хлеб отправил в помойку. Наскоро перекусив остатками с позапрошлого ужина, он проверил все окна, а выходя из дома, с минуту дергал ручку входной двери. У соседней квартиры стоял хорошо одетый старичок.

- Зря вы эту квартиру купили. Нехорошая она, – выговорил он трескучим голосом, увидев Стаса. Стекла квадратных очков увеличили размер его глаз, отчего дед издалека напоминал пучеглазую рыбу.

- Это еще почему?

- Люди в ней помирали! Много людей померло! – сообщил дедуля, достигнув лестницы. Стас подождал пока тот доберется до улицы. В любой квартире в старом доме умирали люди, возможно, в его квартире смертей было больше чем две или три, но это было ни о чем не говорящее совпадение. Безумных стариков в последнее время стало слишком много. Стас вздохнул, услышав стук железной двери внизу. Дед, по крайней мере, не собирался растворяться в воздухе.

***

Прошедшая неделя радовала Стаса своей обычностью. Стабильность успокаивала и убаюкивала, а череда радостных событий притупила недавние впечатления. Каждый раз, возвращаясь домой, он взял в привычку разглядывать окна своей квартиры на пятом этаже, куря на скамейке у детской площадки. Родной дом в густых, как сметана, сумерках напоминал ему бесформенное многоглазое чудище, которое то и дело закрывало один глаз на предполагаемой груди и открывало другой – на заднице.

Стас докуривал сигарету, когда свет зажегся в дальнем окне его квартиры – на кухне кто-то орудовал! От неожиданности зажал зубами сигаретный фильтр, отчего во рту появился горький привкус. Он подскочил и закружил по площадке, соображая, что делать. Перебрав в уме все возможные варианты, включая вызов санитаров, он рванул к подъезду. Свет, проглядывающий через дверной глазок, говорил о многом.

- Васенька придет, мне покушать принесет! – в приветствующем его голосе из гостиной слышались радостные нотки. Бабка («Тамара Тимофеевна», вспомнил Стас) положила на журнальный столик перед собой несколько не очищенных луковиц, банку кильки в томатах и консервированную фасоль в тарелке. Женщина включила телевизор, сгребла рукой горстку фасоли. Пережевав бобовые, откусила смачный кусок от луковицы вместе с кожурой и яростно захрустела – от лукового духа у Стаса защипало глаза, но бабке было все нипочем.

- Тамара Тимофеевна? Как вы попали сюда? – Стас положил руку на плечо старухи, оказавшееся твердым как камень. Двумя пальцами он случайно коснулся ее шеи: кожа была липкой и жирной на ощупь. Женщина не замечала его присутствия, она взяла банку кильки в руку… Стас и много дней спустя отказывался верить в увиденное, списывал все на усталость и на то, что произошло все слишком быстро – в две секунды. В тоже время другая – потаенная – часть его сознания вопила, что все было взаправду.

Стасу показалось, что ноготь на указательном пальце Тамары Тимофеевны, словно по желанию, подрос на несколько сантиметров - за несколько секунд вымахал в три раза! Молочно-белый, блестящий и острый. Ногтем бабка шутя проткнула железную крышку, засипела, взрезая металлическую поверхность импровизированным ножом. Звяк! Треньк! - эти звуки надолго осели в памяти Стаса. Ждать, пока старуха закончит трапезу, он не стал – выбежал из квартиры к чертям собачьим.

Морозный воздух прочистил мозги; тревога постепенно улетучилась. Стас некоторое время месил снег у подъезда. Пошарил по карманам в поисках мобильника. Нигде нет. Он выругался – наверняка выпал из кармана там, в квартире. А ключи от машины он по привычке оставил на тумбочке в прихожей. Стас спрятал холодеющие пальцы в карман куртки: по понятным причинам возвращаться за телефоном не хотелось. Он попрыгал на месте, и резко развернувшись, двинулся в сторону дороги.

***

День Кати Щербаковой не задался. Сначала на работе с утра ее долго мурыжил начальник за сорванные сроки, потом пристал клиент с горой правок. Пришлось до самого вечера корпеть за монитором – в туалет не отойти. Закончив работу, она собрала рыжие волосы в пучок, проверила макияж, взглянув в зеркальце, и попрощавшись с подругой, вышла на крыльцо офиса – Стас обещал заехать через десять минут. Скоро мороз защипал щеки, а пальцы на ногах заледенели, а знакомая красная иномарка так и не появилась. Катя надула губки и достала из сумочки мобильный. Дозвонилась она с третьего или четвертого раза.

- Алле, ты куда пропал? Я же тебя жду!

В трубке раздался язвительный, высокий смешок – так смеются психопаты в американских фильмах ужасов.

- Чего, блин? - вырвалось у Кати.

- Васенька придет, мне покушать принесет! – прокричали на том конце провода. Женский голос был слишком зрелым, и вряд ли принадлежал любовнице.

- Вы кто? Стасик дома?

- Васенька покушать принесет!

Катя растерялась. Насколько она знала, у Стаса не осталось родственников - или умерли, или прервали все связи. Может, он потерял мобильный и его подобрала безумная бабка? Во многом это объясняло его отсутствие: ищет сейчас телефон, потому и опаздывает. Катя поежилась после очередного порыва ветра, раздавила сигаретный бычок об угол помойки и зашагала к ближайшей остановке – за несколько минут у нее образовалось огромное количество вопросов к любимому.

Дом Стаса в потемках она нашла не сразу: серая пятиэтажная постройка терялась на фоне многочисленных однотипных зданий. Старенькая “мазда” была припаркована, как обычно, у огромного дуба напротив дома. Так, значит, он забыл про встречу с ней? От этой мысли в голове все перевернулось, злоба и обида черным пламенем запылали в груди - она понеслась на четвертый этаж с твердым намерением устроить скандал. Проглядывающую сквозь узкую щелочку двери полоску света Катя увидела, едва поднявшись на нужный этаж. Дверь была открыта.

В квартире воняло кислой капустой вперемешку с запахом лекарств. Амбре стоял такой, что запросто сшибал с ног. Усугублялось все адской жарой: батареи топили как в последний раз. Из кухни потянулась струя пара, сопровождающаяся шипением и запахом гари. Стоявшая у плиты старушка в синем халате и шлепанцах переворачивала подгоревший картофель голой рукой. Катя хотела ее предостеречь, но судя по довольному выражению лица и полуулыбке, дискомфорта женщина не испытывала.

- А где Стас? – Катя распахнула от удивления глаза.

- Васенька обещал покушать принести!

- А вы кто такая?

- Васенька обещал покушать принести! Еще вчера!

- А где он?

На все вопросы полоумная старуха отвечала все той же фразой про какого-то Васеньку. Отчаявшись чего-то добиться от нее, Катя бегло обошла квартиру, но не обнаружила никого. Из прихожей исчезли все куртки и вещи Стаса, шкафы были опустошены подчистую – и ничто не напоминало о его присутствии. Кате на секунду показалось, что она по ошибке зашла не в ту квартиру, но опомнилась: все же мебель была ей знакома и располагалась так, как она и помнила. Вот - широкоформатный телевизор на стене, вот - кожаный диван в гостиной, а вот - двуспальная кровать с длинной спинкой в спальне. Катя поняла, что пришло время решительных мер. Она отодвинула сковородку от старухи и перехватила ее руку. Конечность на ощупь оказалась твердой, липкой и холодной, как у жабы.

- Слушайте, как вы здесь оказались? Это не ваш дом! – Резким тоном произнесла Катя. Терпеть этот фарс не хватало сил. Щелчок – и отрешенное выражение бабкиного лица изменилось: черты удлинились, стали хищными, тонкие губы окончательно превратились в красные ниточки, и без того большие морщины углубились. Перемена была такой резкой, что Катя опешила – перед ней стоял другой человек, бабка будто сменила маску с меланхоличным выражением на другую - с агрессивным. Угроза от старухи исходила нешуточная.

- Васенька. Обещал. Принести! – проскрипела бабка, с неожиданной силой она вырвалась из Катиных рук, и подняла вверх сжатые кулачки. Кате вдруг стало не по себе, она слышала от знакомых что у душевнобольных во время приступов безумия появляется нечеловеческая сила. В таких ситуациях разумнее всего бежать - неважно насколько безобидно выглядит противник. Во-первых, напавший может схватить нож и еще что-нибудь острое, во-вторых, законодательство устроено таким образом, что в тюрьму запросто попадет и защищающийся.

- Хорошо, раз обещал, так обещал! – Катя подняла ладони в знак примирения, но старуха не оценила жеста. Потрясая кулачками, она поперла на Катю. По подбородку старухи побежала струйка слюны.

- Осторожнее! - Катя отступила в коридор под напором бабки. За спиной с силой хлопнула входная дверь, заставив ее подпрыгнуть от страха. Справа сама собой захлопнулась дверь в спальню, обдав Катю ветерком. Куда громче хлопнула дальняя от нее дверь в гостиную.

- Васенька больше не вернется, - прошипела бабка. Крик замер в Катином горле: старуха разжала кулаки - пальцы вытянулись на несколько сантиметров, саблевидные когти прорвали кожу. Бабкин халат зашевелился, будто под ним бегали миллионы насекомых. В ужасе Катя рванула к выходу, по пути схватила, что попало под руку - настольное зеркальце в металлической оправе с такой же подставкой - и бросила в бабку. Зеркало попало женщине в грудь, не встретив сопротивления, пролетело насквозь и со звоном брякнулось на пол. Бабкины руки искривились, будто ветви старого дерева, ткань халата затрещала, выпуская наружу десятки острых шипов. Покрытые бельмами глаза женщины смотрели на Катю с чувством превосходства и торжества – так смотрит волк на загнанную в угол добычу. Старуха раскрыла усеянную тысячами зубов пасть с синевато-черным как у мертвеца языком, и Катя закричала, как никогда в жизни.

***

Кабинет следователя насквозь провонял табаком, казалось, что каждую щелочку обдало дымом сигарет. Вид у полицейского был недовольный, под глазами его запали мешки и было видно, что он мечтает быстрее смотаться домой, но вместо того, чтобы схватить портфель с документами и вылететь из кабинета, лейтенант Романов битый час выносил мозги Стасу.

- Значит вы разминулись с ней? И у вас не было связи?

- Автобус в пробку попал. Она ушла, когда я пришел к ней на работу.

- У вас личный транспорт есть,. Почему не воспользовались им?

- Что-то тормозами было, не рискнул ехать.

- А когда вы вернулись домой?

- Через сутки.

- А что вы делали это время?

- Поехал к ней домой. Не застал на месте и гулял всю ночь. Утром пошел на работу и только тогда вернулся домой. - Стас помотал головой, отбрасывая плохие мысли. Катя обязательно вернется, может ее сбила машина и она потеряла память. Следователь захрустел переплетом толстенной папки - тонкие пальцы перебирали страницы.

- Вы не могли вернуться домой раньше. Скажем утром, а не вечером?

От гнева у Стаса запылали щеки. В мыслях он уже повалил этого чернявого недомерка с короткой стрижкой на пол, и потом перемалывал его лицо в фарш.

- Вы меня обвиняете? Считаете, что я виноват в ее исчезновении?

- Я обязан проверит все возможные варианты. Ваше алиби проверяется в первую очередь, ведь вы ее молодой человек. Вы знаете, лиц, которые могли видеть ее?

В памяти Стаса всплыло морщинистое лицо старухи. Версия что Катя повстречалась с бабкой казалась ему единственно верной, но смущали три момента. Первый - как она попала в квартиру? Он не помнил закрыл он дверь наглухо или нет. В теории Катя могла подергать ручку и пройти внутрь. Второй момент – квартира по его возращению была закрыта на замок. И третий – куда пропала его невеста после этой встречи?!

- Не знаю таких, - отрезал он. Следователь склонил голову и помассировал веки. За окном зашумел ветер – метель усилилась. В груди, по непонятной причине, что-то сжалось, такое же холодное на ощупь как грязный и сырой снег.

- Спасибо за помощь, можете идти. – Полицейский махнул рукой. Стас еле сдержался, чтобы не пожелать ему удачно поработать ночью, но настраивать следователя против себя было не лучшей идеей.

***

Дверь в подъезд заледенела и Стасу пришлось приложить усилия, чтобы открыть ее. На входе он потоптал ногами, освободив ботинки от налипшего снега. Прошло три недели с исчезновения Кати, и с тех пор о ее судьбе не было новостей. Следователь отделывался общими фразами: работаем, ищем, придется вам подождать. Возвращаться домой не хотелось, кроме как напиваться до беспамятства, да смотреть дебильные ролики в интернете, делать было нечего. Старый лифт раскрыл створки, выпустив наружу знакомого старичка. Увеличенные линзами глаза уставились на Стаса. Дед растянул толстые, потрескавшиеся губы в неприятной улыбке.

- Был тут у нас один парень – тихий такой, молчаливый. Сутулился все время, плечи опускал. А потом оказалось, что он девчонку изнасиловал и задушил. Никогда не угадаешь, где все плохое прячется. Любит, понимаешь, всякая погань скрываться за благородным фасадом. Будь осторожнее, сынок. Никогда не знаешь, что плохого может со тобой приключиться. И когда.

- Что вы знаете? Что вы от меня скрываете? – Стас устал от игр в угадайку. Старичок сжался, отчего визуально уменьшился в размерах. Улыбка стерлась с его лица.

- Что мы знаем об окружающем нас мире? Да ни черта! Мы знаем только ту картинку, которую показывает нам мозг. Что на самом деле представляет наша реальность не знает никто. Как и не знает, что сокрыто за пределами нашего взгляда. Хотел бы я что-то понять, да так ни к чему не пришел. Ты же знаешь, что в девяностые появилось множество сект в стране? Жила в то время в твоей квартире молодая пара – Марина и Василий – вместе со своей мамой, не помню звали. Из-за хорошей жизни, видно, попали в секту. По этой причине у них постоянно возникали конфликты с мамашей, которая боялась, что ее квартиру родственнички отберут и отдадут в пользование секте. Организация, к которой примкнули молодые была необычной, поклонялись они какому-то придуманному богу. Логично предположить, что скоро мамка исчезла, а квартиру начали посещать подозрительные люди. Закончилось все интересно: через полгода в квартире обнаружили растерзанные тела Марины и Васи, рядом лежали еще два трупа других сектантов. Вот и все что знаю. – Развел руками дед. – Еще раз: будь осторожен, сынок!

Выдав этот сумбур, дед обошел Стаса, и пошаркивая, отправился к выходу. Стас взглянул на часы, пошел десятый час вечера – что надо старику в такое позднее время? Что дедуля знал больше, чем рассказал, было понятно и младенцу. Задумавшись, он не обратил внимания на темные фигуры, стоявшие на лестнице. Стас открыл дверь в квартиру, и затылком ощутил движение за спиной. Крепкие пальцы обхватили его предплечье, в лицо пахнуло смесью ароматов водки и анаши.

- Здорово, надо побазарить! – С этими словами здоровенный лысый кабан в кожаной куртке втолкнул его в квартиру, за ним скользнул другой персонаж – поменьше, сутулый и с гнилыми зубами. В ту же секунду обоих в руках блеснули длинные ножи. Мощным рывком лысый отправил офигевшего Стаса на стульчик в прихожей. Гнилозубый закрыл дверь, спрятал ключи в карман. Помотал головой по сторонам, морда его тотчас скисла.

- Череп, ты обещал, что хата богатая будет!

- Заткни хлебало, корявки вырву! – рявкнул Череп и покосился на Стаса. Он поднял нож, показав остро наточенное лезвие и растянул губы в не предвещающей ничего хорошего улыбочке.

- Так за что ты кокнул мою сестричку? – ласковым тоном поинтересовался он. Стас вспомнил: однажды Катя обмолвилась что у нее есть брат, сидевший за убийство и они много лет не общаются.

- Братан, телик крутой, я себе забираю, - гнилозубый осмотрел гостиную. – Ноут - твой.

- Каравай, я говорил тебе заткнуть хавальник?

- С чего ты решил, что это я? – дерзнул, собравшийся с духом Стас. – Что за дебил сказал тебе, что это я убил?

Тяжелый кулак врезался ему в челюсть в ту же секунду перед взглядом все заискрилось, заныл сломанный зуб. Череп не ограничился одним ударом, для острастки он повалил Стаса ударом ноги на пол и добавил еще пару сильных пинков.

- Так за что ты замочил Катюху? Ты единственный у ментов в разработке, больше никто не мог этого сделать! – Прежним ласковым тоном ответил Череп. Стас облизал распухшие от удара губы. Вариантов действий осталось немного: телефон находился во внутреннем кармане куртки, пока его достанешь, пока наберешь нужный номер, уйдут драгоценные секунды. Этаж четвертый – выпрыгнешь из окна и сломаешь позвоночник по итогу. Вторая связка ключей валялась в полке шкафа рядом, но Стас сомневался, что успеет их схватить и выскочить на этаж. Одновременно он мечтал открутить башку Романову и запульнуть ее на крышу ближайшего дома. Следователь на девяносто процентов выдал информацию бандитам. Вот и верь теперь нашей доблестной полиции.

- Че? Какого хера свет включился в той комнате? Здесь еще кто-то есть? – во взгляде Каравая мелькнула нервозность. Он посмотрел сначала на Стаса, потом на Черепа и пошел вперед по коридору.

- Колян, ты же говорил, что он один живет. Здесь бабка какая-то! – крикнул Каравай из другого конца квартиры. – Пошла старая за мной!

- Васенька покушать принес! – услышал полный радости знакомый голос Стас. С громким стуком захлопнулась дверь в спальню, пол вздрогнул и до Стаса донеслись сочные звуки отбиваемого мяса и хруст костей, будто мясник колотил по туше дубиной. Продолжались они недолго – секунды три не больше. Еще Стасу показалось что он различил болезненный мужской вскрик, но не был в этом полностью уверен.

- Че за нахер? – от удивления Череп опустил нож. Он положил ногу Стасу на грудь. Это было ошибкой - длинной рукой Стас съездил бандиту по яйцам со всей силы. Череп взвизгнул как девчонка и замахнулся ножом – затрещала ткань и с толстого рукава куртки Стаса свесился кусок наполнителя. Маленькие глазки Черепа засветились бешеным пламенем.

- Васенька еще еды принес?

Стас не заметил, когда знакомая фигура появилась в коридоре. Волосы на голове старухи разлохматились пуще прежнего и торчали во все стороны. Лицо, руки и грудь Тамары Тимофеевны покрылись каплями крови. Она посмотрела на Черепа и блаженно улыбнулась. Бандит не испугался, но осторожности не потерял и держался на расстоянии.

- Каравай, ты где ты, мать вашу?!

Бабка сделала несколько шагов вперед, посмотрела на вжавшегося к двери Стаса и сказала:

- Васенька однажды тоже с плохими ребятами связался.

Что произошло в следующую минуту, Стас помнил фрагментарно, в памяти сохранились лишь жалкие обрывки. В деталях он помнил только как старуха взмахнула рукой и по куртке Черепа побежали струи крови. Еще запомнились звук перемалываемых костей в мясорубке и довольное чавканье. Как он вылетел из квартиры, Стас не знал – наверняка действовал инстинктивно. Почему его не постигла судьба Черепа и бабулька его не тронула? Потому что он был хозяином квартиры и условно считался своим? Или, например, был похож на ее Васеньку? Хрен его знает. Он бродил по городу до тех пор, пока его не окликнул строгий голос:

- Гражданин! Лейтенант Мохов, ваши документы!

***

Стас запахнул куртку поглубже. Исходящего от батареи тепла едва хватало для обогрева камеры, поэтому зэки кутались в куртки и носили шерстяные носки. Его терзала скука: телевизор включали только по графику, библиотека в СИЗО отсутствовала; другим - и сомнительным - развлечением выступали долгие беседы со следователями и адвокатом. В дальнем конце камеры Палыч кипятил воду в литровой баночке, а Лешка Малой вытаскивал из сумки полиэтиленовые пакетики с карамельками, печеньем и чаем россыпью. С видом фокусника он достал из-за пазухи батон колбасы и пояснил:

- Мама передала через адвоката.

Позвать Стаса к пиршеству никто не подумал: узнав суть обвинения, выдвинутого против него, взяточник и барыга показательно брезговали его обществом - невесту расчленил, да еще пару жизней забрал. За железной дверью загремели шаги, заскрипел замок.

- Волгин, к тебе посетитель!

Охранник завел Стаса в квадратное помещение с большим столом и зашторенными окнами. Его ждал коротконогий мужчина с окладистой бородой до груди.

- Сергей Васильевич, а вы тут какими судьбами? - Стас узнал посетителя сразу.

- Решил передать вам покушать сладенького, – Бородач смущенно улыбнулся. – Кстати, нам есть, о чем поговорить.

Он побарабанил костяшками пальцем по столешнице, голос его слегка подрагивал.

- Я верю, что не вы убили свою подружку и тех парней.

- Что?! Значит, вы знали про бабку?!

- Именно. Видел ее не раз и не два. Мы прожили с ней бок о бок около пяти лет. Она заявлялась в разное время - бывало, что заходила раз в три дня, а бывало, пропадала месяцами. По-разному случалось, я не уловил системы. Первое время я пытался что-то сделать, но ничего не помогало. Для окружающих она была просто безумной старухой, но я всегда знал, что это прикрытие. Безобидный фасад, скрывающий бездну. Я научился уживаться с ней: она пришла, я тихо оделся и вышел на улицу, плевать - снег с дождем или ночь на дворе. Поймите, я не был хозяином квартиры - настоящей владелицей была она. Мирилась со мной, пока я не мешал ей. Не раз я думал продать квартиру нахер, но каждый раз останавливала мысль, что другие люди могут пострадать. Но скоро я встретил свою жену… Вы поймите, она бы обязательно столкнулась со старухой, и что вышло бы из этой встречи? Я представить боюсь! До вас я отказал в продаже семье с двумя детьми, а вы показались мне одиноким человеком – риск, как по мне, был минимален. Мне в голову не пришло, что у вас невеста!

- Понятно, – произнес Стас. Сергей Васильевич заморгал, явно ожидая иную реакцию.

- Поймите меня правильно. Я не хотел никому причинить зла, но оно хаотично по своей природе… Нельзя угадать следующий его шаг и куда оно ударит – по тебе или ближнему, а может – соседу. Я хотел бы изви…

- Все понятно. Сколько извинений потребуется чтобы вернуть Катю?! Пять или шесть? Может к ним надо добавить горсть конфеток, чтобы ритуал некромантии удался? Ты думаешь, что все так просто. Пришел, извинился – и все, давай забудем все обиды? Моя невеста умерла из-за тебя. Из-за тебя меня превратили в маньяка. Любая случайность не случайна. Ты завел спусковой крючок и поставил его на ожидание. И выстрел пришелся на мою Катю и зацепил меня самого! - перебил его Стас. Сергей Васильевич покраснел, как вареный рак.

Стас не испытывал неприязни к своему визави - мужик выбрал меньшее зло, но вопросов к нему не становилось меньше от этого. Бывший владелец мог бросить квартиру нежилой. Но случилось, как случилось: хозяин пошел на сделку с совестью ради пачки денег - в результате Стас оказался на нарах, возможно, на всю оставшуюся жизнь. Прощения Сергей Васильевич не заслуживал ни в каком виде. Не обращая внимания на его причитания, Стас поднялся со стула - диалог давно исчерпал себя.

Он подождал, пока охранник застегивал наручники на его запястьях. Пока его вели коридору, Стасу пришла интересная мысль: а сколько жильцов было в этой квартире? За прошедшие тридцать лет, она сменила трех-четырех владельцев минимум. Каждый из этих людей осознанно обрекал новых хозяев на мучительную смерть, боясь потерять свои деньги. Поступок низкий, но понятный и объяснимый. А смог бы он сам замуровать квартиру и прекратить этот цикл? Четкого ответа на этот вопрос у него не было.