PavelGarm

– Витьк, вот стоило бегать так…

– Чего?

– Витька! Говорю, – сухой трескучий голос казался чертовски знакомым, – стоило ли бегать? Всё равно ж встретились… А-а-а-а, забыл, дырявая голова!

– Нет, вы ошибаетесь, просто надо сообщить на вокзал, вот разобраться же можно…

– Витьк, а, Витьк… домой-то хочешь? – старик доверительно наклонился, сняв и положив на стол корону.

– Конечно, хочу…

– Давай тогда клятву-то исполняй и хорош придуриваться. Эх… ведь с детства тебя помню… забавный был, смешной… то пальцы в розетку сунет, то ангиной заболеет! Сколько воспоминаний…

Виктор смутно понимал ненормальность происходящего.

– Разве обещал что-то? – Хугин нервно постукивал пальцами по расстеленной на столике клеенке.

«Хугин? Это кто вообще?»

– Конечно! Правда, ритуал не по плану пошёл, память отшибло… Надевай корону и возвращайся-ка домой.

«А домой – это куда?»

– Надо же разобраться, понять…

– Да не надо ничего разбираться! Прынц мне нужен, наследник! Раз уж ты обладаешь качествами, там, мудрость, доброта, рассудительность, решимость, выбор готов сделать трудный, то подходишь на должность. Это известный факт. Давай, а то мальчишка сейчас слезами захлебнётся.

– Какой мальчишка?

– На-де-ва-а-а-а-ай! – завопил старик, и Хугин, наконец-то, решился.

Корона пришлась так, будто он всю жизнь только к этому моменту шёл. Туман за окном расступился, срывая покровы со Смертной пустоты. Воспоминания последних дней вернулись.

– А ведь идёт тебе, чертяга! Витьк, ну вот можно же по-хорошему, правда… не враги, чай… – Лощёный старик хитро улыбался.

– Стой, – чувствуя, что отрывается от земли, Хугин схватился за поручень, но тот оказался скользким, как от жира, поэтому оккультист вылетел в окно, уносимый потоком вверх, – объясни, что происходит!

Крик растворился в пустоте, но ответ достиг сознания.

«Словами историю не расскажешь, пером не напишешь. Узнаешь остальное со временем. Пока есть сила над мертвецами – пользуйся.»

Свежий лесной воздух потоком хлынул в лёгкие, так что Хугин закашлялся. С трудом разлепил глаза, здоровяк обнаружил напарника валяющимся на земле рядом. В ствол ближайшей лиственницы воткнуты обломки ножниц Каина.

«Опять испортил вещицу! Кто ж учил-то так…» – мысли текли вяло.

Ни одной раны, как не было разреза на животе, откуда совсем недавно хлестала кровь. Онемевшие конечности постепенно возвращались в привычное состояние. Жгло и крутило мышцы.

– Эй, Арвин! Дай попить, а?

Удивление, щенячья радость, испуг – множество эмоций на перепачканном бетонной пылью и грязью лице алхимике сменялись одна за другой.

– Хуг! Ты конченый, ну ты точно конченый! Как? Вот как? Уже всё, думал… думал могилу здесь копать или… в клуб сообщить… – Арвин кинулся обнимать товарища, лупя по плечам.

– Ага, копать собрался. Да ты в жизни ничего не копал! Надо на недельку на дачу куда-нибудь, с картошкой хоть познакомишься…

– Харош! Это же невозможно!

– Заставить тебя руками работать? Согласен, невозможно! – Хугин залился смехом. – Сделку небольшую пришлось заключить.

– О-о-о-о…

–Не ной, справим. Что с Мистивиром? Что с Идолом? Хотя, нет, потом расскажешь… Голова сейчас лопнет…

– Плохо? – Арвин пошарил по карман в поисках алхимических лекарств, но ничего не нашлось.

– Много мертвецов удерживаю на контроле… я теперь особенный, да. Принц нежити или вроде того, – Хугин поднялся, облокотившись о ближайшую сосну.

– В клубе не обрадуются...

Мысленно отдал команду мертвецам, выстроившимся в шеренгу у посёлка, искать горючее и сжигать дома ко всем чертям. Исполнительные бродячки поспешили взяться за дело, и вскоре на полусгнившие деревянные избы набросились языки пламени. Хактыран вспыхнул, как спичка, похоронив остатки былого навеки вечные. Головная боль прошла, Хугин ощущал вкус свободы – один за другим откреплялись от контроля ушедшие на покой мертвые селяне. Они заслужили отдых.

– Знаешь, да плевать, – радостно сообщил Хугин, – нам положен отпуск. Задачу выполнили? Выполнили. Пусть и не без косяков. С другой стороны, информации о чокнутых учёных, семейных разборках, мутантах и секретных объектах не было изначально. Так что свяжись с Главным через «святое ухо», пусть вышлют сюда отряд.

Арвин кивнул, глядя на зарево, охватившее последний нетронутый дом.

– Точно, рабочий день закончен, можно отдыхать. Документы, правда, остались в лаборатории, вместе с рюкзаком…

– Ничего, Главный ради такого сам завалы разберёт, – Хугин мягко улыбнулся и потрепал напарника по волосам.

Несерьёзно возмутившись, Енох пихнул друга в бок, и вместе они отправились к речке, чтобы хоть немного отмыться от крови и грязи. Очередной рабочий день закончился хорошо. Впереди долгое ожидание группы поддержки, бесконечные нотации Главного и пресные отчёты. Хугин смотрел в прозрачную гладь воды и думал о будущем. Не о том, в котором сбрендивший варяг будет мстить всему миру, или где дикая ведьма с удовольствием воткнёт острые когти ему в грудь. Нет. Он думал о простых радостях, и вид искренне смеющегося златовласого парнишки давал надежду, что когда-нибудь получится начать жить нормально. Во всяком случае, светлое ожидание этого момента придаст сил встретить новый день счастливым.

***
Всем спасибо, надеюсь, вам понравилось! За арты сердечно благодарю художника Ollivka)
Так же милости прошу в мою группу в тг: https://t.me/PaulGarm

Хугин крепко стиснул напарника, а затем встряхнул и, заглянув в глаза, спросил:

– Кто ты такой?

– Арвин…

– Неверно. Ты на службе клуба «Бездымное пламя», позывной «Енох». Сейчас мы солдаты. Нет в этом героизма, но и трусости не будет. Очнись! Не важно, кто встанет напротив – Смерть, василиск, Иная сторона, демоны – мы вонзим знамя клуба в их хилую плоть, а после победы уйдём пить дешёвый кофе, потому что больше нам ни хера не светит!

Невероятно, но Арвин сначала перестал трястись, а потом на его детское лицо вернулась улыбка. Тяжесть, въевшаяся в сердце, постепенно отступала.

– Да. Нужно закончить работу.

– Именно. Все размышления о тяготах жизни – после боя. А пока приказ – пленных не брать. Оружие есть?

Енох пошарил за поясом – кинжал пропал.

– В рюкзаке возьми ножницы Каина, – Хугин быстрым движением разложил посох и проверил пламя.

Звериные инстинкты потеряли эффект, осталась только жажда крови. И он чувствовал, что скоро сможет утолить голод. Енох быстро извлёк из рюкзака оружие, напоминающее длинные иглы, покрытые ржавчиной и затейливым узором на кольцах. Попутно алхимик сбивчиво пересказывал важные детали, которые узнал от Мелании.

– Выходит, у Бражникова сделка с Идолом или как его… Мистивиром, – Хугин торопливо втирал в кожу серебряный порошок, защищающий от некротических воздействий.

– Вроде того. Они намеренно искали тебя, Хуг…

Раскрутив тонкий винтик, соединяющий половинки ножниц, Арвин сунул деталь под язык. С шипением она вошла в плоть. Алхимик зажмурился, но продолжил работу. Следовало немного порезать пальцы и напитать лезвия силой – особый порядок действий превратит коллекционный раритет в мощное оружие для уничтожения живой силы противника. Или неживой.

– Плевать. Бражников обезумел. Пора закрыть его проект раз и навсегда. Готов?

Арвин кивнул. Одна из игл уже вросла в кость на тыльной стороне левой ладони, правая ещё приживалась, так что по венам разливался крутой жар. Болезненная процедура стоила способности острых, как бритва, лезвий «видеть» врага и разгонять реакцию, нужную для атаки. Иногда казалось, что иглы сами ведут руки, направляя их бою.

Хугин как мог обрисовал то, что понял из видений. Добавив в общую схему рассказ напарника, картина складывалась неутешительная. Идол много лет отравлял округу, источая Смерть. Советские учёные пытались взять явление под контроль, но сделали только хуже. Позже проект закрыли, но, видимо, Бражников продолжал работу. Если Мелания так и осталась молодой девушкой, то Бражников, скорее всего, тоже не постарел. Влияние Идола, как же. Конечно, Хугин умолчал о судьбе Саньки и о том, что Мария стала ведьмой.

Стук шагов разносился по коридору, смешиваясь с шумом работающих систем. Скрежетала старая вентиляция. Из соседнего помещения, проход в которое когда-то закрывала шлюзная дверь, доносилось слабое зелёное свечение. Там обнаружились многочисленные ёмкости из толстого стекла, внутри которых плавали существа разной степени уродства. В самых маленьких находились мутанты, похожие на личинок майского жука с человеческими лицами, в объёмных – более гуманоидные создания с чешуей, перепонками и рыбьими чертами. Мертвецкий свет играл тенями на недоразвитых носах и жабрах, отчего казалось, будто твари дышат и двигаются.

– Да-а-а-а… экспонаты достойные цирка Гран-Гиньоль… – Хугин быстро осматривал комнату, держа посох наготове.

– Скорее, жители Иннсмута… Думаешь, это от воздействия Смерти, текущей через Идол?

– А как ещё…  мать-перемать… что здесь творится…

Арвин постучал пальцем по стеклу, и ему показалось, что бледно-серая кожа одной из тварей пошла рябью, как бы отзываясь на колебания.

В глубине лаборатории что-то загремело. Хугин показал жест, означающий «прикрывай», и тут же сорвался вперёд, готовясь к худшему. Сеть узких коридоров с разбитой плиткой вывела их к скромному залу, в центре которого стоял он. За века Идол совсем не изменился, только человек, пригвождённый к нему стрелами, сильно высох. Сквозь тонкую, как пергамент, кожу просвечивали пожелтевшие рёбра, череп ввалился, а полностью сжавшиеся губы оголили ряды кривых зубов, среди которых зияли пустоты. Новые корни, разрушившие некогда прочный бетонный пол, простирались по всему помещению, оплетая стены и потолок. Часть из них уходила под землю, стремясь покинуть лабораторию. Нездоровые шишки цвета болотной тины пульсировали на большинстве ползучих отростков.

– Вас только за смертью посылать, – из-за неизвестного аппарата, похожего на большущий телескоп, вышел человек в белом халате, – вижу, Мелания всё-таки обманула, раз мальчишка не превратился… хорошо, это не важно!

Бражников почти не изменился. Волосы поседели, прибавилось морщин, но, в целом, такой же, как на старом фото.

– Проф, хотели меня видеть? Что ж, я пришёл, – Хугин осторожно двинулся вперёд, готовясь атаковать огненным кнутом, – только одного не понимаю – зачем всё это? Мало было уничтожить Хактыран?

– На понимание и не рассчитывал. Полагаете, я здесь злодей, да? В проект «Длань» входил не только этот комплекс, кхм-м, – Бражников неспешно огибал Идол сзади, потирая руки, – множество учёных работали и в других лабораториях, изучая загадочные явления страны… Да, время великих людей… Чёрные телефоны, с дозвоном до совершенно диких вещей, эх… перемещающиеся дорожные знаки и гаражи, внутри которых жили…. А, не важно. Всё пошло к чёрту после развала! Нет, нет… началось ещё раньше…

– М-м-м-м, а муки совести не навещают, да, проф? Сколько людей превратились в бродячек? Взять, к примеру… семью Куйшыш! Деда отравили да закопали в подвале собственного дома, а отца Марии запугали, тот, бедолага, спирт хлестал до конца дней!

Бражников остановился и замер. Мертвенные глаза смотрели куда-то сквозь стены, а хилые пальцы перебирали пуговицы халата.

– Приходится идти на жертвы… – голос профессора сделался тихим и робким, – Анна, когда узнала, чем мы тут занимаемся… мутации, влияние Смерти на местных…  Жить отказалась и детей… детей за собой… А я? Что могу-то? Усилить излучение Идола, превратить деревенских в бродячек… да, с моральной точки зрения – ужасно, не спорю… зато они… они навсегда со мной…  можно навещать их в Хактыране… Это всё, что осталось! Всё! Ни-че-го больше нет! Жизнь отдал за науку, за перспективы…

Профессор положил ладонь на темнейшую поверхность Идола и прикрыл глаза. Что-то у земли слабо шевельнулось. На корнях лопнули нарывы, повеяло плесенью. Хугин жестом подал знак готовиться к бою.

– Мистивир пообещал, что исправит мир, уважаемый Хугин. Только нужно пробудить… язычник, пребывающий во Смерти, сможет вытащить оттуда мою семью… снова будем вместе, как раньше…

Первый корень оторвался от левой стены и стремительно полетел в сторону шеи оккультиста. Свист раздался прямо над ухом – лезвие Арвина точно отсекло щупальце, из которого с чавканьем вылились бурые ошмётки и жижа, воняющая тухлятиной. Через секунду с потолка обрушился ещё один корень, намереваясь раздавить пару надоедливых букашек. Удар размолотил остатки пола, подняв в воздух непроглядные облака пыли. Пламя хлестануло по махине почти сразу с двух сторон: пока слепые щупала пытались отыскать Хугина, он танцевал, прижигая корни. Повсюду полыхало серебряное пламя, громко лопались и шипели живые наросты. Корни месили, крошили, взрывали остатки комнаты, превращая поле боя в хаос. С диким грохотом обрушилась бетонная плита. Арвин помчался в сторону Бражникова, который что-то шептал с закрытыми глазами, мерно раскачиваясь.

– Не надо! – заорал Хугин и рванул следом, замечая, как неестественно дрожит лоб профессора.

Напарник не услышал. Вместо того, чтобы остановиться, он оттолкнулся от торчащей арматуры и взмахнув рукой с иглой, налетел на фигуру в белом. Удар сердца. Лоб Бражникова с жутким хрустом расходится. На Арвина смотрит уродливый дергающийся глаз. Ещё удар. Увязая в плотном пространстве, Хугин пытается отпихнуть друга, но не успевает. Профессор хватает Арвина за запястье. Стук-стук. Ловким движением Бражников выворачивает руку, и алхимик орёт от бессилия. Стук. Хугин налетает на выставленное лезвие. Боль раскалёнными гвоздями пробегает через живот к позвоночнику, мгновенно поднимаясь к мозгу. Звуки исчезают, и висящий на острие Хугин видит, как кровь и кусочки внутренностей орошают мумию человека под ним. Раскаты чудовищной боли полностью захлёстывают сознание.

– Я… переживал… за тебя, Арвин… волно…вался… – успел сказать оккультист, прежде чем покинул этот мир.

Тело Хугина соскользнуло с иглы алхимика и рухнуло к высушенным ногам Мистивира. Профессор швырнул Арвина в дальний угол комнаты, наконец раскрыв человеческие глаза. Безумное лицо озарила яркая улыбка.

Горящие, безостановочно бьющиеся в агонии корни просто опали, расползаясь едкими лужами. Сидящий у основания Идола труп впитывал кровь Хугина. Первыми зашевелились губы. Они быстро набирали полноту, будто гнилые яблоки вновь становились зрелыми. Сухие ошмётки лоскутами сползали с мумии, открывая яркую розовую кожу. Ладонь, прибитая к черепу, сначала брызнула гноем, а затем медленно протиснулась сквозь торчащие стрелы, собрала их в пучок и одним махом выдернула из глазницы. Рана быстро затягивалась, на месте дыры наливался глаз. Через минуту Мистивир закашлялся и встал. Холодные серо-голубые зрачки нашарили радостного Бражникова.

– Как же ты надоел за эти годы, сучий пёс… – хрипло произнёс варяг и сплюнул кровью, утерев рыжую бороду, густо распустившуюся на обновлённом лице.

– Господин… Мистивир… хочется напомнить про уговор…

– Конечно, господин Степан Константинович, конечно! Сделка есть сделка…

Щёлкнув пальцами, Мистивир подозвал профессора к себе, а затем резким ударом сломал бедолаге тонкую шею. Заливаясь хохотом, варяг пнул тело.

– Урод жалкий… столько лет в заточении держал, пользовался силой, а тут исполните долг, господин… Гори в аду, сволочь! Что же, обещание не нарушено, – рассуждал варяг, неторопливо подходя к Арвину, – теперь он будет всегда с семьёй!

Сгорбленная фигура поднялась за спиной у Мистивира – профессор превратился в очередную бродячку. По грязным щекам Арвина катились крупные слёзы.

– Зачем… именно его?

Резким движением варяг поднял алхимика с пола, ещё раз щёлкнул пальцами, и пустая оболочка Бражникова, взяв на руки тело Хугина, поплелась прочь из лаборатории.

– Для начала – спасибо. Очень приятно, что вы, ребята, пришли на зов, – Мистивир широко улыбнулся, демонстрируя дыры на месте некоторых зубов, – впрочем, судьба определила выбор давным-давно. Предрешение. По сему выходит, что человек не властен даже над своей волей.

– Просто ответь… почему Хуг…– Арвин не мог смотреть в глаза, прожигающие насквозь льдом.

– Видишь ли, там, во Смерти, я заключил сделку. Меня подменить может только мой же потомок. Века ушли на то, чтобы проснуться и начать поиски… Ещё идиот Бражников вечно делал наперекосяк… В общем, не держи обиду. Скоро мир изменится, вот увидишь!

Больше не в силах слушать, Арвин просто пошёл следом за Мистивиром. Лаборатория разрушалась. Идол провалился под землю, прихватив остатки дохлых корней. Гнили опоры, ржавели крепления. Естественный порядок возвращался, влияние Смерти слабело с каждой минутой. Зал с мутантами опустел – колбы оказались разбиты. Мистивир радостно рассказывал, что чуть не обезумел за столько времени, проведённого с изнанки Жизни. Рассказывал про желание освободить духов, сместить планы бытия, наконец дав возможность всему многообразию существ Иного мира вновь пребывать бок о бок с человеком. Арвин сдался и безвольно тащился за варягом.

Они оказались на склоне холма, среди чахлых сосен. Бражников опустил тело Хугина в ворох жёлтых иголок и побрёл в посёлок, расположенный внизу. Там люди Ли Вэя имитировали работу лесопилки, а профессора ждала женщина с безвольно открытым ртом и парой детишек.

– Да-а-а-а… – Мистивир громко свистнул, – ну, пора прощаться. Похорони друга как подобает. Найди меня позже. О Мелании позабочусь, люди её больше не обидят, уж поверь. Глядишь, жениться надумаешь… буду ждать визита. Но не вздумай искать мести. Плохо кончится.

Мелания пришла на свист. Запрыгнув на змеиную спину, Мистивир что-то крикнул на древнем языке, и неслышно василиск пополз прочь, бросив полный печали взгляд на Арвина.

«Будь осторожен, милый друг… Мы ещё встретимся?» – знакомый голос отозвался в сознании.

«Лани… не ходи с ним… проведя столько времени во Смерти невозможно сохранить рассудок…»

«Я давала обещание папе… прости, что подвела… не бросай меня в этой тьме…»

Когда василиск окончательно скрылся, Арвин упал на колени и громко орал, пока не обессилил. Сыпались иголки с деревьев, ветер трепал волосы мёртвого друга, над которым алхимик лил слёзы.

– Не хнычь! Прекрати! Развела тут…  Слезами проблемы не решаются, Мелания! Исправь оплошность… Не хочешь? Жалко парня? Эгоистка… Выходил тебя, вырастил, а ты вот, значит, как… Сдохла бы от ран, а селяне бы добили, ага, – последнюю фразу мужчина растянул, погружаясь в воспоминания, – хотели видеть в тебе чудовище, получите-распишитесь… Так что не томи, приступай!

Слова эхом разнеслись по многочисленным коридорам, отзываясь ломящей болью в голове Арвина. Сколько прошло после? Неизвестно. Видимо, слюна василиска оказывала влияние на мозг. Но спустя минуту или даже вечность, свет лампы загородил силуэт. Сотканный из пряных запахов, он, наконец, приобрёл выразительность, превратившись в худенькое девичье лицо. Мокрые ресницы блестели от слёз. Спутанные волосы угольного цвета коснулись щёк Арвина.

– Какая… красивая… – успел сказать алхимик, а после с головой ушёл в глубину тёмных глаз, источающих мягкий янтарный свет.

Щёки девицы покраснели.

Бесплотным духом он парил над дикими лесами Приамурья. Недавно выпавший пушистый снег застелил тайгу сплошным ковром, мешая густые краски хвои с молочной белизной. Меж двух рек брели охотники в оленьих шкурах, направляясь в лагерь, где возле полуземлянок клубились костры. Арвина унесло дальше, к погоне, что продолжалась уже очень долгое время.

– Сгинем. Чую, в этих лесах и сгинем. Колдовство здесь обитает, чужое всё, всяк зверь говорить может, а человек твари подобится… – группа вооружённых луками людей в мехах быстро двигалась по краю сопки, растянувшись в стройную колонну.

– Рот поганый прикрой, Ерофей. С нами бог наш, всепрощающий и всевидящий. И цель благая. Далеко сучий пёс варяжий не уйдёт. Лес его, может, и бережёт, да только света господнего всяк нечистый боится, – идущий впереди крупный мужчина погрозил собратьям маленькой книжицей в потёртом кожаном переплёте.

Сальные волосы и неухоженная борода лидера группы говорили о том, что погоня продолжалась слишком долго.

– По всей Руси, братцы, гоним, а силёнок уж нет…

– Молчать! Если не мы, то кто? – рявкнул лидер группы. – Мистивир последнего идола живого несёт… На себе, через все земли наши! Не остановим – кто знает, что нехристь вытворит с ним. Ха, последний настоящий язычник… Пора смести сор с избы, дабы во Христе пребывать с добром и любовью!

– А слыхали? Молва гуляет – жёнку варяга за ворожбу вздёрнули! Могилы родни освятили – он кричал, что опохабили, проклятья сулил!

– Так ему и надо, выродку, – гаркнул старший.

Перелетев дальше, Арвин увидел преследуемого. Костлявое лицо, сплошь заросшее блёклой от страданий рыжей бородой, и такие же, словно выцветшие, грязные волосы, бьющиеся на северном ветру. Серо-голубые глаза варяга горели яростью, настоящим огнём, и он пёр по тайге, не останавливаясь, даже понимая, что вскоре будет убит. На спине скитальца, привязанный верёвками, покоился тот самый идол. Грубый, вырубленный из эбенового дерева, он отличался суровым взглядом. Во мраке и серости, лишь руны на идоле горели золотом. На секунду их дёрнула пелена, и Арвин сумел прочитать слово «Freyr».

Выбиваясь из сил, варяг упал на колени. Над тайгой пронёсся крик, полный страдания. Той, которую можно понять только внутренним чутьём, а не разумом. Скорбь об утраченной жизни, о людском непонимании и минувших годах, когда всё действительно было лучше. Арвин погрузился в вязкую тьму, а вынырнул в другой сцене. Он находился за спинами у мужей, что нагнали варяга. Жадно глотая воздух, тот скалился, сидя на снегу. Арвин заметил отсутствие нескольких зубов и свежий шрам на щеке.

– Здесь подохнешь, падаль безбожная, – голос христианского воина дрогнул, но оставшиеся в живых соратники наложили стрелы, – на чужой земле!

Варяг продолжал хищно улыбаться. Медленно, изнемогая от боли, он поднял окровавленную ладонь и закрыл правый глаз.

– Это вы погибнете в чужом краю… я же среди друзей. Всегда здесь духи правили, и человек свободный ходил. Вы, предатели, всю твердь умерщвили! Вместо жизни выбрали тление… Ничего не осталось больше у меня! – Мистивир крепко стиснул зубы. – Богов опозорили, духов изгнали – кто вы теперь, и что ждёт такой народ в грядущем?

– Молчать! – заорал лидер. – Не нужны нам твои духи, не нужны сущи природские!

Он с презрением сплюнул и сделал шаг вперёд.

– Гори в огне, прошлое. Теперь единый бог! А остальных утопим. Приготовиться!

– Одноглазый, Высокий, Брат Вили… слышит мою клятву! Не будет покоя живущим, покуда из Смерти я не вернусь!

Израненный человек зашёлся безумным хохотом, который разнесло по всей тайге. Засвистели стрелы, навсегда пригвоздив ладонь варяга к его же лицу. На белый снег потекли ручейки крови. А затем раздался гул. Задрожала земля. От идола, стоящего за спиной мёртвого варяга, расползлись в разные стороны толстые корни. Один из воинов поспешил исполнить крест, но в этот момент отросток разорвал его сердце. Испуганно взвыл стоящий рядом с ним черноволосый мужик. Кашель раненого окрасил лица товарищей алыми каплями, и те в момент попадали. Арвин видел, как они хватались за горло, разрывая плоть, и как катался по земле лидер – бородатый мужчина быстро обретал вид свиньи, точно сбежавшей из ада: мех сваривался с человеческой кожей, а неведомая сила ломала пальцы, кисти с хрустом становились копытами.

«Так началось моё нисхождение во Смерть и продолжается до сих пор» – в голове птицей пролетели слова высохшего мертвеца, всё ещё сидящего у идола. Затем Арвин провалился во тьму.

Он шёл в вязкой, как гудрон, черноте уже битые сутки. Сутки? Что вообще из себя представляют сутки? А кто он? Вроде… вроде, Алхимик. Пространство вокруг оставалось бесконечным. На сияющем бездной потолке возникла электрическая люстра. Её свет почти полностью съедался, однако мягкое тепло игриво подмигивало бредущему в темноте парню. Она перемещалась по потолку, ведя за собой. И Алхимик пошёл за светом. Что же это? Люстра играла с ним, превращаясь то в уличный фонарь в викторианском стиле, то в зелёный аптечный крест, а иногда быстро изменяясь на скачущую по земле вспышку. «Оно живое!» – сообразил Алхимик.

– Эй, – почему-то шёпотом позвал Алхимик, – ты случайно не… х-м-м-м… Тётин-обакэ?

Лампа-фонарь-вспышка запульсировал ярче. Точно! Тётин-обакэ! Но почему здесь? Мозг пронзило воспоминание – Тында.  Алхимик беззаботно идёт в компании широкоплечего бородатого друга. Да это ж Хугин!  А он… Внезапно дорога закончилась возле ветхой избы, провонявшей дымом. Алхимик приоткрыл дверь, и… тьма выплюнула его, как кусок мяса, который не смогла пережевать.

Внутри, при дрожащем сиянии свечей, сидела та самая черноволосая девушка с точёным лицом. Изба тонула в оранжевых оттенках, напоминающих о лете в деревне у бабушки. Только у Алхимика никогда не было такого лета – жизнь он провёл внутри стен, пахнущих ушедшей эпохой, ингредиентами и серостью. Девушка едва заметно улыбнулась, перебирая локоны тонкими пальцами. Небольшая винтажная лампа, в которую обернулся Тётин-обакэ, ласково подмигивала на стене.

– Как тебя зовут? – голос такой благозвучный и тихий, что даже пламя не дрогнуло.

Алхимик вспомнил, именно сейчас. Всё происходящее за последнее время и то, что случилось ранее.

– А-арвин… – не в силах стоять, он опустился на лавку.

– Мелания. Ты… сказал, что я красивая…

– Ну-у-у-у… да. Это же очевидно, – Арвин почувствовал, как перехватило дыхание от накативших внезапно эмоций, – на самом деле… плохо понимаю… мы с Хугином сражались против василиска, а потом…

– Очевидно? – девушка покраснела и отвернулась. – Арвин, ты очень добр ко мне, по-настоящему… несмотря на то, что я чудовище…

– Нет… ну, как же…

– В лесу…  скользкая тварь… Ва-си-лиск… так ты сказал? Это я…

– Подожди… – сердце заколотилось быстрее, Арвин догадывался, но сложить в целостную картину не выходило, – бред какой-то…

Ведь василисков не существует. А оборотней василисков тем более.

– Послушай… Идолу был нужен Хугин, но я перепутала – сбил тот магический порошок… Не знаю, зачем, но таково желание папы, а папа слушает Идола. Из-за ошибки ничего не вышло, и отец приказал превратить тебя в бродячку, – на последнем слове Мелания всхлипнула, еле сдерживая слёзы.

– Бродячку?

– Оболочки… м-м-м-м… сохраняющие некоторые привычки людей, носивших их. Просто остатки, живущие на границе мира. Вся суть съедается Смертью. Той чернотой, по которой ты шагал…

Тётин-обакэ засветился ярче, и Мелания прикоснулась к стеклянной поверхности.

– С помощью этого бесстрашного малыша, что шёл за тобой от большого города, и моих способностей, удалось всё исправить, но на то, чтобы вернуть душу в тело, потребуется время.

Наконец-то Арвин совладал с собственным дыханием. Выходит, тётин-обакэ привязался к нему ещё с Тынды и помог выйти из Смерти. Да уж, действительно безрассудный малый. Но почему? Иногда духи ведут себя так, как им хочется, и человеку, даже оккультисту, остаются не ясны причины. Особая логика, характерная существам с «той» стороны.

– Спасибо… что не дала сгинуть…

– Ты единственный, от кого я почувствовала тепло… – Мелания осторожно прислонилась головой к плечу парня.

– Почему Идолу нужен Хугин?

– Не знаю. История древних времён, видел же… Много веков назад язычник по имени Мистивир принёс Идола на амурские земли. Ненависть к людям, предавших старых богов и саму природу, помогла ему остаться на границе. Пребывая во Смерти, Мистивир изменял мир вокруг. Никто не селился рядом – ни человек, ни зверь, ни дух.

– Но ведь построили небольшой рабочий посёлок! Хактыран, вроде… – Арвин припоминал то, что рассказывал Хугин, но информации о проклятом Идоле никто не располагал, в клубе даже Главный оставался не в курсе.

– Я из Хактырана. Была… Прошло много времени, дошли обрывочные суеверия… народ разве бы стал слушать? Тем более, складывали уже первые избы. Спустя годы… люди ощутили зло, кружащее в воздухе. Дети рождались мёртвые, по ночам тени ползли в дома, душили… Вызвали учёных, и те быстро сообразили, в чём причина. Местных успокаивали, рассказывали про высокий уровень болотных испарений в воздухе и врали, врали, врали…

– Они пытались взять действие Идола под контроль?

– Наверное… решили, что смогут обуздать силу. Профессор Туров и ассистент Бражников обрубили корни Идола, а после перенесли артефакт в возведённую подземную лабораторию. Тогда стало ещё хуже… Чёрные дни Хактырана… меня обвинили в колдовстве, а потом… – Мелания не выдержала, слёзы потекли по бледным щекам.

– Всё хорошо, – аккуратно, будто боясь спугнуть, Арвин гладил девушку по голове, – это в прошлом…

– Сожгли дом, пытали…. Отрезали язык… Чудом сбежала и Бражников нашёл меня… он тогда уже возглавил исследование, профессора Турова не стало… всё трещало по швам, проект хотели закрыть.

– Бражников – тот тип, что был в лаборатории, когда ты погрузила меня во Смерть? Не слишком-то хороший человек…

– Больше никого не осталось! Степан Константинович единственный, кто позаботился… из-за Идола его семья тоже пострадала!

– Мелания… Бражников же… превратил тебя в василиска, да? – голос Арвина предательски дрогнул.

Наступило молчание. Ответ и так был очевиден. Арвин слышал про подобные проекты, да всерьёз не воспринимал, думал, больше страшилки. После развала СССР многие данные засекретили, часть лабораторий уничтожили, про другие забыли. В клубе имелось крайне мало информации, причём не для всяких любопытных.

– Иначе умерла бы от ран… – еле слышно прошептала девушка, – Степан Константинович не плохой…

– Прости, не пониманию. Из-за безрассудных действий долбаных профессоров ты и пострадала! Бражников как минимум соучастник! – Арвин до боли стиснул кулаки.

– Нет-нет, всё не так! Анна Васильевна обезумела, себя и детей сожгла, одна девочка только уцелела… малышка вовремя сбежала, но где теперь – никому не известно.

– И всё? Бражников хоть тогда-то понял, что пора заканчивать? Нет, чёрта с два! Что дальше случилось?

– Не знаю…

– Скажи… просто скажи…

– Хактыран… после трагедии с семьёй… все жители превратились в бродячек…

– Вот видишь! – кровь запульсировала в висках, и Арвин ощутил, как сгибается пространство вокруг. – Уверен, опять учёные вмешались. Бражников обманывает тебя…

– Уже не имеет значения. Ведь Идол нашёл то, что нужно…

Мелания посмотрела на Арвина, и её глаза вспыхнули янтарём. Изба начала изменяться, быстро превращаясь в пепелище. Сыпалась крыша, на пол летели куски кровли. Брёвна в момент почернели. Неизменными остались только грустная девушка и Тётин-обакэ, который по неведомой причине увязался за Арвином. Реальный мир стремительно утягивал сознание назад.

– Я пыталась помочь, честно! Передала документы людям, но стало только хуже! – голос Мелании звучал отдалённо. – Папа узнал и был страшно злой… нельзя спасти Хугина, но я могу спасти тебя… Прости за всё… Беги как можно дальше, когда проснёшься!

Девушка снова заплакала, но ментальная связь осталась позади. Арвина вынесло в суровую реальность. Там, где от тяжести тела товарища отсохли руки.

Не допуская сплетения души с царящей в округе пустотой, Хугин ловко перемахивал через поваленные сосны, хватаясь за смолистые стволы и колючие ветки. Сейчас он не чувствовал боли и усталости, напружиненное тело пребывало в подобии экстаза, а звериные инстинкты несли вперёд к крепчавшему аромату жжёных брёвен, пепла и тоски. Вряд ли кто-то в клубе в курсе того, что здесь происходит. И семья Саньки тоже оказалась затянута… Во рту встал отчётливый вкус крови, и Хугин глубоко вздохнул. Любой выбор имеет последствия. Выбрав призрачный шанс на спасение Арвина, он лишил жизни Сашу, несчастного хиппаря, неизвестно как затесавшегося среди столь суровых мест. Его жена сошла с ума. Или нет? Она-то знает, что мужа не медведь задрал…

От подобных мыслей хотелось бежать ещё быстрее. Семья Марии точно связана с событиями, которые начались здесь много лет назад. Её дед – тот жалкий мертвец из подвала, был добытчиком. Редкая порода людей, готовых сунуться в гиблые места, чтобы достать экзотичные алхимические ингредиенты, нужные везде и всегда. Вероятно, в Хактыране мужчину считали охотником, но кроме уток он таскал, например, Пепел Угла. Такой можно взять только из сгоревшей избы в месте, где случилось очень большое несчастье. Этим дед и занимался в видении – набирал порошок с угла дома. А после пришёл василиск и выплюнул документы Бражникова.

До твари оставалось всего ничего, Хугин ощущал это нюхом, чуя приближающийся запах гари. Мелькали частые стволы деревьев, забивая зрение рябью. Точно! Бражников упоминал какой-то идол, наверняка связанный с Иной стороной. Может, это он призвал василиска или ещё чего похуже…

Ночную тишину разорвал вопль, от которого внутри всё покрылось инеем. В Хорогочи девушка Мария превратилась в дикую ведьму. Сильное горе, плюс с детства была предрасположена – Санька же упоминал припадки. Ничего хорошего Хугину это не сулило, как и полиции в Хорогочи. Когда расправится с ними, пойдёт по следу убийцы мужа. Выбор всегда имеет последствия. Сейчас эти последствия далеко, рвут в клочья сотрудников правопорядка, но однажды настигнут того, кто сделал выбор…

Внезапно лес закончился, и Хугин оказался на небольшой полянке. Лунный свет заливал сгоревший остов дома. Обугленные внутренности смотрелись неестественно на фоне дикой природы. Тот самый дом, где дедушка Марии собирал Пепел Угла… но почему здесь? Почему всё здесь пропитал запах василиска, если его самого нет… Только старая сгоревшая изба. А что, если…

Додумать Хугин не успел, ловко уклонившись от прилетевшего сзади удара – сработало звериное чутьё. Но вот то, что противник второй рукой вколет иглу с ядом с шею, воспользовавшись моментом, Хугин не предусмотрел. Закружилась голова, и оккультиста повело в сторону. Укол точно содержал необычные компоненты…

– Сука… – пробормотал плохо двигающимися губами Хугин, – давай, выходи… где же…

Вокруг никого не было. Больше не в силах сопротивляться, он рухнул на землю, вцепившись вспотевшими руками в посох. Волны жара накатывали изнутри, выгоняя остатки воздуха из лёгких, на которые словно уложили пудовые гири. Реальность медленно расползалась, но в небольшом незамутнённом кружочке Хугин увидел, как Арвин склонился над его телом. Стеклянные глаза юноши не выражали ничего, кроме бесконечного забвения.

Поэтому Хугин держал ухо востро, наблюдая за прогуливающимися возле многоквартирного дома женщинами с колясками. Нужно срочно найти хорошую маскировку. Принюхавшись, он уловил месиво из запахов, плывущих от подвала. Ржавое амбре старых труб, оседающее на губах едкой пылью, смешивалось с ароматами уксуса, солёных помидор, чеснока и овчины. То, что нужно. Придётся примерить образ бомжа. Да, скорее всего, пьяниц и бездомных в Хорогочи все знают по именам, но, может быть, нарядившись в старые куртки, ему удастся незаметно двигаться дальше и найти что-то нормальное.

Перед домом собрался народ, что-то оживлённо обсуждая. Хугин наблюдал, прячась за единственными жиденькими кустами, растущими у покрытого серебрянкой гаража. Пальцы постоянно теребили лямку рюкзака. Время. Из-за сраных булькающих возле подъезда старух, он тратил драгоценное время и терял след. Что если Арвин сумел вспороть тварь изнутри и теперь лежит раненый где-то в тайге? Чертов василиск! Их же вообще не существует, если подумать. Просто алхимический символ, загадка, шифр. Не реальность. Теперь понятно, что рабочих Ли Вэя разорвал не медведь. Но откуда тварь взялась? В этих гиблых местах не селятся духи, и сейчас Хугин чувствовал лишь абсолютную пустоту – никаких колебаний с «той» стороны. Встреча с кошмарной тварью закрыла один вопрос и открыла множество новых.

С дальнего конца улицы к толпе подкатил битый «бобик», и всё людское внимание тут же переключилось на него. Пора. Держась боком, Хугин решительно зашагал вперёд, силясь выглядеть непринуждённо на случай, если полиция всё же заметит его. Вдох. Выдох. Из машины выскакивает молодой парнишка в форме. Нельзя засматриваться – жертва всегда чувствует взгляд хищника. Особенно это работает после принятой крови. Пространство начало мазаться, густеть, превращаясь в плотный желейный капкан, внутри которого каждое движение давалось большим трудом. Вот и пришли первые побочки. Бахнула вторая дверь – из машины медленно выползло серое пятно побольше. Наверняка опытный сотрудник. На лбу обильно выступил пот.

– И с самого утра, с самого утра лупит ведь! Она ж гилячка, а́не все такие, да чёть что, как аркоманка орёт на мужика сваво́! Можеть и есть аркоманка!  – надрывалась какая-то старуха, закутанная в серую шаль.

– Всяк знаеть, бесовка она, – кричала уже другая, шамкая беззубой пастью, – и дед еёшний был такого-то пле́мяни, а отец еёшний пил до смерти, чтобы, значить, чертей не видеть!

К горлу подступал комок тошноты. Ещё минута, и засекут. Хугин просто почувствовал это – наваждение чёртом оседлало плечи, наводняя разум пугающими образами, отчего идти стало сложнее. Но, помня то, чему он выучился за годы работы в клубе, оккультист вонзил ногти в мягкую ладонь. Лёгкая боль привела в чувство. Непроизвольно криво улыбнувшись, Хугин буквально заскочил за угол дома, возле которого примостилась деревянная пристройка, ведущая в подвал. Одним движением свернул замок, одуревая от собственной силы, и ворвался внутрь. Бетонные ступени вели вниз, откуда всё явственнее сочился заветный аромат меха. Темнота более не была проблемой: Хугин видел пространство вокруг будто сквозь стеклянный фильтр из лунного света, красящий грубые неровные стены в благородный серебряный цвет. Внизу располагался узкий коридор и клетки, в которых жильцы хранили заготовки или ненужный хлам.

«Тюрьма человеческих привязанностей» – промелькнувшая мысль мгновенно заставила Хугина согнуться пополам и густо проблеваться непереваренной кровью, ошмётками серого мяса вперемешку с лоскутками кожи. Остатки Саньки растеклись по грязному полу. Вытерев рукавом свитера губы, оккультист тихонько побрёл дальше, придерживаясь за стенку и опираясь на трость. Дверь в клеть номер пять поддалась на удивление легко. Скрипнули несмазанные петли, пропуская гостя. В углу одиноко приютились облезлые лыжи, по полу разлеглись объёмные мешки, полные старых вещей. Позади стеллажа ржавели водопроводные трубы, под которые некто любезно поставил ведро. А что, всяко лучше, чем если бы вода подтекала прямо на деревянный настил. На полках стояла парочка «трёхлитрушек» с консервированными овощами, рядом доживало свой век чуть рваное ватное одеяло, сложенное в несколько слоёв. Остаток пространства занимали коробки со старыми кассетами для магнитофона. «Наутилус», «Год змеи», «Агата Кристи». Даже «Сплин» есть. Впервые за долгое время лицо Хугина невольно подобрело. Музыка – вот где истинная магия. Гармония звуков, рождающаяся из нашего представления о прекрасном – она отражает чувства, переживания, волю и мысль творца. Музыка пронзает души, наполняя их новыми смыслами. Люди привыкли к комфорту, к постоянству, сейчас легко можно послушать любую музыку мира. Но всё теряет ценность, если доступно по щелчку, и так умирает таинство в самом явлении.

– За дело, – схватив первый попавшийся мешок, Хугин принялся потрошить его содержимое.

«Мы легли на дно, мы зажгли огни

Во Вселенной только мы одни…»

Знакомый мотив засел в голове.

Старые детские вещи. Не то. Следующий. Увлёкшись, оккультист не обратил внимания на то, как что-то заворочалось в соседней клетке. На удивление в других мешках нашлась неплохая тельняшка и старомодная кожаная куртка с тёплой подкладкой – то, что нужно для августовской погодки в здешних краях. Хугин всё же решил поискать ту вещь с запахом овчины. Неприметность более важный показатель, чем удобство. Быстро переодевшись, Хугин смыл остатки крови с лица и бороды водой, скопившейся в цинковом ведёрке.

«Гни свою линию,

Гни свою линию,

Гни свою линию…»

Перетряхивая следующий мешок с вещами, он просыпал на пол ворох старых писем, открыток и журналов.  Откуда-то сверху послышались истеричные женские крики. В квартире билась посуда. Пожелтевшие семейные снимки. Обрывки чужих жизней. Хугин не хотел задерживать на них взгляд, опасаясь вызвать очередной приступ, но невольно засмотрелся. Молодой человек с добродушной улыбкой, явно инженер или учёный – чистенький белый халат, аккуратная причёска, обнимает черноволосую красавицу, судя по простой одежде, сельскую девчонку. На следующий карточке они уже гуляют на свадьбе. Жених замер с бокалом шампанского, невеста, приодетая в старомодное платье, не может сдержать слёз радости…

«На добрую память старшему научному сотруднику С.К. Бражникову и его прекрасной супруге Анне! 1974 г.» – надпись на обратной стороне выведена аккуратным женским почерком, чернилами с золотым цветом. Редкость в те года.

– Наверное, об этом ты мечтал… – игнорируя вставший ком в горле, Хугин продолжал спешно перебирать вещи.  

Да, Арвин умел ловить простые радости от жизни. Каждый раз с удовольствием ел вредную еду на вокзалах во время командировок, танцевал, слыша уличных джазовых артистов, а ещё сохранял на телефон фотографии загородных домов – это видел только Хугин. Арвин всегда оставался ребёнком, лишённым обычных человеческих переживаний. Насколько хороша жизнь оккультиста? Настолько же, насколько она коротка. Внезапно Хугин поймал едва уловимый флёр гари, исходивший от писем. Такой же, как и от василиска в лесу.

«Горят огни

Сверкают звёзды

Всё так сложно, всё так просто

Мы ушли в открытый космос

В этом мире больше нечего ловить…»

Запах становился сильнее, будто возвращаясь к жизни, попав в руки к оккультисту. Он быстро просачивался в сознание Хугина, окончательно сбивая концентрацию. Глухой грохот – в квартире сверху рухнул шкаф с посудой. Из соседней клетки раздался кашель и мёртвые пальцы вцепились в хлипкую сетку-перегородку. Непроизвольно провалившись в транс, Хугин слышал лишь электрический треск, внешние раздражители остались где-то позади, в руках адским пламенем пылали фотографии. Из помех постепенно рождался полный отчаяния и боли крик женщины.

Сгоревший сруб в тайге. Затем снова новый. Затем объятый огнём. Кадры скачут как бешеные. Вот уже горят два дома. Один подожгли разгневанные люди, оттуда убегает молодая девушка, смоляные волосы развеваются на ветру. Внутри второго заживо сгорает женщина с двумя детьми. Две судьбы связаны.

– Стёп… ты ненормальный… из-за тебя её калекой сделали, пытали, чуть не убили! Таков ваш проект? Суеверные дураки язык отрезали, а вы… вы превратили в… это…  – истеричный плачь эхом разносится по тайге.

– Успокойся! Как ещё можно решить вопрос? Да, я таким образом спас её! Как ты не понимаешь… это дар! Совсем немного, и загадка силы идола будет решена! Мы на пороге…

– Живи с этим сам, тварь, – слова изрыгаются насколько желчно, что закатившиеся глаза Хугина начинают болеть.

Чёрные брёвна поливает дождь. Старик с ружьём насыпает в шкатулку пепел у одного из углов дома. Сзади к нему бесшумно подбирается извивающаяся туша. Раскрывает пасть, и оттуда вываливаются обгоревшие письма и документы. Поворачиваясь, старик сгребает добычу, хлопает василиска по спине и уходит. Косые глаза не выражают ничего, седую бороду треплет холодный таёжный ветер.

– Ах, гадина, ну держись… Куда дела? Неблагодарная! Я тебе новую жизнь на блюдечке подарил! Все вы одинаковые… придётся решать проблему по-своему… – крепкий мужской голос туманом плывёт над двумя реками.

Очнулся Хугин также резко, как и ушёл. Тот самый старик настойчиво пытался ухватить его за ногу, разорвав сетку. С черепа мертвяка частично сползла кожа, из узкого глаза сыпалась земля. Труп стремился достать документы, лежащие на коленях часто моргающего оккультиста.

– Добытчик, значит… – задумчиво произнёс Хугин, глядя на хрипящий кусок сгнившей плоти, – я… тебя разбудил?

Об этом думать не хотелось. Ведь ответ очевиден, учитывая, что неизвестная болезнь всё больше поглощала разум Хугина. К тому же, он чувствовал, как сильное зло начало просыпаться вокруг. Угрожающе скрипела калитка, качаясь сама по себе. Старик бессвязно шевелил губами, тыча выбеленными костями куда-то вдаль.

– Вот же… пытаешься помочь? – Хугин торопливо закидывал в рюкзак найденные материалы, сообразив, что мертвяк указывает на выход.

Серебряная рукоять трости с размаху врезалась в метнувшуюся наперерез оккультисту тень. Из глубин подвала донёсся пронзительный смех. Повеяло дерьмом. Сорвавшись с места, Хугин помчался к выходу, не оборачиваясь на червивую теневую массу позади. На ступеньках влажное щупальце обхватило его за ногу, срывая назад. Чёрт! До спасения оставалась два жалких метра. Липкое и холодное поднялось выше, намертво вцепившись в бедро, а затем потянуло. Затрещали кости. Боль утопила мозг. Нет, сдохнуть в грязном подвале не в планах. Наружу выпала та самая капсула, которой Хугин собирался избавиться от василиска. Стеклянная оболочка треснула, затопив полное нечистот место ярким бирюзовым светом. Щупальце мгновенно растворилось, как и вся нежить внутри, включая старика. Несчастный заслужил покой.

Наконец, выбравшись, Хугин быстро нарисовал мелом на деревянной двери защитный знак. Старая рабочая привычка запечатывать помещение после зачистки, чтобы остатки порождений Иной стороны не выбрались в мир. Нужно срочно уходить. Полная картина ещё не сложилась в голове, но из чужих воспоминаний Хугин понял, что приблизился к очень мрачной тайне. Снаружи стемнело, и лёгкие порывы ветра доносили въевшийся в сознание запах костра.

Людей стало больше. Краем глаза Хугин заметил, что подъехала вторая машина полиции. Седой капитан стоял спиной к оккультисту, скрывшись от толпы за углом дома.

– Пришлите скорую, пострадавшей плохо. Да-да, на Свердловскую. Поживей, у неё припадок, что ли… утром на трассе нашли… там муж… Муж, говорю! Вылетел с дороги! В оконцовке, может бы и выжил, но медведь заел, ага. А чего? Ну пусть хоть дежурного пришлют, млять!

На секунду сердце Хугина остановилось. Угораздило попасть так. Ну да, посёлок-то маленький совсем. Сейчас приедет бригада скорой за Санькиной женой. Про неё выходит старухи говорили. Гилячка-ведьма.

– Эта, ага, фамилия Куйшыш. Орёт там, мол, не медведь, я, мол, знаю всё про эксперименты ваши, а мужа мертвец разорвал. Дурка, короче говоря. Да понимаю, чё ты орёшь мне! У девчонки и так судьба не масляная… Дед в тайге пропал, отец спился… не против, что помягче, но быстрее!

Убрав телефон в карман, капитан невольно вздрогнул. Вроде бывалый, многое за жизнь видел, но как корёжило ту бедняжку… На секунду сотруднику показалось, что в затылок ему смотрит дикий зверь, но это только ветер трепал ветки рябины. Позади никого не было.

Енох сидел сзади, увлечённо стуча пальцами по экрану смартфона. Освещаемый слабым светом, он не обращал внимания на погоду за бортом и плывущее по салону крепкое травяное амбре, полностью сконцентрировавшись на виртуальной ферме. Где-то там человечек в соломенной шляпе собирал урожай свеклы, доил пухлых коровок, черпал воду из колодца… Часто Арвину хотелось ощутить, каково радоваться простецким вещам, жить на ферме… Он не мог долго находится в моменте размышления, ведь это было хоть и мечтательно-приятно, но, в то же время, болезненно. Да, за грёзами всегда следовала щемящая тоска. Есть ли в мире место, где не существует боли и тоски?

– Всё пучком, ребята. Я секу фишку, что в Хактыране влиятельные люди хотят лесопилку восстановить, хе-хе, – подпрыгнув на очередной кочке, водитель чуть не выронил самокрутку, – хотя представителей по-другому представлял… как-то более... представительно, что ли…

– Если мозги постоянно сушить, то и не такое придумаешь. Не обижайся, но это не твоего ума дело.

– Блин, можно повежливее? Всего-то опоздал на пару часов… Ну хорошо, на полдня!  Я ж не спал! Весь день колесил вчера, не одних вас катать…

– Кхм… прости, – лицо Хугина немного смягчилось, – работа стрессовая.

Будто мало проблем, до самого выезда из Тынды их преследовали мигающие огни уличных вывесок, ламп и фонарей. Успей Арвин сделать новый инервизор или хотя бы египетский порошок… А так сиди и гадай, какая тварь села на хвост. По приезде в посёлок нужно будет обязательно заняться вопросом. А может, стоит принять ещё одну небольшую дозу красного эликсира, приятно оседающего железом на языке… Чисто для дела, учитывая ситуацию, риски… Всё-таки, много алхимии багажом не утащишь… Рот Хугина наполнился слюной, и он поспешил хлебнуть минералки.

– Вот! А у меня по жизни стресс! Приходится питаться растворимым пюре, чтобы откладывать деньги… Понимаю, многим тайга в кайф, но… С женой сейчас живём в засранной панельке. Уехать мечтаем... В большой город, может, в Москву… или в Питер… – Санька натянуто улыбнулся, закусив нижнюю губу, – она у меня из коренных жителей тайги, красивая очень…

Наконец, у Хугина вышло подключить телефон к магнитоле, он выбрал песню и крутанул колесико громкости. Хорошая музыка сгладит гадское настроение от погоды.

«Волны, волны страха

Бьют тебе в грудь,

Этой ночью всё особо.

Полный, полный месяц –

Не уснуть.

За спиной дышит злоба»

– Кукрыниксы? Уважаю. Сам заслушиваюсь… талантливый Лёха, вообще без базара! Да и Мишка был тоже… Эх… на концерт бы попасть…

– М-м-м… а чего уехать-то хотите, Саш? Вроде, отличные места – охота, рыбалка, воля кругом. Удобства какие-никакие есть, – глядя в непроглядную тьму за окном, Хугину показалось, будто среди мешанины из еловых лап движется что-то большое.

– Да, знаешь… со стороны-то оно может и так. А поживи здесь… Машке кошмары снятся с детства, припадки бывали даже... И люди не сахар, бабки вот ведьмой обзывают. Ну да! Куйшышевская порода, ворожеи да колдуны. Идиоты! Двадцать первый век на дворе, а они всё суеверия талдычат…

– Ага, это точно, – Хугин кашлянул в кулак, – народная ненависть ко всем, кто как-то выделяется. Придурки.

– И постоянно будто смотрит кто. Не только в лесу, даже, блин, дома! Остальные вроде не замечают такого, ну, те, что с Хорогочи. Нехорошие дела происходят. И рабочие ваши пропали – не дикий зверь сожрал.

«Эти парни не созданы чувствовать!

Ледяная душа не боится жути!

Только под ногами их крутятся

По оси земля, по полу полу-люди!»

Внедорожник круто подскочил, жалобно скрипнув в полёте, но не поехал дальше, а просто завис в воздухе. В окне со стороны водителя показался большущий зрачок хищника.

– Это кто? – только и успел сказать Саня прежде, чем нечто, крепко обхватившее машину, швырнуло её в сторону обочины.

Врезавшись в ограждение, внедорожник выскочил за трассу. Резкий удар вышиб воздух из лёгких Хугина. Они полетели вниз по склону холма, осыпаемые разбитыми стёклами. Испуганно верещал Санька, всё ещё держась за руль. Перед глазами замелькали ветви, земля и камни, Хугин крепко приложился головой, но продолжал щёлкать в карманах раскаляющиеся подушечки «светлячков». Несколько раз перевернувшись, кусок искорёженного металла врезался в ствол лиственницы и, наконец, остановился.

Пахло дымом. По онемевшему лицу Хугина бежали струйки крови. Не помня себя, игнорируя боль в рёбрах, оккультист выбил дверь, щедро разбрасывая активных «светлячков» из карманов. Маленькие полупрозрачные подушки разорвали кромешную темноту, погрузив лес в алые тона. Моросил мелкий дождь. Сердце оккультиста бешено колотилось – Арвина не было ни в машине, ни снаружи. Неужели, вывалился по дороге… тварь могла схватить и… Стиснув зубы от злости, Хугин чуял её – всё же собственная кровь тоже помогает обострить восприятие. По лесу плыл едкий запах грязного постельного белья и сгоревшей древесины. Так воняет уж, выползший весной из трухлявого пня. Сжимая в ладони кусок заострённой меди – складная трость пропала – Хугин быстро вращался, вглядываясь в потустороннюю темноту впереди, утопая в кравово-красных лучах алхимического света. Шарканье раздалось из-за спины, со стороны ближайшего дуба. Взмах – медь вспорола воздух, и Хугин грязно выругался. Чуть пригнувшись, к нему спешил Арвин.

– Сука… ты где шлялся? – голос предательски дрогнул, зато от сердца отлегло – парнишка был жив и здоров.

– Саньку оттащил, пока ты в отключке валялся, – шёпотом ответил напарник, протягивая трость с серебряным волчьим оскалом на рукояти, – бедолага умудрился сломать ногу, так что пришлось одолжить… Не ранен?

– Спина к спине, – скомандовал Хугин, – оно приближается. С остальным разберёмся потом. Чёрт… не думал, что меня вырубило…

Звякнул механизм внутри трости, выпуская наружу небольшую струйку мертвенно-бледного огня. Тихо шлёпал по сухой листве надоедливый мелкий дождь. Нечто массивное двигалось в глубине леса, оставаясь в недосягаемом для кольца света контуре. Енох расслабил ноги, держа перед собой обсидиановый кинжал. Щелкнула ветка. Мгновенье – над лесом пронёсся душераздирающий вой, и массивное тело, покрытое чешуей, ворвалось в готовую к бою пару. Хугин успел оттолкнуть напарника, приняв удар на себя. Холодная туша врезала по корпусу, швырнув здоровяка в чахлую сосну. Хрустнуло дерево, но оккультист удачно приземлился, отделавшись лёгким ушибом. Нескольких мгновений хватило, чтобы оценить монстра. Длинное, извивающееся тело, уходящее хвостом в лес, покрывал толстый слой угольной чешуи, на которой красовались редкие белые пятна. В обхвате тварь достигала нескольких метров, больше всего напоминая гигантскую змею. Спину украшал ворох тонких костяных игл, сплошь чёрных и острых, как бритва, которые с каждым вздохом твари поднимались сильнее, щерясь в стороны.

– Василиск… – одними губами произнёс Хугин, вскидывая трость.

Бледное пламя дёрнулось, превращаясь в огненный кнут, моментом хлёстко ошпарило кожу монстра. Не став дожидаться реакции, Хугин отскочил в сторону и ударил ещё – на этот раз по повернувшейся к нему морде. Гипнотические янтарные глаза смотрели с нескрываемой обидой. Василиск издал протяжный крик, раздув перепончатый капюшон на шее. Мощный костяной клюв раскрылся, намереваясь перекусить надоедливую букашку одним взмахом.

– Не зевай, – Арвин выпустил небольшое облако искрящихся частиц, которые тут же ослепили ползучую гадину.

Замотав головой из стороны в сторону, василиск принялся хаотично бить по земле клювом. Уворачиваясь, Хугин откатился под высокий валун, чуть не став жертвой дробящего удара. Монстр замер, словно вспомнив что-то важное. Боясь даже громко дышать, Хугин нашарил за поясом небольшую капсулу. Точное попадание в пасть убьёт и такую махину. Ослеплённый василиск неожиданно крутанулся на месте, расшвыривая змеиным телом палую листву. Мозг Хугина прошили ледяные спицы ужаса прежде, чем он понял – поздно. Чудовище нашло Арвина по запаху. Василиск дёрнулся и схватил парня клювом. На секунду Хугину показалось, что надежда есть. Он увидел искажённое от страха лицо напарника, поникшие золотые волосы, развеваемые на ветру. Через секунду тварь заглотила Арвина. Извиваясь, словно дождевой червь, василиск резво дёрнулся вперёд, бесшумно покидая бойню. Только тихо хрустела замятая громадной тушей старая листва.

Хугин закрыл лицо ладонями. В душе что-то ворочалось, обжигая слабостью каждую мышцу тела. Он пошатнулся, ощущая, как невидимые тиски отчаяния сдавливают горло. Хвост, заканчивающийся костяными лезвиями, легко полоснул ошеломлённого оккультиста по животу. С глухим шлепком разошлись пласты кожи. Боль отдалённо приходила в сознание, пока Хугин просто брёл вперёд, роняя на землю багровые капли, быстро превращающиеся в потоки. Глаза застилали горькие слёзы. Не уберёг, хотя клялся же себе... В памяти всплывали картины из прошлого. Арвин играет в настолку, весело двигая фигуркой по цветастому полю. «Раз ты единственный, кто смог найти с подкидышем общий язык, будешь за него отвечать» – слова Главного колоколом звенели прямо над ухом, и далёкие воспоминания растворялись в череде черно-белых фотографий покойников. Скоро Хугин к ним присоединится. Голодная амурская земля жадно лакает сизое нутро, пока он ползёт, набивая в сочащийся разрез гнилые жёлуди и прелую листву.

Но куда он направляется? Хугин опомнился, только когда услышал стоны Саньки.

– Господи… Лёха… а где этот… – конечно, Санька не знал ни их настоящих имён, ни позывных, – млять… нога… ногу расхерачило… как же ломит… А-а-а-а… Машка, наверное, с ума сходит дома… надо позвонить… нас спасут… пусть хоть патруль вызывают… что угодно делают…

Причитания водилы звучали словно через слой ваты. Почему нет боли? Нет, она где-то на задворках сознания… Хугин уставился на неровно пульсирующую артерию под кожей Саши.

– А если жив… – пробормотал оккультист, прокручивая одни и те же кадры с Арвином в голове.  

– Чего? – непонимающее переспросил Саня.

Арвин, может быть, ещё жив. Значит, нужно пуститься в погоню. Нужно набраться сил. Поесть. С кишками наружу василиска не догнать…  А как же мечта этого крохотного, трясущегося от страха человечка… Москва… своя квартира… дети… Всегда нужно делать выбор. Только выбор определяет личность. И, всё же… они воины света, заступники глупых, не знающих добра и любви людей, варящихся в бесконечных бытовых проблемах, таких незначительных, но при этом таких космически важных для их слабых душ. Таких, как Сашка… Выбор определяет судьба или человек? Хугин никогда не понимал. Нужно просто лечь и сдохнуть, принять неизбежное. Арвин уже мёртв. Закончился путь нежеланного дитя… а теперь и потерявшего память ворона.

Как ни старался Хугин, надежда вместе с ним умирать не хотела. Может, где-то там Арвин ещё дышит и нуждается в помощи.

– Чувак, успокойся… ты, походу, сильно приложился головой… сейчас наберу жену, всё пучком будет… – стараясь не отрывать глаз от перекошенного лица Хугина, не выражающего ничего, кроме жажды, Санька спешно набирал заученный номер.

– Возьми же трубку… А-а-а-а! Как же я по ней скучаю…

Одиноко звучали долгие гудки. Алые огоньки от раскиданных вокруг «светляков» медленно затухали, и клочок леса снова погружался во мрак. Кончился дождь. По желудку Хугина бегали электрические разряды, смертельный голод заставлял глотать слюни, неотрывно наблюдая за биением жизни. Все звуки схлопнулись в единый зацикленный писк. Выбор.

– Алло… Алло? Лис? Лисёнок ты там? Са-а-а-а-ш… Это не смешно! Где ты?

Маша не услышала последних слов любимого. Она не слышала, как лисёнок сначала хрипел, потом булькал, потом дрожал. Милая Маша не могла видеть стеклянных глаз своего избранника. Не могла видеть, как широкоплечий мужчина рвал зубами плоть, причмокивая и загребая руками ломти мяса, обливаясь горячей кровью, задыхался от удовольствия. И уж точно не могла предположить, что, когда человек закончит объедать мёртвое тело, его организм отторгнет мусор и срастит глубокую рану в районе живота.

Пустые глазницы Сашки грустно смотрели на рассветное солнце. Серые тучи лениво уползали в стороны. Забрав чудом уцелевший рюкзак с вещами, по тайге брёл перепачканный кровью бородатый мужчина. Его вёл навязчивый запах сгнившей ткани и гари.

Сухощавый старик в сером пиджаке сидел за столом, сложив руки в замок. Его впалые глаза, окружённые тёмными ореолами, цеплялись как крючья. Виктор поёжился, ощущая покалывания на коже. Среди оккультистов ходили слухи, будто Главный - вампир. Напротив, в кресле, сидел здоровенный короткостриженый китаец. Он незамедлительно встал и поклонился.

– Тот, что с бородой, зовётся Хугин, – старик небрежно указал рукой на Виктора, обращаясь при этом к азиату на чистом китайском, – второго называют Енох. Это… хорошие специалисты, работают всегда парой. Вы не смотрите, что… кхм… Енох слабеньким выглядит, для всякого дела сгодится.

После этих слов Арвин как-то поник. Заметив это, Виктор грубо встрял в разговор, хоть и понял, что Главный будет в ярости:

– Мы всё понимаем. Не надо говорить, словно мы какие-то грязные наёмники с югославского рынка.

– Вот видите! – взметнулся старик. – Енох отличный алхимик. То, что эта парочка понимает китайский и свободно излагает мысли – заслуга юноши.

Азиат задумчиво кивнул.

– Настойка «Во Языцах» творит чудеса! – продолжал Главный, не обращая внимания на недовольное лицо Виктора. – Её сложно приготовить, мистер Ли Вэй. Следует извлечь двенадцать язычков у разных пташек, а ещё потребуется человеческий… впрочем, это детали. Перед вами два лучших оккультиста. Хугин для грубой работы, Енох для тонкой.

Облизнув узкие губы, растянувшиеся в ухмылке, старик выжидающе смотрел на растерянного Ли Вэя. Было ясно, что китаец не соскочит, и контракт почти подписан. Во-первых, Главный умел обработать потенциальных клиентов, подобрать правильные слова, загипнотизировать тёплыми карими радужками глаз. А, во-вторых, Хугин и Енох попросту создавали контраст на фоне друг друга, что зачастую нравилось клиентам. Здоровый чернобородый Виктор с мужественными чертами лица, лёгкой горбинкой на носу, а также с еле заметным шрамом на шее, и невысокий худой парнишка с копной золотых волос, тонкими руками, смотрящий на собеседников наивным, даже детским взглядом.

– Я послушаюсь вашего совета, мастер Корсаков, – голос Ли Вэя разорвал тишину, – выскажусь как есть. Настоятельно прошу – всё останется только здесь.

– Тайна – основа любого контракта, – сытая ухмылка не сходила с лица Главного.

– К делу. Пять лет назад я выкупил большой участок земли… за Уралом. Очень далеко за Уралом, очень большой участок. Но нужно было дать остыть документам, поэтому никаких мероприятий по вырубке леса не проводилось. Месяц назад я отправил первую рабочую группу – большая часть пропала, двоих нашли зверски растерзанными, – Ли Вэй сделал паузу, как бы перекатывая дальнейшие слова во рту, – официальная версия… медведь-людоед. Выжившие разбежались, заплутав и погибнув в тайге.

– Может, так оно и было… – тихо произнёс Енох, разглядывая лакированный пол.

– Мои люди пробили сообщения с мобильных. Это не медведь. В тех областях творилось что-то... ненормальное. Двое агентов, посланных, чтобы опросить местных из ближайших сёл, также перестали выходить на связь через два дня.

Повисла тишина, которую нарушал только стук костлявых пальцев Главного, мерно отбивающих дробь по стеклу на столе. Ли Вэй поклонился и сел в кресло, ожидая ответа. Они ведь могут и не согласиться. Могут послать к чёрту китайца, тайгу, расследование и остальное в довесок. Но всегда остаётся старик, который железной хваткой держит их нити жизни в виде папок внутри бесконечных ящиков архива.

– Что от нас-то требуется, господин Ли Вэй? – Хугин старался не смотреть в этот момент на Главного, концентрируясь на блестящих пуговицах белой рубашки крупного клиента.

– Устранить угрозу, чем бы это не было. Желательно так, чтобы отголоски дела сгинули в сибирских топях.

Старик причмокнул, словно пробуя на вкус очередную победу.

За окном поезда пролетала бесконечная стена из пушистой хвои, освещаемая в ночи только редкими огнями станций. В полупустом купе двое молча разглядывали причудливые тени, скользящие за толстым стеклом.

– Да ладно, бывало и хуже! И вспомни лицо упыря, когда ты по-китайски заговорил! – Арвин скорчил смурную рожицу и отхлебнул чая.

Виктор слабо улыбнулся.

– До Тынды ещё три дня трястись, будет время осознать, во что мы вляпались.

– Никогда не видел столь величественного царствия природы! Вообрази: бескрайние изумрудные океаны леса, в которых до сих пор жив настоящий дух красоты, не испорченной человеком… а ещё первобытные горы, омываемые чистыми пухлыми облаками…  

– Да-да-да. Только вот подумай, почему там даже ёкаи не хотят селиться? А ведь до Японии рукой подать! – потной ладонью Хугин в очередной раз погладил серебряный набалдашник трости, выполненный в виде скалящейся пасти волка.

Трость личная, а ещё хитрая – с сюрпризом. Остальное оружие клубное. Еноху достался обсидиановый кинжал, не портящий ингредиенты при сборе – то, что нужно для алхимика. В качестве защиты тоже ничего, хотя не так эффективно, как медный кинжал, сцапанный Хугином. Сделан по древним канонам! Клинок напоминает заострённый кусок плохо обработанного металла, но это лучшее оружие против существ Иной стороны. Лучшее из доступного. Кроме того, Хугин распихал по карманам алхимическую мелочёвку, пару важных вещей закинул в рюкзак, и тайком выхватил с хранилища ножницы Каина. Просто, на всякий случай. Да и всегда мечтал опробовать в деле.  

– Так ведь ёкаи почти все, это… – Арвин запихнул овсяное печенье в рот, продолжив рассуждать, – ну… жифут по софестфу с люфми…

– Полно и диких. Однако никто не заселил эти земли за много лет. Ни демоны из монгольских пустынь, ни японская нечисть, ни даже китайские яомо, а ведь места на вид злачные! У-у-у-у, да ещё какие!

– Значит, не подходит из-за личных тараканов!

– Ага… как же… – Виктор ощутил волну мурашек, побежавших по загривку. Похоже, кто-то из незримого мира заинтересовался разговором. – Пойду покурю…

Что ответил напарник, Хугин не услышал: в голове гремели колокола, шуршала листва, что-то разрывало когтями почву. Звуки заполонили сознание, норовя раздавить черепную коробку изнутри. Пахнуло компотом из старых сухофруктов. Шатаясь, Виктор вывалился из купе. В проходе никого, и это прекрасно. Просто прекрасно потому, что он еле сдерживался, а с каждой секундой становилось всё хуже. Вагон полнился воплями и рваными тенями, которые кривыми конечностями стремились подрать убегающего Хугина. Со всех щелей посыпалась земля, быстро занимая свободное пространство. Из глубины послышался сдавленных хрип полный отчаяния – рыхлая почва набилась в лёгкие Арвина.

– Нет-нет-нет… заткнись же… не смей… – шептал Виктор, в беспамятстве закрывая кабинку сортира.

Поезд качнуло, Хугина вырвало в раковину. Какофония звуков и образов резко оборвалась. Только едва слышимое пение нестройного хора бабьих голосов и посвистывание ветра нарушали тишину. Свет погас, так что, вытерев слезящиеся глаза, Хугин с удивлением смотрел в зеркало, источающее бледно-голубое сияние. Отражение дрогнуло, и с головы оккультиста начали стремительно осыпаться волосы. Борода, наоборот, росла, обретая пепельный оттенок. Кожа на черепе съежилась, покрылась сетью морщин и пятен, а некогда красивые глаза превратились в пустые бельма, через которые виднелась только бесконечная тоска.

Старик в отражении деловито пригладил бороду, рассматривая позеленевшую кожу, местами покрытую плесенью.

– Вить-ка… – надрывным хрипом неожиданно нарушил тишину.

Хугин неотрывно смотрел в зеркало. Приступы случались и раньше, но такое…

– Не сбежишь от меня, Витька… Ни за кочкой, ни за камешком. Не откупишь могильной водочкой, не отдаришься сереньким сухариком. Земля-то всё помнит, Витька. Не забывай о клятвах…

Голос, смахивающий на треск сухих веток, оборвался, по ушам резануло писком. Мертвец в зеркале каркнул, показав полусгнившую медную корону. Заморгал свет, и Виктор обнаружил себя валяющимся в углу. Взгляд бешено метался по узкому пространству. Ничего не было. Ни хора, ни запаха кислых блинов, ни тем более покойника. С той стороны зеркальной поверхности на Хугина смотрел перепуганный мужик с растрепавшейся чёрной бородой.

– Это ты кричал в туалете? – спросил Арвин, как только друг вернулся назад.

– Не… пьянчуга один ломился, но я его осадил. Нормально всё, короче…

Арвин кивнул, сделав вид, что поверил. Про приступы он знал уже давно, но обсуждать не принято, да и особо нечего. Хугин не помнил, что было до того, как его подобрали люди из клуба «Бездымное пламя». С годами воспоминания из прошлого размывало сильнее, а редкие цветные клочки сшивались в блеклое черно-белое полотно. Студенческая жизнь, исторический факультет, похороны родителей. Всё обрывками. Единственная до сих пор яркая вспышка – бабушка, перебирающая старые фото крестьян, на вид тех, что жили ещё при царе. Кто эта женщина, Хугин понятия не имел. За последним воспоминанием всегда следовала чернота. Его нашли случайно. Голодного и нагого, бездумного шатающегося по лесополосе под Смоленском. Доставили в лабораторию клуба и долго-долго изучали. Толком ничего не говорили, алхимики пожимали плечами, скрывая массивные папки с данными за спинами. Новую картину мира, где есть место оккультистам, а также проявлениям Неведомого, Хугин принял на удивление легко. Как и легко сошёлся с Арвином — сиротой, которого подкинули в клуб ещё младенцем. Сейчас парню было двадцать три, но благодаря смазливой внешности люди давали от силы семнадцать.

Новых гостей Тында встретила порывами прохладного воздуха и ароматом хвои вперемешку с приторно-горьким запахом жжёного подсолнечного масла. Хугин погладил нечёсаную бороду, задумчиво осматривая здание вокзала, напоминающее отзеркаленную пепельницу с воткнутой сигаретой. Ему всегда нравилась такая странная архитектура, в ней присутствовала красота неопределённости, недоступная для большинства обывателей.

– Хуг… пойдём отсюда, а? Мы как на ладони… – Арвин поправил рюкзак, замечая придирчивые взгляды местных.

– Да не дёргайся, блин! Сейчас перекусим, здесь через пару улиц готовят отличные беляши.

– Слушай… Давно хотел сказать… завязывай пить волчью кровь… так ведь можно и упырём стать! – последние слова Арвин произнёс почти шёпотом, еле увернувшись от мужчины в коричневом пиджаке, который спешил на поезд.

– Всё в порядке, – Хугин широким шагом направился прочь от вокзала, подхватив напарника за локоть, – ты вообще можешь не так открыто трепаться? Видел того дядьку? Вдруг он на враждебный клуб работает или что похуже…

– Вот-вот, паранойя, смена настроения, ломанные движения… так проснёшься – бац, а ты уже шею перегрызаешь!

– Прекрати, – отмахнулся Хугин, пытаясь поймать ускользающий запах подсолнечного масла, – нагнетаешь. Я контролирую количество выпитого. Для работы необходимо! Иначе тебе бы уже давно какой-нибудь колодезный чёрт башку оторвал!

Арвин усмехнулся и пожал плечами. Пытаться переубедить приятеля – это всё равно, что пытаться сдвинуть товарный состав. Поэтому алхимик решил заняться разведкой – достал из рюкзака серебряную цепочку, конец которой был вставлен в зелёное дно от пивной бутылки – этакий чудной монокль. Протёр стекло специально собранным в четверг дождевым раствором с солью и принялся рассматривать плывущие улицы. И пофиг на пыхтение Хугина! Сквозь игру света и череду изумрудных оттенков Арвин видел часть Иной стороны. Обхватившие заброшенную панельку костяные наросты – переродившийся убыр питался пустотой внутренних пространств. Скорее всего, редкие сталкеры смогут почувствовать, как скрипят по бетону высохшие пальцы. Кто поумнее больше не сунется, а дурачков убыр быстро переварит – заставит человека бегать до изнеможения по бесконечным чёрным углам и лестничным пролётам, слушая голоса бывших жильцов. От ближайшего фонарного столба в землю уходили тонкие нити. «Спящий Тётин-обакэ…» – догадался Арвин, замечая, что сильно отстал от друга. Проходя мимо, алхимик коснулся холодной металлической поверхности. На секунду фонарь мигнул, и в короткой вспышке показался большой удивлённый кошачий глаз.

Арвин хотел развернуться, чтобы нагнать напарника, как вдруг что-то массивное ударило его в бок, свалив на землю. Стеклышко вылетело на дорогу, тут же пав жертвой внедорожника. Замерев, алхимик чувствовал лишь биение собственного сердца. Доигрался. На него не мигая смотрела полностью седая женщина лет пятидесяти. Покрытые узлами морщин губы дрожали так, что, казалось, она сейчас разрыдается, а закутанные в какие-то обноски руки сжимали маленького зайца из мешковины.

– Мамочка моя… мамулечка… как же так… я ведь любила тебя… – прошелестела она, слабо двигая челюстью и не отводя рыбьих глаз от распластавшегося оккультиста.

Плавным движением Арвин нащупал в потайном кармане за поясом стеклянный нож. Чёрт! Если старуха из Шатающихся, придётся драться, но так он привлечёт лишнее внимание и запорет работу. Этих тварей всегда манит запах алхимических ингредиентов. Плохо. По виску скатилась одинокая капля пота. Воздух стал закипать, обжигая Арвину горло.

– Не видал её? Хоть бы… фотокарточку посмотреть со свадьбы… В последний раз… мама… я обещаю, я не сбегу! – по опухшим щекам потекли слёзы. –  Одна уехала… через Хорогочи…

Незнакомка тихо заскулила, закачалась из стороны в сторону, роняя на асфальт густые слюни.

– Что? – воспользовавшись замешательством противника, Арвин вскочил на ноги, сжимая под ветровкой нагревшуюся чёрную рукоять.

Через секунду к бормочущей женщине подбежал сгорбленный парнишка, одетый в растянутый цветастый свитер.

– Ма, пойдём, ё-моё… – тяжело дыша, бросил он, пытаясь обнять бедолагу и увести подальше, – это… сердечно прошу прощения… у неё синдром там какой-то… иногда сбегает…

Арвин просто кивнул. Странная семейка заспешила прочь, скрывшись внутри старого кирпичного здания. Хорогочи – вот, что волновало алхимика. Ведь именно оттуда они с Хугином должны начать расследование. Опять сплоховал, нужно было не трястись, тиская лезвие, а спросить напрямую. Может, хоть что-то бы узнал. В клубе всегда учили: сумасшедшие – лучший источник информации! Ещё и стёклышко профукал… День начался дурно. Быстро опомнившись, Арвин свернул за угол, поспешив догнать напарника. Придётся рассказать о странном эпизоде, а ещё выслушать укоризненную речь о том, что следует внимательнее работать, а не трястись как осиновый лист.

– Нет, что вы, я не любитель жёстких рамок, особенно касаемо стейков. Но простота и классика – вот, чего можно и нужно придерживаться! Кто-то скажет – ну, это избито: чеснок, розмарин, свежемолотый перец. Я же, мой друг, в свою очередь отвечу – не надо изобретать колесо! Нет ничего лучше, чем в меру просоленный кусок жареной свинины, сочный от растаявшего на сковороде сала и деревенского сливочного масла, с чуть хрустящей корочкой да нежной, таящей во рту сердцевиной… М-м-м-м… – за широкими плечами Хугина не было видно уличного продавца выпечки, только исходящий пар от готовящегося мяса.

Арвин быстро шагал к небольшому ларьку, диву даваясь, откуда у приятеля возник такой запал болтать с незнакомцами. Хотя Хугин умел быть добродушным, большую часть рабочего времени он оставался угрюмым и серьёзным, словно извозчик из классической русской литературы.

– Что до вина? Х-м-м-м… не суди строго, но люблю из коробки. Каюсь! Привлекательная обёртка – само собой! Каменные башни, виноградные лозы, испанские монастыри…  Глупо, но как есть… Ещё вот привкус, свойственный только картону, м-м-м-м… А вот и он! Арвин, какого лешего отстаёшь? – Хугин развернулся, смерив взглядом нахмурившегося парнишку перед ним.

– Мог бы и подождать! И пока ты мило чешешь языком, меня там чуть не угробили! Сам же говорил – не надо привлекать лишнее внимание, – Арвин впервые поглядел на человека за прилавком.

Им оказался косоглазый мужчина лет тридцати в синем спортивном костюме.

– Да он ни слова не понимает, проверял.

– Конечно, это же, блин, кореец!

– Ну да, похож на корейца. Ты-то эксперт по азиатам, любитель драм или как там…

– Дорам! – алхимик зарделся, забирая пакет с беляшами из рук продавца.

– Да, точно. Дорам. Ну, а я плохо разбираюсь, плюс настойка «Во Языцах» уже перестала действовать, поэтому верно не установить. Пришлось вот как-то по-своему общаться.

– Новости не слишком хорошие, Хуг…

Хугин положил три сотни на прилавок, показав большой палец иностранному повару, мол, классный ты мужик, и сдачи не надо, а затем, подхватив друга, решительно зашагал в сторону городского парка. По пути Арвин быстро пересказал эпизод с женщиной.

– Проще говоря – инервизор просран, данных ноль, а ещё ты чуть не пырнул обычную душевнобольную ритуальным ножом? – Хугин уселся на лавочку, наблюдая за шныряющей по дубу белкой.

– Надо в Хорогочи поспрашивать насчёт этой истории… – тихий голос Арвина дрогнул.

Чувствуя, как горит лицо, парень поспешил укрыться в тени деревьев, суетливо поправляя прядь золотых волос. Конечно, Хугин всё понял. Всегда понимает, просто не говорит. Почему вечно так паршиво выходит? Он прилежно учился при клубе, многое изучил и умеет всякое, но каждый раз происходит фиаско. У Хугина есть боевые навыки, здоровяк наперёд знает, как надо поступить… А он? Для клуба просто обученный специалист с дурацким позывным «Енох», хоть и выращенный с младенчества. Что он знает о жизни, кроме алхимических законов? Ни-че-го. Ведь всё свободное время проводил в усердной учёбе, ни с кем особо не общаясь. Ни с кем, кроме Хугина, который в своей замкнутости оставался человечнее многих оккультистов.

– Расслабься, – со скамейки донёсся одобрительный вздох, – не зацикливайся на неудачах. Послушай. Давай просто насладимся чудными жирными кругляшами, а через пару часов нас подберёт доверенный человек. Если пройдёт как надо, приедем в Хактыран вечером.

– Почему не в Хорогочи сперва?

– Обследуем место пропажи рабочих и, если не обнаружим зацепок, начнём копать оттуда.

– Хуг… – Арвин глубоко вдохнул пронизанный фитонцидами воздух, –ты не чувствуешь чего-то? Оно… нависает, вот как бывает… тучи давят в летний день, заплывшие такие, аж чёрно-синие… и ты понимаешь, что скоро ливанёт. Может…

– Не, – вытерев вспотевшие ладони о брюки, Хугин резко оборвал собеседника, – нет никакой опасности. Местная хрень разбушевалась, ну! Это из-за того, что я в поезде наплёл? Поверь – сказки. Просто решил чуть припугнуть, чтобы ты был капельку собраннее. Всё будет хорошо, вот увидишь.

Енох замолчал. Тында утопала в зелени, которой не было конца и края, а игривый ветер шуршал листьями, будто деревья переговаривались между собой о странной парочке, прибывшей в город. Не открывая глаз от бесконечно растущей в небесах синевы, наливающейся чернильными гематомами, Енох старался не думать о том, что уготовила им судьба. Или, по крайней мере, о том, что вершит судьбы: некоем незримом существе, а может, законе, подобном длани господней, парящей над миром.