Bisectris

Когда наступит час и день

Я брошу всё.

Оставлю труд, оставлю лень -

Мне всё равно.

Заботы, страхи, слепоту,

Свои края,

Шагну в немую пустоту

Где только я.

Рутины пыль горячий ветер унесёт,

Забуду путь назад - только вперёд,

Рвану заботы цепь - душа в куски,

Подошвы отряхну я от тоски.

Мне ветер полыхнёт в лицо огнём,

Сгорят испуг, и страх, и помыслы о нём.

Пусть лучше дышит бездны холод ледяной,

Чем тёплый, скучный ужас бытовой.

Наступит время - я уйду от вас.

Махну рукой - наступит этот час.

Ну а пока звенит будильник трудовой.

Рабочий день... Пока ещё я твой.

Мерно качаясь, горит на столбе фонарь.
Жёлтые блики колеблят морозную мглу.
Время проходит, но сызнова я, как встарь,
На продуваемом всеми ветрами углу стою.

Снова развилка - закрыты пути назад.
Снова на выбор - в какую из трёх сторон?
Снова сомнения стеною - за рядом ряд.
Над головою прерывистый грай ворон.

Что же осталось? Неужто лишь шаг вперёд?
С крыши высотки стремительной птицей вниз?
Лёгкий шажок - ничто уже не спасёт.
И не схватиться за мимо мелькнувший карниз.

Ласково примет в объятья седой асфальт,
Мягко обнимет и нежно укутает в ночь.
Тихо шепнёт на ушко: "Закрыт гештальт.
Шаг назад сделать уже никому не смочь."

Унылой песней полнятся леса, долины, реки, облака, озёра, покуда, оторвавшись ото сна, идут в поход осенние дозоры. Объятья августа с усильем разорвав, отрядом к сентябрю стремясь навстречу, покрасят жёлтым тёмные леса, пригасят солнце и поднимут ветер. Дожди обрушат призрачной стеной, такой, что не пройдёшь походкой ровной, а пробежишь с пригнутой головой, под ноги глядя, как мальчишка скромный. Затем, срывая паранджу листвы, деревья оголят, как в женской бане, прохожих уберут, сведут мосты, паяцев спрячут в мокром балагане. Рванут штормами пелену небес, закроют тучами фонарики ночные, исчезнут мухи, комары и без жнитва останутся стоять поля пустые. Накроют сыростью и холодом места, где только отдавались люди солнцу, ударят щедро горстями дождя, туда, где дети жмут свои носы к оконцу. В конце, на марше силы истощив, на рубеже, где дальше нету хода, сдадутся в руки матушки Зимы, до сентября забыть свою свободу.

Игра, кураж, в руках мелькают карты,
All in! И в сердце назревает страх.
Частит дыханье на волне азарта,
Адреналин в крови и кровь стучит в ушах.

Валеты дамы короли злорадно
На стол летят, но козырь карты бьёт.
И будут оппоненты беспощадны
К тому, кому сегодня не везёт.

Желанье на кону и и в этом месте
Ты жизнь отдай, но долг свой уплати!
Но что же делать, если долгу чести
Придётся честь, как жертву, принести?

- "Как всё болит" - японец обожжённый
С трудом открыл заплывшие глаза.
Кровать, палата, шёпот приглушённый,
Застывшая в поклоне медсестра.

- "Фуджима-сан, вам нечего бояться.
Всё страшное осталось позади.
Вам удалось в огне живым остаться,
Вас удалось в развалинах спасти.

Вы чудом выжили в руинах Хиросимы,
Когда "Малыш" над нею сброшен был,
Ожоги, раны ваши излечимы,
Врачи для вас не пожалеют сил!"

Был голос медсестры певуч и тонок,
Её лицо над ним белело в полумраке.
- "Где я?" - спросил больной с протяжным стоном.
- "Вы в лучшем госпитале Нагасаки"

(По мотивам рассказа Алана Е. Майера «Невезение» )