And in the end we are ashore at last,

I take the catch out of the fishnet after

The school of immortality has passed.

Жизнь, жизнь

I

Предчувствиям не верю, и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет:
Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идёт бессмертье косяком.

II

Being lived in saves a home from decay.

I’ll summon any century at random,

I’ll enter it and build my own home,

That’s how your children manage their way

To join my table, as close as your wives,

Grandfather and great-grandsons it unites.

Tomorrow is being lived today.

And when I raise my hand, all five of rays

Will rest with you. Supporting every day

With collarbones in past, I measured time  

With land-chain, walking forward as it flew

As if the Ural chain I pierced through.

II

Живите в доме — и не рухнет дом.
Я вызову любое из столетий,
Войду в него и дом построю в нём.
Вот почему со мною ваши дети
И жёны ваши за одним столом, —
А стол один и прадеду и внуку:
Грядущее свершается сейчас,
И если я приподымаю руку,
Все пять лучей останутся у вас.
Я каждый день минувшего, как крепью,
Ключицами своими подпирал,
Измерил время землемерной цепью
И сквозь него прошел, как сквозь Урал.

III

The century to suit my height I chose.

Advancing southward, we kept the thorn steppe dusting.

The weeds were fuming; touching the horseshoes,

The grasshopper predicted me disaster

And promised death like a far-seeing monk.

My fortune to the saddle I kept attached.

I’m standing up on stirrups, likewise young,

While riding through the century I match.

*

My immortality is totally sufficient

To make my blood pulse through the veins of time.

I would redeem the warmth of hearth for my

Rebellious life, but I'm already missioned

Through needle’s eye of fleeting life that makes

Me follow it wherever it may take.

III

Я век себе по росту подбирал.
Мы шли на юг, держали пыль над степью;
Бурьян чадил; кузнечик баловал,
Подковы трогал усом, и пророчил,
И гибелью грозил мне, как монах.
Судьбу свою к седлу я приторочил;
Я и сейчас в грядущих временах,
Как мальчик, привстаю на стременах.

Мне моего бессмертия довольно,
Чтоб кровь моя из века в век текла.
За верный угол ровного тепла
Я жизнью заплатил бы своевольно,
Когда б её летучая игла
Меня, как нить, по свету не вела.

Арсений Тарковский

1965