Переносчики красного (3/4)⁠⁠

Переносчики красного (1/4) - первая часть

Переносчики красного (2/4) - вторая часть

Сон не шел.

Я примостился в кресле, тетя и Яшка улеглись на диване. Возле двери мы поставили табурет, включили ночник, и убедились, что иконка за настенными часами все еще находилась за часами. Яшка дремал на краю, вытащив крестик и крепко сжав его в ладони, тетя отвернулась к стене. Я накрылся собственной курткой, поискав наиболее удобную позу для сна сидя, если такая вообще существовала.

Вероятно, уснуть ненадолго все же получилось, поскольку привиделся мне коридор квартиры, где мы находились. За окнами сгущались сумерки, на уши давила густая тишина, не разбавленная ни тиканьем, ни звукам приемника. Я сделал шаг, утопая в вязком паркетном полу, и входная дверь приветливо распахнулась. Из-за нее валил туман, подсвеченный красным. Туман полз ко мне, и когда он почти добрался, то из подъезда раздались шаги. Кто-то или что-то медленно поднимаясь по ступеням, делая короткие передышки. Увидеть чужака не получилось — я вздрогнул и проснулся от глухого стука. Упала табуретка, а это значило, что в темноте коридора кто-то или что-то стояло у дверного проема, не имея возможности перешагнуть порог. Я повернул голову в сторону дивана.

Яшка тоже проснулся.

И он, как зачарованный, сначала вглядывался в проем, потом взглянул на меня. Я приложил палец к губам, мол, ни звука.

Ночник издал треск и погас.

Я, как можно тише, убрал куртку, подобрался к брату, обернулся на дверь.

Две красных точки застыли во мраке.

Затем на секунду исчезли, и появились вновь.

Глаза.

Отдалились, будто их обладатель, взял разбег.

Яшка схватил меня за рукав.

Донеслось старушечье бормотание, и шарканье известило нас, что прабабка двинулась обратно в свою обитель. Брат тут же вскочил и включил верхний свет, разбудив при этом тетю. Она начала было ругаться на нас, но с нее мгновенно слетела сонливость, когда тетя все поняла без слов, только увидев лицо сына.

До рассвета мы не сомкнули глаз, а рассвета пришлось дожидаться долго. Зимнее солнце не баловало ранними восходами. И в ритуальное агентство мы приехали втроем, предварительно отвинтив щеколду. Администратор, сидевший среди образцов венков из искусственных цветов, проводил нас к Елене Александровне. Именно она принесла памятку, пока мы с Яшкой забирали личные вещи из приемного покоя.

Елена, лощенная, ухоженная дама лет пятидесяти, предложила чай, кофе, принесла свои соболезнования и, запинаясь, поведала, что вскрытия еще не было.

— Как не было? — ахнула тетя.

— Сейчас, сейчас, — женщина достала какие-то бланки, пододвинула к нам прейскурант с перечнем услуг.

А следом извинилась и попросила разрешения закурить. Мы синхронно кивнули, немного опешив.

— Вы знаете, с самого начала все не так идет. Я не слишком верующий человек, это касается не только религиозной составляющей. Мне это пока кажется неудачным стечением обстоятельств, — на столе появилась пачка мальборо, тонкие пальцы с длинными алыми ногтями вытащили одну сигарету.

Из миниатюрной сумочки под кожу крокодила пальцы извлекли зажигалку, выдвинулся верхний ящик стола и рядом с пачкой возникла хрустальная пепельница. Елена почему-то напоминала мне одну из жен криминальных авторитетов, сошедшую прямо со страниц газетного репортажа о найденном теле в лесополосе. Шею Елены Александровны украшала массивная золотая цепь с распятием, прямо под ним поселилась крупная родинка с размытыми краями. Мне захотелось усмехнуться, так как либо она слукавила про веру, либо носила украшение исключительно для красоты. Либо ни то, ни другое.

Женщина перекинула с плеч на спину светлые волосы, сглотнула. Чиркнула зажигалкой, затянулась, поджала губы.

— Но мои коллеги, из тех, кто действительно верит во что-то сверх, говорят, что покойная не желает покидать привычный мир.

— Придется, — буркнула тетя.

— Какие-то симптомы нежелания имеются? — поинтересовался я.

— Начнем с того, что скрытие никак не может состояться. Словно не подпускает к себе, — Елена Александровна приподняла четко очерченные брови. — И как бы ей ни закрывали глаза, веки поднимаются.

— По каким причинам не проводят вскрытие? — подал голос Яшка.

— По самым любым. Проблемы с подачей электроэнергии, пропадают инструменты, ответственный за вскрытие застрял вчера в ужасной пробке, а когда таки выбрался — попал в аварию. Можно перечислять до бесконечности.

— Допустим, — кивнул я. — Нам нужен просто гроб, урна и кремация.

— Прощание будем делать? — Елена нервно дернула плечом, вернувшись из россказней коллег к насущным проблемам.

— Нет, — хором ответили мы.

— Венки?..

— Нет.

— Платье подбирать?..

— Нет, — отчеканил я. — Просто гроб, просто урна, просто кремация.

Елена понимающе кивнула. Наверняка, не мы первые, не мы последние на ее веку.

— Если бы никто из родственников не объявился, то покойную похоронили за счет государства через две недели.

— Хоронить нельзя, необходимо сжечь! — произнесла тетя с нажимом.

Тут я даже удивился, ведь она старалась не поддаваться страху и искала рациональное объяснение происходящему.

— Без проблем, — Елена потушила в пепельнице сигарету. — Сейчас рассчитаем. Документы, пожалуйста. Паспорт покойной и того, на кого оформляем договор.

Я протянул свой, держа наготове конверт с найденной наличкой.

После всех подсчетов и озвученной суммы, женщина выдала заполненный бланк, сказала, что вместе с урной выдадут гербовое свидетельство о смерти, справку о результатах вскрытия, документы, необходимые для захоронения останков или их подхоронения в могилу родственника. Предупредила о законодательном запрете разгерметизации капсулы с прахом и развеивания праха над водоемами и прочими природными угодьями.

— Есть любители сделать красиво, как в фильмах, отвезти к морю, попрощаться на берегу…

— Не волнуйтесь насчет этого, — заверил ее я. — К капсуле мы и на пушечный выстрел не подойдем.

— Елена Александровна, ту упертую бабку вскрыли! — радостно выдал администратор, заскочив в кабинет.

Яшка вдруг нервно рассмеялся. Тетя смущенно заулыбалась.

— Это наша бабка, отличные новости, — вздохнул я.

— Простите, — администратор тут же залился краской, принес миллион извинений и ретировался, постаравшись не хлопнуть дверью.

— Славно, — женщина с красными ногтями тоже явно повеселела. — Значит, кремацию организуем побыстрее.

И ее назначили на следующий день, а рано утром попросили приехать на опознание и удостовериться, что именно наша родственница отправится в жерло печи крематория.

Радуясь хоть какому-то просвету среди навалившихся тягостей, тетя и брат попросили свозить их сначала поесть, затем уже ехать в бабушкину квартиру и решать остальные вопросы.

Однако когда мы, сытые и явно довольные, попытались хотя бы провернуть ключ в замочной скважине по возвращению, липкий страх снова до нас добрался. Казалось, что каждая разрешенная задача разветвлялась и подкидывала что-то новое. После получаса попыток зайти внутрь, бесчисленных нажатий на кнопку дверного звонка, мы сдались и начали звонить по номеру вызова экстренных служб.

Вышло не сразу, то не было сети у всех троих, то звонок сбрасывался. Наконец, диспетчер приняла заявку и нам оставалось только ждать, не занимать линию и бегать проверять к подъезду — приехал ли кто. Периодически мы ковыряли замок, уповая на его милость.

Прошел час, два.

Три.

— Здравствуйте! — на четвертом часу ожидания, на площадку поднялась женщина в белой шубке. — Опять попасть не можете?

Яшка понурил голову, угукнул, застыв с ключом в скважине.

— Ох, кошмар какой, сейчас, подождите! — она быстро открыла дверь к себе, скинула шубу, забросила сумку, вернулась к нам.

Я представился, тетю и Яшку она уже видела, и соседка всплеснула руками.

— Это я вам звонила, — затараторила она, обращаясь ко мне. — И “скорую” вызвала, когда бабушке вашей плохо стало, и когда сказала, ну…

Я понимающе кивнул, чтобы ей не пришлось продолжать.

— Откуда вы мой номер взяли? — полюбопытствовал я. — Вы тесно общались?

— Ну, как, — замялась соседка, — иногда она стучалась, чтобы я до аптеки сходила, деньги давала и список необходимого. Хлеба просила купить, жаловалась на больные ноги и нерадивых родственников…

— Нерадивый здесь только я, не переживайте. Живу далеко и не горел желанием общаться.

Соседка явно подбирала слова, потому взяла небольшую паузу. Вероятно, не хотела обидеть. Но я ошибся.

— Могу вас понять. Моя дочка однажды возвращалась домой и встретила вашу бабушку между вторым и третьим этажами, предложила донести пакеты. Сначала бабуля просто кричала, мол, пошла прочь, затем начала сыпать оскорблениями. Ну, доча, конечно, не робкого десятка, сначала отшутилась, потом пару ласковых тоже в ответ позволила, но когда пошел поток неприятных подробностей ее личной жизни, о которых она никому и никогда не рассказывала, кроме меня… Растерялась — мягко сказано.

Тетя стиснула зубы.

— Дочь домой влетела в натуральной истерике, с ней такое лишь однажды было, обычно держится, не показывает виду, что ее обидели, — у соседки задрожали губы.

И, кажется, до меня дошло о каких неприятных подробностях вещала покойная бабка.

— А номер откуда? — повторил я вопрос.

— Чертовщина, не иначе, минутку…

Женщина вынесла из квартиры мобильный телефон, открыла список контактов, долистала до нужного.

Повернула к нам экраном.

“ВЫБЛЯДОК”

Яшка стоял, открыв рот, тетя запричитала и отвернулась.

— Номер сам собой появился в телефоне, клянусь. И что бы я ни делала, он не удаляется. Вот, поглядите, — густо покраснев, залепетала женщина, подобно виноватому ребенку.

Она действительно несколько раз при нас попыталась стереть контакт, но ничего не выходило.

— Я из магазина шла, поднимаюсь на этаж, вот ваша квартира нараспашку, заглянула туда — бабушка лежит на диване, стонет. Спрашиваю — плохо? Давайте врача? Согласилась и, говорит, внукам моим позвони. Да как же я позвоню, вы хоть номера продиктуйте. А она как-то хихикнула, сказала, у себя найдешь. У меня и номер тети вашей сразу нашелся, и номер Яши, но все они по именам, а вот ваш… Она такая красная лежала, на мгновение даже показалось, что голова лопнет сейчас. Вены на лбу вздулись, глаза навыкате. Я и врачей, и полицию, — тараторила соседка. — Вы давно тут стоите-то?

— Прилично, — выдавила из себя тетя.

— А экстренные службы?

— Вызвали, — Яшка кивнул.

Внизу хлопнула дверь подъезда. Я свесился над перилами.

— Ну, хоть кто-то, — вздохнул с облегчением, увидев мелькнувший форменный рукав и нашивку на нем.

Первой поднималась дочь соседки. Увидев нас, она кротко поздоровалась, и скрылась в прихожей соседской квартиры, следом за ней поднимались двое полицейских.

— Знакомые все лица и повторный вызов, — нараспев сказал грузный мужчина с увесистой папкой в руках, кивнул соседке.

Второй остался у мусоропровода между пролетами, поскольку на площадке и так хватало народу. Грузный мужчина обвел взглядом всех присутствующих, цокнул языком.

— Звоните в службу вскрытия замков, передадите мне трубку.

Я нагуглил номера телефонов служб, позвонил по первому попавшемуся, безликий голос озвучил ценник, поинтересовался имелась ли у меня прописка по адресу заевшего замка, я просто отдал телефон полицейскому. Он представился, разрешил вскрывать без его присутствия, достал из папки бланк, начал его заполнять, мы диктовали необходимые данные. Мастер пообещал приехать в течение сорока минут, полицейские удалились на следующий вызов. Соседка практически силой затащила нас троих на чай, и пока кипятилась вода, а на столе перед нами возникали все новые угощения, рассказала:

— Ваша бабушка меня называла Мариной, я еще удивлялась, всегда по имени, Светой, а тут на тебе.

Я поморщился. Имя матери резануло слух.

— Мою маму звали Мариной. Наверное, называла вас так из-за короткой стрижки, да и цвет волос одинаковый.

— Наверное, — пожала плечами Светлана.

Ее дочь не присоединилась к чаепитию, но оно и к лучшему. Светлана делилась переживаниями о стариках, запертых в квартире, делилась и страхами.

— Очень неспокойно было в последнее время, незадолго до кончины вашей бабушки. Постоянно шум, беготня на площадке, в дверь сколько раз тарабанили. Подойду, гляну в глазок — никого, только свет горит. Но, наверное, кто-то ж был, раз датчик движения среагировал. И стук за стеной, мерный такой.

— Может, прабабушка с тростью ходила? — вклинился Яшка. — У нее у кровати стоит на всякий случай.

— Может, может, — поддакнула Светлана. — Но вот беготня на площадке... Будто дети какие шалили.

Рассказала о молодой девушке в старомодном платье в горошек, которая приходила в двенадцатую квартиру. И ладно бы на дворе лето было, так она даже посреди зимы в таком наряде заявлялась. Когда никто не открывал, она терпеливо стояла до победного.

— И как не замерзла, — хмыкнула тетя, а Яшку как кипятком ошпарили.

— Можно показать вам одну фотографию? Ну, как в квартиру попадем, вынесем и покажем! — на одном дыхании выдал Яшка, выронив надкусанное печенье.

— Конечно, вообще не проблема.

Мастер по взлому прибыл через двадцать минут. Он поинтересовался деталями ситуации и попросил ключ, который упрямился. Сначала повозился с ним, потом полез за инструментами в сумку.

— А вы не пробовали позвонить прабабушке? — в шутку предложил мастер, включив фонарик. — Ну, вдруг возьмет трубку и изнутри откроет.

— Не возьмет, — уверенно заявил Яшка, однако я по памяти набрал номер и мы услышали гудки, а в прихожей раздалась глухая трель.

Гудок. Гудок. Гудок. Гудок.

Щелчок.

Трубку все же подняли.

Сначала что-то зашелестело, а потом я услышал:

— Привет?

Я совершенно точно услышал голос покойной. Перепутать его с чьим-либо еще было просто невозможно из-за интонации. Вопрос ли, утвердительное предложение ли — интонация всегда шла по восходящей.

— Открой дверь, пожалуйста, — попросил я.

Яшка вопросительно кивнул, мол, ну, что там? Я без слов протянул ему телефон.

— Ба, — начал было он, резко осекся, шарахнулся в сторону, торопливо сунул телефон обратно в мою ладонь.

— Не прабабка, — просипел он.

Я снова приложил динамик к уху.

— Помнишь, помнишь, как я тебе вилами на даче ногу почти проткнула? Уродец, надо было лучше целиться, сразу в глотку, чтобы наверняка, закопать под домом, где я закопала отца своего, отца моего отца, отца его отца? — теперь говорил хор мужских и женских голосов.

И следом донесся смех.

— И вилы вошли в ногу как по маслу, даже шрам остался. Заколоть она тебя хотела, да машина за забором остановилась, а ты заорал, как резанный…

Я сбросил вызов.

— Ну, чего там? Откроет? — спросил мастер.

— Нет, вскрывайте.

Через несколько минут замок щелкнул, дверь распахнулась. Из прихожей на нас смотрел холодный мрак. Как будто все окна разом не просто занавесили, а закрасили черной краской.

И две красные точки.

Только были они не на уровне глаз взрослого человека, стоящего на двух ногах, а словно в темноте поджидал зверь, припавший к земле для прыжка.

Мастер испуганно дернулся, попятился.

— Собака что ли? — промялил он, таращась на точки.

Яшка мигом хлопнул по выключателю, который находился слева от входной двери. И мастер заверещал.

К нам по-пластунски полз дед.

Уж не знаю каким образом у него получилось спуститься с кровати, поскольку я-то считал, что у него просто ноги отказали. В реальности оказалось, что вместо ног у него имелись два полусгнивших огрызка. Он полз и оставлял за собой след из гноя и бурых ошметков. Соседка Светлана, возникшая за нашими спинами, чтобы проверить как и чего, заорала во всю мощь своих легких, кинулась вызывать “скорую”.

Когда деда увезли, тетя, перебарывая рвотные позывы, принялась намывать пол. Я отобрал было у нее тряпку, но она не позволила. Прабабка молча наблюдала за нами, встав в дверном проеме своей спальни.

— Я к нему заходила, я не заметила, мне и убирать, — отчеканила она.

— Нельзя притрагиваться к мерзости, — я все же выхватил тряпку, швырнул ее в ведро с водой, принес с лоджии газеты и расстелил поверх следов.

— Нужно покинуть квартиру, — пискнул Яшка.

— А ее куда? — тетя махнула рукой в сторону старухи.

Та молча закрыла дверь и по скрипу мы поняли, что она улеглась в постель.

— Идите на кухню, — попросил я у тети и брата. — Хотя, Яшка, найди ту фотографию, покажи Светлане.

Брат охотно кивнул, тетя пошла ставить чайник. Сам я зашел в комнату прабабки, притворил за собой дверь. Хлопнула входная, брат ушел. Сел в кресло напротив кровати, поморщился от запаха. Старуха тут же приподнялась на локте, нахмурилась.

— Чего пришел? — проворчала она.

— Расскажи про своего первенца. Ты его задушила подушкой, а он пообещал прийти через кого-то другого.

— Уйди, не мешай спать, — прошамкала прабабка.

— Не уйду. Он пришел через сестру твоего зятя, верно? Почему не выбрал другого человека?

— Уйди!

— Не уйду, — прошипел я. — Говори.

Старуха недовольно хмыкнула, улеглась на подушку.

— Я прекрасно помню твои байки, — нараспев протянул я. — Почему он пообещал прийти именно к твоим родственникам и обрести плоть в одном из них? Кто он такой?

Прабабка закрыла глаза, натянула одеяло до подбородка.

— У зятя моего иди и спроси чего его сестрица натворила.

— Твоего зятя увезли в больницу. Твоя дочь умерла. Все умерли, только вы с дедом пока живы. Рассказывай, а то останешься один на один с тем, кто таки до тебя добрался.

— И отец твой издох что ли? — криво ухмыльнулась бабка. — На него тоже перекинулось?

— Разбился на машине. Рассказывай.

Старуха прикрыла глаза, тяжело вздохнула.

— Не отвяжешься ведь?

— Нет.

— Ты хоть крещенный?

— Говори! — я не выдержал и повысил голос.

Бабка вздрогнула.

— Ты не перегибай, прояви хоть какое-то уважение.

— Почему эта дрянь прицепилась к семье?

— Я сама позвала, а потом испугалась, — едва слышно произнесла старуха. — Ты помнишь, что говорила тебе про прадеда? Работящий, не пил, не курил. Только не любил меня никогда, но выбора особо не было. Либо за него, либо за Петьку идти пришлось бы, а Петька не просыхал, ленился.

Она сжала пальцами уголок одеяла, а я удовлетворенно кивнул.

— Поженились мы, значит, и начал муж меня бить, насиловать. Потом я узнала, что сватали ему другую девушку, полюбил он ее без памяти. За него не выдали, нашли жениха побогаче. Вот Яшка и на мне и отыгрывался.

Произнесенное имя неприятно кольнуло. С ним я ассоциировал только брата, прадеда никогда не доводилось видеть, он умер от инфаркта за пять лет до моего появления на свет.

— Требовал наследника родить. Да только выносить не получалось, тяжелела и скидывала. И вот однажды получилось дитё, Яшка даже повеселел, переменился в характере. Пальцем не тронул, ласковым стал.

Прадед не застал роды, он уехал на заработки, и за будущей молодой матерью присматривала свекровь.

— Она меня потаскухой называла, — глухо молвила старуха. — Говорила, что дитё я нагуляла, мокрым полотенцем лупила и спать гнала в сарай, сама на печке пристраивалась, запиралась изнутри. Там, в сарае, я и родила. Мертвенького.

Я молча слушал, как бабка начала плакать. Тихонько всхлипывала, сетовала на судьбу.

— И в тот самый момент, когда я, красная с ног до головы от крови, позвала.

— Прям уж с ног до головы?

— Так казалось, — старуха вытерла глаза. — Сначала просто звала на помощь, думала, что свекровка одумается, придет хотя бы пуповину перерезать. Но потом замолчала. Поняла, что Яшке расскажет про мертвого ребенка, он бы точно в гроб загнал. И тогда открылась дверь сарая.

Я откинулся на спинку кресла.

— Не свекровка вопли услышала. Даже не знаю как говорить… Вроде и на человека похоже оно было, а вроде и нет. Красное, скукоженное, склизкое. Как протухшее мясо воняло. Подобралось поближе и начало нашептывать, мол, ты не бойся, дай тело мне, я родился вот таким, прогнали родители, ужаснувшись тому, что произвели на свет. Вырасту, помогать стану, да и в деньгах никогда нужды не будет. Я и согласилась, дуреха. Оно пуповину перегрызло, начало пожирать мое дитё. Я отвернулась и не поворачивалась, пока не услышала крик. Мертвенький ожил, порозовел, а той мерзости и след простыл. Потом только поняла, что оно в сыне переродилось.

— Дальше, — поторопил я, игнорируя слезы и всхлипы.

— Я доковыляла до дома, думала, что помру сама. Слабость, да и крови потеряла прилично. Не померла. Постучалась в дверь, проорала, что внука принесла. Тут свекровка и оттаяла, мигом меня завела в тепло, побежала за помощью. Яшка вернулся, порадовался здоровому сыну. И вроде как стало все налаживаться…

— Но?..

— Эта тварь росла уже с проклюнувшимися коренными зубами, острыми, как бритва, и каждое кормление стало пыткой. Кусал за грудь, пока сосок не откусил на левой. В ней потом рак появился, отрезали.

— И ты задушила ребенка?

— Задушила! — почти что прорычала старуха. — И тебя бы придушила!

— Ну, мне неплохо доставалось кабелем в детстве. Потом вы с мужем зачали дочь, мою бабушку?

— Да, да, — прокряхтела бабка. — Но та тварь пришла потом на зов сестры твоего деда. Ее сын тоже мертвым родился. Но потом ожил.

— И потом утонул, — у меня не получилось сдержать смешок.

— Не утонул.

— Неужто ты еще одного убила? — я оперся на подлокотник, привстал и приблизился к лицу старухи.

По ногам потянул сквозняк. Бабка поежилась, отодвинулась от меня подальше.

— Дядька твой его утопил. Давно подозревал, что что-то не так. Тот говнюк рос кровожадным, убивал животных и однажды почти убил человека. Я дядьке твоему все выложила, и ушли они на озеро вдвоем, взяли алкоголя побольше. Специально, чтобы срок не дали за мразь. Все и решили, что дрянь утонула по пьяни.

— Только сестра деда знала и плюнула в лицо мертвого дяди на похоронах.

В спальне резко потемнело.

— Нянькалась с той штукой до самой своей смерти, приголубив в самой себе. А потом перекинула на деда, на бабушку и на тебя саму. И теперь оно ищет воплощения в ком-то помоложе, а тут и Яшка удачно подвернулся, да? — я снова опустился в кресло, поерзал.

Снова хлопнула входная дверь. Наверное, Яшка вернулся от соседки после расспросов о фотографии.

— Знаешь, почему тебя вилами заколоть пытались? — прошипела старуха.

Я встал с кресла, посмотрел на нее сверху вниз. С легким хлопком лопнула лампочка в настенном светильнике. Осколки осыпались на пол, я наступил на них, сделав шаг к кровати, и осколки захрустели под моими ногами. Я сел на корточки у изголовья, широко улыбнулся.

— Знаю. И надо было пользоваться возможностью.

Бабка попыталась перекреститься, только рука не поднялась. За дверью послышалась возня и я понял, что беседу подслушали.

— Кто ты? Зачем задаешь вопросы? — испуганно прошептала старуха.

Я улыбнулся еще шире и уголки рта доползли почти до ушей.

— Чтобы убедиться, что ты действительно заключила договор.

Старуха охнула, с трудом перевернулась на другой бок и накрылась одеялом с головой, дрожа от накатившей жути.