Серия «На чаше весов»

Но в этот раз получилось иначе. А всё Стёпка Курков. Вернее, его привычка ставить под сомнение каждое слово Ивана. Конечно, верить нетрезвому человеку не стоит, но только ни ему, ни Ивану, и Стёпка это прекрасно знает. Пьяный или трезвый Иван никогда не «заливал». Если только самую малость. Но это не враньё, а так, небольшое преувеличение. Гипербола, вот. Это слово он прочёл в Интернете, и оно отложилось в глубинах его памяти. Раньше он знал только о математической гиперболе. Информация о гиперболе в литературе показалась ему интересной, и он взял её на вооружение. Если оппонент уличал его в какой-нибудь неточности и начинал выражать сомнение в правдивости его баек, он тут же с умным видом уточнял, что всё вышеизложенное является чистейшей правдой с использованием литературного приёма, называемого гиперболой, для придания рассказу более яркого изображения происходящего. Аргумент был убойным, и обычно слушатели принимали его безропотно, упирался только Стёпка, похихикивая в огромный кулак.

— Ничего ты, Стёпка, не смыслишь в литературной гиперболе, — снисходительно пожал плечами Солянка.

— Скажешь тоже. Гипербола. Ты ещё про параболу вспомни, — подтрунивал толстяк, выслушав очередной рассказ о злоключениях Ивана. — Ладно, давай, ври дальше.

На этот раз ему всё-таки удалось разозлить Солянку.

— Не веришь? Да я этот лес как свои пять пальцев знаю. Вот с самолёта меня сбрось с завязанными глазами, я дорогу в город слепым найду в любое время суток.

— Ну да, в прошлом году грибники две недели плутали, пока их МЧС не обнаружило. А ты с завязанными глазами выберешься, — не унимался Курков, всё больше раззадоривая Ивана.

— Спорим? — разозлился Солянка и протянул руку. — На ящик портвейна.

— Ну ты хватил. На ящик. Может, ограничимся бутылкой? Да и где я тебе самолёт возьму.

— А не надо самолёт. Вот сейчас солнце сядет, я в лес отправлюсь. Зайду отсюда, со стороны гаражей, а выйду к станции. Ну что, спорим?

— А как же я проверю? Может, ты за деревом постоишь, а потом опять мне заливать будешь.

— А я, как на железнодорожную дорогу выйду, сфотографирую на телефон и фотку тебе отправлю.

Разгорячённые алкоголем спорщики ударили по рукам. День был на исходе, и друзья выдвинулись в сторону леса.

Путь от гаражей до края лесного массива был недолгий. Природа, как всё живое, готовилась ко сну. Озорничавший весь день ветер внезапно стих. Небо, словно натягивая на себя одеяло, от горизонта стало заволакиваться облаками. Мир из цветного постепенно превращался в тёмно-серый.

— Быстро стемнело, — искоса поглядывая на товарища, произнёс Степан, как только на их пути возникли первые кустарники.

— Ты-то чего дрейфишь? — усмехнулся Солянка. — Иди домой и жди отчёта.

— Может, ну его? Я тебе бутылку прощаю, — сделал попытку остановить друга от рискованного шага Курков.

— Чего? — Иван дёрнул молнию, застёгивая куртку до самого подбородка. Глянул на резиновые сапоги, довольно подумал: «Как знал» - и похлопал Куркова по плечу: — Бутылка с тебя.

Он подобрал валяющуюся у ног палку, зачем-то постучал ею о землю и уверенным шагом направился в лес. Через несколько секунд коренастая фигура стала невидимой. Ещё минуту Курков пытался разглядеть что-либо в зарослях ночного пейзажа, потом махнул рукой и повернул назад в сторону гаражей.

Уверенный шаг, которым Солянка двинулся в заросли, стал замедляться, как только он понял, что идти в лес ночью без специального снаряжения ему ещё не приходилось. Хмель тут же выветрился, и стало страшно, но гордость не позволяла повернуть обратно. Обвинить Солянку в преувеличении можно, но вот в трусости никогда. Ничего, и не из таких передряг выбираться приходилось. Жаль, конечно, что фонарика нет. Иван пощупал карман.

— Вот балда, телефон же есть, — обрадовано воскликнул он и достал небольшой аппарат малоизвестной фирмы.

Рассеянный свет дисплея выхватил из темноты лишь небольшую часть пространства между телефоном и лицом, но этого вполне хватило, чтобы предательский страх отступил. Иван глянул на индикатор заряда. Значок показывал двадцать два процента. Вот чёрт! Надолго не хватит. Дисплей потух, и Солянка понял, что потерял ориентацию. Он посмотрел наверх. Затянутое облаками небо было таким же чёрным, как и всё вокруг. Но надо двигаться. Он снова включил телефон и, направив его дисплеем в землю, пошёл наугад в ту сторону, где (по его мнению) должна была находиться станция. Старенький телефон был первым и единственным. Сын за это время сменил уже три, каждый раз предлагая очередную устаревшую модель отцу на смену, но Солянка отказывался. Он не любил сенсорное управление, чёткие грани кнопочек — надёжней и понятней. Да и все эти современные навороты тоже ни к чему.

Он шёл по тропинке, тыкая перед собой палкой и сжимая в руке телефон, впервые жалея, что не послушал сына. Дисплей постоянно отключался, приходилось вновь и вновь нажимать на кнопку. Кажется, в новых моделях есть компас и фонарик. В его телефоне кроме камеры ничего не было. Кто же знал, что ему придётся пробираться ночью через лес вот так — без фонарика и компаса.

«Ну и фиг с ним», — подумал Иван, когда телефон в очередной раз погас. — «Слепые же как-то ходят». Иван представил себя незрячим, и ему стало не по себе. Захотелось кому-нибудь позвонить. Он начал торопливо перебирать список контактов. Первой значилась супруга Алевтина.

Алевтине Фёдоровне очень нравилось её имя, она произносила его нараспев и никому не позволяла сокращать до пошловатого "Аля". Звонить супруге не хотелось. Спит небось, да и вряд ли ответит, увидев, кто ей названивает посреди ночи. Пусть дрыхнет.

Иван пробежал глазами вниз. Третьей в списке была Дульсинея, его зазноба. Вообще-то звали даму сердца Дашей Красавиной, жила она в Твери и никогда с Иваном не встречалась. Их случайное знакомство произошло в Интернете. От нечего делать Солянка любил «троллить баб» в соцсетях. Для этого он вступал в какую-нибудь, чаще всего женскую, группу и принимался подшучивать над сообщницами. Язык у него был острым, дамы обижались, а чаще всего злились. Заканчивалось всё одинаково — очередная доведённая до отчаяния его шуточками жертва жаловалась администратору группы, и его банили, закрывая доступ в сообщество навсегда. Благо групп было много и простора для развлечений, соответственно, тоже.

Даша не только не обижалась на его язвительные комментарии, но и, отличаясь редким для женщины остроумием, отвечала в той же манере. Они часто пересекались на одной интернет-площадке и с удовольствием вступали в словесную борьбу. Странное влечение к этой, как оказалось, ещё и привлекательной особе накрыло Ивана Солянку нежданно-негаданно. Выпросив номер телефона, он ещё долго стеснялся позвонить, но однажды, сильно перебрав, осмелился наконец набрать заветные цифры. Услышав приятный волнующий голос, Солянка потерял дар речи. Даша говорила с небольшим южным акцентом, повышая нотки в окончании фразы. Он не знал что ответить на её: — «Алло, я слушаю. Чего молчишь?» — и неожиданно для себя самого запел: — «Раскинулось море широко…».

Даша выслушала до конца.

— Хорошо поёшь, Шаляпин. Только пьяным мне больше не звони.

Но Солянка звонил и трезвым, и пьяным, и днём, и ночью. Звонил часто. Всегда, когда хотелось. Даша не возмущалась, лишь слегка журила.

Иван ткнул пальцем в кнопочку с зелёной трубкой. Телефон загудел, отдаваясь в немой тишине гулким эхом. Наконец в трубке послышался сонный голос Даши:

— Солянка, ты совсем сбрендил, — в голосе звучало раздражение.

— «Раскинулось море широко…», — затянул Иван.

— Ты охренел? — крикнула в трубку Даша, — кончай выть.

— Ты же говорила, что у меня красивый баритональный дискант? — вспомнил Иван крылатую фразу из фильма, которой однажды Даша охарактеризовала его пение.

— Ты на часы смотрел? Я же просила по ночам мне не звонить. Весь дом на уши поднял.

— Вы ведь с мужем в разных комнатах спите, сама говорила. Да и нет у меня часов, чтобы на время смотреть. А кстати, сколько там?

— Первый час. Всё, я отключаюсь. И не твоё дело, как мы с мужем спим, понял.

Даша уже было собралась отключиться, но Солянка быстро затараторил:

— Слушай, Красавкина, не отключайся, а? У меня и так скоро трубка сядет.

Что-то в голосе инетного друга насторожило.

— У тебя всё хорошо? — чувствуя неладное, осторожно спросила Даша.

— Да нормально всё. Вот только скучно здесь.

— Где это здесь?

— В лесу, где.

— В каком ещё лесу? Ты что, опять в путешествие отправился?

— Ага. В такое мини-путешествие по близлежащему лесу. Вот только из снаряжения у меня один телефон, так что ты не отключайся, мне с тобой спокойнее.

— Солянка, ты сдурел? Ты бродишь один ночью в лесу?

— Да лан, — Иван придал голосу бодрости, — ничего со мной не случится, поплутаю малость, к утру выберусь как-нибудь.

Телефон предательски запищал, предупреждая о разрядке.

— Ты заблудился? — Даша встревожилась не на шутку. — Ты где? Зачем мне звонишь? Звони жене, пусть организует поиски.

— Успокойся, Красавкина. Не надо никому звонить. У меня есть палка, телефон и ты, и больше мне ничего не надо. Ты только не отключайся, лепечи чего-нибудь, а я буду идти и тебя слушать.

Тут палка уткнулась в какое-то препятствие, и не успел Солянка сориентироваться, как споткнулся и полетел носом вниз. Палка треснула, разломившись на две части, но крепко сжатый телефон остался в ладони. Не успев подставить руки, Иван, падая, больно ударился лицом о землю. Все семь матерных слов в разных вариациях трелью полились из его уст.

— Что случилось? — раздался почти рядом встревоженный голос Даши. — Ваня, что с тобой?

— Чё, чё, наткнулся на какую-то хрень. — Мужчина стал на четвереньки и направил слабосветящийся монитор на то, что послужило препятствием. — Мешок какой-то, — услышала в телефоне глухой голос Даша.

Солянка поднялся, потрогал разбитый нос и почувствовал липкую жидкость.

— Вот чёрт, нос разбил, — сердито пнул ногой непонятный свёрток. Свёрток странно колыхнулся, словно что-то живое лежало под ногами. Почему-то в голову лезла странная аналогия с женой Алевтиной. Иван присел, чтобы разглядеть получше, и обомлел.