Ландскнехт. Во сне и наяву. 23 - 26
23
— Бля, Тёртый, — донёсся до него визгливый голос, — скока нам здесь чалиться?
— Заткнись, Муха, ходи лучше, — голос хриплый и низкий, с нотками превосходства.
По нему сразу было понятно, кто из этих двоих главный. До Войнова донеслись шлёпающие звуки. Карты, догадался он. Глаза его были закрыты, а окружающее он ощущал, как в пьяной дымке. Опоили чем-то или укололи.
— Гы-гы-гы, — донёсся до него хриплый гогот Тёртого, — продул Мушара, должок твой на штукарь вырос.
— Да, епть, — было слышно, как визгливый с силой шваркнул колоду о стол, — не пруха. Можа кирнем?
— Я те кирну, — в голосе хрипатого прозвучала нотка угрозы, — ты помнишь, что Костогрыз сказал? Если нет, могу напомнить.
Судя по тону и по проскальзывавшим в речи словечкам – уркаганы.
Войнову, наконец, удалось приподнять веки, перед глазами всё плыло, но он смог сфокусировать взгляд. Перед глазами маячили когда-то белый, а теперь серый от грязи и весь в трещинах потолок. Он попытался пошевелиться – не удалось, тело, словно ватой набито, даже шея не ворочается. Плохо. Как он узнает, где находится? Может, хрипатый с визгливым проболтаются? Вряд ли. Он напрягся и смог повернуть голову. Теперь он смотрел на занавеску, отгораживающую его от урлы, грязную, всю в масляных пятнах, местами рваную и неаккуратно заштопанную.
И здесь ничего. Что же делать? Судя по уркам, сидящим за занавеской, ничего хорошего ему, в смысле ей – той, в чьём теле он находился, не светило.
Он вновь напрягся и попытался пошевелиться – усилия были тщетны, в этот раз не удалось даже головы повернуть. Он полежал отдыхая. Войнов чувствовал: надо торопиться, сознание вот-вот уплывёт, и его просто выкинет из тела женщины. А он так ничего не узнал. Даже в их городе они находятся или где-то далеко.
Он лежал, отдыхая, а из-за занавески доносилось.
— Когда он её заберёт, а, Тёртый?
— Я почём знаю? Обещал завтра к вечеру.
— Бля, как надоело тут кантоваться.
Молчание, только шлепки карт по столу и вялые матерки визгливого.
— Слушай, а может, мы её того? – Снова визгливый.
— Кого её, чего того? – Хрипатый.
— Ну, это, — визгливый понизил голос, — сейф лохматый, подломим? А то чё, она там лежит в чём мать родила. Ты прикинь, Тёртый, баба, голая, вторую неделю под боком лежит, а ей и не вдули ни разу – непорядок.
— Тебя за такое Костогрыз сам подломит. Станешь не Мухой, а Петушком, — хрипатый заржал, но было слышно – предложение товарища, ему понравилось. — Да и какой там лохматый, сбрито всё наголо.
— Так тем вкуснее, — было слышно, как визгливый сглотнул, — как у малолетки. Слышь, Тёртый?
— Не, я шерстяных люблю, — сомнения в голосе хрипатого слышалось всё меньше и меньше, — и чем гуще, тем лучше.
— Да ладно, давай, чё ты.
— А если Костогрыз нас за этим делом застукает. Или следы заметит. Ты человек здесь новый – его не знаешь. А я знаю, что он с людьми сделать может. Это же не человек, змея бездушная.
— Мы аккуратно, на полшляпы, она же не целка, или в жопу, если хочешь. Потом аккуратно всё подотрём.
— Ну, давай попробуем. – Хрипатый, наконец, поддался на уговоры.
— Во, це дело, — заухмылялся визгливый, — только давай по стопарю залудим, что бы не на сухую, и веселей стебалось.
— Нету.
— Я сбегаю.
— Куда, Муха, ты сбегаешь. На котлы глянь, закрыто всё.
— Ты чё, Тёртый, у меня тут чикса одна неподалёку живёт, она такой первачок гонит. Никакого ганджибаса не надо. Я мухой сгоняю – одна нога здесь, другая тут. Туда обратно – полчаса, вилы — за сорок минут обернусь, если сразу тачилу не поймаю. Только ты того, это, без меня не начинай, мы её потом в два стола жахнем.
— Давай уж, гони, жахальщик, только больше литра не бери. Костогрыз узнает, уроет.
— Ага, я мигом, мухой.
Войнов услышал, как лязгнул замок, хлопнула входная дверь, и снова лязг запирающегося замка.
Твою же так! Надо что-то срочно придумать. Так. Что же делать? Что же делать? Мысли лихорадочно метались в голове. А если покопаться в сознании женщины, вдруг что откопает? Раньше, во время опытов по переселению в другого человека такого не получалось – он пробовал, но, возможно, ничего у него не получалось по той причине, что люди, в которых он переносился, были в сознании. А если сознание отсутствует? Стоит попытаться. Он закрыл глаза и попытался прокрутить прошлое женщины, как если бы сам вспоминал своё. Поначалу ничего не получилось, но вскоре перед мысленным взором замелькали разрозненные картинки.
Незнакомые лица, чужой, непонятный для него язык, какие-то пейзажи, но вот… Войнов напрягся. Самолёт, стюардесса, что-то говорящая и куда-то указывающая рукой. Скуластый, не поймёшь, то ли китаец, то ли казах, молодой человек. Улыбчивый и хорошо одетый, и боль в левом плече. Провал. Темнота. Тошнота. Перед глазами всё плывёт. Салон машины. Голос.
— Она очухалась.
— Укол вколи.
— Рано, помрёт ещё. В квартире вколем.
Снова провал. Дождь в лицо и свежий воздух. Её поднимают, куда-то несут. Голова тяжёлая. Тошнит. Надо открыть глаза, но веки, словно свинцом налиты, не поднять. Свет в лицо. Глаза всё-таки удалось приоткрыть. Её ведут, почти несут по тёмной улице. Дождь прямо в лицо. Голова слегка проясняется. Стон. Это её голос.
— Б...ь, она приходит в себя.
— Ладно, тут маляся осталось.
Дом странно маленький, кажется, трёхэтажный, почти все окна темны. Тусклый фонарь. Тишина и никого вокруг. И… Есть! Табличка с названием улицы и номером дома. Подъезд. Подъём на второй этаж. Облупившаяся дверь с тёмным пятном от снятого номера.
Он хотел выйти из женщины, но подумал: вдруг её перевозили? Быстро прокрутил оставшееся время. Грязная квартирка с окнами без занавесок, голоса, шприц с мутной гадостью, укол. Темнота. Тошнота. Небольшое прояснение. Жуткая харя, склонившаяся над ним, и боль в правой руке. И снова темнота. Тошнота. Небольшое прояснение. Укол. Похоже, из этой квартиры женщину не перевозили.
24
Войнов вышел из тела женщины. Шумно выдохнул.
— Стерх, торопиться надо. Ей колют какую-то гадость, и, сдаётся мне, вот-вот изнасилуют.
Гигант вскочил, отлетел в сторону стул, на котором он сидел.
— Где, сколько у нас времени?
— При хорошем раскладе час, при плохом даже не знаю – полчаса, пятнадцать минут. Ты улицу Космическую знаешь?
— Знаю недалеко отсюда, минут пятнадцать на машине. Ладно, выкладывай поскорей дом, квартиру – я полетел.
— Дом 9, подъезд, кажется, первый, второй этаж, дверь направо, коричневая такая, деревянная, краска вся облезлая, и номера нет, след тёмный от таблички. На окнах занавесок нет.
— Кто и сколько их?
Войнов не стал уточнять, что имел в виду Стерх, и так было понятно.
— В квартире двое один сейчас вышел, скоро вернётся. По базару уголки тёртые, но не в авторитете, так, торпеды не из лучших. Заказчик или посредник – Костогрыз. Знаешь такого?
Стерх отрицательно качнул головой:
— После разбираться будем, сейчас главное – девушку вытащить. Лады, Алексей Иванович, пошёл я. Спасибо.
— Погоди, ты один или с бойцами?
— Один. Кто же знал, что так всё быстро закрутится.
— Вызови.
— Долго. Я уж как-нибудь сам, — он повёл под курткой могучими плечами, — могу ещё кой-чего, не всё забыл.
— Я с тобой.
Стерх покачал головой:
— Зачем тебе вмешиваться, да и…
Он выразительно постучал по левому виску:
— Поберечься надо.
Войнов зло оскалился.
— Молчать, солдат, слушать команды, и выполнять.
— Так точно, товарищ командир.
Стерх на секунду вытянулся по стойке смирно, а после расслабился и, усмехнувшись, сказал:
— Старый конь борозды не портит. А , Лёха Война?
— Скорее, у овчара ещё не все клыки сточились. — Войнов уже скидывал с себя домашнюю одежду.
— У подъезда жду. Пять минут тебе Война на сборы, не выйдешь вовремя – ждать не буду.
— Ствол-то у тебя нормальный есть или ты своей гаубицей безоткатной светить будешь?
— Обижаешь, командир, — уже в дверях обернулся к нему Стерх и, запустив пятерню под куртку, ловко, одним движением, выхватил из-за спины тусклый от воронения «ТТ». – А тот так, для понту.
Дверь за его спиной закрылась.
Войнов быстро, как в стародавние времена, переодевался. А в голове привычно отсчитывалось контрольное время. Камуфлированные штаны, плотной вязки свитер с высоким горлом, военного образца, куртка. На голову вязаная шапочка, легко раскатываемая в маску, на ноги – берцы. Напоследок он сунул в карман куртки тактические перчатки. Контрольное время – три минуты. Алексей Иванович отодвинул кровать, пальцы нырнули за плинтус – открыть тайник, извлечь сейф. Ключ отомкнул замок, под пальцами быстро завертелся вертушек кодового замка. Не раздумывая, он выхватил «Парабеллум», достал обойму из зажимов в крышке. Плоская коробочка, содержавшая в себе семь смертоносных гостинцев, с лёгким щелчком вошла в рукоять. Контрольное время – минута.
Удивительно, но Войнов чувствовал себя прекрасно, так хорошо он не чувствовал себя последние лет девять. Висок не болел совершенно. Колено двигалось как шарнир хорошо смазанного механизма.
Всё. Нет, не всё. Он выхватил из холодильника пластиковую пол-литровую бутылку воды – в машине глушитель соорудит. Теперь всё.
Захлопнув дверь и заперев дверь, он спустился во двор. Перед подъездом, урча заведённым двигателем, возвышался здоровенный чёрный внедорожник.
25
Район Стерх знал действительно хорошо, до нужного дома, несмотря на ливший, словно из ведра дождь, они добрались за обещанные им пятнадцать минут. По дороге Войнов пересказал, что увидел глазами девушки. Стерх слушал его молча, не отрывая взгляда от раскисшей дороги, лишь изредка хмурился да нервно кусал губы. Проронил, лишишь однажды:
— Нет, такого погоняла, как Костогрыз, я не знаю. Возможно, залётный, или шестёрка мелкая. А может, просто для этих хануриков так обозначился.
И даже, когда Войнов описал ему азиатской внешности молодого человека, по его предположениям, того самого Костогрыза, отрицательно помотал головой.
В том, что Костогрыз – шестёрка, Алексей Иванович сомневался – не похож тот был на слугу, скорее хозяин.
Стерх припарковался в паре домов от нужного, возле Г-образной девятиэтажки, глянул на часы:
— Время пока есть. Как действовать будем?
Войнов пожал плечами, он как раз закончил мастрячить самодельный глушитель и приделывал его к стволу «Парабеллума».
— Тогда вот что я придумал. — Стерх, в свою очередь, навинчивал глушитель на «ТТ», не самодельный, а самый, что ни наесть фабричный. — Входим в квартиру, кладём всех мордой в пол. Если второго нет, ждём его и тоже мордой в пол. Я вызываю своих, они увозят девушку. Дальше ждём Костогрыза, берём его. А уж после я покручу его, он у меня соловьём запоёт.
Войнов усмехнулся:
— Да, ты тактик, Евгений Александрович, но в принципе с планом действий я согласен, не та ситуация, чтобы огород городить. Только когда Костогрыза возьмёшь, моя миссия на этом закончится.
— Согласен.
— Погодь, почему своих бойцов сейчас вызвать не хочешь?
— Хочу покалякать с падлами, а уж потом, в зависимости от того, что они мне споют, я и людей соответствующих вызывать буду.
Алексей Иванович понимающе кивнул: принцип – разделяй и властвуй, ещё никто не отменял, особенно в таких деликатных делах.
Стерх вылез из машины, Войнов выбрался следом и встал рядом. Стерх и правда, был гигантом, на его фоне Войнов, всегда считавший себя высоким, казался карликом. Тот был выше его на добрую голову.
Не скрываясь, они быстро добрались до нужного объекта – старой, облезлой трехэтажки, когда-то давно, наверное, ещё при постройке, выкрашенной в весёлый оранжевый цвет.
Удивительно, но подъездная дверь развалюхи была закрыта на кодовый замок, правда, расхлябанный, который можно было выбить не особо и напрягаясь. Вот только бы нашумели. Стерх вскинул руку с зажатым пистолетом, намереваясь прострелить замок, но Войнов перехватил его.
— Погоди, наследишь, если второй ещё не вернулся, то, увидев твоё художество, драпанет, и хозяевам просигналит. А если там, то Костогрыз точно не пропустит, я так думаю, он калач тёртый, хоть и молодой с виду.
— Да и хрен с ними, главное – девчонку вызволить, а побазарить и с одним языком можно.
— Много тебе шестёрка не расскажет. Погоди, говорю.
Он шагнул из-под козырька, нависающего над ними, и всмотрелся в тёмное подъездное окно.
— Глянь, там, кажется, рамы неплотно притворены.
Стерх шагнул под дождь, пряча пистолет под куртку.
— Точняк.
Он подпрыгнул и, ухватившись одной рукой за бетонный козырёк, а другой за газовую трубу, неловко словно медведь, взбирающийся на дерево, полез вверх.
Войнов слышал, как тот скрипел рамой и тихо матерился. Наконец, подъездная дверь, просипев простуженным домофоном, открылась. Войнов нырнул внутрь, подъезд был темён и, судя по запаху, бьющему в нос, грязен. Пятнадцать секунд – и они замерли перед входной дверью на втором этаже. Стерх прижался ухом к грязной филёнке.
— Ни черта не слышу, — едва слышно проговорил он.
Алексей Иванович хлопнул его по плечу, и Стерх уступил место. Войнов закрыл глаза и вслушался в слабые звуки, доносящиеся из-за двери.
Шепнул замершему рядом Стерху:
— Он там один, второго, похоже, нет. Здесь подождём или войдём?
Стерх не успел ответить, дверь внизу опять просипела, и по лестнице начал кто-то неторопливо подниматься, гремя бутылками и тихо ругаясь.
— Наш клиент, — одними губами проговорил Стерх и огромным бесшумным прыжком оказался на площадке следующего этажа. Через секунду рядом с ним, прижавшись к стене, оказался Войнов, одним движением он скатал шапочку, пряча лицо.
Прижавшись к уху гиганта, он еле слышно выдохнул:
— Берём, когда откроет дверь.
А после притронулся ладонью к плечу Стерха, показал ему указательный палец, крутанул им в воздухе и ткнул на дверь, жестом говоря: пойдёшь первым, твой, тот, кто в квартире. Потом указал двумя пальцами на поднимающегося по лестнице и ткнул ими себе в грудь: мой второй.
Клиент, шмыгая носом и гремя пакетом, приблизился к двери. Замысловато постучал в косяк. Длинный стук, два коротких, снова длинный и опять два коротких.
— Муха, ты? – донеся из-за двери сиплый шёпот.
— Я, и прикинь, не пустой, — визгливым полушёпотом ответил Муха.
Лязгнули запоры, дверь открылась, и Стерх взбешонным носорогом ломанулся вниз.
«Как бы дверь с петель не снёс, вся конспирация к чёрту» — мелькнула в голове мысль, а тело уже летело вслед вниз.
Стерх сходу ударил визгливого в грудь локтем и, снеся замершего в дверях хрипатого, вломился в квартиру. То ли Стерх не рассчитал удар второпях и саданул визгливого, слабее, чем надо, то ли Муха был крепче, чем выглядел. Но вместо того, что бы отрубиться, визгливый охнул, выпустил пакет с драгоценным содержимым и сунул руку в карман. Было видно, сделал он это не просто так, а так, словно лез за оружием, скорее всего, ножом, за стволом лезут иначе. Вынуть руку с ножом из кармана урка не успел, Войнов в два прыжка оказался рядом. Одной рукой подхватил падающий пакет, другой, рукоятью пистолета саданул визгливого по шее, чуть ниже ямочки на затылке. Муха слабо пискнул и начал оседать на пол, но Алексей Иванович не дал ему упасть. Пинком отправив в открытую дверь.
Он осторожно прикрыл за собой дверь, запер её и, пнув ворочающегося на полу Муху, прошёл внутрь. Свет в квартире был погашен, темноту разгоняли только блики фонаря за окном. Стерх уже умело связывал оторванным от приёмника проводом лежащего без сознания Тёртого.
— Своего спеленал? — не оборачиваясь, спросил гигант.
— Не успел, давай сам, я пока посмотрю, что с девушкой.
Войнов подошёл к грязной занавеске, отгораживающей угол комнаты, рывком оборвал её и присвистнул.
На металлической кровати с панцирной сеткой, прямо поверх драного матраса лежала полностью обнажённая девушка. Из всей одежды только украшение – крест четырёхконечный, удобно устроившийся в ложбинке между грудей.
Войнов сглотнул, сразу узнал его. Видел он эту реликва де фамилиа, в собственном сне. Крест, что просила найти прекрасная Долорес Де ЛаВега. Крест во сне и крест, лежащий на обнажённой груди девушки, были идентичными. Перекладины в виде вытянутых ромбов. Вертикальные – длинней горизонтальных. Основание из белого металла, очень похожего на серебро. Лицевая сторона из бирюзы, а в центре круга, к которому сходились ромбы, гравировка в виде змея кусающего собственный хвост – Уробороса.
Размером он и вправду был с женскою ладонь, и толщиной в сантиметр, не меньше. Сделан грубовато, видать, не для ношения на шее он не предназначен. На взгляд Войнова, это было и не украшение вовсе. Не украшение, а что? И как крест из его сна оказался здесь, в реальной жизни?
От этого всего голова Алексея Ивановича пошла кругом, но он, взяв себя в руки, решил, что сейчас не то время, чтобы это выяснять. Эти двое уркаганов на его вопросы всё равно не ответят, а вот Костогрыз, может быть, сможет. Так что, пожалуй, соскакивать с дела рановато. Не раньше, чем он выяснит, что всё это значит.
Войнов вновь посмотрел на девушку. Несмотря на измученный вид, она и впрямь была хороша. Стройная, с тяжёлой грудью и широкими бёдрами, с чуть заметно округлившимся животом.
Войнов покрутил головой, ища, чем бы прикрыть девушку, но, кроме валяющейся под ногами занавески, ничего не нашёл. А этой грязной тряпкой, не годящейся даже на мытье полов, он не стал бы накрывать и бродячего пса, не говоря уже о лежащей перед ним девушке.
— Боец, — Алексеё Иванович обратился к Стерху, — клиенты пришли в себя?
— Один, да, — подал голос Стерх, — второй в отрубе, знатно ты его оприходовал.
— Спроси, где её одежда.
Войнов услышал за спиной приглушённый удар и донельзя злой голос Стерха.
— Слышал, падла, где шмотки?
— Нету, — побулькал сипатый, — лепиху[1] Костогрыз с собой забрал.
Алексей Иванович стянул с себя куртку и накрыл им девушку. Присев рядом, он пробежал пальцами по дорожке мелких проколов, уродующих тонкую руку, и нащупал на шее пульс – слабый и редкий.
— Чем кололи?
— Чем кололи, падла? – продублировал вопрос Стерх.
— Не знаю, начальник, Богом клянусь. Костогрыз ампулы притаранил, велел каждые двенадцать часов дорогу ставить. Но не ханка и не хмурый, бля буду, — повысил голос сипатый, — мутный раствор какой-то.
— Голос притуши, — тихо рыкнул на урку Стерх, — удавлю.
Войнов отошёл от девушки, и, присев над Тёртым, сказал Стерху:
— Притащи второго.
Стерх послушно приволок безжизненное тело связанного Мухи.
Алексей Иванович спокойно рассматривал Тёртого – невысокого, но жилистого типа с много раз перебитым носом и обширной плешью на макушке. И впрямь уголок, вся грудь и руки от плеч до запястий в наколках. Да какие пакостные , мало того что плохо сделанные – кривые линии, нечёткие границы, так и ещё и изображают всякую нечисть – чертей, пиратов, черепа. Войнов в блатных партаках ничего не понимал, но тут и не требовалось особых познаний, чтобы понять: обладатель данной картинной галереи особым авторитетом не пользовался – ни на зоне, ни на воле.
— Слушай меня, босота, — спокойно произнёс Войнов, обращаясь к сипатому, — вас двое, нам нужен один, так что решай сам, кто в расход пойдёт. Ты или твой дружок.
— Кхм, — раздалось от дверей.
— Бл..ь, — сказал Стерх и отпрыгнул к девушке, загораживая её спиной, одновременно с прыжком выдёргивая оружие из-за пояса.
— Пиз..ц, — пронеслось в мозгу Войнова, когда он отскакивал к окну, по пути прихватив Тёртого и прикрывшись им, словно щитом.
— Здравствуйте, — вновь появившийся ничуть не смутился трёх пистолетов, нацеленных на него.
Фонарь за окном под порывом ветра качнулся и осветил плоское лицо так внезапно появившегося человека. Высокие скулы, узкие глаза и чёрные, зачёсанные назад волосы. Не китаец, машинально отметил про себя Войнов, не японец и уж точно не кореец, скорее выходец с азиатских просторов бывшего СССР, казах, а может, киргиз. Скорее казах.
Здоровенный «Гризли» Стерха смотрел молодому человеку азиатской внешности в грудь, «ТТ» в голову. «Парабеллум» Войнова из-под мышки Тёртого, выцеливал живот.
— Костогрыз, — зачастил Тёртый, вяло шевелясь в руках Войнова, — падлой буду, ничего не сказали.
— Заткнись, — не повышая голоса, сказал Костогрыз, — сладенького захотелось, уроды, ведь не хотел с урлой связываться…
— Ша, — рявкнул Стер, — хайло завалили, все.
— Фу, — насмешливо произнёс Костогрыз, — Евгений Александрович, Вы же приличный человек, а так выражаетесь.
— Я сказал: заткнись, и мордой в пол, быстро.
Костогрыз не шелохнулся, продолжая улыбаться и уронив вдоль тела расслабленные руки. Длинные рукава щегольского пальто скрывали кисти. Это очень не понравилось Войнову. Кто знает, чего у него в рукавах припрятано. Ствол, ножи метательные?
— А то что? – почти вежливо осведомился тот.
— Ты дверь запер? – Стерх скосил глаз Войнова.
— Запер.
— Руки подними, — Войнов обратился к Костогрызу, — только медленно.
— Послушайте, Алексей Иванович, — на этот раз обратился Костогрыз к Войнову, — вы хоть понимаете, во что ввязались?
Плохо, крутил в голове мысли Войнов, этот Костогрыз не так прост, раз знает их имена – откуда, чёрт возьми? И как он сюда попал. Я же запер дверь. Запер!
— Откуда ты нас знаешь? И руки всё-таки подними. А то я могу и прострелить их.
— Это не важно, Алексей Иванович, — Костогрыз медленно поднял руки, и Войнов увидел узкие и странно длинные ладони. – А важно то, как мы разрулим эту ситуацию. Я вижу всего два варианта.
— Хрена тебе, а не два варианта, — рявкнул Стерх, — вариант один. Мы забираем девушку, а вы, впрочем, эти гаврики нам не нужны. Ты, Костогрыз, едешь с нами. Можешь целым и невередимым, а можешь с парой дырок в шкуре. Выбирай.
Костогрыз удручённо покачал головой:
— Вы, Евгений Александрович, не понимаете всей серьёзности сложившейся ситуации. Вы думаете, дело в этой девушке? Вы заблуждаетесь. Дело далеко не в ней, точнее не только в ней. А вы, Алексей Иванович, вот уж не подозревал, что поведётесь, прошу прощения за сленг, на сказку о беременной дочери? Такой тёртый калач, уж от вас я такого не ожидал.
— Стерх, — Войнов теперь не срывался, чего уж там, если противнику о них всё известно, — проясни ситуацию.
— Война, клянусь чем хочешь, я правду сказал, — голос Стерха подрагивал от еле сдерживаемой ярости, — не слушай его, он нас запутать хочет.
— Ха-ха-ха, — засмеялся Костогрыз, — так вы тоже думаете, что эта дочь? Откуда такие сведения, Евгений Александрович, это ваш шеф сказал? Вы раньше девушку видели? Доказательства какие-нибудь имеете? Паспорт видели, фотографии, кроме той, что он вам дал? Или, может быть, вы с ним к ней в Испанию катались?
Стерх молчал.
— Чего молчишь? – Войнов аккуратно тюкнул замершего Тёртого, рукоятью пистолета по темени и опустил обмякшее тело на пол. — Стерх?
— Не имею, не видел, не ездил, шеф сказал. – Односложно ответил Стерх, не опуская, тем не менее пистолетов.
— Что и требовалось доказать. – Костогрыз развёл руками.
— Не двигайся, — моментально среагировал на его движение Войнов, — руки верни на место и больше не шевелись. Мне всё это очень не нравится, а когда мне что-то не нравится, я становлюсь нервным и могу пальнуть от этого. Прямо тебе в лоб, чтоб разрешить все сомнения и обрубить, так сказать, хвосты.
Войнов выдал эту длинную и немного бессвязную фразу, лихорадочно решая, что делать. Ясней ясного было: он попал в очень нехорошую ситуацию.
— Война, что делать будем?
По Стерху было видно: он очень хочет взглянуть на девушку, одновременно опасаясь выпустить из поля зрения Костогрыза.
— Я так думаю, валить их надо и уходить с этой, а там пусть шеф решает.
Войнов видел, как дрогнул его палец на спусковом крючке «ТТ», как напрягся Костогрыз готовый рвануть с линии огня.
— Погоди, — подал он голос, — это вообще не решение данного вопроса. Пусть он, — кивок в сторону Костогрыза, — до конца расскажет. В чём тут дело, и что за два варианта.
— Хм, рассказать? Я лучше покажу. Вы видели крест у неё на груди?
Войнов кивнул.
— Он ведь вам знаком? А, Алексей Иванович? — Костогрыз с едва уловимой улыбкой смотрел на Войнова.
Алексей Иванович помедлил с ответом, размышляя о происходящем и ещё, о том, что вот он, тот самый пятый поворот в его судьбе.
Но снова нехотя кивнул. Заметив краем глаза недоумённое выражение, возникнувшее на лице Стерха.
— Всё дело в кресте. Я зажгу свет, а то так не разглядеть.
— Нет, — Войнов качнул головой, — никакого света, так разглядим, если там есть на что глядеть.
— Хорошо, я зажигалкой посвечу, — послушно кивнул Костогрыз.
— Два шага вперёд сделай.
Когда Костогрыз сделал, что ему сказали, Войнов проскользнул за его спиной и проверил входную дверь – заперта. Как же он сюда попал, и так не вовремя, для них со Стерхом, конечно.
— Показывай, только без лишних движений. Будет дёргаться, Стерх, вали его, но не наглухо, это дело прояснения требует. — Скомандовал Войнов.
Костогрыз подошёл к девушке мимо не сводившего с него оружия Стерха. Склонился над ней и, откинув куртку, указал на крест на её груди.
— Присмотритесь к нему, — над еле вздымавшейся грудью девушки вспыхнул огонёк пламени, высветив украшение. — Посмотрите на него, он прекрасен. Это не просто крест – это врата. Притронетесь к ним, и вы уведите, то, о чём и помыслить не могли ещё минуту назад.
Голос Костогрыза вибрировал – низко и глухо, словно шаманский бубен. Он обволакивал со всех сторон, словно звук огромного медиатора, и, казалось, проникал в голову, минуя уши.
— Дотроньтесь.
Это слово Костогрыз произнёс с долгим с на конце, а как только это с утихло, добавил ещё одну фразу на незнакомом Войнову языке.
— Апеи номине креаторис, си плес, эт апеуэрит тиби потас тиррае![2]
Словно во сне Войнов видел, как его пальцы прикоснулись к нижней перекладине креста, как из-за его спины протянулась лапища Стерха и легла на верхнюю, почти у самого центра, с заключённым в нём змеем. Как затем палец Костогрыза с каплей крови у ногтя притронулся к Уроборосу, а затем свет погас.
26
— Ну что, болезные? — Костогрыз слизнул капельку крови с пальца. — Обосрались?
— Б.я буду, начальник, — засипел Тёртый, — мы…
— Т-с-с-с, — Костогрыз присел над ворочающимся на полу уркой, несколько раз раскрыл и закрыл выкидной нож. Резкие щелчки прокатились по квартире и затихли в тревожной тишине.
— Хату спалили, за девчонкой недосмотрели… Что мне с вами делать?
Он положил узкую ладонь на затылок хрипатого, с силой вдавил его лицом в пол, и быстрым, выверенным движением воткнул лезвие в поросшую редкими волосами затылочную ямку.
Хрипатый урка дёрнул ногами и замер.
Костогрыз неторопливо подошёл к так и не пришедшему в сознание Мухе, и проделал с ним ту же манипуляцию, что и с его подельником.
Не торопясь, он вытер почти не запачканный в крови нож о плечо урки, сложил его и спрятал в карман пальто. Выпрямившись, он вернулся к девушке, потрогал мыском ботинка сначала Войнова, потом Стерха, наклонившись, пощупал пульс. У обоих очень редкий и слабый. Достал телефон, секунду помедлил, обдумывая, что сказать, постучал аппаратом по подбородку и быстро пробежал пальцами по кнопкам.
— Шеф, адрес спалили. Нужна команда, мусор прибрать. И люди, чтобы врата перевезти. Да, Стерх и Войнов… нет, я их отправил. По-другому решить проблему было никак. С телами, что делать будем?
Выслушал ответ. Кивнул.
— Они не вернутся. Нет. Не хотелось бы. Это невозможно. Я… — он замолчал, слушая собеседника. — Понял… Уже иду.
Костогрыз убрал телефон. Безучастно оглядел мёртвые тела.
Вновь достал нож, утопил кнопку, отщёлкивая лезвия.
Ткнул остриём в мякоть указательного пальца. Дождался, когда на нём набухла рубиновая капля крови, шагнул к лежавшей девушке и протянул над ней руку, точно над крестом. Капля крови сорвалась с пальца, пока она летела, губы мужчины начали что-то шептать. А пальцы другой руки легли на нижнюю перекладину креста, почти туда, где несколько минут назад лежали пальцы Войнова. Почти…
Конец.
[1] Лепиха – одежда.
[2] Откройтесь, именем создателя твоего, прошу, откройтесь врата мира!