На случай, если забредет кто-то, не читавший “Записки водителя” (раз, два, три). Я живу в США, последние 4 месяца работаю водителем в компании, которая возит в школу так называемых “особых” детей, т.е. инвалидов. У нас есть дауны, аутисты, колясочники, просто умственно отсталые. Пресловутое “инклюзивное обучение”. Имею, конечно, мнение на этот счет. Скромное, но хрен оспоришь. Понятно, что я человек предвзятый, мне надо придать смысл своей работе. И все-таки.
Сразу оговорюсь, что если есть возможность определить патологию еще на стадии беременности и сделать аборт, то я обеими руками за. Но это не всегда возможно. Во-первых, есть довольно много людей, которые искренне считают аборт убийством. Если их потрошить насильно, они просто будут игнорировать скрининги. Будем иметь тех же даунов в подполье. А во-вторых, далеко не все патологии можно определить до родов или сразу после. Скажем, диагноз аутизма ставится обычно года в 2. Вот был у вас чудесный любимый малыш, а в 2 года выяснилось, что он совсем не чудесный, и никогда не порадует вас институтским дипломом, пятерками или даже словом “мама”. И что, срочно его разлюбить и сдать в спецучреждение? Не у всех получится.
То есть неизбежно имеем в стране некоторое количество детей с диагнозом. И куда их теперь? Сбросить на родителей, пусть выкручиваются как хотят? Дать родителям денег, чтобы держали взаперти и никому не показывали? Или инклюзия?
Государство тратит на эту инклюзию приличные деньги. Моя зарплата, зарплата помощника, машина, бензин. Плюс к каждому из них приставлен специальный человек в школе. Материальной отдачи ноль, 99% этих детей никогда не станут полезными членами общества. Но американское государство ничего даром не делает. В чем смысл?
В инклюзию попадают не все. Агрессивных или постоянно кричащих детей у нас нет, все тихие и доброжелательные. От природы тихие или закормленные таблеточками. А если таблетка не действует или мама не хочет травить деточку, такая деточка в инклюзию не попадает, для них есть спецучреждения. Вместе с нормальными детьми учатся те, кто им не мешает.
Смысл инклюзии в том, чтобы этих детей видели. Это сигнал одноклассникам и соседям, а в целом всему обществу: не бойтесь жить в этой стране, не бойтесь влюбляться, заводить семьи, рожать детей. Даже если тебе не повезет и случится самое страшное (а что может быть страшнее ребенка-инвалида?), ты не пропадешь, государство тебя не бросит. Твой ребенок будет таким, как Джонни из класса или Мария из соседнего подъезда: сытым, красиво одетым, улыбающимся. Будет пускать пузыри на последней парте и делать “хай” одноклассникам. И ты не будешь шататься от недосыпа, выглядеть в 30 на 60 и мечтать поскорее умереть, а будешь такой, как мама Джонни, то есть немного усталой, но вполне довольной жизнью.
Собственно, все социальные гарантии так работают. Показывают человеку, что с ним будет, если ему очень не повезет. Ничего страшного. Надо только соблюдать свою половину социального договора: соблюдать закон, работать, платить налоги. И голосовать за демократов, которые продвигают социальные гарантии.
