user5452628

Тут я замечу, что я к этому моменту уже был немного знаком с деревенской жизнью - каждое лето мы из Эфиопии ездили к бабушке и дедушке в Молчаново, село на Оби севернее Томска, чему, вероятно, будет посвящен спин-офф моих историй. Но южная деревенская жизнь была совершенно не похожа на быт сурового сибирского севера, где у моей бабушки было полное автономное натуральное хозяйство.

Возможно, именно поэтому самым сильным впечатлением от переезда было наличие персиковых и абрикосовых деревьев прямо у нас во дворе. Стоял горячий август, и созревшие абрикосы падали с дерева, скапливаясь сладкими липкими грудами на земле. Мы собирали их в кастрюли, а мама варила из них варенье и компоты. Тогда абрикосов я наелся до конца жизни, и до сих пор к ним весьма равнодушен. Особым удовольствием было колоть камнем абрикосовые косточки и поедать их вкусные ядра.

Самое интересное, что привычка чувствовать себя комфортно в замкнутых пространствах у меня осталась, и я очень редко выходил из нашего двора. Жизнь за забором мне была не в тягость, и я не выходил на улицу и ни разу не зашёл в гости в какой-нибудь соседний двор. Мне и на участке в 6 соток было вполне комфортно, а изучение дворовой живности занимало весь день.

В доме и на его территориях за антимышиную обстановку отвечал приписанный к участку огромный серый кот, которого мой папа сразу окрестил Челсиком. Как я позже выяснил, имя было дано в честь футбольного клуба "Челси", болельщиком которого мой отец (заядлый в прошлом футболист), как оказалось, являлся всё время. Так вот. Во дворе стояла "времянка". Так называли на юге маленькие домики по типу сарая, в которых можно временно жить. Прежний жилец, майор, был медиком, как и мой отец, поэтому во времянке оказалась куча старых медикаментов - какие-то бинты, шприцы, лекарства. Но самое главное была обнаружена коробка с небольшими бутыльками. На бутыльках была надпись - "Эфир для наркоза".

А я совсем недавно посмотрел фильм "Операция Ы", в котором, как вы знаете, хлороформ планировали применить для усыпления сторожа. Что ж. Я, как инициатор всех активностей, принял решение испытать данный препарат. Для полевых испытаний был выбран кот Челсик. В назначенное время мы с соседскими детьми собрались во времянке. Притащили Челсика. Вскрыли бутылку с хлороформом. Дальше, как фильме полили раствор на заранее приготовленную тряпочку и сунули её в толстую недовольную морду кота. По прогнозам кот должен был мгновенно упасть и заснуть. Но этого не случилось. Он всё так же хмуро смотрел на нас. В воздухе начало сильно пахнуть своеобразным "медицинским" запахом. Я как глава научной группы принял решение повторить операцию. Ещё раз густо полили тряпку хлороформом и применили. Результат был тем же. Вот только теперь уже у нас начала кружиться голова, и мы приняли решение срочно прервать эксперимент по причине химической угрозы членам научной группы. Как только открыли дверь времянки, кот сиганул в щель, а потом уже и мы выбежали, покачиваясь и пытаясь прийти в себя. Был сделан вывод - в кино врут!

Постепенно приближалась дата, которой я очень боялся - 1 сентября. Я понимал, что уютная домашняя школа при посольстве осталась в прошлом и тревожно ожидал похода в новую школу.

Мои родители, находясь под впечатлением от сытой жизни переводчиков в Эфиопии, тоже решили сделать из меня переводчика, а потому очень быстро было принято решение отдать меня в школу с углубленным излучением английского языка. Такая школа была в Симферополе, это школа номер 7. Счастливый номер, между прочим. Документы на меня отдали, но к третьему классу там было положено сдавать нормативы по английскому. Но вот беда, что кроме англо-амхарского суржика я не знал вообще ничего. Я мог, конечно, сказать - Ван дабо, плиз. Сенк ю. Но этим мои познания английского и исчерпывались.

Тогда впервые в жизни мой папа занялся мной, а точнее моим английским. Мы буквально за пару недель прошли материал за два класса обучения! Как окажется намного позже, у меня были способности к изучению языков, а потому я схватывал буквально на лету. Но тем не менее, чудес не бывает, и мои знания английского на момент поступления в школу были весьма призрачны, хотя читать я худо-бедно по-английски научился, впрочем, не понимая, прочитанного.

Также мои родители тогда купили в нашу белокаменную избу чёрно-белый телевизор "Берёзка" и начали постоянно его смотреть по вечерам. Это был мой первый в жизни телевизор!

Именно тогда впервые состоялся постыдный акт заряжания трехлитровых банок Аланом Чумаком в исполнении моей мамы. Я даже переспросил у неё недавно, действительно ли это было, так с трудом в это верится теперь. К сожалению, мой папа это подтвердил. Да, увы, банки заряжали...

Наступил тревожный день - 1 сентября. Именно в память о тех временах я каждое 1 сентября включаю песню "Какая осень в лагерях ", мне кажется, что у неё вполне школьная атмосфера. Послушайте, кто не слышал и попробуйте представить, что текст песни о школьной жизни. Я очень боялся идти в школу, но меня никто не спрашивал. Единственное, что мне сказали "на дорожку", так это никому не говорить, что я из Эфиопии и что родители там служили (как будто я сын разведчиков). По легенде я должен был говорить, что я с Дальнего Востока. Зачем родители мне так сказали? Это сейчас непонятно, но тогда в этом был резон. Дело в том, что все в СССР знали, что военные, служившие за рубежом, были просто фантастически богаты. В общем-то это было правдой, потому что обычному человеку было невозможно заработать за всю жизнь и даже за две столько, сколько зарабатывал офицер за несколько лет зарубежной службы. И родители боялись, что я стану выскочкой-мажором в классе. Но это было смешно, потому что я был и так очень скромный мальчиком, а, потеряв свою военную среду, чувствовал себя как рыба, выброшенная на берег. До мажорства мне было как до Луны, даже если бы мои родители были членами ЦК КПСС.

Я помню, что первый урок в классе для меня был просто шоком. Вокруг меня столько новых чужих детей, а до этого меня годами окружали одни и те же дети. Я не мог понять, что мне делать, как отличить своих от чужих. Поэтому я просто ни с кем не общался. И так прошёл весь мой третий класс. Я не заговорил ни с одним ребёнком. Просто сидел на уроках и на переменах, а после собирал вещи и, ничего не говоря, уходил домой.

Тут надо ещё добавить, что ездить мне приходилось на автобусе много остановок, и я впервые на постоянной основе начал пользоваться общественным транспортом. На остановку "Улица 51 армии" приезжал тот самый Икарус со скрипучей гармошкой и вёз меня до площади. Потом надо было ещё 15 минут идти в школу через Детский Парк. Это было очень страшно, но разве сын офицера чего-то не может? Приходилось превозмогать. Родители, конечно, ничего для этого не делали. Сейчас моя дочь ходит в школу в ста метрах от дома, и даже в 4 классе её движение контролируется от выхода до порога школы. А в первых классах я её водил за руку сам. Теперь я в шоке от того, что меня, такого неопытного ребенка, бросили что называется "на амбразуру", стали отпускать сразу же ездить одного на общественном транспорте с огромным расстоянием до школы, просто показав один раз каким маршрутом ездить. Это всё напомнило мне мем "Как мой батя/дедушка добирался до школы". Только в моём случае это был не мем, а правда. Я просто дико боялся ехать один, и каждая поездка была настоящим испытанием. Истерить в военной среде было не принято, сказали - надо делать. Приказ не обсуждается.

Отдельно хочу заметить, что на меня очень повлиял приход осени и зимы. Всё дело в том, что долгие годы я практически не видел смены времён года. Сейчас живя на Урале, я понимаю, каким мягким был климат в Крыму, но тогда, мне казалось, что я попал в суровый депрессивный край, наполненный лютым холодом. Особенно мрачными мне казались голые деревья без листвы, казалось, что всё вокруг умирает и это усиливало атмосферу. К тому же я впервые столкнулся с необходимостью носить шапки и перчатки. После беззаботных лет в Эфиопии это казалось совершенной дикостью.

Отдельно отмечу занятия английским языком. В школе к нему подходили основательно, класс даже был разбит на языковые группы. Учителем нашей маленькой группы был Николай Порфирьевич, очень суетливый молодой человек с усами и шальным взглядом. Видимо школа в его переводческой карьере была временной остановкой, но именно он, по-своему, нервно и суетливо, научил меня читать и писать по-английски, за что ему спасибо. Это было странное время, больше похожее на взрослые курсы, когда ты ходишь на занятия и больше ни с кем не общаешься. За третий класс у меня не появилось ни одного друга, и более того, я не поговорил ни с одним учеником. Сейчас, став взрослым и работая в сфере образования, я бы забил тревогу, но увы, это было другое время, другая эпоха, всем было пофиг. Но занятия английским тогда не прошли даром. Именно в группе Николая Порфирьевича я впервые почувствовал этот язык не как чужой, а как форму своего языка. Но об этом расскажу позже.

В начале года по нашему классу прошлись тренеры олимпийского резерва. Тут надо упомянуть, что мой предок по материнской линии был сосланным польским офицером, а прадед по той же линии остякским шаманом. В итоге, потомство получалось либо чёрненькое и низенькое с остякским уклоном, либо русое, высокое и широкоплечее, с польско-славянским уклоном - огромные шкафы под два метра ростом. Мне повезло, и мне достались гены "шкафа" - широкие плечи, крупные черты лица и высокий рост. Кроме того весь наш род унаследовал с одной стороны идиотский польский гонор с некоей истеричной экспрессивностью, с другой стороны, от хмурых остяков, достался фатализм с таёжным смирением с судьбой.

Именно благодаря своим физическим данным, обусловленных сибирскими генами, я был выбран в олимпийский резерв по плаванию.

Было только одно "Но" на пути к успешной карьере пловца. Я...дико боялся воды. Всё дело в том, что когда мы жили возле китайской границы я в возрасте 3 лет, катаясь под "присмотром" моей 13-летней сестры на трёхколёсном велосипеде, благополучно съехал в кювет полный воды. Это одно из моих самых ярких воспоминаний детства - я помню каждую секунду. Красный велосипед, дорога, как я лечу в яму с водой, как глотаю коричневую воду, размахивая руками, как вытаскивает меня сестра и на руках несёт домой. С тех пор я получил просто панический страх воды. Я был слишком мал, чтобы говорить об этом. Вы спросите, а как же горячие источники "Содери" в Эфиопии, где я купался в бассейне? Дело в том, что там мне не надо было держаться на плаву, там было мелко, и ноги касались дна. Если я чувствовал под ногами твёрдое дно, и при этом моя голова оставалась на поверхности, страх уходил. В других местах в Эфиопии не было водоёмов вообще нигде, так что и проблем не было. Как там - если нету воды, то нету и страха воды.

А тут тренеры насвистели родителям в уши, что я просто кандидат в олимпийские пловцы (по типу фигуры), и родители сразу отдали меня в бассейн в расчёте на медали.

Мало того, что я вообще не был готов к коллективам, так меня ещё и сразу отдали в плавание, которого я боялся.

Что делает сын офицера? Он говорит - Есть!

Помню свой первый день в бассейне. Родители меня привезли, но занятие со мной не пошли. Я оказался один среди незнакомых детей и не знал, что делать. В раздевалке была активность, мальчишки переодевались. Казалось , все кроме меня знают, что делать. Так как никто меня не встретил, не объяснил что делать, я просто начал делать то же самое, что делали другие, стараясь просто быть как все. Сначала все пошли в помещении к небольшому бассейну с водой и начали прыгать в него. Я тоже прыгнул вслед за всеми, вода оказалась довольно холодной, и была мне по пояс. Тут я заметил, что на одном конце бассейна висели шторки из толстой чёрной резины, и дети ныряют под них. Я тоже нырнул под них. Каков же был мой ужас, когда я увидел, что за ними! Там оказался огромный по меркам ребёнка бассейн под открытым небом! Над водой поднимался пар, так как была поздняя осень и воздух был холодным. Но самое ужасное - подо мной была огромная глубина, а я не умел плавать! Я вцепился в бортик и тут же услышал грубый голос взрослого - "ты что, плавать не умеешь?" Это был тренер. Я отрицательно помотал головой.

Тогда тренер сказал мне продолжать держаться за бортик и махать ногами.

Я какое-то время бил ногами. А потом устал. Оглянулся. Оказалось, что я один, все дети и тренеры в другой части бассейна. Я понял, что надо просто ждать. Я ждал час, пошёл второй. Я очень сильно замёрз, у меня сводило мышцы. Наконец детей погнали обратно сначала в маленький бассейн, потом в раздевалку. Я присоединился к ним. С того дня так повторялось каждое занятие. Я просто час сидел в холодной воде и ждал пока все вернутся. Иногда на бортиках лежал снег, что добавляло "колорита". Представляете себе, какого это, сидеть одному в холодной воде (которой ты боишься) и часами просто ждать, иногда до онемения конечностей?

Родителям я ничего не говорил.

Я не знаю, чем бы закончилась эта пытка, случавшаяся два раза в неделю, если бы не случай. У меня из шкафчика украли дорогущие по тем временам джинсы, которые мне родители купили на Маркате ещё в Эфиопии. Что тогда началось! Моя мама распотрошила весь бассейн, всех поставила на уши. Скандал был такой силы, что мне было дико стыдно. Я не знаю как в итоге решилась ситуация, но в бассейн я больше не ходил, начиная с того самого дня, как я вернулся из бассейна зимой в чьих-то дырявых холодных трениках. Так я не стал олимпийским пловцом. А эфиопские джинсы спасли меня от водяного ада!

Было начало декабря, и вот к нам наконец-то прибыл контейнер с нашими вещами из Свердловска (почти полгода они шли по железной дороге в пяти тонных контейнерах). Надо было срочно где-то устраиваться, ведь крошечный домик на Гранитном не соответствовал статусу семьи подполковника с двумя детьми.

О нашем очередном переезде я расскажу в следующей части. Теперь буду оперативнее)

2. Мой папа, который очень любил фотографию в 80-ых и сделал сотни уникальных снимков в Эфиопии, в Крыму не сделал ни одного снимка. Не знаю, что на него нашло, но его старый Зенит пылился без дела и карьера военного Анри Картье-Брессона была заброшена навсегда. Больше мой папа вообще никогда не фотографировал. А значит, все мои годы в Крыму прошли почти без каких-либо фотосвидетельств. Это странно, на самом деле. Остались буквально единичные снимки, а читать просто стены текста никому неинтересно. Единственное решение - это разбавлять повествование фотографиями из интернета, которых тоже преступно мало.

3. Когда я приехал в Крым, я довольно изрядно вырос (мне к моменту приезда в Крым исполнилось почти 10 лет) и начал превращаться из миловидного блондинистого мальчика в настоящего подростка-хулигана и эффект мимимшности очень сильно просел.

4. Ну и, можно сказать, что жизнь с моей семьёй в Крыму выпала на самые драматические моменты истории нашей общей страны, и Крыма в частности, и несмотря на то, что я старался всячески избегать политики, здесь это сделать, скорее всего, не получится, потому что даже дети стали её свидетелями и невольными участниками. Я буду писать лишь то, что я лично ощущал в тот момент, без каких-либо оценок. Разумеется, теперь это будет сильным раздражителем и триггером для отдельных категорий юзеров. Боюсь, что без хейта в комментариях не обойдётся, и это заранее огорчает.

5. Да и сказать честно, я просто очень стесняюсь писать, несмотря на отзывы. Это всё такое личное, с которым очень непросто делиться. Именно поэтому я так долго откладывал продолжение.

С другой стороны, я не гонюсь за плюсами и подписками, и попал в публичное пространство случайно, и скорее всего, ненадолго, поэтому, я надеюсь, что порадую хотя бы часть людей, которые на меня подписаны, так меня тронули некоторые отзывы. Также для меня же это стало весьма неожиданным способом вернуться назад во времени, в самые счастливые годы моей жизни, и пережить нынешний кризис среднего возраста...

В последней части своего рассказа я остановился на том, что моя семья наконец-то воссоединилась и должна была отправиться почивать на лаврах в один из передовых городов Советского Союза - маленький, но гордый Симферополь.

Именно здесь мой папа намеревался завершить свою военную карьеру, если повезёт, получить полковника Медицинской службы и, как говорил Мюллер, в "17 мгновений весны" "спокойно дожить свои годы где-нибудь на маленькой ферме с голубым бассейном..."

Но перед этим мы отправились на мою историческую родину в родной Свердловск, в котором я когда-то имел честь родиться и даже пожить пару недель своей младенческой жизни.

Моя бабушка в Свердловске жила на центральной улице района Уралмаш. Тогда его ещё по-привычке иногда называли Соцгород, потому что он раньше был отделён от основной части Свердловска.

Это лето я никогда не забуду. Мы приехали в Свердловск и остановились в роскошной сталинской квартире моей бабушки с высоченными потолками. Атмосфера в ней была такая, как будто ты оказываешься в 50-ых годах, будто ещё недавно была война и Сталин жив. В квартире были надраенные блестящие от масляной краски полы, ковры на стенах, радиола, черно-белый телевизор, накрытый салфетками, фаянсовые слоники в серванте и куранты "ОЧЗ", которые громко били каждый час, а всё остальное время равномерно громко цыкали, чётко отмеряя в гробовой тишине, казалось, бесконечное время Империи.

В тот год стояла жуткая жара. Уралмаш, казалось, был совершенно безлюдным, словно в зомби-апокалипсисе, иногда только тишину оглашало раскатистое эхо стука колёс трамваев, которые везли немногочисленных пассажиров в центр города, поездка в который мне казалась очень долгой.

Именно таким, торжественным и замеревшим во времени, я запомнил этот район. Огромные деревянные скрипучие двери подъездов, пафосные античные портики с колоннами, кручёные деревянные поручни лестниц и какой-то особый запах старины.

Когда я это вспоминаю остаётся одно впечатление - Империя в вечности. Всё казалось таким прочным и бесконечным. Барельефы с рабочими, бесконечно эпический для маленького ребенка сталинский ампир с жёлто-белыми зданиями, утопающие в зелени балконы с коваными серпами и молотами, вместо рекламы на домах лозунги в стиле "КПСС - ум, честь и совесть нашей эпохи". Таким я запомнил Уралмаш своего детства, идеализированный и безлюдный, как музейный экспонат.

Мои родители приехали сюда ненадолго - забрать от дедушки свои вещи и документы моей сестры, которая уже в тот момент была студенткой Уральского государственного университета.

Я же вообще ничего не понимал и не вникал в то, что происходит, а только удивлённо глазел по сторонам. Всё потому, что за годы жизни в Эфиопии, я окончательно одичал и отвык от СССР. Всё, что я видел производило на меня, как на дикаря, грандиозное впечатление. Я сейчас понимаю, как люди из Африки воспринимают современную Россию. Всё, после грязной и хаотичной Эфиопии, казалось монументальным, эпичным, чистым, величественным, ведь Эфиопия невольно стала моей второй Родиной, и я воспринимал её как свою страну, а теперь, даже поездка на красно-жёлтом трамвае Татра была как незабываемое приключение.

Неудивительно, что первое время я даже ни разу не вспомнил Эфиопию, потому что как будто попал в водоворот ярких событий, всё казалось словно я в туристической поездке.

Это странное ощущение, которое трудно передать или найти ему аналоги - тебя всё время перемещают в пространстве, а ты не понимаешь зачем это, никто не объясняет "почему", остаётся только расслабиться и наблюдать, что происходит вокруг, ловишь такой "дзен" и превращаешься в подобие странствующего монаха - сегодня здесь, завтра там, ешь, что дают, спишь, там где придётся, не задаёшь вопросов. Причём, у тебя нет друзей, ты не общаешься со сверстниками, а только перекидываешься короткими фразами со взрослыми. Ты один. Странное ощущение.

Помню, когда мы гуляли по Бульвару Культуры на Уралмаше, рядом с проспектом Орджоникидзе мы увидели огромную очередь. Мои родители даже не стали интересоваться куда стоит эта очередь, а первым делом сразу поставили меня в неё. Спустя несколько минут выяснилось, что люди стоят в хозмаг за только что привезённым шампунем "Мальва" из Польши, а этого чуда дают по одной бутылке в руки. План созрел мгновенно. Это была схема уже обкатанная в Адене. Меня больше десяти раз переставляли в очереди к незнакомым людям и каждый раз на меня покупали бутылку шампуня. Мне это очень сильно не нравилось, казалось очень неловким и стыдным, но никто не задавал вопросов. После достаточного количества итераций мои родители стали счастливыми обладателями 12 бутылок сильно пахнущего искусственными яблоками шампуня, который много лет стоял у нас под ванной и потом был там же благополучно оставлен. Вовремя "достать" что-либо - это было целое искусство, и я тоже проникался мастерством старших)

В плане товаров Свердловск был интересен. Например, там были легендарные кукурузные хлопья и хлебные палочки, которые невозможно было нигде найти (я думаю жители Свердловска понимают о чём я говорю). Папа пару раз привозил эти пачки в Эфиопию, и они непременно производили дикий фурор среди детей. Теперь эти палочки продавались в соседнем магазине, и я наелся их просто на всю оставшуюся жизнь).

В итоге после непродолжительной остановки мои родители собрали все свои вещи, а именно огромное количество книг по литературе и медицине, а также увесистый пак яблочной "Мальвы", запаковали это всё в пятитонный железнодорожный контейнер и покинули Свердловск на поезде до Симферополя.

Я впервые в сознательной жизни надолго оказался в поезде, и поездка была очень впечатляющей, как будто ты едешь на экскурсию. Куча городов, станции, люди. Мне, выросшему в замкнутом мире эфиопского дворика, где весь твой круг общения - десяток детей, это просто кружило голову. Я поверить не мог, что мир такой огромный. Трудно описать эти чувства, как будто ты Алиса или оказался в истории про попаданца.

Я сидел на второй полке поезда со своими игрушками, а размеры купе сразу умножайте на три и вы получите ощущение пространства для ребёнка, которое не ощутить взрослому в самом люксовом поезде. Через пару дней пути родители и моя сестра были вымотаны, но не я. Я бы ещё столько же проехал. Меня просто разрывало от эмоций, и я часами неотрывно смотрел в окно. Сейчас я думаю об утраченной способности детства - жить в моменте, когда у тебя нет ни прошлого ни будущего, и ты предельно расслаблен, ты как ёжик в тумане просто плывешь на спине рыбы и смотришь на ветки. Так же я смотрел на рельсы, бегущие рядом с нашим вагоном.

Мы наконец-то прибыли на вокзал Симферополя.

Мне сразу понравилась южная архитектура вокзала и, по сравнению с мрачным Свердловском, довольно легкомысленная атмосфера города. По погоде же большой разницы со Свердловском я не почувствовал - и там, и там тогда стояла жуткая жара. Было видно как горячий воздух поднимается над асфальтом. Даже в Эфиопии было не так жарко.

Чтобы вы понимали, офицеров никто нигде не ждал, потому что не было единой системы извещений. Ты просто с семьёй ехал в пустоту в надежде, что "на месте разберёмся". Можно было элементарно "потеряться" при желании и никто бы даже не вспомнил про тебя. Вот так же мои родители приехали в Симферополь без всяких созвонов, букингов, их никто там не ждал. И даже будучи маленьким, я понимал, что родители очень напряжены и ищут способ как-то устроиться. Сейчас я понимаю, каково это ездить с детьми, не имея никаких преставлений даже о том, где переночевать. Вы вы можете удивиться - вроде везде гостиницы, квартиры. Но нет, это не та эпоха. Даже будучи мелким я уже знал - в СССР на юге в гостинцы было просто не попасть, особенно в разгар сезона, а найти квартиру с места было практически нереально, это надо было с местными таксистами общаться и часами ездить по городу без каких-либо гарантий, ведь рынка арендной недвижимости в современном пониманий просто не было.

Что меня удивило на вокзале. Первое, что там стоял слепой мужчина в тёмных очках с кружкой. Я долго за ним наблюдал и заметил, что он вполне себе считает деньги в своей кружке, далеко не на ощупь. Второе, пока мы стояли на вокзале я сумел в автомате-кране (которых и в помине не было ни в Москве, ни Свердловске) за 5 копеек чудом поднять сначала календарик, а потом сразу маленький пластиковый Т-34 мятного цвета, и я был очень горд собой. (Поэтому теперь я терпеливо смотрю, как моя дочь окучивает такие же автоматы в соседних магазинах).

Так с позитивных эмоций началась моя жизнь в Симферополе.

После более 6 часов ожидания на вокзале мы поехали на троллейбусе в знаменитый среди военных в Симферополе "Эвакоприёмник" - огромную военную гостиницу на краю города на горе возле автовокзала. В ней всё было мрачным и величественным одновременно - фикусы в кадках, ковровые дорожки и лифты "под дерево" с зелёными индикаторами этажей.

На гостиницу Министерства обороны в Москве не тянуло, но некоторый пафос имелся. Сейчас бы ей дали 2.5 звезды, но по советским меркам она тянула на все 4)). Номера там были довольно неплохими, в каждом холодильник и панорамный вид на Симферополь с балкона (нам дали 10 этаж). Отмечу, что приняли нас только потому, что папа был офицером, так как "Эвакоприёмник" летом был забит под завязку.

Мы заселились, и я впервые в своей жизни стал сам выходить на улицы города, ведь здесь не было привычного забора и "забани", только холл гостиницы и полные женщины на ресепшене. Сначала было очень страшно и непривычно, поскольку я привык, что если идёшь на улицу, то надо это обязательно делать только вместе со взрослыми. Но потом ничего, освоился, мир вокруг оказался намного дружелюбнее, чем в Эфиопии. Вы не можете представить, что значит идти самому в продуктовый магазин, где продавали твой любимый и дефицитный Тархун, с копейками в потной руке! Через пару дней меня уже знали все тётки эвакоприёмника, я им очень нравился (миловидный скромный мальчик), и они мне давали то конфетку, то булочку, а я начал осваивать пространства улицы Мате Залки. Забегая вперёд, скажу, что на этой улице жило много наших военных, к ним здесь очень привыкли и относились с уважением, так что я там быстро ощутил знакомую атмосферу. Это был потрясающий опыт, хотя ни с какими детьми я так и не познакомился. В этот момент я ощутил, что просто не могу подойти к детям и начать разговаривать. Я стал настоящим одиночкой. За годы жизни в Эфиопии у меня включился инстинкт свой-чужой, и я просто игнорировал "чужих". Я сейчас смотрю, как моя дочь знакомится с любыми детьми везде, и понимаю, что тогда для меня это просто за гранью фантастики.

Первое впечатление, которое на меня произвёл Симферополь летом - это сонный город. Всё в нём казалось очень медленным и совершаемым через усилие. Даже Аддис-Абеба была намного интенсивнее и живее. Лишь спустя много лет я пойму, что это ощущение было не ложным.

Иногда сейчас мне кажется, что в СССР ничего не работало или даже не могло работать как надо. Но всё-таки, вспоминая тогдашний Симферополь, я понимаю, что город мало чем отличался от современных городов, всё работало, как и сейчас, везде были продукты, работали многочисленные магазины промтоваров, улицы был вымыты и убраны, просто город жил своей ленивой южной жизнью.

Я много раз будучи уже взрослым приезжал туда и сравнения были всегда в пользу того "советского" Симферополя. Допускаю, что для меня мелкого такое положительное впечатление могло произвести сравнение с грязной Аддисой, ведь на первом месте для ребёнка была доступность "Тархуна" и сливочного мороженного, а уж с какими проблемами сталкивались мои родители и жители города я слабо представлял.

Как я говорил, жара тем летом была в Симферополе такая же, как и в Свердловске. Везде работали вентиляторы, все пили холодный лимонад и ели мороженое. Мы с родителями дальше улицы Мате Залки не уходили, при этом родители всё время искали жильё. Мне же быстро понравился "Эвакоприёмник" с его казённой атмосферой советских ведомственных гостиниц, которая очень напоминала мой "Зелёный дом", я там хотел остаться. Но как только я к нему привык, как обычно, настало время переезда.

Мой папа, любитель прямых операций на местности, просто ходил по соседнему частному сектору и спрашивал не сдаёт ли кто дом. И вот был достигнут быстрый успех в этом деле. Нравится мне сейчас его "десантный" подход. Оказалось, что в одном из соседних частных домов живёт майор. Его жене недавно пивзавод дал квартиру, а они всё это время снимали дом. Владелец дома вообще куда-то пропал (нормальная ситуация для СССР), и майор с готовностью вселил нашу семью в эту избушку без ведома хозяина.

В результате не прошло и двух недель, как в 10 минутах ходьбы от гостиницы родители сняли аж целый частный дом с участком. Как сейчас помню - переулок Гранитный. Меня завели туда, и я не мог поверить - у нас будет целый дом из отбеленного ракушечника (туалет на улице, разумеется) и ещё рядом времянка, участок соток на 6 с персиковыми и абрикосовыми деревьями. К участку даже прилагалась целая дворняга по кличке Пальма, названная так за торчащий вверх распушенный хвост! Вот так начался мой новый этап жизни. Я его называю "жизнь на Гранитном".

Взрослые воспринимали жизнь в далёкой африканской стране совсем по-другому. Для них это была прежде всего работа, очень высокооплачиваемая вахта, в которой многочисленные неудобства воспринимались как неизбежная плата за высокие вознаграждения и карьерный рост. Мне всегда казалось, что было два мира - мир детей, считавших Эфиопию своим домом, и мир взрослых, считающих месяцы до завершения своей вахты. Для нас детей время текло очень медленно, а реальность была очень глубокой, и сейчас, оглядываясь в прошлое, мне кажется, что я будто бы прожил там целую отдельную жизнь. Но эта, казалось, вечная жизнь потихоньку подходила к завершению.

Мне никто не говорил, что наша вахта подошла к концу, скорее всего пришёл приказ. Просто за пару дней до выезда мы начали упаковывать вещи. Я не до конца понимал, что происходит. Наша квартира опустела - все тяжелые предметы мы отдали соседям, кастрюли сиротливо остались лежать на кухне, для следующей семьи.

Меня разбудили ранними утром. У двери полупустой квартиры стояли чемоданы. Мы в последний раз молча позавтракали на кухне. Оделись.

Мама сказала:

-Ну давайте посидим на дорожку.

Мама всегда так говорила при наших многочисленных переездах. Мне очень не нравилось это "сидение на дорожку", потому что было очень тревожно, и родители были так не похожи на себя - с напряжёнными лицами и мыслями где-то далеко.

Мы, не закрыв дверь квартиры, вышли во двор, быстро погрузили четыре чемодана в военный УАЗик цвета хаки и выехали из двора.

Я только в тот момент понял, что не попрощался ни с кем из друзей. Понял, что больше никогда не сяду на ставшим родным Пазик с базы. Это было как озарение.

Когда мы в последний раз поехали по Кашаша-стрит я смотрел в окно УАЗа. И как сейчас помню, окно нашей кухни в удаляющемся Зелёном доме. Я не преувеличиваю, мне стало тяжело на душе, и я смотрел на пустую утреннюю Аддис-Абебу, пытаясь хоть что-то запомнить. Отчасти это получилось, и я довольно детально запомнил свою последнюю поездку по Эфиопии. И помню её и сейчас, хотя прошло очень много лет.

Дух кочевников всегда был силён в офицерской среде, и мы дети словно его улавливали и старались, как и взрослые, не цепляться за места и людей. У нас было принято - сегодня одно место, потом другое, сегодня одна школа, завтра вторая, сегодня одни друзья, завтра другие. Ничего постоянного. И в душе всегда боролись две силы - привязанность к месту и идеология жизни военного. Никогда не надо было признаваться себе, что ты к чему-то привязался, ведь это могли отнять в любой момент. Так было проще жить. Но как родители не понимают чувства детей! Только сейчас, став отцом, я понимаю, как безобразно грубо ведут себя взрослые с маленькими людьми, как будто отказывают им в каких-либо глубоких чувствах. Мне до сих пор больно вспоминать тот день, хотя прошло почти 35 лет, а мои родители его совсем не помнят.

УАЗ приехал в аэропорт.

С тех самых пор я больше не видел любимую Аддису.

Когда сели в ИЛ-62, мы полетели над Эфиопией, я смотрел, как саванну сменили горы, покрытые зеленью, и подумал - какая огромная страна, а я совсем её не знаю после стольких лет жизни в ней и теперь, так и не узнав, покидаю. Это было очень тоскливое чувство, будто ты начал что-то узнавать, но теперь не узнаешь никогда.

Как я писал в первой части, ИЛ-62 всегда совершал посадку в Адене. Так было и в этот раз. Там я выстоял пару очередей в дьюти-фри (меня всегда ставили в очередь, как бота) и родители купили замечательный двухкассетник Sharp WQ-561, а также блок дефицитных в СССР видеокассет TDK. В ИЛ все тащили сумки, кругом было оживление, а я думал про свой двор и о том, что сейчас желтый ПАЗик без меня поехал в школу.

Самолёт приземлился в весеннем Шереметьево-2. Я вам скажу по опыту, никогда не надо приезжать в Россию весной, это может очень больно ударить по психике)

В Аэропорту меня бросилась обнимать какая-то молодая женщина в свитере оверсайз, с химией в рыжих волосах и огромными красными клипсами. Я был в ужасе. Но оказалось, что это была моя сестра, которую я помнил хрупкой школьницей-подростком с русой косой. Мне пришлось некоторое время привыкать к её новому облику)

Мы поехали по серой весенней Москве в шикарную гостиницу Министерства Обороны (такой я вообще тогда никогда не видел). Глядя в окно такси, я даже не мог осмыслить, что происходит, будто смотришь фильм на экране телевизора. Мысленно я всё ещё был в Аддис-Абебе...

Эпилог.

После возвращения в Москву мой папа совершил мощный карьерный рывок. Ему присвоили звание подполковника.

Чтобы вы понимали - в военной медицинской службе нет генералов и высшее звание там - это полковник. Ему осталось уже совсем чуть-чуть до того, чтобы получить звание полковника, а это уже главный врач целого военного округа. Круче в мед службе только главный военный врач СССР.

Теперь не Родина решала, куда нам ехать, а мы сами решали. Папе предложили на выбор любой город СССР для прохождения службы, а это была огромная честь. Я до сих пор помню, как в шикарной гостинице Министерства Обороны мы изучали атлас СССР и тыкали в города, куда можно поехать. От Дальнего Востока, где мы уже жили сразу отказались (не в обиду ДВ).

Мама очень хотела в Прибалтику, которую очень любила со времён службы папы в ВДВ. Она всё время говорила - поехали в Вильнюс или в Винницу.

Но папа был непреклонен - Симферополь. В Крыму звание главного военного врача освобождалось быстрее, так как там полковник должен был скоро уйти в отставку. К тому же в СССР Симферополь был городом 1 категории. Поэтому мы, не долго думая, выбрали Симферополь, а перед новым назначением папа получил месячный отпуск и проезд всей семьёй куда угодно. Мы поехали в родной Свердловск, тем более там лежали наши вещи (в основном книги), которые мы сдали дедушке перед поездкой в Африку.

Кто-то писал в комментариях, что в командировки за рубеж ездили "куркули", которые отправлялись туда ради денег и карьеры. Это не совсем так.

Мы были изначально в общем-то нищей семьёй без всяких связей, но служба вынесла моего отца на вершины военной карьеры. Это правда, вот так работали тогда социальные лифты.

Конечно же, нашим военным тогда полагались большие выплаты за службу в регионах боевых действий за рубежом. По сути, это было тогдашнее СВО, и выплаты были внушительными.

Не хотелось бы ворошить болезненную для многих тему денег, но если сказать честно, мой папа заработал своим трудом в Африке за годы службы свыше 40 тыс рублей при средней зарплате в 120-140 рублей в СССР. Я уже посчитал, что это около 20-25 млн. нынешних рублей. То есть зарплата моего папы тогда была около 800-1000 рублей в месяц (о чём я, конечно, не догадывался). Теперь вы понимаете, почему военные бились за право служить за рубежом. И брали на такую службу только лучших. Примерно такая же ситуация была лет десять назад в РФ со службой в Сирии ещё до СВО. С СВО я не сравниваю, потому что это широкомасштабные боевые действия, а мы говорим про локальные военные операции за рубежом. Совсем другая тема. Когда мы недавно обсуждали с родителями нынешнюю ситуацию, папа (под вздохи мамы) сказал - "я бы сейчас поехал на СВО не раздумывая" (кто бы сомневался ). Помните как там было в "Белом Солнце Пустыни" - "Ты какие клятвы давал?". Но папа давно в отставке и инвалид 1 группы.

А тогда, по возращению из Эфиопии, для папы открылись всякие престижные магазины вроде легендарной "Берёзки", и он, простой десантник из нищей семьи, выросший в землянке, который в детстве после войны ел сырую мороженую картошку, должен был в ближайшие годы возглавить гарнизонный госпиталь в Симферополе. Это был успешный успех.

Если хотите, мы оказались в социальном верхе советского общества.

Но, к сожалению для нас, и огромному облегчению для завистливых родственников, мы в итоге ничего не получили, так как случился переворот. В 1991 году все вклады таких военных, как мой папа, были заморожены. Все деньги у нас просто отобрали - их просто невозможно было снять со счета, вплоть до того момента пока они не превратились в тыкву. Всё, что получили мои родители от многих лет ограничений и работы в Эфиопии был телевизор Panasonic, видеомагнитофон Hitachi и тот самый двухкассетник Sharp. На нынешние деньги что-то в районе 300-400 тыс рублей. Как-то так.

Полковником мой папа так и не стал, и мы без копейки в кармане вошли в "святые" 90е. Добавлю, что у нас были ещё два талера, которые я наменял у эфиопов. Как там говорилось - не жили богато, нечего и начинать)

Но это, наверное, тема для другого цикла мемуаров, как мы жили в 90-е. Если это будет кому-то интересно, ведь там нет никакой экзотики, просто жизнь на сломе эпох.

В заключении я хочу изложить свои мысли про последствия жизни в военной африканской среде и мир глазами детей. Меня в детстве мало волновали все эти проблемы с деньгами, заморозками вкладов, социальным положением и престижем. Единственное только, что мне родители строго-настрого запретили говорить о том, что папа служил в Африке, чтобы не будить в людях зависть. В военной среде кичиться успехом было не принято. Поэтому я, как в том фильме, всем говорил, что папа "писарем отсиделся" на Дальнем Востоке.

Что я усвоил после стольких лет в Африке.

Конечно же, ворох впечатлений от многочисленных смен мест вкружил мне голову, и я сначала не думал про Аддису. Но потом всё равно накатило. Я очень скучал по Эфиопии, и мне пару лет снились сны про неё. Бывало, я иногда плакал от бессилия, что не могу вернуться туда. Даже строил планы, что повзрослею и сам поеду в Африку.

Самое главное, наверное, за что я благодарен своей судьбе - это за людей, которых подарила мне Эфиопия, многие из них стали мне по-настоящему близкими. И скучал я, главным образом, не по экзотике Эфиопии, как можно было подумать, а именно по людям. Многим будет трудно понять, но военная среда (а африканская военная среда вдвойне) - это, прежде всего, настоящая община, где нет случайных людей.

Во-первых, ты живёшь в понятном мире - вот эти люди в форме это свои, к ним безграничное доверие, а есть мир чужих, им доверять вообще нельзя. Я помню, что в Африке любой чёрный человек вызывал недоверие, но это не был расизм, потому что в СССР любой человек без советской военной формы вызывал точно такое же недоверие.

Представьте себе, что вы живёте в мире, где вы сразу видите людей, которым можно доверять - это "свои", и доверие к ним безгранично, а все прочие это "чужие". Представьте себе мир, где все квартиры никогда не закрываются, или ключ от них лежит под ковриком. Мир, где люди делят все радости и горести друг с другом. Где любой "свой" уже без пяти минут твой друг, и вам не нужно тратить время, чтобы что-то объяснить друг другу.

Вот взять ту же школу в посольстве, там преподают подруги ваших мам, там никто вас не ругает, не подсиживает, потому что вечером ваша мама и ваши учителя будут сидеть за одним столом.

Вся школа - это просто очень большая семья в прямом смысле слова. Да, вы можете с кем-то поругаться, даже подраться, но от этого человек не перестанет быть вашей семьёй.

Во-вторых, это был мир, где были только идеальные взрослые и здоровые взаимоотношения. За службу в Африке держались. Один косяк, и ты летишь обратно. Поэтому взрослые вели себя очень корректно друг с другом. Никаких синих ужираловок, пьяных драк, семейных разборок, которые так пугают детей. Каждый офицер - это витрина вооруженных сил СССР. Мы гордились нашими отцами. Там и так были отборные люди, а они ещё были поставлены в жёсткие рамки. И мы могли смело равняться на взрослых. Я не помню ни одного случая, когда бы меня обидел взрослый или я был свидетелем неправильного поведения взрослого. Это очень сильно вдохновляет в детстве.

Конечно, какие-то проблемы в семьях были, но взрослые не выносили их наружу, и мы ни разу не видели, как, например, жена орёт на мужа. Такого не было. Там за такое сразу на карандаш бы взяли. Для взрослых, наверное, это был стресс, но для детей - рай.

В-третьих, это идеальные природа и климат. Представьте себе, что у вас круглый год лето, которое просто иногда становится прохладным и дождливым. Я приехал в Эфиопию больным ребёнком, который выжил только благодаря тому, что мой отец врач. Я страдал лёгочными заболеваниями, а за годы жизни в Эфиопии стал абсолютно здоровым ребенком, просто потому что там не было зим, а горный воздух очень сухой.

В-четвёртых, полная свобода. Взрослые вообще не трогали нас. Мы жили абсолютно автономно. Эдакая детская община. Причём, в этой общине все друг к другу относились хорошо. За четыре года я во дворе подрался только раз с мальчиком Петей, и то потом мы помирились.

Показатель того, как мы автономно жили, это история с аккумуляторами, и как мы сделали себе детскую комнату на последнем техническом этаже Зелёного дома. Родители детей которым 8-10 лет, представьте себе, что ваши дети сами организовались, нашли неиспользуемое помещение, вынесли оттуда весь мусор, покрасили стены, покрыли их рисунками, поставили мебель, принесенную с помойки, и сделали это помещение своим детским офисом. Фантастика? А мы так сделали. И никто из взрослых не заинтересовался нашей деятельностью и даже пальцем не шевельнул, чтобы нам помочь.

Или вот ещё. Я собирал у себя детей со всего двора, чтобы смотреть диафильмы, чувствовал себя при этом директором кинотеатра. И это было нормой.

Вот этот глубокий уровень доверия, равенства и общности я больше вообще никогда и нигде не встречал. Это, наверное, бывает только в каких-то сектах. И людям, выросшим в жестоких дворах 80х и 90х, это просто невозможно объяснить (ведь как можно жить и никого не унижать, не чморить и не бороться за место под солнцем?)

Чтобы понять, как мы жили посмотрите фильм "Таинственный лес". Я когда его смотрел аж глаза увлажнились именно от атмосферы возврата в эфиопское детство, хотя фильм немного про другое.

Как следствие, я потом в СССР и РФ чувствовал себя немного чужим, будто Штирлица забросили в Третий Рейх. Как будто всё время держал в голове, что "где-то далеко, где-то за рекой идут эфиопские дожди". А всё это вокруг, просто искажение, а есть там она, настоящая реальность, мир, которому принадлежу я. Это заставляло меня держаться отстранено от коллектива и очень тщательно выбирать себе друзей.

Возможно, это повлияло и на всю оставшуюся жизнь, но это скорее предмет для бесед с психоаналитиком, нежели для постов на Пикабу.

Что касается моих родителей, они воспринимали жизнь в Эфиопии скорее как вахту, службу, полную лишений. А после возвращения из Африки и трагедии крушения всех их планов, они замкнулись в себе и больше никогда не вспоминали Эфиопию, ведь это было болезненное напоминание о потерянных возможностях и деньгах. И вы не поверите, за почти 35 лет мы в семье ни разу не говорили о тех днях, словно это запретная тема...

Эпилог.

В 1991 году наши военные ушли из Эфиопии.

Дома военных заселили местные жители.

Русский госпиталь Балча, открытый ещё в 19 веке, был передан Эфиопии в 1997 году при Ельцине, когда экономили на всём.

В 2007 году наш "офис" (военную базу, ГВС) превратили в поле для гольфа, а взлётную полосу в дорогу.

В январе 2017 года снесли Белый дом, а чуть позже Зелёный дом.

Теперь на этом месте офисные-центры, а Кашаша-стрит превратилась в нормальную асфальтированную улицу с разметкой. Трущобы расселены.

Мне теперь намного больше лет, чем моим родителям тогда. Сейчас после написания этих мемуаров я просто вспоминаю мальчика с пером грифа в выгоревших на солнце волосах, бегущего по саванне вдоль взлётной полосы. Он счастлив...

В последней части мы остановились на строительстве бассейна на нашей военной базе. Спасибо за редчайшую фотографию бассейна - юзеру Tikur.Anbessa ! Знал, что она у кого-то да найдётся. (#comment_346114094)

Так вот, после краха бассейна на военной базе всем хотелось как-то сгладить горечь потери - ведь в это сооружение было вложено столько сил. Видимо поэтому было решено свозить офицеров с семьями на отдых хоть куда-нибудь, лишь бы с бассейном. В итоге нам было заявлено, что мы едем не просто куда-то там, а на горячие источники! Мы с детьми готовились к этому дню и ждали его с нетерпением. Наконец-то утром по Кашаша-стрит к нашему двору приехал не Пазик, а старенький голубой автобус Iveco. И мы в сопровождении неплохо вооруженных людей на военном УАЗе поехали в Содери! Сейчас, если почитать живших в Эфиопии, так они там в Содери, как к бабушке на деревню ездили. А для нас это было уникальное мега-событие! Ведь если вы сидите в замкнутом мирке, ездите по одним и тем же маршрутам годами, то такие поездки очень сильно врезаются в память, и поэтому я этот день запомнил очень отчётливо, будто бы это было месяц назад. Это может показаться удивительным, но тогда я, наверное, впервые за годы жизни в Эфиопии покинул пределы Аддис-Абебы. До Содери от Абебы было около 100 км по дороге.

Дети, замерев, таращились в окна автобуса во все глаза, ведь мы по сути-то Эфиопию никогда не видели. Мне хотелось бы прикинуться знатоком Африки, но, увы, мы были всего лишь маленькими детьми, которых возили как заключённых из одной точки в другую и видели очень мало. К тому же не забывайте, что тогда шла война, и семьи военных специалистов могли стать целью наших врагов.

Эфиопия - страна контрастов, покинув относительно богатую Аддис-Абебу мы впервые увидели саванну — весьма безрадостную местность с редкой растительностью, которую скрашивали редкие убогие хижины и нищие деревеньки.

Иногда дорога шла через абсолютно пустынную местность, и тогда я впервые увидел эфиопскую железную дорогу — старый поезд, густо облепленный людьми, медленно двигавшийся по равнине. Казалось, что он вообще никуда не доедет и сломается прямо там.

Нам в детстве казалось, что в Африке обязательно должны быть верблюды, и верблюды реально нашлись!

На фотографии видно, как погонщик бежит, закрывая верблюда, потому что хотел пару быр за фотографии с ними)

Когда мы съехали с гор, стояла жуткая жара, и УАЗ, сопровождавший наш автобус, просто закипел. Казалось, что наша поездка под угрозой. Мы нашли какой-то колодец, и прямо из ведра наши офицеры лили колодезную воду в радиатор УАЗа. Снова поехали. По дороге мы увидели настоящий огромный смерч в пустыне. Было очень страшно. Потом УАЗ ещё несколько раз закипал. Приходилось останавливаться. Но в конце концов, мы добрались до городка Содери — настоящего маленького оазиса среди пустыни, питаемого подземными источниками. Там был комплекс бассейнов и зон отдыха, души с горячими источниками и речка. Всё довольно скромно по нынешним временам, но по эфиопским меркам, это было весьма приличное место. Наши люди выдохнули и тут же разбежались по всему комплексу, по-русски расстелили подготовленные покрывала на траве и наконец-то были предоставлены сами себе.

У нас в запасе был целый день, в который мы накупались просто до отвала. Сейчас, когда пишу об этом, понимаю, что для читателей это просто обыкновенная поездка на источники, разве что эфиопы на фото создают флёр экзотики. Сейчас я могу сесть на машину и приехать через 40 минут в крутой аквапарк с горками и банями. Но тогда это было для нас очень волнующе, так, что мы даже забывали друг с другом общаться, глаза разбегались от новых впечатлений. Обгорели к концу дня все, конечно же, жутко.

Усталые и плохо соображающие мы погрузились в автобус и в красноватом свете вечернего солнца возвращались домой, никто уже не разговаривал. За окном мелькали горы и саванна, и в тот момент я впервые почувствовал, что Эфиопия стала мне близкой и родной, как будто это мой настоящий дом.

После столь удачной вылазки в Содери наши специалисты воспряли духом и наконец-то догадались, что детей держать взаперти не очень хорошо, а ездить по культурным местам очень полезно. И с тех пор мы начали ездить по разным паркам. Ездили в роскошный ботанический сад и «на вулкан», это такой парк в жерле потухшего вулкана, узнали, что Эфиопия это не только саванна, но и густые леса и горы и даже где-то старинные замки.

Как-то мы ехали с вулкана и остановились в бедной деревушке. Нас окружили дети, и тогда я впервые, наверное, в своей жизни почувствовал острую жалость к людям, которые живут в таких условиях.

Я прошёл в жильё одной семьи - это была просто мазанка из глины и соломы. Мне очень захотелось что-то подарить детям. Но у меня ничего не было, кроме пластиковой лодки, которую я в каникулы привёз из СССР. Так состоялся совершенно абсурдный акт передачи моей лодки детям из безымянной эфиопской деревни посреди саванны.

Возможно, когда-нибудь исследователи будут гадать, как советский детский катер на подводных крыльях оказался посреди эфиопской пустыни)

Многие спрашивали — а общались ли мы с эфиопской детворой? Ведь вокруг нашего двора громоздились многочисленные лачуги с семьями. Ответ — и да, и нет. Скажу честно, дети, конечно, интересовались друг другом, а по сему в глухом заборе вокруг нашего двора были небольшие дырочки, в которые иногда можно было заметить любопытные чёрные глаза, разглядывавшие нас. Аналогично обстояли дела и с нашей стороны. Мы тоже любили поглазеть на жизнь «за забором». Иногда листы удавалось отогнуть, и мы могли пообщаться более предметно, так сказать. С одной стороны, был сильнейший языковой барьер, и общение велось на примитивном английском. Но понять что-то было возможно. В целом, эфиопы народ очень дружелюбный, и мы налаживали обмен. Меняли вкладыши жвачек, какие-то ненужные вещи, карандаши, ручки. Взамен эфиопские дети приносили монеты. И вот тут я резко переквалифицировался в нумизматы. У детей с «той стороны» была куча разных монет, не только эфиопских. Постепенно общаясь с ними, я понял, что им почему-то очень нужна макулатура. А газеты у нас выписывали все (телевизоров и радио ведь не было). Я стал собирать газеты и после у эфиопских детей выменивал на них монеты. Всего за годы жизни в Аддисе я насобирал свыше 150 уникальных монет, как современных, типа канадских центов, так и редких из исчезнувших африканских колоний эпохи до деколонизации. Самой крупной моей добычей стали два серебряных австрийских талера 18 века, времён Марии Терезии, которые я выменял на старую электроплитку и стопку газет.

К сожалению, когда мы с семьёй, по факту, голодали в 90-ых мы продали эти монеты коллекционерам. Но остальные монеты до сих пор хранятся у моих родителей, и недавно самой старой монете из этой коллекции исполнилось 100 лет. Пусть лежат себе дальше). Если будет интересно, сфотографирую их на неделе и позже выложу.

Но дети не были бы детьми, если бы жили без конфликтов. Дворовые конфликты с эфиопскими детьми тоже случались. Была у нас "неблагополучная" сторона забора у Белого дома. Там эфиопские дети любили играть в футбол, играли они не мячами, а пакетами, набитыми тряпками, иногда эти «мячи» залетали к нам, и это становилось причиной конфликта. Тогда эфиопские гопники кидали вслепую через забор мелкие камни, а мы кидали им их в ответ. Это была такая холодная война с арт обстрелами — в тебя летят камни, ты от них уворачиваешься и кидаешь сам в ответ. Один раз камнем разбили нашему мальчику бровь. Тогда злой забаня с палкой отогнул лист забора и как-то очень мощно навёл на «той стороне» порядок, так что войны с камнями надолго прекратились.

Потом как-то ко двору прибилась дворняжка, которая родила у нас в кустах 6 щенков. Это была настоящая радость для детей, все играли с ними, и у меня был любимый щенок. Я читал тогда книгу Перовской «Райт» и так же назвал этого щенка, который из всех был самым сообразительным и активным.

Дружба детей с животными в этом возрасте это настоящее волшебство и самая сильная эмоциональная связь, о чём часто забывают взрослые. К сожалению, это история с очень плохим концом - кто-то отравил всех щенков, и я сильно плакал найдя своего Райта мёртвым у забора, это было одним из самых сильных потрясений детства. Это было слишком жестоко по отношению к детям, но из песни слов не выкинешь. Говорили, что это сделали эфиопы, бросая отраву через забор. Теперь, я думаю, что это сделал кто-то из эфиопов, обслуживавших дома, для которых щенки были лишней обузой.

Пока дети сидели во дворе, наши родители жили куда более активной жизнью. Они охотно ходили друг к другу в гости, часто задерживались допоздна, так что я тревожно вглядывался через окно кухни на улицу в ожидании своих родителей, которые могли вернуться из гостей за полночь несмотря на комендантский час.

Запомнился один случай, который мне рассказал папа. Один раз он пропал на пару дней, чего обычно не случалось. И лишь годы спустя я узнал куда он тогда делся.

А дело было вот как. Эфиопия уже тогда была неким транспортным и торговым хабом в северной Африке. И в неё по морю тащили кучи китайского хлама. Да, китайские товары уже тогда были теми самими китайскими товарами, с той лишь поправкой, что это всё были товары из Гонг-Конга, который тогда был не совсем Китай. И на севере от Аддисы был легендарный город Дире Дауа. Как видно по карте, он находился прямо на границе с довольно враждебной Сомали, недалеко от порта Джибути и был по сути перевалочным пунктом для всякого товара.

Там был знаменитый тогда рынок, как бы сейчас сказали оптовая база, откуда товары растекались по восточной части Африки. Пришмотиться в Дире Дауа считалось обязательным пунктом программы у наших военных. Сказания о россыпи товаров и сверхнизких ценах полнили военное сообщество. Была только одна проблема — расстояние до этого славного города составляло 455 км, и это по не самым лучшим дорогам. 10-12 часов на машине. А если лететь, то всего один час. Но ведь мы жили рядом с авиабазой, ведь так?

В конце 1984 года из-за продолжительной засухи в Эфиопии сложилась чрезвычайная ситуация, переросшая в гуманитарную катастрофу. Для оказания срочной помощи СССР направил на безвозмездной основе автоколонну в составе 340 автомашин повышенной проходимости с водителями, установки для бурения скважин на воду, автомашины-цистерны для её перевозки, медикаменты и авиационно-транспортную группу из 24 вертолетов Ми-8 и 12 Ан-12.

Краткая историческая справка о работе вертолетчиков: доставка в Эфиопию транспортно-десантных вертолетов Ми-8МТ с советскими экипажами началась 3-го ноября 1984 года. Частично разобранные машины прибывали в Аддис-Абебу на борту военно-транспортных самолетов Ан-22, по два вертолета на каждом. После сборки и облета на Ми-8 нанесли белой краской опознавательные знаки а/к "Аэрофлот" и фиктивные бортовые номера (например были СССР-20241, СССР-20245). Так боевые машины в одночасье стали гражданскими бортами несуществующего "Объединенного авиационного отряда". В дальнейшем группировка поступила в распоряжение представителя ВВС Эфиопии п-ка Эшете Вагаи, который являлся координатором работы авиации всех стран участвовавших в ликвидации последствий засухи.

Источник: http://skywar.ru/ethiopia.html

И вот договорился мой папа, МИ-8 свозит его с оказией в Дире-Дауа, так сказать, забросит по пути, а я напомню, там обстановка в военном плане была не самая благоприятная. Он взял денег и приехал на нашу базу, и его посадили в МИ-8. И вот пока они летели туда с открытой дверью (так и представляется, что под песню Fortunate Son), как-то резко изменился полётный план. Оказалось, что надо срочно лететь куда-то совсем в другую сторону, ведь наши МИ-8 там возили грузы. Но ведь у папы была цель. И что делает ВДВшник? Правильно, он десантируется. Пилоты сказали — мы тебя высадим в русле засохшей реки. Не бойся, дойдёшь до Дире Дауа без проблем! МИ-8, вздымая тучу пыли, высадил моего папу посреди пустыни и улетел.

Советский офицер никогда не унывает. Папа поправил пустую кобуру и как там было в фильме Кин-Дза-Дза: "Солнце на западе, значит Ашхабад — там!" и двинулся с одной фляжкой по руслу реки. Идти пришлось долго. Он уже проклял вертолётчиков, и как он сам говорил, не раз вспомнил анекдот, популярный тогда среди наших военных. Его мне рассказал папа:

Ползёт обезьяна по пустыне и видит оазис с пальмами, на пальмах кокосы. Обезьяна трясёт пальму, но кокосы не падают. Обезьяна снова трясёт, но кокосы не падают.

Тогда внутренний голос говорит обезьяне — думай, обезьяна, думай. Обезьяна подумала, видит палку, пальму, кокосы. Всё сошлось! Он взяла в руку палку, бросила и сбила кокос, напилась.

Теперь ползёт по пустыне советский офицер, в фуражке, кителе, как положено. Тоже видит оазис с пальмами, начинает трясти. И так же не получается. Трясёт, трясёт. Внутренний голос ему говорит — думай офицер, думай! Он смотрит на пальму, кокосы, палку. И говорит — да что тут думать! Трясти надо!

Вечерело, когда он всё-таки, сбиваясь с ног, добрался по руслу высохшей реки до Дире-Дауа. Как оказалось, город довольно большой, хоть и похож на города из игры Фолаут, даром, что игуану-на-палочке не продают. Хотелось есть, и он приземлился в каком-то баре, где попросил холодного пива. Ситуация патовая — ты посреди пустыни в какой-то дыре, как выбираться непонятно, где ночевать тоже. Так и сидел, глядя на снующих эфиопов пока не услышал - "Товарищ майор!" Оказалось, в бар зашёл капитан вооруженных сил СССР. И вот тут появился даже не луч, а прожектор надежды. Папу отвезли на местную авиабазу. Там дальше всё как положено в армейском братстве — выпили, поговорили. Папа всегда был очень располагающим к себе офицером. Недаром его в бытность офицером ВДВ отправляли по всей стране набирать новых десантников. С интересом расспросили о жизни в Аддисе. Народ в Дире Дауа видимо ужасно хандрил в этой глуши, поэтому слушал его взапой. Поздней ночью его уложили спать в казарме. На утро папа, верный цели и наставлениям жены, собрался на рынок. Но ему твёрдо сказали — либо ты сейчас улетаешь в Аддису военным бортом, либо будешь тут сидеть ещё неделю или поедешь на попутках 500 км по местным дорогам. Варианта не было. Вздохнув, пришлось вернуться на нашу базу этим военным самолётом с пустыми сумками. Спасибо другим военным лётчикам, которые вернули его обратно. Так мы и не получили волшебных гонконгских шмоток по оптовым ценам. Зато папа не пропал в песках на границе с Сомали!

Продолжение следует...

Мне кажется, что многих читателей интересует вопрос - как мы чувствовали себя в чужой стране? Были ли мы счастливы, скучали ли по Родине?

Я не могу сказать, как ощущали себя взрослые, но могу с уверенностью сказать про детей, что периодически мы очень скучали по Советскому Союзу (до того как это стало трендом).

Эта тоска в иммиграции проходит незаметно, такой тонкой нитью, которая кажется незаметной в повседневной жизни и для ребёнка, как мне кажется, это прежде всего связано с климатом.

Эфиопия, это прекрасная страна с идеальной погодой. Сухой климат, среднегодовая температура в Аддис-Абебе 16 градусов. Днём обычно стоят комфортные 22-24 градуса и нету зимы. Вместо зимы, в летние месяцы начинается сезон дождей. Дожди идут почти каждый день и это не наши хилые российские дождички, в Эфиопии всё на максималках. Сначала на небе собираются тяжёлые грозовые тучи, которые застревают в окружающих Аддису горах, где-то вдалеке вспыхивают неторопливые молнии, а потом внезапно, без предупреждения в виде маленьких капель включается ливень, как будто кто-то переключил смеситель в ванной.

Ливень зачастую такой силы, что из Зелёного дома просто не видно было Белый. По "Кашаша-стрит" стразу начинали катиться бурные потоки коричневой воды, в которой было смешано все - мусор, канализация, неубранные вовремя вещи. Я помню один раз как наблюдал и окна, как пожилая эфиопка поскользнулась и её буквально утащило вниз по улице вместе  бурным с потоком воды. У нас же экстремальным развлечением были - перебежки из Зелёного дома в Белый. Это сидя в уютной квартире, кажется, что пробежать две сотни метров не такая уж серьёзная задача, но для маленьких детей бегущих под хлещущими с неба потоками воды, бежать в тумане дождя было настоящим экстримом. И когда ты добегал до Белого дома, то несмотря на болоньевые куртки, резиновые сапоги и зонтики все поголовно оказывались мокрыми насквозь.

В Белом доме на втором этаже был холл с теннисным столом и там на нём мы раскладывали наши вещи чтобы высушиться.

Грозные ливни заканчивались точно так же как и начинались - на небе просто закрывали кран и как ни в чём не бывало появлялось солнце предлагая оценить ущерб народному хозяйству Аддис-Абебы. В некоторых случаях двор возле Белого дома, как стоящий чуть ниже, оказывался по щиколотку залитым водой, поэтому мои синие резиновые сапоги были не роскошью, а необходимостью. Разумеется, потом были все стандартные развлечения - запуск корабликов, ходьба по лужам и игра в "Индиану Джонса". Да, в офисе на видеомагнитофоне мы уже посмотрели этот фильм с Гаррисоном Фордом, раньше чем все в СССР и он прямо сильно тронул струны моей детской души. И тогда мы начинали играть в приключения археолога в шляпе, ведь под рукой было всё - экзотическая страна, бурные водоёмы, и мост над пропастью в виде забора, стоящего в глубокой воде. Почему я это запомнил? Всё просто - когда в очередной раз отважный археолог преодолевал пропасть с бурной рекой внизу, я глубоко расцарапал себе тыльную сторону кисти левой руки. Прошло уже больше 30 лет и шрам сильно ослаб и уменьшился, но в косом свете его до сих пор видно. Раньше он меня раздражал, а теперь я смотрю на него и всегда улыбаясь вспоминаю свои смелые приключения в дебрях Африки и явственно помню именно тот дождливый день.

Иногда вода выходила, а иногда заливала двор возле Белого Дома так, что взрослым приходилось притаскивать огромный дизельный насос, который тарахтя, часами откачивал воду, в том числе из подвала Белого дома, где в подъезде на стенке осталось огромное чёрное пятно от выхлопа мотора.

Когда же сезон дождей заканчивался, вся детвора радостно гуляла во дворе. И тут в наших занятиях мы ничем не отличались от советских девчонок и мальчишек. Самым любимым занятием у нас дворе днём была детская "водная" Зарница. Как вы помните, врачей во дворах было полно. А что есть у врачей? Правильно - стетоскоп, белый халат и шприцы. И вот шприцы были главной нашей драгоценностью. Особенно котировались 15-20 кубовые и 30-кубовые монстры (а ещё круче - если с резиновым поршнем), которые мы просили родителей привезти из госпиталя. Мы заполняли их водой, обвешивались ими как матросы патронташами и играли в Каунтер-Страйк нашего детства. Все варианты - команда, на команду (партизаны против фашистов) и каждый за себя. Кто промок, тот выбывает, пока не быстро не высохнет под африканским солнцем. Во дворе, было много "нычек", а разбитые на первом этаже торцевые окна подъезда Белого дома, давали огромное поле для манёвров и кемперства. После этих войн двор был забросан поломанным шприцами, но тогда было ещё не то время, когда шприцы, валяющиеся в подъезде говорили о чём-то плохом, нам нескоро предстояло узнать, что это означает не только весёлую игру.

Также, в наш двор из СССР проникла и другая детская забава - дневники, которые вели девочки. Именно из них я узнал свой знак зодиака и перспективы своих дальнейших отношений со слабым полом)) Что-то сбылось, лол.

Другой народной детской игрой была - покорми орла. Дело вот в чём, если задрать голову и посмотреть в синее африканское небо, то можно было заметить, двигающиеся там тёмные точки. Это были орлы, парящие в высоте. Обычный африканский орёл, расправлял крылья и лежа на потоке воздуха планировал над городом. Когда выкидывали всякую мясную требуху на помойку, я заметил, что орлы с огромной высоты это видят и забирают их с помойки. Тут позавидовали бы современные БПЛА и спутники разведки. Мы просили наших мам не выбрасывать остатки от разделки мяса и набрав тазик этих мясосодержащих продуктов категории Б, начинали подбрасывать их над собой в воздух. Не проходило и пары минут, как одна из точек в высоте отделялась и начинала кругами снижаться. Вы продолжаете подбрасывать требуху. Орёл уже близко, он аккуратно кружит над двором. И вот в один из бросков мяса, он как молния бросается к добыче, резко тормозит и разворачивается на 180 градусов прямо в воздухе красиво распушая крылья и хватает кусок мяса своими когтями, немного проваливается от потери скорости, но тут же быстро начинает набирать высоту. Они обычно садились на старый засохший эвкалипт рядом с двором и там разделывали свою добычу. Мы до того прикормили орлов, что был случай, когда самый наглый из них вырвал рыбу прямо из рук женщины рядом с Зелёным домом, был удар крыльями её по лицу и много визга. Потом на нас ругались, чтобы мы прекратили их прикармливать

Весь день во дворе мы всегда обыскивали помойку пока не приехал мусоровоз. Кроме военного инвентаря, о котором я уже упоминал, мы искали картон, газеты и любое дерево. Также обдирали кору к неструганых брёвен, которые держали наш дворовый забор. Зачем?

Как только начинался закат, а он на экваторе очень быстрый - вечернего неба нету как факта (как я всё время радуюсь северным многочасовым сумеркам!), маленькие дикари собирались во дворе на костёр. В огонь шло всё, что было найдено за день на помойке и отодрано от забора. Это такое счастье - сидеть со своими друзьями и подругами и смотреть на огонь. Потом, кто-нибудь тащил картошку у мамы с кухни и мы запекали её в костре. Русские есть русские, даже в Африке! И потом была классика - родители, кричащие из окна - %username%! Домой! И ты тянешь каждую минуту, потому что эта минута самая важная и возвращаться домой никак нельзя! Там тебя только отругают, за то что ты грязный и весь пропах дымом.

Я говорил про детскую иммиграцию. Чего мне, выросшему в снежных зимах Дальнего Востока, и остальным детям так не хватало? Конечно же волшебства Нового Года! Мы его были по факту лишены. Да, мы с родителями ставили, старую маленькую искусственную ёлку, у которой выцвевшие на эфиопском солнце, пластиковые диски, изображали ветки. Откуда она взялась? Наверняка, притащили военные на транспорте. Да, посреди жары мы нарезали снежинки из листа бумаги и клеили их на мыло на стёкла подъездов. И да, родители отвозили меня в совершенно фантастический магазин игрушек на огромный рынок, который называли "Маркат"

На Маркате я как-то выбрал абсолютно чумовой набор солдатиков производства Гонконга, который лежит у меня до сих пор и с которым играет теперь моя дочь, которой сейчас столько же сколько мне тогда.

И да на Новый Год, приходил подвыпивший офицер в костюме Деда Мороза, но когда у тебя на улице +28 градусов, то атмосферы Нового Года нету. Это факт. Сами же эфиопы Новый год не котировали. У них вместо этого был Мескель.

Когда ты взрослый, то многие плевать хотели на Новый Год, лишь бы жилось комфортно, но для детей, это единственное время, когда ты можешь реально прикоснуться к волшебству, и мы этого были лишены. Был единственный раз, когда мы прикоснулись к новогоднему счастью. Однажды утром в воскресенье мы слышали сильный шум - оказалось идёт град, который громко стучал по окружающим лачугам. Никто не обратил внимание на него и мы просто готовились поехать на утренний детский фильм на базу. Но град не утихал, он шёл и шёл. Через час выглянув в окно я не мог поверить своим глазам - зимняя Аддис Абеба! Все было белым. Я быстро одел свою самую тёплую балоневую куртку и резиновые сапоги и выскочил на улицу, где уже резвились наши дети. Кругом лежали сугробы мелкого града. Картина зимнего города. Эфиопы все попрятались и не особо выходили на улицу, зато советские дети разошлись на славу. Конечно, мы кидали замёрзшими руками (варежек-то нет) ледяные снежки, которые больно разлетались на ледяные осколки, потом тут же скатали снеговика. Подъехал ПАЗ и мы отправились на базу. К нашему, расстройству пока мы ехали град активно таял и когда мы были в "офисе", градовые сугробы лежали только вокруг бассейна с золотыми рыбками. Когда мы вернулись во двор от снеговика вообще ничего не осталось.

Другой тоской по родине был бзик на продуктах. Вы просто не поверите, но второй раз я такое же испытал когда жил в южном Китае. Я как сейчас помню, больше всего хотелось съесть две вещи - чёрный хлеб и яблоки.

В Эфиопии при полном товарном изобилии совершенно не было этих двух продуктов. Импортные яблоки стоили каких-то бешеных денег в долларах и родители никогда их не покупали, а чёрного хлебы просто не было. Чёрный бородинский возили чемоданами по заказу на военно-транспортных самолётах (вместе с ёлками, я полагаю).

Единственный раз когда мне удалось закрыть этот "гештальт" в полной мере, был приличный запас чёрных сухарей, который мне подарили пилоты в дальней комнате отдыха на базе, а заодно устроили персональную совершенно бомбическую экскурсию по лёгкомтотрным самолётам и нашим боевым вертолётам. Спасибо вам, мужики, вы уже забыли давно, а я всё помню!

Другим ностальгическим кинком всех советских людей в Эфиопии была непомерная тяга к ванным и бассейнам. Людям в России это не понять. На юге вообще не приняты ванны. Водоснабжение в Аддис-Абебе было только холодным и в каждой квартире стояли небольшие бойлеры и души. Ты заходишь в душ и смотришь на стрелку бойлера. Ты хочешь поплескаться, но она, собака, уже упала до 30 градусов. Тяга к ванным была колоссальная. Частично она компенсировалась тем, что недалеко от нашего дома был парк Гейом, в котором можно было за деньги поплавать в бассейне. Там обретались реально богатые эфиопы, по сравнению с которыми, советские офицеры были сущей беднотой. Поэтому мы были там нечастыми гостями.  Так, что для меня это был как ежегодный торжественный выезд в аква-парк (про выезды я еще расскажу)

Поэтому вопрос со своим бассейном просто витал в воздухе.

Начало его решению положил я, уж извините за нескромность)) Я очень хотел бассейн поэтому предложил детям надёжный план - выкопать его прямо... во дворе.

Благо, все компоненты у нас были - 7-8 детей, лопаты, мешки с цементом (у Гетачо в сарае), вёдра и шланги с водой. Прямо за Зелёным домом, под моим руководством развернулась стройка бассейна, размером с обычную песочницу. Работники из детей были плохие, копали они посредственно и я, как положено, тендерному подрядчику на ходу внёс коррективы в проект. Теперь уже не песочница, а её половина. Когда мы еле-еле докопали яму, мой авторитет у детей, упал. Поэтому пришлось срочно переходить ко второму этапу - класть цемент. Как это делается, мы понятия не имели. Ведь до этого, мы воровали у Гетачо цемент только для того, чтобы из глины делать "дымовухи", это такие прообразы тактических гранат для нашего водного Каунтер-Страйка, в виде мешочков из глины и собственно, цемента, которые классно давали облачка после броска на землю.

В итоге, дети и я месили цемент и обмазывали стены ямы. Получилось плохо, руки безобразно сохли. Потом я вёдрами носил воду в получившуюся конструкцию, но увы, вода уходила в землю. Потом, месяцы спустя, я находил в яме застывшие пластины цемента и вздыхал, что если бы не предатели проекта, то бассейн точно был бы наш.

Но вы не поверите - взрослые дети были и в нашем военном руководстве.

Итак, бассейн хотели все. А на территории базы были наши инженерные войска. А что могут наши инженерные войска? Они считают, что могут всё. А что такое бассейн? Ведь это просто большой капонир, выложенный кафельной плиткой. Правильно? И теперь смотрите - у вас уже почти есть бассейн. Осталось пара шагов для него.

Первым делом наши инженеры заехали на тракторе, которым на базе рыли окопы. Мы с раскрытыми ртами смотрели, как эфиопская земля отлетает в стороны. Детей, вообще, восхищает работа могучей техники. Очень быстро, буквально за пару дней котлован для бассейна и прилегающих территорий был вырыт.

Инженеры сказали - так мы полдела сделали, теперь вы кладите плитку, а мы пока быстренько сделаем скважину.

И был кинут клич. Я как сейчас помню. Подрядили вообще всех военных. Это была стройка века в лучших традициях развитого социализма. Мешали бетон, клали арматуру, подвозили плитку. Работали дружно по выходным в едином порыве, без всяких шуток.

В стенгазете в холле Белого Дома выкладывали фотографии наших родителей, которые превозмогая, кладут арматуру и плитку. На пару месяцев строительство бассейна стало главной темой в военной среде. Мы дети постоянно бегали к краю котлована и осторожно подходя к краю видели эпический размах работ и восхищались могуществу взрослых.

Я очень надеюсь, что кто-то из "эфиопов" кинет в тему фотки строительства советского бассейна в Африке. А фотки точно были.

Наконец, огромный бассейн, и ещё плюсом детский "лягушатник" стал обретать финальные черты. Мы поверить не могли. Более того, помимо голубой плитки, наши военные начали выкладывать мозаику в виде рыбок и осьминогов, выглядело это очень эпично.

И вот, бассейн на военной базе был почти готов. Командование уточнило у инженеров - что там с водой? Бассейн почти готов.

А ранее мы с детьми бегали по базе за буровыми установками и как-то смутно уже догадывались, что с водой не всё в порядке, ведь всё лётное поле было в дырках от скважин. И инженеры сказали - "ну не шмогла я". - Нету воды здесь, это саванна, тут 2400 метров над уровнем моря! Надо бурить скважину глубиной с Кольскую. А у нас таких буров нету. Всем пока!

Но, как вы знаете, наши военные никогда не отступают. Из всех окружающих строений были брошены шланги, и бассейн стал наполняться силами местного водопровода. Мы с детьми аккуратно подходили к раю и видели как ооочень медленно вода наполняет Мечту.

И этот день всё-таки настал. Свезли вообще всех, до кого могли дотянуться. Народу было битком. Играла музыка. Все одели купальники и плавки. Помню, как Нептуна с трезубцем кидали в воду. И мы плавали в лягушатнике. У нас был свой бассейн! Отдохнули мы в бассейне всего один раз на открытии, и очень здорово.

Сейчас уже будучи умудрённыи опытом, я могу сказать, что у Бассейна была "проблемка" - не были продуманы сливы и очистные системы, но не это его сгубило, не успело, так сказать. Через неделю, с него массово начала под водой отваливаться плитка, и в итоге вода ушла, мы чуть не плакали.

Стоя, на краю этого сооружения я подумал, что с бассейнами в этой стране, не получается даже у взрослых...

Огромная просьба, - все кто имеет фотки этого африканского чуда света. Кидайте в тему - прикреплю к тексту))

Продолжение следует....

Подходило время и мне идти в школу. Поэтому меня, в конце концов, привезли в наше посольство, которое находилось недалеко от Russian Street. Я совсем не знал чего ждать. На входе были такие же, как и на базе, откатывающиеся ворота, красный флаг на въезде, КПП с более суровыми, чем обычно ребятами. Сразу за воротами была небольшая парковка и дорога, уходящая в гору. И всё это было сплошь в деревьях.

Выйдя из автобуса я был поражен, потому что казалось, что я стою в настоящем лесопарке. Наше посольство занимало довольно большую территорию, меньше чем база, но для ребёнка она казалась просто огромной. Всё было сплошь засажено огромными эвкалиптами, которые громко шелестели своими жёсткими листьями при каждом дуновении ветра. Казалось что ты попал в какой-то волшебный лес. Везде стоял уже знакомый по матрасам запах эвкалипта ))

Я сходил на подготовительный урок в барак, который был из клуба превращён в школу и там мне очень не понравилось, помещение было стареньким и некомфортным. Я сразу начал ныть и родители сказали — ну не хочешь, не ходи в школу, пойдёшь на следующий год. Вот как я легко и просто был освобождён от школы на целый год. Вот, что значит умело ныть!

Но время неумолимо и совершенно неожиданно опять пришёл этот злостный праздник 1 сентября, будто бы даже набегаться не успел. Но тут уже никуда было не деться. Более того, так как первоклашек в этот год было очень много, то в Аддису военным самолётом завезли школьную форму, учебники, тетради и ранцы. Но и это ещё не всё. Наше руководство приняло стратегическое решение — построить в посольстве нормальную школу и проложить к ней дорогу. Целых полгода на вершине горы посольской территории кипела работа и одноэтажная школа была построена.

Более того, школа эта вполне успешно функционирует по сей день! И у неё есть официальный сайт (с которого я и надёргал фоток). К сожалению на сайте школы «военную» историю школы предпочитают не вспоминать.

https://sch-ethiopia.edusite.ru/p18aa1.html - Официальный сайт школы

https://school-ethiopia.narod.ru - старая заброшенная в 2013 году страничка на народе.

И вот, первого сентября я понял, что моей вольной жизни пришёл конец. Как там было - «дали мальчишке одиннадцать лет».

Я до сих пор чётко помню то прохладное по местным меркам утро и посадку в ПАЗик в совершенно мрачном настроении.

Потом было как у всех, цветы, собрание родителей, линейка, речи. Вы всё это сами знаете. Но мы были в шоке сколько понавезли детей на линейку (мы ведь почти отвыкли от незнакомых людей!).

Мы выстроились рядом со школой и легендарным баобабом, который рос в школьном дворе. Он для нас мелких был просто как Игдрассиль — древо жизни, поражавший воображение, величественный и очень толстый, понадобился бы с десяток гномов, чтобы обнять его взявшись за руки.. А ещё у него внутри было огромное дупло, которое сразу привлекло моё внимание.

В школе учителями работали жёны офицеров, ведь никто не стал бы везти учителей за тридевять земель. Моя мама, Нина Александровна, там была учителем русского языка и литературы. Она уже раньше преподавала русский в Каунасе и теперь вернулась к прежней работе.

Оглядываясь назад, можно было назвать эту школу просто люксовой, такие сейчас предлагают обеспеченным родителям, в престижных ЖК. Маленькие классы, домашняя расслабленная атмосфера, никакой муштры и агрессии, ведь вокруг дети твоих сослуживцев.

Люди одного круга — дети военных, врачей, переводчиков и дипломатов. Она оказалась намного лучше чем всё, с чем я сталкивался потом в системе образования. Никто никогда никого не обижал, все вопросы решались мирно. И я быстро полюбил это место.

Обычный наш день начинался с того, что наскоро перекусив, я с портфелем быстро спускался к подъезду Зелёного дома, где уже толпились дети в ожидании автобуса. Завидев жёлтый ПАЗик с базы мы бросались к нему на улицу, которую шутливо называли «Кашаша-стрит» (перевод я думаю, не нужен). К Зелёному и Белому дому автобус подъезжал первым, а потому можно было побороться за лучшие места. Ну тут реально как показывают в американских фильмах про школу. Козырных мест было четыре — первое, как я уже говорил ранее, рядом с водителем-солдатом, практически на двигателе, а три — на галёрке у задней части салона. Сидеть на галёрке считалось очень круто и вот почему. Как вы уже успели заметить, в Аддис-Абебе, скажем так, местами было очень слабое дорожное покрытие и в результате автобус буквально подпрыгивал на ухабах. И вот вся энергия приходилась на самый задний ряд и дети сидевшие там подпрыгивали к потолку под громкие возгласы всего салона. Один раз я так козырно подлетел, что ударился головой об потолок. По нашим понятиям сорвал джек-пот и был очень счастлив.

Так как ехать до Посольства было довольно долго, то в дороге мы играли в игру "загадай машину". Например, загадывается "Пежо" и выигрывает тот, кто первый его увидит. Самым крутым почему-то считался выигрыш на футуристичный "Ситроен" DS21. Кто его заметил первым, тот считался безоговорочным победителем.

Помимо нашего автобуса были ещё автобусы с детьми — с «Вилл» и «Балчи». Балчевских мы не очень любили. А так как автобусы приезжали в к посольству приблизительно в одно время, то нередки были случаи, когда мы были в одном потоке. Что тут начиналось! Дети как на футбольном матче кричали водителю с просьбой ехать быстрее и «сделать» Балчевских.

Иногда молодые горячие солдаты-водители желая порадовать детей умудрялись по переулкам срезать путь и "сделать" наших конкурентов (благо, запутанные улицы города это позволяли сделать). Тогда хорошее настроение на целый день было обеспечено!

Ещё, на подъездах к посольству было огромное эфиопское кладбище с очень крутыми старыми богато украшенными склепами, стоящими в тени изогнутых деревьев. Я тогда прочитал «Дети Подземелья» и получил мощную визуализацию этой книги. Я каждый день ждал тех 20 секунд, когда мы проезжали мимо этого загадочного места и пытался разглядеть в деталях этот таинственный готический мир, воображая, как бы я полез туда. Как вы понимаете из истории с аккумуляторами, будь бы кладбище поближе точно бы полез если бы была возможность))

Когда автобус проходил КПП, он останавливался у стоянки у подножия горы. Изначально были попытки заезжать к школе на автобусе, но они были признаны небезопасными, потому что ПАЗ еле тянул в крутую гору, а в момент переключения скоростей вообще очень тревожно откатывался назад. Поэтому всех детей высаживали внизу и нас ждал ещё 15-ти минутный подъем по эвкалиптовому лесопарку, под гимн Советского Союза и песню «Солнце красит нежным светом стены древнего Кремля», её нам ставили каждый день.

И как вы понимаете, дети не теряли времени во время подъема в гору. Во-первых, мы, к нашему восторгу, узнали, что в посольстве живут мангусты, которых держали, чтобы ловить тех самых «пятиминуток». Для нас это были реальные герои книги «Рики-Тики-Тави», если помните такую. Во-вторых, необходимо было содрать всю смолу с эвкалиптов, которая огромными янтарными каплями сочилась по стволам. Сначала её пробовали жевать, но вкус был отвратительным, поэтому она шла на поджигание на палочках у себя во дворе.

Особенную радость доставляли огромные потоки кочевых муравьёв, которые как чёрный ручей иногда пересекали дорогу к школе. Дети почему-то называли их «гунданами» (подозреваю, что здесь замешан амхарский язык). Были даже попытки вылова этих крупных кусачих муравьёв с наивной целью завести их у нас во дворе, эксперимент, как вы понимаете, провалился, не хотели они у нас заселяться.

Также возле школы термиты строили свои небольшие глиняные трубочки, от них дети держались на расстоянии. Я до сих пор помню массированный налёт термитов в наш двор, которые после приземления сбрасывали крылья. Все дети били их касторовыми листьями, похожими на лопухи, спасая двор от этих насекомых. Один из термитов тогда очень больно укусил меня за палец, поэтому от трубочек я тоже держался подальше.

В самой школе на переменах больше всего детей привлекал огромный баобаб, росший справа от крыльца в школьном дворе, о котором я уже упоминал выше.

Если зацепиться за выступы коры, то наконец, можно было заглянуть ему в дупло. Там я разглядел на дне красивую небольшую деревянную балясину, которую, видимо, бросил туда один из строителей. Мы с мальчишками долго рассуждали как её достать, и каждую перемену рассматривали её, пока в один из дней на большой перемене, я не решился и не залез в дупло и забрал себе этот почётный трофей. Все мальчишки мне завидовали)

Из интересного — нам редко удавалось поиграть в эвкалиптовом лесу, но иногда там проводили «Зарницу», кто не помнит, это была любимая военная игра советской школоты, до всех этих ваших страйкболов. Тогда бегать удавалось сколько угодно.

Я до сих пор помню шелест и запах этих деревьев со светлыми гладкими стволами. Были и новогодние балы, где я выступал в костюме мушкетёра (последствия показа фильма «Три мушкетёра» в кинотеатре на базе) и слёзы, что мне не досталось призов. Но в целом, эмоции были очень позитивными.

Иногда у здания посольства мы видели Мерседес нашего посла с красным флажком на машине. Когда посол был в машине флажок развевался на ветру, когда посла не было, флажок зачехляли. Мы прямо ощущали — это самый важный наш человек и о после все отзывались всегда очень уважительно.

После уроков школота с криками неслась по дороге вниз к стоянке. Разумеется, были массированные забывания портфелей под эвкалиптами и в автобусах, а также случаи загулявших в лесу детей, на возврат которых приходилось отряжать УАЗы из дома.

Как повлияла эта школа на меня? Лично я по возврате в страну столкнулся с беспощадной советской системой образования, основанной на муштре, и никогда уже не мог принять и понять, то что в ней происходило. Можно сказать, что школа в посольстве СССР подняла планку так высоко, что я так и не смог влиться в советскую, а потом в российскую школу. Начальная же школа в Эфиопии оставила о себе самые лучшие и приятные воспоминания.

Продолжу позже.

Забавно, но УАЗы были не единственным транспортом, которым пользовались наши военные и дипломаты там. Как я уже упоминал, Мидовцы и Торгпредство вполне себе ездили на Мерседесах и Вольво. Как правильно упомянули в комментариях, командующий базой ездил на ГАЗ-24, которую специально привезли из СССР. Но некоторые военные тоже не хотели отставать и покупали различные подержанные машины у местных. Шансов вывезти их в Союз не было никаких, однако поездить пару лет, на какой-то некроиномарке, которыми была просто переполнена Аддис-Абеба, было вполне себе реально.

Ну а самой любимой детворой машиной на стоянке в нашем дворе был он:

Посмотрите на этого красавца. Вы никогда не догадаетесь за что его любили дети в нашем дворе. Взгляните на его роскошный багажник. Знаете, чем он отличался от современных машин? У него сзади стояли офигенные рессоры. Если сесть на этот багажник и начать на нём слегка подпрыгивать, то кузов начинал классно покачиваться с очень неплохим ходом. Владелец «Капитана» хватался за сердце, когда видел детвору, качающуюся на багажнике. Из окна дома сразу были слышны его злые окрики и дети разбегались. Потом поняли, что на Опеле можно качаться по вечерам (ведь темнело круглый год между 18 и 19 часами очень быстро). В итоге, то ли ему окончательно раздолбали подвеску, то ли содержать эту некробаржу было слишком дорого, но Опель из двора исчез к великому огорчению детей.

К этому времени уже сколотилась компания детей, с которой мы продружили до самого конца. Благодаря силе Пикабу уже нашлась одна девочка из нашего двора — Марина Лаврушина. Я к сожалению, её плохо помню, прости, Марина. А моими лучшими друзьями были Оля Бойко и Серёжа Козловский. Оля была действительно бойкой девочкой-пацанкой, в которую я был почти влюблён, а Серёжа тихим белобрысым мальчиком, стриженным «под горшок», которого я постоянно втягивал во всякие неприятности.

Вы спросите, а зачем вообще ПАЗики ездили на военную баз? И были ли мы там раньше.

Отвечаю. Мы ездили к знакомым на базу, но очень-очень редко. Эти дни я запомнил только тем, что там стояла огромная клетка с обезьянами. Сначала мне они очень нравились, а потом одна схватила меня за свитер, я испугался, записал обезьян с сумасшедших и больше им никогда не доверял и не подходил, до сих пор их не люблю.

И ещё у наших знакомых там было чудо из чудес — настоящий видеомагнитофон (напомню, что в СССР видеомагнитофон тогда можно было запросто обменять на машину) . На этом видеомагнитофоне и черно-белом телике мы мы с детьми посмотрели фильм «Демоны-2». Что это было! Мне этот фильм показался самым ужасным, самым кошмарным фильмом ужасов. Поэтому с просмотрами зарубежного кино я решил повременить.

А вот командование базы решило, что пора устроить офицерам тим-блидинг. Открылся кинотеатр с небольшим залом человек на 80 и из СССР стали возить плёнки.

Собственно говоря, ПАЗики возили людей в кино и пообщаться в антрактах.

Расписание сеансов было простым:

Пятница 19часов — взрослый фильм

Суббота 11 утра — детский фильм

Суббота 19 часов — взрослый фильм

Воскресенье — 11 утра детский фильм.

Воскресенье 19 часов взрослый фильм.

К чести нашего командования завозили все актуальные в СССР фильмы на плёнках, в жестяных коробках! Никакого интернета и mp4 файлов. Военно-транспортный самолёт привозил в другое полушарие на плёнках фильмы для маленькой горстки офицеров и их детей. Сейчас понимаешь, что о людях реально заботились и мы не чувствовали себя забытыми на другом континенте.

На детских сеансах мы посмотрели всю классику советского детского кино — «Гостья и Будущего», «Москва-Кассиопея», «Лиловый Шар».

Некоторые фильмы крутили несколько раз и мы никогда их не пропускали повторы. Дети садились в полупустой зал. Солдат-срочник (представьте как кому-то повезло служить там!) запускал трещащий проектор и мы смотрели в полной тишине фильмы, подробности которых ещё неделю обсуждали во дворе. Рисовали космические корабли и героев, отыгрывали по вечерам сцены из этих фильмов.

Учтите — что телевизоров почти ни у кого не было, кроме одного переводчика, который смотрел местное ТВ на амхарском) Один раз мы посмотрели у него одну серию Скуби-Ду на амхарском языке. Я вам скажу, что второй раз такой сильный готический эффект я испытал, только когда посмотрел «Дракулу» Копполы во взрослом возрасте. Мне этот мульт показался натуральным готическим ужасом, ведь мы были тем самым поколением, для которых палка это автомат, и которое верило в мультик в конце игры «Ну погоди», и для нашего воображения много было не надо, ведь жук-рогач севший попить сока из ствола дерева вызывал дискуссии среди детей на пару дней.

И вот как вы поняли, на базе, которые все офицеры называли модным тогда словом «офис» (в СССР оно появится намного позже) был КПП с откатывающимися железными воротами, охраняемыми солдатами с калашами, справа кинотеатр, перед которым был пруд с золотыми рыбками. Дальше шли столовая, кафетерий, те самые дощатые домики для офицеров, стоянки автобатальона. А дальше — самое лучшее — бескрайнее лётное поле посреди степи с выгоревшей травой, где стояли наши вертолёты и самолёты)

После детского фильма я обязательно шёл в кафетерий. Родители мне выдавали одну «быру», которая равнялась одному доллару США. НА 50 центов я покупал бутылку Кока-Колы, а на оставшиеся 50 центов небольшое заварное пирожное, которое было восхитительно. Я кстати, не знаю почему так, но советская Пепси была отвратительна по сравнению в эфиопской Колой в классической кручёной стеклянной бутылке. Я ел пирожное и запивал колой глядя на кактусы рядом с кафетерием. Оставшись без денег и съев вкусняшки всё дети оказывались предоставлены сами себе. Самым классическим вариантом было остаться на базе до вечернего «взрослого фильма». О, советские родители, которых не волновала судьба ребёнка! Вы только вдумайтесь. Ваш маленький ребёнок уехал к чёрту на кулички в чужой стране, позвонить вы ему не можете, он где-то на военной базе без обеда. Что с ним? Нету чата в ватсаппе, где можно гневно узнать, про своего дитя. Советский родитель пожимает плечами — всё будет хорошо, ведь мы дали ему одну быру. Класс.

База была огромна, потому что она тянулась вдоль взлётной полосы и мы никогда не осмеливались пройти её от края до края. Мы бежали смотреть на крутые МИ-24, которые для ребёнка выглядели просто страшными монстрами из самой смелой фантастики. Вы учтите, что МИ-24 «Крокодил» и так страшная машина, а когда у тебя рост в три раза меньше взрослого, так и вообще превращается в хтоническое чудовище. Авиатехники, которые раскрывали внутренности этих демонов, часто звали нас к себе, но мы боялись подойти. Так и стояли дети с разинутыми ртами, на почтительном расстоянии глядя как раскручиваются винты этих стальных монстров.

Один раз мне повезло, и я добежал до комнаты отдыха пилотов, где меня добродушные лётчики накормили обалденными солёными сухарями из черного хлеба, которые лежали горой у них на столе. Я потом расскажу, почему мне это запомнилось и почему это меня шокировало.

А вообще, на базе постоянно хотелось есть. В столовую нас почему-то не пускали. Я удивляюсь, сейчас почему так. Наверное, мы просто боялись подойти к поварам и попросить еды. Уверен, что нас бы накормили просто из жалости. Но мир взрослых и детей разделяет невидимая граница. В сознании детей есть «они» (взрослые) и «мы» (дети).

Но как вкусно пахло хлебом из кухни, который пекли для военных базы! Мы не могли удержаться и начали регулярно таскать из кухни свежий хлеб. В столовой пекли круглые булки небольшого размера по 15 сантиметров. Остывать их выставляли к окну одноэтажной столовой. Я думаю вы понимаете, к чему я клоню. Мы с детьми вытаскивали булки с поддонов просто через открытое окно, а потом бежали в степь и там их съедали предварительно посыпав запасённой солью. Ничего вкуснее этого хлеба я никогда не ел, когда дует тёплый ветер и ты сидишь в поле и со своими друзьями жуёшь добытый хлеб.

Потом повара поняли, что хлеб исчезает как-то очень быстро. Окно стали закрывать москитной сеткой. Мы научились поднимать эту сетку. Тогда повара, стали отодвигать тележки с хлебом дальше от окна.

Что сделали дети? Дальше начался настоящий стелс-экшен. Мы решились проникать в саму кухню столовой и тихо тащить булки уже на местности.

Пара операций и нам удавалось стащить пару булок. Я сам выбегал из столовой с булками, когда за мной гнались повара.

Но потом и дверь столовую стали закрывать. Наступили тяжёлые времена. И только сердобольные солдаты иногда нам выдавали по паре булок через окно. Увы. Постепенно хлеб пришлось возить из дома. Но я думаю вы сами понимаете, что ничто не может сравниться с добытым хлебом.

Там на базе было страшное место — скотобойня. Туда приводили забивать коров, которыми кормили людей. У детей повышена чувствительность и в этом месте было физически страшно, ощущалась смерть. Там стояли столбы с крюками, которые качались на ветру, повсюду были разбросаны кости, а в небе раскинув крылья кружились грифы. Мы боялись этого места. Зачем мы туда ходили? Перья грифов конечно же! Это были огромные чёрные перья, длиной сантиметров 30 , которые мы собирали там. А потом делали себе из них головные уборы как у индейцев и носились в таком виде по степи вокруг взлётной полосы.

И вот тут момент, почему я начал писать эти «мемуары». Я увидел на Пикабу слово «пятиминутка» в разговоре про змей, и это активировало всю мою память. Дело в том, что мы пятиминутками звали маленьких гадюк, которыми была полна степь базы. Пятиминутками их звали, потому что среди детей бытовало поверье, что если она укусит, жить тебе останется ровно пять минут (это я еще не рассказал про ос-семижалок). И если мы слышали шуршание в траве, то с визгом убегали врассыпную. Они периодически заползали в дома. Я лично вплотную с пятиминутками встречался два раза. Один раз в полной темноте когда искал светлячков (расскажу позже), а второй раз на помойке возле дома, аж центре Аддис-Абебы. В первый раз я чуть не наступил на змею в траве и еле успел от неё отпрыгнуть, а второй раз чуть не схватил её роясь в помойке.

Вы спросите зачем я рылся в помойке? Все наши мальчики рылись в помойке. Потому что по таинственным причинам там можно было добыть всякое. Моей самой крутой добычей за всё время помойкинга стали — лента от пулемёта, которую я носил как революционный матрос и перископ от БМП. Мой друг на помойке, к моей зависти, нашел снайперский прицел. Как они там оказались — непонятно, но помойки мы проверяли постоянно.

Хочу ещё запоздало признаться. Ребята-радисты Аддис-Абебы. Простите нас пожалуйста, это мы уронили антенну связи на базе. Нам просто понравились как тросики, которые её держат снимаются с крючков. Вот. Мы не со зла это сделали!

И ещё минутка признаний. Вы помните, как советском союзе дети занимались плавкой свинца? Как из свинца делали фигурки и грузила для удочек. Мы тоже слышали о таком и нам очень хотелось плавить свинец. Но вот беда. Враждебный мир взрослых не дал гномам свинца. Но каково было наше удивление, когда во время очередного обхода наших детских владений мы увидели, что автобатальон был снят с базы. А после него остались окопы, ДОТы, покрышки грузовиков и куча аккумуляторов. Куча аккумуляторов! Я думаю это были аккумы от «Шишиг». Они стояли стопками под открытым небом, а мы знали, аккумулятор=свинец. Гномам нужен свинец, понимаете? Но гномы могут только вдвоём нести один аккумулятор. Мы кое-как дотащили до стоянки ПАЗиков целых 6 штук. И тут мы поняли нас в ПАЗики не пустят с этим грузом. Это слишком нагло — тащить в автобус со взрослыми аккумуляторы от «шишиги». Да и как их вытащить во время минутной остановки автобуса рядом с белым домом?

Признаюсь. План придумал я. В нашем дворе всегда стояли два УАЗа. И эти же УАЗы по выходным стояли возле «офиса». Я думаю, вы уже поняли. УАЗы не закрывались на ключ и мы с детьми погрузили аккумы в кузов УАЗа, где менты обычно возят хулиганов и алкашей. Там был брезент. Три аккумулятора я положил к себе и укрылся брезентом, во второй мой друг Владик. И мы затихли и стали ждать. Вскоре владелец УАЗа сел за руль. На выезде из базы должен быть контроль, с осмотром машины, но вы понимаете...Расчёт был верным. И дальше наш офицер поехал по Аддис-Абебе с аккумуляторами и ребёнком в кузове. Я молился, чтобы он не поехал куда-то еще, ведь они ездили и за пределы города. Час страха и УАЗ остановился. Хлопнула дверь. Я скинул брезент и оглянулся. Вот тут меня реально отпустило — это была стоянка у Зелёного дома, где стоял «Опель Капитан». Я подождал немного и вылез из УАЗа. Вечером с друзьями мы выгрузили аккумуляторы. Мы разбили их камнями. Гномы получили свой свинец!

Когда шли «взрослые» скучные фильмы мы в темноте слонялись по базе. Но ведь помните, началась перестройка, и вы не поверите, начали привозить «взрослые» фильмы, которые гремели на весь СССР «Интердевочка», «Маленькая Вера» и еще какие-то фильмы с обнаженными героинями.

Во время таких фильмов на дверь кинотеатра ставили солдата, чтобы не пускал детей. Но часто так бывало, что он уходил с поста (видимо, смотреть фильм) и мы с мальчишками тихонько пробирались в зал и наблюдали наши первые эротические сцены советского кино, которые потом живо обсуждались во дворе, как будто в ты в серии «Саус Парка».

Но чаще во время поздних взрослых фильмов я отправлялся искать светляков. Это были маленькие червяки со светящейся зелёной попкой в траве. Поймать такого считалось большой удачей. Его следовало посадить в банку с травой и он светил в комнате как ночник. Потом было положено через пару дней червячка положено было отпустить.

Поймаешь светляка садишься в ПАЗик и ждёшь пока взрослые выйдут из кино. Обязательно занимаешь место возле водителя, там такое одиночное сиденье рядом с тёплым мотором.

А потом вы едете час по ночной Аддис-Аббебе, вглядываясь в редкие светящиеся вывески и всё выглядит таким таинственным, а сзади сидят в салоне родители такие молодые, моложе чем я сейчас...

Продолжение следует.