chelovekdota

(

О, это был действительно золотой век! Вы тоже жили в коммуналке? Ерунда. Вы жили в раю. Просто вам об этом никто не сказал. Сейчас все поймете. Поехали. Место действия - Москва, Ольховка, 33, квартира 24, второй этаж, дверь направо. 98 кв. метров. Четыре комнаты. Жильцов много, в разные годы разные. Конец света наступил в 97 году, когда нас разменяли. Нашелся один кретин. Но об этом позже.
Спасибо дорогой моей бабушке. Когда собрались сносить тот дом, где она жила раньше, то дали ей на выбор несколько адресов. Были, были там комнаты в двухкомнатных квартирах с тихими столетними старушками. Но ей это не подошло, скучно, видете ли. Следующие десять лет мы отнюдь не скучали. Выбрала она из всех возможных вариантов, тот самый, который нужен. Пришла она в эту квартиру смотреть да знакомиться, вышли тамошние обитатели и давай нахваливать друг друга: и живем мы тихо, душевно и вообще как будет здорово если к нам поселят еще одну такую культурную бабушку как Вы. - Алкоголики есть? -Что вы, что вы, откуда им здесь взяться! В общем уговорили. Переехала бабушка. Куда она попала, поняла она довольно быстро, часов через несколько, когда впервые услышала знаменитое Риткино " Помогите! Убивают!" Поначалу она грозила милицией, но ей объяснили, что у Морозова четыре ходки на кичу, из них одна за убийство, что в милиции он ночует как у себя дома, а на ментов реагирует как на падающие листья, то есть никак. - Но зачем вы мне наврали, что здесь нет алкоголиков. - А мы боялись что подселят еще одного такого же как Олег.
Нет, моя бабушка не сдалась, она громко возмущалась, она рассказывала Олегу, как во времена Ивана Грозного таких как он сажали на кол. Кончалось всегда одинаково. Перенервничав, она сваливалась с приступом невралгии и на несколько дней выбывала из игры.
Утром, как обычно, Морозов через приоткрытую дверь следил за тем моментом, когда соседка (черт, забыл как ее звали) тихой мышкой прошмыгивала из своей комнаты оправиться, чайничек поставить. На обратном пути ее поджидал Морозов с поднятым вверх указательным пальцем. Когда-то это означало: " Дайте рубль. В долг. Верну." Но это было в незапамятные времена. Сейчас это означало просто: " Дай рупь!" Трясущаяся от ужаса бабуля бежала за кошельком. Не дай бог не окажется рубля, придется давать трояк, а то и пятерку. Когда она возвращалась, то видела перед своим лицом уже два пальца. Таким образом, плата за страх составляла для нее 60 рублей в месяц. Вся пенсия была что-то около сотни. Мою бабушку он было пытался обложить такой же данью, но получив немедленный отпор, больше никогда с подобными вопросами не обращался. Бабушка спрашивала Лидию Михайловну (вот, вспомнил, как ее звали) зачем та дает Морозову деньги. Та отвечала, что боится его как огня, ее просто парализовывал ужас. Но он только выглядел агрессивным. На зоне он был шестеркой. Об этом сказала сама Ритка, его жена. Как только ему показывали, что его не боятся, он поджимал хвост и ретировался. Но вид его был действительно ужасен. Испытано на себе. Много позже, когда в коммуналку переехал я сам, то имел с ним серьезные конфликты. Он бушевал, орал, казалось он убьет меня. Он весь трясся от ярости, подошел ко мне и с высоты своего маленького роста смотрел мне прямо в глаза, сжимая кулаки. Выдержать такой взгляд было непросто, но я не опустил глаз. Мы стояли, вытаращив друг на друга глаза, прошло наверно около минуты. Наконец у меня кончился ступор и я сказал ледяным тоном: " Ну, и долго будешь пялиться?" Он отошел, изображая, что кончилось ничьей, но мы оба знали, что он проиграл навсегда. Больше он на меня никогда не нападал. Только настоящая шестерка может проиграть 20-летнему фраеру, каковым являлся я. Наверно так же происходят поединки в стаях волков. Они стоят друг против друга, ощетинив шерсть и не нападают друг на друга. Наконец кто-то не выдерживает. Проигравший медленно отступает, навсегда признавая свою подчиненность.
Бабушка тоже поставила его на место. Мой дядя Юрий приезжал в коммуналку, Олег его видел. Через какое-то время, во время очередного конфликта она заявила, что ее сын - майор МВД, и что если... Ну и так далее. Для пущей важности она пару раз набирала выдуманный номер и говорила в трубку: " Позовите пожалуйста майора Неведомского... Ах, его нет? Спасибо." Через несколько месяцев, когда она в очередной раз упомянула при Олеге сына-майора, Олег сказал, что видел его во время какой -то облавы. Всех, мол, тогда повязали, а ее сын командовал. Откуда Олегу было знать, что тот майор не МВД, а военной авиации, да к тому же лет 20 как в отставке.
Много народу жило в этой квартире. Дольше всех в квартире жил Олег. С самой постройки дома, то есть с 50-х годов. Там же жили его родители и брат. Братец уже на нашей памяти замерз насмерть в сугробе после очередного возлияния. Родители жили в той комнате, куда потом переселили бабушку. Потом родителям дали отдельную квартиру в элитном доме на Красносельской. Партработников чуть-чуть разбавляли простонародьем и им дали квартиру. Потом, уже во времена перестройки, когда они умерли, у Олега была возможность взять ту квартиру, разрешалось приватизировать квартиру умерших родителей, но ему было лень, у него не было паспорта, ему было жаль тратить на приватизацию 15 рублей (это же четыре бутылки водки!). И квартира отошла государству. Далее, в третьей комнате жила одна старушенция. Потом она померла и въехала семья Дементьевых: Нинка, ее сын и муж (как звать не помню). Неплохой мужик, пожарник. Постепенно Нинка под влиянием брата стала спиваться, гулять, и муж с ней развелся. Жена ушла от нинкиного брата и вышла за бывшего нинкиного мужа. Такая вот рокировочка.
В четвертой комнате жила старушка, которая выдавала рубли. Раньше жил еще ее муж, но он помер еще до нашего появления в квартире. Потом померла и сама старушка, комната долго пустовала. К тому времени был совершен родственный обмен между мной и бабушкой, после я женился, бабушка болела, за ней нужен был уход и мы с женой переехали в коммуналку, а бабушка на наше место, к моим родителям. И мы подумали: как бы нам оттяпать пустующую комнату. Пока прописан один я. Если прописать жену, то будет 2 человека на 17 метров. Маловато. Могут не дать. У Морозовых двое на 15 метров, а у Дементьевых трое на 21 метре. Пришлось мне разводиться простейшим способом. Вынул я из паспорта ту страницу, где был штамп о браке с гражданкой Будкиной О.В., заменил его на такой же из чужого паспорта (друг дал напрокат). И отправился в родное 98 отделение с заявлением от бабушки, что она такая-сякая больная, что хочет она жить на прежнем месте, где любимый (истинная правда) внук, где знакомые врачи, где любимая лавочка со старушками и прочая чушь. Однако поверили. Санитарная норма на двух человек не превышалась. Капитан делал умное лицо и задал только один вопрос: - Квартира отдельная? - Отдельная, - радостно сказал я, попутно представляя, что сейчас будет, если обман вскроется. Но в следующее мгновение роспись наискосок уже стояла на бумаге. Я даже не успел покрыться холодным потом. Прописали. Выдранные листы вернулись в свои паспорта. Я снова оказался женат. Для приличия обождал недели две и пошел прописывать жену к тому же самому капитану. Далее сбор справок, комиссия. Все, комната наша. Но что тут началось! Два года никто не чесался, а тут вдруг все захотели эту комнату. Как они бушевали. Сердце замирает от удовольствия, когда вспоминаю, как они баррикадировали дверь в спорную комнату какими-то пустыми картонными коробками. Я великодушно не убирал коробки