Шавло Артёмский и Неумышленный Апокалипсис
Гороховец встретил Шавло Артёмского так, как обычно встречали его все новые места – ударом судьбы под дых. Точнее, ударом спелого (и, как выяснилось, слегка перезревшего) помидора по затылку. Шавло даже не успел как следует разглядеть резные ворота с петушиными головами, ведущие на Главный Торг, как что-то шлепнулось ему на затылок, размазалось по воротнику грубого рыжеватого балахона и заставило взвыть от неожиданности и обиды.
"Ой, прости, добрый человек! Нечаянно!" – запищала девчонка-торговка, выглянув из-за лотка с овощами. В руке у нее был второй помидор, явно метивший в кого-то другого. Ее лицо выражало искреннее сожаление, смешанное с ужасом от перспективы возмещения ущерба.
Шавло Артёмский, лет двадцати пяти от роду, отряхнулся, пытаясь стереть липкую мякоть с волос темно-русого цвета, которые вечно торчали в разные стороны, словно их лизал озадаченный теленок. Он был среднего роста, но казался ниже из-за привычной сутулости – попытки стать невидимкой в этом огромном, шумном мире. Его лицо, обычно доброе и открытое, с большими карими глазами, в которых читалось перманентное недоумение перед лицом абсурда бытия, сейчас пылало от стыда. Прямой, слегка веснушчатый нос морщился от кисловатого запаха. Телосложение у него было из разряда "мягкой силы": не толстый, не худой, но создающий впечатление человека, который может и мешок картошки донести, и сам смачно шлепнуться в эту самую картошку при первом же неверном шаге. Одежда – вечный балахон, перехваченный простым кожаным ремнем, под которым вечно торчал край домотканой рубахи. Сапоги – поношенные, один чуть растоптанный на левую сторону, что было неспроста. На шее – деревянная ложка на шнурке, подарок бабки ("чтобы всегда сыт был" – пока работало с переменным успехом). Он чувствовал, как помидорный сок стекает за воротник.
"Да... да ничего... – пробормотал он, чувствуя, как жар стыда заливает щеки и шею. – Бывает...". Он уже знал этот сценарий наизусть. Приезд. Первое впечатление. Катастрофа. В Артёмове он снес забор старосте, приехав на телеге. В уездном городишке уронил ведро с дегтем на голову воеводской лошади. Теперь вот – помидор. Прогресс? Хотя бы не в лошадь.
Он робко шагнул под арку ворот, стараясь слиться с толпой, стать серой мышью в своем рыжем балахоне. Торг гудел, как растревоженный улей. Крики зазывал, запахи пряностей, рыбы, кожи, конского навоза и свежеиспеченного хлеба смешивались в один оглушительный и дурманящий коктейль. Шавло почувствовал легкое головокружение. И дикий голод. Он сунул руку за пазуху, нащупывая туго набитый кошель – все его сбережения, вырученные от продажи бабкиной коровы (которая, к слову, сломала ногу за день до продажи, но купец не заметил, будучи сильно навеселе). Кошелек, твердый и утешительный, был на месте. Он вздохнул с облегчением. Может, в Гороховце все наладится? Может, здесь оценят его... ну, не знаю, честность? Или умение неутомимо таскать тяжести? Главное – не споткнуться...
Его размышления прервал резкий окрик: "Эй, рыжий мешок! Не загораживай проход! Развалился как князь на печи!"
Шавло вздрогнул и отпрыгнул в сторону, прямо под ноги огромному бородатому мужику, несшему на плече бревно. Мужик ловко увернулся, бревно качнулось, задело край навеса лотка с глиняными горшками. Навес скрипнул, но выдержал. Мужик обругал Шавло на чем свет стоит и пошел дальше, бросив на него взгляд, полный презрения к неуклюжей мелюзге.
"Фух... – Шавло вытер пот со лба тыльной стороной ладони. – Пронесло..." Он огляделся, выбирая, куда податься. Надо найти ночлег и работу. Вон, у стены, стоит старец с табличкой "Пишу Письма. Гадаю. Совет Дам". Может, спросить? Шавло сделал шаг в его сторону.
И тут случилось То Самое. Его правая нога, всегда имевшая собственное мнение о траектории движения, нащупала не камень, не кочку, а что-то... длинное, скользкое и холодное. Огромную, только что выпавшую из-под воза и не замеченную никем в толпе, жирную селедку. Сапог Шавло бодро рванул вперед по идеально смазанному рыбьим жиром пути. Сам Шавло, описав в воздухе нелепый пируэт и отчаянно махнув руками, как мельничные крылья, с криком "Ой, все!" полетел плашмя вперед.
Его полет был краток, но насыщен событиями. Он зацепил рукой край лотка с яблоками – десяток сочных плодов взмыли в воздух. Его нога чиркнула по подставке торговки бусами – нитки бус рассыпались, как разноцветный град. Его балахон накрыл, как саваном, лоток старика, продававшего живых раков в ведре. Раки, почуяв свободу, дружно рванули во все стороны, вызывая визги и прыжки в толпе. В момент падения его левый сапог, и без того сидевший неидеально из-за особенностей стопы, съехал с ноги, обнажив на мгновение... необычную деталь: на левой ноге у Шавло вместо пяти пальцев было всего четыре. Большой, указательный, средний... и сразу безымянный с мизинцем, сросшиеся в один широкий палец. Это было заметно лишь на миг, прежде чем он врезался боком в шаткую конструкцию – пирамиду из аккуратно сложенных, расписных махоток (глиняных горшочков для сметаны) у самого лотка, который он чуть не задел бревном. Пирамида рухнула с оглушительным грохотом. Глиняные черепки полетели во все стороны. Один угодил в лоб самому торговцу горшками, только что выбежавшему из-за лотка с криком "Караул! Грабеж!".
Шавло лежал лицом в пыли, в окружении яблок, бус, ползающих раков и осколков махоток, беспомощно пытаясь натянуть слетевший сапог на четырехпалую ногу. Над ним стоял побагровевший от ярости горшечник, с глиняным черепком на лбу, как нелепая корона гнева. Толпа замолкла, образовав плотный круг зевак.
"Ну-ка, вставай, вредитель! – проревел горшечник, хватая Шавло за воротник балахона и грубо ставя его на ноги (сапог так и остался наполовину надет). – Кто за горшки платить будет? А?! Тысячу чертей в твою пустую башку! Это же шедевры! На ярмарку к самому Князю готовил!"
Шавло, пытаясь сохранить равновесие на одной полуобутой, а другой босой четырехпалой ноге, наступил на рака. Тот щипнул его за свод стопы. Шавло вскрикнул и подпрыгнул, наступив уже на яблоко. Поскользнулся снова и рухнул на спину, сбив с ног подбежавшую торговку бусами, которая пыталась собрать свой товар. Хаос достиг апогея: люди прыгали от раков, давили яблоки и бусины, горшечник орал, торговка бусами визжала под Шавло.
"Вот он! Смутьян! Разрушитель!" – надрывался горшечник, пытаясь удержать дергающегося, как рыба на берегу, Шавло. "Мои раки! Ловите раков!" – визжала торговка, пытаясь вылезти из-под него. "Поймали вора! Держи его!" – орал кто-то сзади, явно не разобравшись, но почуяв возможность пошуметь.
Шавло почувствовал, как привычная волна паники накрывает его с головой. Его "дар" сработал на полную катушку. Он видел злобные и насмешливые лица, слышал обвинения, чувствовал, как в кармане жжет кошелек – последняя надежда. И тут его язык, предательски независимый в моменты высшего стресса, сорвался с цепи.
"Я НЕ ВОР!" – заорал Шавло так громко, что даже горшечник на миг отпрянул, а визг торговки стих. – "Я ШАВЛО АРТЁМСКИЙ! И ЭТО ВСЕ СЕЛЕДКА ВИНОВАТА! И МОЯ НОГА! ОНА У МЕНЯ ТАКАЯ С РОЖДЕНИЯ! И МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ ПРО ГОРШКИ! У МЕНЯ ЕСТЬ ДЕНЬГИ! ВОТ!" – Он дико заерзал, пытаясь достать кошель из-под себя, и выронил его. Кожаный мешочек шлепнулся в лужу, оставленную раками, и раскрылся, высыпав горсть медяков и пару мелких серебряных монет прямо в грязь и осколки.
Наступила мертвая тишина. Все смотрели то на деньги в грязи, то на Шавло, который сидел посреди разрухи, с помидорным пятном на затылке, с торчащей из балахона клешней рака, с наполовину надетым сапогом на четырехпалой ноге, с выражением полной, абсолютной обреченности на лице. Даже раки на миг затихли.
"Хм, – сказал горшечник, внезапно стихнув и прикидывая ущерб глазами, переводя взгляд с Шавло на монеты. – Деньги есть... Ладно. Считай, повезло тебе, Артёмский. Собирай свои гроши. Но смотри у меня! Попадешься еще раз – воеводе сдам! Как смутьяна и... уродца!" Он презрительно кивнул на босую ногу Шавло и начал собирать монеты из грязи, ворча.
Шавло, дрожа, поднялся. Он подобрал свою ложку-талисман, упавшую в пыль. Она была странно теплой. Он сунул оставшиеся монеты в кошель, чувствуя на себе сотни любопытных, насмешливых и брезгливых взглядов. Работа? Ночлег? Теперь об этом можно было забыть. Весь Торг знал его в лицо. Как Идиота, Разрушителя Горшков, Человека, Который Орет Правду Посреди Хаоса... И Человека с Четырьмя Пальцами на Ноге.
Он побрел прочь от эпицентра катастрофы, стараясь идти как можно осторожнее, натягивая сапог на ходу. Куда? Не знал. Лишь бы подальше от этих глаз. Его правая нога снова запнулась о невидимый камешек. Он едва удержал равновесие, махнув руками, как мельница. Рядом фыркнула лошадь. Шавло не стал оглядываться. Он знал: это только начало. Гороховец его не принял. И приготовил еще много "интересного". Его четыре пальца на левой ноге нервно пошевелились внутри сапога.
Если кому понравилась первая глава, можно прочитать продолжение книги. Уже закончена 🙂
https://litnet.com/ru/book/shavlo-artemskii-i-neumyshlennyi-...
