Продолжение поста о том, что стало со ШКИДой, известной нам из книги Л.Пантелеева и Г.Белых. Начало в https://pikabu.ru/story/zakat_respubliki_shkid_chast_1_iz_2_...
В ШКИДе не было классов в нашем привычном понимании. В ней были «отделения». В школу поступили дети примерно одного возраста, но с очень разными знаниями по предметам. Отставание от «нормальных» сверстников в программе было значительное и его нужно было нагнать, чтобы к моменту выпуска шкидцы могли продолжить обучение. Потому между отделениями воспитанники распределялись не по возрасту, не по знаниям и даже не по способностям, а в первую очередь по стремлению учиться. Программа обучения во всех отделениях была примерно одинаковая, но темп ее выполнения в старших отделениях был существенно выше.
Вспоминая завершающие главы «Республики ШКИД», примерно в 1923 году школу начали покидать воспитанники. А на замену им, конечно, поступали новые. И тут нужно принять во внимание важный момент: если в начале Викниксор отбирал учеников лично, то теперь сюда слали всех подряд. Это уже были не «одаренные дефективные», а самые обычные, потому пополнение шло преимущественно в младшие отделения. В итоге, если изначально существовало четыре отделения с примерно равным соотношением воспитанников. В «Последней гимназии» упоминается перевес в 67 человек у младших, против 18 у старших, который продолжал увеличиваться.
Программа обучения была построена на основе первых сильных учеников, тянущихся к знаниям. А теперь получалось, что если новый воспитанник и хотел учиться, то чрезмерная нагрузка (десять уроков в день) быстро это желание отбивала. А когда он начинал понимать, что учеба контролируется слабо, и на уроках можно ничего не делать, учиться он прекращал вовсе.
То есть школа все больше и больше состояла из оболтусов, учиться не желавших. Закономерно падала и дисциплина.
В те годы основой зарождающейся советской школы было постановлено сделать труд. Но труд не абы какой, не принудительный, не подготовку с ранних лет к определённому ремеслу, а труд творческий, развивающий руки, мышление и инициативность. Идея в общем-то хорошая и благородная, но была тут одна тонкость.
В пример часто приводили успешный опыт Макаренко, воспитанники которого трудились в колониях им. Горького (на сельхоз работах) и им. Дзержинского (на фабрике и в мастерских). Труд там был необходим, поскольку за счет него воспитанники и обеспечивали себя. Либо работаешь, либо голодаешь.
ШКИДа же располагалась в городе в обычном трехэтажном здании, даже без полноценного двора для активных игр. В ней не нужно было работать, чтобы получить кров, еду и одежду; да и условий для физического труда не было. Можно было открыть сапожную или столярную мастерскую, но лишь в небольших масштабах и всех этим занять было нельзя. Зато в школе было множество наглядных пособий для учебы и полноценная библиотека – наследие коммерческого училища, раннее располагавшегося в здании. Так что воспитанников больше занимали чтением, инсценировками и учебой.
Разница в этих двух подходах вырисовывается следующая: если у Макаренко воспитанники трудились на производстве и получали профессиональные навыки и опыт, то шкидцы учились все больше интеллектуальному труду. Получалась этакая недоученная и невостребованная интеллигенция.
После выпуска из ШКИДы у воспитанников не оказывалось каких-либо знаний и умений, с помощью которых они могли бы заработать себе на хлеб. Редким счастливчикам удалось продолжить обучение или устроиться на работу. Основная же масса просто вновь оказалась на улице без каких-либо перспектив. Что им оставалось делать? Единицы смогли устроить свою жизнь без криминала. Вот тебе и перевоспитание!
Читая «Республику ШКИД» может сложиться впечатление, что в школе царит равноправие. Но в ней же был один яркий момент: когда было проведено общешкольное собрание, на котором Виктор Николаевич назвал школу «республикой» и ввел систему самоуправления, оно завершается словами, что ребята расшалились и потому снова вводится изолятор.
Никакого равноправия в школе, конечно, не было. Да и с чего ему быть, если рассуждать с точки зрения педагогического состава ШКИДы? Есть ученики, а есть учителя! В следствие этого в школе так и не была введена «конституция», что фактически означало, что у шкидцев перед педагогами и вовсе никаких прав не было. Даже логика наказаний у каждого педагога была своя, и шкидцы ее порой не понимали. В этом был неслабый конфликт – мало того, что тут подростки в критическом переходном бунтарском возрасте, так и времена-то революционные. Но педагоги сковывать себя по рукам не торопились, рассуждая, что прежде чем что-либо требовать, воспитанники должны сначала сами привести в норму свою дисциплину.
Так что самоуправление внедрялось в школу не ради предоставления шкидцам каких-либо прав. У него были вполне прагматичные педагогические цели, к примеру воспитание ответственности и социализация. Мечтой же Викниксора была такая структура, которая бы занималась школьным строительством. Этакое объединение лучших учеников, которые бы помогали учителям, занимались с отстающими, следили за дисциплиной в школе. Большие надежды в этом он возлагал на Юнком, который долгое время и вправду решал похожие задачи. Проблемой было то, что шкидцы задумывали его как комсомольскую ячейку и стремились к этому. В итоге, когда они почти добились официального статуса, Викниксор наложил свое вето в Губоно. Можно представить, какой удар это был для юнкомовцев! А после, безуспешно попытавшись взять Юнком под свой контроль, Викниксор и вовсе разогнал его, намереваясь сделать собственную «правильную» организацию. Идея, конечно, провалилась.
Роспуск Юнкома был огромнейшей ошибкой, поскольку тот имел реальную власть и авторитет у шкидцев. Он занимал скучающих воспитанников, направлял их энергию в конструктивное русло, положительно влиял на дисциплину и происходящее в школе. Без него школа фактически оказалась без тормозов.
В ШКИДе существовала система разрядов, являющаяся этаким мерилом поведения воспитанников. Кроме того, что это была понятная и стройная система наказания, она еще и разрешала щепетильную проблему распределения материальных благ. Обеспечение школы было в те годы недостаточным, и когда удавалось, к примеру, достать одежду (которая была еще и разного качества), ее нужно было справедливо распределить. До системы разрядов это выливалось в долгие споры и раздумья, но в результате все равно кто-то оказывался обделенным и обиженным. Теперь же становилось все просто и понятно – лучшее лучшим, а остальным как получится.
Давайте рассмотрим всю систему подробно:
Первый разряд – ученики, которые за месяц не получали ни одного замечания. Свободно ходили в отпуск и в любое свободное время на прогулку. В первую очередь посещали театры и кино. Получали лучшую одежду и прочие блага.
Второй разряд – не получившие ни одного замечания за неделю. Также пользовались правом отпуска, однако на прогулку уже ходили только в послеобеденное и вечернее время, а все остальные блага получали после перворазрядников. Проведя месяц без замечаний поднимались в первый разряд.
Третий разряд – получившие за неделю одно или два несерьезных замечания. Им уже запрещалось свободно гулять (только во дворе школы или группой с воспитателем), но можно было ходить в отпуск. Во второй разряд могли перейти, не получив ни одного замечания в течение недели.
Четвертый разряд – это уже штрафники. Те, кто заработал больше трех замечаний за неделю. Эти ребята уже не ходили ни в отпуск, ни вообще на улицу. Могли перейти в третий разряд, не получив за неделю ни одного замечания.
Пятый разряд – особый разряд. В него попадали за серьезные проступки, к примеру, за воровство, умышленную порчу школьного имущества, насилие по отношению к слабым, а также за такие неоднозначные вещи, как наглое поведение по отношению к преподавателям. К таким ребятам мог свободно применяться изолятор. В четвертый разряд они могли попасть только спустя месяц.
Может быть с виду и не скажешь, но система довольно жесткая. Вдумайтесь: после попадания в пятый разряд, чтобы просто получить право выходить на улицу, не ходить в рванье и есть сидя, нужно было месяц и еще одну неделю провести без замечаний. Полный же путь до первого разряда занимал три месяца безупречного поведения. А вот оказаться на дне этой системы можно было за мгновение, просто угодив под горячую руку преподавателя.
Итак, в школе стремительно падала дисциплина.
Вместо того чтобы дать послабление ученикам, дать им права и попробовать восстановить тот же Юнком, учителя попытались разрешить ситуацию репрессивными методами. Не помогло. Перегнули палку.
Суть в том, что, когда вся школа была перманентно наказана, когда шкидцы перестали вылезать из «пятых» разрядов, это просто перестало их пугать. Они по-своему приспособились к этому. Не пускают гулять? Идут самовольно! Запрещают что-либо? Делают без разрешения! Ограничивают в еде или одежде? Добывают воровством! В такой ситуации уже было трудно что-либо сделать. Единственное доступное действующее наказание – выгнать воспитанника из школы. Но и оно уже не особо пугало шкидцев. Кроме того, школе от этого не было сильно легче, поскольку на смену выгнанному все равно поступал еще один дефективный новичок.
Под конец существования школы воспитанники сменяли друг друга так быстро, что не все уже друг друга знали в лицо. Уроков не было, Викниксор не выходил из своего кабинета. Да и сами шкидцы появлялись в ней только на ночь. Все что можно разворовали, все что можно сломали. ШКИДа просто превратилась в ночлежку, в «малину».
В 1925 году Виктор Николаевич был уволен, а ШКИДа закрыта. По некоторым сведениям, после этого в здании находился обычный детский дом, который в военные годы эвакуировали.
В 1927 году Надежда Крупская, курировавшая в те годы вопросы образования в ЦК ВКП(б), прочитав книгу «Республика ШКИД» написала разгромную статью «Воскресшая бурса» где гневно раскритиковала все происходящее в ШКИДа. А в последствие и Макаренко статьей в газете «Правда» забил последний гвоздь в крышку гроба карьеры Виктор Николаевича. В итоге с 1928 по 1936 год ему вовсе запретили заниматься учебной детальностью.
Заключение
Как часто бывает, реальная история значительно отличается от книжной. «Республика ШКИД» подарила мне в детстве множество положительных эмоций и сильно запала в душу. Стоило ли копаться в разных источниках и подвергать сомнению этот светлый образ? Да, конечно! Сейчас я действительно осознаю, что в старом здании на Старо-Петергофском проспекте находилась та самая ШКИДа. Герои книги обрели реальность, и хочется верить, что жизнь их сложилась хорошо. К сожалению, достоверно известно о судьбе немногих, да и не могу сказать, что истории эти счастливые. Даже у Пантелеева и Белых, ставших в последствие такими известными, жизнь была далеко не столь радостной, как они писали в финале своей книги. Но судьбы шкидцев – это тема для другого разговора, к которому я переходить не планирую.
Вам же советую самостоятельно ознакомиться с материалами, на основе которых я и написал этот текст. Может быть я ошибаюсь и все было хорошо?
— А я песню знаю! Жалестную!
"У кошки четыре ноги,
Позади у неё длинный хвост.
Но трогать её не моги!
За её малый рост, малый рост".
