Щенки в добрые руки. Сочи
Подбросили двух крупных щенков - мальчика и девочку. На вид месяца 3-4. В роду явно не обошлось без овчарки и шарпея😀
Девочка с коричневой мордахой, мальчик - с мохнатыми ушами. От блох и глистов обработаны. Доставлю по большому Сочи. Ребята робкие, особенно девочка, но очень смышленые, стараются угодить. Смотрите, они научились садиться, чтобы получить еду.
Судя по всему, вырастут крупными. Идеальны во двор, хорошо бы не разлучая, но, понятно, как получится.
Помогу с прививками и стерилизацией.
Очень надеюсь на силу Пикабу!
За качество видео извиняюсь, трудно управляться с амуницией и пакетом корма в руках ))
Пикабу
Вчера добрые люди подбросили еще маму с выводком из 5 щенков в коробке из-под бананов((
Педагог Макаренко: воспитание деньгами и револьвером
ЮНЕСКО включило известного советского педагога Антона Макаренко в список четырех ученых, определивших развитие педагогики всего XX века. Действительно, Макаренко удалось воспитать из малолетних преступников и беспризорников полноценных советских людей.
Из воспитанников колонии имени Горького вышли грамотные инженеры и врачи, рабочие и офицеры. Любопытно, что в числе первых выпускников колонии значится отец Григория Явлинского.
Макаренко не был школьным учителем, не был он и тюремщиком. Когда в начале двадцатых ему поручили организовать колонию для "морально дефективных" детей начинать пришлось буквально на пустом месте.
Был выбран заброшенный хутор вдалеке от жилья, выдано несколько мешков муки и полудохлая кляча. Из персонала: сам Макаренко, две учительницы и престарелый истопник. Охраны для колонистов никакой - иди куда хочешь.
Время было крайне суровое. В каждой деревне сидели "батьки" - местные банды, на большой дороге грабили вовсю, в городе бушевал голод. Снабжение колонии из губкома было крайне нерегулярным. Макаренко приходилось днями обивать пороги, чтобы раздобыть еще немного продовольствия или дров.
Начиналась колония с десятка воспитанников - уже практически взрослых и закоренелых преступников. На второй день они бежали из колонии, убили и ограбили человека на дороге. Были схвачены и водворены органами обратно в колонию.
Макаренко вспоминал, что колония быстро превращалась в воровскую "малину". Колонисты ходили воровать у деревенских, а то и грабить подводы на дороге. Воровали друг у друга и у педагогов, играли на деньги, резали друг друга финками. Никакие угрозы, кроме отправления из колонии в голодный край, не действовали. Спал Макаренко с револьвером под подушкой.
Договориться с колонистами никакими нормальными педагогическими средствами не удавалось. Макаренко был в отчаянии. После очередных извинений, тяжелых уговоров местных крестьян не писать на колонистов протокол, педагог едва не застрелился. Спасли колонисты - ударили по голове, оглушили, отобрали оружие.
Макаренко решается на крайне рискованный шаг. Он выбирает самого закоренелого и авторитетного среди своих колониста - Семёна Карабанова. Подошло время ехать в город получать деньги на продовольствие для колонии на следующий месяц. Потеряешь деньги - второй раз не дадут, придется всем месяц сидеть впроголодь.
Макаренко позвал Карабанова и протянул ему подписанную доверенность:
- Бери лошадь и поезжай в город. Получишь в финотделе для колонии две тысячи рублей. На дорогах опасно. Вот, возьми мой револьвер!
Карабанов с ошеломленным видом взял револьвер и почти выбежал из комнаты. Макаренко вспоминал, что за время до возвращения из города Карабанова передумал всякое. Что может быть естественнее для молодого бандита? Лошадь, револьвер и большая пачка денег, - что еще нужно для счастья? Для колонии - это голод, для самого Макаренко неминуемый арест, а может быть и расстрел за то, что доверил деньги уголовнику.
Карабанов вернулся. Выдержал пробу ответственностью и стал одним из лучших помощников Макаренко в деле воспитания колонистов.
Через десять лет эта "малина" превратится в гигантское предприятие на несколько сотен человек. Там будут и собственные житные поля, и мастерские, и даже завод фотооборудования. По тем временам выпускать тонкие механизмы и обрабатывать с микронной точностью линзы было почти невозможной задачей для неквалифицированных рабочих. Фотоаппараты ФЭД производства колонии им. Горького славились на всю страну.
(с) МемуаристЪ, http://yarbush.ru
О неблагополучных детях.
Прочитав сейчас пост про детдомовских, и неблагополучных детей, вспомнился один случай в нашем селе.
Так вот , жила-была одна семья, мать(запойная молодая алкашка), сын 6 лет, и дочка год отроду, отец не известно кто.
Жили они на отшибе , рядом со свалкой колхозного металлолома, где любили деревенские ребята по комбайнам , тракторам заброшенным полазить , да на полянке в лапту погонять, дело было в начале 90х, чермет был не нужен ни кому, так что не удивляйтесь.
И вот играем мы с пацанами в чермете , покрышки жгем, смотрим к нам бежит сын этой бабы, и кричит помогите пожар, сестра в доме, мамы дома нет и все такое.
Мы резко подорвались к этому дому, горела прихожая(сенцы), она была деревянная, сам дом кирпичный, скорее всего загорелась проводка, зайти в дом не реально.
Мы 10-11 летние пацаны, выбиваем окна, залезли в дом, вытащили ребенка, и начали ждать взрослых, подошли какая то бабулька забрала девочку и пацана к себе, крыша дома уже горела во всю, к приезду пожарных, а они приехали через час, взорвался баллон с газом , крыша обвалилась, пока пожарные закачивали воду в ближайшем пруду , тушить было не чего, залили только то что тлело.
Мать нашли где-то в местном притоне только к вечеру, вообщем , детей у ней не отобрали, сельсовет выделил этой бабе жилье.
Прошло 7 лет, год 98 , девочка которую мы спасли выросла, и с дружилась с мальчиком 10 лет , который также рос в похожей семье, ходил по магазинчикам просил еду, или кто денег даст, вообщем начали они ходить в месте с этой девочкой, нахер они были не кому не нужны. Но в отличии от девочки, был у этого мальчика отчим, честно сказать я его даже не знал толком.
Так вот, пришли они как то с магазина где им дали колбасы, хлебы, сникерсов домой к этому мальчику, отчим увидал колбасу у детей, и отобрал на закуску, и им пенделя и на улицу.
Затаили этот мальчик, и девочка злобу на отчима, и когда он напился в хлам, воткнули ему нож в грудь, потом распороли живот, вытащили внутренности, налили бензина внутрь и зажгли.
Соответственно они признались сразу, девочку сразу забрали в детдом, где был ее старший брат.
А вот виновник торжества, ходил еще недели две в школу, родители перестали детей туда водить , ходил он один в свой класс, ну и старшеклассники которые кстати говоря струхнули , так как часто этого мальчика пиздили , и издевались.
Вообщем начался в деревне родительский бунт с требованием убрать этого ребятенка с села.
Через пару дней его изъяли у матери, и больше я про него ни чего не слышал.
Извиняюсь за пунктуацию, не писатель я.
Голодающий ребёнок ( продолжение про Вику, мою маму)
Начало https://pikabu.ru/story/vika_v_pritone__prodolzhenie_quotbyi...
Добиралась до Иркутска Вика несколько месяцев. Во первых во время войны вообще сложно было ездить на дальние расстояния. Во вторых добиралась она и на крышах и на третьих полках и в каких то подвагонных ящиках ( не знаю, что это такое),беспризорников ловили, ссаживали.Иногда она задерживалась на станциях на долго. Иногда попадала не туда, сбиваясь с маршрута. Попадала в детприёмники, из которых или сбегала или их просто завозили и выгоняли из поезда. На одной из станций она беспризорничала больше месяца. На этой станции вообще была проблема уехать, люди ждали сутками поездов, билетов не было. К ней подошёл военный, капитан, наверное он какое то время наблюдал за ней. спросил куда ей надо ехать. Когда выяснилось, что в одном с ним направлении, он предложил.
" Я еду с женой и сыном. Билетов нет уже несколько дней. Пойдём к коменданту. Ты скажешь, что мы довезём тебя к родственникам, как сопровождающие, будем кормить, а он пусть продаст нам билеты без очереди. Ехать несколько дней, ты не будешь голодать."
Так и сделали. Комендант был рад избавится от беспризорницы на вокзале. Если не ошибаюсь , один билет был выдан на Вику и продано два билета на семью, так как мальчик был дошкольник.
Сели в поезд. Сразу же на Викино место расположили мальчика, а её засунули на третью полку. Поехали. Семья ела регулярно и довольно таки хорошо. Про Вику не вспоминали. Вагон был полон разными людьми, гражданскими и военными.
На третий день по вагону ехал инвалид с гармошкой. Он играл и пел, ему давали деньги и продукты. Тогда это было частое явление. Когда он доехал до середины вагона, вдруг один моряк, без руки, как потом Вика узнала, дядя Саша, громко сказал.
" Товарищи, этот герой-инвалид ещё соберёт себе , люди помогут. А вот среди нас , вагоне едет маленькая девочка. Она не ела уже три дня. Садилась она с товарищем капитаном. Он с семьёй регулярно кушает, а девочка ни разу не ела. Давайте поможем ребёнку." "Подставляй подол" сказал он Вике и положил в него консервную банку. Со всего вагона люди понесли ей еду. Набрался полный подол и ещё больше. Тут капитан с женой засуетились. Жена намазала кусок хлеба маслом и протянула Вике.
Что было дальше не знаю. Мама на этом оборвала рассказ. Ей было тяжело вспоминать, потому она почти никогда этого не делала.
Теперь и у меня есть дом и имя
Вот такое маленькое чудо прошлой осенью запрыгнуло мне на колени и сразу уснуло
Теперь у этого мальчишки есть свой дом и имя.. Кузя (Казимир Северинович Малевич)
Закат республики ШКИД (часть 2 из 2)
Продолжение поста о том, что стало со ШКИДой, известной нам из книги Л.Пантелеева и Г.Белых. Начало в https://pikabu.ru/story/zakat_respubliki_shkid_chast_1_iz_2_...
Система обучения
В ШКИДе не было классов в нашем привычном понимании. В ней были «отделения». В школу поступили дети примерно одного возраста, но с очень разными знаниями по предметам. Отставание от «нормальных» сверстников в программе было значительное и его нужно было нагнать, чтобы к моменту выпуска шкидцы могли продолжить обучение. Потому между отделениями воспитанники распределялись не по возрасту, не по знаниям и даже не по способностям, а в первую очередь по стремлению учиться. Программа обучения во всех отделениях была примерно одинаковая, но темп ее выполнения в старших отделениях был существенно выше.
Вспоминая завершающие главы «Республики ШКИД», примерно в 1923 году школу начали покидать воспитанники. А на замену им, конечно, поступали новые. И тут нужно принять во внимание важный момент: если в начале Викниксор отбирал учеников лично, то теперь сюда слали всех подряд. Это уже были не «одаренные дефективные», а самые обычные, потому пополнение шло преимущественно в младшие отделения. В итоге, если изначально существовало четыре отделения с примерно равным соотношением воспитанников. В «Последней гимназии» упоминается перевес в 67 человек у младших, против 18 у старших, который продолжал увеличиваться.
Программа обучения была построена на основе первых сильных учеников, тянущихся к знаниям. А теперь получалось, что если новый воспитанник и хотел учиться, то чрезмерная нагрузка (десять уроков в день) быстро это желание отбивала. А когда он начинал понимать, что учеба контролируется слабо, и на уроках можно ничего не делать, учиться он прекращал вовсе.
То есть школа все больше и больше состояла из оболтусов, учиться не желавших. Закономерно падала и дисциплина.
Трудовое воспитание
В те годы основой зарождающейся советской школы было постановлено сделать труд. Но труд не абы какой, не принудительный, не подготовку с ранних лет к определённому ремеслу, а труд творческий, развивающий руки, мышление и инициативность. Идея в общем-то хорошая и благородная, но была тут одна тонкость.
В пример часто приводили успешный опыт Макаренко, воспитанники которого трудились в колониях им. Горького (на сельхоз работах) и им. Дзержинского (на фабрике и в мастерских). Труд там был необходим, поскольку за счет него воспитанники и обеспечивали себя. Либо работаешь, либо голодаешь.
ШКИДа же располагалась в городе в обычном трехэтажном здании, даже без полноценного двора для активных игр. В ней не нужно было работать, чтобы получить кров, еду и одежду; да и условий для физического труда не было. Можно было открыть сапожную или столярную мастерскую, но лишь в небольших масштабах и всех этим занять было нельзя. Зато в школе было множество наглядных пособий для учебы и полноценная библиотека – наследие коммерческого училища, раннее располагавшегося в здании. Так что воспитанников больше занимали чтением, инсценировками и учебой.
Разница в этих двух подходах вырисовывается следующая: если у Макаренко воспитанники трудились на производстве и получали профессиональные навыки и опыт, то шкидцы учились все больше интеллектуальному труду. Получалась этакая недоученная и невостребованная интеллигенция.
После выпуска из ШКИДы у воспитанников не оказывалось каких-либо знаний и умений, с помощью которых они могли бы заработать себе на хлеб. Редким счастливчикам удалось продолжить обучение или устроиться на работу. Основная же масса просто вновь оказалась на улице без каких-либо перспектив. Что им оставалось делать? Единицы смогли устроить свою жизнь без криминала. Вот тебе и перевоспитание!
Самоуправление
Читая «Республику ШКИД» может сложиться впечатление, что в школе царит равноправие. Но в ней же был один яркий момент: когда было проведено общешкольное собрание, на котором Виктор Николаевич назвал школу «республикой» и ввел систему самоуправления, оно завершается словами, что ребята расшалились и потому снова вводится изолятор.
Никакого равноправия в школе, конечно, не было. Да и с чего ему быть, если рассуждать с точки зрения педагогического состава ШКИДы? Есть ученики, а есть учителя! В следствие этого в школе так и не была введена «конституция», что фактически означало, что у шкидцев перед педагогами и вовсе никаких прав не было. Даже логика наказаний у каждого педагога была своя, и шкидцы ее порой не понимали. В этом был неслабый конфликт – мало того, что тут подростки в критическом переходном бунтарском возрасте, так и времена-то революционные. Но педагоги сковывать себя по рукам не торопились, рассуждая, что прежде чем что-либо требовать, воспитанники должны сначала сами привести в норму свою дисциплину.
Так что самоуправление внедрялось в школу не ради предоставления шкидцам каких-либо прав. У него были вполне прагматичные педагогические цели, к примеру воспитание ответственности и социализация. Мечтой же Викниксора была такая структура, которая бы занималась школьным строительством. Этакое объединение лучших учеников, которые бы помогали учителям, занимались с отстающими, следили за дисциплиной в школе. Большие надежды в этом он возлагал на Юнком, который долгое время и вправду решал похожие задачи. Проблемой было то, что шкидцы задумывали его как комсомольскую ячейку и стремились к этому. В итоге, когда они почти добились официального статуса, Викниксор наложил свое вето в Губоно. Можно представить, какой удар это был для юнкомовцев! А после, безуспешно попытавшись взять Юнком под свой контроль, Викниксор и вовсе разогнал его, намереваясь сделать собственную «правильную» организацию. Идея, конечно, провалилась.
Роспуск Юнкома был огромнейшей ошибкой, поскольку тот имел реальную власть и авторитет у шкидцев. Он занимал скучающих воспитанников, направлял их энергию в конструктивное русло, положительно влиял на дисциплину и происходящее в школе. Без него школа фактически оказалась без тормозов.
Система наказаний
В ШКИДе существовала система разрядов, являющаяся этаким мерилом поведения воспитанников. Кроме того, что это была понятная и стройная система наказания, она еще и разрешала щепетильную проблему распределения материальных благ. Обеспечение школы было в те годы недостаточным, и когда удавалось, к примеру, достать одежду (которая была еще и разного качества), ее нужно было справедливо распределить. До системы разрядов это выливалось в долгие споры и раздумья, но в результате все равно кто-то оказывался обделенным и обиженным. Теперь же становилось все просто и понятно – лучшее лучшим, а остальным как получится.
Давайте рассмотрим всю систему подробно:
Первый разряд – ученики, которые за месяц не получали ни одного замечания. Свободно ходили в отпуск и в любое свободное время на прогулку. В первую очередь посещали театры и кино. Получали лучшую одежду и прочие блага.
Второй разряд – не получившие ни одного замечания за неделю. Также пользовались правом отпуска, однако на прогулку уже ходили только в послеобеденное и вечернее время, а все остальные блага получали после перворазрядников. Проведя месяц без замечаний поднимались в первый разряд.
Третий разряд – получившие за неделю одно или два несерьезных замечания. Им уже запрещалось свободно гулять (только во дворе школы или группой с воспитателем), но можно было ходить в отпуск. Во второй разряд могли перейти, не получив ни одного замечания в течение недели.
Четвертый разряд – это уже штрафники. Те, кто заработал больше трех замечаний за неделю. Эти ребята уже не ходили ни в отпуск, ни вообще на улицу. Могли перейти в третий разряд, не получив за неделю ни одного замечания.
Пятый разряд – особый разряд. В него попадали за серьезные проступки, к примеру, за воровство, умышленную порчу школьного имущества, насилие по отношению к слабым, а также за такие неоднозначные вещи, как наглое поведение по отношению к преподавателям. К таким ребятам мог свободно применяться изолятор. В четвертый разряд они могли попасть только спустя месяц.
Может быть с виду и не скажешь, но система довольно жесткая. Вдумайтесь: после попадания в пятый разряд, чтобы просто получить право выходить на улицу, не ходить в рванье и есть сидя, нужно было месяц и еще одну неделю провести без замечаний. Полный же путь до первого разряда занимал три месяца безупречного поведения. А вот оказаться на дне этой системы можно было за мгновение, просто угодив под горячую руку преподавателя.
Как все закончилось
Итак, в школе стремительно падала дисциплина.
Вместо того чтобы дать послабление ученикам, дать им права и попробовать восстановить тот же Юнком, учителя попытались разрешить ситуацию репрессивными методами. Не помогло. Перегнули палку.
Суть в том, что, когда вся школа была перманентно наказана, когда шкидцы перестали вылезать из «пятых» разрядов, это просто перестало их пугать. Они по-своему приспособились к этому. Не пускают гулять? Идут самовольно! Запрещают что-либо? Делают без разрешения! Ограничивают в еде или одежде? Добывают воровством! В такой ситуации уже было трудно что-либо сделать. Единственное доступное действующее наказание – выгнать воспитанника из школы. Но и оно уже не особо пугало шкидцев. Кроме того, школе от этого не было сильно легче, поскольку на смену выгнанному все равно поступал еще один дефективный новичок.
Под конец существования школы воспитанники сменяли друг друга так быстро, что не все уже друг друга знали в лицо. Уроков не было, Викниксор не выходил из своего кабинета. Да и сами шкидцы появлялись в ней только на ночь. Все что можно разворовали, все что можно сломали. ШКИДа просто превратилась в ночлежку, в «малину».
В 1925 году Виктор Николаевич был уволен, а ШКИДа закрыта. По некоторым сведениям, после этого в здании находился обычный детский дом, который в военные годы эвакуировали.
В 1927 году Надежда Крупская, курировавшая в те годы вопросы образования в ЦК ВКП(б), прочитав книгу «Республика ШКИД» написала разгромную статью «Воскресшая бурса» где гневно раскритиковала все происходящее в ШКИДа. А в последствие и Макаренко статьей в газете «Правда» забил последний гвоздь в крышку гроба карьеры Виктор Николаевича. В итоге с 1928 по 1936 год ему вовсе запретили заниматься учебной детальностью.
Заключение
Как часто бывает, реальная история значительно отличается от книжной. «Республика ШКИД» подарила мне в детстве множество положительных эмоций и сильно запала в душу. Стоило ли копаться в разных источниках и подвергать сомнению этот светлый образ? Да, конечно! Сейчас я действительно осознаю, что в старом здании на Старо-Петергофском проспекте находилась та самая ШКИДа. Герои книги обрели реальность, и хочется верить, что жизнь их сложилась хорошо. К сожалению, достоверно известно о судьбе немногих, да и не могу сказать, что истории эти счастливые. Даже у Пантелеева и Белых, ставших в последствие такими известными, жизнь была далеко не столь радостной, как они писали в финале своей книги. Но судьбы шкидцев – это тема для другого разговора, к которому я переходить не планирую.
Вам же советую самостоятельно ознакомиться с материалами, на основе которых я и написал этот текст. Может быть я ошибаюсь и все было хорошо?
— А я песню знаю! Жалестную!
"У кошки четыре ноги,
Позади у неё длинный хвост.
Но трогать её не моги!
За её малый рост, малый рост".
Закат республики ШКИД (часть 1 из 2)
Многие из нас читали в детстве замечательную книгу «Республика ШКИД» за авторством Г. Белых и Л. Пантелеева. Многие также видели и экранизацию от 1966 года. В этой автобиографической повести авторы рассказали о своей жизни в петербуржском детском доме в начале 20х годов двадцатого века. Нужно учесть, что произведение художественное и не претендует на полную достоверность. Авторы, писав детскую книгу, умолчали о не вписывающихся в нее моментах, что-то приукрасили, а что-то и просто выдумали.
Поскольку ШКИДа действительно существовала, мы можем найти и другие материалы о ней, чтобы взглянуть на ее историю с разных позиций. Главным образом здесь интересна книга «Последняя гимназия» П. Ольховского и К. Евстафьева, а также недописанный труд В.Н. Сорока-Росинского «Школа Достоевского».
Ознакомившись с этими материалами, я с некоторым удивлением для себя обнаружил, что книга «Республика ШКИД» умалчивает об очень важном – о том, что со школой случилось. И об этом я бы хотел с вами поговорить.
Предупреждение
Все написанное является сугубо моим мнением. Оперируя скудными и противоречивыми источниками, не могу ручаться за достоверность фактов. И, разумеется, я оставляю за собой право ошибаться в выводах и интерпретации событий.
Пост получился длинным и мне пришлось разбить его на две части. За раз мне и самому сложно дочитать его до конца полностью.
Темная сторона
Есть одна вещь, о которой лично я, когда читал книгу в детстве, не задумывался. Персонажи книги слишком уж… хорошие. Да, они порой воруют, дерутся и бузят, но выглядят этакими обыкновенными сорванцами-шалунами. А ведь это беспризорники, воспитанные улицей, которая, в те революционные годы, была посуровее современной. Причем не простые, а за статусом «дефективные» и «трудновоспитуемые» – такие, которым уже не было места в обычных детских домах. ШКИДа же по своей сути была полутюремной! Давайте проведем параллели: вспомните каких-нибудь современных гопников или отморозков. Уловили мысль? Эти «шалунишки» были ой какие не безобидные.
В такой среде обыденностью было курение, алкоголь, ранние половые связи, воровство и грабеж. Не редкостью были и убийства. Да, справедливости ради нужно заметить, что воспитанников ШКИДы все же отличал один момент: они были талантливыми. Завшколы отбирал себе их в школу лично. Но это не означало, что их привычки и поведение отличались. Если ШКИДа и перевоспитывала учеников, то в любом случае процесс этот был не мгновенный. А уж как легко случаются рецидивы! К примеру, Викниксор в своей книге упоминал, как шкидцы толпой забили камнем собаку, чтобы просто посмотреть, что у нее в голове. Причем не просто какую-то случайную псину, а всеобщую школьную любимицу Милку. Можете живо представить себе, какой именно контингент воспитывался в ШКИДе.
Ну хорошо. Какая разница, кем они были, если в конце концов они перевоспитались и жили долго и счастливо? Так ведь преподносится финал книги? А вот здесь я приведу еще один факт, о котором я раньше не знал. Действия в книге происходят в 1920-1923 году, а сама школа была закрыта всего лишь два года спустя, уже в 1925 году. Это как же так получается? Такая нужная и успешная школа, которая, по словам авторов книги «кого угодно перевоспитает», а тут раз и закрылась? Что, неужели всех перевоспитали?
Эти два момента даже без исследования дополнительных материалов наводят на мысль, что в школе было не все так гладко, как повествует «Республика ШКИД». Но давайте разбираться.
«Последняя гимназия»
Павел Ольховский
Как я уже упоминал, есть еще одна книга, также написанная шкидцами, которая вышла в 1930 году под названием «Последняя гимназия». Авторами ее являются П. Ольховский (Саша Пыльников) и К. Евстафьев (Химик-Механик, в «Республике ШКИД» не упоминается). Книга не сыскала популярности и, если быть честным, она и интересна лишь в формате «побольше узнать о ШКИДе». В ней рассказывается о более позднем периоде жизни школы, начиная с тех времен, когда за бузу вышибли Цыгана, Гужбана и их подельников.
Общий дух книги гораздо тяжелее, чем у «Республики ШКИД». Особой «чернухи» в книге нет, но в ней больше какой-то мрачной простоты и без стеснения упоминаются такие вещи, о которых Белых и Пантелеев умолчали.
Во время прочтения книги меня не оставляло ощущение, что она была написана как ответ. Причем с немалой долей противопоставления и даже с этакой обидой. Порой упоминаются те же самые моменты и слова, что и в «Республике ШКИД», но с совершенно иной окраской. Тот же завшколы, опытный и мудрый наставник, у Белых и Пантелеева, здесь выставлен деспотичным самодуром.
Книгу можно назвать разоблачительной по отношению к ШКИДе и ко всем образовательным учреждениям подобного типа. Авторы считают их дореволюционным пережитком, которому необходимо отмереть и исчезнуть. Именно потому книга и называется «Последняя гимназия».
В последствие авторы признавали, что в чем оклеветали Виктора Николаевича, потому сложно сказать сколько в этой книге правды. По ощущениям она конечно реалистичнее, но, вполне возможно, что в ней слишком уж много преувеличения. Кроме того, есть неслабая вероятность, что авторы вообще пытались выехать на популярной в то время волне негатива к ШКИДе. В любом случае, когда есть подозрения в предвзятости источника, ему сложно доверять полностью. Но мнение есть мнение, и мы его учтем.
Викниксор
Говоря о ШКИДе было бы странным забыть о человеке, чьим детищем она собственно говоря и была. Я говорю о заведующим школой – Викторе Николаевиче Сорока-Росинском. Или, как по-советски сократили его имя шкидцы, Викниксоре.
Виктор Николаевич родился в 1882 году в семье офицера в украинском городе Новгород-Северском. Был единственным ребенком в семье. Видя, как он изнывает от скуки и одиночества, родители разрешили ему водиться с солдатами. Рос он среди них, были они для него и за друзей, и за близких. Ходил с ними на маневры, наблюдал за их обучением. Героями для него были Петр Великий и Суворов, и он зачитывался книгами про них. В результате большим жизненным примером для него и служила армейская жизнь.
Получил хорошее образование: учился в прогимназии в Брест-Литовске, затем в Новгородской мужской гимназии и в 1906 году окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. С детства мечтал о военной службе, но время для этого было уже не подходящее и единственную для себя альтернативу нашел в педагогике.
На момент открытия ШКИДы ему было 38 лет, и он имел хорошую педагогическую практику, в том числе положительный опыт работы с трудными подростками в Путиловском училище.
В педагогическую систему школы заложил, как он сам называл, «суворовскую педагогику», базирующуюся на «науке побеждать» и взятыми из нее принципами «глазомер, быстрота и натиск", «тяжело в учении – легко в походе» и «уважение к личности солдата».
Можно смело утверждать, что Виктор Николаевич был талантливым и старательным педагогом. Много сделал и для своих воспитанников, и для всей зарождавшейся тогда системы советского образования. Однако, в те годы еще никто не знал, как правильно обучать детей так, чтобы из них выросли достойные советские граждане. Тем более из такого сложного материала, как «дефективные». Ошибки в такой ситуации неизбежны, а они могли стоить воспитанникам исковерканными судьбами.
Подробнее о его педагогических взглядах, о том, как формировалась система обучения в ШКИДе и много другое можно узнать, прочитав его книгу «Школа Достоевского» (к сожалению, не законченную).
-
В следующей части я распишу о внутренних особенностях ШКИДы и о том, что с ней стало.
Продолжение: https://pikabu.ru/story/zakat_respubliki_shkid_chast_2_iz_2_...
О детском доме, построенном моим отцом-священником
В продолжение поста о моём священнике-отце, построившем, пожалуй, самый выдающийся детский дом в России https://pikabu.ru/story/otkuda_u_moego_ottsa_svyashchennika_...
Знаете, у меня в голове большой сумбур. Во-первых, спасибо всем, кто поверил в эту историю, хотя должен признать, что со стороны она выглядит фантастикой. Тем не менее, это всё правда. Во-вторых, мне очень жаль, что многие решили поговорить о религии и вере, хотя я старался максимально избежать этого вопроса в посте о священнике. Да уж...
Пожалуй, я и правда подготовлю подробный пост о папе, его трудах и детском доме (или серию, но надо бы с ним посоветоваться), а пока всё же развею сомнения скептиков и открою карты:
Да, детский дом реально существует. Вот его фото
Вот съёмка с воздуха, видимо была сделана недавно (я уже не слежу так пристально за детским домом в силу того, что сам обзавёлся семьёй).
Из того что вы видите, изначально существовало только здание старой школы, которое я обвёл красным на фото ниже. Остальное - двухэтажный корпус, отдельные дома-коттэджи, столярную мастерскую, ферму, огромный скалодром - постройку всего этого инициировал отец.
Кстати, как-то я там красил крышу, когда совсем малой был. А на заработанный деньги купил себе кроссовки.
Кто сомневался в том, что детский дом мелькал в СМИ, вот только некоторые передачи по федеральным каналам:
1 канал https://www.1tv.ru/news/2003-08-16/252814-yunye_alpinisty_iz...
Россия1 https://www.youtube.com/watch?v=niRxznBQmr4
Визит Ольги Голодец: https://www.youtube.com/watch?v=V08AePZAjZM
О невероятных скалолазах детского дома
Фильм об уникальном восхождении на Эльбрус: https://www.youtube.com/watch?list=PLl_IAeDiThZTMG2q-UnOih_l...
Очень интересный фильм: https://www.net-film.ru/film-41455/
Ну далее я думаю вам не составит труда найти ещё десятки фильмов самостоятельно.
В общем, кому интересно - задавайте вопросы. постараюсь ответить или в комментариях или отдельной темой. Всем добра, берегите и цените своих родителей!
Судьбы воспитанников республики ШКИД
Все помнят замечательный фильм «Республика ШКИД» о трудных подростках молодой советской республики, снятый в 1966 году. Гораздо меньшее количество людей читали книгу, по которой он снят. А вот о судьбах реальных «шкидовцев» знают и того меньше. Они сложились очень по-разному.
Еще не закончилась Гражданская война, но советская власть уже вплотную занялась судьбами беспризорников. Так в Петрограде в здании бывшего реального училища на Старо-Петергофском проспекте в 1920 году появилось учебное заведение для трудновоспитуемых подростков — Школа-коммуна имени Достоевского. Позднее она, благодаря книге, написанной двумя ее воспитанниками, стала известна как «Республика ШКИД».
После того как губернским отделом народного образования было принято решение о создании школы, ее директором назначили Виктора Николаевича Сороку-Росинского. Родился он в 1882 году в городе Новгород-Северский. После окончания гимназии поступил в Санкт-Петербургский университет. Получив диплом, работал на базе экспериментальной лаборатории Военно-медицинской академии, занимавшейся изучением психологии и педагогических проблем.
До назначения на директорскую должность Сорока-Росинский преподавал историю в Путиловском училище имени А.И. Герцена. А директорский пост педагог занимал вплоть до 1925 года, когда ШКИД была перепрофилирована в обычный детский дом. После этого до начала войны Сорока-Росинский преподавал в различных учебных заведениях — от классов Торфяного техникума и Ленинградского государственного педагогического института до обыкновенных средних школ. Не прекращал свою педагогическую деятельность Виктор Николаевич и будучи эвакуированным из блокадного Ленинграда, и после возвращения на берега Невы. К сожалению, его жизнь трагически оборвалась 1 октября 1960 года, когда Сорока-Росинский погиб, попав под трамвай. Похоронили выдающегося педагога на Серафимовском кладбище. Долгие годы в день его рождения на могиле собирались не только родственники, но и благодарные воспитанники.
А вот где была похоронена супруга Сороки-Росинского, тоже стоявшая у истоков создания ШКИД, неизвестно. Учитель немецкого языка, Элла Андреевна Люминарская умерла во время блокады и, скорее всего, была похоронена в братской могиле на Пискаревском кладбище. По другой информации — умерла в эвакуации. Судьба других педагогов, к сожалению, осталась неизвестной, за исключением двух. После выхода на экраны в 1966 году фильма Геннадия Полоки «Республика ШКИД» отозвались бывшие учителя: преподаватель литературы Павел Иванович Ариков (Пал Ваныч, исполнитель куплетов «Не женитесь на курсистках...») и ботаник Герберт Людвигович Рейс (Верблюдыч, упоминаемый только в книге).
Итак, в 1926 году была написана книга «Республика ШКИД», одним из авторов которой был бывший воспитанник заведения, 18-летний Леонид Пантелеев. Его настоящее имя — Алексей Еремеев. Сыну казачьего офицера выпала нелегкая доля, особенно в годы Гражданской войны. Бегство от голода вместе с семьей из Петрограда в Ярославль, временная разлука с родными, скитания в положении беспризорника, приводы в милицию за воровство… И, наконец, возвращение домой, где за кражи электрических лампочек Алексей попал в ШКИД. Вот здесь за крутой нрав паренек и получил прозвище Ленька Пантелеев, по имени жестокого налетчика, терроризировавшего в тот период Петроград.
Впоследствии это прозвище станет литературным псевдонимом известного детского писателя, из-под пера которого выйдут рассказы и повести, некоторые из которых будут экранизированы. Скончался писатель в 1987 году и был похоронен на Большеохтинском кладбище Ленинграда. А вот судьба его соавтора Григория Белых оказалась совсем иной.
Родился он в 1906 году в Санкт-Петербурге, во флигеле особняка на Измайловском проспекте, где жила семья мастерового Белых. Его обитателей, быт и нравы Григорий потом опишет в автобиографической повести «Дом веселых нищих». Расскажет он и о тяжелой жизни, которая началась после смерти отца. Матери, которой целыми днями приходилось работать, было не до воспитания детей. Поэтому Гриша, окончив 2 класса, решил, что грамотой он овладел достаточно, и теперь можно посвятить себя чтению приключенческих романов. Средства на покупку новых книг и на кусок хлеба паренек добывал, продавая безделушки старшей сестры. Вот тогда терпение у матери лопнуло, и на семейном совете было принято решение отправить непутевого отпрыска на перевоспитание. Надо сказать, что Гришка, получивший за свою специфическую внешность прозвище Янкель, быстро стал одним из лидеров и «сламщиком» (на жаргоне ШКИД — верным другом) Леньки Пантелеева. Вместе они после выпуска отправились учиться на киноартистов. Вместе, после провала на этом поприще, решили заняться литературным творчеством. Но для Белых эта карьера закончилась в 1935 году, когда он попал в руки НКВД.
Обвинения, на основании которых был арестован Григорий Белых, сохранились в протоколах уголовного дела. Вот выдержка из показаний, которые давал начальник отдела снабжения Механического завода Мамович-Дымшиц: «Я являюсь ответственным съемщиком данной квартиры, и мне приходилось нести большую часть расходов по оплате коммунальных услуг. Белых являлся братом моей жены, и я не хотел делать ей неприятностей. Позднее я решил положить этому конец и изменил свое отношение к Белых, поставив перед ним вопрос об участии его в расходах по оплате квартиры и коммунальных услуг пропорционально занимаемой площади. Как-то, зайдя в его комнату, я обнаружил на столе заложенный в книгу листок с контрреволюционным стихотворением «Два великих» которое тут же переписал, исключительно для того, чтобы довести его до сведения органов».
Стихотворение, сыгравшее роковую роль в жизни Белых, начиналось со следующих строчек: «Петру Великому, шутя, /Раз Сталин вымолвил хвастливо: /«Ты, Петя, малое дитя /С своей реформой горделивой»...» Явная сатира на «отца народов»! Плюс к этому при обыске был обнаружен сборник частушек типа: «Ах, калина, калина, /Много жен у Сталина, /У колхозника одна, / Холодна и голодна». В общем, состав преступления был налицо.
На закрытом заседании Ленинградского областного суда 25 февраля 1936 года литератор был приговорен к лишению свободы на 3 года с содержанием в камере ленинградских «Крестов». А через год после вынесения приговора врачи констатировали у заключенного туберкулез. Перевод в тюремную больницу, увы, улучшению здоровья не способствовал. Пантелеев сделал все для друга. Писал прошения в различные инстанции, в том числе и лично Сталину, ходатайствуя об условном освобождении заключенного по причине тяжелой болезни. Но не успел. 14 августа 1938 года врач тюремного лазарета выписал свидетельство о смерти гражданина Белых. Где находится могила Янкеля, так и осталось неизвестным.
Стоит упомянуть о судьбе еще некоторых граждан «Республики ШКИД». Известно, что Николай Победоносцев (Громоносцев, Цыган) был отчислен из школы за участие в воровстве и направлен в сельскохозяйственный техникум. После его окончания, встав на путь истинный, работал агрономом в одном из совхозов. Георгий Ионин (Еонин, Японец) стал заведующим клубом милиции, закончил режиссерское отделение сценического института, написал несколько пьес, работал в театре классических миниатюр. Скончался от скарлатины, не дожив до 20 лет.
Георгий Лагидзе (Джапаридзе, Дзе) получил техническое образование, работал в одном из ленинградских КБ и умер во время блокады. Инженером стал и Мстислав Вольфрам (Офенбах, Купец). Вместе с Пантелеевым он участвовал в праздновании столетия со дня рождения Сороки-Росинского. О судьбе Кости Федорова (Федотова, Мамочки) известно только то, что после окончании рабфака он работал в типографии.
Еще несколько слов о судьбе двух персонажей книги, которым не хватило места в сценарии фильма. Павел Ольховский (Ельховский, Саша Пыльников) окончил педагогический институт. В соавторстве с еще одним «шкидовцем» Евстафьевым написал в 1930 году книгу о школе «Последняя гимназия», которая успеха не имела. Потом стал кадровым военным, после выхода в отставку занимался военной историей. Похоронен он также на Большеохтинском кладбище, неподалеку от могилы Пантелеева. А вот Константин Лихтенштейн (Финкельштейн, Кобчик) стал профессиональным журналистом и погиб на фронте под Ленинградом в 1942 году.
Сергей Уранов
Взято отсюда http://m.mywebs.su/blog/people/29163/
Одлян или воздух свободы 2.Начло.
Первый сумбурный набор текста о том как становятся сиротами,уголовниками и бомжами.
С детства меня ростили интелигентным,восспитаным и порядочным.В детстве ругая,мама всегда говорила:Не будешь слушаться-отдам тебя в детдом!И этого я боялся больше всего!Наше благополучие закончилось,когда мне было лет 10 младшему брату 4.Сначала мама взяла полгода по уходу за бабушкой,потом смерть бабушки.Кризис 90-ых,зарплату не платили по году.После бабушки через пол года повесился отчим,от сокращения на шахте.Маму потом тоже сократили и она опустила руки.Способствовать было кому,лучшие подруги поверив в свою значимость,считали необходимым познакомить её с новым мужиком.И вот в определённый момент появился "он" весь в наколках,вечно пьяный и постоянно учащий меня жизни.Его я возненавидел сразу,ну неприятный тип.Наша война продолжалась не долго,матери он нравился,мелкому 4 года было всёравно.Пришлось и мне идти на мировую.Семья безработных,в меру употребляющих людей продолжила своё падение на дно!Новый отчим оказался в меру добрым,пересидком со стажем в 12 лет,плюс бонусом больным тубиком(это выяснилось позже).Все мамкины порядочные вещи+телевизор+музыкальная аппаратура были пропиты за год.Мама стала спиваться всё больше и больше.Было принято решение переехать в менее благоприятный район.Мене благоприятный район оказался самым худшим и криминальным райном города.Новую квартиру описывать не буду,в кратце-квартира в бараке с картонными стенами,без отопления ну и соответствующий контенгент,каким стал и я.Первое с чем я столкнулся это конфликт с местными,они смотрели на меня как на свежее мясо,так и ждали над кем поиздеваться.В школе было тоже самое,даже местные лошки пытались меня унизить.Но ходить в школу надо!Держался сдержанно,но скверно ,чуство тревоги пропадало только дома,держался компании более адекватных учеников(парни приехали из деревни и им плевать на местный менталитет).Учился я в 7-8 классе,как мою семью настал голод.С тех самых пор я и стал кормильцом семьи.Обнаружив на заднем дворе в школе пару грядок с картошкой я следущей ночью их прорядил,на что отчим мне сказал,что рядом есть колективные сады и там поживиться можно больше.Первый раз уходить от дома так далеко было страшно,я залезал в чужие огороды выкапывал картошку руками свёклу,капусту.Брал сколько мог унести.Было очень приятно,что,ты,маленький пиздюк,можешь прокормить семью из 4-ёх человек.Вот жадность меня и сгубила.Понабрав картошки больше своего веса я сорвал спину,встать не мог дня три.Сезон огородов отошёл,я снова думал как добыть еду,родители на этот момент думали как роздобыть бодягу.Скоропостечное что попало в голову-это сдавать бутылки,но не из дома,а собирать их на улице,публично унижаться я не хотел.Было принято решение выдвигатся по ночам.Наступала зима ,темнело рано я продумал себе маршрут через весь центр города.Выходил в 20-21ч.на финише с бутылками я был часа 2 ночиЭто был жд вокзал,первая электричка в 4.25,ехал до станции от неё час пешком до дома в6.00,а в 8.15 тебе надо быть уже в школе.Итог таков-выручка с бутылок-20-25р.это 1кг рожек,2 булки хлеба,1 банка кильки,2 кубика бульона.После таких утомительных прогулок я учиться перехотел,но это не перелмный момент.Однажды на вокзале с трёмя сумками бутылей меня всё-таки заметил патруль тогда ещё милиции,привезли родителям,сказали ,что поставят на учёт.Ладно,смирюсь!Но хуй там!На втором уроке следущего дня вламывается инспектор и при всём классе говорит:"Так,кто вчера ночью бутылки собирал?""Смирнов,выйди из класса" -сказала классная и тут-же раздался гогот смеха всего класса!Большинство из них жили такой-же жизнью,как и я ,но они подобны шакалам и гиенам(сравнение описывать не буду)Это фиаско братан-подумал я!Решил,что в эту школу я больше не вернусь!
Фиаско для меня не сработало!Меня по прежнему застовляли учиться,но школу я начал прогуливать в 7-ом классе.Я узжал в центр,на вокзал чтобы пробыть в толпе(маленький хитмен)Но в один воскресный день не боясь увидеть однокласников(так-как на тамваях они не ездят)возвращался я с вокзала домой с пакетом пустых пузырей.В голове вагона я заприметил парня,которого периодично видел в нашем дворе,но мне казалось,что он там не живёт.Пытаясь убрать всю стеснительность я решил подойти первым.Обменявшись приветами я узнал имя-Саня.Пока шли от остановки до двора я узнал,что Саня живёт в детдоме и приезжает на выходные и каникулы к маме,которую лишили родительских прав,что у него две младшие сестры котрые живут с родителями.Тему жизни детского дома мы оба старались не косаться.Попращавшись во дворе мы разбрелись по своим домам.Саню я не видел неделю.В следующие выходные мы увиделись во дворе и решив ,что нам нужны приключения отправились гулять к заброшеным цехам.Это было наше любимое место,я бы не сказал,что Саня был изгоем,даже наоборот имел определённый авторитет среди сверстников,скорее со мной ребята со двора начали дружить из-за моего нового кореша.Нам нравилось сидеть на крыше и глядя в даль рассказывать о своих проблемах.Он рассказывал как его заебала дедовщина в детдоме,наказания(заколачивают в тумбочку и скидывают,заворачивают в ковёр и дубасят,проходят через отделение и тебя все пиздят(при побеге)),я говорил о свои невгодах(как заебался собирать бутылки и пиздить картошку по ночам,как заебала травля в школе)В один из таких дней Саня сказал что обязательно поможет.В первую очередь он помог набраться смелости и найти заработок.На выходные мы договорились мыть фуры у дальнобоев в остальное время заправщиком на азс неподалёку.Но денег прокормить семью всёравно не хватало.В очередой раз Саня предложил мне сумбурную идею,которая мне сразу не понравилась,но моё сомнение прервала наступившая зима в которую вообще хуй-как поживишся."Пойдём по квартирам"-предложил Саня.Оказалось ходить по квартирам-это ходить и клянчить хлебушка.Попрошайничать мне очень не хотелось,но бремя свело мою гордость на нет!Уже спустя месяц мы выстраивали планы маршрута по каким домам пойдём где люди пощедрее(отлавливали конечно и пиздюлей)Насобирав два пакета хлеба мы делили добычу,чтобы на ровне был белый и чёрный хлеб,если довали деньги,то тратили их на перловку и на кубики.Но в один прекрасный момент чуство "добытчика"сделало нас немного одержимыми,нам хотелось больше реальных денег ведь мы были ещё детми и нам было нужно не только хлеб и каша.Мы хотели управлять ситуацией,покупать что мы хотим есть,а не на что хватает,хотели сладостей,играть в компьютерных салонах.Мы завидывали детям на улице которые ели мороженое, пили газировку и были хорошо одеты.Саню боле-мение одевали в детском доме,а я донашивал старые уёбищные сапоги на три размера больше после отчима.Приоритет стараться для семьи которой ты на хуй не нужен(ну кроме как достать пожрать и попить)стал угасать.И тут от Сани пришла(сначала дикая для меня идея)."Слушай,у тебя брату 5 лет,у меня сестре 4,пускай отдельно от нас ходят,маленьким больше дадут,а пусть лучше сразу деньги стреляют!С нас хлеб,с них деньги."Я немного подзавис,думая как ещё я могу ниже упасть.Ниже походу не было.У меня стал вопрос,как уговорить наивного,маленького 5-и летнего малчика подходить к посторонним людям и просить деньги,так что-бы об этом не узнала мама.Заманить младшего не составило труда,стелс с мамой не удался,но 20 рублей на спирт успокоили её.Так мы начали новый виток так называемого заработка....
Сильно не травите,первая работа с текстом.
Фома Неверующий.
На волне последних постов про христианство и нехорошую квартиру, что-то вспомнилось.
Я не верю не только в Бога, таким каким его трактуют люди, но и в прочую паранормальную ерунду. Обожаю собирать и записывать устные байки про чертей и леших, про разные ведьмины круги и домовых, но сколько я не шаталась по лесам и заброшенным «нехорошим» домам, ничего странного и необъяснимого там не было. Всему рано или поздно находится объяснение. А начиналось это так.
Как-то в конце девяностых, бродили мы тесной компанией по бескрайней стране под названием Белорусь. Все, как и я, беспризорники. Два мальчика, две девочки. Типа семья. И обжили домик с целой крышей. Таких брошенных в то время было много. Сдавали металл, бутылки, травы лечебные и грибы на заготовку. И нормально так кантовались лето, думая куда податься на зиму.
И тут началась какая-то чертовщина. Сначала начали пропадать продукты питания. Друг на друга мы не думали, потому что за воровство у своих наказание одно, и все это прекрасно знали. Потом по ночам стал раздаваться топот. Быстрый такой. Решили что мыши и притащили в дом кошку. Кошка всю ночь орала так, что ее режут, а на утро мы ее не нашли. Потом стали пропадать вещи, одежда и начались разговоры, что это нас Домовой гонит.
Гудим, типа, алкоголь распиваем и ведем себя непотребно. Ну согласитесь, странно? До этого пару месяцев гудели, и Домовому было норм. А сейчас он решил полицию нравов устроить. Решили ночами караулить. В первую же ночь мой молодой человек стал заикаться и говорить что-то про карлика который вылез из под нар, обустроенных нами у наиболее крепкой стены, и утащил мой кед. Я и до этого заикалась так, что свое в общем-то короткое имя выговаривала минуты три. Терять было нечего: осталась караулить.
Около трех часов ночи, в неверном свете керосинки, под нары сам собой стал утягиваться уцелевший кед. Я так обалдела, что даже не предприняла попыток отнять башмак обратно. Взяла единственный на всех фонарик, который горел пока ты нажимаешь на ручку, и полезла под нары…
Короче ребята, дом был старый, гнилой и, как выяснилось во время падения, когда-то давно двухэтажный. Первый этаж врос в землю по маковку, а под ним оказался небольшой погреб. Жили там самые обыкновенные крысы. Толстые и рыжие, на которых я и звезданулась, обдирая себе все что можно и матерясь пятиэтажно. Они смотрели на меня, я на них. В огромном гнезде лежали наши вещи. Все нашлось: и кеды, и расчески, и прочее, что так или иначе, несло на себе запах пота и сала. Погрызенное, но нашлось.
К сожалению, то ли я такая непробиваемая, и все Кикиморы проходят мимо, то ли пила недостаточно, но мир этот вполне скучен и безопасен. Самым паранормальным и непредсказуемым в нем остается человек и его неуемное воображение.
А крысы, хотя и были мягкие, но спина болит до сих пор иногда. Мдя-я...
Наш труп
Славка колупал носком стоптанного сандалия бетонную обливку моста. Бок Славки горел так сильно, что он почти не ощущал душной летней жары. На нос давили очки из толстого сиреневого пластика с непомерными стеклами. Как очкарик, Славка ни капельки не комплексовал, потому что с его минус восемь либо с очками, либо «пассажиром с белой тростью». Он пинал крошащийся бетон и ждал.
Наконец, с другой стороны моста показался сутулый темноволосый Геда. Если Славке постоянно доставалось за окуляры, то Гедеону нередко прилетало за его канонически никанианское имя. Хотя он тоже носил очки и даже почти в такой же оправе как у Славки.
Геда страдальчески прижимал к колену маленький лист лопуха, из-под которого капала кровь. Они молча ткнулись кулаками и, воровато оглянувшись, стали спускаться под мост.
Район, где они жили, назывался «Веселый поселок». И действительно, печалью он не отличался. На его долю приходились химические захоронения - Курган, куда мальчишки бегали летом, чтобы покидать горящие спички в трубы, вкопанные в вершины холмов. Если повезет, то оттуда вылетал пятиметровый факел зеленого пламени.
Райончик постоянно делили дагестанские группировки: дня не проходило, чтобы не слышались выстрелы, которые были так похожи на пистонные взрывы. А главное, он был весь пронизан гнилостной рекой под названием Оккервиль. Та была широка и грязна, как барная стойка общепита. Из-за незаконных выбросов канализации, ее берега всегда покрывали метровые отложения с характерным запахом.
В народе Оккервиль звали не иначе, как «Речка-говнотечка». Аромат от этих вод был особенно силен весной и в жару, но мальчишки уже принюхались и не обращали внимания на такую мелочь. Подумаешь, воняет! Вот у Славки лиловый синяк на пол бока, а у Геды коленку до кости разбили. Вот это - проблема.
Они спрятались в густые кусты лозняка и вынули из земляной ямки стянутый откуда-то почтовый ящик. Там лежала закрытая бутылка Балтики-девятки, не очень чистые бинты, пузырек зеленки, вкладыши и первые, такие дорогие сердцу, капсы.
- Давай! – Геда, отбросил в сторону окровавленный лопух и страдальчески закусил губу, смаргивая непрошеные слезы. Славка вылил на рану зеленку так, что вся красная нога стала зеленой, чуть ли не от середины бедра и до серых от пыли кед. Славка не спрашивал, что произошло. Потому что знал, что мама Геды, тетя Оля, вчера пришла с работы пьяная и запустила в них ведром и грязной малярной кистью.
Славка-то успел через балкон сигануть. Второй этаж, внизу крапива: не страшно. Но судя по всему «разговор» продолжился и сегодня сутра, когда Геда гонял ей за пивом... иначе, откуда у них в Почтарке пиво?
Геда молчал, размазывая по лицу грязь пополам со слезами, пока Славка туго бинтовал ему колено. Потому что видел вчера, что Славка побежал не по «беличьей», а по «волчьей» дороге. И что как раз вчера Волчары там были. Именно поэтому, наверно, Славка так кривится и дышит сквозь зубы.
От реки было хоть не свежо, но прохладно. Пока закончили перебинтовывать друг друга, устали. Руки-ноги тряслись. Пацаны легли прямо на рыжую от глины землю. На осколки и окурки, усыпавшие берега, но прикрытые широким покрывалом зелени, потому не так шокирующие взгляд прохожих.
М-да-а…- выдал наконец Геда, доставая из-под спины особенно неудобный бутылочный осколок. Он смотрел сквозь него на солнце, ослепительно светившее через зеленые кусты ивняка.
- Ага-а, – согласился с ним Славка, у которого боль в забинтованном боке стала понемногу утихать.
- Волчары?
- Не. Дома, – Славка отвернулся. Геда прикусил язык. Он-то был в курсе, что Славка сейчас живет с теткой, сестрой матери. А мать у Славки немного того, головой тронулась. А вместе с теткой живет и теткин муж, дядька значит. И вот у них со Славкой «особенные» отношения, как тот выражался. Если Славик был «хорошим», когда засыпала тетка Вера, то у них с Гедой были деньги и на шоколад с жвачками, и на ЦПКиО. А если Славик «артачился», то был бит и все равно «обласкан». Так что выбор был небольшой.
- Тикать надо, – после долгого молчания сказал Славка.- Не он убьёт, так тетка, если узнает.
- А мать?
- А что... мать? Я ей: - Ма… и язык сказать не поворачивается. Она по голове погладит и снова в стенку пялится. Ей хорошо с ними. Пока лето, буду жить тут, – Славка похлопал по мусору ладонью. – Ты мне пожрать таскать будешь.
- Хорошо.
Геде даже как-то стыдно стало. Мать хоть и пила, и била, но никогда мужиков домой не водила, и еда всегда была. Да и жили они в разных комнатах.
- А когда тётя Оля в ночь уходить будет, ты ночевать у меня будешь.
- Лады. Пивка?
- Можно.
Геде было восемь лет, а Славке шел десятый год. Второй день лил проливной дождь, жара наконец-то разродилась влагой, которая теперь щедро поливала потрескавшуюся от сухости землю. Геда, оскальзываясь на размокшей глине, натянув капюшон дождевика на самый нос, искал по берегам Славку, но никак не мог его найти. Домой тот вернуться не мог. Его бы просто не пустили. Мать забрали в больницу, и тетка с дядькой остались в трехкомнатной кооперативке полными хозяевами. Естественно, что замки поменяли в тот же день. Славка остался на улице в чем был: футболке, трениках и сандалиях.
Наконец, под мостом Геду тихонько окликнули. Берега тут с двух сторон были не зацементированы, а выложены квадратными плитами. Одна из плит отодвинулась, и оттуда выглянул совершенно сухой, хоть и дрожащий от сырости Славка.
- Чума… - тихо выругался Геда. - Я тебя битых два часа ищу, - он залез в отверстие под плитой, и они снова ее прикрыли.
Пещерка была довольно просторной и явно имела естественное происхождение. Когда строили мост, поленились заливать ее бетоном, понадеявшись на авось. Тогда многое строилось как-то так. Посредине пещерки сильно коптила жестянка, от которой воняло керосином. В жестянку было воткнуто отбитое бутылочное горлышко, а в него подожженная тряпица. Света такая лампа Алладина давала мало, но его было достаточно.
У земляной стены была навалена куча веток с увядшими листьями. Видимо, они служили Славке постелью. Геда достал из-под дождевика пакет.
- А где керосин взял?
Дрожащий Славка протянул к огоньку руки.
- С трактора слил. Я ж немного. Там и не заметят.
- Понятно. На, ешь.
Пока Славка с жадностью поглощал хлеб и вареные яйца, Геда морщил лоб.
- Надо сюда свечей принести. От свечей, знаешь как тепло?
- Мне б матрац какой. Надо на помойке посмотреть.
- Не, не надо. Там клопов знаешь сколько?
Геда снял свои носки и кроссовки, потом подумал и, скрывшись в дождевике с головой, сунул в руки Славке байковую ветровку.
- На. У меня еще есть. Только сандалии дай, до дому добежать.
Потом они сидели под дождевиком и курили одну сигарету на двоих. Слышно было, как шуршит снаружи дождь. Плита прилегала неплотно, сквозняк телепал огонек керосинки.
- Надо сюда почтарик принести, - выдохнул Геда, бережно передавая окурок Славке.
- Не надо. Его вчера Волчары уперли. Я от них бежал и дырку эту приметил. Залез и закрылся, они и не увидели.
Геда грязно выругался своим звонким детским голоском.
- Ну ничего. Зато теперь у нас есть настоящая пещера.
- Я спать днем буду. Так им вообще на глаза не попадусь.
- Да, так лучше.
Геда натаскал в пещеру разного барахла, и они чувствовали себя в ней необыкновенно хорошо. Тут никто не запрещал им курить, пить пиво и ругаться матом. Правда, как целыми днями Славка может сидеть взаперти, Геда не понимал. А Славка говорил, что спит, а во сне он может гулять, где хочет и даже читает одну и ту же книгу, если очень сильно сосредоточится. Только вот ни автора, ни названия не помнит. Они играли в капсы и вкладыши, Геда пересказывал новости и слухи о том, что, мол, опять введут талоны.
- Брешут, - тоном взрослого возражал Славка. - Перестройка уже. Живем по-новому.
- Да уж…- Геда протянул Славке новенькую тысячерублевку.
- Глянь, матери такими теперь дают.
- Ого!
- Да ниче не «ого»! Только на «Бумер» и хватает... на, – он протянул маленький прямоугольник жевательной резинки.
Иногда, когда тётя Оля уходила в ночную смену, ребята тоже ходили в Ночное. Просто погулять и размяться. Чаще всего уходили в заброшенный Есенинский парк, а если сил хватало, то и в Кудрово. Но Славка не любил эту деревню.
- Смотри, - он раздвигал тощими руками кусты так, чтоб Геда видел спящую деревенскую улицу.
- Видишь, почти над каждыми воротами прибит череп. То лошади, то коровы.
- Ну и что?
- Языческая деревня. Я пацана знал, он пошел туда хлебушка попросить.
- И чего?
- Вошел вон в те ворота... и все. Сгинул!
- Да ну? - Геда толкнул Славку, и тот кубарем улетел обратно в кусты. После непродолжительной потасовки они лежали на траве, слушая журчание ручья, который начинал свой путь из водохранилища. В широком галичном русле, сухом и почти заросшем, поток воды был мелкий и очень чистый.
- Странно, да? - Славка поднялся и подошел к ручью отмыть грязные ладони и лицо.
- Что?
- Ну, вот это - Оккервиль. Его самое начало.
- Брешешь?
- Хочешь, обратно по руслу пойдем? Точно тебе говорю.
Славка был знатным сказочником. Причем таким, который выдумывал вдохновенно, достоверно и на лету. Геда уже знал эту особенность друга и часто пропускал его байки мимо ушей. Но они шли, заедаемые тучами гнуса и комарья, проваливаясь в заболоченные участки под автомобильным мостом, соскальзывая и ловя друг друга.
- Слушай, а ведь и правда, - Геда отплевывался от паутины. В нос ударила привычная вонь.
- Давай я тебя провожу, потом домой.
На востоке светлело. Они оглядели друг друга и расхохотались. Грязные, все в листьях и мелких веточках. Что твои лешие, право слово.
- Ложись, я по дому все сделаю и вечером тебе похавать принесу.
Геда уткнулся в замершего почти у самого моста Славку. В грязи, лицом вверх, раскинув руки и открыв рот, лежал человек. Мертвый человек.
- Это что?
- Жмурик. Ну-ка, помоги мне... - Славка уцепился за штанину и попытался вытащить тело на берег.
- Ты что!? Брось сейчас же! Надо милицию звать.
- Какая милиция, ты что?! – Славка напрягся так, что аж жилки на тоненьких руках вздулись. - Они же сразу найдут пещеру.
- И что?
- И то. Ты в детдоме был?
Геда сразу заткнулся и потащил за вторую штанину. Потому что он был в детдоме. Оттуда его забрала тетя Оля. Она тогда не пила и не была такой толстой. И даже смеялась. Поэтому он совершенно не хотел, чтобы беспризорного Славку, перемолов через комнату милиции да медицинское освидетельствование, поместили в это милое место.
Они тащили, упорно сопя и проклиная солнце, которое так быстро всходило в эти короткие белые ночи. Молча.
Грязь, хоть и засасывала все, что в нее попадало, но на это уходило много времени.
В прошлом году у них со Славкой развлечение было: кидать с моста что ни попадя. От старых великов и кирпичей, до радиаторов и оконных рам. И как апогей, они швырнули в бездонные недра клоачной грязи холодильник «Зил». Тот ржавел и уходил на дно три месяца, пока не вмерз в лед. Они раскатали горку и тормозили об его несломленную макушку, чтобы не рухнуть в не замерзающий, испускающий зловонные пары, поток.
Это значило, что труп, который весил по прикидкам Геды кило восемьдесят, мог валяться в грязи еще дня два. И это еще не страшно. Редко кто внимательно рассматривал берега Оккервиля, переходя через эти узкие пешеходные мостки и скривив носы.
Но вонь вони рознь. Сладковатый запах тлена быстро бы привлек внимание к телу. И к Славке.
Они возились больше часа, прежде чем втащили тело в пещерку и тщательно затерли следы.
- Господи... -Геда зажал нос. - Ну и запах.
- Да-а.
Славку, казалось, ничего не трогало. Ни «благоухание», ни сам факт появления трупа в его укромном жилище. Мальчик сел на корточки и деловито обыскал мертвого мужчину. Тому, навскидку, было лет двадцать или двадцать пять. Некто прострелил ему грудь в шести местах и только потом одел на него пиджак. Из соображений конспирации, не иначе. Запястья и лодыжки, которые мелькали из под задранных брючин, были сильно изрезанны.
- Его связывали проволокой. Помнишь… как тебя тогда Волчары поймали?
Геда испуганно потер запястья. Шрамики стали тонкими, но память о боли и унижении так и не ушла.
- Бизнесмен, – Славка выудил из карманов трупа бумажник, визитницу, початую пачку сигарет, снял наручные часы и обувь.
- Ботинки хорошие. Их можно продать сейчас. А с часами хуже. Смотри… - Славка поднес находку поближе к свечному пламени. Внутри браслета явно читалась гравировка: «Лопатину Сергею Викторовичу от экономического отдела». Геда взял сигарету из пачки и закурил, сразу стало легче, и перестало мутить.
- Слав. У нас тут жмурик. Тебе не страшно?
- Мне? - Славка перестал шарить по карманам Лопатина и обернулся.
- Ну да.
- Нет, – мальчик погладил Лопатина по волосам. – Он же мертвый.
- Давай его закопаем? - Геда потянул из угла ржавую саперную лопатку, которую они нашли, шарясь по Курганам.
Когда пацаны вырыли ямку глубиной около восьмидесяти сантиметров, ее стала стремительно заполнять, тут же хлынувшая, вода. Пришлось срочно закапывать обратно, и все равно в пещере сразу стало очень сыро.
- Что ж делать? - Славка поскреб затылок с длинными, свалявшимися в куль волосами.
- Я знаю, – Геда встал и потер глаза, красные от недосыпа. – Пошли сегодня ко мне. Мама спать будет, авось не заметит. А потом провернем кое-какое дельце.
Кое-какое дельце заключалось в том, чтобы ночью незаметно вскрыть гараж, который принадлежал приемной матери Гедеона. Славка курил на стреме. Хотя во втором часу ночи мало кто заглядывал в этот тупик между стеной дома и помойкой. Под ногами спокойно шныряли толстые крысы. Значит, опасаться было нечего. Мальчишек они как опасность в упор не воспринимали, а появится кто-то покрупней - моментом исчезнут.
В совершенно темном гараже возился и погрохатывал чем-то Геда.
- Слыш? Чего ты возишься-то долго так?
- Да не видно ж нихера. Оно все белое, – в клубах пыли, Геда с кряхтением поставил на порог два бумажных мешка. Каждый килограмм на двадцать. - От просил же мать - подпиши. Как теперь понять, где тут мел, а где известь?
- А зачем тебе мел-то?
- Мне - известь. Умный ты, Славка, но темный, – Гедеон достал из-за пояса шорт журнал «Вокруг света». - Будешь читать больше и не астральные книги, вообще можно в школу не ходить. Я там тебе страницу загнул.
Славка раскрыл журнал и по слогам начал читать:
«В культуре погребений было много нь…нью…короче, чего то там…
- Нюансов, - Гедеон понюхал содержимое одного из мешков. - Ага, - чихнул, - точно. Вот она. Сейчас тачку вытащу. Ты читай-читай.
-Так ты говоришь надо внутренности… - Сергей Викторович вонял уже просто непереносимо, по его лицу ползали толстые зеленые мухи. Мальчишки, завязав себе лица тряпками, отмахивались от них, стоя при трепыхающемся свечном освещении.
- Да. Тут сказано, что удаляли все внутренности и засыпали известью.
Уж чего-чего, а извести у них было столько, что в пещерке ни развернуться, ни продохнуть толком. Пришлось даже рискнуть и приоткрыть лаз.
- Негашеной известью, – Славка принялся расстегивать на Лопатине рубашку и пояс. - Слушай, а пояс-то хороший, я его себе оставлю, – он переложил из руки в руку кухонный нож с облезлой пластиковой ручкой и оглянулся на Геду. - От горла до пояса или от пояса до горла? – Геда, зажав рот двумя руками, выбежал из пещерки. Славка пожал плечами и подвинул к себе оброненный журнал. - Здесь, вроде как, показано, что от горла до пояса, – и высоко занеся нож, с силой падая всем своим тощим телом, он погрузил его в плоть.
- Чем гасят известь?
- А хрен его знает.
Они сидели на берегу, в кустах ивняка, перемазанные землей и известью, как черти преисподней, и курили по очереди. Устали так, что уже положили на конспирацию. На мосту и стали появляться первые, не выспавшиеся пешеходы. Но что людям, которые годами не смотрят на небо над головой, до вони и двух узлов с камнями, с каждой минутой всё глубже уходящих в булькающую прибрежную грязь?
- С тоннелем это ты хорошо придумал, – задумчиво выдал Славка, разглядывая содранные в кровь мозоли на руках.
Когда они выпотрошили тело и связали внутренности в узлы с камнями, снова встал вопрос о том, чтобы всё-таки как-то закопать его - если не вниз, то хотя бы в бок.
Копалось на удивление легко, и ни один, ни второй не думали о том, что земля, зажатая в бетонном саркофаге, может обрушиться им на головы в любой момент.
Часа за три выкопался тоннельчик ровно в длину Сергея Викторовича, и в высоту примерно такую, чтобы там можно было поместиться одному щуплому мальчишке, сидящему на корточках. Земля была сухая, и они предварительно засыпали ее толстым слоем извести.
- Чтоб ему мягче лежалось, - хихикнул Славка
Потом мальчики с трудом втащили окоченевший, будто деревянный труп внутрь и засыпали оставшейся известью. Получилось красиво. Славка еще на помойку сбегал, кусок стекла приволок. Как раз дырку закрыть, чтоб известь по всей пещерке не растаскивать.
- Свечку ты ему зря оставил. Их беречь надо, – Гедеон засыпал уже на ходу. Сигарета выпала из уголка рта на землю.
-Ты это… оставайся сегодня у меня.
Они вернулись в пещеру и задвинули за собой плиту, оставив только небольшую щель для воздуха.
- Странно. Уже и не пахнет ничем, - искренне удивился Славка. Геда упал на импровизированное ложе из пластиковых ящиков и нескольких досок - широкое, но жесткое.
- Пахнет. Просто мы уже принюхались. Но скоро и правда перестанет.
Славка положил ему под голову сложенный дождевик. Под ногами хрустели пакеты
из-под извести, он выстлал ими весь пол, как ковром. Что добру пропадать? А бумага ниче так, толстая, да в два слоя.
Гедеон уже спал, повернувшись лицом к земляной стене. Славка сел на край «постели», чтобы разуться. Прямо напротив, за неровным куском оконного стекла мерцал небольшой огарочек в литровой банке. Свет бросал причудливые блики на тело и казалось, что Лопатин тоже шевелится, устраиваясь поудобнее.
- Спокойной ночи, Сергей Викторович, – Славка лег и сразу заснул глубоким и светлым детским сном, где не было места ужасам реальности.
Прошло две недели, Славка совсем обжился со своим мертвецом. Геда приносил другу еду и книги про путешествия, они часами болтали про затерянные города, обряды забытых племен. А в спорные моменты Славка теперь задавал вопрос: «Давай у Лопатина спросим?» И они оба смеялись до колик. Мальчишки купались в водохранилище, ездили попеременно на стареньком и ржавом Гедином велике. Даже в кино один раз сходили на деньги, вырученные с продажи туфель бизнесмена. Жизнь текла своим чередом.
Но как-то Геда не пришел один день. И второй. И третий. Славка уже извелся. Не столько от голода, потому что он на второй день поймал несколько крыс и съел их, обжарив на костерке, сколько от беспокойства за самого Геду. Наконец, искупавшись и обстиравшись
худо-бедно в чистом ручейке Кудрово, он рискнул позвонить в дверь квартиры Гедеона.
Открыла ему заплаканная и совершенно трезвая тетя Оля.
- Славик… А горе-то у меня…
Потом уже, сидя на кухне, жуя и не чувствуя вкуса еды, Славка слушал, что Геду избил Митя из шестой парадной. Так избил, что лежит сейчас Геда в больнице со сломанной рукой и сотрясением мозга.
- Что им, ублюдкам, надо-то от вас? – тетя Оля накладывала Славке в тарелку подогретые котлеты и плакала, размазывая слезы по красивому, еще не старому лицу. – Что за игры такие звериные?
- Так, теть Оль, они и есть звери. Волчары. Рвут, кого помельче. Геда их так назвал, потому что где-то вычитал, что в Арктике полярные волки только мышами и питаются.
- Да. Он у меня умный. Приполз домой, весь в крови, белый уже. И только твердит: «Ты Славку моего не гони - корми...» Так не гоню. Ты ему так и скажи.
Тут она как в первый раз посмотрела на мальчика. На его почти скелетную худобу, запавшие в темные провалы глаза, истлевшую в дырах футболку.
- Слав, а мама-то у тебя… как?
Тут уж не выдержал Славка и зарыдал, уронив вилку и уткнувшись лицом в собственные колени. Все прозрачное тело мальчика тряслось.
- Ну-ну…Тише, – тетя Оля подсела рядом и положила его голову себе не колени, туго обтянутые фартуком в мелкую красно-белую клетку. – Тише, мой хороший. Это бывает.
Что бывает, Славка, которого душили боль и ярость, не понимал. И только наплакавшись так, что разболелась голова, понял, что тетя Оля подумала, будто мама его умерла, вот он и убивается. И на улице. Потому что тетке с дядькой лишний рот не нужен.
Вымытому, остриженному на лысо и уложенному в чистую Гедину постель, ему это было уже не важно. Умерла, так умерла. Но Геда… Его Геда, друг, который мог запросто сунуть руку в свечное пламя, прийти ночью, не боясь выстрелов и дурных людей, кормивший его, деливший хлеб и одежду...
Засыпая, Славка твердо решил. Мстить.
Гедеона выписали через месяц, и он не узнал Славку, который за этот месяц на харчах тети Оли вымахал и набрал «наверно, кило двадцать». По крайней мере, он сам повторял постоянно, улыбаясь и тормоша, чуть прибалдело хлопавшего глазами, друга.
- А я так решила, - совершенно трезвая, тетя Оля резала на кухне салат и звучным голосом разговаривала на всю двушку, балкон и двор в придачу: - Где двое прокормятся, там и третий. А что? Гед, ты бы видел, как этот твой кистью машет! Прирожденный маляр, сам он и на обновки себе заработал, и в копилку семейную кладет.
- И пить не даю…- шепотом добавил Славка. Поудобнее укладывая Гедеона на диванчике.
- Как? - удивился Геда, которого преображения квартиры и приемной матери поразили до глубины души.
- Ха… ты бы видел этот спектакль: «мама, мамочка, одна меня кинула, и ты туда же…» Тьху! Самому противно, но работает же.
- Ну ты манипулятор.
- Кто?
- Молоток, говорю.
- А… так и говори, нечего ругаться, – и добродушно ворчащий Славка ушел помогать матери по хозяйству.
А вечером, когда тетя Оля ушла в смену, Славка помог Гедеону раздеться и сказал, усевшись на законную раскладушку:
- Когда гипс снимут, я тебе сюрприз покажу.
- Какой? - Гедеон знал, Славка был мастер на всякие штуки. Из битого стекла, жести, проволоки он делал такие игрушки, которые никто повторить не мог.
- Робота?
- Ну… лучше. Ты давай, срастайся. Сюрприз… он не убежит. Точно тебе говорю.
Пока снимали гипс, Геда извелся уже, ну что за сюрприз? И к своей потайной пещерке они бежали.
- Я Лопатина каждый день навещал, так что он ухоженный.
- Да? А в пещерке, небось, бардак страшный.
- Обижаешь, я даже там новую почтарку завел.
В августовских сумерках они спустились под мост, и Славка, поднатужившись, сдвинул плиту. Им под ноги, горкой, высыпалась земля….
Славка, с остекленевшим взглядом, опустился на колени. Под плитой была только земля. В какой-то момент он бросился раскапывать лаз, но Геда оттащил его.
-Ты что? Да что ты?! Ну, рухнула пещера. Видимо, пласты сдвинулись, когда стройку начали, - и мальчик пальцем показал на противоположный берег, где за деревянным строительным забором стоял башенный кран. Славка ухватился за волосы и несколько раз ударился головой о плиту.
- Да ладно тебе. Нашел из-за чего убиваться. Ну сделаешь ты мне другого робота. Тем более, что сейчас это и удобнее... и…
Славка в ярости распинал все окурки и банки. Потом успокоился и осторожно, почти благоговейно, положил плиту на место так, чтоб она легла ровно, и земля не выпучивалась из швов.
- Ты прав.
- Ну? Пойдем в кино, что ли?
-А, пойдем!
Когда мальчики собирались утром в школу, тетя Оля как раз пришла с ночной смены. Чуть уставшая, но зато с двумя громадными букетами гладиолусов каждому.
- Ах, что за сынки у меня, красавцы. Все в маму. Один черненький, другой беленький.
- Два веселых гуся, - хором подтвердили «сынки». Славка, уже в пальто, забежал на кухню и поставил на газ чайник. Матери чаю попить.
Тетя Оля разулась и сидела в передней.
- Вы до вечера сегодня не шастайте, ладно?
Мальчишки даже остановились в движении, каждый в своем. Кто над ботинком, кто над портфелем.
- А с чего такое недоверие у властей? - поинтересовался Геда.- Не курим, не пьем, по бабам не ходим.
- От дурачек!- рассмеялась тетя Оля, обуваясь в домашние тапочки. - Митька пропал. Который месяц ищут. Главное вещички-то его нашли в Оккервиле, как обмелел, а сам - как туда же канул. Так мне неспокойно, ща мать его встретила, ох и жалко мне ее. Один Митька-то был у нее, и то непутевый. А вы у меня - тож, сорви головы. Так что после школы домой.
- Хорошо, мам, - Славка рассеянно поцеловал ее в щеку и выволок Геду за дверь.
До школы шли молча. Молча выстояли линейку и пошли в класс. И только на второй перемене, в туалете, Геда посмотрел на Славку вмиг повзрослевшими глазами и ласково, как маленького спросил:
- Слав. Что ж ты наделал-то?
Но Славка ничего не ответил, вытер руки об штанины, и они вместе вышли в коридор. Плечо к плечу.
Мальчик-"колдун", которого год назад родители выбросили на улицу, пошел в школу
Анья Риннгрен Ловен, сотрудница гуманитарного фонда из Дании вместе со своим супругом, год назад спасли в Нигерии брошенного родителями мальчика. Больной истощённый ребёнок падал с ног от голода, бродил в одиночку по улицам восемь месяцев. Волонтеры назвали его Хоуп (от англ. Hope - Надежда).
Родители обвинили мальчика в колдовстве и выкинули на улицу.
"Я решила назвать его Хоуп, потому что сейчас мы все очень надеемся, что он выживет. Он был в деревне, голый, одинокий и при смерти", — писала Ловен спустя два дня после того, как мальчика спасли.
Каждый год число брошенных детей в Нигерии увеличивается: родители выгоняют малышей и оставляют на произвол судьбы, считая их колдунами. Ловен выложила фотографию, где она поит водой маленького Хоупа, чтобы привлечь внимание к этой серьезной проблеме и собрать средства на лечение и реабилитацию мальчика. Снимок разошелся по соцсетям, и история Хоупа быстро облетела весь мир. Сейчас прошло уже больше года с момента первой фотографии, и 3-летнего мальчика не узнать.
"Сегодня ровно год с момента, когда мир узнал о маленьком мальчике по имени Хоуп. На этой неделе Хоуп пойдет в школу. Как видите, Хоуп быстро растет. Это симпатичный, здоровый и очень радостный малыш", — написала Анья на своей страничке в Facebook 30 января.
На новом снимке гораздо более упитанный Хоуп в красной кофте, белых кроссовках и с черным рюкзаком пьет воду из бутылки, как он это делал год назад. Здоровый вид мальчика оказался приятным сюрпризом для тех, кто узнал его историю.
Сейчас Хоуп вместе с другими 35 детьми живет в детском доме, которым управляет Анья Ловен и ее муж Дэвид Эммануэль Умем, в городе Экет в Нигерии. Здесь помогают десяткам других детей, как Хоуп, которых собственные родители выгнали на улицу. В 2009 году борцы с жестокой традицией сообщали о том, что за 10 лет в двух из 36 нигерийских провинций около 15 тыс. детей обвинили в колдовстве и около тысячи были убиты.