NosVoldemorta

NosVoldemorta

На Пикабу
поставил 2938 плюсов и 179 минусов
отредактировал 0 постов
проголосовал за 0 редактирований
Награды:
5 лет на Пикабу
17К рейтинг 38 подписчиков 76 подписок 21 пост 2 в горячем

Тающий

шоколадный соус в кубике льда

Тающий Фотография, Необычное

Быть Фросей Шнеерсон

Приехали дядя Марк с женой Диной и дочерью Аленкой. Дядя Марк — старший брат моей мамы. Они живут в Чикаго уже восемь лет. У дяди Марка свой бизнес, много денег и постоянная мигрень. Тетя Дина — жена. Такое в трудовую книжку не записывают, а надобно… Когда твой муж — твой проект. Твоя семья, твой дом — твои круглосуточно. И ты их тоже — круглосуточно. И к твоему «да» настолько привыкли, что стоит сказать один раз «нет», как тут же обиды, претензии и слова: «Ты думаешь только о себе». Но дядя Марк и тетя Дина вместе уже много лет, и, наверное, им так удобно: одной — вечно ждать у телефона, у двери, другому — не отвечать на звонки, иногда ночевать на чужих подушках и приходить всегда уставшим и задерганным.


Аленки мне не хватает всегда. Бог создал Землю такой большой, но зачем мне эти просторы, если я не могу их разделить с теми, кого люблю? Зачем нужны расстояния между близкими и родными вместо того, чтобы быть на расстоянии вытянутой руки? Зачем писать письма и отправлять их в конвертах, если можно писать послания друг другу на запотевших зеркалах общей ванной? Аленка — это моя хроническая тоска. В канун ее отъезда взрослые покупают для меня в аптеке средство от педикулеза. Каждый раз после прощания с ней в моих волосах заводятся квартиранты.


— Это у нее от сильной тоски, — сказала одна знахарка, к которой побежала бабушка Роза после третьего нашествия вшей. — Ничего вы с этим не поделаете. Совет один — запаситесь терпением и… борной мазью.


Мы садимся с мамой на кровать, я кладу ей голову на колени, и она начинает доставать из волос мертвых вошек. Иногда, даже после обработки локонов дорогими средствами, можно встретить весьма живучих мокриц, бегающих по моей голове. Первое время мама кричала и звала на помощь папу, но после четвертого раза привыкла и теперь стойко переносит все тягости и мерзости. Иногда, чтобы работа шла быстрее, рядом с мамой садится весь наш женсовет, и тогда три пары рук копошатся в моих волосах — так ловко, так мастерски! Вы бы видели!


Аленке одиннадцать лет, и у нее есть дар — поцелуй от Бога — куда бы она ни пришла, тотчас вокруг нее собираются люди, которые хотят ее слушать. Они старше, страниц прочитанных в их жизни больше, мир они видели, докторские защитили, звания профессоров получили, когда ее еще не было на свете, но они ее слушают! Слушают, затаив дыхание.


— Аленушка — мудрая головушка, — беспрестанно повторяет бабушка Геня.


Любимая старушенция права. Как всегда.


Аленка распаковывает чемодан. Семь дней я буду видеть, как она просыпается, и ждать, когда она уснет. Нас снова положат в одну кровать, она опять ночью будет стричь мне ногти, чтобы я не царапала ее во сне, я снова обслюнявлю ее подушку и ночную рубашку. Она будет злиться, потом смеяться, а после обнимать меня и называть Чебурашкой. И вот она достает из чемодана мой заказ: двухлитровую бутылку с водой и одну трехлитровую.


— В следующий раз тоже привозить? — спрашивает она.


— Конечно!


Она улыбается, пока я прячу склянки себе под кровать, где уже лежат около двадцати бутылей с водой.


— А что потом ты с ними будешь делать? — интересуется сестра.


— Еще не решила. Пока пусть будет так как есть. Мне приятно засыпать и знать, что подо мной океан.


— Разлитый по бутылкам... — смеется Аленка. — Хотя, знаешь, Фрося, я тебя понимаю. В этот раз я тоже хочу увезти с собой кусочки Киева, — говорит она уже серьезно. — Как думаешь, что мне взять? Нет, не отвечай. Мне нужно самой решить. Каждый раз, когда приезжаю к вам, понимаю, как много прошло без меня. Я даже наш дом не всегда могу узнать: стол переставили, люстру новую купили, обои переклеили. Как будто я в гостях.


Смотрю на нее… Как же она выросла. Год назад Аленка была здесь, и тогда это был ребенок с умом взрослого. Теперь передо мной сидит взрослый, которому очень не хватает того ребенка и всего, что было с ним. И сегодня я поняла, что быть взрослым не так уж и приятно. Особенно когда понимаешь, что это навсегда и вернуться обратно нельзя. Поняла это впервые.


Утро двух женщин в нашей семье начинается одинаково. Велосипед — лежа на спине, скакалка, шпагаты, упражнения на пресс.


— Ну, Аленушка! Теперь самое важное!? — говорит бабушка Роза.


— Да, бабуля! Сейчас я покажу тебе упражнение, которое уменьшает попу на три сантиметра в неделю, — отвечает Аленка.


Бабушка Геня с красным борщом входит в комнату, чтобы поставить кастрюлю на подоконник, дабы свекольник немного остыл. Бабушка Роза и Аленка тем временем выполняют странное упражнение: сидя на полу и вытянув ноги, поочередно двигают их вперед.


— И шо ви таки делаете? Паркет натираете?


— Мама, это называется «хождение на ягодицах». Помогает избавиться от лишнего на попе, — отвечает бабушка Роза.


— Ой вей! Хороший тухес тоже нахес. Идите, кушайте моих оладушков со сгущеночкой!


— Мама! — кричит бабушка Роза.


— Бабушка Геня! — кричит Аленка.


— То не «хождение на ягодицах», то «хождение по мукам», — отвечает она и уходит.


Бабушка Геня — наш генерал. Но всякие женские штучки — это не ее стихия. И, пока, я расту ввысь, а не вширь, то иду к ней на кухню. Порции бабушки Розы и Аленки — мои порции.


Аленка — фигуристка. Она всегда должна быть в спортивной форме, чтобы лед под ней не треснул. Поэтому она уже восемь лет не ест сладкого, мучного, жареного и жирного. Я не знаю, как можно так жить!? Я рождена, чтобы есть, и, если мне однажды скажут, что кушать нельзя, я умру в эту же секунду.


И даже сейчас, приехав на каникулы к нам, Аленка берет коньки, берет меня с собой, и мы едем на каток, где она должна будет целых три часа кататься. Я не видела ее на льду два года. В прошлый ее приезд она прилетела с гипсом на руке. Хорошая была тогда неделя… В этот раз будет иначе: время, которое мы бы могли прожить в счастье, будет потрачено на треклятые коньки! Но я, чтобы не расставаться с ней надолго, на тренировки буду ездить вместе с ней. Ей через двадцать семь месяцев и три недели на Олимпиаду, на которой она хочет услышать американский гимн в свою честь с золотой медалью на шее.


Но что это? Что она вытворяет? Она взлетает надо льдом, как птица! От страха я закрываю глаза руками. Она разобьется! После третьего прыжка я понимаю, с ней этого никогда… Никогда не произойдет! Ее крылья вовеки ее не подведут. Потому что это крылья ангела.


— Чебурашка? Ты чего? Фрося???


Аленка летит ко мне, садится рядом, начинает трясти меня.


— Что случилось? — спрашивает она.


Я не могу сказать ни слова. Слезы, рев, икота не дают мне говорить. У меня истерика.


— Фрося???


— Это так прекрасно! Ты прекрасна! Всё это так прекрасно! — наконец-то отвечаю я и продолжаю рыдать, прижавшись к сестре.


***


Мы спрятались с Аленкой на чердаке. Перед нами большая корзина со свежими помидорами и трехлитровая банка соленых. В ногах, на полу в помятом и покусанном виде уже десяток томатов.


— Не откусывай! Самое главное — всасывать мякоть по чуть-чуть, чтобы на нем остались небольшие вмятины, — говорит мне Аленка.


— Я больше не могу! — отодвигаю от себя подальше корзину.


— А кто хотел научиться целоваться?


— Давай учиться на соленых!?


— На соленых сложнее — у них кожица тоньше. Смотри, пока я жива!


Аленка достает из банки соленый помидор и высасывает все содержимое через маленькое отверстие, не испачкавшись при этом соком, оставив лишь тонкую, прозрачную шкурку от овоща. Я открываю рот от удивления и, тяжело вздохнув, беру следующий помидор.


Тем временем взрослые заняты в саду. Завтра наши американские гости улетают домой. И, как заведено, наша мишпуха соберется под плетеным виноградом за большим столом, где под Бернеса, моченые яблочки в бочке и шашлыки, маринованные в домашнем гранатовом соке, начнется перемывание косточек.


— Яночка, ты шо забыл? — так бабушка Геня называет дедушку Янкеля.


— Ничего я не забыл!


— Я ж просила!


— Так я ж выполнил!


— Так где ж?


— Так на вашем рабочем месте!


— Так нету!


— Так откройте глаза!


— Так открыты!


— И что? Все равно нету?


— Кричала б я, если б шото в моих глазах было? — отвечает бабушка Геня.


Дедушка Янкель заходит на кухню, смотрит внимательно.


— Странно! Я же корзину под стол поставил, — дедушка Янкель удивлен. — Мама, шутите? — так дедушка Янкель называет свою тещу.


— Опять по дороге сам всё съел?! От фресер! Ну шо, ехай (с ударением на «а») снова!


Дедушка пытается доказать свою непричастность, но он давно зарекомендовал себя ненадежным, потому что часто не довозит домой и половину списка продуктов, которые ему доверили купить на рынке.


— От фресер! — говорит бабушка Геня вслед дедушке, когда вдобавок обнаруживает пропажу трехлитровой банки с… ну, вы сами знаете с чем.


Как же я люблю, когда вся семья в сборе и каждый на своем месте. Взрослые в такие минуты как дети. В такие минуты я понимаю, что мои родители — дети, потому что бабушка Роза обязательно сделает какое-то замечание моей маме, а когда папа захочет поспорить с дедушкой Яшей, тот ответит:


— Сопливый еще меня учить!


Потом встанет бабушка Геня и на правах домашнего генерала закроет всем рот, и снова настанет мир. Мир за столом — мир в семье.


— Я хочу такого папу, как твой, — скажет мне вдруг Аленка, когда мы вдвоем окажемся на качелях.


— Ты что? — удивлюсь я. — Дядя Марк — он такой! Такой!…


— Какой?


И я задумаюсь. Дядя Марк — он сильный, солидный, уважаемый, красиво говорит. Когда он приезжает, главное место за столом по умолчанию его — никто ни разу не осмелился его занять. Я всю жизнь как будто добиваюсь его снисхождения, внимания, любви. Его хорошее слово или даже взгляд в мой адрес — залог моего счастья на целый день. Почему мне так это важно? А мой папа… Он другой. Он добрый, тихий, веселый. Он друг. Но я его не боюсь, не трепещу перед ним, и мне не очень важно его одобрение. Я не горжусь своим отцом, я просто его люблю.


— Какой же он? — переспросит меня Аленка.


— Он главный, — скажу тихим, неуверенным голосом, но с убежденным пониманием сказанного.


— Главный для кого?


— Для всех!


— А для него кто главный? — спросит у меня сестра.


И я задумаюсь впервые.


— …Ты знаешь, что он забыл о моем дне рождения? — продолжит Аленка.


— Как забыл???


— А вот так. Я подслушала, как мама оставляла сообщения на его автоответчике, и даже после этого он не поздравил. Он был в командировке в Милане, откуда так и не перезвонил. У него есть кнопка, которую он включает при других. Со всеми он остроумен, разговорчив и в хорошем настроении, но дома эта кнопка выключается, и нам остается только хмурый мужчина, который не благодарит за ужин и засыпает перед телевизором.


Я смотрю в сад, где дядя Марк величаво сидит в самом удобном кресле, курит настоящую кубинскую сигару и рассказывает о том, как деньги благотворно влияют на человека.


— Папа привык всех покупать, но все и его семья — это разные люди. Всем от него нужно лишь одно — деньги, и он умеет ими делиться, чтобы в результате получить больше. Но делиться тем, что нужно маме и мне, он не научился, — Аленка, договорив, спрыгивает с качелей и уходит в дом.


Я смотрю в сад, где мой папа доливает в мамин бокал вина, поправляет соломенный пуф под ее ногами и идет доделывать воздушного змея, которого завтра с утра, если будет сильный ветер, мы будем вместе запускать в небо. И я точно знаю: он об этом не забудет.


— Фрося, садись рядом со мной, — скажет мне дядя Марк, когда мы все соберемся у стола.


Это такая честь! Я долго ждала этих слов! Хотя нет! Я даже мечтать об этом не могла!


— Спасибо, дядя Марк! Но… Я хочу рядом с папой. — Дядя Марк посмотрит на меня, потом отвернется с недовольным лицом в другую сторону и, мне кажется, все поймет.


Вечером, когда все взрослые будут уже видеть десятые сны, мы с Аленкой откроем холодильник, достанем оттуда всё и будем есть большими ложками из общей тарелки. Аленка со словами: «Сколько той жизни?! Я не робот!», а я — с хорошим аппетитом и чтобы поддержать сестру. Мы не заметим, как пара глаз уткнется в наши спины, ими окажутся глаза бабушки Розы. Я напрягусь, Аленка от стыда опустит голову, и мы в ожидании ядерного взрыва незаметно будем доедать то, что уже забросили в свои рты. А бабушка молча возьмет третью ложку, сядет рядом с нами и скажет:


— Надеюсь, вы хоть что-то для меня оставили.


Мы будем много кушать, много говорить, много смеяться, и этой ночью наши подушки уснут без нас.


***


На следующее утро не будет сильного ветра, ветра не будет никакого, поэтому змей не взлетит. Аленки, дяди Марка и тети Дины не будет тоже, зато будут вши в моих волосах. Я сижу у окна с полотенцем на голове, под которым надет кулек, а под ним вонючая мазь. Как же мне грустно сейчас, если бы вы знали. Если бы кто-то знал… И жалко себя безумно. Дождь, который сегодня не обещали, сейчас пойдет из моих глаз.


В эту минуту в комнату забегает папа с коробкой и ставит ее передо мной.


— Открой! — говорит папа.


В коробке мопедный шлем. Маленький. На мою голову.


— Поехали! — говорит папа.


Он сажает меня на свой мопед, пока мама не видит, надевает на меня шлем, под которым все еще кулек и вонючее лекарство. И мы с ним едем. Сзади к мопеду привязан воздушный змей. И чем быстрее папин двухколесный конь, тем выше мой змей.


Нас сопровождает милицейская машина, за рулем папин друг-милиционер. Он едет перед нами, его мигалка своим криком будит еще сонный город; он едет с нами, чтобы нам не пришлось останавливаться, чтобы змей всегда был среди облаков. Назавтра папиного друга понизят в звании и… повысят в звании друга.


Автор:Таша Карлюка,

отрывок из неоконченного романа «Быть Фросей Шнеерсон»,


https://snob.ru/selected/entry/78899

Быть Фросей Шнеерсон Сестры, Дети, Литература, Длиннопост
Показать полностью 1

Бить или не бить? Про шлепанье детей

Когда я публикую материалы о шлепках детей, обязательно находятся люди, готовые отстаивать своё «право» детей бить. Они заявляют о самых разных причинах и ни одна из них на самом деле не может быть оправданием. 
Бить или не бить? Про шлепанье детей Дети, Воспитание, Психология, Длиннопост

❌ «Есть разница между шлепком и ударом».


❗️ Нет, разницы нет, они в прямом смысле одно и то же действие. Мы просто даём этому действию более мягкое название, чтобы его оправдать.


❌ «Иногда нужно шлепнуть, потому что нет времени объяснять».


❗️ Если у вас есть время на шлепок, значит - есть время протянуть руку и не позволить ребенку пораниться.


❌ «Дети не понимают слов, поэтому без шлепков никуда».


❗️ Вы бы ударили инвалида? Нет, потому что это преступление. Никого нельзя бить, вне зависимости от его умственных способностей. Если кто-то не понимает слов, то как он сможет понять причины, по которым тот, кто должен его любить намеренно причиняет боль?


❌ «Я люблю своих детей, и они это знают. Мои шлепки не причиняют им вреда.»


❗️ На самом деле исследования говорят нам, что любовь родителя не нивелирует последствия шлепков. На самом деле, это может поселить в ребенке ещё большую тревогу. По словам Alfie Kohn «Что мы чувствуем по отношению к своим детям не так важно, как их переживание этих чувств и как они на самом деле воспринимают наше к ним отношение… Что на самом деле важно, так это то, какое послание от нас получают наши дети, а не то, чему мы думаем мы их учим».


❌ «Есть разница между шлепками и насилием».


❗️ Если мы говорим о последствиях для детей, то и насилие, и шлепки имеют тот же негативный эффект. Пять десятилетий исследований, проведенных на более чем 160 000 детей, однозначно говорят нам, что шлепки связаны с антисоциальным поведением, агрессией, проблемами с психическим здоровьем и когнитивными проблемами. И эти последствия незначительно отличаются, были то шлепки или насилие.


❌ «Это единственное, что работает с детьми».


❗️ Нет, это не так. Есть масса других вариантов. На самом деле исследования показывают, что шлепки не лучший метод и у них нет никаких преимуществ.


❌ «Меня шлепали и все нормально».


❗️ Во-первых, «нормально» - это ещё большой вопрос, потому что вы пытаетесь отстоять свое право бить того, кто вас меньше и слабее. А во-вторых, это нам уже не узнать, как было бы, если бы вас не били в детстве.


❌ «Это личное дело каждого, каждый должен делать то, что считает правильным для своей семьи».


❗️ Нет, в этом случае есть очевидное правильное и неправильное. Дети – это люди, имеющие права. И нет никаких оправданий применения к ним насилия. Это никогда не нормально.


❌ «Орать на ребенка гораздо хуже, чем шлепнуть».


❗️ И то, и другое поведение травматично для ребенка, нам не обязательно выбирать что-то из этих двух вариантов. Давайте лучше и не орать, и не шлепать.


❌ «Детям надо учиться. Наша работа научить их, что такое хорошо, а что плохо».


❗️ Вы действительно думаете, что лучше всего человек учится, когда боится? Чему на самом деле дети научатся от шлепков, так это тому, что любовь не безусловная, что люди, которые говорят, что любят их, могут и ранить, и что в следующий раз нужно просто лучше постараться, чтобы не быть пойманными. Это всё очень плохие уроки.


❌ «Шлепать в ярости – это неправильно, но я всегда шлепаю детей, находясь в спокойном состоянии».


❗️ Это вызывает ещё больше вопросов. На самом деле, ребенку ещё сложнее понять, как так может быть, что его родитель намеренно и «спокойно» выбирает причинить ему физическую боль.


❌ «Есть исследования, которые говорят, что у шлепков есть свои преимущества. Надо учитывать аргументы обеих сторон».


❗️Исследовать вопрос, почему я имею право бить других людей? Это шутка? Вы изучаете исследования на тему преимуществ избиения своего партнера перед тем, как решаете этого не делать? Почему кто-то вообще ищет подобные исследования? Почему так упорно стараются найти хоть какую-то причину ударить ребенка? Почему для этих людей так важно бить ребенка? Вот что действительно вызывает тревогу.


Я могу продолжать и дальше. Но давайте я скажу кратко.


Нет.


Нет ни одной адекватной причины.


Шлепки вредны для ребенка.


Да. Любые. По любым причинам.


Дети - такие же люди, у которых есть право чувствовать себя в безопасности и не быть объектами насилия. Ни один ребенок не заслуживает того, чтобы его били, особенно если это люди, которые должны его защищать и направлять.


Есть другие способы взаимоотношения родителей с детьми, и это очень важно - изучить их и освоить, когда шлепки настолько вредны.


Первый шаг – это перестать находить оправдания. Это не нормально. Когда вы знаете как лучше, вы стараетесь и делать лучше.


Пришло время перемен.


Сара,

блог Happiness Is Here


Перевод: Юлия Лапина,

https://www.facebook.com/psychology.lapina

Показать полностью

Можно ли воспитать ребенка без ремня?

Почему мы до сих пор можем физически наказывать детей? Чем отличаются физические наказания в разных семейных моделях, при различных взаимоотношениях между родителями и ребёнком? Что делать тем, кто принимает подобный способ наказания, но хочет остановиться? Об этом рассказывает педагог – психолог Людмила Петрановская.


Осознанно, не в момент нервного срыва, а в целях «воспитания» родитель может бить своего ребёнка в случае отсутствия у него эмпатии, способности напрямую воспринимать чувства другого человека, сопереживать ему.

Если родитель эмпатично воспринимает ребенка, он просто не сможет осознанно и планомерно причинять ему боль, психологическую ли, физическую. Он может сорваться, в раздражении шлёпнуть, больно дернуть и даже ударить в ситуации опасности для жизни – сможет. Но у него не получится заранее решить, а потом взять ремень и «воспитывать». Потому что когда ребенку больно и страшно, родитель чувствует напрямую и сразу, всем существом.


Отказ родителя от эмпатии (а порка невозможна без такого отказа) с очень большой вероятностью приводит к неэмпатичности ребенка, к тому, что он, например, став постарше, может уйти гулять на ночь, а потом искренне удивится, чего это все так переполошились.


То есть, вынуждая ребенка испытывать боль и страх, – чувства сильные и грубые, мы не оставляем никакого шанса для чувств тонких – раскаяния, сострадания, сожаления, осознания того, как ты дорог.


Что касается вопроса наказаний, приведу отрывки из своей книги: «Как ты себя ведешь? 10 шагов по преодолению трудного поведения»:


«Часто родители задают вопрос: можно ли наказывать детей и как? Но с наказаниями вот какая есть проблема. Во взрослой жизни-то наказаний практически нет, если не считать сферу уголовного и административного права и общение с ГИБДД. Нет никого, кто стал бы нас наказывать, «чтобы знал», «чтобы впредь такого не повторялось».


Все гораздо проще. Если мы плохо работаем, нас уволят и на наше место возьмут другого. Чтобы наказать нас? Ни в коем случае. Просто чтобы работа шла лучше. Если мы хамоваты и эгоистичны, у нас не будет друзей. В наказание? Да нет, конечно, просто люди предпочтут общаться с более приятными личностями. Если мы курим, лежим на диване и едим чипсы, у нас испортится здоровье. Это не наказание – просто естественное следствие. Если мы не умеем любить и заботиться, строить отношения, от нас уйдет супруг – не в наказание, а просто ему надоест. Большой мир строится не на принципе наказаний и наград, а на принципе естественных последствий. Что посеешь, то и пожнешь – и задача взрослого человека просчитывать последствия и принимать решения.


Если мы воспитываем ребенка с помощью наград и наказаний, мы оказываем ему медвежью услугу, вводим в заблуждение относительно устройства мира. После 18 никто не будет его заботливо наказывать и наставлять на путь истинный (собственно, даже исконное значение слова «наказывать» – давать указание, как правильно поступать). Все будут просто жить, преследовать свои цели, делать то, что нужно или приятно лично им. И если он привык руководствоваться в своем поведении только «кнутом и пряником», ему не позавидуешь.


Ненаступление естественных последствий – одна из причин, по которым оказываются не приспособлены к жизни дети, выпускники детских домов. Сейчас модно устраивать в учреждениях для сирот «комнаты подготовки к самостоятельной жизни». Там кухня, плита, стол, все как в квартире.


Мне с гордостью показывают: «А вот сюда мы приглашаем старших девочек, и они могут сами себе приготовить ужин». У меня вопрос возникает: «А если они не захотят? Поленятся, забудут? Они в этот день без ужина останутся?» «Ну, что вы, как можно, они же дети, нам этого нельзя, врач не разрешит». Такая вот подготовка к самостоятельной жизни. Понятно, что профанация.


Смысл ведь не в том, чтобы научиться варить суп или макароны, смысл в том, чтобы уяснить истину: там, в большом мире, как потопаешь, так и полопаешь. Сам о себе не позаботишься, никто этого делать не станет. Но от этой важной истины детей тщательно оберегают. Чтобы потом одним махом выставить в этот самый мир – и дальше как знаешь…


Вот почему очень важно всякий раз, когда это возможно, вместо наказания использовать естественные следствия поступков. Потерял, сломал дорогую вещь – значит, больше нету. Украл и потратил чужие деньги – придется отработать. Забыл, что задали нарисовать рисунок, вспомнил в последний момент – придется рисовать вместо мультика перед сном. Устроил истерику на улице – прогулка прекращена, идем домой, какое уж теперь гуляние.


Казалось бы, все просто, но почему-то родители почти никогда не используют этот механизм. Вот мама жалуется, что у дочки-подростка стащили уже четвертый мобильный телефон. Девочка сует его в задний карман джинсов и так едет в метро. Говорили, объясняли, наказывали даже. А она говорит, что «забыла и опять засунула». Бывает, конечно.


Но я задаю маме один простой вопрос: «Сколько стоит тот телефон, что у Светы сейчас?» «Десять тысяч – отвечает мама, – две недели назад купили». Не верю своим ушам: «Как, она потеряла уже четыре, и вы опять покупаете ей такой дорогой телефон?» «Ну, а как же, ведь ей нужно, чтобы были и фотоаппарат, и музыка, и современный чтоб. Только, боюсь, опять потеряет».


Кто б сомневался! Естественно, в этой ситуации ребенок и не станет менять свое поведение – ведь последствий не наступает! Его ругают, но новый дорогой мобильник исправно покупают. Если бы родители отказались покупать новый телефон или купили самый дешевый, а еще лучше – подержанный, и оговорили срок, в течение которого он должен уцелеть, чтобы можно было вообще заводить речь о новом, то Света уж как-нибудь научилась бы «не забывать».


Но это казалось им слишком суровым – ведь девочке нужно быть не хуже других! И они предпочитали расстраиваться, ссориться, сокрушаться, но не давали дочке никакого шанса изменить поведение.


Не стесняйтесь нестандартных действий. Одна многодетная мама рассказывала, что устав от препирательств детей на тему, кто должен мыть посуду, просто перебила одну за другой все вчерашние тарелки, сваленные в мойку. Эксцентрично, да. Но это тоже своего рода естественное следствие – ближнего можно довести, и тогда он будет вести себя непредсказуемо. Посуда с тех пор исправно моется.


Другая семья просидела всем составом неделю на макаронах и картошке – отдавали деньги, которые были утащены ребенком в гостях. Причем свою «диету» семейство соблюдало не со страдальческими физиономиями, а подбадривая друг друга, весело, преодолевая общую беду. И как все радовались, когда в конце недели нужная сумма была собрана и отдана с извинениями, и даже осталось еще денег на арбуз! Больше случаев воровства у их ребенка не было.


Обратите внимание: никто из этих родителей не читал нравоучений, не наказывал, не угрожал. Просто реагировали как живые люди, решали общую семейную проблему, как могли.


Понятно, что есть ситуации, когда мы не можем позволить последствиям наступить, например, нельзя дать ребенку вывалиться из окна и посмотреть, что будет. Но, согласитесь, таких случаев явное меньшинство».

Можно ли воспитать ребенка без ремня? Психология, Дети, Воспитание, Воспитание детей, Наказание, Длиннопост

Модели отношений

Мне кажется, между родителем и ребенком всегда существует некий негласный договор о том, кто они друг другу, каковы их взаимоотношения, как они обходятся с чувствами своими и друг друга. Есть несколько моделей этих договоров, в каждой из которых тема физических наказаний звучит совершенно по-разному.


° Модель традиционная, естественная, модель привязанности.

Родитель для ребенка – прежде всего источник защиты. Он всегда рядом в первые годы жизни. Если надо ребенку что-то не разрешить, мать останавливает его в буквальном смысле – руками, не читая нотаций. Между ребенком и матерью глубокая, интуитивная, почти телепатическая связь, что сильно упрощает взаимопонимание и делает ребенка послушным.


Физическое насилие может иметь место только как спонтанное, сиюминутное, с целью мгновенного прекращения опасного действия – например, резко отдернуть от края обрыва или с целью ускорить эмоциональную разрядку.


При этом особых переживаний по поводу детей нет, и если оно требуется, например, для обучения навыкам или для соблюдения ритуалов, они могут подвергаться вполне жестокому обращению, но это не наказание никаким боком, а даже наоборот иногда. Дети адаптированы к жизни, не слишком тонко развиты, но в целом благополучны и сильны.


° Модель дисциплинарная, модель подчинения, «удержания в узде», «воспитания»

Ребенок здесь источник проблем. Если его не воспитывать, он будет полон грехов и пороков. Он должен знать свое место, должен подчиняться, его волю нужно смирить, в том числе с помощью физических наказаний.


Этот подход очень ярко прозвучал у философа Локка, он с одобрением описывает некую мамашу, которая 18 (!!!) раз за один день высекла розгой двухлетнюю кроху, которая капризничала и упрямилась после того, как ее забрали от кормилицы. Такая чудная мамаша, которая проявила упорство и подчинила волю ребенка. Никакой привязанности к ней не испытывающего, и не понимающего, с какого перепугу он должен слушаться эту чужую тетю.


Появление этой модели во многом связано с урбанизацией, ибо ребенок в городе становится обузой и проблемой, и растить его естественно просто невозможно. Любопытно, что даже семьи, у которых не было жизненно важной необходимости держать детей в черном теле, принимали эту модель. Вот в недавнем фильме «Король говорит» между делом сообщается, как наследный принц страдал от недоедания, потому что нянька его не любила и не кормила, а родители заметили это только через три года.


Естественно, не подразумевая привязанности, эта модель не подразумевает и никакой эмоциональной близости между детьми и родителями, никакой эмпатии, доверия. Только подчинение и послушание с одной стороны и строгая забота, наставление и обеспечение прожиточного минимума с другой. В этой модели физические наказания абсолютно необходимы, они планомерны, регулярны, часто очень жестоки и обязательно сопровождаются элементами унижения, чтобы подчеркнуть идею подчинения.


Дети часто виктимны и запуганы либо идентифицируются с агрессором. Отсюда – высказывания в духе: «Меня били, вот я человеком вырос, потом и я буду бить». Но при наличии других ресурсов такие дети вполне вырастают и живут, не то чтобы в контакте со своими чувствами, но более-менее умея с ними уживаться.


° Модель «либеральная», «родительской любви»

Новая и не устоявшаяся, возникшая из отрицания жестокости и бездушной холодности модели дисциплинарной, а еще благодаря снижению детской смертности, падению рождаемости и резко выросшей «цене ребенка». Содержит идеи из серии «ребенок всегда прав, дети чисты и прекрасны, учитесь у детей, с детьми надо договариваться» и так далее. Заодно с жестокостью отрицает саму идею семейной иерархии и власти взрослого над ребенком.


Предусматривает доверие, близость, внимание к чувствам, осуждение явного (физического) насилия. Ребенком надо «заниматься», с ним надо играть и «говорить по душам».


При этом в отсутствие условий для нормального становления привязанности и в отсутствии здоровой программы привязанности у самих родителей (а откуда ей взяться, если их-то воспитывали в страхе и без эмпатии?) дети не получают чувства защищенности, не могут быть зависимыми и послушными, а им это жизненно важно, особенно в первые годы, да и потом. Не чувствуя себя за взрослым, как за каменной стеной, ребенок начинает стараться сам стать главным, бунтует, тревожится.


Родители переживают острое разочарование: вместо «прекрасного дитя» они получили злобного и несчастного монстрика. Они срываются, бьют, причём не намеренно, а в приступе ярости и отчаяния, потом сами себя грызут за это. А на ребенка злятся нешуточно: ведь он «должен понимать, каково мне».


Некоторые открывают для себя волшебные возможности эмоционального насилия и берут за горло шантажом и чувством вины: «Дети, неблагодарные существа, вытирают об родителей ноги, ничего не хотят, ничего не ценят». Все хором ругают либеральные идеи и доктора Спока, который вообще ни при чем, и вспоминают, где лежит ремень.


Так вот, в пределах дисциплинарной модели физическое насилие не очень сильно ранило, если не становилось запредельным, потому что таков был договор. Никаких чувств, как мы помним, никакой эмпатии. Ребенок этого и не ждет. Больно, – терпит. По возможности, скрывает проступки. И сам к родителю относится как к силе, с которой надо считаться, без особого тепла и нежности.


Когда же стало принято детей любить и потребовалось, чтобы они в ответ любили, когда родители стали подавать детям знаки, что их чувства важны, – все изменилось, это другой договор. И если в рамках этого договора ребенка вдруг начинают бить ремнем, он теряет всякую ориентацию. Отсюда феномен, когда порой человек, которого все детство жестоко пороли, не чувствует себя сильно травмированным, а тот, кого один раз в жизни не так уж сильно побили или только собирались, помнит, страдает и не может простить всю жизнь.


Чем больше контакта, доверия, эмпатии – тем немыслимее физическое наказание. Не знаю, если б вдруг, съехав с катушек, я начала со своими детьми что-то подобное проделывать, мне страшно даже подумать о последствиях. Потому что это было бы для них полное изменение картины мира, крушение основ, то, отчего сходят с ума. А для каких-то других детей других родителей это был бы неприятный инцидент, и только.


Поэтому и не может быть общих рецептов про «бить не бить» и про «если не бить, то что тогда».


И задача, которая стоит перед родителями в том, чтобы возродить почти утраченную программу формирования здоровой привязанности. Через голову во многом возродить, ибо природный механизм передачи сильно поврежден. По частям и крупицам, сохраненным во многих семьях просто чудом, учитывая нашу историю.


И тогда многое само решится, потому что ребенка, воспитанного в привязанности, не то что бить, наказывать, в общем, не нужно. Он готов и хочет слушаться. Не всегда и не во всем, но, в общем и целом. А когда не слушается, то тоже как-то правильно и своевременно, и с этим более-менее понятно, что делать.

Можно ли воспитать ребенка без ремня? Психология, Дети, Воспитание, Воспитание детей, Наказание, Длиннопост

«Не хочу бить!», – что делать?


Бороться с «жестоким обращением с детьми» сегодня тьма желающих, а вот помогать родителям, которые хотели бы перестать «воспитывать» подобным образом мало кто хочет и может.


Я безмерно уважаю тех родителей, которые, будучи сами биты в детстве, стараются детей не бить. Или хотя бы бить меньше. Потому что их Внутренний родитель, тот, который достался им в наследство от родителей реальных, считает, что бить можно и нужно. И даже если в здравом уме и твердой памяти они считают, что этого лучше не делать, стоит разуму ослабить контроль (усталость, недосып, испуг, отчаяние, сильное давление извне, например, от школы), как рука «сама тянется к ремню». И им гораздо труднее себя контролировать, чем тем, у кого в «программе» родительского поведения это не записано и ничего никуда не тянется. Если им все же удается контролировать себя, – это здорово. То же относится к крику, молчанию, шантажу и так далее.


Итак, что же делать родителям, которые хотят «завязать»?


Первое – запретить себе фразы типа «ребенок получил ремня». Особенно меня передергивает от «ему по попе прилетело». Это языковая и ментальная ловушка. Никто сам по себе ничего не получал. И уж точно никому ничего от мироздания не прилетало. Это вы его побили. И под видом «юмора» пытаетесь снять с себя ответственность. Как кто-то написал: «он совершил проступок и получил по попе, – это естественные последствия». Нет. Это самообман. Пока вы ему предаетесь, ничего не изменится. Как только научитесь хотя бы про себя говорить: «Я побил (а) своего ребенка», –удивитесь, насколько вырастет ваша способность к самообладанию.


То же самое с фразами типа «без этого все равно нельзя». Не надо обобщать. Научитесь говорить: «Я пока не умею обходиться без битья». Это честно, точно и обнадеживает.


В той книжке, про трудное поведение, которую я цитировала, главная мысль такая: ребенок, когда делает что-то не так, обычно не хочет плохого. Он хочет чего-то вполне понятного: быть хорошим, быть любимым, не иметь неприятностей и так далее. Трудное поведение – просто плохой способ этого достичь.


Все то же самое справедливо по отношению к родителям. Очень редко кто ХОЧЕТ мучить и обижать своего ребенка. Исключения есть, это то, о чем шла речь в пункте 8, с оговорками – 6 и 7. И это очень редко.


Во всех других случаях родитель хочет вполне хорошего или, по крайней мере, понятного. Чтобы ребенок был жив-здоров, чтобы вел себя хорошо, чтобы не нервничать, чтобы иметь контроль над ситуацией, чтобы не стыдиться, чтобы пожалели, чтоб все как у людей, чтобы разрядиться, чтобы хоть что-то предпринять.


Если понять про себя, чего ты на самом деле хочешь, когда бьешь, какова твоя глубинная потребность, то можно придумать, как удовлетворить эту потребность иначе.


Например, отдохнуть, чтобы не надо было разряжаться.


Или не обращать внимания на оценки посторонних, чтобы не стыдиться.


Или убрать какие-то опасные ситуации и вещи, чтобы ребенку не угрожала опасность.


Или что-то превратить в игру, чтобы контролировать ситуацию весело.


Или сказать о своих чувствах ребенку (супругу, подруге), чтобы быть услышанным.


Или пройти психотерапию, чтобы освободиться от власти собственных детских травм.


Или изменить свою жизнь, чтобы не ненавидеть ребенка за то, что она «не удалась».


А дальше придуманные альтернативные способы пробовать и смотреть, что будет. Не подошло одно, – пробовать другое.


Привычка эмоционально разряжаться через ребенка – это просто дурная привычка, своего рода зависимость. И эффективно справляться с ней нужно так же, как с любой другой вредной привычкой: не «бороться с», а «научиться иначе». Не «с этой минуты больше никогда», – все знают, к чему приводят такие зароки, а «сегодня хоть немного меньше, чем вчера», или «обойтись без этого только один день» (потом «только одну неделю», «только один месяц»).


Не пугаться, что не все получается. Не сдаваться. Не стесняться спрашивать и просить помощи. Держать в голове древнюю мудрость: «Лучше один шаг в правильном направлении, чем десять в неверном».


И помнить, что почти всегда дело в собственном Внутреннем ребенке, обиженном, испуганном или сердитом. Помнить о нем и иногда, вместо того чтобы воспитывать своего реального ребенка, заняться тем мальчиком или девочкой, что бушует внутри. Поговорить, пожалеть, похвалить, утешить, пообещать, что больше никому не дадите его обижать.


Это всё происходит не быстро и не сразу. И на этом пути нужно очень друг друга поддерживать супругам, и знакомым, и просто всем, кого считаете близкими.


Зато, если получается, выигрыш больше, чем все сокровища Али-бабы. Приз в этой игре – разрыв или ослабление патологической цепи передачи насилия от поколения поколению. У ваших детей Внутренний родитель не будет жестоким. Бесценный дар вашим внукам, правнукам и прочим потомкам до не знаю какого колена.


Полный текст статьи http://www.pravmir.ru/bez-remnja/

Показать полностью 2

Если бы Джей Ди был нейросетью...

Хорошим родителям на заметку

Хорошим родителям на заметку Дети, Юмор
Показать полностью 1

Дедушка Фрейдушка

Дедушка Фрейдушка FaceApp, Фрейд
Показать полностью 1

Онжеребенок или яжмать?

Пост по запросам из комментариев #comment_90005241


Наверняка вы встречали в продуктовых супермаркетах такую услугу: берешь овощ или фрукт, самостоятельно взвешиваешь с помощью электронного аппарата с категориями («кабачки», «лимоны»), клеишь этикетку и топаешь с этим добром к кассе. Просто, удобно, экономит время. Если придешь в час пик, то попадешь в небольшую очередь. Вот передо мной мальчуган 7-8 лет старательно ищет на мониторе категорию для картошки, положив пакетик с клубнями на весы. Выбрав «картошка в сеточке», получает наклейку, неловко и кривовато приклеивает ее на пакет. Результат, хоть и неверный, есть, но самое главное – это его лицо. Оно выражает сосредоточенность, упорство и удовлетворение от результата. Глаза горят, но в глубине видно беспокойство. Сделав свое дело, он освобождает мне путь, и дальше мои руки делают все на автомате. Готово. Пройдясь круг по магазину, вспоминаю, что не взял бананы, приходится вернуться в отдел с самообслуживанием и снова попасть в небольшую очередь, которую возглавляет все тот же мальчик, но уже с мамой. Она стоит над ним, а на отдел разносится ее голос:

-ну куда ты тыкаешь? Пропустил!

-ну, выбирай! Вот, правильно.. нет, куда? Вот сюда надо нажимать!

-бери скорей и пошли уже отсюда!


Мне становится понятна причина беспокойства этого мальчика: страх сделать что-то неправильно. Что же это такое, граждане, очередная яжмать? Да как ей не стыдно отчитывать этого ангела во плоти, этого хозяйственного парнишку, который просто хочет сделать что-то сам? Ай-яй-яй и далее публичное осуждение по привычному сценарию. Погодите, сначала надо посмотреть, а что происходит?


По моим наблюдениям и опыту, матери неправильно себя ведут по двум причинам: отсутствие знания или усталость. (Давайте сразу оговоримся, что психические отклонения мы в расчет не берем, а говорим о среднероссийской действительности.) Также и дети – когда они ведут себя «плохо», они так реагируют на внутрисемейную обстановку. Они ее не создают, а значит и не могут быть ответственными за причину появления социально неприемлемой реакции («фу как некрасиво ты себя ведешь!» и тому подобное).

На людях ребенок ну сущий ангел: послушный, в меру игривый и любопытный. А мать у него – монстр, орет на него, требует прекратить попытки познать мир или проявить свое творчество: не пой, не смотри, не трогай, не задавай тупых вопросов. А что творится дома? Этот самый ангел во плоти терроризирует взрослых, прыгает на голове, катает истерики и внимательно смотрит, а как мама отреагирует? Очень распространенная ситуация.


Так откуда такое берется?


Плохое поведение детей – это зачастую результат неверно выстроенных границ внутри семьи. Самые распространенные: тирания или попустительство. Родители либо сильно пережимают в вопросе «можно-нельзя», либо слишком слабо и непоследовательно реагируют, боясь нанести ребенку психологическую травму. В первом случае ребенок будет бунтовать всеми доступными ему способами: катать истерики в магазинах игрушек, обзывать мать или отца прилюдно, огрызаться, он научится лицемерить и врать. Если сопротивление ребенка сломлено, он будет пассивным, несамостоятельным, зависимым от мнения окружения, тревожным или пассивно-агрессивным и в целом с низкой самооценкой.


Родители, реагирующие на неприемлемое поведение неуверенным или непоследовательным образом, также не получают ангельского поведения ребенка. У него появляется слишком много свободы, которая негативно сказывается на его чувстве безопасности. Этому способствует отсутствие четких правил в семье, малое количество запретов или их отсутствие, родители безотказны и выполняют все требования ребенка. Если проступок вывел родителя из себя, то он не спешит его наказывать, а старается подавить свои чувства, «среагировать с улыбкой» на то, что в обществе не может быть одобрено. Отсюда появляются яжматери, которые готовы потакать любому желанию своего чада, возводя его «хочу» в приоритет всей семейной системы. Такие дети становятся неуправляемыми, склонными к агрессии (словесной или физической), они не научаются контролировать свои желания, а потому эгоцентричны и плохо адаптируются к этому миру, вызывая конфликты.

Онжеребенок или яжмать? Психология, Эмоции, Детская психология, Длиннопост

В этих примерах взрослыми упущена важная родительская функция: контейнирование. Это способность родителя взять у ребенка эмоцию, с которой он не может справиться сам, переработать и вернуть ее ребенку в приемлемом для него виде. Пока дети маленькие и не могут себя контролировать, это особенно актуально. Контейнирование осуществляет тот, кто может быть для другого человека так называемой психологической утробой, способным дать утешение и успокоение, «принимая» чувства другого, с которыми последнему справиться в одиночку не под силу. Это может быть страх, боль, обида, фрустрация, разочарование и другие последствия стресса.

Поведение контейнирования – социальное бессознательное поведение, свойственное нашему виду. Оно может не включаться у людей с особенностями (например, с расстройствами аутистического спектра), а также у тех, кому не помогали справиться с эмоциями в детстве.


Давайте рассмотрим контейнирование на примере: ребенок испугался чужую собаку. Обычно в таких случаях родитель придерживается одного из 3-х вариантов: 1) начинает стыдить ребенка и внушать ему, что собака не страшная, заставляя подойти к ней. 2) пугается сам, кричит, убегает, теряет самообладание. 3) оставляет ребенка и идет ругаться с хозяином собаки, возвращается злой, взвинченный и молча тащит ребенка домой. Результат один: ребенок напуган, потому что родитель отказал ему в контейнировании. Испытывая сильный стресс, ребенок вынужден был рассчитывать только на себя, он не мог позволить себе расслабиться и демобилизоваться. Его эмоция не нашла выхода, значит, для него разрешения ситуации не наступило, он вынужден был «держать себя в руках» сам. В таком случае чувства блокируются в глубине психики. В бессознательном остается момент, с которым ребенок не смог справиться и не получил помощи, и стресс «запечатывается» в психике. Травматический опыт приводит к повышению эмоциональности в похожих ситуациях и обстоятельствах, и ребенок становится пугливым, нервным, напряженным.

Правильное поведение родителя в случае с собакой такое: немедленно подхватить ребенка на руки, держать, пока собаку не отзовут, потом – обнять ребенка, утешить, позволить поплакать (со слезами выходят гормоны стресса), пообещать, что никогда не даст его обижать никакой собаке. В этом случае ребенок получает всю возможную защиту и заботу. Почему это важно? Потому что это влияет на привязанность.


Важный постулат: готовность слушаться определяется не нотациями и поучениями, не наказаниями и призами, а качеством привязанности между ребенком и взрослым. Это аксиома, которая помогает лично мне спокойнее относиться к любым проявлениям «неправильного» поведения детей и взрослых.


Тема контейнирования и привязанности очень обширная. Если есть вопросы, пишите в комментариях, постараюсь осветить.


Также, напишите свои истории из детства, как вас контейнировали или оставляли на «самообслуживании» в плане эмоций. Живые обсуждения всегда интересней голой теории. Спасибо за внимание!

Показать полностью 1
Отличная работа, все прочитано!