HitriyHitler

Из судебного дела № 20-1554.

Запись судового журнала рыболовного судна «Вимелия».

23 ноября 1988 года.

Капитан Вильям Якобс.

Мы плаваем уже четвертый день в водах Норвегии. И пятый день как вышли из гавани. До сих пор ничего не поймали. По плану загрузка корабля должна быть уже около 4 тонн рыбы, однако на данный момент мы достигли только 250кг. И то это я округляю в большую сторону.

Придется брать курс севернее. Значительно дальше от привычных промысловых вод, возможно, нам повезет. Море спокойно.

25 ноября 1988 года.

Мы взяли курс севернее. Стало чуть получше, мы достигли 1 тонны.

26 ноября 1988 года.

Старший помощник Д. Крик заметил яхту в 50 милях от нас. Она дрейфует в течении целого дня при этом никого за время наблюдения не замечено. Откуда она здесь? Было решено подплыть и проверить. По радиосвязи с ними связаться не получилось.

27 ноября 1988 года.

Около первого часа ночи мы добрались до яхты. Старший помощник Д. Крик , который и обнаружил данную яхту отправился на осмотр яхты. В ходе беглого осмотра яхты складывается впечатление о не подготовленности данной яхты для обитания в столь северных морях. С виду необитаема.

Утром в 7:30 я спустился осмотреть яхту лично.

Первое что бросалось в глаза это большой беспорядок в самом убранстве яхты. Все, что было на полках или на столах валялась на полу. Возможно, она дрейфует уже очень давно и не раз бывала в штормах. В жилых комнатах был такой же беспорядок. Постель была свалена в большую груду. Однако я заметил присутствие и женской и мужской одежды. Однако она уже давно валяется. На столе пыльно. Что весьма удивляет. После осмотра я уловил гнилостный запах. Я пошел по его следу. В трюмной было заперто. Однако запах не обманывал он шел оттуда. В связи с чем матрос Колеб вскрыл дверь топором. Едкий запах гниения резко ударил в нос. Глаза налились от едкого воздуха. В трюме было темно. Ни лампы, ни окна. Светя фонариком, я вошел в трюм. В трюме мы обнаружили тела двух людей: мужчины лет от 35до 45 и женщины примерно того же возраста. Признаков насильственной смерти на них не видно. Обнаружены в позе, в которой мужчина обнимает женщину в своих руках. Оба худые, кожа висит. Складывается впечатление о смерти от истощения. Матрос Колеб проверил дверь- она была заперта изнутри, в внутренней личинке замка вставлен ключ. Мне представляется это странным- ведь наверху я видел большое количество провианта. От увиденной картины и запаха мне стало несколько плохо- чувство удушья сжимало горло и я выбрался на палубу продышаться. На свежем воздухе стало полегче, однако матрос Колеб меня снова позвал вниз. В машинном отделении слышен чей то плач. Я прислонил ухо к двери. «Мне страшно»- услышал я. Я отпрянул от испуга. Голос был не из- за двери. Он был в моей голове. Детский голос. Как у ребенка 3-5 лет. Я покрылся испариной. Колебу я приказал вскрыть дверь. Она поддалась с гораздо большим трудом. Но она поддалась. Мы зашли вдвоем. Запах был не лучше чем в трюме. Однако никого не обнаружено. Однако когда мы уходили, я почувствовал спиной пристальный взгляд у себя на спине. Я остановился. Надо было повернуться и проверить. Все мое нутро говорило не сметь оборачиваться.

- Колеб, ты заметил, что ни будь необычное?

- Ни как нет, кэп.

Однако я видел в его глазах большое желание убраться подальше от сюда. И я нисколько не сомневался в его чувствах, закрыл за собой дверь. И вернулся на свой корабль

Вечером того же дня мы связались с землей и сообщили о нашей находке.

28 ноября 1988 года.

Утром с нами связались по радиосвязи. Связалась полиция города Хаммерфест. Они сообщили, что яхта «Алгория», которую мы нашли прошлым днем, год как числится пропавшей, последний раз выходила из какого то порта в Италии, и собиралась плавать в прибрежных водах Италии. Мы сообщили о двух умерших на яхте. На что нам сообщили, что они скорее всего владелец яхты и его жена. За их местонахождение была объявлена награда 250 млн. лир. И дано указание привезти яхту в ближайший порт. Что ж мы поймали рыбы меньше положенного. Но хотя бы вознаграждение может нам помочь остаться «на плаву». До ближайшего порта на 4 дня пути с яхтой на буксире. Команда решение поддержало. По ним было видно, что с яхтой хотелось распрощаться как можно быстрее.

29 ноября 1988 года.

Ночью я не смог уснуть. Как только закрываю свои глаза, я чувствую- за мной наблюдают. Как будто кто то меня крепко сжимает в своих объятьях так, что не возможно дышать. От этого я побоялся выключать свет. Хотя один раз мне все же удалось немного задремать. «Мне страшно»- снова услышал я. После этого любой сон не возможен. Всю ночь я боялся после этого сомкнуть глаз. Меня мучали одни и те же вопросы. Что произошло на яхте? Почему те двое заперлись? Почему они, имея весь запас провианта, сидели в черном и холодном трюме, предпочитая такую участь, и зачем? ЗАЧЕМ? Сна не было. Утром ко мне вошел Крик и доложил о готовности яхты к буксировке. Мы отправились в ближайший порт Хаммерфест. Крик был не в себе. Он явно не спал сегодня тоже. Всю ночь Крик готовил яхту к буксировке.

- Крик, пока вы готовили судно, никаких происшествий не было?

-Никак нет, капитан- в его взгляде явно читалась ложь.

- Хотя знаете, капитан, я изредка слышал что то.

- Что?

- Не знаю, как будто плач, тихий такой, как будто про себя, я три раза проверил всю яхту и ничего не нашел.

- Ладно, идите выспитесь, сегодня я сам поведу корабль.

- Проблема в том сэр, не сочтите меня за паникера и суеверного, но мне теперь повсюду кажется этот плач, я не могу уснуть.

- Крик, вы суеверны до чертиков, так что расслабьтесь и идите спать. Коли вам не спится можете взять из моей каюты джина, только не выпивайте весь, а только стакан не более.

Этот разговор меня не на шутку встревожил. Хоть я и не подал вида, однако, все же Крик тоже чествует какую-то чертовщину. Это гложило меня все утро. День и вечер. Мне тоже нужно поспать. Мне тоже нужен джин.

30 ноября 1988 года.

В два часа ночи меня разбудил старший помощник, он доложил о том, что у нас порвался ремень привода на двигателе, и что механику понадобится время до утра, что бы его поменять, либо утром, но до обеда. Я распорядился, что бы менял немедленно, я не хочу ни часа больше чем нужно проводить с этой яхтой на буксе.

К утру все было починено и мы снова продолжили путь. Днем было спокойно.

1 декабря 1988 года.

На ночь я снова выпил джина. Спалось мне все равно не спокойно. В 5:00 мой и так беспокойный сон прервал матрос Лименц. Его глаза были полны страха, казалось, что вот вот он отдаст душу дьяволу. «Капитан, в машинном отделении пожар!!!». Сон как рукой сняло. Я выбежал в чем было, в это время команда уже организовалась в цепочку и подавала воду для тушения.

-Крик, доложитесь!!

-Капитан, механик был внутри отделения, мы слышали его крики секунд 30 назад, почему началось возгорание- не знаю. Силы команды в лице 7 человек брошены на его тушение.

Пожар был огромен, языки пламени вырывались из помещения, было ясно, что такой пожар нам своими силами не потушить. Готов поклясться я слышал детский голос из пламени. Но в пылу я не придал сразу этом значения.

- Матрос Колеб, продолжайте удерживать пламя насколько это возможно, мы с криком пойдем подготавливать шлюпку для эвакуации, и подать прошение о спасении. Крик, немедленно приступите к подготовке к эвакуации команды, я наверх в радиорубку для запроса помощи.

Я быстро поднялся в радиорубку. По всем волнам я начал запрашивать сигнал бедствия, однако никто не отвечал. Свет есть, значит, как минимум аккумуляторы еще работают. Почему нет связи. Неужели мы одни. Я сделал еще несколько попыток. Нет связи. В яхте есть рация. Возможно с нее получится до кого-нибудь докричаться. Я схватил судовой журнал и побежал.

Я быстро спустился из радиорубки. На секунду я встал перед яхтой. Что-то внутри меня кричало о том, что туда идти нельзя. Казалось, что темнота этой яхты меня звала, и тянула к себе. Я переборол себя побежал в яхту на мостик, подсвечивая себе фонарем.

Я начал передавать сигнал SOS по всем частотам.

- Мичман Ларсен, судно «Эсколь» слушаю вас, мы получили сигнал бедствия, прием.

- Это капитан Якобс, судно «Вимелия», у нас пожар, мы эвакуируе…

- Повторяю: мичман Ларсен, судно «Эсколь» слушаю вас, мы получили ваш сигнал бедствия, прием.

- Прием. Это капитан Якобс, судно «Вимелия», у нас пожар…

- Сообщите ваши координаты, мы получили сигнал бедствия….

Он меня не слышал. Сколько бы я не взывал к нему. Вдруг раздался оглушительный взрыв, огромный столб пламя охватил мое судно. Моя команда!! Я смотрел как мое судно поглощает с одной стороны море, с другой стороны огонь. Вдруг по плечу на меня опустилась рука.

- Капитан - Крик был весь обгоревший- к сожалению балка рухнула большая часть команды оказалась под завалами в огне, к сожалению шлюпка была разбита и на ней мы бы не смогли эвакуироваться. Я и матрос Колеб выжили, мы видели, как вы забежали сюда, и последовали за вами.

-Джеймс! Слава богу ты жив!- я обнял его. Какое облегчение.

Мы стояли на палубе яхты и смотрели, как наше судно с нашими товарищами уходит ко дну.

- Капитан, какие дальше указания- спросил Колеб, через 30 минут молчания.

- Нас услышали по рации, остается ждать возможно все же нас спохватятся и отправят на поиски. В принципе в порту знали о нашем месторасположении, мы послали сигнал бедствия, возможно сопоставив одно с одним, нас найдут рано или поздно. А пока стоит немного обжиться, и попытаться починить рацию, что бы можно было нормально связаться.

Я развернулся и пошел обратно к рации. Когда я подошел к рации она была разбита. Холодный пот пробежал по спине. Меня не было короткое время, и рация была в порядке, а теперь она разбита вдребезги. Я сел на кресло. Сил не осталось. Я закрыл глаза от бессилия, надо подумать, что делать дальше. Сон на меня нашел, как будто я не спал несколько недель.

2 декабря 1988 года.

Сколько я времени спал? Видимо долго. Солнце уже достаточно высоко.

-Джеймс!- прокричал я.

Есть кто живой!

Никто мне не ответил. Я прошел по всей яхте. Нигде не было следов. Только безжизненная яхта.

Они тебя бросили- я обернулся, но никого не было.

Я знал куда надо идти. Но идти туда совершенно не хотелось.

Пойдем, мне одному страшно- голос снова раздался. Я снова осмотрел вокруг, никого не было.

Я пошел к рации. ОНА ЦЕЛАЯ!!!!. Я включил ее.

-Прием, меня кто ни будь, слышит, это капитан «Вимелии», капитан Вильям Якобс.

-Капитан- капитан это Колеб , Юджин Колеб, капитан помогите.- донеслось из рации.

-Юджин, где ты?-

-Капитан я внизу. Это Джеймс, он поджег наш корабль, он взбесился и пытался убить меня, капитан, я внизу мне нужна помощь.

-Юджин, я сейчас, я приду, ты меня слышишь.

Однако рация больше не включалась, сколько я не взывал, она была безмолвна. Я знал, что надо делать. Однако и знал, что ничего хорошего меня внизу там кроме двух трупов не ждет. А может и не только двух. Я встал перед лестницей вниз. Лестница казалось особенно темной, даже светя вниз туда фонариком.

Капитан- я услышал голос Колеба.

Делать нечего дорога с этой проклятой яхты только вниз. Я начал спускаться вниз, ступень за ступенью. Я спустился вниз, моего фонарика едва хватало, что бы разрезать эту тьму. Это было не просто отсутствие света. Это была тьма, как будто, что то осязаемое, твердое, живое. Дверь в машинное отделение была закрыта. Но я чувствовал- там кто-то есть.

Капитан- я услышал голос Колеба на сей раз из трюма.

Я осторожно открыл дверь.

Темный силуэт на меня обернулся, это был Джеймс, его глаза горели красным как будто налились кровью, которая начала почему то светить красным.

-КАПИТАН!!! Вы допустили много ошибок, капитан, наше судно пошло ко дну из за вас капитан.

Он встал с пола, в руке его был нож, с него капали капли крови. Руки его, как и одежда вся была в крови. Это была не его кровь, одежда его потускнела, а улыбка скривила его лицо, в ужасной гримасе. Его вид вселял ужас. А в свете фонаря его черты лица стали острее, чем когда -либо были. Это был не тот Джеймс Крик, которого я знал 15 лет, с которым плавал и в штиль и в шторм. Это было, что то другое. На полу возле него валялся Юджин, весь в крови. Он все еще хрипит, но хрипит натужно.

Капитан, я устал вас ждать, я вас столько звал, почему вы не пришли раньше- Джеймс стал медленно подходить ко мне.

-Джеймс, если ты меня слышишь, положи нож, и давай все обсудим.

- Капитан должен тонуть вместе с кораблем, а ты побежал сюда, и бросил свою команду.

- Джеймс, я хотел позвать на помощь, ты же знаешь.

-ТЫ ВСЕХ ПОДВЕЛ!!!

Он замахнул ножом, я схватил его руку, но сил у него все же хватило вонзить мне его в бедро. Боль пробила мне ногу, видимо он задел кость. Он попытался вырвать нож, но я крепко держал его руку. Тогда он провернул нож по оси. Снова вспышка боли. Но я не поддался, я довернул нож в его руке. Хватка ослабла, и я выхватил его, оттолкнув Джемса плечом. Теперь нож у меня. Его лицо Искривилось от гнева. И он накинулся на меня, повалив с ног, руки его обхватили мою шею. Воздуха не хватает. Прости меня Джеймс. Нож вонзился в его грудь, теплая кровь пролилась на мои руки. Но хватка не ослабла. Удар, еще удар. УДАР, УДАР, УДАР. Наконец хватка ослабла. Джеймс свалился на меня. Теплая кровь растекалась всюду. Прости меня мой друг.

Капитан, дверь- прохрипел Юджин.

Я свалил Джеймса в сторону. И сделал рывок в сторону двери. Ключ так же остался в личинке. Я захлопнул ее и запер.

-Пусти меня, мне страшно.

-Кэп, вы тоже слышите?

Да, Юджин, я слышу это с самого первого дня, как мы встретили эту проклятую яхту.

Я пополз к Юджину, рана на ноге была глубокая, кровила не сильно, но остановить кровотечение было нечем, я сорвал с себя рубашку и крепко, насколько мог, перевязал рану. Я взял фонарик и посветил на Юджина. Он выглядел ужасно, некогда молодое лицо было обезображено многими глубокими порезами, руки и ноги были связаны. На ногах были перерезаны ахиловы сухожилия, и в груди зияла большая рана, но видимо она не была смертельна, по крайней мере, она не привела бы с быстрой смерти. Его явно не собирались убивать быстро, а только после предварительной обработки. После порции мучений.

-Кэп- походу мне конец- прохрипел Юджин.

-Не переживай, Юджин, я вызвал помощь-они скоро приплывут за нами.

-Это по той рации- которая живет своей жизнью, я думаю вы никого не вызвали, с нами играли, как с мышками в мышеловке.

- Нет, я точно слышал чей то голос, другой, человеческий…

Я лег рядом с Юджином, фонарик стал тускнеть и я его выключил.

Мы пролежали долго, я слушал дыхание Юджина. Со временем оно становилось все реже и длиннее.

Знаете капитан… я рад, что вы здесь со мной, я умру я не питаю лишних иллюзий, ели вам повезет выбраться, передайте моей маме… передайте моей маме, что я думал о ней, перед смертью.

Юджину требовались большие паузы, что бы отдышаться между фразами.

- Перестаньте матрос Колеб, мы выживем и выживем оба.

Я и сам не верил, чему говорю. Через несколько минут дыхание Моего матроса прекратилось. Спи спокойно мой друг. Ты отмучился. Я лежал рядом с моим мертвым матросом Колебом, рядом с моим мертвым старшим помощником Криком. И где то в углу валялись те двое, которых мы обнаружили несколько дней назад. Я чувствовал на себе взгляд из темноты. Поэтому я решил посветить немного фонариком, все равно отсюда я не выберусь, фонарик не пригодится в будущем. В комнате валялся Джеймс, Юджин. В углу действительно валялись те двое. Я заметил маленький столик в углу. Я подполз к нему. На столике лежал мой судовой журнал. Рубашка на ране почти полностью пропиталась кровью, видимо и у меня немного времени осталось. Фонарик тускнел вполовину. Что ж поэтому я решил написать в него все, что могу сейчас вспомнить. Голова кружится от кровопотери. А воздуха становится все меньше.

Ну открой дверь- мне одному здесь страшно- донеслось из за двери.

Надеюсь, если этот корабль найдут, то догадаются прочесть мой журнал и спалить эту посудину дотла, иначе она спалит до тла наших спасителей. Я уселся между остатками моей команды. Капитан не бросит свою команду. Сну уже нет сил сопротивляться, я пожалуй посижу и отдохну.

( Почерк не разборчив) Фонарик сдох, мне одному здесь страшно.

Из судебного дела № 20-1554.

Запись судового журнала спасательного судна «Эсколь».

Капитан спасательного корабля Винстон Дитерсен.

3 декабря 1988 года.

Мы отреагировали на сигнал бедствия с судна «Вимелия», однако данных для поиска было мало. Мы связались с землей, где нам сообщили примерные координаты поиска судна. Через сутки мы подплыли к предполагаемому месту кораблекрушения. Однако обнаружили яхту «Алгория». В трюме корабля было обнаружено трое мужчин, которые видимо в результате потасовки убили друг друга. Так же в том же трюме были обнаружена пара мужчина и женщина, без следов насильственной смерти, умершие видимо задолго до нашего обнаружения. Связавшись с портом Хаммерфест, нам было дано указание, доставить яхту «Алгория» в порт. Просили не трогать место преступления для дальнейшей разборки полиции.

4 декабря 1988 года.

По ночам команде моих матросов слышен детский плач, либо ребенок говорит какие то непонятные фразы. Команда обыскала весь корабль несколько раз, возможно, какой то ребенок спрятался на нашем корабле, когда мы были в порту и играет с нами в прятки. Будем искать…

Боль, мелкая, пакостная, боль. По всему телу. Как же невыносимо. Все тело ноет каждую секунду своего существования. Как же невыносимо.

Все началось примерно месяц назад. Я начал осознавать все вокруг. Точнее, наверное, формулировки я не придумаю. Сначала все казалось, как в тумане, не понятно: что есть сон, что есть реальность. Сначала хотелось думать, что я усе путаю что сон есть реальность, а реальность- сон. Во сне я мог ходить видеть родных и близких, свою жену. Сашу. Как же мне было хорошо. А потом я попадал в сон, где ничего не было- лишь я и пустота. Но, к сожалению, пустота это и была моей реальностью. Постепенно я начал понимать, что происходит. Боль — вот что помогло отличить, где сон, а где нет. Во сне не было боли. Хотел бы я быть там. Там, где нет боли, и есть жена. И я счастлив. Но я здесь. Где здесь я не понимаю до сих пор. Но представляю. Видимо я в больнице. Месяц назад я начал себя осознавать. Постепенно я научился концентрировать свой слух на окружении. Ни руки, ни ноги меня не слушались, черт возьми даже дышал я не самостоятельно, даже когда чувствовал, что хочу покашлять, что в лёгких много мокроты я не могу этого делать. Значит имеем, что имеем. А имеем немного, только слух. Из разговоров вокруг я понял, что я в какой-то палате, в какой-то больнице. Как я здесь оказался- я не помню. Что за больница- я не знаю. Где мои родные - без понятия. Чем я болен, и сколько я здесь лежу? - покрыто тайной. Все что я слышал это разговоры вокруг. Я уяснил что утром проводится обход, на нем очень сухо докладывается моя фамилия, давление, пульс, и что произошло нового. А вообще всего говорят: «ничего нового». А как же ничего- когда я тут и я вас слышу?! Ситуация плачевная. Они не знают, что я тут. Точнее знают видимо, но не хотят этого понять. Где-то месяц назад, черт возьми, с другой стороны, я без понятия сколько времени прошло! Они сказали, что нужно констатировать смерть мозга и отключить меня. Как же я испугался. Надежда все ещё живет. Я не хочу умирать. Мне надо домой! И вот когда ко мне пришёл специалист, или их было много? на меня одели какую-то шапку, где видимо видно, умер мозг или нет.

- Хмм, посмотрите тут есть волны, и они практически как у здорового человека.

- Да, разительная разница с предыдущим, такой прирост!

- Ну, тогда вы понимаете, что смерть мы не поставим, пока не исключим синдром запертого человека.

- Даааа, не поставим, да и хрен с ним. Даже если он заперт, у нас нет специалистов, что б исключить его или подтвердить. Но если это так-то участь его прискорбнее, чем казалось.

- Ну тогда продолжаем как было и ждём в какую сторону качнется маятник.

Я ликовал. Они начали догадываться, что я здесь. Я с ними.

Дальше было ещё лучше, где-то месяц назад мое веко приоткрылось. Я УВИДЕЛ СВЕТ. Он был расплывчатый, моргать я не мог. И все расплывалось, но я видел очертания, я видел свет, цвета, очертания людей. Однако была одна большая проблема, веко мне не подчинялось, и как следствие открытие глаз. Было волей случая. Если случайно сестра мыла мне глаза и оставила открытым, то я мог успеть насладиться красками мира, хоть и недолго. Пока глаз не заплывал слезами. Или пока сестра не заметит и не закроет мое веко обратно, лишив меня так мною любимого света.

Я стал внимательно слушать медсестёр, они не стеснялись меня, так как не думали, что их кто-то слышит, из их разговора я понял, что я в трехместной палате, и видимо мои соседи не сильно отличались живостью от меня. Периодически кто-то из них умирал, я насчитал около 30 человек. Наверное, за месяц. По крайней мере, когда кто-то умирал и доктор объявлял время смерти я могу знать время, 8:30, 5:50, 13:00… однако развлечения мне не хватало и не хватало общения. Так я придумал тебя мой слушатель, человек которому я могу рассказать все, но кто никому не расскажет ничего. Кто-то, наверное, сказал бы, что я сошёл с ума. Может быть. Если и помрачился мой разум, так пускай хотя б с пользой дела. Хотя я прекрасно понимаю, что мой мысленный монолог никто не слышит. Но это не значит, что я не могу говорить. Как же я скучаю Саше. Вот бы она пришла. Я так хочу, что б она подержала меня за руку. Что ж… я отвлёкся…

Где-то месяц назад я проснулся от того, что я стал резко задыхаться. Кто-то отключил меня от аппарата, что за меня дышит, кто-то ХОЧЕТ МЕНЯ УБИТЬ!!!! Неужели конец, что же делать? Что же делать? Вдох! Надо вдохнуть! Надо вдохнуть! Лёгкие наполнились, но недостаточно очень мало, мне не хватает, но больше я не могу. НАДО, НАДО.

Вдох!!!!

И ещё!!!

Меня подключили. Я уже практически отключился, практически уснул, сердце колотилось как бешенное, однако сознание потихоньку восстанавливалось, голова кружится. Хочется дышать быстро, однако не получается.

- Да, жалко не задышал

- Ну один вдох был…

- Да, но его мало, видел, как кислород упал, ещё б чуть-чуть и все…

- Ну и ладно, отладим три аппарата, а не четыре.

- Ага, но просили то четыре, ладно чего-нибудь придумаем, как думаете до нас, дойдёт волна, или может остановится?

- Если собирают аппараты, значит не остановится. Наши в прошлые инфекции так не ерепенились. А тут все силы собирают в кулак. Думаю, все сметёт, как пылинки со стола, Китай же не смог устоять…. А мы тут считай возле границы…

- Мда, не думали, что лучше уехать к себе в деревню?

- Думал, как же не думать, да только один хрен и там все накроется.

- А я вот хочу уехать

- Куда?!

- Да хоть куда, но подальше отсюда, куда нибудь в глубокую глубинку, может прокатит…

- Может и прокатит, да сомнительно.

- Да…. Сомнительно.

- Ладно пойдет по кофейку шлёпнем, да с коньячком, завалялась у меня бутылочка старая, родственники пациента одного подарили.

- А с ним что?

- Да пускай дышит, ему то че?

- Ну не знаю, может гуманнее его отключить и отпустить?!

- Может и гуманнее, но не мне решать, захочет уйти сам уйдёт, без нашей помощи, мы столько сил в него влили, да ночей не спали, чтобы просто отключить, когда это можно было сделать сразу, когда нам его привезли?!? Он захотел жить - пусть живет.

Они ушли я слушал и запоминал каждое сказанное слово, наконец то я услышал хоть, что-то связанное с моим прошлым, пускай все равно не стало не понятно ни на йоту. Слава богу меня не отключали, однако с тех пор я очень боюсь лишиться аппарата, каждый раз вслушиваюсь как как он делает за меня вдох набирая мощность, задерживается, и выдох. Ффффффть……тсссссссс, Фффффффть…..тсссссссс….

Теперь я понастоящему стал ценить этого моего без ровного друга. Так прошёл месяц. Ничего нового, сёстры правда перестали обсуждать свою жизнь, а жаль было. Интересно, как будто слушаешь хороший бразильский сериал, кто с кем дружит, кто с кем спит, кто с кем изменил, и от кого ушёл, интереснее всего было слушать за Ольгой, у неё самые интересные истории.

Однако это ушло, все стали обсуждать новую эпидемию бешенства, как она поражает людей, что люди становятся и не людьми, а больше животными, тупеют могут напасть на своих соседей, что границы все закрыты, и что Китай был разрушен чуть ли не до основания, но это не помогло.

Это очень-очень- очень интересно, но в то же время жутко, каждый раз я радовался если кто-то при мне начинал это обсуждать, но это бывало редко, точнее обсуждают они это постоянно, но вот ко мне стали заходить редко. Я насколько понял много персонала ушло, как минимум половины сестер я уже давно не слышал, а врачей и подавно. Такое ощущение, что их и не осталось вовсе, а может просто ко мне не заходят, или заходят, но не говорят. Две сёстры наконец то зашли:

- как думаешь эвакуация будет?

- Нет, ты же видишь, как все разваливается. Кругом анархия. Всем на нас плевать. Зачем им мы нужны?!

- Ну как мы же можем работать, лечить, врачей же забрали почти всех, даже на вертолётах?!

- Кроме Михаила Сергеевича…

- Ну он сам захотел остаться, дурак, мог бы уже быт б далеко отсюда.

- Не, не бросит он эту больницу и жену свою не бросит, а ты же знаешь никого эвакуировать из пациентов не будут, только если уж совсем лёгких, а лёгких тут вроде не осталось.

- Я уже неделю спать не могу, моего забрали как я себе места найти не могу, где, он как он… жив ли?

- Это лучше, чем остаться как я с мелким, куда мы вдвоём, я приговорена здесь умереть, и ему, что ли тоже? Каждый день он смотрит на то как мы тут трупы таскаем… я уже ничего не понимаю * плачь*

- Успокойся мы с как-нибудь выкрутимся, я думаю будет эвакуация.

- Дура ты. Умрем мы здесь как собаки не нужные…

С тех пор и я спать не могу, как врачей нет, куда все уезжают, ко мне практически не заходят теперь, я могу гаркать полными легкими мокроты и ко мне не приходят, по очень долго не приходят. Я лежу в своих выделениях, перестилают раз в день. Я стал голодать, чувство голода появилось, раньше я вообще не обращал внимание кормят меня или нет, теперь я голодаю, судя по тому, как прерывается чувство голода кормят меня один раз в день, и не очень много. Голод возвращается очень быстро. Я чувствую, как желудок переваривает себя. Перестилают очень редко, пролежни и раньше болели, теперь же они горят, боль нестерпимая. Я устал от неё, с одной стороны, теперь и не дремлю, жду пока кто нибудь придёт и расскажет ещё что нибудь о том, что происходит в мире.

Где-то через месяц меня разбудил звуки похожие на ураган, кто-то вломился в плату, да, да, вломился, звуки были, как будто все падает на пол:

- Скорее надо все забрать,

- Надя, зачем пошли скорее у нас пять минут, Миша тебя уже ждёт в вертолете.

- Да, но нам нужны лекарства, еда, как можно больше. Они бы за нами не прилетели если бы не лекарства.

- Пошли скорее, и этого хватит,

- Нет, антибиотики, у меня была заначка, вот тут…

- ДУРА, БЛЯТЬ, ПОБЕЖАЛИ В ВЕРТОЛЁТ пока они не улетели.

- Все бегу.

- Запри палаты.

- Зачем?

- Они не заслужили такой смерти, запри палаты.

- Хорошо.

Звуки спешки, громкие звуки сборов превратились в один звук щелчка замка, и наступила тишина. Абсолютная тишина.

Ффффффть…. Тссссссс.

Ффффффть…. Тссссссс.

Только мой друг аппарат работает, злака мои болят, пролежни болят, а голод сжигает мои внутренности , но я пока жив.

Как же они меня бросили? За месяц они мне стали как родные люди, Ольга, Света, Оксана, Люда. Они меня бросили, одного на гибель, даже покончить с собой я не могу. Я буду умирать долгой и мучительной смертью….

Черт. Почему меня тогда не отключили, почему не дали шанса умереть, они же знали, что все закончится так. Суки. Суки!!!

А вдруг Саша меня найдёт, и спасёт, Саша всегда меня находила. В любых передрягах.

Да, да. Саша меня найдёт. Она наверняка меня ищет, весь месяц. Как раз должна найти. И увезёт меня. Или убьёт. Но в любом случае. Я хочу ее увидеть, или хотя бы услышать, подержать руку. Хоть, что-нибудь. Мне кажется, что каждую секунду я делаю вдох, две выдох, примерно. Значит одна минута это от 10-15 вдохов, усредним до 12, а в часе где то около 720 циклов. Так я сумел приспособиться считать время. Свет светил постоянно, некому его было выключать на ночь, поэтому ориентироваться день или ночь можно было по утреннему пению птиц, от них я и считал, но считать было трудно, да и скучно и обычно через пару часов сбивался. Голод становится тише, а спать хочется больше. Хотя спать все равно не получается. Все тело ноет, а пролежни… кхм, такое ощущение что они стали гнить. Ибо раньше болели остро, то теперь тупо, и появились зловония, я лежу в своих выделениях, и мне некуда от них деться, от этого зудит кожа. Но нет худа без печали. Меня не кормят- как следствие стула уже давно не было. За дверьми кто то ходит, неторопливо и медленно, как будто прислушивается к каждому шороху вокруг, а я прислушиваюсь к нему. Мы играем в салочки, кто кого первый услышит. А может это Саша?!

Нет, она бы сразу ко мне пошла, а этот ходит туда-сюда.

Так прошло… какое-то время… меньше месяца должно быть. Была ночь, потому как я уже настроился по работе аппарата, где день, где ночь, и угадывал начало пения птиц с погрешностью 200-300 вдохов.

Ффффффть…. Тссссссс.

Ффффффть…. Тссссссс.

В общем очередной ночью, я слушал как этот некто ходит по коридору, туда обратно, дыхание его было надрывистым, в очередной его проход, он остановился около нашей двери, всей кожей я чувствовал, он меня слышит, он знает, что я здесь, он хочет пройти ко мне, меня обуяло чувство холода, как будто окатили холодным воздухом, но я от него только лишь вспотел и съёжился… мне хотелось выдавиться в постель встать и уйти, хотя б зажмуриться.. что делать?! Что делать?! ЧТО ДЕЛАТЬ?!

Вдох!

Я сделал вдох полной грудью! И аппарат предательски запищал. Мой друг, мой товарищ- меня сдал с потрохами. Я обязан тебе жизнью- неужели и смертью буду обязан. Нечто за дверью стало дёргать за ручку, но она не поддалась, удар ещё, ещё удар. Град ударов начал сыпаться по двери. Вот и все. Дверь не выдержит бесконечное количество ударов. По крайней мере она слышится как очень хлипкая, и каждый удар сопровождается сильным треском дерева.

Удар, удар, удар.

Вдруг. Меж ударов я услышал убегающего человека, быстрые шаги. Моего гостя это отвлекли, он ринулся прочь от двери. По крайней мере я слышал быстрые шаги, которые удалились. 100 вдохов я не слышал никого, как вдруг где-то вдалеке еле слышно раздались крики. Крики полные боли. Пока я здесь лежал я много криков слышал, громких и не очень. И то был крик не для привлечения внимания, или для того, чтобы напугать. То был крик полный боли, нестерпимой боли, горечи, он был пропитан смертью, как животное, пойманное в капкан. Крик становился тише, но не потому, что удалялся, а потому, что силы кричащего кончались, через минуту он затих. Как только он затих, меня снова накрыла паника, а вдруг это вернётся, и уже настанет моя очередь кричать?

Надо успокоиться нельзя, что б я снова вдохнул, нельзя, что б аппарат опять запищал, он выдаст меня. Я сбился со счёту, сколько времени.

Ффффффть…. Тссссссс.

Ффффффть…. Тссссссс.

Успокоился.

Птицы запели настало утро. Я не могу понять спал я или нет…. А может это все был сон… крики…удары…. Может я схожу с ума. От голода от боли… кстати голода почти нет… и боли тоже. Все тело ноет, но там, где была адская жгучая боль уже ничего нет. Так надо сосредоточиться на времени. День прошёл обычно, точнее никак. Я считал время, пытался слушать что происходит вокруг, но ничего кроме редкого пения птиц и ветра ничего не услышал. Не думал, что буду с теплотой вспоминать, те времена когда какая нибудь неопытная медсестра забывала закрыть мне глаза, я мог небольшое количество времени наслаждаться зрением: цвета, очертания, свет- такой тёплый и приятный. Теперь я во тьме. И только сквозь веки мне светит свет искусственных ламп, а я хочу солнца, раньше мне открывали окно я чувствовал ветер, мне на кожу светило солнце. Было волшебно. А теперь я во тьме, и тьма вокруг. И жду лишь своего друга за дверью. А может Саша все же найдёт меня? Нет, не надо. Это может быть слишком опасно. А что, если эти шаги и этот крик это был крик Саши?!? Нет, она бы не пошла. А если б пошла, то была бы осторожной. Нет, это не Саша… Точно не она.

Настала ночь. Наш гость за строй тут как тут он ходит, но гораздо реже чем в предыдущую ночь, его может не быть целый час. А потом он идёт, как будто осматривает витрину в магазине, и выбирает, что-то. Но он ушёл.

Свет погас….

Лампочка….

Аппарат работает….

Слава богу лампочка….

Хоть бы лампочка перегорела….

Аппарат запищал….

Сука….

Второй аппарат запищал….

Что?!? Я не один

Я все это время был не один рядом со мной есть кто-то и он тоже дышит через аппарат, у меня есть брат, или сестра. Не бойся свет дадут, во все времена в больницах был запасной генератор, или запасное питание. Не переживай….

Наши аппараты продолжают сигналить.

Наверное, они говорят, что нет электричества. Сколько они так проработают, а что делать дальше. Неужели смерть. Даа-а, смерть. Быстрая, как тогда. Я просто усну. Прошли минуты.

Удар… снова удар… снова.

Судя по звукам, дверь наша долго не выдержит, аппараты пищат. Дверь вот-вот сломается. Как же я хочу, что б аппарат умер быстрее, чем он войдёт сюда. Пожалуйста дорогой разрядись.

Аппарат замолчал. Не мой. Мой работает, мой сигналит. Прощай мой брат или сестра, тебе повезло, надеюсь ты не мучаешься больше. Как жаль, что я тебя не знал.

Удар, нет не о дверь, глухой удар об пол, сопение. Мой сосед упал на пол, он жив, он дышит. Я слышу, как он дышит! Громко, сопит, как будто мешает что-то… может он встанет и заберёт меня с собой, я слышу хрипы, его тяжелое дыхание, громкое и глубокое…

Удар…

Дверь пала. Судя по звукам, разлетелась в разные края. Ого вошло, я съёжился, а кожа покрылась гусиной коркой. Мой сосед! Что с ним? Он ушёл? Раздался глухой шлёпок. Дыхание соседа было громким, но видимо кричать он не мог, оно было чистым. Я слышал. Я слышал, как плоть его разрывают, а на меня падали капли его крови. Скоро все это кончится. Я слышу хрипы, они натяжны, они все реже, они захлебываются… Скоро я буду с Сашей.

Аппарат перестал работать.

У меня кашель.

У меня кашель!!!!

Я отхаркнул эту трубку, и она упала на живот, я вздохнул, полной грудью, как же свеж этот утренний воздух. Еще ни разу в жизни я не чувствовал более вкусного глотка воздуха.

Оно затихло.

Я чувствую его дыхание возле уха.

Еще глоток свежего воздуха, но в нем уже вкус железа.

Плевать.

Саша, я иду.

Знаете на скорой помощи всегда так бывает, идут всю смену бабули гипертонии, а потом бабах и пиздец. Мои друзья по скорой помощи мне рассказывали много историй и аро драки в том числе, причём был у меня друг который стабильно дрался раз в неделю с буйными пациентами. Мне же как то первые полгода везло, и конфронтации не было. Начинал я естественно, как санитар, учился на 3 курсе, и от того, что мне давали делать уколы и перевязки пациентам и многое другое. И вот когда то поступил глубокой ночью вызов: травма. Я с молоденькой фельдшершой еду на вызов( старше она меня была всего на два года). Приехали. Это была большая могоэтажка, как только мы подошли к подъезда, оттуда вышли полицейские и сказали: " вы в 121 квартиру? Там писец буйный Кент" . мы подали плечами и пошли в квартиру. Дверь нам открыла жена " Кента". Мы вошли выяснили : пациент напился нарвался на быдло и получил рану не глубокую на волосистой части головы, фельдшер мне сказала " ФАС", и я побежал обрабатывать и вязать рану, а фельдшер пока записывала данные Пациента. Как только я прикоснулся к ране он меня грубо оттолкнул, я скинул это на то, что мб ему больно и все такое. Тут он меня спросил " ты санитар ? Ну вот и иди на#уй отсюда", мне фельдшер сказала " мол не еби мозг- я сама все сделаю постой в коридоре " , моё дело маленькое пошёл в коридор. Стою оттуда смотрю. Тем временем пациент начал грозить фельдшеру, и донимать её показать свой паспорт, на что естественно получил отказ. Дальше - больше так аккуратно заполняемую мёд карту- он выхватил и разорвал в клочья. Фельдшер видя все это смекнула, что ну его нахуй этот вызов, и направилась ко мне, но не тут то было, пациент схватился в неё и силой стал затаскивать обратно в зал, несмотря на км км фельдшера. Тут вмешался я, подошёл и сказал ему отпустить её, но ему пофиг, тогда я вцепился в его руки стал их разжимать, тут резкий удар мне в кадык, че сказать: от такой хуйни я ох##л, в детстве я ходил на дзюдо и наконец то мне это пригодилось, я его заломал, и вот уже зажав его и думая о сладкой победе, на меня налетела жена и стала нещадно пиз##ть, по всем моим открытым местам, тут фельдшер мне уже ч дверях кричит: давай тикать пока целы" я её послушался оттолкнув подальше мужика я выбежал и захлопнул дверь. И вроде все заеб#а, а вот только сумку нашу мы там оставили, пока мы думали как нам её забрать, дверь квартиры распахнулась, и с криком полным матов вылетела сумка, мы скорее взяли её ноги в руки и пошли скорее от туда, вот так. К слову от удара в кадык я ещё неделю другую хиипел, как Шуфутинский. Морали читать не буду, просто вот такой случай. Печатал с телефона