Hirok

Представляю вам новое слово в мире фантастики — жанр «мамапанк». Вообразите себе общество, выстроенное по принципам вашей мамы, мир, в котором люди прыгают с крыш, если их друзья прыгнули, за преступления правительство отбирает гаджеты, врачи делает специальные операции, чтобы от сладкого не слипалась попа, а у людей над головой тикающие часики. Время от времени специальное устройство в них спрашивает: «А ты почему детишек не заводишь?» и человек нервничает и пытается соблюдать закон о детопроизводстве.

Вот человека ловит патруль здоровья за отсутствие шапки. Бедняга что-то лопочет про то, что утром было тепло и про прогноз погоды. Офицер не слушает его, говоря только: «Большая мама заботится о вас». Несчастного увозят к «маме на работу». Это просто зловещий эвфемизм, никто не знает, куда их уводят и всем страшно узнать. Иногда про человека говорят, что он зашел домой. Если ты «зайдешь домой», это значит, что тебя больше не выпустят и когда кто-то спрашивает «А вы не знаете, куда пропал Денис?» и человек тебе отвечает, что его не выпускают из Дома, следует сейчас же перевести тему и не вспоминать. что был когда-то такой Денис.

С огромных баннеров отовсюду смотрит заботливый лик Большой мамы с лозунгами типа: «Подрастете — поймете» (что должно означать, что вы не должны сомневаться в природе власти Мамы в силу неокрепшего разума, ведь вы всегда остаетесь для мамы маленьким ребенком) и «Я тебе слово, ты мне десять» (то есть ты обязан отчитываться, оправдываться, участвовать в допросах; Мама спрашивает с тебя, отвечай), «Я уже 27 лет мама» (как символ начала новой эры введен новый календарь).

Во главе партии стоит Мама, разумеется и ее ближний круг — Подруги и их Сыновья. Сын маминой подруги это герой типа выдающихся деятелей науки и искусств или звезд шоу-бизнеса, это лучшие люди партии, хотя оппозиция, прячущаяся за гаражами, и называет их «мамкиными революционерами». Сыновья маминой подруги улыбаются с каждого экрана. Гений как Эйнштейн, только сын маминой подруги, то есть еще круче. Ты обязан равняться на этот гражданский идеал.

А вот человек прощается со своей семьей и идет прыгать с крыши, потому что прыгнули его друзья (а они прыгнули, потому что прыгнули их друзья), иначе никак, так происходит отсев неугодных. «Закругляйся давай», — торопит его полицейский. Но скорбеть по такому человеку нельзя, можно только сказать: «Это все из-за компьютера», имея ввиду большой компьютер, который решает судьбы людей. Ведь Мама спрашивает тебя: «Если все прыгнут с крыши, ты тоже прыгнешь?»

Само собой, пропаганда работает круглые сутки. Вот рекламный ролик, в котором дети пьют морс с лозунгом «Кока-кола? Там же одна химия!», действует социальная программа «Не будешь учиться — пойдешь в дворники!», вот плакат, призванный экономить электричество: «Сколько можно говорить: выключай свет!», экономическая агитка: «Сдачу вернешь!». Мама лучше знает.

Ну и, само собой никаких «китайских мультиков», только все свое, родное, с огорода, мамино. Например, Каша. Всем гражданам раздают спецпаек — Кашу, от нее нельзя отказываться, даже если там какие-то подозрительные комочки, ведь мама говорит, что так ты станешь здоровым и сильным, все обязаны съедать свою норму Каши. Ну и вообще, разве не мама говорит с большого экрана в центре города: «Потому что я так сказала» — главный девиз маминого правления, призванный поставить точку в любом вопросе.

А вот член освободительного движения выкрикивает антикашные лозунги: «Мы не будем есть кашу!» «Мы не хотим есть Суп!» (еще одно вещество контроля сознания). Полицейский ловит его и стегает ремнем с криком: «Ты как с матерью разговариваешь?!», «С друзьями так говорить будешь!». Нарушитель отправляется в так называемый Угол. Вообще ремни висят у каждого дома, чтобы ты косился на них и думал о результатах своих проступков, полицейский (его уважительно называют батей) может даже не носить его с собой просто стягивает и лупит преступника на месте.

Хочешь лучшей жизни? Мама ответит тебе: «Хотеть не вредно». Перехочется.

Оригинал

Вика поморщилась и потерла виски. Не стоило сегодня тусить в клубе, да еще и пить - голова уже болит, а через пару часов станет совсем невыносимо. Она заметила вывеску зеленого креста и обратилась к таксисту:

- Остановите у аптеки.

- Лаааапуль, - Сергей потянулся к ней, пьяно улыбаясь.

- Сходи, купи мне алка-зельцер и от головы что-нибудь.

- Лаааапуль!

- Черт, вообще никакой. Сиди, сама схожу.

Она громко хлопнула дверцей машины. "Пора его на лыжи ставить. Каждый день в хлам нажирается, достал уже. Одно только и держит - денег у него, как у дурака семечек!"

- Сссстеррва! – пьяный Сергей ухмыльнулся и тронул таксиста за плечо, - паааехали, шеф. Пешочком прогуляется, ссска... - таксист молча повиновался.

Вика вошла в аптеку - крохотный зальчик, стеклянные витрины, плакаты, рекламирующие средство от геморроя... За окошком фармацевта никого не было, и Вика постояла минуту, постукивая носком дорогой туфельки. Потом прокашлялась, но никто не появился. Где-то в глубине помещения раздалось тихое позвякивание, словно там размешивали чай. Девушка кашлянула еще раз, погромче - но это не подействовало.

"Черт знает, что за сервис! Почему я должна терять время из-за какой-то лентяйки!"

- Аууу! - окликнула она, раздражаясь все сильнее. Звяканье прекратилось, но никто не вышел, - если вы надеетесь, что я уйду - то сильно ошибаетесь! Я прямо сейчас позвоню вашему начальству, и это вы уйдете отсюда навсегда.

Фармацевт возникла, словно ниоткуда, вежливо улыбаясь:

- Доброй ночи!

- Наконец-то! Шастаете неизвестно где, вместо того, чтобы работать! Дайте алка-зельцер и от головы что-нибудь, получше.

- Доброй ночи. А я решила побаловать себя чашечкой кофе, - викина отповедь не произвела на неё никакого впечатления, - хороший кофе та-а-а-ак бодрит, знаете ли... - темноволосая женщина улыбалась все шире.

- Мне нет никакого дела, что вы там решили. Дайте то, что я прошу, и побыстрее.

- Кофе та-а-а-ак бо-о-одри-и-и-ит.... - она не двинулась с места, только рот её странно растянулся, нижняя челюсть вытянулась до самой груди, а губы от этого стали тоненькими ниточками со следами вульгарной помады морковного цвета. Обнажились клыки - серые, с каким-то зеленоватым налетом. С них капала слюна...или... яд?

Вика ахнула в ужасе и попятилась от жуткого видения. А создание за прилавком вытянуло руки в окошечко. Сизые пальцы с кроваво-красным маникюром потянулись к девушке, она попыталась отскочить, но запнулась и неловко упала на спину, больно приложившись пятой точкой.

Конечности все удлинялись, существо тянуло пальцы к лицу обезумевшей от ужаса Вики и повторяло:

- Хороший кофе так бодрит! А вашу головную боль я сейчас вылечу, милая девушка. Вылечу, я же не зря здесь стою. Не зря-а-а-а-а.... - оно бормотало все быстрее и невнятнее, словно изменившийся рот мешал выговаривать звуки человеческой речи.

Вика ползла по полу, не в силах оторвать взгляда от синеватых, распухших, словно резиновых пальцев. "Если оно коснется меня, я умру... Может, не дотянется... Если оно коснется, я умру... Я не позволю ему дотронуться, не..."

Мягким, почти нежным жестом конечности существа обхватили викину голову, зарылись в длинные белокурые волосы. И начали сжимать. Боль ушла, но вернулась сразу же - оглушающая, жестокая. Не было сил терпеть, кричать и бороться... Казалось, все тело стягивают невидимые путы, дробя и кромсая плоть, перемалывая кости. Последним усилием гаснущей жизни, Вика попыталась пронзительно завизжать - но раздалось только тихое поскуливание, которое очень быстро смолкло.

Темноволосая женщина стояла за прилавком, и улыбаясь сонной задумчивой улыбкой, разминала в руках что-то вроде невидимого комочка пластилина. Закончив, она разжала кулак и посмотрела на несколько зерен кофе на ладони. Они были ярко-алыми, но вскоре приобрели знакомый темно-коричневый цвет. Она ссыпала их в небольшую жестяную банку из-под растворимого кофе, с видимым трудом закрыла крышку (банка была почти полная) и вышла в торговый зал.

Покачала головой, увидев на полу туфельки на высоких каблуках, с приметной красной подошвой. Подняла их, рассмотрела...

- Не мой фасончик! - и небрежно сунула в мусорную корзину у двери. Там голодно чавкнуло, заурчало и хлюпнуло. Открылась крышка - корзина была пуста и девственно чиста.

- А теперь можно и кофейку!

Следователь убойного отдела города Задонска, Александр Собинов, осматривал место происшествия. Собственно, смотреть было нечего - криминалисты уже работали. Поэтому он вышел из залитого водой банкетного зала и сел за один из столиков. В ресторане “Уютный дворик” он бывал довольно часто, и даже иногда позволял себе пофлиртовать с красавицей Наташей, администратором.

Эта самая Наташа, бледная до зелени, сидела сейчас напротив, роняя слезы в бокал с водой.

- Наташа. Вы можете рассказать, что произошло?

- П...п...понима-а-ете…

- Вам нужна помощь? Медики из скорой еще здесь, - она замотала головой и отпила воды, после чего взяла себя в руки и начала рассказывать.

- Был банкет, день рождения. Все шло спокойно, они покушали, потанцевали. Пели караоке…

- А у вас же система вроде в общем зале была?

- Именинница попросила, и мы пошли навстречу. Именинн… - девушка сглотнула.

- Пострадавшая?

- Угу.

- Они пели караоке, и?

- Они уже и счет оплатили, и собирались расходиться. Я увидела, что все выходят из зала, но там всё еще пели, а… а потом…

- Что потом? Успокойтесь, Наташа, прошу вас.

- А потом пожарная сигнализация сработала. Я побежала туда и увидела, что она… Она…горит! - её затрясло так, что бокал птичкой вылетел из дрожащих рук и звонко разбился. Наверное, это оказалось последней каплей, потому что Наташа повалилась в обморок.

Собинов кинулся ей на помощь, и когда над ней захлопотали медики, вернулся в банкетный. Там стояла судмедэксперт, которую молодые опера метко прозвали Леди Смерть.

- Что скажете, Зоя Витальевна? - обратился к ней Собинов.

- Не знаю, Саш, не знаю.

- Так ведь поджог, там свидетелей опрашивают уже.

- Не поджог это. Да сам посмотри, - она чуть задержала санитаров и откинула край простыни, - платье на ней целое почти. Если бы подожгли, оно бы первым вспыхнуло.

- А что тогда?

- Экспертизу сделаю, может, и найду ответ. Что они здесь делали, когда сигнализация сработала?

- Караоке пели.

- Наверное, диск изъять надо, - она направилась к выходу, - тебя подвезти?

- Спасибо, у меня здесь еще дела.

В отдел Собинов попал только под утро.

Спустя неделю тонкая папка “Дела о поджогах” выросла в пухлый том.

Город лихорадило, телефоны в полиции и мэрии раскалялись от звонков, и объявления мэра о личном контроле над пожарной безопасностью не приносили пользы.

Никаких улик, ни малейшей зацепки - но и объявить несчастными случаями четыре идентичных смерти тоже никто не мог.

Леди Смерть осунулась и внешне уже напоминала свою жуткую тезку, иногда Собинову казалось, что от неё ощутимо тянет дымком. Она дневала и ночевала в лаборатории, пытаясь отыскать хоть какую-то зацепку, которая объяснила бы самовозгорания, но не находила ничего. Утверждала она только одно - гореть каждая жертва начинала изнутри.

Как-то вечером Собинов сидел в кабинете, когда раздался стук в дверь, и вошла Леди Смерть.

- Добрый вечер, Саша. Ты чего засиделся?

- Добрый вечер, Зоя Витальевна. Дежурю я сегодня, вот, заодно и документы на поджоги пересматриваю. Хотите чаю или кофе?

- От чашки чая не откажусь. Насмотрел что-то? - Александр налил ей чаю, себе сделал кофе.

- Нет. Случаи почти одинаковые, все свидетели в один голос твердят, что горели жертвы во время пения. Разве такое возможно?

- Смотря как петь... - усмехнулась эксперт, - а что они пели?

- Вы удивитесь, одно и то же - арию из мюзикла. Вот эту, - он включил запись на своем телефоне.

- “Дуэт Кристины и Призрака”? Пытались перепеть Тарью Турунен?

- А откуда вы знаете, кто это поет?

- Удивлен, что старая перечница слушает “Nightwish”? Давай, что там дальше.

- Спасибо, что посоветовали забрать диск. Вот этот был нами изъят с места первого происшествия, там действительно запись с концерта группы “Nightwish”. На втором же мы изъяли этот - та же песня, но в исполнении Елены Бахтияровой и Ивана Ожогина. Третий эпизод, - он показал еще диск, - Сара Брайтман и Антонио Бандерас.

- Ну и что? Какая разница, под чью запись они петь-то пытались?

- Пожалуй, никакой. Разве что это не записи для караоке - там нет текста. Но интереснее четвертый случай. Во-первых, жертва была одна, свидетелей нет. А во-вторых, на этой записи мы слышим второго.

- Какого второго?

- А, да. Вы же не знаете. Во время пения рядом с жертвами свидетели видели мужчину в черном. Ведь петь-то надо дуэтом, и по моим предположениям, именно он предлагал потерпевшим “последнюю арию”. Не каждый наберется смелости исполнить такое, верно?

- И теперь ты ищешь этого парня?

- Ищем. Но описывают его по-разному. В первом случае это парень лет двадцати пяти, во втором - мужчина за тридцать. В третьем - ему около пятидесяти.

- Думаю, о гриме тебе рассказывать не надо, - язвительно усмехнулась Леди Смерть, - и чем же интересна четвертая запись?

- Тем, что на ней слышен его голос.

- С чего ты взял, что это он?

- Эпизод произошел в классе пения местного ДК, где репетировала одна из учениц. Преподаватель пения всегда требует от учеников записывать собственные упражнения, потом они слушают свой голос со стороны и разбирают ошибки. Методика у неё такая, - эксперт кивнула, доставая сигареты. Собинов придвинул ей пепельницу и продолжил.

- И в тот вечер жертва, видимо, машинально, включила запись. Это зацепка. Завтра я еду в Липецк, встречусь с директором театра, может, он что подскажет.

- Ну, хоть что-то, - она задумчиво выпустила дым в потолок.

- Зоя Витальевна, а вы почему так задержались?

- Отчет для Светлова дописывала. На Лесной в строительном котловане труп нашли, слышал?

- Вроде да. И что там?

- Пролежала она около пятнадцати лет, судя по состоянию тканей.

- Она?

- Да, женщина, не старше двадцати пяти. Рожавшая.

- Это тоже по состоянию тканей? - попытался мрачно пошутить Собинов.

- Это по костям таза, - серьезно поправила его эксперт.

- Смерть криминальная, - уточнил Александр.

- На все сто. На ней места живого нет, Саш. Какой-то ублюдок забил девку до смерти, и прикопал в лесу. Пятнадцать лет назад там лес еще был, - она затушила окурок и потерла виски. Когда Зоя Витальевна подняла глаза, Собинов вдруг увидел, что этой красивой, элегантной женщине уже очень много лет....

Раздалась мелодия мобильника и она взяла трубку.

- Иду, солнце, - она встала, - за мной муж приехал. До свидания, Саша.

- До свидания, Зоя Витальевна.

Он убрал со стола и снова принялся перебирать документы. Ни одной идеи, очевидный глухарь. Из головы не выходила история о теле в котловане. Срок давности уже истек, или почти истек, дело вряд ли будут возбуждать. Его размышления прервала трель местного телефона. Звонил дежурный:

- Александр Василич, к вам тут посетительница. С заявлением.

- До утра не терпит? Ладно, веди.

Через пару минут в кабинет вошла скромно одетая девушка. Собинов присмотрелся - совсем молоденькая, не красавица, но миловидная. Пышные русые волосы вились крупными кольцами, и служили единственным украшением.

- Здравствуйте. Вы ко мне?

- Да. Ведь вы ведете дело о поджогах? Я знаю, что происходит. И еще я знаю, что…

- Подождите. Для начала присядьте и представьтесь.

Когда она села напротив, Александр уже приготовил лист бумаги.

- Итак, представьтесь, пожалуйста.

- Валерия Максимовна Никольская. Я знаю причину поджогов и знаю, что в котловане на Лесной улице было найдено тело моей матери, - Собинов едва не подпрыгнул, но сохранил невозмутимый вид.

- Давайте начнем по порядку. Откуда вы взяли эти сведения и почему решили, что они верны?

- Это… это неважно. Я все объясню, только не перебивайте меня, пожалуйста, - она вытащила из сумочки носовой платок и затеребила его, отчего Собинов невольно обратил внимание на её руки. Тонкие, узкие кисти, длинные изящные пальчики - руки аристократки. А странная девица уже начала свой рассказ.

- Мои родители, Светлана и Максим Никольские, работали в театре города Липецка. Мне было два года, когда они уехали на гастроли по области, знаете, там концерт, тут спектакль. Здесь, в Задонске, труппа должна была дать три концерта, но гастроли оборвались.

- Почему?

- После второго концерта моя мама пропала. Её так и не нашли. Папа не сдавался, продолжал поиски - он обращался к частным детективам, даже к экстрасенсам. На это уходили все средства, поэтому жили мы очень скромно, меня воспитывала, в основном, бабушка. Два года назад он снова ездил в Задонск и что-то узнал.

- Что именно?

- Он не успел рассказать. В ту же ночь в нашем доме был пожар. Папа и бабушка погибли, - по щеке девушки скатилась слеза, - мы с классом ездили на экскурсию в Санкт-Петербург, и только поэтому я осталась жива.

- Я вам соболезную. Но какое отношение ваша трагедия имеет к нынешним событиям?

- Самое прямое. Папа тогда нашел убийц. И теперь он мстит.

- Вы же только что сказали, что он умер два года назад?

- Так и есть. А вы считаете, что живой человек может сделать что-то подобное?

- А кто вам сказал об этом? Он сам?

- Да, - прошептала она.

- Вот так пришел и сказал?

- Понимаю, это звучит безумно, но я увидела во сне. Неделю назад он приснился мне и рассказал все. Эти люди изнасиловали мою маму и забили до смерти, а тело закопали где-то в лесу. Он сказал, что каждый из них теперь до конца жизни будет мучиться, потеряв близкого человека. Так же, как мучился папа, разыскивая маму. Еще он сообщил имена. Я их записала, вот, - она положила листок бумаги на стол. Александр прочитал - фамилии были ему знакомы. Отцы первой и четвертой жертв, жених второй и муж третьей. Ясно. Кто-то растрепал служебную информацию, и у впечатлительной девчонки крыша потекла.

- Хорошо, я приму это к сведению. Мы всё проверим, а пока советую вам отправляться домой. Где вы живете?

- Я снимаю комнату в одной деревне. Здесь недалеко, Овражки, улица Красная, дом три.

- Как же вы туда доберетесь, ведь автобусы уже не ходят?

- У меня здесь одноклассница живет, я переночую у неё.

- Вы уверены? Хорошо, Валерия Максимовна. Оставьте номер телефона, если мне понадобится что-то уточнить, я вам позвоню, - Собинов встал, не слишком вежливо намекая, что девушке пора идти.

Ночь прошла спокойно, происшествий не было и странные посетительницы больше не приходили с рассказами о семейных трагедиях. Поэтому Александру удалось даже вздремнуть на сдвинутых стульях в кабинете, где и разбудил его коллега, Сергей Светлов.

- Домой досыпать иди, сурок!

- Какое там. Мне в Липецк надо, проконсультироваться.

- Бесполезно, Сашка. Глухарь это.

- Знаю. А ты по трупу в котловане возбуждать будешь?

- Нет. Леди Смерть четко указала - пятнадцать лет тело там лежало. Срок вышел, вряд ли даже установим личность.

- Хм. У меня вчера посетительница была. Утверждала, что это останки некой Светланы Никольской.

- Никольская? Что-то знакомое… Мне недавно в архиве попались материалы. Точно, актриса пропавшая! Даже если это она, в чем я сильно сомневаюсь, пятнадцать лет прошло, возбуждать нет смысла.

- Там записи на столе, если интересно. Ладно, я пошел, у меня встреча через два часа, а туда еще пилить и пилить.

Пожилой директор театра оперетты города Липецка, Василий Жуков, принял Собинова радушно, и сразу включил запись. Уже через полминуты он внимательно посмотрел на следователя.

- Когда, вы говорите, это записали?

- Позавчера.

- Это решительно невозможно! - он вскочил, порылся в небольшом книжном шкафу и извлек VHS-кассету, - вот, посмотрите, - включил старенький видеомагнитофон.

На экране пара исполняла номер из какой-то оперетты.

- Слышите? И там, и на вашем диске - голос Максима Никольского! Но этот человек уже…

- Два года, как мертв. Ко мне вчера приходила его дочь, Валерия.

- Что?! - старик забегал по кабинету, - Лера никак не могла к вам прийти, потому что… Вы на машине? Поедемте, по пути я вам все расскажу.

Ничего не понимающий Собинов повиновался. В машине Жуков несколько минут молчал, потом начал рассказ.

- Света и Макс были моими учениками, они и познакомились в театре. Свадьбу мы играли на подмостках, как в “Сильве”. Лерочка родилась почти на сцене - Свету увезли в роддом со спектакля. Более гармоничной, счастливой пары я не видел. Трагедия оборвала всё. Во время гастролей в Задонске Света пропала. Макс искал её много лет, обращался даже к экстрасенсам и прочим шарлатанам, но все тщетно. На это требовалось немало денег, он продал городскую квартиру и переехал с Лерочкой к своей матери, в деревню. Два года назад он позвонил мне и сказал, что все знает, и даже нашел убийц жены. Мы условились встретиться, но встреча не состоялась - ночью загорелся их дом. Макс и его старая мать погибли, Лера сильно пострадала.

- Постойте, она же была на экскурсии, в Санкт-Петербурге?

- Не было никакой экскурсии, вас кто-то ввел в заблуждение. Скоро вы сами все поймете.

Собинов увидел указатель - “пос. Овражки, 3 км” и вздохнул с облегчением. Здесь живет Валерия Никольская, и сейчас все разъяснится.

Улица Красная оказалась единственной улицей этой небольшой деревни. А дом номер три - двухэтажным зданием, окруженным парком за высоким забором. На воротах Собинов увидел табличку “Районная психиатрическая больница”...

Старик уверенно прошел за ворота, его явно знали. Он о чем-то спросил одну из медсестер, и направился в аллею парка, Собинов молча шел следом. Навстречу им пожилая нянечка катила инвалидное кресло с неподвижной фигурой. Жуков опередил следователя, поздоровался с женщиной, та кивнула и ушла, а старик опустился на корточки перед креслом.

- Лерочка, - услышал Собинов, - здравствуй, девочка. Как ты себя чувствуешь? Ты сегодня замечательно выглядишь, моя хорошая…

Девушка в кресле не ответила. Она вообще никак не реагировала, продолжая смотреть в пустоту.

Следователь внимательно рассмотрел её - без всяких сомнений, это была Валерия Никольская, его вчерашняя гостья, но... Вьющиеся русые волосы были зачесаны на правую сторону, чтобы хоть как-то прикрыть уродливые шрамы на лице и шее. Руки девушки лежали на коленях, правая, скрюченная и обезображенная ожогами, мелко подрагивала, левая же… Тонкая узкая кисть, длинные изящные пальчики - рука аристократки.

Жуков встал, покатил кресло по аллее.

- Она не двигается, не говорит, никого не узнаёт. Посттравматический синдром. Уже почти два года Лерочка в таком состоянии, я регулярно навещаю её - но изменений нет.

- Так кто же приходил ко мне вчера вечером? Девушка выглядела точно так же, только абсолютно здоровой, без шрамов и…

- Я не знаю, кто к вам приходил. Лера этого сделать не могла.

Внезапная бравурная мелодия собственного мобильника заставила Собинова вздрогнуть. Звонил Светлов.

- Серег, я перезвоню через минуту, - он обратился к Жукову, - вы поедете со мной?

- Нет, я автобусом доберусь. Раз уж приехал, побуду с ней еще немного. Не знаю, слышит ли она, но очень хочется надеяться.

- Тогда я прощаюсь с вами, Василий Алексеевич. Только один вопрос. Как часто Светлана и Максим Никольские исполняли дуэт из “Призрака оперы”?

- Никогда. Они бы справились, да и Света мечтала поставить мюзикл на нашей сцене, но я отговаривал. С такими счастливыми глазами трагедию не поют. До свидания, Александр, - он развернул кресло и покатил его по аллее, что-то тихо рассказывая своей подопечной.

В машине Собинов набрал номер коллеги.

- Что там у тебя?

- Я поднял архив - до истечения срока давности по пропаже Никольской еще четыре месяца, умершей-то её никто не признал. Леди Смерть, как увидела твои “записки сумасшедшего”, в меня клещом вцепилась, я уже оформляю запросы в Липецк - чтобы прислали медкарту Никольской и подняли дело о пожаре в доме матери Никольского. А ты где сейчас?

- В Овражках. Я видел Валерию, дочь.

- Она даст показания? Должна же она хоть что-то знать, отец жену разыскивал столько лет!

- Нет, - но Собинов все-таки вернулся в больницу, где взял выписку из медкарты Леры.

Он вернулся в Задонск, и там закипела работа. Поджоги прекратились, дело было приостановлено, и Собинова включили в группу по расследованию убийства Светланы Никольской. Леди Смерть в рекордно короткий срок провела несколько экспертиз и доказала, что останки, найденные на Лесной улице - останки именно Светланы Никольской.

В игру вступила пресса, и Собинов поразился, как легко, быстро и без видимой логики они связали воедино поджоги и убийство актрисы. Даже липецкие газеты захлебывались, повторяя настоящие и выдуманные подробности появлений “Огненного мстителя”. Следователя не оставляла мысль, что загадочная “Валерия Никольская” наведалась не в одну редакцию. Сам же Александр часто смотрел на листок, где ровным девичьим почерком были написаны четыре фамилии. Если бы не этот клочок бумаги - он бы поверил, что ему все приснилось.

Но самой большой неожиданностью стала явка с повинной Андрея Самбурцева, отца Ирины Самбурцевой, четвертой и последней жертвы Мстителя. Он признался, что принимал участие в групповом изнасиловании и убийстве Светланы Никольской и назвал имена подельников.

На вопрос, что же заставило его прийти в полицию спустя столько лет, мужчина разрыдался:

- Иринка. Она горела и просила не делать ей больно.

Судебный процесс был долгим и громким. Собинов присутствовал почти на каждом заседании. Всё, что он мог сделать - это потребовать от суда оградить Валерию Никольскую и её неофициального опекуна от внимания журналистов, за что ему был очень благодарен старый директор театра. Александр и сам часто ездил теперь в Овражки, возил Леру по аллеям парка и тихо рассказывал ей о том, как все идет. Иногда он садился на корточки, гладил тонкую кисть девушки, и включал запись, где был слышен голос её отца. Но магия не работала - ни разу не дрогнули ресницы, не шевельнулись изящные пальчики.

Этим поздним августовским вечером он опять сидел в своем кабинете. Он не пошел на последнее заседание суда, но и домой уйти не мог, и сейчас сидел в своем кабинете, не зажигая света.

Внизу гулко хлопнула дверь, раздались голоса, смех. Александр уже хотел запереться изнутри - как к нему ввалился Светлов, с початой бутылкой коньяка.

- Всем четверым по максимуму, всё доказано! - он плюхнулся на стул и весомо брякнул бутылку на стол, - стаканы давай.

- Всех, значит?

- Всех! - Светлов плеснул в стаканы на два пальца коньяку и сжал свой.

- Значит - всё? - они подняли стаканы и гулко чокнулись, потом синхронно их опрокинули.

- Пойду я, Сашка, - Светлов вышел, а Собинов остался сидеть, бездумно глядя на своё отражение в темном окне.

Он даже не сразу заметил, что слышит знакомые аккорды. Глянул на мобильник - но тот послушно показал только полночь. А органные переливы звали за собой…

Мелькнула трусливая мыслишка “Ну я-то не красна-девица, меня ты петь не заставишь!”, но он встал, и, не слыша собственных шагов, вышел на крыльцо. Улицу заволокло таким густым туманом, что фонари казались медными монетками.

Раздался женский голос - глубокий, чудный…

- Он жил в мечтах моих, в душе царил,

Во сне он звал меня, в свой мир манил,

Быть может, это сон, но знаю я -

что Призрак Оперы в моей душе, он часть меня!

Собинов оглянулся - по улице шла Лера Никольская. Роскошные русые волосы были убраны в высокую прическу, бальное платье открывало белоснежные плечи. И она пела:

- Твой лик внушает страх в толпе людской,

Я маска для тебя….

Ей ответили! Мужчина в черном, так же неспешно приближался с другой стороны улицы:

- Я голос твой! Твой дух и голос твой разнить нельзя!

- Ведь призрак оперы в моей душе, - откликнулась девушка, и ей вторил мужской голос,

- Он часть тебя! - фигуры сблизились, мужчина порывисто обнял девушку.

- Пой, мой ангел… - Лера на мгновение обернулась - Собинов увидел страх и мольбу в её глазах.

- Пой! - приказал ей отец, и девушка запела...

Когда в воздухе замерла последняя звенящая нота, обе фигуры растаяли в тумане.

А в руке у Собинова, уже таял, обжигая, тот самый клочок бумаги, исписанный ровным девичьим почерком. Он разжал кулак и подумал, что надо сообщить Жукову о смерти Леры. Но чувствовал, что тот уже сам знает об этом.