FelixBeck

Ну как так я мог заблудиться? Я ведь много раз здесь проходил нормально, даже в темноте. Уж куда, а путь к шахтам я точно помню. Он с друзьями ходил к шахте «Кричуны» десяток раз да и идя по этой дороге не было вообще ни единого шанса заблудиться.

Сегодня правда, немного иначе: он один, друзья, кроме Витьки, разъехались кто куда. Каникулы все-таки. У Вити не получилось выйти погулять, пришлось топать к “Кричунам” одному. Он конечно же мог вернуться домой, но тогда бы ужасно скучал. А еще того хуже, родители, (увидев безделье сына,) позвали бы в огород помогать. Ох, как он это не любил. Именно поэтому даже будучи без компании, он решил идти. Не дошел.

Когда солнце неожиданно для Жени отбросило свой последний луч, скрывшись в глуши деревьев, стемнело так, что мальчишку пробрала дрожь. Он вынул из рюкзака динамо-фонарь. Накачал немного света, но с места не сдвинулся. Он точно знал, происходило нечто странное. И вот  он уже начал выдумывать всякие небылицы в своей голове, как из фантазии в реальность его выдернул леденящий душу вой. Вой волка. Сильный, протяжный, за которым последовали другие вопли с разных концов леса. Крик сам вырвался из глотки мальчика, прежде чем он осознал, что кричит. Бежать? Куда? В лес? По тропинке? Может быть я не увидел какой-нибудь невзрачный поворотик? Черт возьми!

«Привет» прозвучал голос за спиной. Нежный, спокойный. Женя резко обернулся.

Перед ним стояла девочка. Его возраста, или около того. На ней что-то типа платья, но больше похоже на самодельную накидку из древних времен.

Женя старался не светить ей в лицо, хотя очень хотелось увидеть. Он выдавил:

— Привет.

— Потерялся? — ее голос и правда успокаивал. Обволакивал.

— Ага. Никак не пойму, как так получилось, что…— он не успел договорить, она перебила.

— Идем. Я помогу тебе.

Девочка развернулась и пошла, не дожидаясь мальчишку. Тому пришлось бежать, чтоб поспеть за ней. На все вопросы: кто она такая, откуда, почему помогает, девочка отмалчивалась, лишь иногда оборачивась. Только в тот момент мальчик заметил, что она босая. И идет по палкам и шишкам, как будто ни в чем ни бывало.

Уже окончательно стемнело и фонарь еле-еле помогал продвигаться вперед. Ветки хлестали по щекам, то и дело, норовя, воткнуться в глаза. И тут Женя снова услышал вой. На этот раз очень близко. Мальчик от страха замер на месте. Еще секунда, и девочка перед ним скрылась в темноте. Он даже не знал, как ее зовут, чтобы окликнуть. Выдавил из себя — «Эй! Погоди!», но слова его улетели в тишину. Фонарь не пробивал липкую темноту дальше метра, мальчишка истошно качал свет, качал, качал.

Справа раздался рык. Затем и сзади. Женя рванул вперед, но через секунд десять нога предательски зацепилась или за пень, или за ветку, и он рухнул на землю. Ударился так, что первое время даже вдохнуть не мог. Сейчас сердце точно выскочит из груди, думал он. Уставшие пальцы накачали немного света. Луч бросился на какой-то объект, висящий на суку дерева. Женя понял сразу— та самая накидка странной девочки. Дрожащим голосом промямлил — «Эй, ты тут?», ответом в глубине леса зашуршало, буквально со всех сторон. Луч фонаря беспомощно заерзал от одной ели к другой, пока вдруг не наткнулся на темный силуэт, до которого свет все-таки дотянулся. В мгновение сверкнули хищные глаза, лязгнули челюсти и в следующую секунду волк рванул навстречу мальчику.

Глава 1.

Витя по началу не верил, что Женька потерялся. Женька, который водил по лесам всю их команду. Витя предпринимал попытки одну за другой, искал, рыскал по местности каждый день, с утра до ночи. В один из таких дней он вновь подошел к заброшенной шахте.

Перед его глазами висела уцелевшая табличка, хоть и краска местами уже отслаивалась. На ней выцветшими буквами виднелась надпись «Кричуны». Никто из друзей не знал смысла названия и они придумали свой. Когда стоишь у щели и прикладываешь к ней ухо, внутри как будто слышатся крики, чьи-то завывания. Именно поэтому шахту так и прозвали.

Витя задумался, мог ли Женя спуститься настолько глубоко, насколько все вместе никогда не решались. Витя напридумывал, что его друг там, внизу. Ждет помощи, подвернул ногу или еще чего похуже. «Надо идти. Странно, что больше никто кроме меня не вспомнил об этих долбаных пещерах.»

Он был в шахтах не раз, и после пропажи Женьки тоже. Но спуститься на первый уровень это одно, а вот ниже — уже надо постараться. Сегодня придется постараться.

От части Витя винил себя. В тот день друг звал его на прогулку, но Витя был сильно занят, помогая бабушке. И тогда Женька ушел один. И пропал. Витя винил себя.

В свои тринадцать, Витя имел хорошее физическое развитие и был крупнее всех в их компании. И еще был достаточно ловким, для того, чтобы протиснуться в щель между двумя камнями, которыми когда-то давно пытались завалить вход в шахту.

Внутри царила тьма. Густая, как сгущенка, сравнил Витя. Его фантазия сейчас работала на сто процентов, и при желании он мог выдумать такое…аж страшно представить. Но мальчишка старался ничего не воображать, чтобы не сбежать из пещер в первую же минуту. Он достал из рюкзака фонарь и в очередной раз вспомнил про Женю. У их четверки друзей у каждого был такой фонарик. Жаль, Костика и Олега нет рядом. Втроем-то мигом бы нашли, казалось Вите.

Он подошел к большой яме. Осветил — выглядело жутко. Лезть туда, это, вероятнее всего, самоубийство. Неужели Женька…? Луч перескочил на хлипкую настенную лестницу, ведущую вниз.

Каждая ступенька скрипела как в последний раз, под весом Вити. В голове зациклилась лишь одна мысль: «только не отвались, пожалуйста, только не отвались.» Спускаться пришлось не так уж и долго. По своим ощущениям мальчишка прикинул, что метров пять, не ниже. На этом уровне он еще не был. Луч фонаря задорно поскакал по округе, выхватывая голые стены, полусгнившие деревянные балки, не до конца вырванную проводку, ржавые рельсы и одинокую вагонетку без колеса. И развилку.

Витя еще раз оглядел место, в котором находился. Пробежался глазами в поисках следов друга. Нет ничего, только прохладнее и вместо воздуха пыль. Дышать стало сложнее и Витя принялся делать дыхательный фильтр из подручных средств. Про эту штуку ему рассказал Костя, а кто Косте, Витя не знал. Да он и не задумывался никогда о таком, пока не столкнулся лично. Для фильтра нужен был кусок тряпки и немного воды. Смочил, приложил к лицу и готово. Пока мальчик все это делал — находился в полной темноте. Он ориентировался на ощупь, иногда замирая и прислушиваясь. Завываний, которые слышно снаружи, внутри шахты не было, тут правила тишина. Только где-то вдалеке капала вода. Звук этот разлетался по всему левому туннелю. Туда Витя и решил идти. Где вода, там жизнь.

Аккуратно, подсвечивая себе путь, он продвигался вперед. Длинные змеи-провода ползли вместе с ним, то вздымаясь к потолку, то лениво свисая до пола. Почему местные жители не растащили все добро за десять лет, в целом, Витя догадывался. Про шахты ходили жуткие легенды. Здесь якобы обитают призраки мертвых шахтеров. И что все эти шахтеры умерли в один час. Ни один не успел добраться до выхода, и одному богу только известно, что с ними произошло. С тех пор, кто бы не спускался в самый низ шахт, больше оттуда не возвращался. Так рассказывают все. Но Витя в призраков не верил, иначе бы тут не стоял. Да и вообще внизу не так страшно, как ожидалось. Но, если Витя правильно выбрал путь, где-то должен был обнаружиться еще один спуск вниз. Привыкнув к местному воздуху, Витя убрал тряпку от лица. Вполне себе сносно дышалось, только свербило в носу пыли.

Мальчишка то и дело перекладывал фонарик с одной руки в другую, его ладони были вспотевшими и приходилось вытирать их об одежду. Он старался не шуметь, как можно тише ставя ногу на зыбучую массу из камней и песка. Шел Витя в таком темпе где-то минут пять, потом наткнулся на тупик. Точнее, проход был завален грудой камней. И похоже, не случайно. Либо возвращаться назад к развилке, либо…

Лучик света сосредоточился на небольшой расщелине на самом верху кучи. «Нет, это глупо. Женя не мог туда пролезть. Да и вообще кажется, что не было его здесь.» Решил возвращаться назад. Пока к развилке, а там видно будет, думал Витя.

На развилке он прислушался к тишине. Отметил, что звук капели прекратился, но не придал этому значения. На пару минут выключил фонарь, давая рукам отдохнуть. Стоя в полной темноте он перевел дух. После двинулся в другой туннель, с надеждой, что хотя бы он окажется не бесполезной тратой времени. Пройдя уже достаточное расстояние, мальчик вдруг услышал нечто похожее на стон. Сразу вспомнились байки про название шахты. Витя замер, боясь вдохнуть воздух. Фонарик быстро потух. Стон? Да откуда здесь…или это Женька? Где-то там, в темноте лежит беспомощно и надеется, что его спасут. С губ сорвался крик — «Женя? Ты тут?» Его тут-же подхватило эхо и разнесло по всему туннелю, причудливо искажая. В ответ тишина. Значит ветер, едва было подумал Витя, как вдруг отчетливо услышал звук, с которым он сам ступал на рассыпчатый грунт на полу. Чей-то шаг. Не близко, но и не далеко. Сердце забилось быстрей. Еще один шаг. Витя задышал громко и часто, руки качали фонарь, с надеждой, что луч все-таки станет ярче и пробьет непроглядную тьму.  Ноги отказывались идти дальше, но мальчик пересилил страх, представляя своего друга, нуждающегося в помощи. Медленно, как только можно, он пошел вперед. Понимал, что эта затея не закончится ничем хорошим, но шел.

Стон повторился. Нечеловеческий какой-то, показалось Вите. Шаг за шагом, он приближался к тому, что издавало пугающие звуки. И наконец луч скользнул по чьему-то силуэту. По коже пробежали мурашки. Витя закричал бы, но он не смог этого сделать, от страха его челюсти окаменели, и даже язык не ворочался во рту. Свет пробежал по силуэту еще раз. Витя успел разглядеть — это точно человек, на нем каска и почти сгнившая, но видно, что рабочая одежда. Человек просто стоял и пялился в стену.

«Здрасьте. Я здесь друга ищу, вы не видели случайно…» — выдал мальчик, тут же осознав, что ляпнул глупость. Ни ответа, ни хоть какой-нибудь реакции не последовало. Тогда Витя направил луч прямиком на человека. Подкрался немного поближе и обомлел, когда удалось разглядеть кто это. Или что это. Местами кожа на теле отсутствовала и Витя явно видел бледно-желтые кости. Зубов тоже не было, а глаза будто бы мерцали бледно-голубым. Хотя может это всего лишь блик от фонаря.

Существо неприятно пахло чем-то кислым, тошнотворным. И совсем не обращало внимания на Витю. Зато мальчишка был на грани срыва. Еще чуть-чуть и он бы дал деру из пресловутых шахт. Только Витя помнил, что здесь делает,  и что не имеет права на побег. Собравшись с мыслями, он с огромным трудом заставил свои окаменевшие мышцы ног сделать шаг вперед. Бесшумно опустил ботинок на землю, прислушался, наблюдая за странным существом. Затем с таким же усилием второй шаг. И следующий. Главное продвигаться вперед, думал мальчик.

Кровь стыла в жилах,(как выражалась его бабушка), однако, продвигаясь и елозя фонарем по стенам и полу он заметил кое-что еще. Повсюду чьи-то следы, уходящие в глубину. Возможно они принадлежат существу. Но витю терзали сомнения, следов куча и все разных размеров. И еще он вдруг понял, что идет под наклоном, значит спускается. Значит на верном пути, подумал мальчик. И страх. Мне. Не помеха.

Сколько шел по времени, Витя не знал. Но ему казалось, что вечность. Ноги уже гудели идти под углом, хотелось развернуться и бежать обратно, к выходу. Что-то удерживало, толкало вперед, некая невидимая сила. И чем дальше он углублялся, тем манящее она становилась.

Тонкая Витина кофта не долго сдерживала цепкий холодок и тот пробрался к коже, растворившись мурашками по всему телу. Витя поежился, встряхнулся и решил ускориться, чтобы не замерзнуть. И он не забыл о той встрече с полуразложившимся человеком, поэтому все равно старался быть аккуратнее. Руки к тому времени окаменели от накачивания света в фонаре и Витя стал применять тактику хождения в полной темноте, лишь изредка подсвечивая себе путь. Пальцы отдыхали, но в противовес этому замерзали.

Когда Витя в следующий раз погасил фонарик, он сначала не поверил своим глазам. Проморгался и раскрыв рот от удивления, принялся разглядывать символы. Светящиеся едва видимым, бледно-голубым светом, они наполняли собой весь туннель. Непонятные закорючки стремились вдаль, источая манящий, пульсирующий свет. И Витя шел, будто ведомый ими. Как завороженный, он пялился на эти иероглифы, выдумывая себе инопланетные цивилизации, по каким-то обстоятельствам живущие под землей. Все его мысли поглотили символы, он находился уже не в пыльной, темной шахте, он был где-то в своей голове. Он напрочь забыл о фонаре, однако шел не спотыкаясь, будто знал туннели наизусть. И Витю тогда это совсем не удивляло. Он не осознавал, что его что-то звало, манило к себе. Не Женька, уже нет. Что-то другое, что казалось тогда мальчику важнее всего на свете.

Очнулся он только стоя в невероятных размеров пещере. Витя не представлял даже, что под землей могут быть такие пространства. Видел масштабы пещеры он благодаря тем самым символам. Они усыпали все стены и потолок. Заметно пульсируя, те словно мерцали в такт с закладывающим уши гулом. Теперь к Вите вдруг пришло понимание, что они и гипнотизировали его. Нет, даже не они, а то, что заставляло их пульсировать. Что находилось в центре гигантской пещеры. Светящийся сгусток, то расширяющийся, то уменьшающийся. Завораживающая картина, если не считать дикой вони. Очень похожей на…

Витя вспомнил про фонарь и накачал «динамку». Первый же высветившийся лучом объект привел Витю в такой шок, что фонарик выпал из рук. Мальчик от страха даже перестал дышать — перед ним находились шахтеры. Просто невероятная толпа таких-же существ, с которым столкнулся в тоннеле. Прежде чем погрузиться в темноту, Витя заметил, что все они стоят лицом к тому-самому сгустку.

Фонарик от падения не пострадал, и Витя медленно поднял его. Снова осветил все вокруг себя. Человек тридцать, и это только те, до которых дотягивался свет. Никто из них не обращал на Витю внимания. Ему эта картина напомнила недавно просмотренный фильм про зомби, в котором выжившие укрывались от толпы мертвецов. Только здесь эти мертвецы какие-то…безобидные. Да, жутко вонючие, но безобидные. Не на всех из них были каски или роба, некоторые вообще не похожи на шахтеров. И вдруг мальчика осенило — в россказнях про шахты есть своя правда. «Все, кто осмелился спуститься —  остались тут. Шахтеры умерли одновременно. Вот ведь они все, здесь, сейчас!» Никто не поверит ему, если он расскажет об этом. Если…он выберется.

Витя с дрожью в коленках продвигался вперед, через мертвяков. Собрав всю волю и зажав нос двумя пальцами, он дышал ртом. Хотя даже так он чувствовал мерзкий, тошнотворный запах. Тот будто бы пробирался прямиком через кожу. Чем ближе мальчик подходил к “шару”, тем явственнее ощущалось исходящее от него тепло. И благодаря этому теплу Витя понял, что дико замерз и дрожит. «Шар» согревал, умиротворял, и чем ближе мальчик подходил, тем сильнее было желание протянуть к нему руки. Как к долгожданному костру зимой.

Витя послушно подчинился.

Уставшие и заледеневшие пальцы моментально напитались жаром, дрожь перестала бить и тепло распространилось по всему телу. Силы будто наполнили мальчика, те силы, которые он потерял, пока шел сюда. Жар, исходящий от сгустка становился все мощней. Витя уже стоял почти вплотную; пальцы обжигала светящаяся материя. Стало так нестерпимо горячо, что Витя отдернул руки и в следующую секунду все погрузилось в непроглядную тьму. 

Глава 2.

Она учуяла запах. Мертвечина. А еще запах человека. И все исходило от кого-то одного. Ее это заинтересовало и она свернула со своей дорожки в лес. Запах довольно устойчивый. Да и она голодна, а когда так - все инстинкты усиливаются. Последний раз ела дня три назад. Она искренне не понимала, почему бы не напасть на людей прямо там, где они живут и спят, но отец категорически запретил подходить к этому месту. Даже на расстояние запаха. Приходилось ждать заблудшую добычу, отводить ее дальше в лес и только потом убивать. Муторно. Ее хищная натура сопротивлялась этому, но против воли отца никогда бы не пошла, ведь она самая молодая в стае.

Запах вывел ее на знакомое место. Здесь несколько дней назад уже охотилась и вполне удачно. И близко к их логову. Сейчас она наблюдала перед собой человека. Тот сидел к ней боком, свесив голову к коленям и тяжело дыша. Это была бы очень простая добыча, но нужно, чтобы человек покинул человечье строение.

Она единственная из их стаи, кто так часто прибегает к маскировке. Возможно, ей это даже нравилось. Быть человеком, общаться с человеком. Некоторое время, перед тем, как убедиться, что люди остались мерзким, злобным существом.

Чтобы чаще маскироваться, она придумала себе ошейник-цепь с карманом, в котором лежит человечья одежда. Остальные из стаи раньше даже не догадывались, что появляться голым перед людьми — не лучшая идея. Но стоит накинуть на себя что-то похожее на их тряпки, и сразу другое отношение.

Она довела свою маскировку до идеала и гордилась этим. Прошло не больше десяти секунд и вот вместо волчицы за деревом пряталась девочка. Накинув платье, она вышла из леса, немного обогнув его, чтобы человек сразу ее увидел.

Она подошла почти вплотную, только тогда мальчик поднял голову. Когда он осознал, кто перед ним стоит, он пришел в себя.

— Привет. — первой поздоровалась девочка.

— Привет. А ты что здесь делаешь? Ты заблудилась?

— Нет. Просто проходила мимо, и увидела тебя. Решила подойти, вдруг нужна помощь.

— Да нет, все в порядке. — мальчик внимательно, с ног до головы рассмотрел появившуюся из ниоткуда девчонку. — А тебя как зовут?

Девочка задумалась на секунду, словно вспоминая свое имя, затем произнесла:

— Айнея. 

— Как-как? — переспросил мальчик, удивившись.

— Айнея. А твое имя?

— Ну у меня попроще, просто Витя. А что значит твое имя? Я таких раньше даже не слышал.

— Ясноглазая. Так отец говорит. А чего ты здесь делаешь, Витя? — Айнея улыбнулась, заглядывая за спину мальчика, в узкий проход, ведущий пещеры.

— Отдыхаю. Я из шахт этих с таким трудом выбрался. — будто с гордостью произнес Витя. — там такое было, ты не поверишь.

— Расскажешь?

Незаметно для себя Айнея назвала человеку свое настоящее имя. Еще и разговорилась с ним. Чем дольше она общалась, тем отчетливее понимала, что от него исходит необычный запах. Не такой, как от других. Она остро почувствовала — что-то в этом Вите есть. Энергия, сила. Все концентрировалось у него в груди. Айнея решила для себя — она не тронет этого парня. Пока что.

Витя, усталым голосом, но с энтузиазмом, пересказал ей, что приключилось с ним в шахтах. Как он добирался в полной темноте обратно к выходу. Рассказал, как буквально не мог идти, ноги дрожали и надламывались под его весом. Как дошел до выхода, и из последних сил выбравшись через щель, рухнул на площадку рядом.

Девочка слушала внимательно, иногда кивая головой. Она убедилась в своих чувствах. Этот мальчик имеет некий дар, связанный с шахтой. И теперь понятно, почему он пахнет мертвечиной.

— Я только одно понять не могу. — пробубнил мальчик. — Как я так долго из шахт выбирался, что уже темнеть начало.

— Темнеть? — усмехнулась девочка, посмотрев на Витю. — По моему, наоборот. Скоро утро.

В конце концов Айнея решила помочь Вите. Нужно довести его до деревни, а затем рассказать своей семье о нем. Отец мудрый — он должен все знать. Ей не составило труда помогать ему идти, когда он навалился на нее, удерживаясь за плечи одной рукой. Она была сильной, но силу эту людям показывать нельзя. Пришлось делать вид, что ей тяжело. Таким образом Айнея и довела Витю до деревни. Посадила его на первую попавшуюся лавочку и коротко попрощавшись, убежала в лес.

***

По дороге к дому Витя недоуменно смотрел на лучи солнца, пробивающиеся сквозь облака. Каждое их них было залито ало-розовым соком. Когда выглянул солнечный диск, мальчик убедился в том, во что не хотел верить. Началось раннее утро.

Петушиные крики еще не успели разбить волшебную тишину, жители не встали со своих кроватей и не занялись собственными делами. С минуты на минуту, чувствовал Витя, но пока что все спят.

Мальчик подошел к двери и приложил к ней ухо. Прислушался, затаив дыхание. Постучал.

Пареньку показалось, что бабушка сидела прямо под порогом, настолько быстро открыла. А может так и было на самом деле.

Ох, что началось. Первое время бабушка недоуменно смотрела на Витю, будто не узнавая его. Потом ее лицо исказилось в такой гримасе, словно внук ее самый страшный предатель. Вдогонку к этому закатился ор. Витя с трудом прошмыгнул между бабушкой и дверным проемом, чтобы она не разбудила своим криком всех соседей.

На столе лежали блины в цветастой тарелке. Бабушка нечасто пекла их, и обычно к вечеру, к чаю. Что-то было не так. «Ночью бабуля что-ли их сделала? Значит не спала. Вот блин. Хотя... Запаха готовки не чувствую, может быть тетя Тома заходила. Хоть бы так. Хоть бы так! Может и про Женьку что сказала.» гонял мысли Витя.

Его худенькая ручка потянулась было к выпечке, но ее прервал увесистый удар полотенцем по кисти.

— Ба, ты чего? — отдернул Витя свою конечность.

— Я тебе дам щас! Я чего?! Это ты чего удумал, из дома усвистал, никого не предупредил! Где ты был, ирод! У меня сердце больное, голова больная, ноги больные, ты решил меня в гроб загнать? Я всю деревню оббегала, никто тебя не видел, не знает где ты. Я уж подумала, что все… — бабушка вдруг осеклась, не договорив до конца.

— Да в смысле, ба! Я вчера тебе сказал, что пойду в лес, искать Женю. Потом спустился в «Кричуны». Я не думал, что всю ночь там проторчу, я…

— Вчера? — повысила голоса бабушка, едва лишь успев успокоиться. Она указала пальцем на старый отрывной календарь.  — Я в понедельник тебя последний раз видела, ирод. А сейчас среда уже! Где ты был двое суток, я тебя спрашиваю? Еще и по шахте этой проклятой шатаешься. Один бог только знает, что там такое, в шахте этой. Я тебе запрещаю туда ползать!

— В Смысле двое суток? — захлопал Витя глазами, проигнорировав остальное.

— А ну марш переодеваться, как свинья извазюкался. Я пошла баню затоплю, мыться будешь! Марш, кому сказано!

И Витя, опустив голову, зашаркал в свою комнату.

«Что там бабушка говорила про двое суток? Какая среда? Не может быть среды. Вторник. Ба что-то перепутала.» — мысли туманно укутывали мальчика. Кровать покорно продавилась под весом Вити. Он даже не понял, как вырубился, едва почувствовав мягкое, родное.

Бабушка не стала его будить. Она еще немного поворчала себе под нос, ходя по небольшой кухоньке, затем тоже улеглась на кровать и вскоре наконец спокойно уснула.

***

Айнея стояла перед логовом и принюхивалась к округе. Никакой опасности для ночлега. Все предки уже спят после охоты, но отец нет. Он ждет ее. Да, Айнея изрядно задержалась, но все равно не спешила домой. Еще немного поглядев в глубину леса и будто выискивая кого-то или что-то, девочка зашла в пещеру.

— Отец. — Айнея начала первая, чтобы избежать вопросов. — не сердись, что я обращена. По-другому будет сложно выразить то, что хочу сказать.

— Продолжай, — кивнул головой огромных размеров волк. — в зверином обличьи их общение всегда происходило невербально: жестами, запахами.

— Отец, я на охоте встретила кое-кого. Это был человек. Молодой совсем, но уже имеет такую сильную энергетику вокруг себя, что мне стоять рядом сложно.

— Где?

— Около их строения, которое в лесу. Оно еще наоборот, вглубь, в землю уходит.

— Что я тебе говорил про людей? Никогда…

— Никогда не подходить к убежищам. Но там никто не живет. Этот был один, я думала напасть на него, но подкравшись, почувствовала нечто. Ты знаешь мое чутье, оно не подводит. Похоже, это то самое. И как-то связано с местом.

— Опять легенды? Не разыгралось ли твое воображение? Мне кажется, перевоплощения на тебя дурно влияют. И люди дурно влияют.

— Но ведь это наша…особенность. Разве нет? Почему мы должны скрывать, что умеем?

— Потому-что не выживем иначе. Люди не любят отличных себе.

— Разреши мне разузнать побольше об этой силе? — девочка задумалась на мгновение, а затем продолжила, — Если мне показалось, я не задержусь ни на секунду, а если вдруг нет, то…

— То веди его к нам. Если этот человек важен, просто приведи его сюда. Я разберусь с остальным. — взгляд волка прожигал своей мощной энергией. Энергией, которая таилась внутри уже долгие годы.

— Спасибо, отец. — еле заметно девочка склонила голову перед волком. — Тогда завтра с утра, я пойду в их деревню. Надо только немного подлатать одежду.

Продолжение в комментариях...

Девочка подолгу сидела в этом доме, представляя, что вместо разрушенных стен целые, окна не разбиты, на полу теплый ковер, и что это ее дом. Тут она чувствовала себя комфортно, несмотря на то, что это были лишь ее фантазии. Под вечер она уходила домой.

В один из таких вот дней, когда злые девицы уже свалили, но слезы на щеках Клавы еще не успели просохнуть, она, запыхавшаяся присела на груду камней во дворе заброшки.

«Тяжелы твои слезы, девочка.» услышала Клава вкрадчивый шепот. Словно и не шепот вовсе а дуновение ветра. Она сорвалась с места, как ужаленная. Обернулась, вокруг ни души.

— Кто здесь? — выдавила напуганная девочка.

— Я. Хозяин этого дома. — вновь послышался шепот. Он исходил от…груды камней. При ближайшем рассмотрении это оказалась совсе не куча камней а развалившяся от времени верхушка колодца. Отверстие было закрыто сгнившими досками. Из под них, из глубокой темноты и доносился этот голос.

— А что вы делаете на дне колодца? — спросила Клава осторожно.

— Тут темно. Совсем не обязательно, чтобы меня видели. Это очень вредно для людей.

— Вам нужна помощь? — спросила Клава, немного расслабившись. Этот шепот из колодца звучал так мягко и по доброму, внушал ей спокойствие. Страх отступил быстро.

— Помощь нужна не мне, девочка. Я ощущаю горькую соленость твоих слез.

— Эти девки…— внезапно Клаву наполнила обида. Да так наполнила, что полилась через край. — злые дуры. Я не люблю общаться с людьми, а им это не нравится. Я толстая, я отличаюсь от них и они думают, что это дает им право издеваться. Они каждый день дразнят меня, зовут коровой. Иногда я прячусь здесь, тогда они отстают. Не понимаю, что я им сделала такого.

В ответ зазвучал лишь ветер, шелестя желтой, еще не полностью опавшей листвой.

— Можешь отодвинуть крышку, что лежит на колодце? — зазвучало вновь, когда девочка уже было подумала, что ей все это лишь показалось.

Она, с трудом, но оттащила доски, всадив занозу в ладонь. Потом она осторожно подошла к краю отверстия. Всмотрелась в темноту, но никого не увидела.

—Я сделала. — пролепетала девочка.

— Так действительно лучше. Воздух посвежее.

С тех пор Клава стала чаще ходить к заброшенному дому. Теперь ей там не только нравилось, но еще появился новый друг.  Единственный друг. Он не всегда общался с Клавой, в основном она с ним. Делилась личным, жаловалась на жизнь, на опекуна, которому нет до нее никакого дела. На одноклассниц, вечно тыкающих пальцем и смеющихся над ней.

— Хочешь, я помогу тебе? — прошептало однажды из колодца, когда девочка, выговорившись, уже собралась уходить из заброшки.

— Чем? — обернулась удивленная Клава. В последнее время ей начинало казаться, что она сама выдумала этот голос. Точнее он звучал в ее голове. Однако легко было убедиться в том, что это не так.

— Ты дашь мне силы. Я дам тебе силы в замен.

— Это какие такие силы? Я не очень сильная, если…

— Я давно не питался. Голодный, обессиленный, я не могу находиться нигде, кроме этого колодца.

— Вас кто-то запер туда? — подумала девочка, прежде чем снова ответить.

— Можно сказать и так. Так ты поможешь мне?

— Что нужно сделать?

***

В назначенное время Клава привела к заброшенному дому двух одноклассников. Она хотела привести как можно больше народу, как просило нечто из колодца. Хитрости ей хватило, чтоб придумать лишь про попавших в яму щенков. Щенки в ее вранье были слабенькие, умирающие без еды и воды. Их нужно было вытащить из ямы, но одна она не могла это сделать. Вызвались лишь двое - Яша и Толя.

Всю дорогу они докапывались до Клавы с расспросами. Что за щенки, пушистые или короткошерстые, сколько их, точно ли нет рядом их мамы, которая может и искусать. Надоели они Клаве изрядно. Она их почти не слушала, думала лишь о том, чем же двое мальчишек могут помочь ее новому другу. Неужели достанут из колодца, размышляла она.

— Ну и где твои щенки? — ехидно спросил Яша, когда они наконец дошли до заброшки.

— Вон там, у заваленного колодца. Я разгребла, как смогла, но сил мало и пальцы все в занозах.

— Пойдем, Толик. Щас мы их в раз достанем.

Клава стояла в стороне и наблюдала. По словам ее нового друга, с ребятами ничего не произойдет. Нечто просто хочет немного сильных эмоций. «Чем больше людей, тем больше эмоций», жужжали шепотом в ее голове последние его слова.

Толя первым наклонился над колодцем, всматриваясь в темноту. За ним повторил Яша.

— Нет тут никого. — Задумчиво произнес Толя.

— Где твои щенки? — выкрикнул Яша, обращаясь в девчонке.

— Не знаю я, тут были.

— Не могли же они сами…— начал было говорить Яша, но вдруг округлил глаза, будто увидел за спиной Клавы нечто ужасное. В этой позе он и замер. Одновременно с этим, с Толей стало происходить непонятное. Он вдруг упал на колени, словно ноги перестали держать, оперся руками о землю и застонал. Затем схватился одной рукой за горло, захрипел, краснея.

Клава не знала что делать. Ее сковал жуткий страх, она боялась даже пошевелиться. Она смотрела то на застывшего Яшу, то на задыхающегося от непонятно чего Толю.

Все это происходило секунд десять, которые девочке показались вечностью. После этого Яша продолжил фразу, на которой и закончил: «вылезти из такой дыры. Ты обмануть нас решила?» Толя тоже вопросительно смотрел на Клаву, при этом словно и не помня, что только что происходило.

— С вами все нормально? — пролепетала Клава испуганно.

— С нами? Это в тобой все нормально? Зачем притащила нас сюда? — усмехаясь, процедил Толя.

— Дура! — поддержал Яша. — Пойдем отсюда, Толян.

Клава еще долго стояла, не понимая, что только что случилось. Она жутко перепугалась за ребят и ее руки дрожали до сих пор. Она медленно приблизилась к колодцу.

— Я благодарен тебе, девочка. Этих ребят мало, но ты все равно молодец. Теперь я помогу тебе.

— Что с ними было? — спросила шепотом Клава. Она все никак не могла прийти в себя.

— Ничего особенного. Они потеряли часть своих…эмоций, только то и всего.

— Мне было страшно. Я так испугалась.

— Да. Я чувствую твой страх. Твоя душа как никогда сильна. Она открыта, чтобы получить дар.

Сначала девочка испытала легкое покалывание во всем теле, как бывает, когда отсидел ногу. Покалывание усилилось и сконцентрировалось чуть ниже груди, глубоко внутри. Чем сильнее становилось ощущение, тем больше реальность отступала от Клавы. Она перестала соображать, что происходит, полностью отдаваясь боли. Боль становилась все сильнее, казалось, сейчас что-то обязательно вырвется наружу из ее грудины. Когда боль стала нестерпимой, девочка громко закричала и в этот же момент потеряла сознание.

Через пару минут она пришла в себя, не понимая почему валяется на земле. В грудине болело, девочка потерла это место ладонью. Затем встала, отряхнулась от листвы, и аккуратно зашагала в сторону дома.

Глава 2.

Домой Клава добралась, когда уже стемнело. Ее дядя, по совместительству опекун, наверняка спал. Да даже если бы не спал, он не удосужился бы спросить, где девчонка задержалась. И почему-то Клава была уверена, что пропади она хоть на неделю, хоть на месяц, он вряд ли заметил бы.

Чаще всего он пил, пил все время до беспамятсва.

Боль в груди уже давно утихла, девочка даже начала чувствовать некую…легкость во всем теле. Точнее чувствовала она это ровно до момента, когда зашла в дом. В доме ее пробрало от незнакомого ей ощущения. Тревога? Нет. Страх? Точно нет. Что тогда? Что-то давило. Боль в груди проснулась. Засвербела остро, но не сильно, девочка потерла ладонью солнечное сплетение.

Из своей комнаты вышел заспанный мужчина в одних растянутых трусах. От него разило алкоголем.

— Блин, дядя Олег, я же просила, при мне в штанах.

— А я думал, ты не дома. — Оправдался мужчина и прошел мимо Клавы. Затем брякнула туалетная дверь.

Обычно Клава испытывала к своему дяде отрицательные чувства. От него всегда неприятно пахло спиртом, и часто он приставал с тупыми вопросами, вспоминая, что надо бы и повоспитывать девчонку.

Теперь ей вдруг стало жалко его. Появилось нечто неясное, будто бы боль но не боль вовсе. Что-то ныло, но если Клава задумывалась, какой орган или часть тела болела, то убеждалась, что вообще ничего не болит. Когда дядя был очень близко, идя шаркающей походкой в туалет, она все поняла.

Это была не ее боль, а его. Она вдруг осознала это так ясно, как осознаешь, например, что стало холодно, или наоборот жарко. Ее дядя чем-то болел, от чего сильно страдал.

Эту его боль она ощущала всю ночь. Пыталась уснуть, но думала только о боли. О чужой боли. Она не понимала, что ей делать с этим чувством. Проворочалась на кровати до утра.

Когда зазвенел будильник, она вскочила на ноги, максимально быстро привела себя в порядок, скидала в рюкзак нужные учебники и вылетела из дома. Так рано в школу она еще никогда не выходила. Почти за два часа.

Чем дальше отдалялась от порога жилья, тем легче становилось ее состояние. Она чувствовала некую силу. Силу, которой она не умела пользоваться. И она собиралась на заброшку, чтоб узнать об этом больше.

Правда, ни на один из своих вопросов Клава не получила ответ. Нечто молчало. Или его больше не было в колодце. Расстроенной девочке пришлось идти в школу.

В школе Клаву многие пожирали глазами Клаву. Раньше ее никто особо не замечал, поэтому сейчас она испытывала неловкость от такого внимания. Клава находилась в замешательстве, пока к ней не подошла Нина.

— Привет. — начала Нина. — Классно выглядишь. Как…Как ты похудела за…одну ночь!?

— Что, прости? — переспросила Клава, тут же оглянув себя. Все тело осыпало мурашками - она была худая. А ведь утром она смотрела на себя в зеркало. Как такое возможно?

— Ты похудела! Это же нереально! Мы щас с девчонками обалдели просто. Только одежда странноватая.

— Извини, мне нужно идти. — выпалила Клава и ринулась в туалет, не веря в то, что происходит.

Стоя у зеркала сейчас она не узнавала себя. Она и правда похудела. Ее платье и теплая кофта свисали с нее, как с вешалки.

И тут в грудине опять закололо. Чужая боль. Клава отвлеклась от зеркала и вышла из туалета. Чувство усилилось. В трех метрах от девочки стояла учительница по русскому языку. От нее исходило то, что Клава потом назвала волной. Она ощущала своеобразный запах, она нутром чуяла, что этот человек болен. Клава еще не понимала, зачем ей чувствовать чужую боль. «Будто бы своих проблем мне не хватает».

Перед уроком почти каждый одноклассник счел своим долгом спросить, как же Клаве удалось похудеть. Ее это жутко бесило, она не знала что отвечать, только отшучиваясь.

Когда начался урок, все заметили, что двоих ребят нет. Яша и Толя не пришли на урок. Опаздывают? Вряд ли. У Клавы появилось нехорошее ощущение.

Пришли одноклассники только к третьему уроку. Вид у них был, как будто они минуту назад проснулись. Никого не замечая они прошли в класс, бахнулись на свои места.

Клава не отрывала взгляда от этих двоих. Она чувствовала нечто новое и пока не понимала свои ощущения.

К концу всех уроков Яша и Толя так и не пришли в себя. Ужасно тормозили, мямля что-то себе под нос. Их друзья отшучивались, что нельзя так бухать, что ночью надо спать и так далее.

— Ты себя нормально чувствуешь? — на Яшино странное поведение отреагировала классная руководительница

— Заболел наверное. —  пробубнил Яша.

— И я. — вяло подхватил Толя.

— Марш домой, товарищи. Бледные оба, как поганки.

Клава понимала, что ничем они не болеют. Она бы почувствовала это. Тут что-то другое. Что-то, что с ними сделало Нечто. У девочки кружилась голова, ей казалось, что это дурной сон. Казалось, сейчас она проснется и станет обычной - полной, нелюдимой, никому не нужной. Она ущипнула себя за руку, ощутив боль. Неужели это правда? Думала Клава.

Но странности только начинались.

Девочка каждое утро и каждый день после уроков приходила к заброшенному дому. Она подолгу находилась там, задавая один вопрос: «Что ты со мной сделал?».

На пятый день, в воскресенье, сидя на дощечке у колодца и вперившись взглядом в копошащихся на земле муравьев, она услышала. Сначала звук был похож на шум ветра. Но прислушавшись она поняла, что это шепот. Она не могла разобрать слов, и даже подумала, что это какая-то бессмысленная тарабарщина. Клава вскочила на ноги и закричала что есть сил: — да ответь ты наконец, что со мной происходит?? Я схожу с ума?

— Эскирэ. Вайо шота. — услышала она в ответ.

— Чего? Я не понимаю, что ты говоришь.

— Эскирэ. Вайо шота. — вторил шепот.

— Что ты со мной сделал? Что ты сделал с ребятами? — неожиданно слезы полились из ее глаз. Клаве уже невозможно было сдерживать эмоции. — Что происходит?? Что я натворила??

— Эскирэ. Ты станешь могущественной, девочка. — вдруг услышала она.

— Я не хочу. Я не буду. Верни обратно все!

— Эскирэ. Ничего невозможно вернуть вспять.

— Где ты был все это время? Почему не отвечал мне? Я так нуждалась в тебе.

— Я спал. Моей силы хватает ненадолго, мой сон бережет их. Но твои эмоции пробудили меня вновь.

— Что ты со мной сделал? Почему я чувствую боль других людей? Зачем мне это все? — сквозь слезы простонала Клава.

— Ты можешь не только слышать боль. Ты можешь ее забирать у того, чья она. Боль это темная энергия, туши ее своей силой. Эскирэ вайо шота. Забери всю боль. Забери всю боль.

— Я ничего не понимаю. Я могу лечить от болезней?

— Эскирэ вайо шота. Забери всю боль. Принеси ее мне.

Большего девочка не смогла добиться. Шепот- Ветер затих так-же неожиданно, как и начался. Дорогу домой она прокручивала услышанное в голове. Она не хотела во все это верить, но усиливающая острота в груди на подходе к дому вернула ее в реальность. Она чувствовала чужую боль. А значит могла ее лечить. Но только как? Она была так зла на себя, за то, что вообще нашла это проклятое место, этот заброшенный дом. За то, что начала разговаривать непонятно с кем. Теперь Злость ее переполняла.

В доме стоял резкий запах алкоголя. А так же был слышен громкий храп из комнаты дяди. Клава на цыпочках прошла к двери. Как не старалась она тихо ступать, половицы все равно скрипели. Ей почудилось, что чем тише она крадется, тем громче скрип.

Девочка открыла дверь. Дядя спал на полу, видимо свалившись с кровати. Лежал он на спине, поэтому так сильно храпел. Такое уже бывало, Клава просто перестала обращать на это внимание.

Она приблизилась к храпящему опекуну. Ну и вонь, боже, подумала Клава, ворочая нос. Жжение в груди усилилось до такой степени, что зазвенело в голове. Клава вдруг почувствовала необходимость прикоснуться к спящему. Словно ей кто-то нашептывал на ухо, что нужно делать.

Она занесла левую руку над телом, затем аккуратно дотронулась кожи. Точно так же она сделала и правой рукой. Когда обе ладони легли на грудь мужчины, Клава почувствовала как к ним прилил жар. В следующую секунду храп замолк, а затем мужчина открыл глаза. Он смотрел на девочку, явно не понимая, что вообще происходит. Клава одернула руки от его тела.

— Дядя Олег, вы упали с кровати, я решила, что стоит вас разбудить.

— Клава. — только и выдавил он. Затем глаза закрылись, будто дядя и не просыпался вовсе.

А у девочки ушла боль из груди. В доме вдруг стало так спокойно, пропали все тревожные эмоции. Она посмотрела на свои ладони, они были красными, будто она растирала их друг о друга минут десять. Горели жаром.

Клава попыталась остудить их, окунув в тазик с холодной водой. Вода неожиданно почернела,  да так, что девочка не видела своих кистей. Жар не проходил. Он шел от ладоней, разливаясь вверх по рукам и дальше по всему телу. Стояла так долго, потом, когда жар стих, вынула руки из воды.

Она посмотрела на себя в зеркало, все еще не веря в то, что за ночь похудела. Сняла кофту, джинсы, осталась в одном нижнем белье. Девочка крутилась у зеркала, любовалась собой, рассматривала каждый сантиметр своего нового тела.

Ей настолько нравилось, что она на какое то время даже забыла, что с ней случилось несколько дней назад. Забыла о существе с заброшки, забыла о одноклассниках Яше и Толе. Она была так красива, как никогда в жизни.

Субботним Утром Клава проснулась от звенящего шума. Он исходил с кухни. Девочка бросила взгляд на часы. «Нет, слишком рано для того, чтобы дядя проснулся». Обычно пьяным он спал до ночи, потом снова пил, и засыпал только под утро. Сегодня что-то поменялось. Незримо, но ощущалось это явно. Она вскочила с кровати. Открыла дверь, ведущую на кухню.

Мужчина что-то готовил, стоя у плиты. Сначала Клава не поверила своим глазам. И она вообще не поверила бы в это, но последнее время с ней случались чудеса.

— дядя Олег? Что-то случилось? — осторожно спросила девочка.

— Конечно! — повернулся к ней мужчина. Клава удивилась еще больше, когда увидела улыбку на его лице. — Прекрасный день, чтоб приготовить завтрак. Посмотрел я сегодня с утра на себя в зеркало и ужаснулся. Во что я превратился. Подожди. Ты ведь была…

— Толстая? — выпалила Клава, пока ее дядя замешкался.

— Ну. Не толстая конечно же, просто немного в теле. Но сейчас, что за прекрасное создание я вижу перед собой? Неужели я так пил, что не заметил, как ты похудела, Клав?

— Видимо так. — соврала девочка. — Но вы тоже очень хорошо выглядите. Вчера я бы вам так не сказала.

— Да. Побрился с утра, помылся. Не поверишь Клава. Мне приснилось нечто невообразимое. Я тебе никогда не говорил, но у меня ужасно болели легкие. Это последствия той аварии, в которой…— мужчина вдруг замолк.

— Погибли родители?

— Да. Врачи долго выкачивали из них жидкость. Потом вроде все прошло, но боль усиливалась с каждым днем. Я начал пить. Заглушить хотел боль от смерти сестры, твоей мамы. И боль в теле. Напивался до беспамятства, лишь бы вырубиться.  С работы погнали, но мне и не надо ничего было.

А ночью мне снился сон. Словно боль моя это какой-то большой червяк, который вдруг зашевелился где-то внутри, а затем полез наружу. Он вылез прямо из груди, но мне было не больно и даже не страшно. А когда он вылез, упал на пол, заизвивался как уж на сковородке, а затем растворился в воздухе. Я поднял глаза с пола и увидел тебя. Ты сказала, что я больше не буду страдать от этого червяка. Потом обняла меня. А когда я проснулся, я и правда больше не чувствовал боли в груди. Это невероятно, но я чувствую что…здоров!

— Вы действительно стали лучше выглядеть. — подтвердила Клава. — В нашей деревне стали случаться чудеса.

— Похоже, что так. — улыбнулся вновь дядя Олег. Ты будешь оладьи? Я тут пока с рецептом разбираюсь, но планирую все таки сварганить что-то съедобное.

Клава посмеялась и присоединилась к готовке. И все мысли в ее голове успокоились, улеглись по полочкам, будто происходящее это норма. Будто все всегда так и было. Легко и непринужденно.

Выходные она провела, общаясь с дядей. Это были лучшие выходные в ее сознательной жизни. А в понедельник все разрушилось.

***

В школе, едва она успела зайти в дверь, к ней подлетела Нина.

— Клава, ты слышала? Слышала уже это? Про Яшу с Толей?

— Что слышала? — пробубнила Клава. Ей вдруг стало тревожно.

— Мама Яшина отвела его в больницу, ей очень не нравилось, как ее сын странно себя вел. Заторможенность, вялость. При этом симптомов, типа температуры и прочего, не было. В больнице знаешь чего сказали? У Яши нет пульса. И стука сердца не слышно! Как будто знаешь, умер. И глаза, глаза мутные как у мертвых! Толика тоже в больницу, и такая же ерунда, представляешь? У обоих необъяснимые проблемы со здоровьем.

— И что говорят врачи? — спросила Клава, но ей это было не особо важно знать. Думала она сейчас не о врачах.

— Ничего. Разводят руками. В нашей больнице нет всяких там крутых штук типа УЗИ или еще что, поэтому их увезли в городскую еще в пятницу. Больше о них ничего не слышно. Странно так. Да?

Клава кивнула головой, ничего не ответив. Ее отвлекало кое-что, исходящее от собеседницы. Волна, но не такая, какую она ощущала от своего дяди и от учительницы по русскому. Что-то другое, невнятное, неясное.

— А ты…Как твое здоровье? — поинтересовалась Клава, смотря в глаза Нине — Ты ничем не болеешь?

— Я то нет. А что? Плохо выгляжу? — заволновалась Нина, достав из сумки зеркальце. Она начала рассматривать себя, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.

— Нет, нет, все впорядке. Просто вдруг это…ну заразное, чтоли, у ребят.

— Тьфу ты, испугала. — и Нина тут же забыла, о чем говорили, переведя тему. — Так ты расскажешь, как так быстро похудела, подруга?

— Извини, мне надо найти училку по русскому. — Клава сделала вид, будто не слышала вопроса, развернулась и пошла вверх по лестнице. Нина что-то крикнула вслед, но Клаве не удалось разобрать слов. «В подруги что ли набивается? — злилась девочка. — сначала предала, издевалась, а сейчас ведет как ни в чем не бывало. Дура» 

На уроке Клава ерзала на стуле, с тревожным чувством внутри. Клава знала, что болезненная, цепляющая, колючая волна исходит от преподавателя. Тамара Александровна, всегда добрая, отзывчивая. Забавно шутит. Клава любила посещать ее уроки. И сейчас она твердо решила, что поможет своей учительнице. Еле дотянув до конца урока, еле дождавшись, пока одноклассники выйдут из класса, она подошла к сидевшей за столом и уткнувшись в классный журнал Тамара Александровне.

— Ты что-то хотела спросить, Клава? — подняла она свой взгляд на девочку.

— Нет. Да. — запереживала Клава. Она не знала, с чего начать. — Я хочу. Помочь.

— Помочь? — удивилась учительница, сняв очки. — Чем? Заполнить журнал?

— Вы болеете. Я могу излечить.

Тамара Александровна открыла рот, но так и замерла, будто поперхнувшись. — слова застряли в горле.

— Не спрашивайте, кто мне это сказал. Я это сама чувствую. — продолжала Клава. — Мне нужно лишь притронуться к вам, и болезнь уйдет. Можно?

— Я не понимаю, это что, шутка такая? — преподаватель вела себя сдержанно, но в голосе ощущалась некая обида.

— Я не шучу, Тамара Александровна. Просто дайте мне руку!

Учительница, сама не зная зачем, протянула руку Клаве. Девочка обхватила ее кисть двумя руками и в следующую же секунду ладони обожгло едва терпимой болью. Клаве Захотелось их одернуть, но она удержалась. Вскоре все прекратилось. Девочка расцепила замок, освободив чужую руку.

— Вы что-то почувствовали? — спросила Клава, ощущая утихающий пожар внутри себя.

— Нет. Но знаешь, когда ты отпустила меня, что-то будто…поменялось. Я…я не знаю, как объяснить.

— Ничего не надо объяснять. Вскоре вы поймете, что совершенно здоровы.

Впервые Клава выходила из школы, чувствуя себя уверенно. Она ни от кого не пряталась, никуда не бежала. Это ее окрыляло. Девочка вдруг поняла, для чего ей подарена возможность чувствовать чужую боль. Чтобы ее лечить. Конечно же! Она вылечит всю деревню. Каждого.

На следующий день, только зайдя в двери школы, Клава увидела ждущую ее Тамару Александровну.

— Как? — выдавила она чуть не шепотом.

— Я не знаю. — Клава поняла, о чем спрашивала учительница.

— Но это ведь…Не возможно.

— А как возможно, что я похудела за одну ночь? Возможно. Мой дядя безумно счастлив, я ему тоже помогла. У него все хорошо, он даже пить бросил. Тоже не верит, как такое возможно.

— Я не уверена, что выздоровела. Но ночных болей нет впервые за долгие годы, это факт.  Понимаешь, что можешь помочь многим людям? — осторожно проговорила женщина, немного подумав.

— Да. И хочу. Вы знаете кого-то, кто нуждается в этом?

— Конечно. В нашем то возрасте, могу найти не один десяток. — посмеялась Тамара Александровна.

— Я хочу помочь всем. — заявила Клава. — И помогу.

...

Продолжение в комментариях.

Глава 3.

Глава 4.

Сначала Павел не хотел совать свой нос куда не стоит, но навязчивые мысли съедали его терпение. Убедив себя в том, что это ради Вериной безопасности, он тихонько щелкнул замком и медленно вышел из комнаты. Звук исходил не из кухни. И даже не из дома - глазами парень зацепился за приоткрытую входную дверь. Бабка находилась либо в коридоре либо на улице. Он подкрался ближе ко входу.

«…Да, хозяин. — Паша начала различать слова. — Да. Я полностью согласна, но…у них будет такое чудное дитя. Да, хозяин, я знаю. Знаю, что это ваши силы помогают, но я всего лишь хочу оставить…дитя. Я столько лет…Да, хозяин, обещаю, так и будет.»

От того, что слышал парень, волосы вставали дыбом. По всему было похоже, что у бабки серьезные проблемы с головой, а он доверил ей здоровье своей жены. «Да и свое тоже», невольно вспомнился туалет на улице. И эта старуха еще уговорила Веру жить здесь девять месяцев. У Павла словно глаза открылись. Просто сумасшедшая старуха, возомнившая себя целительницей. «Нужно отсюда убираться, и прямо сейчас, пока она не успела навредить нам еще больше. Хрен знает, что у нее в голове.» 

Паша ворвался в комнату и нащупал рукой переключатель света. Яркой вспышкой ударило по глазам, парень прищурился. Вера проснулась и непонимающе смотрела на мужа.

— Паш, уже утро? Я совсем не спала как-будто…

— Собирайся, мы уезжаем отсюда.

— Что? — округлила глаза Вера. — почему? Все получилось ведь!

— Ничего не получилось, Вер, старая ведьма просто сошла с ума. Я только что слышал, она сама с собой говорила.

— Ну и что? Старые люди часто сами с собой...— Вера не успела закончить фразу, Павел  перебил, повысив голос.

— Она называла кого-то хозяином, и обещала ему нашего ребенка. Или что-то в этом роде. Она просто свихнулась и причиняет нам вред. Пока не поздно, надо уезжать.

— Нет. Она не врет, я чувствую это. Тебе просто показалось. Что она может нам сделать, она же бабушка!

— Отравить нас своими…травами. Я вечером блевал целый час, думал сдохну уже. Мы сваливаем и точка. Одевайся быстрее.

Вера почему-то сопротивлялась. Она не хотела уезжать, и это в очередной раз доказывало, что старуха как-то повлияла на сознание Веры. Возможно гипноз, пришло в голову Павлу.

Паша стал действовать решительно. Он схватил вещи, свалил их в сумку и взял в руку, второй рукой он потянул Веру за собой. Вытащил из дома и повел к машине. Вера старалась вырваться, Паша слышал, что она плачет, но не понимал ее поведения. «Гипноз, не иначе!»

«Куда? Ты убьешь их! — послышался дикий крик за спиной. Баба Клава выскочила следом и тоже ринулась к машине, хромая. — Ты не понимаешь чтоли, она должна быть здесь, она должна выходить ребенка именно тут.»

Павел не слушал ее. Старался не слушать. Он совершил ошибку, привезя сюда Веру, но больше он на это не поведется. а как только они вернутся, он устроит заварушку коллеге по работе, так, что ей мало не покажется.

«Оставь их на месте. Их место тут, ты загубишь их души!» кричала старуха, пытаясь остановить Пашу, одергивая его за кофту. Он оттолкнул ее, это дало ему время найти ключи от машины и открыть двери. Все было как в тумане: истеричные крики старухи, плач Веры, пульсирующая боль в голове, появившаяся внезапно.

Запихал Веру в салон авто, закинул вещи на заднее сидение, и сам прыгнул внутрь.

Кое-как вставил ключ в замок, вспоминая сцены из фильмов ужасов, когда мотор отказывается завестись. Но двигатель под капотом радостно рыкнул и Паша облегченно выдохнул. Вдавил педаль в пол и автомобиль, выплюнув из под задних колес комки засохшей грязи, рванул вперед. Напоследок парень взглянул в боковое зеркало - Бабка по прежнему что-то кричала и махала руками.

Глава 4.

Они ехали молча. Вера обиженно отвернулась,  уставившись в окно, Паша напряжено удерживал руль. Проселочная дорога виляла, колеса оставляли за собой клубы пыли и последние деревенские дома. Когда парень уже подумал, что опасность позади, Вера вдруг вскрикнула и схватилась за живот. Это произошло ровно в тот момент, когда автомобиль проехал указатель с перечеркнутым названием «Глухое».

— Что такое? — испуганно спросил Павел, остановившись на обочине.

— Не знаю. — выдавила Вера. — Мне очень больно, внутри что-то режет. — она закричала еще громче.

— Черт, черт. В аптечке есть обезбол, выпьешь? Я сейчас…— Павел  выскочил из машины, залез в багажник и выпотрошил пластиковую коробку с лекарствами. Нашел то, что нужно и нырнул обратно в салон. Только когда он включил свет, он понял - все намного серьезней, чем представлялось. Пассажирское кресло, Верины штаны - все было в красном. Вера, увидев себя в крови, сначала завопила от испуга, затем вдруг замолчала. Паша  потормошил ее за плечо, затем застонал — Вера потеряла сознание. На лбу молодого человека проступила испарина, он смахнул ее рукавом кофты.

«Вера? Вера, очнись, Вера! — тараторил парень, не зная что ему делать. Пощупал пульс на запястье, убедился, что он есть. До больницы Вера не доедет - потеряет слишком много крови. Выход один. Нет, это полная херня. Чем чокнутая бабка может помочь? Или все-таки может?» В голову со звоном ударило: «Оставь их. Ты убьешь их. Ты

погубишь их души.»

Паша выругался, и с пробуксовкой развернул свой автомобиль в обратную сторону.

Баба Клава никуда не уходила. Словно зная, что произойдет, она усердно ждала. Она сделала для них слишком много, чтобы отпустить просто так. Не прошло и двадцати минут, как вдали мелькнул свет фар. Еще через пару минут одичавший от отчаяния Павел вылетел из авто и завопил «если вы и правда целитель, сделайте что нибудь!» 

Он достал окровавленную, без сознания, Веру. На глазах парня проступили слезы. Он не мог их больше держать. «Помогите пожалуйста.»

Бабка проворчала что-то, что Паша разобрать не смог, но он понял ее итак, пошел за ней следом.

— Занеси ее в дом, положи на кровать, и выходи обратно. В доме не нужны лишние глаза. — скомандовала баба Клава.

— Я не оставлю…— хотел было поспорить парень, но старуха грубо перебила его:

— Посмотри, что ты наделал своим недоверием! Ты все еще не веришь мне? Зачем тогда вернулся?

Павел сделал, как велела старуха. Сидя в машине, он докуривал последнюю, пятую сигарету. Он отмыл пальцы от крови при помощи влажных салфеток и теперь думал только об этом. Сколько Вера потеряла крови? Выживет ли? Тяжелые мысли ворочались в голове со скрипом, как ржавые шестерни. Паша прикрыл глаза, и не заметил, как накатил сон. Так он и уснул сидя, с открытой дверью.

Проснулся парень от того, что холод сковал его тело. Огляделся, нашел глазами часы. Время подходило к шести утра. Все воспоминания предыдущей ночи вернулись мгновенно, Паша вылетел из машины и побежал в дом.

Бабу Клаву он обнаружил сидящей в углу на лавке. На этот раз она не обратила на Павла никакого внимания. Кинулся было в комнату, но старуха жестом остановила его. Паша не осмелился пойти против.

— Спасла ее. И плод тоже. Она отдыхает, не мешай ей.

— Что мне сделать? — растерянно спросил Павел.

— Пить хочется, милок. можешь налить? — прокряхтела баба Клава.

Парень налил воду из кувшина и всунул в руку бабке.

— Уезжать тебе надо. Езжай домой. — сказала она, когда сделала последний глоток.

— Я не могу так. Оставить Веру здесь.

— Это единственное, что ты можешь сделать, не навредив ей. Или решишься опять увезти ее из деревни? — бабка уставилась на парня с прищуром. От этого взгляда по спине у Паши пробежали холодные мурашки.

— Хотя бы увидеть ее можно? Я уеду, но хочу, чтобы она знала, что со мной все в порядке.

Бабулька глядела на него подозрительно. Будто бы это не она, а Павел ночью общался сам с собой. Парень винил себя только в том, что Вере пришлось испытать сильный стресс из-за его дурацкой идеи приехать в эту сраную глушь.

В конце концов, бабка снисходительно махнула рукой, разрешив войти в комнату, где отдыхала Вера.

Девушка спала. Она тяжело дышала, но точно была жива. Пудовая гиря переживания свалилась с плеч Паши. Он подошел к кровати и сел на самый край. Приложил ладонь к ее лбу. От прикосновения Вера открыла глаза. Ее тяжелые веки разошлись совсем немного, и Павел прошептал:

— Отдыхай, любимая. Я здесь, все хорошо.

— Она спасла ребеночка. — улыбнулась Вера.

— Я знаю, милая. Извини меня, я поступил очень плохо, ну нужно было тащить тебя за собой. Вот я дурак.

— Все хорошо, Паш. Я понимаю, почему ты это сделал. Я не виню тебя. Главное, что у нас получилось. Только…— Вера прикрыла глаза. Не было сил держать их открытыми.

— Что? — испуганно спросил Павел.

— Мне придется тут остаться. По другому нельзя. Я прошу, пойми это.

— Я согласен, Вера. Я уеду сегодня, улажу вопросы по работе и в выходные приеду с мешком вкусностей, а то тут вроде даже магазинов нет. Привезу твоих любимых мармеладок. Каждые выходные к тебе буду приезжать, хорошо?

Из закрытых глаз Веры выскользнули две капельки. Она сдерживала себя, чтобы не расплакаться.

— Хорошо, Паш. И привези новый спортивный костюм, а то с этим небольшие проблемы. — почти шопотом пролепетала девушка, улыбнувшись в конце. Павел поцеловал ее, заверил, что все будет хорошо, и вышел из комнаты.

Баба Клава, напоследок, попросила привезти больше свободных вещей на будущее, затем дала список продуктов, которые понадобятся Вере. После этого Павел вышел из дома. Рассветное солнце уже заливало редкие облака в алый свет, и парень слегка приободрился, что не придется ехать по темноте.

Через пять часов молодой человек вернулся в одинокую городскую квартиру.

***

Весь четверг Павел не находил себе места на работе. Старался меньше общаться с коллегами, на их раздражающие вопросы не отвечал, или отвечал грубо. Все из-за того, что целый день он не мог дозвониться до Веры. Весь на нервах, он пообещал, что если до конца смены она не возьмет трубку - он сорвется и поедет в деревню. К облегчению Павла, жена ответила после шести вечера. Рассказала, что весь день проходила бабулькины процедуры, пила какие-то отвары, а в перерывах спала. Вера уверяла Пашу, что с ней все хорошо, но что-то в ее голосе настораживало. Он звучал устало, и слегка заторможенно. Парень оправдывал это тем, что Вере пришлось пережить в последние несколько дней.

В пятницу, сразу после работы Павел стартанул к жене, не забыв про вещи и список продуктов, которые попросила бабка. Всю дорогу парень о чем-то думал, не заметив, как проехал весь путь. Припарковал автомобиль на старом месте, достал из багажника сумки и зашагал к дому. Когда он зашел внутрь, случилось нечто странное, что немного напугало Павла. Вера стояла на кухне и резала ножом овощи, складывая их в глубокую тарелку. Увидев Павла, она удивилась. Но не это напугало парня, а то, что в Вериных глазах некоторое время читалось «Ты кто?». Это было всего пару секунд, но Павел не мог ошибиться, этот взгляд ни с чем не перепутать. И он даже успел заметить, как к его жене пришло осознание, кто перед ней стоит. Она заулыбалась, отложила нож в сторону и обняла мужа. Паша бросил сумки на пол и тоже обнял Веру. «Я скучал», пробормотал он, но девушка не ответила взаимностью, спросив лишь, голоден ли он.

С этого дня Павел стал замечать, как Вера начала меняться. Не в лучшую сторону. У нее появились проблемы с памятью, она стала безэмоциональной. Когда парень показывал ей совместные фото, она подолгу не могла вспомнить, при каких обстоятельствах они были сделаны. С каждым днем это проявлялось больше и больше. В следующие выходные, приехав к Вере, Павел ужаснулся, когда увидел ее. Кожа стала намного бледнее, хотя Вера всегда была смуглой. Она точно похудела, и немного ссутулилась. Выглядела явно не здоровой беременной женой, при том по телефону утверждая, что все хорошо. И Вера опять не узнала его. На этот раз шокирующе для Павла.

— Здравствуйте. — выговорила она монотонно. — вы к бабушке Клаве?

— Вера, что с тобой? Я твой муж. Чем тебя пичкает эта ведьма? — разозлился Паша.

— Точно. Муж. — так-же монотонно ответила девушка. — Павел.

Она никогда не называла его полным именем. Всегда только Паша. В голове что-то щелкнуло, он бешено ринулся в одну комнату, в другую - старухи дома не было. Он вылетел в коридор, потом в огород. Баба Клава убирала граблями пожухлую листву на полянке под мелкими деревцами яблони и вишни. Увидев ее, Павел ускорил шаг, с желанием задушить старую ведьму.

— Ты что с Верой сделала? Она похожа на…наркоманку, она…она не помнит меня! — выпалил разгоряченный Паша.

— Я-то что сделала? — Спокойно прокряхтела бабка, оперевшись на грабли. Это еще больше разозлило Павла. — Ты сам все сделал прекрасно.

— Что ты несешь, ведьма старая? Чем ты напоила Веру? Той херней, что всучила в первый раз? Когда я чуть кишки и желудок не выблевал? Эту херню ты ей каждый день даешь?

— Без этого напитка не получилось бы дитя.

— Какого дитя-то? — взмолился Павел. — Ты Веру видела? Она нездорова!

— Это она еще нормально выглядит. Все они сначала нормально выглядят, со временем меняются. По-разному.

— Чего? Кто? Кто меняется? — внутри у парня все пылало огнем.

— Мертвые. Они на то и мертвые, чтоб от живых отличаться.

— Господи, что ты несешь, ведьма! Ты сядешь в тюрьму в свои годы, сдохнешь там! Я этого так не оставлю. Я забираю ее, ясно? — парень развернулся и кинулся обратно в дом.

— Не заберешь. Она только в этой деревне жить может. И дитя только в этой деревне может уродиться. Если увезешь ее опять, я не смогу больше помочь.

— Спасибо, уже помогла. — развернувшись к дому, пробормотал под нос Паша.

Открыв дверь в помещение, он обомлел от страха. Бабка стояла перед ним. Оглянулся - на поляне ее больше не было.

— Я еще раз тебе говорю, ты ее не заберешь! Она не тебе теперь принадлежит. Она моя!

— Пошла нахрен. — выкрикнул парень и попытался отодвинуть старуху в сторону, но та неожиданно так сильно вцепилась пальцами в руку парня, что он захрипел от боли.

— Она мертва. Но дитя живо! Ты убил ее, когда хотел увезти, разорвав важные узы со священным местом, но дитя ты не убьешь! Я тебе не позволю. Смирись, ее место здесь, как и всех остальных! В этой деревне нет живых, кроме тебя! И если ты продолжишь сопротивляться, останешься здесь навсегда. А если успокоишься, я докажу, что говорю правду.

Уже находясь в доме, Павел долго не мог поверить в такую правду. Щупая пульс у Веры, то на шее, то на запястье, он чувствовал холод ее кожи. Прикладывал ухо к груди, вслушивался. Когда осознал, что сердце его жены не бьется - зарыдал, как делал только в детстве. Теперь он видел. Видел ее заторможенный, погасший взгляд, и словно бы натянутые едва еще только проявляющейся мутной пеленой глаза. Вера вроде и стояла перед ним, но была где-то очень далеко. Не Вера это была, только ее тело, как сказала старуха.

— Как возможно, что она беременная? Она ведь…— Паша не решился произнести это слово вслух.

— Ее душа покинула тело, но ребенку душа матери и не нужна. Если проще, питается ее телом, за счет этого развивается.

— Не может быть.

— В этой деревне все может быть. Священное это место. У мертвых рождаются живые. Живые души дороже.

— Что будет с Верой после рождения ребенка?

— Да ничего особо. Может чуть похуже будет выглядеть. — бабка немного улыбнулась, а может быть Павлу показалось при тусклом свете.

—  А ребенок?

— Дитя достанется мне.

— Нет! Я этого не допущу. — прорычал Павел сквозь слезы.

— Тогда умрешь. В общем то, у тебя немного выбора. Уехать туда, откуда приехал и забыть все, как сон. Или остаться здесь. Только ты помни, милок, что живых здесь нет и быть не может.

— А если бы…если бы я не увез Веру тогда?

— Она бы живая была. Не я ж ее убила. Выносили бы дитя, и уехали отсюда здоровые. И все бы позабылось потом.

Павел судорожно перебирал мысли в голове. Одна горячей другой, каждая обжигала.  «Неправильно ведьма про выбор говорила. Выбора у меня, видимо, нет вообще.» Он схватил сковороду с плиты. Содержимое высыпалось на пол, заляпав чем-то коричневым половицы. Паша резко замахнулся, целясь в голову старухи. Удар был бы очень сильным, если бы пришелся по голове бабки, но в последний момент рука предательски ослабла и сковородка выпала из разжатого кулака. Шею с невероятной силой сдавило что-то… невидимое. Последнее, что услышал Паша, перед тем, как отключиться от нехватки воздуха, был скрипучий голос старухи: «Все-таки все здесь остаются. У каждого свои причины умереть.»

Парень прогулялся по городу, несмотря на бесконечно накрапывающий дождь, иногда поглядывая на часы. Скоро нужно возвращаться домой, подумал Павел. По специфике своей работы он никогда не задерживался на рабочем месте даже на пять минут, но в последнее время он только об этом и мечтал. Однако он не хотел притворяться, что задерживается, ведь Вера наверняка почувствует его ложь. Будет загоняться еще сильнее, а этого нельзя было допустить.

Всю дорогу до дома он прокручивал разговор с коллегой. Нина Михайловна, кадровик, добрейшая женщина лет сорока пяти, поинтересовалась, когда у них уже будет ребенок. Она, конечно же, не со зла спросила, а как все делают - из-за странного интереса, или из-за того, что других тем для разговора не нашлось. Павел, до этого никогда не обсуждающий на работе личную жизнь, неожиданно для себя выпалил все, что накипело.

— Нет, Паша! Нельзя сдаваться, ты понимаешь? У меня много друзей, у которых и по семь лет не получалось. И по десять. И ничего, сейчас живут счастливые, с детками.

— А как сил найти на эти десять лет? А денег? Одна процедура стоит триста тысяч, Нина Михайловна.

—  Надо верить, Паша. Ты вот в бога веришь?

— Верю. — соврал парень. Он не хотел мусолить еще и эту тему.

— Значит получится! Не грусти, все будет у тебя хорошо. У вас точнее! — она искренне улыбнулась, и вдруг изменилась в лице. — Вспомнила! Лидка долго не могла забеременеть, потом оказалось, что бесплодна. Вообще! Даже врачи говорили, мол шансов никаких. Она грызла себя за это жутко, но не отчаялась, что удивительно. Пробовала всякие методы, и ЭКО эти, и в церковь молилась ходила, свечки ставила. А потом ей кто-то рассказал, что есть бабулька одна, в глуши живет. Так она целительница от бога, любого вылечит, такой про нее слух якобы ходит. Ну Лидка хвать мужа за яй…шкирку, и поскакала к черту на кулички, в деревню в эту. Не помню название, вроде на М начинается. Или на П. Не помню в общем, но суть в том, что бабка ей пошептала на ухо, дала выпить ядреной настойки своей, а потом сказала, что этой же ночью надо делать ребенка. Не поверишь, Лидка забеременела с первого раза. С первого! Они с радости там и остались жить, в деревеньке этой. Хозяйство у них, рассказывает, ребятенок здоровый растет. Может и вам того, к бабке в гости съездить?

А может и правда сгонять, крутил мысли в голове Павел. Но только как уговорить Веру - непонятно. Она в такое не верила, и относилась негативно. Да парень и сам не верил, но знал, что самовнушение действительно может сыграть свою роль. Придет домой и поговорит с ней, хуже точно не будет. С таким решительным настроем Павел заскочил в свой подъезд.

Входная дверь была не заперта на замок. Так Вера встречала мужа, после того, как один раз Павел простоял под дверью минут двадцать, дико изнервничавшись. Пока жена принимала душ, забыв о том, что оставила ключ в замочной скважине, он звонил ей на телефон каждую минуту. Уже решив, что нужно вскрывать двери, вызывая специальные службы, он с облегчением услышал поворот ключа в замке. С тех пор Вера всегда открывала заранее, хотя достаточно было просто не оставлять ключ в скважине. Старый замок достался от прежних жильцов квартиры, и у Павла никак не доходили руки его заменить.

Запаха еды он не почувствовал. Значит, подумал Павел, у Веры опять плохое настроение. Когда так бывает (в последнее время все чаще), с ней сложно о чем-либо говорить. Тем более упрекать ее за неприготовленный ужин. Сняв плащ и ботинки, он прошел в спальню. Вера, укутавшись в одеяло, пялилась в смартфон.

— Привет, милая. — тихонько поздоровался Павел, как-бы прощупывая «почву».

— Привет, Паш.

— Как самочувствие? Как день прошел? — задал он вопросы, от которых уже тошнило. Он итак видел, что Вера лишь недавно перестала реветь.

— Так же, как всегда. Все как всегда. Поработала с заказами, немного поспала.

— Понятно. — пробубнил муж. В такие моменты его вгоняло в ступор. Он неосознанно зеркалил ее эмоции в себя, и почувствовал, как придавливает неуютный мрак. Он не придумал ничего лучше, чем просто подойти к ней и поцеловать. После он прошептал: — «все будет хорошо, любимая. Мы справимся.» и вышел из комнаты.

На кухне молодой человек включил телек, вскипятил воду в кастрюле, затем достал из морозилки пачку пельменей. Они конечно, нравились Паше, но не когда приходилось лопать их каждый вечер. Нет, так продолжаться не может, мысленно заверил себя парень. «Обязательно поговорю с ней сегодня.»

Через полчаса он собрался духом и вновь зашел в спальню.

— Вера. — выпалил Павел. — давай кое-что обсудим.

Девушка отложила телефон в сторону и молча уставилась на мужа.

— Я…я хочу поговорить о нас. О нашей проблеме. Ты ушла в себя, закрылась, спряталась под одеяло, но это не выход из ситуации.

— Для меня выход. — тихонько проговорила она.

— Если хочешь, чтоб наша семья развалилась, то да. Ты ведь совсем не идешь мне навстречу. — Павел, тут же пожалел о сказанном.

— Тоесть я во всем виновата?

— Нет. Я не это хотел сказать. В общем…давай кое-что попробуем?

— Я не пойду к психологу. Я уже говорила - они только вытягивают деньги, развесив свои уши.

— Не о них речь. Сегодня узнал, что есть одна женщина, которая…— он на секунду замолчал, выбирая правильные слова. — может помочь нам. И это не врач и не психолог.

— А кто тогда? Волшебница? — нервно бросила Вера.

— Возможно и так. Мне о ней рассказала Нина Михайловна. Она говорит, что ее хорошей подруге эта женщина помогла. Подруга никак не могла забеременеть, а потом съездила с мужем в деревню к этой самой женщине. И буквально в ту же ночь им удалось зачать ребенка. А потом и родить. Теперь у них все хорошо.

— Ты щас серьезно?

— А что нам терять? Мы перепробовали все. Суррогатное материнство ты отвергаешь, усыновление не рассматриваешь вообще. Я смирился с этим, но здесь то чего мы можем потерять? Я возьму, на всякий случай, несколько дней отпуска за свой счет и мы съездим туда. Если это бред, то хотя бы развеемся, отвлечемся от плохих мыслей.

— За свой счет? — из всего сказанного Вера, естественно, уделила внимание только этой фразе. — а кредит мы чем платить будем?

— Да хватит нам оплатить все счета, остальное не важно. Я считаю, стоит попробовать этот вариант. Просто небольшой отпуск.

— Паша. — выдохнула Вера, но тут же замолчала, задумавшись.

— Как хочешь. — Павел развернулся, собираясь выйти из комнаты, но Вера неожиданно продолжила.

— Ладно. Я не верю во всю эту ерунду, ты знаешь. Но поездка, наверное, хорошая мысль.

— Я тоже не верю. Хотя очень хочется.

На следующий день парень написал заявление на отпуск. Без лишних объяснений передал дела своему заму и остаток дня провел, как на иголках. В обед он спросил у Нины Михайловны название деревни и как зовут женщину-целительницу. Та, в свою очередь, похвалив Пашу за то, что они решились на это, позвонила подруге и узнала не только название но и точный адрес. Записав на бумажке информацию, пожелала удачи и по доброму улыбнулась. «Все получится, главное верить!»,  сказала она напоследок.

Рано утром Павел и Вера, собрав две сумки и загрузив их в багажник, выехали в деревню «Глухое». Навигатор построил маршрут, выдав почти пять часов пути.

— Ого. На самом деле Глухое. — заметила Вера. А парень отметил, что настроение жены немного поменялось в лучшую сторону.

— Время быстро пролетит, — улыбнулся Павел, — заодно, дослушаем уже этот детективный подкаст наконец.

***

Асфальт кончился километров за пятьдесят до деревни. Дальше предстояло передвигаться по грунтовке. Пришлось ехать медленно, это продлило время в пути еще почти на час. Они долго петляли по проселочной дороге, пока наконец не проехали долгожданный дорожный указатель, с потрескавшейся от времени краской.

— Да уж. Все это напоминает какой-то фильм ужасов. — усмехнулась Вера, взглянув на своего мужа.

— А мне нет. Деревня как деревня, Вер. Давай не фантазируй тут. — отшутился Павел.

К часу дня они проехали первые домики. Деревянные и покосившиеся, однотонно-серые,  действительно немного жутковатые. Но не это вызвало мурашки по коже у Павла. Он промолчал, но заметил, что в деревне нет ни одного жителя. Точнее нет их на улицах, хотя погода выдалась на редкость солнечная. Немного поплутав по узкой дороге, они все-таки нашли нужный адрес. И дом этот выглядел более-менее нормально по сравнению с остальными. Их встретил желто-зеленый фасад, выцветший за долгие годы. Он хоть как-то раскрашивал эту бесцветную деревню. Павел припарковал автомобиль на обочине, убедившись, что не помешает другому транспорту. Но судя по всему, ничем таким тут и не пахло. Парень ясно представил, как за окнами  домов за ними настороженно наблюдают жильцы. Наверное это нормально, решил он, все жители отдаленных от цивилизации поселений по началу сторонятся чужаков. А те более жители деревни с говорящим названием «Глухое.» 

Выйдя из машины, Павел размял ноги, выгнул закаменевшую спину и посмотрел на желто-зеленый домишко. В одном из окон мелькнул силуэт, но парень не разглядел чей именно.

«Надеюсь, мы приехали правильно, — буркнул он и поднялся по скрипучим ступеням крыльца. Павел не успел даже занести кулак, чтоб постучать, как дверь открылась. На него с прищуром уставилась бабка лет восьмидесяти, если не старше. Жиденькие седые волосы свисали с головы, лицо изъело, исполосовало глубокими морщинами.

— Чего хотел? Заблудился? — проскрипела бабка, поглядывая то на незваного гостя, то на его транспортное средство, заехавшее на ее полянку у дома.

— Нет. Скорей всего мы к вам. — проговорил парень, в глубине души все-таки надеясь, что ошибся адресом. Внутри свербило, скребло. Рядом с бабкой Павел ощущал себя очень неспокойно. — нам рассказали, что тут живет целительница и может нам помочь.

— Чего ж сразу не сказал. — лицо старухи вдруг резко поменялось. Она натянула улыбку, обнажив остатки желтых зубов.  — чего стряслось у вас?

— Мы…забеременеть…— начал подбирать слова Павел, но бабке, оказалось, это было не нужно.

— Бесплодие у девчонки значит? — кивнула она понимающе. Затем, пригласив махом руки за собой, развернулась и скрылась в глубине дома.

Парень сходил до машины и позвал Веру.

— Оказывается, лечить нас будет старушка. Мне почему-то представлялась женщина помоложе.

— Да я уже успела оценить ее. Выглядит она пугающе, если честно.

— Ой. Бабульки всегда так выглядят. Ну или почти всегда.

— Интересно, надолго мы здесь? — задумчиво произнесла Вера, подходя к дому. — очень хочется верить, что нет.

Глава 2.

В доме пахло старостью. Обычно такой запах навевал Паше детские воспоминания о своем родном дедушке. Сейчас же казался ему кислым и тошнотворным и никак не ассоциировался с детством.

«Заходите, милки, только обудки перед порогом снимайте.» — послышалось из-за приоткрытой внутренней двери.

Они последовали ее совету, и подгибаясь, чтоб не ушибиться головой о низкий проем, вошли внутрь. Противный запах только усилился.

— Меня Клавдия Семеновна звать. Можно просто баба Клава. — супруги представились в ответ. — С дороги голодные, наверное, а? Я тут как раз супчика молочного с лапшой сварила, как чуяла, что не зря. Как чуяла. Так. Сначала поисть. Потом уж все остальное. — закудахтала старушка и принялась звенеть посудой. Отказываться от еды супруги не хотели, да и невежливо это было бы, как думалось Павлу.

— А чего у вас в деревне так пусто? Никого не встретили, пока ехали. — поинтересовался парень, держа ложку в руке.

— Да нечасто тут кого увидаешь. А уж когда городские приезжают, местные вообще по домам сидят. Стараются не высовывать нос.

Еда оказалась довольно вкусной, Павел быстро вычерпал свою порцию. Вера ела не торопясь. Бабка заискивающе посматривала то на парня, то на девушку, будто что-то в них оценивала. Затем, кряхтя, встала и шаркая тапками, вышла из дома в коридор.

— Вкусная лапша. — Павел посмотрел на Веру. — Надо тебе научиться такую же готовить.

— Ага. — усмехнулась девушка, затем обернувшись на дверь, тихим голосом продолжила, — когда зубов не будет, тогда и научусь. Куда, интересно, она ушла?

Павел не успел ничего ответить — старушка, так же кряхтя, вернулась обратно. В руке она держала банку, наполненную чем-то темным. Потом загремела кухонной утварью. Павел в это время собрал пустую посуду со стола и перенес ее в раковину. Хотел даже помыть, но старуха остановив его, сказав, что сделает все сама.

Через минут пять она поставила на стол большую кружку с мутной, коричневой жидкостью. Указательным пальцем ткнула на нее.

— Это нужно выпить до дна. До дна!— обратилась она к супругам.

— Кому? — поинтересовался парень, разглядывая подозрительный состав.

— Обоим. Ровно по половине! Горько будет, но не плеваться. Все до последнего глотка внутрь.

— А что это? — спросила Вера. — это съедобно хоть?

— Сначала пей ты. — бабка посмотрела на Павла, проигнорировав колкость девушки.

— Мы ведь даже не обсудили, что у нас за проблема. — высказался он в ответ.

— Итак яснее некуда. Я как только Верочку увидала - все поняла сразу. Но бесплодие это проблема общая, семейная, лечиться надо вдвоем. Сколько таких уже было.

Пахла жидкость так же, как и выглядела - отвратительно. Павел сделал первый глоток и тут же чуть не выплюнул все обратно. Переборол себя, увидев взгляд бабы Клавы. Затем представил, как будет пить Вера, решив, что она не сможет это даже поднести ко рту. Когда кружка была опустошена на половину, старушка выхватила ее из рук парня и поставила на стол.

— А теперь брысь из дома, тут начинаются женские дела.» — проскрипела баба Клава, выпроваживая Павла взмахом кисти.

— Но…— растерялся парень. — я не могу ее оставить, я не хочу.

— А чего тогда притащились сюда? Лечиться или пререкаться? Сейчас будут процедуры, деликатные, женские. Тебе не нужно такое видеть, ясно? — строго отчитала Павла бабка.

Парень взглянул на свою жену, та едва заметно кивнула, одобрив слова старухи.

Он нехотя встал из-за стола, не веря, что его жена сама согласилась остаться с бабкой наедине.

Напоследок баба Клава пробубнила за спиной Павла, чтоб он возвращался не раньше чем два часа.

«Что-ж. Прогуляюсь по деревне, может хоть одного жителя встречу.»

Правда, Павел никак не ожидал, что его желание так быстро сбудется. Выйдя из дома, парень увидел рассматривающего автомобиль пожилого мужчину. Мужик словно бы даже и не заметил Пашу, когда тот подошел ближе.

«Здравствуйте.» — выдохнул из себя парень, но мужчина не обратил на приветствие никакого внимания, продолжая глазеть на машину. Тогда Павел повторил громче, но ответа не получил. Подойдя почти вплотную, парень чуть не подпрыгнул от неожиданности — мужчина резко повернул голову в его сторону. По спине осыпало мурашками от внешнего вида местного жителя. Его кожа была бледной, словно никогда не бывала на солнце. Глаза по-странному мутные, будто бы застеленные  полупрозрачной пленкой. «Вот что бывает, если постоянно сидеть дома, в полумраке.» — подумал Павел.

На слова мужик не реагировал и парень плюнув на эту затею, пошел дальше. «Лишь бы с тачкой ничего не сделал.» — мелькнула в его голове мысль.

Деревенька оказалась крохотной. Парень успел пересечь ее вдоль и поперек, а прошло не больше получаса. За это время он встретил еще пару пожилых человек, но они оказались такими же неприветливыми, как и тот, на которого наткнулся у своего автомобиля. Те подозрительно посматривали на Павла и подойти к ним парень не решился. Они провожали его взглядом, тяжесть которого Паша буквально чувствовал на себе.

Прогуливаясь по второму кругу, он неожиданно для себя осознал, что очень уж тихо вокруг. Деревня это почти всегда шум. Гуси, куры, коровы, собаки, кошки — ничего подобного здесь не было. «Да тут и магазина то нет никакого.» И тут же вспомнил про подругу своей кадровички. Нина Михайловна, помнится, сказала, что Лидка осталась здесь жить, с мужем, ребенком и хозяйством. «Вот бы узнать, где она сейчас, Лидка эта.» Павел даже подумывал позвонить своей коллеге, чтоб расспросить об этом, но его кое-что отвлекло.

Метрах в ста от него он увидел человека. И тот, даже на таком расстоянии Павел приметил сразу, отличался от остальных жителей. Незнакомец тоже обратил внимание на Пашу, и помахал ему рукой. Парень подошел ближе.

— Привет. Ты здесь живешь? — обратился Павел к незнакомцу, протянув руку для приветствия. Незнакомец выглядел молодым, даже моложе Павла, но что-то в нем настораживало.

— Привет. — молодой человек не пожал руку, лишь улыбнувшись. — Ага.

— Я уж думал, тут кроме стариков никто не живет.

— Это скорее всего так. Мы - самые молодые. Больше из молодежи никого нет. Пока нет. — по доброму ответил незнакомец. — Я, кстати, Кирилл.

— А меня Паша зовут. — представился в ответ парень. На душе вдруг стало немного легче. Встретить здесь не жуткого вида стариков а вполне адекватного молодого человека - радостное событие.

— Чего ты здесь забыл, Паша? Приезжих здесь уже давно не было.

— Приехал, так скажем, на лечение. Вместе со своей женой, к местной целительнице. А ты?

— К бабе Клаве что-ли? Чудесная женщина, она вам точно поможет. А мы давно тут живем. Переехали. Хорошее здесь место. — улыбнулся Кирилл. — нам здесь нравится.

— Ты уже второй раз говоришь о себе во множественном числе. — задумчиво произнес Павел.

— А я не о себе. Точнее не только…Ритку имею ввиду. Так вы уже надумали остаться?

— Остаться? — удивленно переспросил Паша. — Ну уж нет, я не псих, чтоб жить тут. Не в обиду тебе. Сам-то зачем сюда переехал?

— Баба Клава помогла нам, а мы и остались. У нас на это свои причины. — монотонно ответил Кирилл. — Как и у любого, кто живет в деревне. Все рано или поздно остаются.

— Не про меня. — кратко отрезал Паша.

— Ну как знаешь. Тебе, конечно, виднее.

Глава 3.

Ровно через три часа Павел  стоял у дома старухи-целительницы. Он боялся войти. Боялся нашуметь, спросить что-нибудь лишнее, или просто тупо стоять истуканом молча. Паша не знал, как себя вести. Решился, поднялся по скрипучему порогу и толкнул приоткрытую дверь. В нос ударил едкий, горький запах чего-то жженого. За внутридомовой дверью царила тишина, да такая, от которой в ушах звенело. Бабулька сидела в углу, сложив руки на колени. Услышав, как Паша вошел в дом, она подняла голову, поднесла палец к губам и прошептала: «Тише, спит Верочка.» Потом тяжело встала, и жестом позвала за собой в коридор.

— Ну что? Получилось? — с нетерпением спросил Паша, когда дверь в помещение захлопнулась за его спиной.

— Этим вы сегодня ночью займетесь.

— Чем? — переспросил молодой человек.

— дитя делать будете, пока лекарства действуют.

— А Как мы? Где? — затараторил смущенный Паша. — В машине что-ли будем?

— Нет, у меня же есть комната свободная. Закрывается, не бойтесь. Переночуете у меня, а на утро видно будет, что с вами делать.

— Может нам проще до дома добраться?

— Ни в коем случае! Дитя зачать нужно сегодня до часу ночи, иначе ничего не получится! Иначе зря всю эту гадость пили, зря я прыгала вокруг девочки, зря грязь всю вашу их организма выводила! Тебя, кстати, уже вырвало?

— Эм. Нет, а должно? — настороженно спросил Павел .

— Конечно. Значит совсем скоро вырвет, от сортира не отходи.

Действительно, пятнадцати минут не прошло, как молодого человека затошнило. Он едва успел добежать до туалета, потому-что никак не ожидал, что тот окажется на улице. Вместо привычного унитаза он обнаружил лишь отверстие в деревянном настиле. Стоя над дырой на корточках, он старался не дышать и не смотреть вниз, иначе его мутило еще сильнее. От этой будки он не отходил около часа, с переодичностью в минут десять извергая из себя, как ему казалось, все свои внутренности. Живот скручивало колючим канатом, резало так, будто он проглотил десяток лезвий от старой отцовской бритвы. В перерывах он проклинал старую ведьму за то, что она устроила такой разнос. Когда, наконец, все симптомы отступили, он умылся из рядом стоящей бочки, наполовину наполненной водой. Павлу показалось, что вода достаточно чиста, чтобы сполоснуться. После водных процедур молодой человек вернулся в дом.

Вера уже проснулась и общалась с бабой Клавой. Точнее бабка ей что-то говорила, Вера лишь кивала, что-то записывая карандашом на клочок бумаги. На секунду она посмотрела на Павла, одарив едва заметной улыбкой, и вновь уставилась на бабку.

Молодой человек прошел в выделенную для них комнату. Окно без занавесок, кровать-полуторка, заправленная пыльным от старости покрывалом, одинокий стол со скатертью, на нем не горящая свеча и рядом стул. Больше в комнате ничего не было. Ладно хоть дверь закрывается, подумал он.  Паша сел и стал ждать Веру. Та пришла минут через десять, к облегчению Павла.

— Ну что? — с нетерпением спросил парень.

— Она тебе говорила, что сегодня ночью нужно сделать?

— Да. До часу ночи обязательно, — усмехнулся Павел .

— Паш, это не шутки. Она очень сильная. И сила ее исцеляет. Ей надо верить. — неожиданно серьезно проговорила Вера.

— Ну хорошо. Попробуем. Раз уж я сам тебя сюда притащил. Что она еще говорила?

— Мне нужно тут остаться на время беременности.

— Чего? — от удивления Павел чуть не вскрикнул.

— Так нужно. Чтобы ребенок был здоровым. Иначе ничего не выйдет.

— Да это бред какой-то! Девять месяцев жить тут? А работа? Я…

— Тебе не нужно оставаться. Ты можешь уехать и работать. А я нормально работаю с телефона. Потом привезешь ноут. В выходные приезжай ко мне, и все будет хорошо, Клавдия Семеновна не против.

— Ах, еще и жить у нее.

— Ты как хочешь, но если все сегодня ночью получится, я останусь. Ясно тебе? — выпалила Вера. Паша не узнавал в ее поведении свою жену.

— Ладно. Обсудим завтра утром. Сегодня нам нужен другой настрой. — сменил тему Павел .

Перед сном молодой человек прогулялся до родного туалета, возвращаясь обратно он обнаружил умывальник. После «душа» Павел  выкурил сигарету и шмыгнул в дом. На улице заметно похолодало, отметил он.

Парень хотел попросить полотенца, но бабы Клавы нигде не было. В принципе, ее отсутствие - хорошо, решил он.

Дверь на замок он все-таки закрыл, на всякий случай. Нырнул мокрый, к жене в теплую кровать, она взвизгнула и засмеялась. Затем они занялись сексом, отвлеченные от всего внешнего. На столе колыхался огонек свечи, которую Вера зажгла по совету целительницы. Он освещал лишь крошечный уголок, едва попадая на голые тела супружеской пары. Его дым странно, но приятно пах, распространяя благовоние на всю комнату.

В это время, в окне, находящемся напротив кровати, за ребятами наблюдал оставшийся не никем не замеченным сгорбленный силуэт.

***

Продолжение следует..

Вторая часть.

От автора: К сожалению, пикабу не пропустил рассказ целиком, по символам, из-за этого пришлось разбить его на две части. В ближайшее время ждите вторую часть, если понравилась первая.

— Потому что кое-кто догадался положить взрывчатку в багажник. — агрессивно, но почти шепотом процедил мужчина. — Девочку я никогда не прощу тебе. И наркоману твоему тупорылому.

— Он всего лишь выполнял мои указания, и вообще не при делах, ясно?

— Он был обдолбан и вообще не соображал, что творит. Как и ты, судя по всему, когда принимала бездумные решения.

— Ты будешь это делать или мне самой выдернуть эти сраные трубки из его горла? — женщина вскочила, злобно оглядев неподвижного пациента. Но кроме взгляда ни на что не решилась.

Мужчина никак не отреагировал. Глаза женщины сверкнули злобой, она развернулась и выскочила из палаты.

— Так и живем, Никита Юрьевич. — мужчина достал диктофон из кармана и щелкнул на кнопку. — Это на случай, если она начнет залупаться. А она начнет, вы же знаете.

Затем он взял пульт от кондиционера и убавил температуру еще на градус.

Прежде чем выйти из палаты он произнес:

«Жаль, мы не поговорили толком в последний раз, видите как вышло. Я пойду, работать надо, а вы полежите тут еще. Врачи сказали, что вероятность выхода из комы крайне мала. Может сами надумаете того, а?»

***

Лазейка нашлась быстро. Правда, Смотря на ее размеры, у Ника не возникало желания никуда лезть. Больше похоже на крысиную нору какой нибудь крысы - мутанта. Он представил себе, как своды пещер сдавливают его его тело, и он не может даже вздохнуть. Затем представил, как его останки догрызает грызун-переросток, и выгнал эти мысли из головы.

— Ты готова сделать это? — Ник подсветил дыру почти у самых ног.

— Я боюсь. Там могут дать пауки.

— Пауков там точно нет.

— А кто есть?

Ник понял, что проиграл эту игру, его загнали в тупик. Он хитростью уговорил Катю лезть внутрь лазейки, а сам полез следом, не отставая. Точнее стараясь не отставать. Катя довольно ловко ползла по узкому туннелю, чего нельзя было сказать о сыщике. Его плечи постоянно застревали, приходилось выкручиваться, в буквальном смысле.

— А вовсе тут и не страшно, вы были правы. И места много. — ребенок освещал путь фонарем, изредка подсвечивая назад.

— Ага. Места дох..дофига, это уже точно. — Ник чуть не выругался. Страшный сон клаустрофоба. К счастью, Ник был не из таких, тем не менее продвигаться дальше становилось все труднее. В какой-то момент куртка зацепилась за острый торчащий камень и издала рвущийся хруст. “Черт с ней?” — только и подумал Ник. Ему было о чем думать и без того. Он заметил, что уже минуты три они ползут вниз. Постепенно склон становился все круче, и Ник решил перестраховаться. Он умудрился достать из джинс ремень, остановил Катю и кое-как обмотал его вокруг детской ноги. Потом намотал на запястье, закрепил.

— Это для чего? Чтоб я не уползла быстрее?

— Это для безопасности. — ответил Ник и она полезли дальше.

Пару раз сыщик неплохо приложился головой о камни, мысленно проклиная все на свете. Один раз ударился довольно сильно и в этот момент Ник вдруг перестал видеть. Он не сразу понял что произошло, только когда Катя завопила от страха. Фонарик резко погас. Вся «крысиная нора» погрузилась в темноту, и девочка перепугалась. Он по глупости зачем-то потянул ее за ремень, от этого она еще громче закричала. «Помогите мне, помогите». Ник перестал тянуть, подполз сам. Кое-как успокоил Катю, объяснив что произошло и заверив что все будет хорошо, они просто поползут дальше в темноте.

Девочка ползла и все время спрашивала:

— детектив Ник, вы тут?

— Тут. Ползи аккуратнее. Если потянут за ногу - это я. Поняла?

— Поняла. А если за руку?

— Не выдумывай!

Через мучительно-долгое, по ощущениям сыщика,  время Катя остановилась и сказала: «Тут яма.»

Ямой оказался резкий обрыв. Ник думал недолго, нужно было меняться с девочкой местами. Он попросил ее переползти по нему назад, она без проблем сделала это, если не считать оттоптаной головы сыщика.

Ник бросил отцепленный ремень впереди себя, тот лязгнул бляхой через секунду.

Ник ловко выставился вперед руками и проскользнул вниз, совершив в конце кувырок. Высота около полуметра. Встал, вытащил из дыры Катю и поставил ее на ноги, заботливо отряхнув.

Судя по эху, они оказались в пещере побольше остальных, решил сыщик. Он велел девочке вцепиться в его руку и мелкими шагами они начали исследовать окружение.

Едва Ник почуял знакомый едкий запах, как голова зазвенела от боли. Через мгновение глаза залил яркий свет, Ник по прежнему ничего не видел, только теперь вместо темноты была белая завеса. Постепенно она становилась тусклее и Ник смог увидеть..камеры. В большой пещере стояли камеры на треногах. Все они были направлены объективами на сыщика. Он огляделся — девочки нигде не было. Только десятки камер. Ник ринулся к одной из них но все они тут же растворились в воздухе. Через секунду сыщик вновь погрузился во тьму.

Прислушался к зловещей тишине. «Катя?» — осторожно спросил он.

Эхо рассыпалось в пространстве, а в глаза опять вонзился яркий белый свет, как от мощного прожектора. Когда яркость сошла на нет, Ник оказался посреди улицы. Через дорогу от себя он увидел двухэтажный дом, ухоженные клумбы с цветами у порога, гараж. У гаража стоит машина. Хорошая, дорогая, по меркам Ника, но он не может вспомнить марку. Внутри сидит мужчина, видно по силуэту. Ник пригляделся, но не смог разобрать черт лица.

Он решил подойти поближе. Перешел через дорогу, тело слушалось его как-то странно, будто бы с подтормаживанием.

Вдруг из дома вышла девочка. Школьница, понял Ник по рюкзаку на спине. Когда он увидел лицо девочки, то остановился и крикнул: «Катя!? Катя!!». Девочка, очень похожая на Катю, или ею и являющаяся, пошла к машине, из авто вылез мужчина. Теперь Ник видел не только силуэт. Он будто бы смотрел на себя со стороны. Это он и был. В мозг вонзились тысячи игл воспоминаний.

Он захотел подойти еще ближе, но девочка и мужчина уже сели в машину, хлопнув дверьми. Загудел двигатель, а затем раздался сильный взрыв. Ника оглушило, голова загремела адской, нестерпимой болью, в глазах все поплыло.

— Ты нашел выход. Остался последний шаг. — ударил в голову поток мыслей. Вокруг вновь темнота.

— Кто ты? — закричал Ник. Голова гудела от жуткой боли.

— Должна пролиться кровь.

— Кто ты?

— Много крови.

— Ты это я?

— Не совсем. Я часть тебя. Как и ты часть себя. Твое подсознание.

— Я умер? — произнес Ник.

— Нет. Но ты близко, на границе. От тебя зависит, сможем ли мы вернуться в наш мир или нет. Должна пролиться кровь.

— Я готов пролить свою кровь, сколько нужно.

— Твоя кровь грязная. Взрослые слишком грязные. Если здесь прольется грязная кровь, то место будет опорочено, и не сможет быть открыто никогда.

— Я не позволю тебе ей навредить.

— Кому ей? Кто она? Она твое прошлое, которое сгорело. Ее не вернуть, как бы ты не старался это сделать здесь. Она не сможет выйти из этого мира. Ее кровь ключ к выходу, как и ее смерть.

Ник услышал детский плач. Тело его не слушалось, он не мог пошевелить ни единым мускулом. Плач нарастал, и когда стал совсем громким, сыщик очнулся.

Кричала и плакала Катя. Ник в очередной раз потерял сознание. Голова все еще болела, но боль вроде бы начала утихать. Девочку еще долго пришлось успокаивать, от безысходности в ход пошла даже единственная сказка, которую помнил сыщик. Когда Катя немного притихла, он рассказал ей, что увидел в своем сне, пока был в отключке. Хотя теперь он понимал, что по прежнему находится во сне. В больном сне.

— Получается, нужна моя кровь? — прошептала девочка.

— Я не позволю этого сделать, кто бы он ни был.

— У меня есть булавка на платье, мама прикрепляет зачем-то. Можно попробовать ей.

— Что попробовать? — удивлено спросил Ник.

— Уколоть в пальчик, например. Кровь ведь нужна?

— Да. Давай попробуем. — Ник умолчал о некоторых неприятных деталях, в которые и сам не верил. Ребенку уже точно не надо знать.

— Только вы сами сделайте это. Как укол в больнице, раз и все.

Ник растерянно взял расстегнутую булавку, голова опять взорвалась болью и сыщик опять услышал шепот: «Надеюсь, этой иголкой ты вскроешь ей Вены? Или вспорешь горло? Нужно много крови, окропи, очисть! Вернись в свой мир!»

Сквозь звенящую боль в голове, Ник подхватил  девочку,обнял ее, прижал к себе, и на ухо прошептал: «Только судьба принимает самые важные решения в жизни. Пожалуй, это и есть выход.»  Он закатал свой левый рукав, наметил место на запястье получше, другая рука с крепко зажатой в пальцах острой иглой резко вспорола кожу. Сыщик издал приглушенный стон, из руки хлынула жидкость. Ник не видел, но чувствовал и слышал это. Катя снова закричала, потом вдруг все задрожало и Ник услышал сквозь пульсирующую в голове боль, с трудом разбирая слова: «Нет! Закрыл выход, закрыл, нет!» Сначала шепот, но он становился все громче и громче пока не превратился в шипение, а шипение в в оглушающий писк. Писк нестерпимо бил по перепонкам, сыщик правой рукой шарил в темноте, выискивая девочку, левая уже онемела. Ник Быстро терял силы. Писк пульсировал в ушах, бил в виски. Он становился все чаще и когда перешел на сплошной, ноги обмякли, как разваренные сосиски. Сыщик с грохотом свалился на холодный каменный пол.

***

Кардиомонитор непрерывно запищал, вырисовывая на экране ядовито-зеленую прямую линию. Молоденькая Медсестра растерянно ворвалась в палату, быстро взглянула на часы и заметалась по палате. На часах четыре утра. Она успела вызвать дежурного врача, но знала, что времени его ждать нет, каждая минута на счету. Она не совсем понимала, как поступать в такой ситуации, поэтому принялась делать то, чему училась. Пульс не прощупывается, реакции зрачка на свет нет. Экстренно, дрожащими руками, начала проводить реанимационные мероприятия. Когда в палату ворвался врач, медсестра выпалила: —«пульса нет, зрачок не реагирует, давление не определяется, у пациента терминальное состояние».

Они возились слишком долго. Прошло больше пяти минут, прежде чем дежурный врач перестал проводить реанимацию и снял перчатки. Он тяжело выдохнул, взглянув на медсестру, затем перевел взгляд на часы и, опустив голову, негромко проговорил: «умер в четыре ноль восемь, утром.»