Недавно мне задали вопрос о причинах лютой вражды между двумя наёмничьими "профкорпорациями" Позднего Средневековья и Ренессанса: швейцарцами и ландскнехтами. С одной стороны, это ещё один случай пожелания простого ответа на сложный вопрос, с другой же — вполне можно отразить некие основные факторы. Что я и попытаюсь сделать.
Во-первых, тут надо взглянуть на истоки явления. Швейцарская пехота возникла, безусловно, гораздо раньше. Если рассматривать моментом её появления тот же Моргартен ещё некорректно, то тот же Лаупен 1339 года и последующие события — вполне. А эти сражения имели место в ходе Schweizer Habsburgerkriege, войны швейцарских кантонов против уже выходящих в Германии на первые роли Габсбургов. В ходе которой, собственно, и началось формирование Швейцарии как явления.
Швейцарцы (слева) атакуют ландскнехтов (справа) во французских рядах в битве при Мариньяно
Конфликт этот был долгим, активно шёл с 1291 по 1474 год, а фактически завершился только к 1511 — победой швейцарцев. Как раз в 1470-е уже упоминается термин landsknecht, а с 1487 ландскнехты уже определённо существуют официально. Как вы понимаете, фактически-то они с самого начала были именно немецким ответом на то, что уже обкатали буйные южные соседи. И более того, они очевидно копировали наработки своих противников (в том числе и с привлечением неких инструкторов).
К тому времени Габсбурги уже правят Священной Римской империей, ну а швейцарцы с самого начала своего национального оформления — ни разу не друзья этой династии.
Во-вторых, швиссы и ландснехты, при всей схожести во многом — всё же довольно разные наёмники. Как-то я уже об этом писал, говоря о психологии профессиональных армий Ренессанса в принципе: смотрите по тегу.
Швейцарцы в полной мере отражали образ наёмника именно так, как мы его представляем: "нет денег — нет швейцарцев". Да они вполне могли и просто уйти, если дома начались проблемы, в чём имел неудовольствие убедиться Франциск I. Нет, конечно, в профессиональной этике им никак не откажешь (спросите штурмовавших Рим или дворец Тюильри). Но всё же.
Ландскнехты, хотя до тех же терций по идейности и не дотягивали, но всё-таки в массе своей были склонны к лояльности именно императору. Да и ощущали они себя не совсем так, как швейцарцы: в этой среде сложилось этакое представление о новом витке военной аристократии, многие ландскнехты совершенно серьёзно считали себя ровней рыцарям, со всеми вытекающими. Потому и так неравно реагировали на всякое к себе непочтительное отношение.
В общем, сам подход к ремеслу наёмника у этих двух "профкорпораций" тоже был разным, а как вы знаете из истории дуэли Хулиана Ромеро, это легко приводило к конфликтам.
Ну и конечно же, в-третьих, из-за постоянной необходимости воевать друг против друга банально накопились личные счёты. Этот фактор никак нельзя недооценивать.
Однако и вражду немцев со швейцарцами преувеличивать тоже не стоит. Те и другие были представлены в армии Франциска I при Павии, скажем (пусть на стороне Франции ландскнехтов тогда и было несравнимо меньше, чем в имперской армии). Да и терции швейцарцев вполне себе вербовали, что опять же ставило их на одну сторону с немецкой пехотой, и ничего.
Всё же вражда враждой, а профессионализм — это святое.
Моя любимая тема – Бургундские войны. С нее я начинал изучение военной истории двадцать лет назад. Тогда же во времена, когда под термином рол подразумевалось не «японское» блюдо, а карточка доступа в сеть, свет науки несли в основном любители. В итоге в народ тогда пошла прекрасная теория «периодизации», которую я стараюсь пнуть при каждом удобном случае. Вкратце она говорит о том, что вершиной развития военного дела в Средние века стала конница, от чего все «прогрессивное» человечество отказалось от пехоты, ибо та ничего не могла сделать столь совершенной силе. Ну, а конница вытаптывала все живое, пока ей не стали мешать подросшие кусты и мелкие деревья, а потом и швейцарцы. Последние умудрялись накуканивать благородных рыцарей на острые предметы вообще в любых погодных и географических условиях. Но обо всем по порядку, итак герцогство Бургундское…
Версия для ЛЛ в конце
Славной истории герцогства Бургундского династия Валуа обязана двум обстоятельствам – меткости английских лучников и старой доброй европейской чуме. Положив очередной «цвет французского рыцарства» при Пуатье в 1356 году англичане вплотную приблизились к лакомому трофею – королю Франции Иоанну Доброму. Монарх, лишившись телохранителей, отбивался из последних сил, тогда же рядом с ним был и его сын Филипп. Четырнадцатилетний юноша не желал покидать отца в такой тяжелый час и подсказывал ему направления, с которых шла опасность. В конечном счете, знатную чету пленили и отправили в Англию, где те дожидались, пока корона наскребет денег на выкуп. Там же отец с сыном изрядно сблизились.
Собственно Иоанн II
Домой Иоанн вернулся только в 1360 году, после позорного перемирия, подписанного в Бретиньи. И вот в 1361 в дело вступает чума, которая уносит жизнь герцога Бургундии Филиппа I Руврского, чьи владения по правилам апанажа отходят обратно короне, а Иоанн передает их в благодарность за преданность при Пуатье своему младшему сыну Филиппу Валуа. Как вы понимаете, Филипп наследником не был, являясь запасным сыном, на случай кончины старших братьев, поэтому подгон богатейшего герцогства был поистине царским.
Чуть больше чем за двадцать лет юный пэр превращает свои владения в почти, что полноценное государство, изрядно расширив его династическими браками и силой оружия. Следующие Великие герцоги Бургундии не посрамили честь династии Валуа, передав мощное почтигосударство Карлу Смелому, последнему рыцарю Европы. Бургундская армия являла собой идеал концепции превосходства рыцарской конницы. Реформы Карла – это, пожалуй, яркая попытка максимально усилить армию, оставляя ее ядром и главной силой тяжеловооруженного всадника, дополнив его последними техническими и тактическими новшествами. Как тут не очароваться мощью тяжелой конницы, ведь начинали мы с такого
А в рядах бургундской армии мы уже видим – вот такую мощь
Тут я уточню, что термин «рыцарь» я упоминаю в довольно широком ключе, практически как синоним «тяжеловооруженный всадник», хотя формально это не всегда синоним.
Итак, бургундская военная организация имела в основе несколько составных частей
Феодальное ополчение или арьербан.
Это не только рыцари, но и пехотинцы. Относительно малочисленное ядро воинов (порядка 2500 человек), которые должны были служить за присягу, а не деньги (ахахаха). К XV веку какие-либо серьезные задачи им доверить уже было нельзя в силу малочисленности.
Городское ополчение.
Бургундским герцогам в некотором смысле повезло, им достались крайне урбанизированные и богатые города Фландрии. Тем более, что веком они ранее они отметились громким триумфом над рыцарством при Куртрэ (1302) и чуть менее громкой победой при Арке (1303). Потом фламандцы прославились серией проигрышей, когда французы, наконец, перестали биться всадниками в тяжелую пехоту и перешли к нормальному сочетанию войск. Проблемы их была, как и у любого ополчения, в отсутствии нормальной дисциплины, поэтому Карл предпочел обложить их конским налогом в 1470 году и не привлекать к войне.
Наемники
Это вторая значимая составляющая бургундской армии, на которую чрезвычайно повлияло несколько факторов – Карл Смелый был большим поклонником античной военной системы, в особенности римской, он очень любил читать записки Цезаря.
Собственно сам Карл
Ну, а где взять спаянных железной дисциплиной римских пехотинцев в XV веке? В Риме, конечно. Точнее в Италии, откуда Карл Смелый пачками нанимал отряды, расписывая контракты на латыни. План был надежным как швейцарские часы.
Вторым по значимости контингентом среди наемников были английские лучники. Поражения французов в Столетней войне от массового лучного обстрела, игнорировать было нельзя, и тактика бургундской армии включала в себя оба самых сильных компонента эпохи.
Герцоги прекрасно понимали преимущества всех родов войск, поэтому их тактика выстраивалась вокруг очень здравой концепции:
Стрелки должны были ослабить строй противника массовым обстрелом, причем от атак вражеской конницы их прикрывали пикинеры (ну или воины с древковым оружием).
Огромный артиллерийский парк должен был пробить настоящие бреши в построение противника.
Финальным аккордом шла атака конницы, сметающей все на своем пути, ну как мы это читаем в научпопе.
Добавьте к этому организацию регулярной армии и получите ту самую вершину военного дела феодальной армии, что, в общем-то, верно. Это действительно была очень передовая военная система, нюанс лишь в том, что она была таковой относительно других или по меркам Средневековья.
Ордонансовые роты
В семидесятых годах XV века Карл принимает несколько указов (ордонансов), которые должны были поставить армию на регулярные рельсы.
Иллюстрация А.Куркина
Административной единицей армии являлось «копье», состоящее из 1 жандарма (тяжелый всадник) с кутилье (легкая или средняя конница) и пажем (нонкомботант), три конных лучника и трех пехотинцев – арбалетчика с воротом, кулевринье и пикинера. Рота состояла из 100 копий и насчитывала 900 человек.
В 1473 году вышел революционный Сен-Максиминский Ордонанс, которым предписывалось сократить количество проституток в армии до 30 штук на роту.
Пожалуй, самое прекрасное в нем – это «сократить». Второй нюанс – это то, что руководство поручается жандарму, что логично с точки зрения концепции, где ядром армии является тяжеловооруженный всадник, а остальные приданы ему в усиление, но имеет последствия, о которых мы поговорим ниже.
Итак, в первом приближении мы видим, что Карл Смелый взял концепцию превосходства тяжелой конницы и максимально ее усилил, переведя на регулярные рельсы, разделив на тактические подразделения со штатной численностью. Усилил самыми передовыми наработками в виде многочисленной артиллерии, массированным применением стрелков и регулярными смотрами. Что поставило популяризаторов нулевых годов перед непростой задачей, а как же объяснить дальнейшую катастрофу. Помогла простая бытовая логика – завалить такую мощь могла лишь еще большая сила, которой стала «дисциплинированная, обученная и профессиональная» пехота швейцарцев. Я думаю, сейчас авторы научпоп статей в стиле «от гоплита до гренадера» нулевых годов массово подались в айти, ибо такого количества костылей я мало где встречал.
Констанцская лига и Карл Смелый
Бургундские войны не были как таковым войной только швейцарцев и Карла Смелого. В этом конфликте было множество сторон, заинтересованных в ослаблении мощного Бургундского герцогства. Попробуем кратко очертить контуры противостояния.
Людовик XI французский король в данном случае, выступал в роли серого кардинала, планируя чужими руками хорошенько обезжирить могучего бургундского соседа. Эрцгерцог Сигизмунд заложил свои владения Карлу Смелому и был не прочь отжать их обратно. Рене Лотарингский в этой тройке был, пожалуй, человеком, который был заинтересован именно в защите больше всех, поскольку его земли были лакомым кусочком для Карла.
По итогу 27 марта 1474 года Констанцская лига (по названию города, где шли дипломатические дебаты) состояла из следующих частей, которые прирастали вплоть до июня
Союз швейцарцев и австрийским эрцгерцогом Сигизмундом, под эгидой короля Франции Людовика XI.
Нижний союз из городов Эльзаса, а также Страсбурга, Базеля, Кольмара и Сегесты, к коему примкнул герцог Рене Лотарингский (присоединился 18 апреля 1475 года).
Ключевую роль ястреба в этом союзе играл Берн, а точнее партия войны Никлауса фон Дисбаха, который хотел взять под контроль торговые пути Бургундии. Умеренные во главе с Адрианом фон Бубенбергом проиграли ястребам.
Швейцарские алебардисты
Союз был исключительно оборонительным, конечно, же. Отчасти Карл был сам виноват в своих проблемах, точнее его ставленник, который явно действовал с одобрения великого герцога. Питер фон Хагенбах судебный пристав Верхнего Эльзаса, который был управляющим Карла Смелого в этом регионе, заложенным ему эрцгерцогом Сигизмундом. Судя по постоянным жалобам жителей, судебный пристав был реально конкретным Питером и творил постоянную дичь. Возможно, часть приписываемых ему поступков были преувеличением, вроде того, что он кормил гостей в Брайзахе 20 февраля 1474 года лобковыми волосами своей жены и трех дворянок (предварительно измельченными). Тем не менее, убийства, грабежи и изнасилования вполне могли иметь место. Но все это, конечно, померкло перед другим злодеянием, которое ему уже не простили. Он не заплатил войскам, и уже 10 апреля 1474 года произошло восстание в Брайзахе, его быстро судили, после чего Питер совсем потерял голову.
Констанцская оборонительная лига же перешла к обороне, захватывая и выгоняя бургундские гарнизоны из Эльзасе, в результате чего Сигизмунд отжал обратно заложенные Карлу владения.
Бургундского герцога в этот момент больше занимал Нейс, под которым он безуспешно просидел десять месяцев 1474-1475, за это время к нему успели наведаться послы Берна и Рене Лотарингского, объявив войны (а до этого Базель и Страсбург). В общем, одномоментно Карл оказался окружен оборонительным союзом, который объявил ему оборонительную войну и оборонительно нападал на него.
Приводится по А.В. Куркин «Бургундские войны» Том 3. Часть 3, стр. 98
5 ноября 1474 года армия лиги числом около 15 тысяч человек осадила Герикур, а 12 ноября подошли деблокирующие силы под руководством Анри де-Невшатель-Бламона и Жак де Ромона. У последних было 5-6 тысяч человек, поэтому результат битвы следующего дня был вполне предсказуем – бургундцев разбили наголову. Часть пленных продали за выкуп, а 18 ломбардцев обвинили в содомии и сожгли живьем в канун Рождества в Базеле, как отмечает хронист «в честь Всевышнего Бога, нашей христианской веры и всех немцев».
Если ваше рождество не похоже на это, даже не вздумайте меня приглашать
Уютное ламповое рождество 1474 года
В январе 1475 Берн продолжил обороняться, принявшись за Иоланду Савойскую, двоюродную сестру Карла. Никлаус фон Дисбах собрав силы из Берна, Золотурна, Фрибурга, Цюриха и Базеля начал кампанию против Савойи, взяв замки Грансон, Жунь, Орб и Эшален. 18 июля армия лигистов числом 10 000 человек подошла к пограничному городу Л’Иль-сюр-ле-Ду и взяли его штурмом. После чего союзники посрались на почве дележа добычи и часть швейцарцев благополучно дезертировала. Следом пала крепость Бламон, хотя и не без проблем для швейцарцев. Во-первых, союзники взяли слишком короткие лестницы, во-вторых им на головы скидывали ульи с пчелами. В итоге крепость сдалась не без помощи чумы, впрочем, в этот раз старая союзница Бургундии забрала жизнь и Никлауса фон Дисбаха. 21 августа бернцы взяли Грамон, главным трофеем в котором стал погреб с вином, где союзники немедленно и нахуярились.
Нехило взбодрившись от такой активности оборонительного союза Карл закончил бесславную осаду Нейса и переключил свое внимание на лигу.
Дипломатическим маневром в сентябре 1475 Карл заключил мир с Людовиком XI и Фридрихом III. Первый удар бургундец решил нанести по Лотарингии и владениям Рене. Атака шла с двух сторон – граф Кампобассо атакой с Люксембурга овладел городом Бриэй и его замком, развесив защищавших его швейцарцев и эльзасцев по окрестным деревьям. Со стороны Франш-Конте ударил Антуан Бургундский, брат Карла по отцу, но бастард по матери. Великий Бастард взял южные лотарингские крепости.
Приводится по А.В. Куркин «Бургундские войны» Том 3. Часть 3, стр. 106
Резко охуев от такого поворота событий Рене Лотарингский отправился к союзнику по лиге Людовику XI, сообщив тому, что МЫ ТУТ СЕЙЧАС ВООБЩЕ ВСЕ СДОХНЕМ! На что французский король посетовал на заключенный с Карлом мир и пожелал Рене держаться там, а также хорошего настроения. Рене забился в Жуанвиль и мог лишь наблюдать за деятельностью Карла. Крепости сыпались в руки герцога, словно спелая черешня. 7 октября капитулировал Шарм, вместе с гарнизоном гасконских наемников, под командованием «Маленького пикардийца». Поскольку не нашлось палача, то за обещание помилования, эту роль предложили пажу «Маленького пикардийца». Тот охотно согласился и успел казнить шестерых, включая своего патрона, но тут подошел бургундский палач и довесил на дерево остальных, включая самого пажа. Под раскидистой ивой поставил палатку бургундский рыцарь (немецкого происхождения) Вивольт фон Шаумбург, которому приходилось наклоняться, чтобы не задевать головой ноги вчерашних защитников крепости. В конечном счете, одна ветка подломилась, уронив на шатер связку из семи трупов. Окрестные жители также успели поучаствовать в разграблении соседнего города, спиздив даже колокола, а само дерево романтично нарекли «гасконской ивой». В Лотарингии царила своя атмосфера.
26 ноября после месячной осады сдался город Нанси – это был триумф Карла, который за три месяца захватил фактически всю Лотарингию.
Битва при Грансоне
Следующий удар Карл планировал нанести уже по швейцарцам. Силы Карла Смелого должны были насчитывать около 13000 человек за вычетом гарнизонных войск.
В начале февраля Карл отбил Жунь и Орб, после чего приступил к осаде Грансона. Замок оборонял сильный гарнизон из Берна в количестве 500 человек, но на стороне герцога был один самых могучих (если не самый) артиллерийский парк в Европе (130-200 орудий). 27 февраля благодаря удачному выстрелу бомбарды, ебнул пороховой склад и бернцы сдались. 417 швейцарцев были утоплены в озере и развешены по близлежащим деревьям. Учитывая, что силы Берна в предстоящей битве насчитывали 7000+ человек, пощечина главным ястребам лиги прилетела увесистая. Параллельно отряды Карла зачищали Ваадт, выбив швейцарцев отовсюду, кроме Муртена.
Итак, силы лиги и Карл выступили навстречу друг другу при Грансоне 2 марта 1476 года.
Вперед герцог выслал отряды лучников, которые столкнулись с авангардом швейцарцев и начали в него стрелять. Тут все резко пошло не по плану, поскольку в войска Карла начали стрелять в ответ. Те спешно отступили к патрону, сообщив, что в лесу на них устроили засаду 6000 кулевринеров. Хорошо, этого швейцарцы не слышали, вот бы удивились, что помимо них в лесу еще тысяч шесть тысяч стрелков бегает.
Карл развернул войска – его построение четко отражало классический феодальный план войны. Конница в центре и с флангов, стрелки между ними и артиллерия на возвышенности. Артиллерии отводилась важная роль в этой кампании – так и произошло.
Швейцарцы развернули главную баталию из 10 000 человек, с учетом стрелков их силы насчитывали около 12 000 человек, т.е. примерно столько же, сколько у Карла, но тот критично превосходил лигистов в артиллерии и коннице, уступая в тяжелой пехоте.
Перед боем швейцарцы встали на колени, чтобы помолиться и Карл воспринял это как признак слабости, приказал дать залп артиллерии. Последние не иначе как целили в голову и снаряды прошли выше баталии. Шучу, конечно.
Пора было дать возможность рыцарской коннице решительно подоминировать на поле боя и повытаптывать, ну как там по списку.
Первую атаку провел Луи де Шалон, сеньор Шатогийон, пыл рыцаря был понятен – Грансон был его замком. Поначалу все шло неплохо, Луи даже успел завязать битву со знаменной группой Швица, почти захватил его, но внезапно умер. Прочие всадники, справедливо посчитав, что сегодня они не горят желанием увековечить свое имя в веках, а атаке решительно мешают кусты винограда и мелкие деревья, развернулись и бросились обратно.
В следующую атаку пошла уже элитная конница самого Карла и итальянские наемные всадники. Результат в принципе был схож, часть всадников совершила подвиг, самоубившись о швейцарские пики, но поскольку массово таранить ощетинившийся «еж» рыцари не особо хотели, то и эта атака закончилась провалом.
Приводится по А.В. Куркин «Бургундские войны» Том 3. Часть 3, стр. 119
Справедливо решив, что надо менять тактику, Карл отдает приказ отойти коннице назад, чтобы дать возможность стрелкам «размягчить» швейцарские порядки. Тут на поле боя появились части из Ури, Унтервальдена и других кантонов. Ошарашенный Карл спросил у пленного гауптмана Брандольфа фон Штейна
- А это вообще кто?
- А это бравые швейцарцы.
- Так это блядь, не все что ли были?!
Прямо сейчас подходило подкрепление в количестве еще 8000 человек. Пока Карла складывал 12 000 и 8000, его пехотинцы, видя отступления собственной конницы (среди которой были их же командиры) и появление бородатых угрюмых мужиков с алебардами наперевес, сложили два и два. Вывод был очевиден – конница бежит и сейчас бросит их на произвол судьбы, поэтому пехота развернулась и с криками «Спасайся, кто может», ломанулись с поле боя.
Карл был в ахуе. Памятуя, что «римская» пехота обычно отступает в лагерь, он пошел ловить итальянцев туда, где обнаружил примерно такое зрелище
К тому моменту, как швейцарцы подошли к лагерю Карл Смелый был там почти один. Справедливо решив, что двадцать тысяч он в одиночку не осилит, герцог отступил.
Для понимания масштаба пиздеца, потери среди войск Карла не превышали 200 (!) человек, в то время как у швейцарцев порядка 100 убитых и 200 раненых.
Вы спросите как же артиллерия - она же должна была сыграть важную роль в этой кампании. Так и случилось – теперь у швейцарцев было 200 артиллерийских орудий. Кроме этого, они захватили сотни бочонков с порохом, 8000 стрел, 400 шатров и павильонов, 2000 (!) телег с солониной и 1500 «девушек для любовных утех».
Почему так?
Швейцарская армия представляла собой классическое ополчение военнобязанных мужчин, естественно обучения в стиле профессиональных армий там не было и близко. От чего возникает вполне резонный вопрос, а как они смогли тогда так легко разбить войска Карла Смелого, которая по всем постановлениям была регулярной?
Проблема была внутри - все административное деление, тактические маневры и общая концепция ведения войны опирались на армию, которая по сути своей не была способна к настолько сложным действиям. Итальянские наемники же Карла Смелого были таковыми в именно средневековом значении, т.е. сброд, скрывающийся от правосудия и разнузданные буяны. Да, не все – кто-то был действительно профессионал в подлинном смысле этого слова, но сказывались хронические проблемы средневековой войны, а именно перманентный недостаток денег у нанимателей.
Куда страшнее было отсутствие внутренней организации, пикардийцы отказывались жить с итальянцами, обвиняя тех в содомии. Помним, да, что 18 ломбардцев сожгли в Базеле именно за содомию, с другой стороны, учитывая, что при Грансоне панике поспособствовали именно итальянцы, может и не так далеки от истины были эти обвинения?
Жан де Боже приводит случай из осады Нейса 14 сентября 1474 года, в котором прекрасно все
В тот понедельник после ужина англичане поссорились из-за распутной девицы и хотели убить друг друга. Как только герцог услышал об этом, он пошел к ним с несколькими людьми, чтобы их успокоить, но они, не узнав герцога, как они утверждали, два или три раза выстрелили прямо в него из своих луков. [Стрелы прошли] очень близко к его голове, и ему очень повезло, что он не погиб, поскольку на нем вообще не было доспехов. Вскоре после этого повсюду распространился слух, что герцог ранен, и все бросились туда и стали нападать на всех англичан, могли найти. Герцог был опечален этим, поскольку он не смог предотвратить гибель нескольких людей. Во вторник, следующий за этим, герцог приказал объявить, что каждый, у кого есть что-либо, принадлежащее англичанам, должен вернуть это; с ними не должно было вступать ни в дебаты, ни в споры, поскольку он считал их своими друзьями и подданными и прощал им за то, что они его обидели.
Так что в лагере Бургундии царила своя атмосфера, миланский посол Джакомо Панигарола писал, что каждый день там кого-то убивают, и он сильно опасается за свою жизнь. И это было не просто так, ведь два курьера направленных к нему Миланом были убиты в окрестностях лагеря. Добавьте к этому, что курьеры везли важное письмо Карлу Смелому по разделу территории Савойи и Пьемонта между соответственно Бургундией и Миланом. Панигарола считал, что убили курьеров англичане, которые ненавидели итальянцев. Вполне возможно, не так давно произошла массовая драка между англичанами и ломбардцами (последние желали отомстить за убитого соотечественника). В ходе боя англичане потеряли семерых бойцов и обратились за помощью к гельдернцам и пикардийцам, прихватив своих соплеменников, они планировали уничтожить весь итальянский квартал, чему помешало только личное вмешательство Карла Смелого.
Битва при Муртене
При всей обидности поражения при Грансоне, Карл Смелый считал его мелкой неприятностью и следствием предательства части итальянских войск, часть которых он нахуй уволил. Он переместил ставку под Лозанну 14 марта и начал собирать войска, попутно проводя новые реформы. И это дало свои результаты, перекличка в мае показала, что в лагере собралось уже около 10 000 воинов.Кроме того, он полностью запретил проституток!
Новый план был следующим
Сначала спровоцировать союзников на атаку, дать бой на выгодных условиях, предотвратить бегство своих войск и собственно победить.
В качестве наживки был выбран город Муртен, который Карл осадил 9 июня 1476 года. Город защищал Адриан фон Бубенберг, тот самый сторонник партии мира. И делал это чрезвычайно эффективно, чему немало способствовало резко возросшее количество артиллерии у швейцарцев – спасибо, Карл.
Наиболее удобная дорога, по которой ожидалось прибытие лигистов для деблокады, была перегорожена «Зеленой изгородью» или попросту плетнем длиной около 700-900 метров, под тупым углом к которому примыкала артиллерийская позиция с палисадом и рвом. Совокупные силы Карла насчитывали порядка 16 000 человек, из которых до 2500 должна была составлять тяжелая конница (1200-1300 жандармов) и столько же кутилье, которые имели более легкое вооружение, но ненамного. Артиллерия насчитывала 57 орудий, большую часть из которых (33 единицы) составляли серпентины, вероятно, защищавшие изгородь.
Второй стратегемой Карла было разместить лагерь тылом к муртенскому озеру, чтобы не допустить бегство собственных войск, как было при Грансоне. Забегая вперед, скажу, что сработал на все сто.
Итак, в лагерь в Ульмице начали стекаться войска лиги – 5750 человек из Берна, 2400 из Люцерна, 2200 из Базеля, 1550 из Цюриха… Лигисты охренели от наглости Карла и мобилизовывали все что мобилизуется. В итоге, с учетом гарнизона Муртена и союзников, против 16 000 Карла выставили…
План не просто сработал, а был перевыполнен почти на 100 %. Такое соотношение сил и так сулило герцогу весьма насыщенное будущее, но он его дополнительно усугубил, проведя разведку. Не доехав до Ульмица, Карл увидел швейцарские палатки с немногочисленной прислугой, после чего спокойно отбыл в лагерь, думая о том, что лигисты еще не собрались. Поднимись он на холм, бургундский герцог бы сильно изменился в лице, увидев, основные силы врага.
22 июня 1476 года армия Констанцской лиги двинулась на лагерь Карла.
Приводится по А.В. Куркин «Бургундские войны» Том 3. Часть 3
Вы спросите, что за черная полоса в центре? Это я книжку сканировал(((
Непосредственно живую изгородь обороняло около 3000 человек, остальная армия находилась в лагере. Увидев швейцарских разведчиков утром, к герцогу бургундскому направили гонца с сигналом тревоги. Его капитаны, если не били тревогу, то настоятельно предлагали начать строить армию в боевой порядок на всякий случай. Карл внимательно их выслушал и приказал начать выплату жалования, а солдатам разрешил готовить еду.
В этот момент авангард швейцарцев числом около 10 000 подошел к зеленой изгороди. Ее защитники начали палить по наступающим войскам, в результате чего потери лигистов были весьма значительными – суммарно они потеряли на этом этапе под 800 человек, включая 130 жандармов.
Смяв защитников изгороди, войска швейцарцев устремились за ними, потеряв всякое подобие строя. Но это уже было абсолютно неважно – войска Карла и, будучи построенными в бою демонстрировали проблемы с координацией, а когда их захватили в лагере «со спущенными штанами» битва превратилась в избиение.
Отряд Гаспара Гертенштейна обойдя порядки Карла по широкой дуге, замкнул окружение, добивая беглецов. Ну, и наконец, свою лепту внесла стратегема герцога с размещением лагеря тылом к озеру, это тактическое решение внесло изрядную лепту в археологию, до сих пор доспехи вылавливают.
При Муртене Карл потерял половины армии, в отдельных отрядах некомплект доходил до 2/3. Женщины в лагере Карла рвали на себе одежду, чтобы доказать, что они не переодетые солдаты Бургундии.
Битва при Нанси
Рене Лотарингский смог, наконец, развернуть реконкисту против сил Карла и отвоевать большую часть своих земель, включая Нанси. На беду их обоих, ресурсы бургундского герцогства были впечатляющи и Карл смог собрать остатки своих сил после Муртена, плюс подкрепления и на круг восстановить армию до 14 000 – 15 000 человек. После чего осадил Нанси. Понимаете почему у Рене лицо такое?
Зацензуренная фотография с последней сходки cat.cat
Рене по традиции отравился за помощью к собратьям к Констанцской лиги и попросил швейцарцев выступить против Карла. Те охотно согласились… За денюжку.
Пока Рене собирал армию, Нанси дошел до отчаяния, как и Карл Смелый. После окончания осады на Замковой площади жители собрали пирамиду со съеденными головами лошадей, собак, кошек и крыс. Но и силы Карла были на грани - партизанская война, нехватка еды, постоянный холод и дезертирство косило армию похлеще швейцарских алебард.
Последняя перекличка была проведена 8 декабря 1476 г. в лагере Карла под Нанси, она фактически высветила катастрофу – в наличии 1136 жандармов, 1788 конных лучников и 2463 пехотинца. Деморализованы, замерзли и голодны. Увы, это была не единственная проблема Карла – с самого начала осады, в его рядах был предатель. Граф Кампобассо в обмен на крупную сумму и передачу ему графства Водемон, перешел на сторону Рене. Задержал отправку помощи из Фландрии и не позволил Карлу Смелому прибыть вовремя, чтобы отбить Нэнси. Когда подошел Рене со своими силами Кампобассо явился к нему с предложением убить Карла ударом в спину. Это предложение было с гневом отвергнуто швейцарскими капитанами, как порочащее их честь, тем не менее, граф занял мост Бусьер, отрезав войскам бургундского герцога путь к отступлению. Верные Карлу воины пытались уговорить его отступить, поскольку его врагу не хватит денег, держать под ружьем столько войск, но герцог бургундский отверг эту идею. Сложно уже сказать, чем он руководствовался, складывается впечатление, что связь с реальностью он потерял окончательно. Тем не менее, Карл занял чрезвычайно выгодную позицию, перекрыв дорогу Сен-Никола, окопавшись, и разместив артиллерию, поэтому штурм в лоб ее грозил большим потерям атакующим. Левый фланг его армии прикрывал Мёрт. На правом фланге было несколько тропинок, ведущих в лес, одна из этих троп вела в тыл бургундской армии. Именно по ней и пришли силы Рене.
5 января 1477 началась битва при Нанси.
Во главе шли 400 французских или лотарингских кавалеристов. Их заметил капитан де ла Ривьера и его конница. С криком «Да здравствует Бургундия!» в бой пошли последние рыцари Карла.
Атака последних рыцарей Бургундии
Они отбросили лотарингскую кавалерию, и тут над полем битвы разнесся рев рогов Ури и Унтервальдена. Шансов у войск Карла не было никаких – Рене собрал больше 20 000 человек.
Карл Смелый находился в центре, узнав о катастрофе на фланге, он приказал развернуть стрелков и артиллерию, но ситуацию это уже спасти не могло. Против него шел сам Рене и швейцарская пехота. На левом фланге граф Галеотто пошел в отчаянную атаку жандармами, но и ее отбили швейцарцы.
Начался разгром. Люди бежали к мосту Бусьер, но там их поджидал граф Кампобассо. После триумфа, Рене искал своего главного врага – если Карл смог уйти, то новая война лишь вопрос времени, а прохудившаяся казна Лотарингии не потянула бы новый набор. Один из пленников сообщал, что Карл упал возле пруда Сен-Жан, но свидетель был уже казнен, и узнать детали было нельзя. Граф Кампобассо привел к Рене мальчика из знатной семьи Колонна, который служил пажом при дворе Карла Смелого. Он сказал, что его господина взяли плен немцы (=швейцарцы), отобрав у того шлем, лошадь и все украшения. На следующий день они отправились на пруд Сен-Жан, он был усеян трупами, раздетыми догола, поэтому опознать кого-то просто не могли. В свите пажа затерялась бедная прачка, ее внимание привлекло кольцо на пальце мертвеца, и она увидела длинные ногти, которые любил отращивать Карл Смелый.
- Ах! мой принц! — воскликнула она с болью в голосе.
Тело герцога бургундского было изуродовано, половину лица обглодали волки, голова раскроена ударом до нижней челюсти, колотые раны в районе бедер и почек. Паж смог узнать его по старому шраму от битвы при Монлери. Рене обернул Карла в пышные и одежды и похоронил с почестями.
Смерть Карла Смелого нанесла смертельный удар молодому бургундскому герцогству, он не оставил наследников. Только дочь, Мария Бургундская, ее молодой супруг – ему только исполнилось восемнадцать, заявил свои амбиции на наследие Карла Смелого. Максимилиан Габсбург, человек который очень скоро создаст армию немецких наемников – ландскнехтов, которые бросят вызов самим швейцарцам.
Кампобассо вернулся в Венецию и снова продал свой меч, но насладиться обретенным богатством он смог недолго. Летом 1478 года к нему постучалась невидимая союзница Бургундского дома – чума забрала жизнь предателя Карла Смелого.
Это очень мифологизированная битва. Фактически, швейцарцы строят на ней свою идентичность. По значению она сравнима с Куликовской для нас.
Поэтому я дам осторожную выжимку.
Земпахское было сражением, где обе армии сошлись, не имея времени развернуться. Однако в данном случае инициативу проявил герцог Леопольд. Он шел в обычном походном порядке с отрядом, в котором, возможно, насчитывалось менее полутора тысяч тяжеловооруженных всадников (всего, я напомню в его армии было 3 – 4 тысячи всадников и до 2 тысяч пехотинцев).
Обнаружив швейцарцев, Леопольд спешил часть рыцарей, очевидно исходя из соображений, что применение тактики противника, да еще с превосходящими в мощи закованными в доспехи рыцарями и другими тяжеловооруженными конниками, должно оказаться решающим фактором. Остальные рыцари остались на конях для завершающего удара, когда швейцарцы будут сломлены. В последовавшей схватке рыцари почти одолели люцернцев; имперцы, по всей видимости, были уверены в победе, когда к месту сражения подошла главная баталия швейцарцев. Большая часть рыцарей оказалась между двумя швейцарскими баталиями…
Все попавшие в ловушку всадники (до 2 тысяч), в том числе и Леопольд, были истреблены.
С этого момента швейцарцы становятся широко известны в центральной средневековой Европе. То есть – практически мифическими существами.
Их неотъемлемые качества – безудержная ярость, презрение к смерти, абсолютная жестокость. Да, чуть не забыл – сверхъестественная сила (от дьявола) и поразительная живучесть (не знаю от кого), благодаря которым, собственно они и побеждают.
Что же происходит на самом деле?
Есть два удивительных факта.
Первый, и самый важный – швейцарцы держат удар тяжелой конницы в поле. Благодаря пикам и высокому боевому духу, надо полагать.
Второй, который и обеспечил швейцарцам пугающее преимущество. Сейчас я скажу, приготовьтесь. Вы можете непроизвольно негодующе закричать, но поверьте, я не вру. Дело в том, что швейцарцы... слушались своих командиров!
Немыслимое дело, но по всему видать – это правда.
С другой стороны, часто отмечается, что внимание к тактике признак любителя. Профессионал определяется по мудрому взгляду, упертому в карту.
Нагнемся, чтобы посмотреть и в этом направлении. Действительно, практически всегда именно швейцарцы выбирают место и время битвы. Очень подвижные (как войско) баталии швейцарцев постоянно застают врасплох войска врага. Это объясняется средневековыми источниками отсутствием у швейцарцев доспехов. Есть описание битвы при Земпахе, где сами швейцарцы похваляются этим, типа это их выбор, поэтому такие быстрые. Просто привязали к левой руке деревяшку или вязанку хвороста, вместо щита, и в бой.
Я уже говорил – Земпахское сражение сильно мифологизировано, поэтому относиться к его описанию надо осторожно. Вкратце, посыл швейцарцев, при описании этого сражения:
Можете греметь своими доспехами и бить в щиты, но чистый гулкий звон наших стальных яиц заглушает ваше смешное бряцание и является предвестником вашей смерти.
Да, там половина источников в белых стихах остальные вообще песни.
А если серьезно, преимущество в организации и логистике позволяет швейцарцам быстро и в нужном месте собрать просто огромную толпу народа. И этот народ не из тех, который легко умирает.
Но и за порубанных рыцарюг есть что сказать.
Первое – они все еще на коне, особенно когда без коня.
Я имею в виду что при том же Земпахе, имея нормального и авторитетного командира, феодалы почти победили. Леопольд был выдающимся командиром, имел авторитет, и феодалов держал в кулаке.
Это видно хотя бы по его действиям – несмотря на то что швейцарцы застали его армию врасплох Леопольд успел построиться. Как я уже описывал в историях о англичанах и шотландцах, построиться загодя, перед битвой, и не сходить с места – фактически единственный шанс избежать хаоса в битве. У него видимо были дальние дозоры, потому что за 15-20 минут через которые появившиеся в поле прямой видимости баталия швейцарцев ударит в растянувшееся на марше войско, построить рыцарское ополчение просто не реально. Не важно как, но он смог. Принял удар швейцарцев на спешенную фалангу из рыцарей. И рыцарюги начали медленно, трудно, но перемалывать горцев. Может не прямо уж как мясорубка, но то что перемалывали – точно, это подтверждают и швейцарские источники.
Проблема и беда Леопольда была не в качестве рыцарей как бойцов, а в их классовой принадлежности.
В баталии швейцарцев ты дрался за себя и своих друзей, свой кантон, свой союз. И за нормальную долю в добыче. Вокруг тебя братья, и не только по оружию, но и вполне вероятно по крови. Да и другие родственники.
А если ты рыцарь, то чем ты выше в иерархии, тем больше от тебя проблем. Стоишь ты такой барон Глухой Дыры, с отрядом в пять копий (пять рыцарей с вооруженными слугами), всего человек двадцать. Справа от тебя барон Другой Дыры, который у твоего деда отжал рощу на южном берегу речки Вонючки. Чуть дальше стоит барон Еще Дыры, который в том году увел у тебя стадо. А вон барон Зареченский, который с тобой не граничит, но его племянник убил твоего дядю, когда воевал за англичан против французов. А слева вообще барон Богатой Дыры, аж с десятью копьями за спиной. Эта мразь, пока ты был в крестовом походе, разграбил твой замок и изнасиловал жену и дочь. И ты, вполне ожидаемо, намереваешься воткнуть ему клевец в затылок при первой же возможности.
Трудности житейские, в среде агрессивных психопатов, стремящихся к насилию, очень быстро выливаются в многочисленные кровавые раны присутствующих.
Удержать эту орочью ватагу в некоем подобии армии – задача не тривиальная.
Разумеется, о массовых учениях и речи быть не может. Поэтому появление баталии швейцарцев с неожиданной стороны фактически обрекало феодальную армию, не способную к маневру, на разгром.
Но все это маловато для легенды. Для легенды нужно беспримерный пример мужского мужества и непревзойдённой превзойденности.
(На картине - герой Швейцарии, после того как прыгнул на копья врага, прижимая их вниз своим телом, и тем самым дал возможность комрадам прорубиться в строй австрийцев. Так и победили.)
Тут то и подвезли битву при Нефельсе. Произошла она 9 апреля 1388 года.
Это случилось через полтора года после Земпаха. К 1388 (почти, почти) швейцарцы, а если точнее, безобразно разросшийся союз городов и горцев, выбил местных благородных сеньоров из города Гларус. Откровенно говоря, это было похоже на освобождение от ига. Гларусцы радовались - самоуправление, демократия, все дела. Сначала делали это осторожно, платя дань кому нужно, и сильно не отсвечивая громкими заявлениями. Но уже в следующем году, войска Гларуса уничтожили крепость Виндегг (нем. Windegg). Только после этого, 11 марта 1387 года, городской совет объявил Гларус независимым от контроля Габсбургов.
И опять австрийцы, слегка оправившись после Земпаха, решили все же пояснить за феодализм.
Они опять собрали армию (ну, конечно это уже была не та что прежде), и попытались наказать горожан Гларуса.
Любопытно, что тот достаточно успешно защищался. На стороне швейцарцев были только местный гарнизон Гларуса (ок. 400 человек) и отряды в несколько десятков солдат из немецких районов Ури и Швица. Собственно, тех самых коренных горцев.
Швейцарцы отступили в близлежащие холмы (высоты Раухберг). Дальше цитата - "Скатывая большие камни, они расстроили походные ряды австрийцев. Видя оказываемое сопротивление, австрийские солдаты в большинстве своём принялись грабить и разорять близлежащие деревни и фермы, от чего армия рассредоточилась". То есть тупо разбрелись грабить, насиловать и молиться. Это же средневековье, все поголовно набожные христиане.
К вечеру "начался снегопад и опустился туман. Воспользовавшись погодой, швейцарцы напали на дезорганизованных австрийцев. После короткого боя, разрозненные австрийцы обратились в бегство по направлению к Везену. Неорганизованное отступление привело к обрушению моста через Мааг (англ. Maag или Линс (нем. Linth), от чего немалая часть австрийцев оказались в воде, где многие утонули".
В результате сражения в армии Гларуса и конфедерации насчитывалось около 54 убитых, которые были захоронены в приходской церкви Моллиса. Потери армии Габсбургов не столь хорошо известны, и разнятся от нескольких сотен до 1700 убитых (иногда даже 80 рыцарей и 2200 солдат). При начальном кратном перевесе сил "австрийцев", я напомню.
Как видите, швейцаренуберзольдатен на лицо. То, что фактически это одни австрийцы, а конкретно горожане Гларуса, вырезали других австрийцев, в основном наемников, попутно зарубив кучку рыцарей – уже никого не волновало.
Легенда о непобедимых швейцарцах, разгоняющих орды рыцарей ударами могучих алебард, начала жить.
Но самые яркие страницы истории швейцарской пехоты все еще впереди.
Это финал эпопеи добрых(нет) швицев в их борьбе со всяким там Леопольдами, Людовиками и Карлами. Итак, 5 января 1477 года, Нанси.
Все мы знаем, что был такой славный рыцарь Карл Смелый, работавший в Бургундии герцогом.
Многие из нас догадываются, что умер он не своей смертью, а также славно, как и жил, а именно, на поле боя. И что с его смертью закатилась звезда Средневекового Рыцарства, уступив место более эффективной машине для убийства.
Так кто же был тот герой, который положил конец целой эпохе?
Вы всё увидите своими глазами, дорогие подписчики. Мы с вами рассмотрим эту битву со всех сторон или, если угодно, будто бы играя в три разных типа годных компьютерных игрушек - RPG от первого лица, RealTime-стратегии и детективного квеста.
Картина «Гибель Карла Смелого в битве при Нанси» кисти Эжена Делакруа. К этим обстоятельствам мы ещё вернёмся
Хенслину Хильтпранду в жизни было дано все - трое мальчиков, три жены-красавицы, которые умирали родами, не успев состариться и оставляя ему приданное, удача в делах, мастерство в плотничьем деле и большой дом в Мюнхене от тетушки, которая при жизни в Хенслине души не чаяла. Хенслин был человеком мудрым и умел довольствоваться тем, что Бог ему давал, тем более, что и Бог полагал Хенслина человеком достойным, которому можно дать куда больше, чем многим и многим другим. Оттого Хенслин был в жизни веселым, а в общении легким. И только три вещи могли испортить ему его всегдашнее хорошее настроение.
Первая вещь, которая его удивительно раздражала - это холод. Особенно холодный ветер, обжигающий кожу между брэ и толстыми зимними чулками. Мерзкую поземку, леденящую руки и секущую льдинками лицо. И сейчас Хенслин брел по снегу, в метели такой сильной, что знамена ополчений в центре баталии, которые были от него всего в полусотне шагов, то и дело скрывались в мутной пелене. Хенслин мерз и раздражался.
Второй вещью, которая его расстраивала одним своим существованием, были бургундцы. Особенно английские лучники и итальянские жандармы. И чем ближе были бургундцы, тем паршивее становилось на душе Хенслину. И сейчас он, вместе с остальными, пробирался скользким обледенелым берегом ручья, по колено в снегу, да еще и в метель, прямо к огромной куче бургундцев. И это делало его несчастным.
Третья вещь, которая приводила его в бешенство, заставляя шипеть как масло на сковороде - постоянное нытьё Хосанга. И сейчас Хосанг был рядом, и не затыкался не на миг, жалуясь на ветер, снег, Карла Ужасного, свою пику, Хенслина, пику Хенслина, и весь мир в целом.
Длиннющую пику Хенслин удерживал двумя руками с превеликим трудом - ветер так и норовил вырвать её из рук Хенслина, и уронить в снег. Пару раз это почти произошло. Хенслин скрипел зубами, и только холодный ветер мешал ему ругаться в голос. В том, что им дали пики, была целиком и полностью вина Хосанга. Хосанг решил, что обычно молчаливый Хенслин, который, в отличие от других горожан, терпит его общество, ему друг. И хрен бы с ним, Хенслин и не думал его разубеждать. Но этот идиот, при сборе ополчения мало того что назанимал себе латные броню для рук, кирасу и даже набородник к ней, у всех, кого смог, так еще и уговорил жену Хюбера дать Хенслину кирасу. И теперь, вместо того чтобы, как обычно идти в своем хауберге и шапели в середине строя, Хенслин торчал как дурак с краю. Как дурак с пикой. Хенслин решил - в следующий раз он спилит у пики как минимум три фута, и пусть его за это выпорют перед строем, если поймают, но оно того стоит - руки от усталости уже горели огнем.
Внезапно сквозь метель раздался громкий рык боевого горна. Звук был похож на “Быка Ури”, но в их баталии следовало слушаться сигналов «Коровы Унтервальдена». Хенслин взглянул на знамена - наклоненные в направлении движения во время марша, сейчас они стояли ровно. Видимо, метель исказила голос знаменитого боевого горна.
— В ежа! В ежа! Я сказал в ежа, ляжки Богоматери, тупые ублюдки! - заорал Флорентиец, что отвечал за их сотню.
Флорентийцу платили из казны города, и в любом другом разе Хенслин и Хосанг не упустили бы случая поставить чужака на место, и проследить за тем, чтобы это место было из не самых приятных. Но сейчас они молча подчинились. Хенслин оглянулся вокруг и понял что люди вокруг него сплотились, отступив к самым знаменам. Он последовал их примеру, попятился назад, подперев спиной товарищей, и только после этого, привычно, с хеканьем, с силой воткнул нижний конец пики в мерзлый грунт. После чего начал опускать острие в сторону метели, и сереющих сквозь неё кустов. И увидел что Хосанг опустил пику ровно там где его застигла команда, и сейчас стоял шагах в пяти впереди строя. Хосанг напряженно всматривался в метель и по своему обыкновению, что-то говорил. Хенслин окликнул его, но за шипением ветра и шумом строящейся в “ежа” баталии Хосанг ничего не услышал. А потом Хенслин почуял ногами как колеблется земля. Он стоял первым в строю, и поэтому опустился на колено, и направил копьё примерно так, чтобы пронзить шею или грудь боевого коня. И тут он понял, что баталия перед боем не успела встать на колени и помолиться.
— Плохо! Очень плохо! - забормотал Хенслин и хотел помолиться сам, но слова латыни вылетели из головы.
А из белесой занавеси ветра и снега уже слышались железный лязг доспехов, глухие крики и топот копыт. Сотен копыт.
Бургундская жандармерия во всём своём великолепии
Хенслин опустил голову как в поклоне, закрывая полями шапели лицо и плечи, не дожидаясь сухих щелчков арбалетов. А потом пелена метели разорвалась и в них врезались бургундские жандармы. Пика Хенслин нашла свою цель. Хенслин не видел, куда она угодила, но его мотнуло, как мокрую тряпку на швабре, повозило по мерзлой земле, и он выпустил из рук древко. Стоя на четвереньках, он осмотрелся вокруг, ища спасительный строй, к которому можно прижаться, и увидел лежащего рядом кутилье в саладе, но без закрывающего шею и подбородок бивора. Кутилье явно знатно приложился при падении, но уже пришел в себя, и пытался встать, опираясь на меч, который так и не выпустил из руки. Хенслин выдернул кинжал из ножен на животе, и, схватившись левой рукой за назатыльник салада, резко дернул всадника на себя. Тот рухнул вперед, пропахав снег рожей, и задергался, пытаясь выбраться из-под навалившегося на него Хенслина, но Хенслин уже втыкал в ублюдка свой кинжал. Прямо в шею. Раз, и еще, и еще. Теплая кровь приятно грела руки, но Хенслин знал, что скоро она превратиться в липкую корку. Он вытер руки о белосинее сюрко все еще хрипящего бургундуца и встал на одно колено. Выпрямился, на секунду забыв о битве. Прямо перед ним, в десяти шагах, проезжавший мимо арбалетчик разрядил свой арбалет. Прямо в грудь Хенслина. Хенслина мотнуло, как тогда, когда его лягнул осел Лиенхарда. Хенслин упал на спину. Его тут же схватили за плечи сильные руки и втащили в строй. Хенслин посмотрел на свою грудь. В кирасе прочно засел арбалетный болт. Болт вошел на три пальца, явно пробив кольчужное плетение хауберга, но застряв в гамбезоне. Рядом кто-то страшно хрипел. Хенслин повернул голову и увидел старика Бапстина, лучшего колесного мастера Нидвальдена. Обитая шелком бригантина его не спасла. Прямо из Бапстина, как оглобля из стога сена, торчал обломок кавалерийского копья. Бапстин пытался что-то сказать Хенслину, и даже схватился руками за его плечо. Но из горла Бапстина шли только неприятные булькающие звуки и кровь. Прямо как у того хряка, которого Хенслин и Хосанг резали вдове Хюбера, но хряк вырвался и еще два часа истекал кровью из недорезанной до конца шеи. Кстати, где Хосанг?! Хенслин с кряхтением поднялся. Арбалетный болт промял кирасу, но все же не так сильно, чтобы мешать дышать и двигаться. Прямо перед лицом Хенслина появилась мерзкая рожа Флорентийца.
— Ранен? - сухо каркнул он Хенслину.
Хенслин ухватился за арбалетный болт, и подергал его в стороны. Кираса сидела слишком свободно, и ездила по телу, как горшок на заборном столбе. Тут надо бы подтянуть ремни. Но боли Хевлин не чувствовал. Он посмотрел на Флорентийца и отрицательно помотал головой. Флорентиец кивнул, поднял алебарду старика Бапстина, сунул её в руки Хенслина и так же молча показал куда надо встать.
Они стояли крепко. Как и всегда. Жандармы пытались прорваться, грызли их строй как крысы бочку с медом, но каждый раз откатывались, оставляя пятна лошадиных и людских трупов. Легкие всадники бургундцев вертелись вокруг строя постреливая из арбалетов, но и баталия не осталась в долгу, огрызаясь пальбой из кулеврин. Наконец благородные всадники выдохлись. Поорали угрозы, и скрылись в снежной кутерьме. Тут закричали с другой стороны строя - видать туда ударила другая рота жандармов.
Хенслин протолкался вперед. Не сразу, но он нашел то место, где начал бой. Походил вокруг, осматривая трупы, и настороженно поглядывая в сторону, куда скрылись жандармы, и старался не терять из виду баталию. Сначала он нашел красивый охотничий арбалет на седле мертвой лошади. Это решало проблему с подарком старшей дочери. Потом он нашел расколотый пулей шлем с золотой насечкой. Шлем отправился в заплечный мешок. И только потом нашелся Хосанг.
Хосанг привалился спиной к трупу лошади, и отбивался от бегающего вокруг него молоденького бургундского оруженосца. Хосанг, против обыкновения молча, принимал удары на правую латную руку, а левой неуклюже тыкал в бургундца обломком своей пики.
Алебарда слегка скользила в ладонях из-за крови, поэтому Хенслин не стал колоть, а, перехватив за самый конец обмотанного кожей древка, широко размахнулся в косом, секущем ударе. Бургундец увидел Хенслина слишком поздно, чтобы отскочить, и принял стойку, пытаясь закрыться мечом, удерживая для надежности его двумя руками. Хенслин довернул удар, и рубанул по ногам. Лезвие с хрустом врезалось в ногу бургундца, срубив её чуть ниже колена. Алебарда была хорошей стали, и разрезала плоть и кости легко, как кухонный нож кровяную колбаску. Хенслина повело за алебардой. Он попытался удержаться, но подскользнулся и упал, прямо рядом с бургундцем. Хенслин обнаружил, что он опять выпустил древко из рук, и лихорадочно потянулся к кинжалу, но руки нащупали только пустые ножны. Между тем бургундец, которому на вид было лет пятнадцать, внимательно посмотрел на свою отрубленную ногу, потом на кровоточащую культю, потом завизжал, как девка при виде мыши, бросил меч и на удивление быстро побежал на трех конечностях в метель, оставляя на истоптанном снегу дорожку из крови.
— Ты постоянно валяешься! Как ни приду к тебе домой, ты лежишь! Приду в цех, вы лежите всем цехом, пошел с тобой сражаться, и что ты делаешь на поле битвы? Лежишь! Имей же понимание о месте и времени для того чтобы лежать! — заворчал Хосанг - Встань и помоги мне, у меня нога сломана! Эти ублюдки скакали по мне полдня! Нет, ты посмотри, мне даже бивор погнули! А этот мелкий говнюк умудрился отсечь мне два пальца, пока ты неизвестно где шатался! И между прочим, это указательный и безымянный пальцы правой руки! - продолжал ругаться Хосанг, пока Хевлин тащил его к баталии, опираясь на алебарду. - Невелика потеря, думаешь ты, но я тебе отвечу так — только не для моей жены! Для неё это мои любимые пальцы, и тебе придется трудно, объясняя как так вышло, что бургундцы отрубили мне именно их.
— Да заткнись уже! — не выдержал Хенслин — Ненавижу, когда ты ноешь! Был бы повод! Если бы тебе срубили башку, я бы насрал в мешок, пришил на место к твоей шее, и никто бы не заметил разницы! Разве что, ты бы стал умнее! Какого хрена ты оказался вне строя?
- О, началось. - хмыкнул Хосанг, и заткнулся. Но Хенслин уже разошелся не на шутку. Его гневная отповедь прервалась лишь на то время, пока гулкий звук «Коровы Унтервальдена» командовал баталии поднять пики и продолжить движение. Они ковыляли за баталией и дальше, но так и не догнали её, до самого лагеря бургундцев. Зато они нашли себе новые кинжалы - вместо потерянного Хевлингом и изрубленного у Хосанга. А главное - они нашли прекрасный, покрытый тонким узором котел, на трупе лошади одного из жандармов. Не иначе, тот побоялся оставлять такое ценное добро в обозе. Они решили продать котелок, и поделить деньги поровну, чтобы не поссориться. Но все равно поссорились, потому что прямо перед продажей каждый решил подарить свою долю другому. Но это уже другая история...
Злое швейцарское мужичьё
Если говорить о битве при Нанси кратко и по существу, то и сказать-то о ней особо нечего. Сошлись повтыкаться люди по той простой причине, что Карл много хамил и мало делился. В данном конкретном случае - городам и сеньорам Лотарингии, и Эльзаса. Лотарингия восстала, во главе восставших назначили лотарингского герцога Рене II. Одновременно даровав ему титул правильного патриота. Карл к этому времени уже, если смотреть на факты, отступился от войны со Швейцарией, но Лотарингию и Эльзас отдавать было сильно больно. Эльзас, кстати, поступил молодцом - они вписались за Рене II деньгами.
Серьезно, парни, терять деньги больно, но терять жизнь, может, и не так больно, но заметно печальней. К тому же, в конце концов деньги можно и новые заработать.
В общем, Эльзас скинулся деньгами, а Рене “нанял” 8400 швейцарцев, которые и создали костяк его армии.
После чего они подошли к армии бургундцев, которые осаждали такой милый туристический городок Нанси, и сказали “Ая-яй, масса Карл, нехорошо. Сейчас кому-то а-та-та-та будем делать!” Карл, будучи полководцем решительным и грамотным, прознал о выдвижении деблокирующей армии и, оставив под Нанси 4 000 человек для продолжения осады, рванул навстречу лотарингцам, умудрившись занять выгодное место. С одного фланга его прикрывал густо заросший лесом склон холма, с другой тоже лес, еще и изрезанный мелкими ручьями и сухими балками. При том же Креси или Азенкуре такая позиция была залогом победы.
Где-то там внизу в полосатом квадратике воюет наш добрый Хенслин
Но швейцарцы просто оставили перед фронтом Карла одну баталию, чтобы он не заподозрил неладное. А еще по одной отправили в трудные и долгие обходы. Обе баталии дошли до места только в полдень, отбросили контратаку жандармов и сломали бургундскую армию как орех клещами.
То есть все довольно банально - швейцарцы выскочили, откуда не ждали, совершили маневр, на который не смогло адекватно среагировать войско бургундцев, и смяли его. Можно добавить еще метель — швейцарцы воспользовались погодными условиями, чтобы скрыть маневр. Сражение, сильно напоминающее Муртен.
Кажется, все довольно просто, что бы так всем не побеждать, не так ли?
Как и в любом деле, только со стороны кажется что сделать все легко. Чего уж проще — разработать хорошую игру, нарисовать картину или положить плитку в ванной. И только начиная делать нечто из этого, можно внезапно выяснить, что твоя анатомия сильно отличается от стандартной, потому как ничем другим объяснить то, что у тебя выходит, нельзя. Спешу утешить — аномальное расположение плечевого пояса в районе тазобедренного сустава присуще всем, но лечится упорным трудом и временем. Однако у каждого человека все же есть некий предел, за который он может перешагнуть только с помощью особых препаратов. Но о медицине и наркотиках в другой раз.
В случае со сборищем толпы злых мужиков все куда сложнее, чем с разработкой игр. Нюансов тысячи. Не буду грузить вас сильно — разверну подробно только один.
В общем, если бы игроделы, вопреки здравому смыслу, решили сделать в компьютерной стратегии хоть немного реализма, то мы бы попросту не смогли управлять армиями. Не то что каждый отряд, но каждый отдельный солдатик, с острым желанием выжить и собственными соображениями на тему как именно это сделать, превратили бы любой геймплей в лютый, невозможный хаос. И самая основная тенденция была бы проста - избежать боя. Отправив десятку орков через полкарты в нападение, мы бы с удивлением обнаружили, что шесть из них отстали по дороге, спрятавшись в лесу или случайных постройках, а оставшиеся, обнаружив себя вдали от основных сил, и немного почесав зеленые бошки, разграбили бы вашу базу, и отчалили за край карты пропивать нежданный бонус.
В реальности все было еще хуже. Грансон - хороший пример, но он далеко не единственный. О великой проблеме мотивации у пехоты говорят многочисленные факты. Взять хотя бы знаменитый строй “свинья” у тевтонских рыцарей. Они вынуждены были опираться на наемную и зависимую пехоту, и в отличие от того, что показывают в фильмах, этот строй представлял собой просто-напросто конвой. Впереди были самые именитые рыцари, потому как западло быть не первым, внутри была пехота, а вокруг, как пастухи вокруг стада, остальные всадники. Это был единственный способ довести свою пехоту до войска противника в сколько-нибудь собранном виде.
Торжественное сопровождение пеших витязей к месту их боевой славы
И Карл вполне справедливо полагал что многочасовой марш по пересеченной местности разметает оставленную без присмотра пехотную грязь по окрестным лесам. Большая часть отстанет или “заблудится”, оставшиеся слишком “устанут” для боя, и так далее.
Были и другие, не менее очевидные вещи, которые делали его поражение при Нанси невозможным.
И то, что оно все же случилось, нам, глядящим с высоты столетий, со всей очевидностью показывает устаревание феодальных армий, их неспособность ответить на вызов более современной военной науки. Как чиряк на лбу южнокорейского айдола, виднелась большая и кровавая, назревшая необходимость изменения подхода к формированию армии, комплектации, перестройку экономики.
Реконструкция средневековой пехоты на марше. Особенно удался энтузиазм.
Современникам же битва при Нанси со всей очевидностью показала только одну вещь - швейцарцы рулят. Хочешь победить - купи швицев, они всех нагнут. И 1477 год стал для швейцарского союза открытием нового, почти безразмерного и очень вкусного рынка наемников. Немедленно другие государи Европы попытались организовать у себя нечто подобное. Кое-где даже преуспели — в Германии появились ландскнехты, еще позже мир сотрясли непобедимые терции испанской пехоты — но чем больше опускался порог вхождения в мир войны и золота, тем сильнее менялось общество. Задумайтесь — до самого недавнего времени люди жили в качестве слуг, почти рабов, у господ. Работая, а иногда и рискуя собой за еду и кров над головой. Изредка с высоты своего статуса состоятельные люди могли подкинуть слуге одежду, прям как домашнему эльфу, только это его не освобождало. Фирменную ливрею, например, да еще, как жест неслыханной щедрости, с рукавами. И в ней человек мог проходить пол-жизни, совершенно искренне считая, что жизнь удалась. Питаться остатками с барского стола — это буквально, именно так слуги и столовались, отдельно им, как правило, не готовили. Спать в случайных местах, в лучшем случае имея “свой” угол — и это тоже не иносказание. Угол в конюшне, тут и живи. Хозяин добрый, разрешил попоной укрываться.
И при этом люди умудрялись переживать за дела “их” семьи, испытывая к хозяевам чувство, очень похожее на современный патриотизм к стране. И при случае поймать грудью стрелу, которую выпустили в хозяина — вообще ожидаемый поступок. Это до сих пор существует во многих странах, как пример, можно посмотреть южнокорейский фильм “Паразиты” - там собственно очень похожая ситуация, но которая вступает в конфликт с современностью.
И это было нормой в средневековье. Так же, как и жуткая жестокость, беспощадность к чужакам и собственным детям, дремучее невежество и так далее.
Швицы были такие же, но сумели создать некое подобие боевого братства, общность, ради которой имело смысл не только сражаться, но и умирать. Очень страшны люди, готовые ради своих целей на смерть. Это немедленно попытались закосплеить, и со временем доиграются до Великой Французской Революции с её невозможными в реальности конструктами вроде равенства всех людей, национализма и идее наций, а потом и того хуже, женщин читать начнут учить. Все покатилось по наклонной именно тогда, когда безумные швейцарцы начинают пропихивать такую немыслимую дичь, как обязательную оплату труда, да еще и в срок. Кончилось в общем все плохо, интернетами и гомосеками. Поплачем о Европе, которую мы потеряли, и пойдем дальше.
Помимо открытия швейцарцев как бренда, современников после Нанси чудовищно потряс стремительный коллапс Бургундии. Она схлопнулась, как карточный домик после выстрела в упор из дробовика. Ненормальная, дикая ситуация. Все привыкли к кровавым сварам, длящимся поколениями. Можно вспомнить ту же Столетнюю войну, или Войну Трех Жанн. Кровавые сражения, регулярные смерти сюзеренов — и очень медленные изменения на карте. Англия за 60 лет регулярных побед прожевала хорошо если половину Франции, учитывая что её третью уже и так английские короли владели. Но Бургундию словно волки разорвали. В Европе уже случились состоявшиеся, хорошо структурированные силы, преследующие свои интересы. Путь на централизацию власти был открыт, и теперь выпасть из общего порочного круга значило не свободу, а статус добычи. С этого момента можно ставить условную точку начала заката итальянских республик, обособленных феодальных владений и прочих анахронизмов раннего средневековья.
Опять же, это понимаем мы, типа очень умные. Ну а современники битвы просто решили, что королей надобно беречь, и мода на то, чтобы главнокомандующий скакал на острие атаки, быстро стала сходить на нет.
Пока ничейный полный комплект уникальной брони. Плюс 150 ко всем перкам.
Карл Смелый, кстати, отчалил в чертоги Мандоса именно во время битвы при Нанси. Как именно — не вполне понятно. Есть свидетельства одного благородного рыцаря, который утверждал что ранил Карла в копчик, а потом полоснул его по лицу мечом, в процессе с ним (Карлом то есть, не мечом) активно переговариваясь и вообще взаимодействуя. Но не узнал. Что странно - Карл был как болид Формулы-1, просто увешан фирменными знаками своего бренда, не считая всяких корон на шлеме.
Картина «Поиски Карла Смелого после битвы при Нанси» кисти Огюста Фейен-Перрена
Есть другие источники — в них описывается, как ободранного вплоть до трусов включительно (трусы поди шелковые, даже завидно счастливцу сподобившемуся их стырить) Карла нашла его жена и смогла его опознать только по неким особым отклонениям вроде шести пальцев на ноге. Это часто встречалось. Ну серьезно, представьте себе, какая низкая репродуктивная выборка у представителей аристократических фамилий. Хочешь не хочешь, а всякие там, скажем так, семейные особенности, начнут проявляться.
И лицо Карла, по показаниям очевидцев, однозначно было изуродовано алебардой. Некая штука, заточенная как колун, тяжелая как молот, раздробила все лицевые кости так, что не узнать — действительно больше всего похоже на алебарду. И еще одна рана, на внутренней стороне бедра, тоже типична для пешего боя. Картинка вырисовывается простая - сначала швицы отсекли герцога от свиты, потом убили под Карлом его дорогущего коня. Поскольку доспехи Карла были фактически неуязвимы для холодного оружия, они долго били его всяким, пока он не пришел в изумление, после чего начали колоть в труднодоступные, и оттого плохо бронированные места. А когда Карл начал млеть и уже не так споро отбивался, наконец, прижали его толпой к земле, сняли или срезали шлем и отоварили со всей дури алебардой.
Картина «Обнаружение тела Карла Смелого после битвы при Нанси» кисти Шарля Ори
Но такая версия не нашла отклик в сердцах благородного общества и поэтому наспех был придуман вариант с благородной гибелью в лихой кавалерийской сшибке. Но это мое личное подозрение, никому не навязываю.
Так погиб Карл Смелый, последний рыцарь Европы. А хмурые и абсолютно безжалостные альпийские пастухи начали зачищать пространство для медленно зреющего в подвалах банкирских домов капитализма. Скажем парням спасибо, если бы не они, не жить бы нам в век проклятущего потребления. Спасибо, что вы были такие жуткие и смертоносные.
Тот, что слева, уже готов тебя зарезать своим качественным швейцарским перочинным ножом
Нам плохо понятны детали того далекого времени, а нарративные источники обычно откровенно лгут. Например, швицы даже в личных письмах утверждали, что войско Карла при Муртене было численностью не менее 140 000 человек. Может, им и в самом деле так казалось. Но у нас есть платежные ведомости, причем, конкретно того самого дня — 19 000 человек сидели на жаловании Карла. И это, как вы понимаете, потолок численности, по факту там, может быть, половина уже дезертировала. Возможно, были еще союзные контингенты, но они точно были весьма скромные по количеству. То есть в том, что мы знаем, расхождения примерно в семь раз. А когда начинаются свидетельства очевидцев о битвах — это такая весьма витиеватая вязь впечатлений, страха и предрассудков людей того времени. Но, к счастью, коняшками пользовались и в более поздние периоды, когда эпистолярный жанр был, с одной стороны более развит, а с другой — в силу большого охвата врать, как Мюнхаузен, уже было чревато репутационными потерями. Речь идет о Наполеоновских войнах.
Короче, цитирую по книге Джека Коггинса, "Эволюция вооружения в Европе".
...Лишь в одном-единственном случае в ходе войны на Пиренейском полуострове должным образом сформированный строй пехоты, доселе не раз отражавший атаки конницы, был ею прорван. На следующее утро после сражения при Саламанке два французских батальона были построены в каре на хорошей позиции в открытом поле, на склоне с легким уклоном. Здесь они были атакованы тяжеловооруженными драгунами из Королевского германского легиона, которых французский генерал Фой называл лучшими из кавалеристов, которых ему приходилось когда-либо видеть. Залп французов нанес изрядный урон атакующим, и атака, вероятно, была бы отбита, но одна смертельно раненная лошадь, неся на себе уже мертвого драгуна, последним усилием перепрыгнула через припавших на одно колено для выстрела пехотинцев первой шеренги. Упав на землю, она принялась биться и лягаться в смертельной агонии и сбила на землю полдюжины человек, проделав в строю брешь, через которую тут же прорвался конный офицер, ведя за собой клин конных драгун. Строй был разрушен, каре дрогнуло, большинство солдат просто побросали оружие на землю.
Солдаты во втором каре, потрясенные зрелищем уничтожения своих друзей из первого батальона, изготовились к стрельбе. Огонь, которым они встретили атакующих их строй драгун, был неистов, но все же первая шеренга каре была смята, а спустя несколько минут и со вторым батальоном все было покончено.
Свидетельством тому, что до того, как произошел инцидент с лошадью, первый батальон упорно оборонялся, стали пятьдесят четыре погибших драгуна из числа нападавших и шестьдесят два раненых из общего числа в семьсот человек.
Битва при Гарсия-Эрнандес кисти Адольфа Нортена. Это тут лошадки смяли три пехотных каре.
Офицер драгунской бригады Томкинсон, бывший свидетелем этого инцидента с лошадью, написал о полке британской пехоты следующее:
Они были атакованы внезапно, и им пришлось выстроиться в каре, не теряя времени, прямо в пшеничном поле. Враг отважно атаковал их, но они встретили его столь хладнокровно и в таком образцовом строю, что было невозможно прорвать его, лишь только главными силами (что было вещью неслыханной; пехота либо ломала строй еще до того, как кавалерия приближалась, либо конников отбрасывал огонь пехотинцев). Для пехотинцев всегда представляется ужасным зрелищем вид несущейся на них на полном галопе кавалерии: солдаты в строю часто начинают пытаться укрыться за спинами своих товарищей, и этим начинается паника. Она же не дает им встретить кавалерию залповым огнем. Кавалеристы же видят все это, и начинающаяся паника побуждает их пришпоривать своих коней, а это повышает вероятность того, что им удастся прорвать строй и прорубиться внутрь каре, тогда уже все заканчивается за несколько минут. Если строй пехоты прорван, тогда у нее уже не остаётся никаких шансов на спасение. Но если она будет держать строй, то кавалерии почти невероятно добиться успеха против пехоты; и все же я всегда был настороже, командуя пехотинцами, которых атаковывала кавалерия, поскольку мне уже приходилось видеть, как самые лучшие части боялись кавалерии куда больше, чем всего прочего.
Тут строй выдержан, и на ребят справа я ставить не советую
Я привёл только один пример, потому как не хочу вас грузить, а остальные источники обычно повторяют показания Томкинсона. Самые тертые, побывавшие в огненном шквале ветераны из раза в раз в своих воспоминаниях отмечают, что нет “ничего страшнее”, чем оказаться перед кавалерийской атакой. Многие даже подчеркивают, при выборе позиции шанс попасть под артиллерийский обстрел предпочтительнее, чем дать врагу возможность внезапной кавалерийской атаки!
Как по мне, так зрелище ядра, убивающего в соседней шеренге семерых человек, первому отрывая голову, а последнему ноги - наверно достаточно жуткое, что бы не боятся после такого бегающую конину. Но нет. Люди. у которых было сомнительное удовольствие сравнивать, однозначно срались от зрелища приближающихся коняшек больше, чем от человеческого фарша в который внезапно превращались соседи по строю.
Странно, но ладно.
Но это только с одной стороны. Многие историки сейчас соглашаются, что значительная доля успеха средневековой кавалерии лежит в плоскости психологии.
Причём с другой стороны — те коники, на которых ездили суровые кирасиры наполеоновских войн, вовсе не были похожи на тех рыцарских «дестрие», что были в ходу у средневековых отморозков.
По источникам, эти милые коняшки, (которых мы часто, в отличие от людей, знаем по именам — например, конь Карла звался Марсо), вели себя несколько иначе, чем мы привыкли. Убить на охоте пару охотничьих собак? Да постоянно. Загрызть конюха? Бывает. Реально обыденная ситуация, господа графы постоянно жалуются в письмах к друзьям или родне, что их боевые лошадки убили либо конюха, либо пажа, либо любимую собаку. Кому не повезло, в общем. Абсолютно отмороженные твари, вообще мало похожие на травоядных. Ну и да, эти лошадки похоже реально с разбегу вламывались в строй солдат, ломая копья. Поэтому все эти “лошадь никогда не пойдет на строй злых мужиков с острыми железяками” — абсолютно верно для тех лошадок, которых мы знаем. А вот с боевыми конями могло быть по всякому. Бывало, что даже вламывались. При этом активно кусаясь и лягаясь. Добавим коникам доспехи, помножим на злобного мужика сверху коника, и чуть менее злобных в авангарде, но тоже на кониках…
Есть нарративные источники (то есть правдивость под сомнением) что рыцари в угаре проламывали не то что пеший строй, но даже деревянные частоколы, опрокидывали боевые телеги гуситов, и прочее плохо вкопанное. Оставим подобные ужасы на совести их авторов, но выводы сделать всё-таки стоит.
В общем, если хочешь остановить такое зверство, надлежит вооружиться не просто деревяшкой. Швицы вложились в научный шпионаж, и разработали длинную пику — привет македонцам.
Штуковина эта была очень длинная, очень тяжелая, и абсолютно неэффективна, если подумать. То есть, если ты пикинер, ты просто тихонько идешь по полю, неся своё орудие перпендикулярно земле. Оно тяжелое, капец, как минимум килограмма 3,5. Но, скорее всего, у швицев были в разы тяжелее. По сути, это как с грифом от штанги ходить. Ну час, ну два, а если целый день? Руки, наверное, просто отваливались. По сигналу ты втыкаешь нижний конец пики в землю, по возможности поглубже, а верхний, с массивным наконечником, опускаешь под углом в 30-35 градусов, в сторону противника. Так как строй плотный, противник очевидно с той стороны где нет злобных братских рож. Придавливаешь ногой нижний конец, что бы он из земли не выскочил, и стоишь так в раскорячку, пока все не кончится. Ткнуть недружественного юнита, или еще чего отчудить - не реально. Пика слишком тяжелая, максимум что ты можешь - удерживать её обеими руками, изредка угрожающе поводя из стороны в сторону.
При этом, разумеется, все пули и стрелы твои. Поэтому, чтобы ты хоть немного дольше стоял с этой пикой по краям баталии (других-то таких дураков еще поискать придется), города довольно быстро стали заказывать комплекты дешевых доспехов. И баталии швицев стремительно покрылись железом.
И все эти изыски с пиками разной длинны, сложным строем с вкраплением мечников и алебардщиков, кстати, тоже можете оставить для влажных фантазий людей без практического опыта. Или для тех, кто уже лет десять воюет. Ну просто нереально обучить хитрым перестроениям средневековых парней, чье основное занятие девок тискать да брюкву полоть. Да и в запасе, как правило, не было полугода на курс молодого бойца. Да и курсы такие только предстояло выдумать.
Короче, ёж из пик был прост, надежен, и потому эффективен. И это реально сломало боевую систему, отлично работавшую примерно с 8-го века нашей эры. И как только это случилось, буквально в ту же секунду, люди начали искать противоядие.
Ирония истории состоит в том, что в конце концов, перебрав все варианты, выяснилось, что бить швейцарцев надо именно так, как и предполагал Карл при Грансоне. Но для этого пришлось сильно деформировать общество, что стало одним из многих факторов, которые в конце концов привели нас к тому что я печатаю этот текст, а вы читаете его. А ведь могли бы жить на природе и питаться экологически чистыми продуктами без ГМО и без всяких компуктеров богопротивных. Хотя я бы уже умер, мне 37, возраст-то солидный. А учитывая, сколько раз я простудой болел — точняк бы уже отчалил в рай давно.
Вернемся к нашему Муртену. Битва развивалась примерно так: швицы выскочили на укрепленый аванпост бургундцев. С аванпоста послали гонца, что швицы идут. Карл его не принял. Первая баталия швицев попала под плотный огонь нескольких пушек и нескольких сотен стрелков, и спешно отошла. Бургундцы послали еще одного гонца к Карлу с вестями о том что ведут бой. Карл ему не поверил. Швейцарцы выслали своих стрелков, в ответ авангард бургундцев натравил на них свою небольшую кавалерию, и опять выслали гонца Карлу. Потом бургундская кавалерия которая успела порубать немало швейцарских стрелков, столкнулась с такими же рыцарями, но на этот раз уже со швейцарской стороны, и отошла за укрепления. Ну и послала пару гонцов Карлу, чисто по традиции.
Между тем, большая часть швицев обошла укрепления, внезапно выскочила на лагерь бургундцев, и взяла их тепленькими. Вошли в них в строю баталий, как проктолог пальцами — профессионально. И тут Карл, который как раз посылал нахер последнего гонца — Ой, да это же швейцарцы! Всех в ружье! Но было уже поздно, некоторые отряды попытались построиться, но их разметала в этот раз многочисленная рыцарская конница швейцарцев, а остальные не стали и пытаться. Сам Карл как человек умный не стал даже пытаться остановить бегущих, а быстренько продемонстрировал преимущество своего коня перед более дешевыми аналогами. Бежал долго и упорно, километров 60. Вот, и картина про этот подвиг есть.
Вот и вся битва. Поэтому пришлось в этой главе немного порассуждать а то совсем коротко получилось.
В этой истории Карл выглядит редким идиотом, но я все же встану на его защиту, хоть мне он и не нравится. Я перелопатил гору литературы — разумеется обработанной ранее маститыми учеными, не сам в архивах сидел, дело понятное — и у меня есть правдоподобное объяснение.
Во первых, в тот момент лагерь бургундцев был окружен непролазной грязью. Карл ездил на разведку предыдущим днем, и мог убедиться в этом лично. Кроме того, прямо перед атакой шел дождь. Вопреки распространенному мнению, дождь это плохо не только для огнестрела, это, во-первых, плохо для тяжелой конницы, которая вязнет в мокрой земле, и плохо для арбалетов, которые просто выходят из строя. Мокрая тетива требует перенатяжения, а это возможно только на специальном устройстве — в полевых условиях похоже проделать такое с тысячами арбалетов вроде как не возможно. Но швейцарцы это превозмогли. Бургундцы, впрочем, тоже.
Примерно такие погоды стояли. Глинтвейну бы, а не вот это вот всё.
И второй важный момент: вообще ввязываться в такую жесткую мясорубку с десятками тысяч людей с каждой стороны, да еще на окопавшегося противника — затея идиотская. И швицы, в общем, опять этим своим поступком, Карла удивили. Я уже упоминал в главе про Грансон, что даже при оптимальных условиях управление войсками стремилось к нулю; и если на поле боя было хотя бы пара тысяч человек с каждой стороны, то результат битвы — все равно, что кости кинуть. Абсолютно случаен. Нам даже сравнивать не с чем. Сейчас даже в играх такого нет, потому как полностью игровой баланс ломает.
Поэтому швицы делали так: соберутся тысячи полторы, собьются в баталию и нападут на лагерь ничего не подозревающего врага. И пока враг бегает и паникует - успевают убить пару видных людей, что наносит непоправимый урон для армии. Это же средневековье, все завязано на личных обязательствах. Мы часто сравниваем это с тем, как если бы у нас командира убили — но на самом деле это не так. Смерть самого знатного в феодальной армии, это как если бы у нас внезапно убили всех юристов в стране, взорвали все сервера с банковскими данными и бумажные деньги сожгли. Реорганизация феодального войска возможна, но крайне сомнительно. В 99 процентов случаев люди едут домой воевать с соседями, участвуя в новом переделе собственности. Буквально каждая смерть высшего сюзерена — хоть короля, хоть папы римского — это как наступление девяностых, но в десять раз хуже.
Есть источник, довольно трудный для прочтения, поэтому перескажу вкратце и своими словами. Выскакивают однажды из леса полтысячи угрюмых мужиков с алебардами. Кидаются на ничего не подозревающих, мирно спящих людей в военном лагере одного герцога. Людей у герцога, кстати, было раза в три больше. Баталия сбивает боевое охранение, рубит всех подряд, включая “дев для услад”, но немного замедляет ход, потому как вокруг проснувшихся особ благородной крови стихийно возникают опорные точки сопротивления. Герцог успевает унести ноги, но паре его близких вассалов и родственников везет меньше. Швейцарцы видят, что утро перестает быть томным, и пятится обратно в лес. На полдороге их нагоняет наскоро собранный отряд тяжелой кавалерии, несколько раз тыкается в “ежа”, теряет пару бойцов убитыми и пару десятков лошадей ранеными. А потом швейцарцы их вообще прогоняют арбалетными болтами, которые никуда не попали, и страшными ругательствами, бьющими прямо в сердце. Надо понимать, что вообще все, что мы знаем по тому времени, написано по сути рыцарями о рыцарях. Ну не мог ты потратить жизнь на изучение латыни и написание книг на ней, если ты изначально не родился в семье, у которой есть проблемы с деньгами. Поэтому эта история в изложении автора выглядела такая грустненькая и полная обиды. Пришло мужичье, наваляло нам, доблестным и благородным, еще и обзывалось обидно. Но я поржал.
Этот эпизод был сильно позже Бургундских Войн. И, как учит нас история и физика, ничего не берется из ничего. Попытки поиграть в веселую для швейцарцев игру “воткни алебарду в главнюка, пока он не то что не в поле, а еще даже не в доспехах” начались еще сильно до Бургундских Войн. Но получалось плохо. Так, например, недели за три до битвы под Муртеном, точно так же из лесу выпрыгнула швейцарская баталия в полторы тысячи голов, и помчалась на лагерь бургундцев. По дороге они наткнулись на прачек, и, по обыкновению своему, начали их убивать. Они вообще то ребята лютые были, поэтому если вдруг снимут фильм о том как они защищают демократию — не верьте. Все эти гуманизьмы еще не придуманы, это средневековье, все по хардкору и дэтметалу. Короче, убили они всех, кроме одной — последняя с перепугу умудрилась выпрыгнуть метров за пять в грязь. Не знаю как они там стирали, но факт был - выпрыгнула в грязь, и швицы её некоторое время достать не могли. Сами вязли, не подобраться. Тогда они её и арбалетами постреляли, и пиками потыкали — но прежде чем кровью истечь тетка так истошно орала, что даже швицы засмущались и ушли. Подумали что после таких воплей бургундцы наверно уже построились и к битве готовы. Бургундцы вопли слышали, но все думали что это просто коллеги освежевывают местную селянку. Бывает, привыкли. А когда выяснили, что это швицы приходили, да еще так близко подобрались — реально перепугались. И после этого довольно долго, почти каждый день, поднимали ложную тревогу. Ну как ложную — швицы вокруг и в самом деле так и сновали.
Так что у Карла было три исходных.
Первое — он не ожидал, что швицы так быстро соберутся в достаточном количестве.
Во-вторых — он сам видел, что грязь в швейцарии хуже, чем в России — танки вязнут.
И в-третьих — у него был богатый опыт общения с паникерами. Поэтому привык, что у паники причин нет. Но, как выяснилось, не всегда.
Хуже того, бургундцы начали сдавать. Видимо, есть два вида моральной устойчивости. Первая, это когда надо снять с человека кожу и посыпать его солью, чтобы он рассказал все, что знает о деньгах. В смысле — где или у кого они могут быть спрятаны. И вторая, никак с первой не пересекающаяся — когда по лесу снуют односельчане и родственники этого человека с острыми предметами и почему-то недобро на тебя из кустов смотрят. В общем, у многих из персонала в компании имени Карла Смелого по приобретении королевства стали возникать сомнения в целях кампании, методах и даже самом Карле. Или просто важные дела вспомнили, типа забытого на печи горшка. Короче, стали «бургундцы», а особенно итальянцы, тихонько отчаливать домой.
Карл провел ряд мероприятий на укрепление корпоративной культуры. Совместные пикники и тимбилдинги дело, конечно, хорошее - подумал Карл - но ничего не радует людей так, как зарплата. И надо же было ему назначить выдачу жалования именно на этот день. Впрочем, вполне может быть что Швейцарский Союз нарочно так подгадал с днем битвы. А мероприятие с выдачей нескольких золотых монет девятнадцати тысячам человек — мероприятие требующее времени и сил. Ну серьезно, это около 70 килограмм золота раздать. В общем, если быть объективным, то Карла можно понять - его ошибки были скорее вынужденные. А то понапишут иногда гадость всякую, не разобравшись. Так что если придется вам войска в бой вести - не повторяйте ошибок Карла.
По результатам: швицы заявили о 20 000 фрагов из 140 000 возможных, Карл записал себе 3000 швейцарских ушей.
Ну вот вам цитата, мы же тут историки, не пальцем деланные.
Подводя итоги сражения, секретарь Муртена Энгельхард Шёни оставил в учетной книге следующую запись:
На праздник десяти тысяч мучеников, 22 июня года 1476, герцог Бургундии в сопровождении великих вельмож, а также специально [прибывшего] графа де Ромона с большой компанией латников в количестве 140 тысяч, которые осаждали вышеуказанный Муртен около 12 дней, до истечения поименованного дня был изгнан немцами и конфедератами. Герцог Бургундии, их командир, бежал, [потеряв] убитыми и раненными из оных бургундцев около 20 тысяч человек.
Свои потери стороны оценили так, опять же цитата, по Куркину А.В.:
8-12 июля в Салене Карл Смелый собрал правительства Двух Бургундий, которым зачитал свой доклад, в частности касавшийся потерь при Муртене. По словам герцога, из 1 600 копий, которые были у него перед битвой, уцелела 1 000. Так же избежали гибели 200 жандармов его придворных войск.
Из ордонансовых рот наиболее тяжелые потери понесли итальянские контингенты. Во время переклички 8 июля выяснилось, что из 400 копий (4 роты, входившие в состав II корпуса) братьев Россано и Леньяно в строю отсутствуют 2/3, т.е. из, примерно, 1 200 комбатантов (без учета кутилье) 800 погибли или дезертировали.
Из 248 комбатантов гвардейской роты Оливье де Ла Марша в период с марта по август 1476 г. выбыло 9 жандармов, 7 кутилье, 51 лучник и 1 трубач. Несомненно, что львиная доля потерь роты пришлась на 22 июня.
Особенно тяжелыми оказались потери пехоты – это отметили все участники боя. Таким образом, можно сделать вывод, что внезапное нападение армии Констанцской лиги на неподготовленное к бою бургундское войско стоило последнему до 50% личного состава.
По “швейцарцам”:
Основные потери пришлись на прорыв «зеленой изгороди» – по разным оценкам от 400 до 800 погибших. Панигарола, пользуясь ненадежными свидетельствами пленных конфедератов, повысил это число до 1 500. Учитывая характер сражения и кратковременность сопротивления бургундских войск, потери союзников можно оценить в 800-1 000 комбатантов, т.е. в 3%.
Победители, отдавая дань рыцарским традициям, провели на поле боя три дня. Рене Лотарингский разбил бивак для своего контингента на Буа-Доминго, а сам проживал в деревянном павильоне Карла Смелого. В отличие от Грансона никаких драгоценностей швицы не захватили. Добыча выражалась в грудах оружия, скромном артиллерийском парке и тоннах продовольствия.
Надо сказать, что после Муртена Карл почти не потерял в авторитете и союзниках. Коалиции интересов уже сложились, и были готовы преследовать их до конца. То есть это была почти обычная средневековая битва — крайне кровавая и абсолютно не изменившая политический расклад.
Как думаете, что нужно, чтобы разбить укреплённый лагерь превосходящих сил противника?
Первый скажет — фактор внезапности. Хорошо.
Второй отметит необходимость наличия вооружения, успешно контрящего конратаки противника. Тоже гуд.
Третий укажет на превосходство в тактике, которое, безусловно, тоже необходимо. И это правда.
Ну а если все эти звёзды сойдутся в одно время и в одном месте, то победа, считай, у тебя в кармане.
Битва при Муртене между войсками блистательного Карла Смелого и сбродом из альпийских ПГТ наглядно показала, что такое "не судьба" для одних и что "везёт тому, кто везёт" для других.
А мы заодно прикинем, отчего ж так вышло.
Утро субботы 22 июня 1476 г. близ городка Муртен выдалось холодным и сырым, как вчерашняя шаверма в Санкт-Петербурге. Примерно 19 тысяч контрактников месье Карла изволили осадить этот городок, дабы вырезать его жителей, как бройлеров на потерявшей контракт с армией птицеферме. Почему? Во имя справедливости, разумеется.
Битва при Муртене кисти Луи Брауна
Одновременно около 33 тысяч членов запрещенной в Бургундии организации “Швейцарская Конфедерация” собрались недалеко от Муртена, с целями во многом схожими, а именно - вырезать во имя справедливости наемников Карла. Отсюда и конфликт.
В войске Карла в основном были те же самые люди, которые задорно драпали от швицев во время недавней битвы при Грансоне, и ему можно посочувствовать: продолжать проект со столь “преданными” сотрудниками было, надо полагать, весьма ссыкотно.
Но выбора у Карла не было. В прямом смысле, он не мог сказать еще недавно ловко убегающему наемнику фразу в стиле российских руководителей “ты уволен, вон за забором очередь из желающих на твое место”. Забор был, очереди не было. Карл и так нанял всех, кого смог, начиная от английских лучников, и заканчивая итальянской тяжелой кавалерией. Приходилось работать с теми, кто есть.
Ну тут понимать надо: профессионал складывается годами, а в реалиях средневековья им, по-хорошему, еще и родиться надо. Сын крестьянина будет крестьянином, сын кузнеца - кузнецом и так далее. Нечто вменяемое, хоть отдаленно напоминавшее современную муштру, или, скорее, античное обучение легионов, смогут сымитировать только во время буржуазной революции в Нидерландах, в 16-м веке. То есть вообще образование, которое для нас очевидная и понятная вещь — это сравнительно недавнее изобретение. Учебники, вот это всё — ничего похожего не было. То, что могло сойти за учебники, самое близкое — диалоги Платона. А чтобы представить себе как людей учили — книгу Макиавелли можете прочитать, об устройстве государства, или более краткую её версию, “Государь”. Это которого на цитатки растащили. Вот тебе и учебник образца 1513-го. По сути, единственная форма обучения — смотреть, как делают другие и пробовать самому. Нельзя сказать, что это так уж неэффективно, на самом деле это работает. Наймите себе индивидуального учителя французского, проводите с ним часов по шесть в день, и уже через год будете не хуже носителя парлевукать. Но если вам надо обучить французскому десять тысяч человек, то без школ, учебников и учителей, умеющих учить — то есть без системы — невозможная задача.
Да и с системой — качество подготовки будет заметно хромать. Ну вот ты читатель, сколько лет в школе, например, английский учил? В оригинале Гарри Поттера бы после школы осилил? Я, например, нет.
Суровая средневековая реальность проста: если у тебя нет швейцарцев, которые прям с алебардами рождаются, или уэльсцев, которым лук даешь и они как давай шмалять, или викингов, или монголов — короче, если у тебя нет уже готовых воинов, то всеобщая мобилизация тебе никак не поможет. Хотя, надо сказать, ребята пытались. Макиавелли носился со своим ополчением — толку ноль. Во Франции создавали легионы из граждан по римскому образу и подобию — получилось сборище мародеров и бандитов с абсолютно нулевой боевой эффективностью. Так что Карл сделал, что было сделать возможно, и даже еще немного, и собрал просто немыслимую орду. Такими силами в Китай можно вторгаться, а уж раннесредневековые королевства захватывать — только в путь. Теоретически, графства и города на которые Карл был нацелен, именно такими рыхлыми и маленькими образованиями и были.
Но швейцарский союз после Грансона внезапно быстро оброс примкнувшими людьми, которые в свое время Карлом были обижены. Кроме того, уже сложились прочные торговые связи и некая мир-система, в которой у многих крупных игроков были свои интересы, и с интересами которых Карл не посчитал нужным считаться. И эти счетоводы посчитали, что Карлу можно выставить счет сразу и наперед. Короче, швейцарцы набрали орду еще больше, чем Карл. Часто это были крупные феодалы со своими частными армиями. Еще чаще коллективные феодалы вроде общин и городов, которые поставляли в баталии пусть и плохенькую, но злобную, как орки, пехоту. Поэтому на момент битвы при Муртене у “швейцарцев” оказалось довольно много не только хорошо мотивированной пехоты, но и достаточно агрессивной кавалерии.
Диспозиция была проста: Карл, наученный горьким опытом, был намерен принять швейцарские баталии на полевые укрепления, расстрелять их своей спешно восстановленной артиллерией и толпой стрелков, а потом добить жандармами. Дабы швицы в его коварный план вписались, он закосплеил Цезаря — то есть осадил важный торговый узел, и немедля построил контрвалационные укрепления. Очевидно, готовясь не столько к штурму (хотя Муртен на зубок он разок все же попробовать успел), сколько к обороне. Я же говорю, образованный был человек, классику знал.
Карловы юниты на этот раз красненькие. Оцените грамотность расположения. Казалось бы. что может пойти не так?
Сидение в укреплениях весьма благотворно сказывалось на боевом духе пехотинцев, и после Грансона важность этого момента становится понятна даже мне. Объективно, я, избалованный компьютерными стратегиями, где нарисованные человечки сражаются до последнего хитпоинта, не помышляя о бегстве (исключение разве что серия Total War), да еще и с установками современного человека о армии, приказах и тому подобными социальными конструктами, просто не ожидаю повального бегства своей армии прямо перед лицом противника. И совершенно напрасно. Мало того, что в средневековье дезертирство перед намечающимся крупным сражением было явлением реально массовым, (случалось, что армии “худели” в два раза!), так еще и непосредственно на поле боя одна из сторон могла попросту разбежаться еще до начала битвы.
Это серьезная проблема. И способы её решения, кстати, проясняют многие детали древних битв. Например — ставить закаленных ветеранов позади строя, а новичков с плохо прокачанной психикой впереди. Действительно, как только враг бежит, победителей охватывает азарт погони, они кидаются в ножи, дабы славно кромсать вражьи спины. И делают это с удивительным энтузиазмом, ломают строй, и главное, оказываются абсолютно не готовы к мощному контрудару, который рушит моральный дух людей, которые уже чувствуют себя победителями. А если учесть невероятно трудное управление в бою, в такой ситуации отойти и перестроится могли очень немногие армии в истории. Но и притворное отступление грозило превратиться во вполне себе реальное бегство. И хрен ты их остановишь. Карл не смог остановить свою бегущую пехоту при Грансоне, которая даже толком не увидела противника, несмотря на то, что с ним была вся его гигантская свита. А представьте, если подобное произошло после кровопролитной схватки? И если вы главнокомандующий, вам остается только драпать, как все. Вас не услышат за грохотом и воплями битвы, близкие вам люди разбегутся или погибнут по одному в окружении. Вы сами вполне можете попасть под удар, став легкой добычей преследователей, вас вполне могут убить, или пленить. Поэтому маневры на поле боя — удел для избранных довакинов. Если верить античным источникам, такое практиковали легионы Древнего Рима и позже воины степных империй. И те, и другие были профессионалами, проведшими всю жизнь в походах и битвах. У Карла таких было слишком мало, и он смирился с тем, что его, прямо скажем, не очень-то и хитрые маневры феодальное войско выполнить не в состоянии. Может быть, позже, прокачавшись, он бы смог юзать этот скилл, но сейчас ему пришлось действовать, как все. А именно — строиться загодя, пехтуру особо не трогать, по возможности прятать её за укреплениями и налегать на стрелков и кавалерию.
А вот швейцарцы, серьезно поднатаскавшись в постоянных мелких междусобойчиках, смогли выставить при Муртене неожиданно хорошо управляемые и стойкие пехотные части. При этом физические и другие объективные ограничения накладывались и на них. Они не выделывались и даже не пытались делить своих бойцов на отряды с однородным вооружением (которые так хорошо управляются в Total War), как Карл, не пытались комбинировать рода войск и так далее. Они просто делали то, что получалось у них хорошо. А хорошо у них получалось три вещи. Сами они, впрочем, называли только две вещи - быстрота и натиск.
Быстрота — это внезапно не перк типа “+15 к скорости передвижения” на поле битвы. Как раз нет. Швейцарская баталия, двигалась медленно, очень неспешным шагом. Слегка разгоняясь только перед атакой. Даже хохма такая была: “Почему швейцарцы так отчаянно дерутся? Они не умеют бегать!”. Но вот сбиться в баталию, по сути довольно примитивный строй, они могли очень быстро. А еще, они обычно передвигались без больших обозов — либо у них не было в телегах слишком уж больших ценностей, и потому не очень боялись от них оторваться. Не важно. Важно то, что даже пешком швейцарские сотни шустрили по карте не хуже монгольских всадников, реально неожиданно для врагов сливаясь в огромную толпу в нужном им месте.
А вот с натиском чуть сложнее. Швицы не смогли бы стать легендой, если бы они оставались просто толпой крестьян или городской бедноты. Очевидно, что их порядки как минимум были армированы военными профессионалами — теми же рыцарями, только обедневшими. Или даже не особенно обедневшими, а просто привлеченными городами на службу. Сцена в битве при Грансоне, где гауптман швицев зарубал именитого рыцаря — наглядное тому подтверждение. Это хорошо видно, особенно на фоне многочисленных историй о том, как представители феодального семейного бизнеса по рубке людей действительно сталкиваются с людьми, у которых ранг по этому кровавому спорту был “любитель”. Рыцарюги всяких там горожан, крестьян, диких балтов или цивилизованных греков просто пачками режут. Рыцарь, который такой, посконный, не за бумажками сидит, а лет с восьми, по несколько часов в день то охотится, то на палках дерется, то с соседями зарубы устраивает — это же форменный профессиональный спортсмен в наши дни. Еще и периодически получая ценные указания от старших товарищей — прямо как с личным тренером над собой работает. Короче, к такому, даже если ему лет 16,на поле битвы подойти - это как в мясорубку прыгнуть. Одна надежда на доспехи. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Натиск как он есть. Хорошо передан средневековым художником
Так или иначе, баталии швицев были почти так же страшны в рубке, как спешенные рыцари. Но швейцарцев было больше. Намного больше. И они были менее чувствительны к потерями. Очень сильно менее чувствительны к потерям. Еще более менее чувствительны к потерям только нежить в играх. Спасибо если оценили мою все более и более грубую, и менее и менее изысканную словесную эквилибристику. Идем дальше.
Ну а третья сильная сторона швейцарцев, которую подчеркну лично я — устойчивость против кавалерии. Если до этого пехота могла остановить удар кавалерией только в специально оборудованных для этого местах, как я уже описывал в первых главах, то вот именно швейцарская баталия сама по себе была таким местом.
Когда-то старуха-Европа была молода. Когда-то она могла себе позволить крестовые походы детей, феодальное ополчение и битвы, скорее напоминающие потасовки вооружённых разбойников.
Но безбашенность молодости, как и всё хорошее со временем проходит, уступая место более взрослым игрушкам. Капитал. Порядочек. Ордонанс. Вольные хозяева европейской землицы, связанные лишь вассальной присягой, всё более явственно ощущали на своём горле мягкую силу суверена в латной рукавице.
На сломе времён в сражении при Грансоне схлестнулись два матёрых тяжеловеса региона. Два олицетворения уходящего и наступающего времени. Карл Смелый, герцог Бургундии и Людовик Благоразумный, король Франции.
Битва за время началась.
...красота...
В 1465 году в классической феодальной битве при Монлери — столь же пафосной, сколь и бестолковой — сразились армии двух боссов тогдашней местной качалки: молодого короля Франции Людовика XI и Карла Смелого, наследника герцогства Бургундского. Она была разобрана в отдельной статье и отличалась отсутствием дисциплины и преданности. Свидетель битвы (да-да, опять Филипп де Коммин) глубокомысленно отметил:
...Мое мнение таково, что ни один человек по своему разумению не способен устанавливать и поддерживать порядок, когда имеет дело с массой людей – ведь на поле боя события разворачиваются иначе, чем они планируются заранее, и если человек, от природы наделенный разумом, возомнит, будто он способен это сделать, то он согрешит против Бога...
Но главные действующие лица, в лице короля Франции Людовика XI (с неавторитетной погремухой "Благоразумный") и сын герцога Бургундии Карл (с четким погонялом "Смелый") были решительно не готовы к смирению с божьей волей. Наступали новые времена. «В бой пошли молодые львы» со своим видением европейских интеграционных процессов.
Через некоторое время после Монлери умер старый Филипп aka Добрый — старый герцог Бургундии, и да здравствует герцог! Карл стал полноправным герцогом.
Хороший был герцог, добрый...
Бургундия, доставшаяся в наследство молодому и дерзкому герцогу, была богата, знаменита турнирами поэтов и менестрелей, и много десятилетий не видела войны на своих землях.
Карл решил, что его герцогству сама судьба, само небо и даже сама Дева Мария сулит величие. И ведь мы все знаем, величие можно получить только одним путем — и это, дело понятное, не торговля и не экономическая и культурная экспансия. И Карл это понимал не хуже: он буквально превратил страну в казарму. Что, разумеется, вылилось в некоторые дополнительные траты.
Короче, за несколько лет интенсивной подготовки к войне Карл собрал налогов с Бургундии больше, чем его отец за 45 лет. Некоторое недовольство населения герцога не заботило.
Карл Смелый, герцог Бургундский, заботился не о Бургундии, а о своей армии, и постоянно ее реорганизовывал, финансировал, издавал многочисленные ордонансы. Ордонансы – указы, прообраз современных уставов. Вообще, когда я начал готовить посты по Бургундским войнам, Карл мне казался неким попаданцем. Он явно опередил свое время. Вот, например, организация его пехоты:
На 10 пикинеров приходилось 5 арбалетчиков и 3 кулевренера (аркебузира). В полевом сражении пикинеры развертывались в густую линию, опускались на колено и выставляли в сторону неприятеля свои пики, стрелки же должны были вести огонь поверх их голов. В первом приближении это чуть ли не испанская терция. Ну ладно, нет конечно. Но основные тенденции армий нового образца на месте – вспомогательная роль копейщиков, половина пехоты вообще стрелки. Конечно, кулеврины пока несовершенны, но тяжелые арбалеты некоторым образом нивелируют отсутствие мушкетов. То же самое с уставом – единообразие в обмундировании, единые цвета, организация рыцарей в эскадроны.
Но дьявол прячется в деталях. Например, Карл пытался повысить боеспособность своей армии, набирая из каждой воевавшей европейской страны те рода войск, которыми та была знаменита. В его коллекции были лучники Англии, аркебузиры Германии, легкие конники Италии и копейщики Фландрии. Как собрать их в единый организм? Проводились ли совместные учения? Похоже, этим герцог если и озадачивался, то превозмочь трудности общения с дикой вольницей не смог - ничего о совместных масштабных учениях пехоты мы не знаем.
Впрочем, пехоту герцог особо и не любил. Он любил артиллерию – она и правда была у него лучшей в Европе. И главное - он любил, конечно, конницу. Он и сам был тяжелой конной боевой единицей. Однако при ближайшем рассмотрении все его прорывные нововведения оказываются заимствованы. Так, например, ордонансные роты он нагло скопировал у Франции.
И вот тут начинается разница в видении армии будущего у Карла и его вероятных противников.
Тут такое дело - феодальные владения постоянно укрупнялись. Это с одной стороны. С другой стороны, ситуация осложнялась тем, что долгие годы мира дали благородным рыцарям время немного освоиться в меняющихся условиях прогрессивного XV века. Короче, стало выгодно развивать свой феод и стричь шерсть на месте. А ходить на войну в надежде раздеть там менее удачливого оппонента стало невыгодно. А если человек благородного происхождения был достаточно беден, чтобы заинтересоваться возможностью военной добычи, то оказывалось, что он недостаточно богат, чтобы содержать дорогое вооружение и коня. Даже средневооруженных всадников феодального ополчения становилось все меньше.
При этом шло несколько крупных военных конфликтов длиной в поколения. Я не шучу, можно назвать Столетнюю войну, но вообще их было много - до Столетней войны в той же Франции была Война Жанн, про всякие там Испании, Балканы и Италии вообще молчу. В результате появилось множество людей, чья работа была, как и у рыцарей, война, но при этом они были сильно деклассированны. Например, бывшему наемнику запрещалось мирно селиться, уходя на покой, под угрозой отречения от церкви тех сеньоров (это могли быть и города, и сельские общины – коллективные феодалы), которые дали им прибежище. Очень серьезно, на самом деле. Одновременно с этим наемники, после многих десятилетий войн, оказались весьма многочисленны, и внезапно, чаще лучше одоспешены и вооружены, чем традиционное средневековое феодальное ополчение. Не говоря уже о богатом боевом опыте. Но если с наемной пехотой еще можно было хоть как-то смириться, то наёмник-всадник (риттер, шевалье – буквально синоним благородного человека в Европе) одним своим существованием рушил миропорядок.
А эффективность наемных банд вообще и тяжёлой конницы особенно к 15-му веку стала очевидно выше феодального ополчения. Просто на голову. В перерывах между войнами банды делили Францию на куски, и грабили каждый свой, нередко давая бой и разбивая местных феодалов даже в крупных сражениях.
Французы решили это элегантно. Они взяли несколько конных банд наемников и приняли их на регулярную службу. Главари стали «Королевскими капитанами», наемники-дворяне сели на жалование. Необходимый минимум защитного вооружения предоставлялся королем. Карл же пошел другим путем – он, копируя «ордонансы» Франции, изменил сам принцип комплектования. Теперь каждому дворянину, изъявившему желание влиться в благородный дом Карла, выдавали подъемные, коня и оружие.
Фактически Карл строил феодальную армию, но с помощью новых инструментов – мощных (сравнительно) экономики и производства.
Про ордонансные роты Карла я расскажу один абзац, но прочтите его внимательно. Этот род войск останется на полях сражений еще долго и проявит себя в лучшем свете. Назывались эти рыцари «жандармами». Основная ударная сила – тяжелая конница жандармов в сопровождении средней конницы – кутилье. Легкая конница могла быть представлена конными арбалетчиками. Конные лучники воевали спешенными.
Вот вам рыцарское «копьё» того времени: 1. рыцарь, 2. оруженосец, 3. кутилье (неблагородный конный воин), 4-5. от четырех до шести стрелков
6-7. от двух до четырех копейщиков и алебардистов
Теперь, что нужно было иметь приличному жандарму, чтобы не стыдно было показаться на поле боя – прописывается в военном «уставе» Карла Смелого за 1473 г.:
Кавалерист ордонансного копья, жандарм. Он должен иметь полный доспех, включая салад с подбородником или барбют, латный воротник, длинный, негнущийся и легкий колющий меч, нож-кинжал, прикрепленный к седлу слева, и булаву, подвешиваемую справа, коня с налобником и в доспехе, чтобы он мог скакать и о его доспех ломалось копье; что касается кутилье, то ему положены легкая кольчуга или корсет на немецкий манер, салад, латный воротник, наручи и поножи, короткая пика с перекладиной – достаточно жесткая и легкая, чтобы ее можно было держать горизонтально, как маленькое копье наперевес, а также добрый меч и длинный обоюдоострый кинжал.
Ну, там еще несколько важных деталей – перья наполовину белого, наполовину синего цвета... Но уставом весь этот сборник пожеланий можно назвать с большим трудом. Зато забавно читать пассажи о том, что герцог Бургундский «пожелал» своим рыцарям, что бы они тренировались движению в строю. Когда не заняты. После обеда. И не пьяны. Хотя бы раз в неделю. И я не шучу, это реальные положения ордонанса. Слегка ломает привычные нам представления об армии, не так ли?
Особенности менталитета. Герцог намеренно оставлял благородным рыцарям запасную калитку на случай, если они не хотят тренироваться. Можно бухнуть, например, и тем обосновать свое неподчинение «пожеланию». В противном же случае, видимо, могли возникнуть проблемы с подчиненными у самого герцога. Сложные отношения внутри феодальной знати – это просто прекрасный сюжет, для которого нужны яркие краски и талант истинного художника. Но пока он еще ждет своего гения, а я так, ну разве что на Малевича потяну.
Кроме ордонансных частей Карл Смелый имел личную гвардию и двор – отель, а также некоторое количество вассальных войск.
Если помните, я упоминал, что Карла называют «последним рыцарем Европы». Это в том числе и из-за того, что в его указах есть слова о том, что его армии запрещается грабить мирное население. Идеализация именно этого исторического деятеля мне малопонятна. Ну да, запрещал. Но только в исконных землях Бургундии. Тут показательна сама ситуация с теми же жандармами – их содержание позволяло просто сводить концы с концами. А предоставление им коня и доспехов – почти то же самое, что сейчас дать гаишнику переносной знак «ограничение скорости 20 км/ч». А о наемниках уже и говорить не приходится.
Ближе к делу. Карл был готов к войне. Задача стояла простая – получить королевскую корону из рук германского императора и объединить свои владения во Фландрии и в Бургундии. Мостиком между этими провинциями служит Лотарингия. Карл завоевывает Лотарингию и изгоняет местного герцога Рене Лотарингского. Можно посмотреть на карте.
Коричневое — королевский домен. Малиновое — земли Бургундского дома. Серо-зелёное пятно — ничьё (Лотарингия)
А это еще одно горящее поленце на трон Людовику порядковый номер 11. Впрочем, Людовик тоже не сидит без дела. Но, помаявшись в грязи под убитым конем при Монлери, он, как взрослый и самокритичный человек, решил, что воеводствовать ему не к лицу. Хотя решил он это довольно давно, еще в битве со швейцарцами... Тут-то Людовика и осенило – швейцарцы!
И тогда Людовик один-один формирует против Карла союз, к которому присоединяются швейцарцы.
За этой короткой строчкой многолетние интриги, яд, кинжалы, кинжалы с ядом и золото. Много золота. Сейчас мы знаем некоторые закулисные подробности – кантоны согласились помогать Людовику за ежегодную мзду в размере 20 000 тысяч золотых (при годовом бюджете Франции в 700 000) в мирное время, и дополнительную плату каждому бойцу во время войны. Впрочем, и сам Карл со своими жесткими мерами по сбору податей и спесивой надменностью тоже Людовику немало помог.
Так, неожиданно для себя, Карл, поссорившийся с Людовиком, оказывается в состоянии фактической войны (у него бунтуют города и пытаются вступить в Швейцарский Союз) со швейцарцами.
Карл ведет себя, как и подобает альфачу, уверенно. Вот его цитата:
«Они [швейцарцы], не знают, что такое настоящая война. Мы им ее покажем»
Сами швейцарцы, кстати, не испытывали восторга в связи с перспективой драки с Бургундией.
Вставлю цитатку от осточертевшего всем Филиппа де Коммина:
«...Герцог, покинув со своей армией Лотарингию, вступил в Бургундию, где к нему вновь явились послы этой старой германской лиги, называемой Швейцарией, и сделали предложения более выгодные, чем раньше: помимо возвращения земель, они предлагали выйти из всех союзов, которые ему неугодны, в особенности из союза с королем (Людовиком), и стать его союзниками, и поставлять ему для борьбы с королем шесть тысяч человек за довольно умеренную плату всякий раз, когда он только потребует. Но герцог и слышать ни о чем не хотел...»
В общем Карл решил начать наказывать. И начать наказывать с замка Грансон. В начале 1476 швейцарцы захватили савойский замок Грансон, но армия Карла Смелого подоспела практически тут же. Защитники Грансона капитулировали перед превосходящими силами. И были вероломно убиты бургундцами. Почти 500 бернцев. То есть "Последний Рыцарь" был, конечно, со всех сторон благороден, и если ему угодно вырезать людей "низкого" происхождения, это его никоим образом не умалит в глазах таких же "благородных". При этом надо понимать, что те, кого он убил - богатые люди. На современные российские деньги сотники швейцарцев – это люди, занимающие должности мэров, и директора заводов с хорошими доходами. Что Карл творил с "простыми" людьми – вообще жесть.
Последний штрих к портрету герцога Бургундского – во всех хрониках и летописях захваченной Карлом Лотаргинии и земель по которым он проходил со своим войском, его называют не иначе, как Карл Ужасный.
Итак, у относительно свободных и неплохо живущих средневековых европейцев, чьи отношения с их феодалами наконец-то обрели некие рамки, случились разногласия с могучим сюзереном Бургундии. Разногласия земельного характера – Карл хотел их втоптать в землю, а они Карла в неё же закопать.
Отсюда и конфликт. Первое время Карл успешно проводил желаемое в действительное. А потом навстречу Карлу Ужасному выступила армия Швейцарского союза. Настало время для битвы при Грансоне.
У бургундцев имелся хорошо укрепленный лагерь. Теперь-то, задним числом, всем ясно, что именно там герцогу и следовало встретить швейцарцев. Впрочем, то же самое говорили Карлу и его советники прямо перед битвой.
Войско Карла насчитывало приблизительно 14 000 человек: 2 000- 3 000 тяжелой конницы, 7 000-8 000 стрелков, остальные – пешие пикинеры.
Хотя швейцарцы, насчитывавшие до 19 000 человек, имели перевес всего в несколько тысяч, Карл сомневался, нападут ли они на его лагерь. Ну не воевал человек никогда со швицами, ну хватит ржать. Мучимый сомнениями, Карл все же решил выступить им навстречу.
Утром 2 марта оба войска выдвинулись: швейцарцы – по направлению к северному выходу из ущелья, на Вомаркюс, бургундцы – к южному выходу. Часть швейцарцев, – преимущественно швицы, бернцы и фрейбургцы, – вступила в бой с бургундским постом, расположенным на дороге через хребет. Разгоревшийся бой привлекает на эту дорогу один отряд за другим, а когда они, преследуя противника, переходят на другой склон хребта, то замечают перед собой в долине все войско герцога. Авангард уже прибыл и приступил к разбивке лагеря; главные же силы еще были на походе.
Герцог сам прибывает с авангардом и принимает бой с выходящими из ущелья швейцарцами, выдвигая против них, в первую голову, своих стрелков.
Дорога, по которой наступали швейцарцы, представляла собой не непосредственный переход из лесистых гор в долину, а отлогий спуск по усаженным виноградом холмам. В такой местности Карл почти совсем не мог пустить в ход ни одного из тех двух родов войск, на которые он по преимуществу возлагал надежды, – рыцарство и артиллерию. Поэтому Карл принял решение – развернуть свое войско в долине и там встретить атаку швейцарцев.
Теперь внимание, не пропустите момент разгрома – дальше события развиваются стремительно!
Бургундские стрелки, явно довлеющие над швейцарскими численно, вероятно, создавали большие затруднения для формировавшейся на холмах четырехугольной баталии швейцарцев. Там было приблизительно 8 000 человек «швейцарцев» – меньше половины от всех сил. Баталия, неся потери от дистанционного оружия, вынуждена была перейти в наступление, не дождавшись подхода остальных частей.
Ее сопровождала немногочисленная конница и несколько орудий, подвезенных бернцами. Фактически, все работало на Карла – зверь сам лез в капкан. Кстати, перед битвой швейцарцы опускались на колени, что бы помолиться. Увидев это, герцог якобы воскликнул:
«Клянусь Святым Георгием, они просят прощения! Канониры, дайте огня этим злодеям!».
План был прост, и потому красив. Швейцарцы для отражения кавалерийских атак были вынуждены останавливаться, формируя нечто вроде «ежа». И выйдя на равнину, они представляли собой прекрасную мишень для артиллерии и стрелков Карла. Ему же оставалось просто периодически атаковать баталию конницей, чтобы она не могла двигаться. И расстреливать, расстреливать, расстреливать…
Битва при Грансоне, миниатюра из «Люцернской хроники» Диболда Шиллинга Младшего, 1513 г.
Битва началась с залпа бургундской артиллерии по швейцарцам, который
«сбил с ног разом десять человек».
После чего в атаку пошли бургундские жандармы: швейцарская пехота была вынуждена остановиться и выставить пики для отражения атаки. Швейцарцы легко отразили первую атаку жандармов. Во вторую пошел сам Карл Смелый, видимо, стараясь соответствовать прозвищу. Швицы ранили под ним коня, но самого герцога не задели. В этот самый момент другой крупный отряд уже не бургундских жандармов, а конкретно феодального ополчения под командованием заслуженного ветерана Луи де Шалона попытался обойти швейцарскую «баталию» и ударить ей в тыл. Но выяснилось, что Шалон то ли более смелый, то ли менее удачливый. Эта атака стоила бургундцам много крови, сам Шалон погиб. Но не надо думать, что швейцарцам это далось легко.
Дибольд Шиллинг, участник сражения, писал, что швейцарцы
«своими длинными пиками кололи лошадей в нос, и те разворачивались и бежали»
Тем не менее, некоему благородному рыцарю, Шатогийону (там потом вино будут делать) удалось прорваться внутрь баталии и завязать схватку со знаменной группой Швица. В безжалостной рубке храбрый бургундский рыцарь был убит Гансом фон дер Грубеном, членом Большого совета Берна. Вслед за Шатогийоном рухнул его штандарт, захваченный люцернцем Генрихом Элснером. Потеряв нескольких лидеров, дворянская кавалерия прервала атаку и отступила.
Карл отвел кавалерию, ожидая следующего залпа. Повернул голову в поисках стрелков и обнаружил, что битва проиграна. Пока герцог развлекался, его дорогие пехотинцы разбежались.
Видимо, возможность испытать последствия герцогского гнева в тот конкретный момент была не такая пугающая, как вероятность оказаться на расстоянии удара алебарды от гневного швица. Пехота умело выбрала нужный момент, когда вокруг не было начальников. И совершила тактически грамотный маневр.
Репутация начала работать на швейцарцев.
Под командованием Карла Смелого остались только жандармы и артиллерия, после чего герцог был вынужден оставить поле боя.
Потери победителей были вполне сопоставимы с уроном, понесенным проигравшими. Сохранился список раненых конфедератов по городам:
Санкт-Галлен – 2; Обвальден и Нидвальден – 5; Люцерн – 52; ИТОГО – 198 человек.
С учетом потерь бернцев, вынесших на себе основную тяжесть боя, можно согласиться с оценкой урона лигистов при Грансоне (без учета гибели гарнизона), которую привел немецкий историк Ганс Дельбрюк – около 100 убитых и 700 раненных.
Швейцарцы собрали в брошенном бургундском лагере богатейшие трофеи, т.н. «бургундскую добычу» (нем. Burgunderbeute): по разным данным от 100 до 400 артиллерийских орудий, 800 аркебуз, 300 бочонков с порохом, 8 000 стрел, множество доспехов, 400 шатров и павильонов, 600 знамен и штандартов, 3 000 мешков овса, 2 000 повозок с солониной, 1 500 «девушек для любовных услад», ювелирные изделия из золота, жемчуга и драгоценных камней, включая два больших бриллианта, получивших впоследствии имена «Флорентиец» и «Санси», «золотую шляпу» Карла Смелого, а также его трон, серебряную посуду, церковную утварь, богатую одежду, мебель, гобелены и прочие предметы роскоши. Базельский гауптман Петер Рот завладел печатью Великого бастарда Антуана и в шутку запечатывал ею свои письма, адресованные городскому совету Базеля.
Швицы три дня простояли в Грансоне, собирая трофеи и хороня казненных солдат гарнизона. Около 30 бургундцев, захваченных в Грансоне, были повешены на тех же веревках, что и казненные ранее бернцы. Сохранили жизнь лишь одному бургундскому дворянину, которого позже обменяли на Брандольфа фон Штейна.
Несмотря на то, что это поражение трудно назвать сокрушительным, последствия оно имело схожие. Карл был отброшен, его армия рассеяна, сам он потерял престиж. Но не сдался.
Свою несгибаемую волю он продемонстрирует в битве при Муртене, в том же году.
Закалённые в нескончаемых стычках и погромах живодёры Бернара д'Арманьяка и выросшие в похожей атмосферке отморозки с гор.
Тот самый Людовик XI, собиратель земель французских, а тогда ещё дофин, настолько преисполнился романтикой той битвы, что произнёс, обходя поле боя: "Я с этими сумасшедшими больше не воюю!"
В этой битве будет реально много крови.
Эта битва была одним из сражений Старой Цюрихской войны (1440—1446 гг.), которая разразилась между кантоном Цюрих и 7 другими кантонами Старой Швейцарской конфедерации за обладание графством Тоггенбург.
В 1436 году один граф с непритязательным именем Фридрих VII Тоггенбургский отчалил в чертоги Мандоса. В рай попасть ему не светило, поскольку основную феодальную функцию, подлец, не выполнил – не оставил наследников. Тут-то все и покатилось по наклонной.
Кантон Цюрих под управлением бургомистра Рудольфа Стусси заявил о своих правах на земли Тоггенбургов. Кантоны Швиц и Гларус также заявили о своих правах, поддерживаемые остальными кантонами. В 1438 году Цюрих оккупировал эти земли и перерезал поставки зерна в Швиц и Гларус. В 1440 году другие кантоны исключили Цюрих из конфедерации и объявили ему войну. Цюрих отомстил, заключив союз с императором Священной Римской Империи Фридрихом III из династии Габсбургов.
Такой типичный междусобойчик. Объединиться с любимым врагом против ненавистного соседа? Почему бы и нет. Повод-то хороший. Склока была вялотекущей, и развалиться бы швейцарской конфедерации, как и всем остальным средневековым образованиям, но тут к ним нагрянули живодеры.
Сначала в 1443 году семь кантонов Старой Швейцарской Конфедерации отправили свои войска в Цюрихский кантон и осадили город. Цюрих запросил помощи у союзника — императора Фридриха III. Ну император и пошел самым простым путем — обратился к французскому королю Карлу VII, занятому в Столетней войне, с просьбой отправить войска и снять осаду.
Вы следите за моей мыслью? То есть немецкий император заключил союз со швейцарским городом (до недавнего времени — открытым врагом), и поэтому просит помощи у французского короля (политического соперника и будущего открытого врага).
Это сложно укладывается в моей современной голове, но оно и не должно – не забывайте, в то время не было никакой Швейцарии, Франции и Германии. Были некоторым образом немцы, итальянцы и испанцы – но только как обозначение людей, живущих в одной местности. Это еще не нации, они пока еще не сложились.
Карл, который, по идее, должен был бы испугаться вести войну на двух фронтах, тем не менее живо откликнулся на просьбу не самого дружественного соседа. Он отправил своего сына, дофина Людовика (будущего короля Людовика XI) с войском численностью в 20 тысяч человек в Швейцарию (средневековые источники называют цифру 40 000, современные историки все же считают, что не больше 20 000, и это верхняя граница). Большинство из этих солдат были наёмниками со всей Европы. И костяком были те, которых даже повидавшие всякое европейцы называли «Живодёрами». В современной исторической литературе их называют “Вольницей Арманьяков” по имени их командира графа Бернара д’Арманьяк, или просто “арманьяки”). Как только французы вступили на территорию Базельского кантона, швейцарские полководцы, располагавшиеся в Фарнсбурге, решили отправить против французов небольшой отряд в 1200 бернцев и 300 базельцев. (Исходя из обычного соотношения для швейцарцев того времени, можно предположить, что 55-60% были с алебардами, 20-25% с пиками 5-5,5 м длины, до 20% с арбалетами и аркебузами).
Пастораль Урса Графа «Швейцарские наёмники и проститутка», 1524
Тут отступление буквально на пару абзацев. Проблема дофина Людовика, помимо гейского имени, была в том, что он прослыл тряпкой. Поэтому Карл, с одной стороны, попытался таким образом сыночка заставить повзрослеть.
С другой стороны, в войне с Англией возникла пауза, и надо было занять целую армию наемников. Наемники столетней войны – нечто трудно описуемое, но я постараюсь. Эти люди были войной. Они на ней выросли, возмужали, они жили смертью и кровью, и они совсем ничего не знали о дембеле.
Собственно, распустить наемные банды было реально проблематично – когда война оканчивалась, деклассированный наемник, если он не был рыцарем-помещиком, не находил себе места. С приобретенными на войне навыками крестьянин уже не годился быть крепостным; в городе на демобилизованного смотрели с опаской. И не без причины.
Главный рынок наемничества представляла Фландрия (особенно Брабант, откуда брабансоны), так как в этом углу Европы было удобно вербовать и Германии, и Франции, и Англии. Уже в 1171 г. между Фридрихом Барбаросса и французским королем Людовиком VII было заключено взаимное обязательство — не терпеть в своих государствах “бесславных людей, брабансонами или которелями называемых”. Ни один их вассал не должен был допускать, чтобы такой человек (т. е. бывший наемник) не женился или не поступил на постоянную службу на их земле. За предоставление работы и угла демобилизованному епископ отлучал от церкви (!), а соседи силой принуждали выгнать “черного дембеля”. Через 8 лет Латеранский собор грозил сильнейшими карами против наемников всех категорий и национальностей, а в 1215 г. Великая Хартия Вольности вовсе запрещала наемничество.
В этих условиях вызываемые к существованию каждой войной наемники поневоле, как люди, которых демобилизация ставила вне закона, объединялись в тесно сплоченные товарищества, в шайки. В особенно трудном положении оказывалась Франция в перерывах Столетней войны. Но чтобы дать отпор английским наемным войскам, французы были вынуждены завести и у себя многочисленные наемные части.
Когда война затихала, на территории Франции оказывались поставленные вне закона, но крепко сплоченные, английские и французские компании. Это было, на наши деньги, очень похоже на акционерные общества. Предводимая протопопом Арно-де-Серволь банда так и звалась — “Общество для достижения прибыли”. В общем рыночек решал — "компании" делили между собой страну и грабили каждая свой участок. В 1362 году, когда против них было мобилизовано феодальное ополчение, работники копья и тесака собрались близ Лиона в числе до 15 тыс. бойцов и в сражении при Бринье наголову разбили графа Танервиля с ополчением Бургундии, Шалона и Лиона. Королевские силы были окружены, потеснены, и бой решил удар во фланг. Цитата из источника: "...банды лезли тесно сплоченными рядами, как щетка", то есть мы имеем, по-видимому, косплей шотландцев. Но не тех, которые из "Храброго сердца", с деревянными палками, а реальных, с минимум 4-х метровыми пиками, с длинными стальными наконечниками.
Сражение при Бринье 1363 г. (иллюстрация из "Хроник" Фруассара)
Франция, которая тогда как раз-таки вступила в начало абсолютизма, имела у себя на территории армию, которая в любой момент могла от безделья начать грабить, насиловать и убивать (причем не обязательно в таком порядке) всех вокруг. Французские Помазанники Божьи проявляли чудеса вертлявости, чтобы лихим парням было чем заняться.
Из особо примечательных выкрутасов – однажды наемников удалось заманить в крестовый поход против турок. В другой раз – в Испанию, поддерживать претендента на престол.
А в этот раз, знаменитая извращенной жестокостью огромная компания, прозванная «Живодерами», вместе с нелюбимым сыном была отправлена в мерзкую глушь – бедную, неприветливую Швейцарию. Место глухое, все вокруг чужое, грабь – не хочу. И овцы, и волки, и пастух при деле. Все, казалось бы, удалось и устроилось как нельзя лучше. Но тут опять влезли швейцарцы и все испортили.
Погоняло "Живодеры", кстати, это перевод французского слова экорше, которое можно перевести точнее как "обдиратели". Это то, что они бы сделали с любым, кто попадется к ним в руки. Хохма в том, что ввиду дороговизны одежды, тебя обдирали, оставляя голым, а потом, если господам французам было скучно, то сдирали кожу, как кору с липового дерева. И происходило это достаточно часто. Но и остальные развлечения тоже были у них своеобразные.
Короче, Живодеры лишь слегка углубились на территорию кантонов, и даже еще толком ничего не успели сделать, но то, что они успели, уже поразило мало впечатлительных швейцарцев яркими эмоциями прямо в сердечко. Именно поэтому командиры кантонов не выдержали и отправили пятнадцать сотен против фуражиров «французов», чтобы хоть как-то сдерживать их террор.
Сражение при Санкт-Якоб на Бирсе. Миниатюра выполненная пером и цветной тушью из хроники Бенедикта Чахтлана (Benedicht Tschachtlan, Tschachtlanchronik), 1470 год.
Предполагалось, что эти пятнадцать сотен будут отпугивать мелкие шайки живодеров, пока собирается большая баталия. Но самим парням, которые составляли эти пятнадцать сотен, видимо, об этом сказать забыли.
26 августа швейцарцы легко отбросили в 2 стычках отряды латников арманьяков и вышли к реке Бир (Byrs). Тут командиры швицев приказали начать отход.
А вот рядовые солдаты отказались повиноваться такому приказу. Гримасы демократии, не иначе. Я так подозреваю, что они уже успели насмотреться на то, что осталось от мирного населения, до которого уже успели добраться предки либерального большинства европейской цивилизации.
Швейцарцы немного поспорили (перед наблюдателями врага, ага), но пить и драться не стали. Кончилось тем, что швейцарский военачальник (гауптлейте) отдал приказ перейти реку и двинуться дальше. Там они сразу же столкнулись с главными силами арманьяков (пусть будет около 12 000 человек).
Тут опять мои домыслы – французы, видимо, не были построены в боевой порядок, они, так сказать, играли мышцами. Ну да, они видели мелкий авангард швейцарцев, ну сбил он боевое охранение, молодец. А теперь — брысь. Ну что ты сделаешь, ну посмотри на нас. Да нас больше в 10 раз. Кыш, мелкий, а то ща почешемся и затопчем.
Просто они никогда не сталкивались со швейцарцами.
1500 швейцарцев построились в 3 традиционных баталии (назывались форхут, гевальтшауфен и нахут, если вдруг будете кроссворд разгадывать). А потом с криками ярости побежали на французское войско!
Последнее предложение есть в описании гидов, но это дикий бред. Во-первых бегать в баталии так же легко, как заниматься синхронным плаванием с грифом от штанги. А во-вторых, за крик в баталии полагалась смерть. Швицы вообще люди простые были, за все смерть. Добрые друзья могли сунуть кинжал под ребра, если ты вышел из строя за обороненным кошельком, если ты не рубанул алебардой сдающегося герцога, если ты закричал от крика. Но все это имело не только сакральный, но и практический смысл. Относительную тишину следовало сохранять, чтобы слышать команды подаваемые батальными альпенгорнами. Примерно такими:
Некоторые были особенно большие, именные. Но даже их было не слышно, вздумай все орать
Так что правильнее было бы написать "Швейцарские баталии приблизились быстрым шагом, в тишине, нарушаемой лишь короткими сигналами боевых горнов". Но это все лирика, суть в том, что швицы атаковали, и завязался редкий по ожесточённости бой.
Самое смешное, что будь против швейцарцев обычное феодальное войско, к которому они привыкли, они могли бы даже победить. Рыхлое феодальное ополчение, хоть и мастерски владеющее оружием, но не умеющее маневрировать и перестраиваться в больших битвах, огромная толпа почти бесполезной и трусливой пехоты — вот типичная картина для средневековья. Швейцарцы намеревались вогнать алебарду в бок самодовольного и надменного феодального льва и погнать раненого зверя прочь.
Вместо этого они с размаху воткнули острие в задницу чудовища, выползшего из самого ада бесконечной войны, чья покрытая шрамами и броней шкура скрывала стальные мышцы и золотые нервы.
Сокрушительного удара не вышло. Швейцарцев стремительно атаковали тяжелые всадники. Не менее тяжелая и полностью отмороженная пехота Живодеров смогла остановить баталии, заставила завязнуть в ней.
Несколько раз тяжелая конница арманьяков пыталась прорвать строй швейцарских баталий, и это были не те славные речами феодалы, что попадались на алебарды горцев до этого. Ожесточенные, закованные в броню воины рубили древки, врубались в строй, прыгали в задние ряды горцев со спин только что убитых, но не успевших упасть лошадей. Они кололи, давили, рубили.
Я вот не знаю, о чём лошадь думает…
В эту игру мы тоже умеем играть – подумали швицы и ответили яростью на опыт, отвагой на холодную жестокость и презрением на смерть. Швицы каждый раз отражали атаки ветеранов вечной войны. Однако, в перерывах между атаками, швейцарский строй постоянно подвергался обстрелу лучников Уэльса, арбалетчиков из Италии и аркебузиров со всей Европы. И каждый из этих стрелков был профессиональным убийцей. Погода так себе, народец вокруг собрался мутный, и вообще скоро ужин – решили швейцарцы, и засобирались домой.
Но не тут-то было. За долгие годы Живодеры превратились в слаженный механизм войны; чувствуя друг друга, командиры рот маневрировали на поле не хуже, чем если бы ими управляли из штаба по рации. Швейцарцы были отрезаны от брода и окружены. Около 4 часов швейцарцы вели бой в полном окружении. К ним на помощь в это время попыталась прорваться подмога из Базеля, но арманьяки сдержали и отбросили этот небольшой отряд (порядка 800 человек). На 5-ом часу сражения даже швейцарцы начали уставать. Ну это я сарказмирую, по факту, к тому времени они стояли на грани гибели. Израненные, пытаемые голодом и жаждой, скорее всего — не больше половины от первоначальных полутора тысяч.
Неожиданным рывком они попытались прорваться в близлежащий госпиталь монастыря Св. Якова. Не для того, чтобы перебинтоваться, разумеется. Госпиталь был окружён стеной. Там, за стеной, укрывшись от изнуряющего обстрела, они, видимо, планировали дождаться темноты, и таки уйти.
Что самое удивительное — им это удалось.
Прорваться за стену, я имею в виду.
Но арманьяки, каравеллу им в бухту, были ребятами тертыми и запасливыми. Немного подумав, они решили, что штурм даже такой относительно слабой крепости, им обойдется слишком дорого. Они крепенько окопались вокруг госпиталя и подтянули артиллерию и стрелков. После продолжительного обстрела стена была разбита и снесена до основания. Источники акцентируют на этом внимание – на протяженных участках от стены остались обломки, не выше колена. Живодеры попробовали швейцарцев “на зуб” и теперь относились к ним с уважением. Швейцарцы понесли тяжёлые потери от обстрела, лишились прикрытия, и, наконец, пехота арманьяков ринулась на штурм и прорвалась через огромные проломы внутрь укрепления.
Навстречу им встали израненные, засыпанные пылью люди, сжимавшие в руках покрытое кровью оружие.
– Сдавайся! Сдайся и сохрани жизнь! – кричали наемники. С таким же успехом они могли бы кричать это холодному швейцарскому небу. Ополченцы города Берн и Базель, те из них, кто все еще был жив, в последний раз подняли свои изорванные стяги.
Никто из солдат Швейцарского Союза не принял предложение о капитуляции. Последние швейцарцы после получасового ожесточенного боя пали в саду госпиталя.
5 франков 1944 года: памятная монета 500 лет Битве у Сент-Якоба
Как вы понимаете, это резко изменило рыночную ситуацию — живодеры пересмотрели условия контракта и отступили, с сохранением лица, конечно. Людовик подтвердил свою репутацию тряпки, заявив что "никогда не будет воевать со швейцарцами" — люди всегда ценили показную отвагу, а не разумные выводы. А швицы осознали, что мир вокруг большой и страшный, а их внутренние дрязги не так уж и неразрешимы.
