Сооружение достигает глубины почти 4 метра и спустя 1800 лет всё ещё способно пропускать потоки воды. Расположено под Карлайлом в Камбрии, Англия, это сооружение III века было неотъемлемой частью римской бани, продолжая свою функцию ещё долго после упадка империи. Хотя дренажные системы часто остаются без внимания, римляне осознавали их важность и построили настолько надёжные системы, что они сохранились до наших дней
Найдена в Честере, Англия в 1899-1900-ых годах и датируется 79 годом н.э.
Предполагается, что свинцовая труба находилась на месте претория. Надпись на ней типична для римских водопроводных труб:
«IMP. VESP. VIIII. T. IMP. VII. COS. CN. IULIO. AGRICOLA. LEG. AUG. PR. PR.» «(Сделано) когда император Веспасиан был консулом в девятый раз, а Тит император в седьмой раз, когда Гней Юлий Агрикола, был легатом Августа пропретором (наместником Британии)»
Балкернские ворота в Колчестере, Эссекс, одни из старейших римских ворот в Британии. Построенные около 2000 лет назад они когда-то служили парадным входом в Камулодунум — тогдашнюю столицу римской Британии, нынешний Колчестер
Окончание названий английских городов на "-честер" является производным от латинского слова "castrum", так у римлян называли укреплённый военный лагерь, на месте которого часто основывались города.Например: Честер, Винчестер, Колчестер, Ланкастер и другие.
Первоначально построенные как четырехарочные ворота, Balkerne Gate были одними из крупнейших, когда-либо построенных римлянами в Британии. Хотя до наших дней сохранилась только одна из арок, они остаются ярким напоминанием об амбициях римской архитектуры. Ворота должны были стать важной частью обороны и инфраструктуры Колчестера, связывая военную крепость и административный центр с более широкой римской дорожной сетью, включая жизненно важный маршрут.
Сэр Мортимер Уиллер проводил раскопки на этом месте в 1917 году. Согласно статье, которую он опубликовал впоследствии:
Ворота состояли из двух широких проезжих частей, каждая шириной 17 футов (5,2 м), с двух сторон окруженных двумя пешеходными дорожками, каждая шириной около 6 футов (1,8 м). Все ворота выступают на 30 футов (9,1 м) вперед от городской стены, а общая протяженность фасада составляет 107 футов (33 м).
Хотя это наиболее сохранившиеся римские ворота в стране, они сохранились лишь частично. Оставшиеся ворота — это арочный проход с южной стороны; однако, также видны остатки сторожевой башни. Остальная часть ворот была перестроена под публичный дом 18 века с метким названием Hole in the Wall, дыра в стене, не путать с дурой славы, который также является памятником архитектуры
Римские городские ворота иногда имели до трех входов, но обычно ограничивались одним или двумя. Однако ворота Балкерне имели четверо входов и необычно широкие проезжие части.
В Британии нет других четверных ворот, но в других местах Европы они имеются, например, Порт-д'Огюст в Ниме , Порт-Сент-Андре и Порт-д'Арру в Отёне , а также Палатинские башни в Турине.
Сегодня снова о худлитературе на историческую тематику, и снова о Римской империи, вошедшей в пору своего заката. В прошлый раз я упомянула, что императорами-соправителями стали Валентиниан и Валент, но толком не успела ничего рассказать об их временах.
Если говорить коротко, то Валенту пришлось продолжать борьбу с Сасанидами на востоке, где ему ещё подкинула проблем царица Мавия, королева арабского племени танукидов, которая поначалу помогала римлянам, а после из-за усиления римского давления, в том числе в вопросах религиозных (главная проблема тут была в том, что Валент был сторонником арианства), восстала в 375-м году и стала самой известной арабской правительницей эпохи после Зенобии. Только в отличие от неё сумела дать римлянам прикурить и навязала мир на своих условиях. И не мудрено – Валенту и в Константинополе было чем заняться, потому что параллельно его часть империи атаковали готы. К слову, Мавия позже посылала войска для помощи в борьбе с ними бывшему противнику, но тому это слабо помогло: в 378-м году он погиб в битве при Адрианополе.
Валентиниану приходилось не лучше – и на его век хватило и войн, и восстаний. Во-первых, пришлось воевать с алеманнами и параллельно помогать брату в борьбе с Сасанидами. Во-вторых, пришлось подавлять восстание Фирма в Мавретании. Причем возглавил кампанию против мавретанского лидера отец будущего императора Феодосия I, Федосий Старший. Который после своей победы над Фирмом стал довольно популярен, что для него плохо кончилось – когда умер Валентиниан, Валент начал подозревать Феодосия в нелояльности, что вылилось в заключение в Карфагене и затем в казнь. И вроде как незадолго до этого Феодосий Старший крестился.
К слову, христианство в те годы всё ещё набирало обороты, но, видимо, так и не стало доминирующей религией. Но, благодаря нейтралитету Валентиниана, который решительно отказывался от деятельного участия в религиозных спорах, его время стало периодом определенной веротерпимости. Впрочем, гонения на манихеев он всё-таки устраивал.
Но в контексте сегодняшнего произведения я должна подробнее остановиться на событиях в Британии. В 367-м году там произошло вторжение пиктов и аттакотов, которые нанесли значительный ущерб. И параллельно с этим франки и саксы буянили в Галлии. А дальше было как в сказках: послал император сначала Севера навести порядок, но тот не справился. Потом Иовина, но тот тоже не справился. И только тот самый Феодосий Старший в 369-м году сумел справиться с этой задачей, за что удостоился должности магистра конницы вместо Иовина. Короче, настоящий герой и крутой полководец, а его вот так «отблагодарили» потом. Обидно.
Самое главное, что нужно сказать об этом периоде – варварские племена тогда уже совсем распоясались, и их набеги и вторжения стали регулярными, масштабными, со всех сторон, и не прекращались, по сути, до самого развала Римской империи. Отчасти причина была в её ослаблении, отчасти в том, что именно тогда, около 354-го года, гунны, потомки тех самых хунну (о которых я упоминала тут:История нашего мира в художественной литературе. Часть 69.1. «Записки о поисках духов»), достигли, наконец, окраин Европы и начали кошмарить живущие там племена и народы (одними из первых от них пострадали аланы и вестготы), которые в ужасе стали убегать на запад, чем спровоцировали начало Великого переселения народов. За год до разгрома гуннами вестготского вождя Эрманариха, в 374-м году, перешли Дунай и вторглись в Римскую провинцию Реция квады и сарматы. И после немногочисленных сражений дело уже пахло миром, но в разгар переговоров с квадами император Валентиан внезапно взял да помер. Предполагали, что перенервничал, а здоровьичко уже было не то, что в молодости.
Так вот в период с 375 по 378-й правителем остался Валент, а после его гибели новым единоличным императором стал Грациан (375-383гг.), сын Валентиниана от первой жены, Марины Севиры. И, хотя ему пришлось продолжать войны с варварами, которые ему в наследство оставили отец и дядя, он и его правление интересны для меня двумя другими вещами – во-первых, он был женат на Констанции, посмертной дочери Констанция II от его последней жены Фаустины, о чём упоминалось в романе «Юлиан» (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 76. «Юлиан»), что очень важно с точки зрения династической преемственности. Во-вторых, бедняге было всего 24 года, когда он был убит в ходе военного мятежа самопровозглашенного императора, а ранее просто амбициозного британского полководца Магна Максима. История удивительна тем, что целых пять лет его не могли прищучить, и, хотя полноценным наследником Грациана стал его единокровный брат Валентиниан II (формально правил с 375 по 392-й годы), фактически с 383 по 388-й он делил империю с Магном Максимом, пока управу на узурпатора не нашёл Феодосий Великий, соправитель Валентиниана II (379-395), который и получил фактическую власть в стране на период с 388 по 391-й год.
Потом дела в свои руки взял предприимчивый военачальник франкского происхождения Арбогаст, из-за конфликтов с которым при загадочных обстоятельствах отошёл в мир иной молодой Валентиниан. Феодосий тогда назначил соправителем своего собственного сына Гонория, а с Арбогастом потом вступил в открытую борьбу за власть, чего военачальник не пережил, и ещё около полугода Феодосий укреплял позиции христианства и…готовил империю к разделу. Именно Феодосий стал последним императором единой Римской империи. А после его смерти, благодаря осуществленному им мирному разделу, его старший сын Аркадий (395-408) стал первым правителем Восточной Римской империи с центром в Константинополе, а младший, Гонорий (395-423), стал первым императором Западной Римской империи с центром в Риме.
Много всякого разного случилось при императоре Гонории, что стало предтечей для окончательного падения его государства и создания других. О чём-то я расскажу в другой раз, а о чём-то рассказывается в сегодняшнем произведении
«Орёл в снегу» В. Брима и «Пак с Холмов» Р. Киплинга, а точнее три рассказа: «Центурион Тридцатого», «У Адрианова вала» и «Крылатые шапки».
Время действия: рубеж IV-V веков н.э., ок. 367-406гг. Время правления Валентиниана I, Валента II, Грациана, Валентиниана II, Феодосия, Гонория и Аркадия.
Место действия: Римская империя (современные Британия (IVв.); Италия, Франция и Германия).
Интересное из истории создания:
Про Р. Киплинга подробно рассказывать не буду, хотя интересного и всякого разного о нём можно рассказать немало. Упомяну лишь, что в 1903-м году писатель купил дом в графстве Сассекс, где прожил до конца своих дней. И именно там он написал книги «Пак с Холмов» («Puck of Pook’s Hill», 1906) и «Награды и феи». Причем эльф Пак, рассказчик и связующий персонаж, позаимствован автором из комедии «Сон в летнюю ночь» Шекспира. Вообще Пак – это лесной дух из скандинавской и германской мифологии, в чем-то схожий с русским лешим. Но, если у скандинавов это существо скорее демоническое и страшное, то для англичан Пак превратился в существо веселое, дружелюбное и шаловливое. И в книгах Киплинга он предстает своего рода хранителем традиций и преданий Старой Англии.
(Это Киплинг. Фотографий Брима нигде не смогла найти)
А вот про Уоллеса Уилфреда Суинберна Брима (1926-1990) я расскажу чуть подробнее. Родился он в Кингстоне графства Суррей и учился в Вестминстерской школе, а в 18 лет поступил в Школу подготовки офицеров индийской армии. И вроде бы повезло ему, что он родился уже после Первой мировой войны, а тут бах и Вторая. Впрочем, судя по всему, ему и на этот раз повезло – службу он проходил в Индии, на начало войны был слишком молод и лишь в 1945-м был назначен офицером кавалерии гидов, элитного кавалерийского полка, несущего службу на Северо-Западной границе на бронированных автомобилях. Да и в родную Англию вернулся только в 1947-м, после раздела Индии.
И в Англии поначалу не сказать, что жизнь у него задалась – он сменил множество работ, в том числе тяжелых, прежде чем в 1950-м году стал сотрудником библиотеки Внутреннего храма в Лондоне. Внутренний храм – это профессиональная ассоциация адвокатов и судей (и гостиница при ней), эта организация обеспечивает юридическую подготовку, отбор и регулирование для своих членов, и, чтобы быть практикующим юристом в Англии, профи в области юриспруденции должен стать членом одной из четырех вот таких организаций, одной из которых и является Внутренний храм. Короче, Брим тогда вытянул счастливый билет и позже стал библиотекарем и хранителем рукописей Юридической библиотеки Внутреннего храма. А ещё он известен как один из основателей BIALL (Британской и ирландской ассоциации библиотекарей-юристов) и в разное время занимал должности: секретаря, казначея, председателя, вице-президента и президента этой организации.
Но, помимо этого и своих нехудожественных работ, Брим прославился благодаря своим историческим романам – это, прежде всего, романы «Орёл в снегу» (1970), «Дочь легата» (1975), посвященные Римской империи. А вот роман «Леопард и утёс» посвящен событиям 1919-го в Индии. Все эти книги переиздавались в период 2002-2010-х годов, но роман «Орёл в снегу» из них наиболее известен, и переиздан, кстати, был после успеха фильма «Гладиатор» (2000). Ф. Менч в рамках своего обзора в журнале «Archaeology» рекомендовал «Eagle in the Snow» как «хорошее произведение для начала (ознакомления) для всех, кто хочет представить себе жизнь в то время, когда Рим начинал рушиться» (перевод не вполне точный, но суть отражает).
О чём:
По иронии судьбы Паулин Гай Максимус оказался частичным тёзкой знаменитого британского полководца и узурпатора Магна Максимуса, о чём ему время от времени напоминали. Для самого Гая Максимуса тема патриотизма, преданности и противопоставленных им амбиций, казалось, прошла красной нитью через всю его достаточно долгую для римского воина жизнь. В их молодые годы его друг, земляк и, судя по всему родственник, Юлиан оказался активным участником дела о государственной измене, а сам Максимус, похоже, не последнюю роль сыграл в его поимке и наказании. И это стало началом его долгого внутриличностного конфликта и очень странных отношений с Юлианом, который ухитрился спустя несколько лет занятий гладиаторскими боями получить, наконец, свободу и встретился со старым другом при очень странных обстоятельствах – когда Максимус проходил службу у вала Адриана.
Максимус, частично, похоже, терзавшийся муками совести, частично питаемый прежней приязнью к этому человеку, предложил ему вернуться в окрестности Арелата и пожить на его, Максимуса, усадьбе, но тот наотрез отказался и ушёл за стену, казалось бы, на верную погибель. А спустя время из-за стены пришли трое – двое мужчин и красивая женщина, назвавшаяся их сестрой. Вся троица попросила убежища, ссылаясь на распри в родном племени, и получила его. Тогда никто из служивших на валу ещё и не догадывался, что для одних это станет началом предательства, а для других предвестником гибели. А командир Максимус и подумать не мог, что это как-то связано с его старым другом, и во многом перевернет всю его жизнь. Да так что позже, на старости лет, ему придется попасть в подобную заваруху уже в Германии, на берегах Рейна, только на этот раз с минимальными шансами спастись, не то, что удержать то, что ему доверили.
Что касается книжки Киплинга, то она состоит из множества не особо связанных меж собой историй, и рассказ о центурионе Парнезии – хронологически первая из них. Парнезий – из тех римлян, что уже родились в Британии, и в какой-то момент переехал с семьей в знаменитый Аква Сулис, а оттуда его братья и сестра разлетелись по империи кто куда. Сам же Парнезий выбрал военную карьеру. И кто бы мог подумать, что спустя время, закончив обучение, он окажется под командованием самого Магна Максимуса, а после отправится оборонять Адрианов вал как разочаровавший своего полководца неудачник?
Отрывки:
Хотя в «Центурионе тридцатого легиона» меня больше всего впечатлило описание Адрианова вала, процитирую я всё-таки тот самый ключевой эпизод из начала.
«…Мы вышли в полном вооружении, – присаживаясь, продолжил Парнезий, – но едва дорога вступила в Великий Лес, как мои люди запросили вьючных лошадей, чтобы нагрузить на них свои щиты. «Нет! – отрезал я. – В Андериде вы можете наряжаться как бабы, а у меня вы будете сами нести свое оружие и доспехи».
«Но ведь жарко! – сказал один из них. – А у нас даже нет врача. Что, если с кем-нибудь из нас стрясется солнечный удар или лихорадка?»
«Рим избавится от одного скверного солдата – только и всего. Довольно разговоров: щиты за спину, копья на плечо! – и, кстати, завяжи свой ножной ремень!»
«Не воображай себя уже императором Британии», – крикнул он, обозлясь. Я ударил его в грудь тупым концом копья и объявил этим столичным римлянам, что если будет продолжаться беспорядок, отряд двинется дальше без одного человека. И я бы сдержал свое слово, клянусь Солнцем! Нет, мои невежественные галлы в Клаузентуме никогда не вели себя так дерзко.
И вдруг неслышно, как облако, из-за кустов выехал Мáксим на мощном жеребце, а следом за ним – мой отец. Генерал был одет в пурпурный плащ, как если бы он уже был императором, его сапоги из белой оленьей кожи сверкали золотой отделкой. Мои солдаты сникли и обмерли, как куропатки. Он долго молчал, глядя из-под насупленных бровей, потом поднял руку и повелительно загнул указательный палец. По этому знаку все зашевелились и двинулись – можно сказать, поползли – к нему.
«Встаньте здесь, на солнышке, детки», – молвил он, и солдаты тотчас построились.
«Что бы ты сделал, – обратился он ко мне, – если бы мы не появились?»
«Я бы убил этого бузотера».
«Ну, так убей его сейчас. Он и пальцем не шевельнет».
«Нет, – ответил я. – Вы вывели отряд из-под моей команды. Если бы я убил его сейчас, я исполнил бы работу палача». Понимаешь, что я имел в виду? – Парнезий повернулся к Дану.
– Конечно, – ответил Дан. – Это было бы подло.
– Вот и я так думал, – кивнул Парнезий. Но Мáксим нахмурился. «Ты никогда не станешь императором, – сказал он. – Даже генералом тебе не бывать».
Я смолчал, но заметил, что отец не слишком из-за этого огорчился.
«Я приехал, чтобы увидеть тебя напоследок», – объяснил он.
«Я тоже – напоследок, – сказал Мáксим. – Меня больше не интересует твой сын. Быть ему до смерти рядовым офицеришкой. А мог бы стать префектом в одной из моих провинций. Ну да ладно. Пойдем выпьем и пообедаем вместе. А твои ребята подождут, пока мы не кончим». Несчастные солдаты остались стоять на солнцепеке, унылые, как бурдюки со скисшим вином. А нас с отцом Мáксим повел к уже приготовленной слугами трапезе. Он сам смешал вино с водой в кратере.
«Через год, – заметил он, – вы будете вспоминать, как обедали с императором Британии – и Галлии».
«Да, – откликнулся отец, – тебе по силам запрячь в одну упряжку двух мулов – британского и галльского».
«А через пять лет вы будете вспоминать, – тут Мáксим передал мне чашу с вином, – как вы пили вместе с императором Рима».
«Трех мулов тебе не запрячь. Они разорвут упряжку в клочья», – проворчал отец.
«А ты будешь сидеть в бурьяне возле своего Вала и лить слезы из-за того, что справедливость тебе показалась дороже милости римского императора!»
Я сидел, не открывая рта. Когда говорят пурпуроносцы, отвечать не положено.
«Я не сержусь на тебя, – продолжал полководец. – Я слишком обязан твоему отцу…»«Ничем не обязан – разве что советами, которых никогда не слушал», – вставил отец.
«Слишком благодарен, чтобы обидеть кого-либо из его семьи. Может быть, из тебя и получился бы хороший трибун, но я думаю так: служить тебе на границе и умереть на границе», – заключил Мáксим.
«Вполне вероятно, – сказал отец. – Но очень скоро пикты (со своими друзьями) сделают попытку прорваться. Или ты думаешь, что уведешь из Британии войска стяжать тебе императорскую корону, а на севере все будет спокойно?»
«Я следую своей судьбе», – отрезал Мáксим.«Что ж! Следуй судьбе, – молвил отец, вытаскивая с корнем стебель папоротника, – и умри, как умер Феодосий».
«О нет! – воскликнул Мáксим. – Мой старый генерал был убит, потому что слишком усердно служил Империи. Если и я буду убит, то совсем не по этой причине». – И он так усмехнулся уголком бледного рта, что озноб пробежал у меня по спине.
«Я тоже следую своей судьбе, – сказал я. – И должен вести свой отряд к Адрианову Валу…».
Из «Орла в снегу» можно было бы процитировать многое, но я всё-таки выбрала два довольно коротких отрывка, которые передают суть второй части книги и отлично показывают тот самый мир заката Империи на рубеже IV-V-го веков н.э.:
«…Алеман сказал: «Моему брату нужна земля для его народа. Они хотят пересечь реку и поселиться в Галлии».
Я сказал: «Мой брат по оружию, Стилихон, уже заключил с тобой соглашение по этому вопросу». Я улыбнулся Рандо. «Многим бургундам Гунтиара, а также тем из твоего народа, кто хотел пересечь реку, было разрешено сделать это в соответствии с согласованным числом». Я перевел взгляд с него на Гундерика и снова улыбнулся. «Твой народ не счастлив под своими королями?»
Вандал покраснел, но ничего не сказал.
Алеманский король резко сказал: «Это не подлежит сомнению».
«Что такое?»
Гундерик сказал: «У тебя великая империя и обширные земли, в которых живет много людей. И ты богат и процветаешь. Мы тоже многочисленный народ, но наша земля не процветает и…»
«У тебя нет земель», — сказал я. «Вы пришли с востока и оставили свои земли. Почему вы ожидаете, что другие отдадут вам свои?»
«Мы не оставили свои земли. Нас заставили уйти.
Возможно, гордость не позволила ему упомянуть правду о том, что их выгнали гунны. Но, возможно, он говорил правду: он не знал. История была искажена при передаче, поскольку отцы, решившие сохранить уважение своих сыновей, изо всех сил старались превратить истории поражения в истории победы. Даже мы в Риме делали то же самое…»
И о том, как, вероятно, виделась тогда римлянам Европа восточнее Германии:
«…На самом деле я не любил воду. Я не был моряком, как Галл, чей отец был лоцманом на Дунае, но Ренус был моим другом, и я любил его во всех его настроениях, как когда-то любил изношенные серые камни той Северной стены, где прошла моя юность. Эта река была защитой от неизвестности, и она обозначала границу моего римского мира. За ней лежал только хаос…»
(Августа Треверорум выглядела тогда как-то так. Только мост к 406-му году будто бы уже был разрушен)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
К сожалению, книгу Брима я на русском языке опять не нашла, хотя, возможно, перевод под каким-то не очевидным названием всё же есть. Но даже, если нет, написана она простым языком и читается очень легко. Если б я не заболела и не провела три дня с температурой, я бы, наверное, прочитала её быстрее. Кроме того, я не могу не отметить того, что автор сохранил настоящие римские названия населенных пунктов тех времен. Конечно, это немного осложняет восприятие, но, поскольку локации там примерно одни и те же, то достаточно один раз разобраться, что есть что и проблем больше возникать не будет. Так Августа Треверорум – это современный Трир, и события части про Германию происходят там или неподалеку. С исторической точки зрения были косяки, но они, в основном, не бросаются в глаза.
Что касается сюжета и персонажей, то история, с одной стороны, полна известных и уже ставших традиционными тропов, с другой – в ней есть определенная изюмина оригинальности. И тут нет хороших римлян и плохих варваров и наоборот. По мере прочтения я не раз ловила себя на сочувствии тем самым германцам, что рвались переправиться через Рейн, потому что они в самом деле были отчасти жертвами обстоятельств и сделали многое для того, чтоб решить вопрос миром. И это создаёт тот самый необходимый конфликт – потому что понять Максимуса тоже не трудно: во-первых, он исполнял приказ (и не понятно, почему, пытаясь выиграть время, он не напирал именно на это, ведь тем самым он мог смягчить неизбежный удар), и удивительным образом описанная в этой книге проблема находит свои отражения и в современном мире. Что будет, если впустить на свои ухоженные земли несколько сотен тысяч людей, сплоченных вокруг своей культурной общности? Ну, какое-то время, может, и ничего. А дальше? И вот Максимус не мог этого не понимать, даже, несмотря на некоторые симпатии к противникам, хотя он их и скрывал тщательно.
Во-вторых, история Юлиана и то, что произошло на валу – всё это оставило на Максимусе такой глубокий след, что он просто не мог поступить иначе. А других путей не видел. Да и, может, не искал. Не случайно ж его упрекали в чрезмерной жесткости и негибкости. Вызывал ли он у меня симпатию? Сложный вопрос. Скорее нет, чем да. И хотя там были симпатичные персы, для меня это стало именно что романом о социальной катастрофе V-го века н.э., где не так важны отдельные люди, как глобальные процессы. И я полностью согласна с оценкой этой книги как отличной иллюстрации того времени и тех обществ. И, хотя события местами развиваются очень неторопливо, автору, на мой взгляд, удавалось поддерживать атмосферу напряженного ожидания в предвкушении того, что вот рано или поздно бабахнет. И ведь бабахнуло.
Что же касается «Центуриона тридцатого», я должна честно признаться, что вообще-то это детская книжка. Но, читая её пару лет назад, я неожиданно обнаружила, что она и во взрослом возрасте отлично читается. Хотя история Парнезия написана легким и простым языком, она цепляет своей жизненностью и тоже отлично передает атмосферу того времени в тех местах – и царившие настроения, когда каждый командир мог решиться на завоевание пурпура, и атаки саксов, и общее запустение Британии, предвещавшее скорый уход оттуда римлян. И напоследок я всё же процитирую тот так впечатливший меня, на тот момент ещё маловато знавшей про валы Адриана и Антонина, отрывок:
«…Вал Адриана – это прежде всего Стена, поверх которой идут оборонительные и караульные башни. По гребню этой Стены даже в самом узком месте трое солдат со щитами свободно могут пройти в шеренгу. Там есть еще тонкая и невысокая – по шею воину – заградительная стенка, так что, когда глядишь издалека, головы стражников скользят, как бусины, по гребню Вала. Высота стен – тридцать футов, и со стороны пиктов, с севера, их окаймляет ров, усеянный обломками мечей, копий и скрепленных цепями колес. Пикты часто пробираются туда, чтобы добыть железо для наконечников стрел.Но не так удивителен сам Вал, как город, расположенный за ним. Поначалу там были бастионы и земляные укрепления, и никому не разрешалось строиться на этом месте. Те укрепления давно снесены, и вдоль всего Вала протянулся город длиной в восемьдесят миль. Вы только представьте! Один сплошной, шумный и безалаберный город – с петушиными боями, травлей волков и конными скачками – от Итуны на западе до Сегедунума на холодном восточном побережье! С одной стороны Вала – вереск, дебри и руины, где прячутся пикты, а с другой стороны – огромный город, длинный, как змея, и как змея, опасный. Змея, растянувшаяся погреться у подножия Стены!..».
Короче тут каждый решает, читать ли ему детские книжки, но она всё же хорошо написана, и, самое главное, есть на русском языке)
Не забывайте ставить лайки или иными способами показать свои поддержку и одобрение!
Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:
Современный Честер, Англия на северной границе с Уэльсом. Крепость была построена Legio II Adiutrix в конце 70-х годов нашей эры, когда римская армия продвигалась на север против бриттов. Вокруг крепости выросло большое canabae (гражданское поселение).
Здесь должно было быть совсем другое произведение, но меня ввели в заблуждение относительно времени действия в нём – там 250-е годы н.э. и время правления Деция Траяна, а я по тому периоду уже кое-как прошлась, поэтому, если и сделаю заметку, то допом.
(Монеты с изображением Марка Аврелия Караузия, героя сегодняшней истории. Чьё изображение не знаю, если хозяин объявится, помечу)
А сегодня расскажу о том, что было после пленения Зенобии. Аврелиан (270-275гг.) тогда сумел восстановить целостность Римской империи и вообще сделал немало для того, чтоб вывести страну из кризиса. Напомню, кстати, что тогда шёл т.н. кризис III-го века, и всё шло по одному месту. Постоянно происходили вторжения варваров (готов, алеманнов, франков, саксов и маркоманов), атаки со стороны персов из династии Сасанидов, настроенных на агрессивное расширение своих владений, прокатилась по римским территориям волна сепаратизма. Из-за этого империя ослабла, и римлянам даже пришлось оставить некоторые свои территории. Так, теряя влияние на Черноморском побережье, они постепенно покинули земли Дакии и Валахии в 240-х годах.
Интересно, что в тот же период правители империи вынуждены были объединить военные силы нескольких провинций и поставить их под командование единого военачальника – duces (дукес; кстати, из этого слова явно выросло другое – duke, т.е. герцог, и с ним связан также термин дож (doge). Так называли глав независимых итальянских республик в эпоху Средневековья). Военные округа (дукаты) делили вооружённые силы на группировки, основными из которых стали – британская, восточная, дунайская, рейнская и африканская. Я нахожу важным упомянуть об этом, потому что именно в этом мне видятся предпосылки для появления той системы, которая возникла в конце того же века. И ещё это важно, потому что в 250-269-х годах войны уже велись непрерывно и со множеством противников одновременно, и вообще боролись все со всеми, чем и объясняется столь частая смена правителей и их обособление.
Кроме того, в этот период в упадок пришли торговля и ремесла. О падении уровня серебра в монетах, «порче монет» и гиперинфляции я упомянула в прошлый раз. Из-за этого на какое-то время империя вновь скатилась на уровень меновой торговли и натуральных налогов, что не лучшим образом сказывалось на городах и сильнее всего сказалось на самых цивилизованных областях государства. С законностью и порядком на дорогах и торговых путях тоже всё стало очень плохо, и на прежний уровень, похоже, Рим так вернуться и не сумел.
Так вот со всеми этими вещами и пришлось бороться Аврелиану. Он восстановил административный аппарат, преодолел раскол, провёл ряд реформ, в том числе денежную. Но его правление оказалось слишком недолгим. Он был убит в результате очередного заговора, и с его смертью начался новый период междуцарствия. Предположительно даже несколько месяцев страной по факту управляла вдова Аврелиана Ульпия Северина, а потом императором избрали Тацита (275-276), но тот тоже продержался недолго. Потом был недолговечный Флор и чуть более долговечный Проб (276-282), который навёл порядок и на востоке, и на западе, выкинув из Галлии и Иллирика различных германцев, которые туда вторглись. Но закончил он так же, как и многие его предшественники – был убит в результате солдатского мятежа. А на его месте оказался Кар (282-283), который сам-то тоже правил недолго, но вот его сыновья Карин и Нумериан, правившие в 283-285-х годах, ещё какое-то время мутили воду, пока с ними не расправился Диоклетиан. Вот о нём-то, в частности, я и хотела сегодня поговорить.
Диоклетиана (285-311гг. н.э.) провозгласили императором войска ещё в 284-м году, но полностью взял власть в свои руки он только в 285-м, и именно его долгое правление ознаменовало собой окончание Кризиса III-го века. Однако и при нём дела шли нихрена не гладко. Известен он, прежде всего, тем, что перестал играть в игры с сенатом и сделал императорскую власть неограниченной не только на деле, но и "на бумаге", по сути, превратив Римскую империю в настоящую империю с абсолютной монархией (доминатом). Он же в начале IV-го века начал новую мощную волну гонений на христиан. В том числе в те годы погибли и Киприан Антиохийский и Юстина Антиохийская, произведение о которых я и хотела разобрать.
Но сегодня мне куда важнее рассказать о том, как Диоклетиан провёл административную реформу и разделил империю на четыре части под своим верховным управлением, вместе с тем создав режим тетрархии, не зря ведь я выше упомянула о дукатах.
Пошёл на это Диоклетиан не от хорошей жизни – было очень тяжело держать в повиновении и порядке дальние окраины, и новому правителю совсем не уперлись новые восстания. Поэтому ему пришлось сделать своими соправителями нескольких военачальников, прежде всего – Максимиана Геркулия (цезарь с 285 и август с 286 до 305-й гг., в 306-308 и 310 узурпировал власть, но удержать её не смог и принужден был в том же 310-м к самоубийству), которому в управление отдана была западная часть империи (сам Диоклетиан, кстати, в Риме почти не бывал, а облюбовал Никомедию).
(Констанций Хлор - всё, что осталось от его бюста или статуи. На сову похож, по-моему))
Но такое решение мало того, что привело в недоумение граждан, так ещё вдобавок оказалось недостаточным. И тогда с согласия Максимиана Диоклетиан взял в помощники также Галерия Максимиана и Констанция Хлора, сделав их цезарями и даже скрепив эти партнерско-союзнические отношения брачными междусобойчиками. Для такого брачного союза Констанцию даже пришлось развестись с Еленой, матерью его сына, будущего императора Константина Великого. При этом Диоклетиан тогда приблизил будущего правителя и тоже его занял делом. Тогда предполагалось, что августы будут отрекаться после 20-летнего правления, а власть будет переходить к цезарям, но система эта просуществовала всего сорок лет. И за этот период тоже не раз что-то шло не по плану.
Например, в 286-м году поднял мятеж против правителя запада Максимиана некий Караузий, и никто ему ничего сделать не смог. Он присвоил себе императорский титул и несколько лет фактически управлял Британией, пока в 293-м году не пал жертвой заговора своего приближенного – Аллекта. Вот об этой-то истории и рассказывается в сегодняшнем произведении:
«Серебряная ветвь» Р. Сатклифф
Время действия: III век н.э., ок. 292-296гг. н.э.
Место действия: Римская империя (современные Израиль и Великобритания).
«Серебряная ветка» (англ. The Silver Branch) или «Серебряная ветвь» – это вторая часть из трилогии о временах римского владычества в Британии, продолжение «Орла девятого легиона», опубликованное в конце 1957-го года.
Есть мнение, что во многом эта повесть написана была под влиянием событий Второй мировой войны, и образ саксов там во многом перекликался с образом немцев, современных Сатклифф, таким, какой он представлялся жителям тогдашней Европы. И ещё в своём предисловии писательница упоминала, что на создание некоторых эпизодов её вдохновили реальные археологические находки – римский легионный орёл, найденный при раскопках в развалинах бывшего зала судебных заседаний позади ратуши, и камень там же, в нынешнем Силчестере (в прошлом Каллеве), на котором древними ирландскими буквами было высечено имя – «Эвикат» или «Эбикат», и могила воина-сакса близ Ричборо.
О чём:
Молодой легионный лекарь по имени Тиберий Луций Юстиниан или просто Юстин, находясь на службе в Иудее, получил внезапное назначение – в Британию, под крыло мятежника и узурпатора Караузия, которого римские августы Диоклетиан и Максимиан предпочли признать законным правителем, потому что справиться с ним сил им не хватило. Так что выбрали действовать по принципу «Не можешь победить, возглавь». При этом начальник Юстина Лициний признался, что лично знал Караузия, и даже симпатизирует ему, что, пожалуй, во многом сформировало отношение парня к «британском императору» задолго до встречи с ним.
Так что назначение своё он воспринял отчасти с тревогой, отчасти с любопытством, ещё не зная, какие сюрпризы оно ему приготовило. А первым таким сюрпризом стало знакомство с молодым рыжим центурионом Марцием Флавием Аквилой (которому Сатклифф дала максимально говорящее имя, потому что латинское flavus переводится как «жёлтый, золотистый»)). Тому, кто помнит первую часть трилогии, не составит труда догадаться, что этот Флавий оказался потомком в пятом или шестом поколении того самого Марка Аквилы. Прикол тут в том, что Юстин тоже его потомок, и они с Флавием оказались дальними родственниками (предположительно троюродными братьями), что ещё скорее их крепко-накрепко сдружило.
О Караузии Флавий тоже говорил в основном хорошее, и сам Юстин тоже вскоре проникся к нему симпатией, которая после одного холодного снежного вечера превратилась в настоящую преданность и даже, пожалуй, привязанность. И тут мне, видимо, не остается ничего иного, кроме как процитировать отрывок именно об этом.
Отрывок:
«…Странный то был вечер, Юстин никогда не мог его забыть. Снаружи — беснование ветра, буханье моря далеко внизу, а внутри — душистый запах горящих поленьев, ровное сияние светильников, на столе — цветные пятна дрожащего света, отбрасываемые вином в переливчатых флягах. Юстин дотронулся до одного из таких пятен, и на руку плеснуло красным, изумрудным, и ярко-синим. Юстину вдруг пришло в голову: а что, если и большая золотая чаша Караузия, и тяжелые занавеси восточного шитья, отделяющие другой конец комнаты, и усаженная кораллами уздечка на стене — что, если все это из трюма чернокрылой ладьи саксов? Снаружи завывала и хлопала крыльями буря, а здесь, в комнате, язычки пламени лизали поленья, и за столом мирно беседовали Флавий, Юстин и коренастый моряк, он же император Британии, да еще чудной раб Куллен, свернувшись по-собачьи у очага, лениво перебирал яблоки на серебряной ветке.
То, что Караузий отослал эскорт и приказал им двоим сопровождать его, было не более как каприз деспота, Юстин сознавал это и все же в глубине души не сомневался, что после этого вечера — даже если им никогда больше не суждено встретиться вот так, как сейчас, — все равно между ними останется нечто, какая-то связь, какой обычно не возникает между императором и самыми младшими из командиров.
Да, странный то был вечер.
Говорил в основном Караузий, а молодые люди держали чаши с вином, разбавленным водой, и слушали. А рассказы стоили того, чтобы послушать, — ведь император Караузий ходил лоцманом по реке Скальда и командовал римским флотом, служил центурионом при императоре Каре во время Персидской войны и провел детство в Лэхине, в трех днях ходьбы к югу от Тары, обиталища королей. Он бывал в странных местах, и совершал странные поступки, и умел рассказывать о них так, что они оживали для слушателей.
Неожиданно, как будто устав от собственных речей, он поднялся и сделал шаг и сторону занавешенной части комнаты,
— Хватит мне говорить о вчерашнем. Сейчас я вам покажу кое-что из сегодняшнего. Подите-ка сюда.
Кресла скрипнули по мозаичному полу, Юстин с Флавием подошли к Караузию и встали у него за спиной, он откинул занавес, мерцающий ярко-синим и гранатово-красным, и сделал шаг вперед. Юстин, последним нырнув за драпировку, увидел огромное окно, в которое била пурга; на миг ему показалось, что на них с воем обрушились неистовая тьма, и он в нерешительности остановился, придерживая рукой складки ткани, не зная, понадобится или нет освещение из комнаты. Но Караузий сказал: «Опусти занавеску. Свет отражается в стеклах, ничего не видно».
Юстин опустил тяжелый занавес у себя за спиной и отрезал свет. И тут же наружный мир, залитый луной, приобрел четкость. Они стояли внутри глубокой ниши с большим окном, каких Юстину еще не доводилось видеть: оно выдавалось вперед, изогнутое, как туго натянутый лук. Окно это было наблюдательной башней… орлиным гнездом, прилепившимся к самому краю скалы.
Мимо мчались серые, серебряные обрывки облаков; то и дело выглядывала луна — и окрестный мир вдруг заливал серебристый свет, а в следующее мгновение закрывала завеса летящего снега. Далеко внизу ряд за рядом наступали на берег белые гребни волн, точно буйная кавалерия. А дальше к востоку, окинув побережье взглядом, Юстин заметил красный огненный язык, неожиданно взметнувшийся кверху на темном мысу.
— Тут мой наблюдательный пункт, — пояснил Караузий. — Отсюда удобно следить, как приходят и уходят мои суда, как маяки Дубриса, Лимания и Рутупий заботливо встречают и провожают их. — Он, видимо, заметил, куда направлен взгляд Юстина. — Это маяк на мысе Дубриса. Маяк Лимания виден с холма за домом. Вглядись туда, в море, — на юго-восток, где край земли.
Юстин стал всматриваться и, когда шквал мокрого снега пронесся мимо, различил далеко на горизонте еще одну искорку.
— Это Гезориак, — произнес Караузий.
Юноши промолчали: ведь еще прошлой зимой Гезориак находился во владениях человека, стоявшего рядом. И как раз в тот миг, перекрывая шум ветра и моря, и комнате у них за спиной раздался перезвон серебряных яблок Куллена, тихий, нежный, но сейчас слегка насмешливый. Словно в ответ на насмешку серебряных колокольчиков, Флавий торопливо сказал:
— Может, без Гезориака даже и лучше. Отдаленный пост всегда таит опасность.
Караузий резко захохотал:
— Ну, надо быть смельчаком, чтобы утешать императора из-за прошлогоднего поражения.
— Я не утешал, — спокойно возразил Флавий. — Просто сказал, что думаю*.
— Вот как? Что ж, твоя правда, — сказал император, и Юстин словно увидел в темноте его усмешку, раздвинувшую губы в прямую линию. — Но у этой правды два лица: одно для того, кто хочет укрепить только одну свою провинцию, и совсем другое, — для того, кто думает укрепить и расширить свою власть.
Он умолк и повернул голову в сторону мыса, где раньше светилась искорка, но ничего не увидел, так как над морем пронесся новый шквал снега. Караузий заговорил снова, на этот раз задумчиво, как бы рассуждая вслух:
— И все-таки, с какой стороны ни посмотри, главное сейчас — могущество на море, а этого Рим никогда не понимал… Нужен большой флот, нужны корабли с хорошими моряками. Спору нет, легионы тоже нужны, но самое главное — власть на море, ведь мы на острове.
— Да, но кое-какую власть на море мы уже имеем, и Максимиан убедился в этом на собственном опыте. — Флавий прислонился плечом к оконной раме и заглянул вниз. — И Морские Волки под черными парусами, кстати, тоже.
— Верно. Но Волки собираются снова, — возразил Караузий. — Этой весной Констанцию едва ли удалось бы снять свои войска с границы с германцами, чтобы отогнать меня от Гезориака… Волки всегда собираются на границах и выжидают… Стоит только на один миг отвести глаза — и они тут как тут, только косточки останутся. Риму приходит конец, дети мои.
Юстин быстро взглянул на императора, но Флавий не шелохнулся. Он словно уже знал, что скажет Караузий.
— Нет, до конца еще далеко, я его не увижу, — продолжал тот, — моей власти на мой век хватит, да и вы тоже, думаю, не увидите конца. И все-таки сердцевина у Рима сгнила, и однажды он рухнет. Сто лет назад, наверное, казалось, что Рим вечен, ну а что будет через сто лет… одни боги знают. Если мне удастся укрепить хотя бы одну эту провинцию, укрепить настолько, чтобы она устояла, когда падёт Рим, тогда, может, что-то и уцелеет. Если нет, значит, маяки Дубриса, и Лимания, и Рутупий потухнут. Потухнут все маяки. — Караузий отступил назад, отодвинул складки занавеса и постоял на фоне освещенной комнаты, по-прежнему не отводя глаз от несущихся серебристо-серых туч. — Если мне удастся избежать ножа в спину до окончания моих трудов, я сделаю Британию сильной, настолько сильной, чтобы она могла устоять в одиночку. Вот такая у меня цель.
Входя в освещенную комнату, Флавий сказал быстро и настойчиво:
— Пусть цезарь знает, чего бы мы ни стоили, оба мы — с цезарем, на жизнь и на смерть.
Караузий постоял немного, все еще держась за драпировку, потом внимательно посмотрел на юношей и ответил:
— Цезарь знает это. Да, цезарь знает, дети мои.
Он опустил руку, и тяжелые складки скрыли выскользнувшую из-за туч луну…».
*В оригинале написано: « ‘I did not mean it as consolation,’ Flavius said levelly. ‘I spoke what I believe to be true.’», что лично я бы перевела так: «Я не подразумевал под этим утешение, – невозмутимо сказал Флавий. – Я сказал то, что считаю правдой». И тогда ответная фраза «Но у этой правды два лица» становится понятной, а в переводе выше не вполне ясно, к чему это сказано, и почему так.
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Честно говоря, эта повесть понравилась мне чуть меньше, чем «Орёл Девятого легиона», но она всё равно прекрасна. Если говорить про сам текст, то его почти не испортили даже многочисленные опечатки того издания, что мне попалось. Написано замечательно – здесь и красота образов, и игра символизма, и триггерные точки, чтоб вызывать нужные эмоции у читателя, мастерки расставлены. Если остальные книги у Р. Сатклифф такие же, то я однозначно признаю её мастером слова. Причем ради интереса посмотрела оригинал того отрывка, что привела. Переведено довольно близко к тексту, но не везде, и оригинал выглядит лучше.
Что касается персонажей и сюжета, то стайл Сатклифф свой сохранила и тут несмотря на то, что на мой взгляд, «Серебряная ветвь» получилась и похожей, и непохожей одновременно на «Орла Девятого легиона». Юстин и Флавий – во всех смыслах приятные парни, им сопереживаешь, и их дружба действительно трогает и умиляет. Само по себе, это не ново, но Сатклифф стоит читать именно ради того, чтоб поверить, что хорошего в мире людей ещё тоже остается немало. В то же время именно в этом своем произведении она всерьёз заговорила и о плохом – о плохих людях, о плохих поступках, о плохих последствиях, даже тех действий или бездействий, что сами по себе плохими и не были. Мне тут невольно в глаза бросилась интересная деталь – Юстин всё подмечал, но часто не решался что-либо делать с результатами своих наблюдений, не придавая им должного значения, что, видимо, продиктовано было его глубоким внутриличностным конфликтом, который автору удалось блестяще преподнести и развернуть. Так что психологизма у этой книги не отнять.
Если возвращаться к сюжету, то, несмотря на то что я в своей исторической части слегонца наспойлерила, читать будет интересно всё равно, потому что Сатклифф по-прежнему в нужные моменты ухитрилась сохранить довольно высокий градус напряженности, и следить за приключениями и злоключениями Юстина и Флавия вместе с их товарищами очень увлекательно, и некоторые ходы для меня всё-таки стали неожиданностью. Хотя самое главное я всё-таки поняла сразу, меня прям озарило по поводу того, как оно на самом деле)) И, если б оказалось иначе, я бы испытала разочарование. Но мы с Розмари Сатклифф оказались на одной волне))) Рассказывать подробнее не буду, чтоб не испортить чтение, но кто понял, тот понял.
Ну и ценность данной книги для меня ещё и в том, что она рассказывает о периоде, причем и в Британской истории, о котором, видимо, на русском языке можно не так уж много прочитать. В общем эту книгу я однозначно рекомендую к прочтению, тем более что она небольшая и читается очень легко.
Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:
Если пост понравился, то не забывайте поставить лайк. Кроме того, можно ткнуть кнопочку "жду пост" и закинуть небольшой донат. Я всё замечаю и радуюсь, если мои заметки нашли отклик.
Я в целом уже в прошлый раз рассказала о правлении Адриана, поэтому сегодня будет короче и только про Британию.
После восстания Боудикки, произошедшего в 61-м году, римские власти в Британии поняли, что подобные штуки им могут дорого обойтись, и взяли курс на более мягкую политику в отношении местных племен, что дало свои плоды. Кое-как жители новой провинции примирились с присутствием чужаков, стали вести с ними дела и даже что-то перенимать. При этом большая часть острова всё равно оставалась дикой и непокоренной. Многих римских государственных деятелей это бесило, и многие из них порывались это изменить.
Так, например, наместник Британии в 78-84-м годах Гней Юлий Агрикола совершил ряд дерзких и амбициозных походов на территории нынешней Шотландии и за шесть лет покорил приличную часть Каледонии, как римляне те места тогда называли. Попутно строились дороги и защитные сооружения. Но успех всё равно был в целом временным из-за численного превосходства бриттов и их лучшей ориентации на местности. Тем более что умелого полководца Агриколу на посту сменил Саллюстий Лукулл (занимал должность в 84-89гг.), о котором мало, что известно. Главным образом то, что его Домициан казнил за то, что тот позволил себе назвать в честь императора новый тип копья) Хотя историки полагают, что причины, как обычно, были иные, политические. Сменил его Аул Вицирий Прокул, управлявший провинцией в 89-96-х годах, а того всего на год – Публий Метилий Сабин Непот. Потом эту должность занимали сподвижники императора Траяна: Тиберий Авидий Квиет, Луций Нератий Марцелл и Марк Аппий Брадуа. А после Квинт Помпей Фалькон. Его же сменил Авл Платорий Непот.
Неизвестно, был ли он в родстве с тем Публием Метилием Непотом, зато известно, что он участвовал в покорении Дакии при Траяне, и что управлял провинциями Фракия, Нижняя Германия, а потом и Британией. И при нём-то и началось строительство вала Адриана. Закончили его уже при Требии Германе (в должности с 125 по 131-й), в 126-м году. Интересно тут то, что вал строили отдельными частями (по участкам) силами трех легионов, и что вал этот фактически отделял римскую провинцию от незамиренной Каледонии, со стороны которой приходилось (и обоснованно) ждать нападения.
К слову, существует версия, что примерно в 108-м году или чуть позже, когда обстановка в Британии была не слишком благополучной (отсутствуют даже сведения о наместниках в период с 103 по 115-й год...ну или я их не обнаружила), в ходе выполнения очередного задания загадочно исчез и предположительно был истреблен пиктами (кельтами, населявшими земли нынешней Шотландии) IX Испанский легион. Теорию выдвинул Т. Моммзен на основании того, что после 108-го года в Британии легион больше не упоминался. Позже учёные нашли сведения о том, что этот легион отметился в 120-м году на территории нынешних Нидерландов. Впрочем, некоторые полагают, что речь там шла уже не обо всём подразделении целиком, а о какой-то уцелевшей части. Кроме того, предполагается, что IX-й легион реально был уничтожен в II-м веке, но гораздо позже, то ли входе восстания Симона бар-Кохбы в Иудее (132-135гг.), то ли в кампании против парфян в 161-166-х гг. В любом случае, к концу того века он уже не существовал, и его загадочная судьба вдохновила многих на создание художественных литературных произведений на эту тему. И сегодня я расскажу об одном из них:
«Орёл Девятого легиона» Р. Сатклифф
Время действия: II век н.э., ок. 120-132 г. н.э. Время правления Адриана.
Место действия: Римская Британия (территории нынешних Англии и Шотландии).
Интересное из истории создания:
Розмэри Сатклифф (Rosemary Sutcliff; 1920-1992) – английская писательница, прославившаяся своими историческими романами. Родилась она в семье военнослужащего Джорджа Эрнеста Сатклиффа и его жены Несси Элизабет, урожденной Лоутон, в графстве Суррэй, однако большую часть детства провела на Мальте и в других местах, где доводилось служить её отцу, офицеру ВМС Великобритании. В раннем детстве Розмэри перенесла болезнь Стилла-Шоффара, что привело к серьёзным последствиям: не только сказалось на внешности, но и приковало будущую писательницу к инвалидному креслу. Отчасти по этой причине она толком не получила начальное образование, поздно научилась читать, зато от матери услышала и запомнила множество саксонских и кельтских легенд, что, несомненно, повлияло в дальнейшем на её творчество. В 14 лет Сатклифф поступила в Бидфордскую школу искусств (англ. Bideford Art School), которую посещала в течение трёх лет, а после завершения обучения работала художником-миниатюристом.
(Мне понравилось вот это фото симпатичной и ещё молодой Р. Сатклифф, найденное на одном франкоязычном сайте)
Писательскую карьеру Р. Сатклифф начала в 1950-м году, написав и издав «Хроники Робина Гуда». Но настоящий успех ей принес роман, опубликованный в 1954-м году – «Орёл Девятого легиона», основанный на том самом предположении об исчезновении IX-го легиона, что я изложила выше. Отчасти писательница вдохновилась сведениями о найденном при археологических раскопках в Силчестере (ранее там располагался римский город Каллева Атребатум) бескрылом орле – штандарте римского легиона. Впоследствии Сатклифф написала ещё два романа, ставших продолжением «Орла Девятого легиона – «Серебряная ветка» и «Факелоносцы». В 2011-м году по роману шотландский режиссер К. Макдональд снял фильм с таким же названием.
О чём:
Марк Флавий Аквила – молодой центурион II-го легиона и потомственный военный из сословия всадников прибыл на службу в Британию, но не только и не столько ради карьеры (хотя и это тоже), сколько в надежде разобраться в загадочной истории исчезновения и вероятной гибели своего отца, вместе со всем IX-м Испанским легионом, где тот служил. История эта обросла легендами и звучала чуть ли не мистически, мол, однажды в туманный денёк ушёл легион на задание, скрылся в непроглядном тумане где-то за Адриановым валом…и вот так вот просто исчез без следа. Марку в это мало верилось, и он не терял надежды узнать правду. Возможность ему представилась, но странным и не самым приятным способом.
(Кадр из фильма "Орёл Девятого легиона")
Не успело пройти и полугода, как лагерь, где он проходил службу, атаковали местные бритты, несмотря на то что прежде они вели себя спокойно, и с одним из них Марк даже успел сдружиться. Как назло, в тот день всё окутал знаменитый британский туман, и гарнизон долго не мог послать дымовой сигнал о помощи. А тут ещё вдобавок накануне ушёл разведотряд, который легко мог стать жертвой бриттов, но каким-то чудом вернулся к лагерю. Когда положение стало критичным из-за появившихся колесниц, и разведотряд вместе с теми, кто вышел прикрыть их, едва не порубили в капусту ножами, прикрепленными к колесам, молодой центурион Марк Аквила чуть было не пал смертью героев, потому как бросился на амбразуру одну из колесниц и сбил возничего, того самого своего бриттского приятеля.
Однако произошло чудо: бритт погиб, воины легиона успели спастись, а сам Марк чудом выжил и был возвращен подчиненными в гарнизон. Правда, словом «уцелел» его состояние назвать было никак нельзя – из-за полученных травм он не только провалялся долгое время в беспамятстве, пропустив появление подмоги и истребление восставших, но и лишился возможности ходить, что ставило крест на дальнейшей службе. Так что ему не оставалось ничего иного, кроме как отправиться в Каллеву, к своему родному дяде по отцу. Вот там-то, когда он уже ничего хорошего не ждал от жизни, с ним стали одно за другим происходить благоприятные события, переменившие всю его жизнь. И началось всё с того, что на арене местного цирка взгляд его уцепился за лицо молодого бритта, который явно очень не хотел умирать…
Отрывок:
«…Гладиаторы приостановились напротив скамей магистратов, и в те несколько минут, пока они так стояли, все внимание Марка захватил один из них, державший меч и щит, – юноша примерно одного возраста с ним. Для бритта он был низкоросл, но сильного сложения. Рыжеватые волосы, отброшенные назад, и вызывающе вскинутая голова позволяли видеть обрезанное ухо, со всей жестокостью указывающее на его положение раба. По всей видимости, он был воином, взятым в плен, – грудь и плечи у него (он был обнажен до пояса) покрывала синяя татуировка. Но не это поразило Марка, а выражение его широко расставленных серых глаз на молодом угрюмом лице.
«Он боится, – мелькнула у Марка догадка, – очень боится».
И у него самого все сжалось внутри.
Клинки сверкнули в холодном свете, когда гладиаторы с криком подбросили их в воздух и снова поймали; гладиаторы развернулись и пустились в обход вокруг арены, вернувшись туда, откуда вышли. Выражение глаз молодого воина Марк забыть уже не мог.
Первым номером программы была схватка волков с медведем. Медведь драться не желал, и его понукали длинными извивающимися бичами. Наконец под громкие крики зрителей медведь был убит. Тушу его утащили вместе с трупами двух убитых им волков. Остальных зверей загнали обратно в клетку на колесах, и служители присыпали пятно крови на арене свежим песком. Марк, сам не зная почему, бросил взгляд на девочку в темном капюшоне. Она сидела напряженная, оцепеневшая, в расширенных глазах ее стоял страх, личико побледнело. Марк, еще не оправившийся от потрясения, которое он испытал, встретившись взглядом с испуганным гладиатором, вдруг разозлился, сам не зная почему, на Кезона и его жену – зачем они привели на такое зрелище это молоденькое создание? – на игры вообще, на всех этих людей, жаждущих кровавых ужасов, и даже на медведя, который дал себя убить.
Следующим в программе был показательный бой, во время которого бойцы отделались не слишком опасными поверхностными ранами. В этом отдаленном уголке мира владельцы цирка как-никак дорожили гладиаторами. Затем последовал кулачный бой – ремни, обмотанные вокруг ладоней, с заложенной в них свинчаткой, выпустили гораздо больше крови, чем мечи. В перерыве арену опять убрали и посыпали песком, и тут по рядам пробежал возбужденный шепот, и даже скучающий молодой трибун сел прямо и начал проявлять интерес к происходящему: под звуки труб опять распахнулись ворота и на абсолютно пустое пространство арены вышли двое. Наконец наступило главное: бой не на жизнь, а на смерть.
Вооружение у бойцов, на первый взгляд, было неравноценным, и преимущества были на стороне того, кто нес меч и щит; второй – худощавый, смуглый человек греческого происхождения, судя по лицу и телосложению, – держал только трезубец, да через плечо у него была переброшена сложенная в несколько раз сеть, утяжеленная свинцовыми грузилами. Но на самом-то деле, и Марк это прекрасно знал, все шансы были на стороне человека с сетью, – «рыбака», как его называли. У Марка упало сердце, когда он увидел, что противник и есть тот молодой воин, который боялся.
– Никогда не одобрял сеть, – проворчал дядя Аквила. – Нечестный бой, нечестный!
Марк еще до этого почувствовал, что больная нога затекла и начинает причинять ему ужасные мучения. Он ерзал, меняя позу, стараясь облегчить боль и при этом не привлечь дядино внимание, но сейчас, когда бойцы вышли на середину поля, Марк забыл про все на свете.
Рев, которым приветствовали противников, перешел в напряженную тишину, все затаили дыхание. Капитан гладиаторов расставил бойцов посредине арены, в десяти шагах друг от друга; он постарался, чтобы ни у того, ни у другого не было никакого преимущества и чтобы им не мешали ни освещение, ни ветер. Выполнив свои обязанности быстро и умело, капитан отступил к барьеру. Казалось, очень долго ни один из бойцов не шевелился. Время шло, а они все стояли на месте – средоточие устремленных на них сотен глаз. Затем медленно-медленно боец с мечом начал передвигаться. Не отводя глаз от противника, он ставил одну ногу перед другой. Слегка пригнувшись, прикрывшись круглым щитом, он дюйм за дюймом крался вперед, весь – напряжение, готовый прыгнуть в любой момент.
«Рыбак» по-прежнему стоял неподвижно, приподнявшись на цыпочки, держа трезубец в левой руке: правая рука утопала в складках сети. На мучительно долгий миг боец с мечом застыл на месте, вне пределов досягаемости сети, а затем вдруг прыгнул. Прыжок его был так внезапен, что брошенная сеть, не причинив вреда, перелетела ему через голову, а «рыбак» отскочил назад и вбок, чтобы избежать удара мечом, и, круто повернувшись, бросился наутек, собирая в руке сеть для следующего броска. Боец с мечом кинулся вдогонку. Они довольно медленно обежали половину арены. Не обладая легким сложением своего противника и его длинными ногами, преследователь тем не менее бежал упорно, как бежит охотник (возможно, он не раз загонял оленя в те времена, когда ему еще не обрезали ухо), и теперь настигал свою добычу. Они миновали поворот и приближались к скамьям магистратов, и тут, когда они оказались как раз напротив, «рыбак» резко обернулся и сделал бросок. Сеть метнулась вперед, точно темное пламя, и обволокла преследователя, который так был увлечен погоней, что совсем забыл об осторожности. Благодаря грузилам, складки сети продолжали беспощадно наворачиваться на свою жертву, и наконец раздался рев толпы – боец с мечом рухнул на арену на всем бегу и, перекатившись, замер лицом вверх, беспомощный, как муха в паутине.
Марк подался вперед, дыхание у него прервалось. Боец с мечом лежал прямо перед ним, так близко, что они могли бы обменяться шепотом. «Рыбак» стоял над поверженным, занеся трезубец, и с улыбкой на лице озирался вокруг, ожидая волеизъявления зрителей. Дыхание со свистом вырывалось у него из раздувающихся ноздрей. Лежавший сделал движение рукой, словно желая сделать жест, которым побежденный гладиатор просит пощады, но тут же гордо опустил руку вниз. Сквозь сеть он взглянул Марку прямо в глаза таким открытым взглядом, как будто на всем этом огромном пространстве их было только двое.
Марк с трудом поднялся, опершись одной рукой на загородку, чтобы удержаться на ногах, другой же рукой сделал знак, призывающий к пощаде. Он повторял его еще и еще с неистовой страстностью, собрав всю волю, обегая взглядом ряды, точно бросая вызов толпе, в которой кое-где большие пальцы уже начали обращаться вниз. Ух эта толпа, безмозглая, кровожадная! Всеми силами надо заставить ее отказаться от желания утолить свою жажду крови! В нем кипело отвращение к этим людям, он испытывал такой прилив воинственного духа, какого никогда бы не испытал, стоя с занесенным мечом над поверженным врагом. Пальцы вверх! Вверх, дурачье!.. С самого начала он видел торчащий вверх большой палец дяди Аквилы, и вдруг заметил, как еще несколько человек повторили его жест, и еще… Казалось, долго, очень долго участь бойца висела на волоске, но когда палец за пальцем поднялись вверх, «рыбак» медленно опустил трезубец, насмешливо поклонился и сделал шаг назад.
Марк с шумом перевел дыхание и весь отдался мучительной боли в затекшей ноге. Служитель помог побежденному выпутаться и встать. Марк больше не смотрел на молодого гладиатора. Настал миг его позора, и Марк понимал, что не имеет права быть свидетелем этого…».
Что я об этом думаю, и почему стоит прочитать:
Должна признаться, что не люблю фильмы на древнеримскую тематику, потому что это зачастую «кровь, кишки и пирожки», причем бессмысленные и беспощадные, но, если экранизация этого романа недалеко ушла от первоисточника, наверное, глянула бы. Потому что давно мне не доводилось читать настолько увлекательную и в то же время добрую, чуть ли не до мимишности, книгу. Для тех, кто устал от всей этой жизненной жести, данный роман станет настоящим отдыхом для души, потому что Сатклифф удалось сделать акцент на всём том хорошем, что есть в людях и в мире.
Её Марк – настоящий гуманист, причем, пожалуй, не только по меркам II-го века, но и по нынешним, что, впрочем, не делает его пацифистом. Он отважен и даже смел до безрассудства в бою, но за пределами поля боя ценит и бережет любую жизнь, будь то римский гражданин, местный варвар, раб или даже животное. Конечно, многое в его действиях продиктовано рационализмом (во всяком случае, он пытается себя в этом убедить)), но это не отменяет всего остального. И я не зря привела отрывок его первой встречи с Эской – что это было, если не сострадание? Впрочем, в этой внезапной симпатии, возникшей, казалось бы, из ничего, смешалось очень многое, и самое удивительное лично для меня то, что нечто подобное мне доводилось испытывать и в собственной жизни. Думаю, многие хоть раз сталкивались с подобной же внезапной и сильной приязнью к совершенно незнакомому человеку, и, возможно, для кого-то это тоже обернулось дружбой на долгие годы. Даже в литературе эта тема встречается не так уж редко, как может показаться, но мало где преподнесена именно так.
Интересны были и рассуждения о национальной/этнической идентичности и о том, что заставляет людей в морально сложных и противоречивых ситуациях поступать так, а не иначе, рассуждения о противоречии между личными симпатиями и долгом перед своей социальной группой, а иногда и перед отдельными людьми.
Отдельно хочется отметить и то, как мастерски автору удавалось на протяжении всего повествования поддерживать атмосферу саспенса. Сатклифф не только обрывала эпизоды в «правильные» моменты, создавая интригу, но и мастерски заигрывала с мистикой и со свойствами человеческой психики, потому что вся такая рациональная эта психика в ситуации неопределенности охотно «подталкивает» её обладателя поверить в какую-нибудь потустороннюю хрень. Даже скептик Марк пару раз усомнился в правильности своего скептицизма. И всё это на фоне описаний, прекрасных самих по себе.
В общем, эту книгу я прочитала гораздо быстрее, чем планировала, и с огромным удовольствием, так что обязательно возьмусь и за две другие, и, разумеется, советую прочитать и всем остальным любителям чтения на подобную тематику.
Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:
В жару заниматься умственным трудом особенно тяжело, поэтому буду крайне признательна за поддержку в любой форме - от лайков до пожертвований. И напоминаю, что теперь есть возможность дать мне знать, что вы ждёте моих постов, это помогает мне понять, что я затянула с продолжением подборки.
И да, сейчас пытаюсь осилить роман "Император" Г. Эберса. Интересный, но ощутимо большой, поэтому интересуюсь мнением читателей: будет ли интересен разбор именно этого произведения? Или лучше двигаться дальше и переходить ко временам Антонина Пия? Пишите в комментариях.
Заметка должна была появиться ещё дня три назад, но дела навалились, и одно наслоилось на другое, так что я не успела даже то, что планировала. Да и как было успеть, когда я ещё и взялась не за одну или хотя бы две книги, а за целую серию из 22-х(!) книг? Кстати, здесь хочу поблагодарить человека под ником MadLynx за наводку на автора и его произведения. Но для начала, как обычно, историческое предисловие.
События первых двух книг серии происходят в самом начале правления императора Клавдия. О нём я достаточно подробно рассказала в прошлый раз (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 57. «Я, Клавдий» и «Божественный Клавдий»). В те годы Клавдий как раз занимался расширением территорий империи. И началась его эпоха славы с покорения южной Британии, задуманного им для поднятия собственного престижа, ведь покорить этот регион не удалось даже Юлию Цезарю, так что победа сулила настоящий взлёт популярности. И Клавдию задуманное во многом удалось.
В 43-м году четыре римских легиона под командованием консула Авла Плавтия высадились в Британии, и одним из тех легионов командовал будущий император Веспасиан. Удивительно, но на этот раз римляне довольно быстро сломили сопротивление бриттов, и лично прибывший император в июне того же года принял капитуляцию двенадцати местных правителей. А спустя пару лет, в 45-м, римляне возвели крепость вокруг Лондиниума, будущего Лондона (в 50-м году город стал столицей провинции). Однако после этого о блистательных победах говорить не приходилось ещё долго.
Каратак (правил ок. 43-51гг. н.э.), вождь катувеллаунов, и по преданию, сын короля Кунобелина из Каталодунума (и предположительно прототип валлийского героя легенд Карадога), ещё не один год устраивал римлянам веселуху и даже поднял на борьбу племена силуров и ордовиков, обитавших на территориях нынешнего Уэлльса. Когда римляне направились и в те земли под предводительством Публия Остория Скапулы в 50-м году н.э., их ждал очень горячий приём. Однако Каратак в итоге потерпел поражение, бежал в земли бригантов и стал подбивать на борьбу уже их. Правда, ничего у него не вышло, потому как правительница бригантов Картимандуя (правила ок. 43-69гг.) выдала его римлянам. Те, впрочем, его пощадили, и остаток своих дней он провёл в солнечном Риме, где и скончался в 54-м году.
Однако дело его продолжало жить, и окончательное покорение Британии (вплоть до границ нынешней Шотландии) растянулось ещё на несколько десятилетий, да и то, как сказать – то там, то сям то и дело вспыхивали восстания из-за поборов и жестокого обращения римлян с местными жителями. Самым известным из них, пожалуй, стало восстание Боудикки, вдовы вождя племени иценов, произошедшее в 61-м году н.э., уже во времена Нерона. На этом, кстати, плюс-минус серия книг, о которой пойдет речь сегодня, и завершается, но мне хочется добавить кое-что и о других регионах, где происходили события книг.
(Памятник Боудикке и её дочерям в Лондоне)
В 44-м году умер царь Ирод Агриппа, и его страна вернулась полностью в провинцию Сирия, под владычество Римской империи. Его сын, Агриппа II (годы правления 48-93), был вынужден довольствоваться лишь статусом тетрарха, в Иерусалиме ему было поручено только верховное наблюдение за храмом и право назначения первосвященников. Позже Нерон пожаловал ему часть Галилеи с главным городом Тивериадой. Кстати, Ирод Агриппа притеснял последователей Иисуса, Иаков Заведеев даже был казнён по его приказу, а вот апостол Пётр сумел сбежать из заточения и позже вместе с апостолом Павлом стал первым епископом Антиохии. В 38-м году появилась христианская церковь в городе Византии (будущем Константинополе), а в 47-м году образовалась Церковь Кипра, так что христианство потихоньку распространялось по миру.
Парфией, сильнейшим противником Рима на тот период, поначалу правили потомки Фраата IV (37–2гг. до н.э.). Его сын Фраат V (2г. до н.э. – 4г. н.э.) стал новым царем после того, как Муза Парфянская, бывшая римская рабыня, а позже и любимая жена Фраата IV, отравила супруга и возвела на трон сына, при этом активно вмешиваясь в политику, причем взяла проримский курс. Так что не удивительно, что эти двое, в конце концов, пали жертвой заговора недовольной парфянской знати, которая царем сделала другого сына Фраата – Орода III (4-6/7гг. н.э.). Тот – упс – тоже вёл себя так, что настроил против себя всех, кого мог, и также был смещен и убит, после чего парфяне стали просить римлян вернуть им кого-нибудь из других сыновей Фраата IV, которые у тех находились в заложниках. Так царём стал Вонон I (6/7-12гг. н.э.). Однако воспитанный в римских традициях он тоже не пришелся по нраву местным и в итоге повторил судьбу предшественников, а на трон возвели Аршакида по матери Артабана III (12-38гг. н.э.), который прежде правил Атропатеной (под именем Артабана II).
Этот Артабан поначалу предложил Риму возобновить дружеские отношения и для этого сообщался с Германиком, братом будущего императора Клавдия и знаменитым римским полководцем, но позже, когда укрепил свою власть, стал качать права: например, написал пожилому императору Тиберию послание, в котором требовал отдать сокровища, оставленные Вононом в Сирии и Киликии (к тому моменту сам Вонон уже был убит при попытке бегства с территорий, где ему предписано было оставаться), и угрожая добавить к своим владениям все те земли, которые раньше принадлежали Ахеменидам и Селевкидам. А ещё попрекал императора убийствами близких и дальних родственников, праздностью и развратом, и предлагал ему скорее утолить величайшую и справедливую ненависть сограждан добровольной смертью (окей, мы поняли, посоветовал "убиться ап стену").
(Облик Артабана III, реконструированный по монете)
В ответ оскорбленный Тиберий стал подыскивать Парфянскому царству нового царя, менее наглого, тем более что недовольство парфянской знати новым правителем всё усиливалось и вроде как способствовало подобной замене. Так на короткий период царём римлянами был провозглашён Тиридат III (35-36гг. н.э.), но Артабан оказался сильнее, и с ним римлянам, в конце концов, пришлось заключить мир: для этого Артабан встретился с военачальником Луцием Вителлием на мосту из лодок посреди Евфрата. Артабан был признан римлянами бесспорным парфянским царем, и именно его потомки в дальнейшем правили Парфией – прежде всего, его сыновья Вардан I (39-47гг. н.э.), Готарз II (41-51гг. н.э.), какое-то время царствовавшие совместно (хотя есть мнение, что Готарз мог и вовсе не быть Аршакидом, братом Вардана его называл Иосиф Флавий), и предположительно Вонон II (51г. н.э.), а после него уже его сын – Вологез I (51-78гг.), который успел стать свидетелем и прекращения династии Юлиев-Клавдиев, и Гражданскую войну в Риме (68-69гг. н.э.), и приход к власти династии Флавиев. При нем Парфия активно вела боевые действия против Адиабены и Армении, где и схлестнулись интересы парфян и римлян, уже во времена Нерона.
О многом из всего этого можно прочитать в серии
«Орлы империи» С. Скэрроу
Время действия: I век н.э., ок. 42-61 гг. н.э.
Место действия: Британия и владения Римской империи (современные Франция, Италия, Израиль, Сирия, Иордания, Греция (Крит), Египет), а также некоторые вассальные земли (возможно, что-то упустила).
Интересное из истории создания:
Саймон Скэрроу (р. 1962) – британский историк, преподаватель и писатель. Родился в Нигерии, но последующая его жизнь крепко связана с Англией. Так он окончил исторический факультет университета Восточной Англии, потом поработал в Налоговом управлении и в течение ряда лет занимался преподаванием истории, сначала в колледже шестых классов Восточного Норфолка, затем в Городском колледже Норвича (Нориджа).
(с. Скэрроу и две части его серии "Орлы империи" в одной книге)
Писательскую карьеру, видимо, начал в нулевых, и среди его работ циклы «Революция» о Наполеоне, «Гладиатор» и «Римская Арена» (совместно с Т. Дж. Эндрюсом), а также ещё ряд серий и отдельных романов. Но, несомненно, славу ему принесла именно серия книг «Орлы империи». Первый роман – «Под орлом» («Римский орёл» в русском издании) был опубликован в 2000-м году, а после вышли ещё книги в количестве 21-й штуки, последняя из которых, «Восстание», издана в 2023-м году. Последние пятнадцать романов Скэрроу, к слову, стали бестселлерами Sunday Times. Его произведения переведены более чем на двадцать языков и разошлись тиражом в несколько миллионов экземпляров. Для создания одного из романов цикла он посещал Иорданию и будто бы даже считает одним из своих поклонников короля Иордании, Абдаллу II).
На вопрос о том, что вдохновило его на создание произведений на римскую тематику, он ответил, что, во-первых, «великие учителя латыни – Г. Родвэй и Р. Нэш», которые «внушили ему любовь к латинскому языку и, что более важно, увлечение римской историей и культурой», а, во-вторых, популярность жанра пеплум (Sword-and-sandal) в годы его детства и юности, и, конечно же, в том числе «Я, Клавдий», произведение, о котором я рассказывала в прошлый раз. Кроме того, ценным опытом для дальнейшего создания истории о легионерах стало для С. Скэрроу пребывание в Корпусе подготовки офицеров.
В 2007 году издатель объявил о намерении прекратить использование слова "Орел" в названиях книг этой серии, начиная с романа «Центурион». Изменение, по-видимому, произошло из-за того, что издатель хотел привлечь к серии больше новых читателей. Хотя чем это должно было помочь, лично я понять не могу)
О чём:
История начинается на исходе 42-го года в одном из лагерей в провинции Верхняя Германия, примерно в районе Аргенторатума (нынешний Страсбург, Франция). Центурион Луций Корнелий Макрон недавно получил свой командирский пост, хотя на тот момент отдал службе уже четырнадцать лет, и мог бы всецело поддаться ликованию и гордости, кабы не одна досадная деталь – бравый вояка за столько лет не удосужился научиться читать и писать, что было неважно, пока он оставался простым легионером, но стало принципиально важным, когда оказался центурионом, и ему это ох как мешало – мало того, что узнай кто – разжалуют обратно в рядовые, так ещё и при исполнении каждодневных обязанностей приходится изворачиваться, и Макрон даже не решался наказать иной раз подчиненных, потому что ведь за наказанием последует куча писанины, которую невозможно свалить ни на кого другого.
Неизвестно, чем бы для него всё закончилось, если бы в тот холодный осенний вечерок в составе новобранцев не попал в лагерь и семнадцатилетний Квинт Лициний Катон. Юноша, по мнению абсолютного большинства, никак не годился в воины, и непонятно было, как и зачем его занесло на подобную службу. Сам он явно от такой своей судьбы был не в восторге – по пути до места назначения ни с кем не скорешался, а едва пришёл, стал объектом нападок местного командира, муштрующего новичков, и насмешек – сослуживцев. Правда, имелся у него один козырь в рукаве…точнее в котомке.
И вот же ж, именно Макрону и велели сопроводить с этим козырем к легату юного новобранца. Так и выяснилось, что мальчик тот непростой, а очередной императорский вольноотпущенник, проживший всю жизнь во дворце, который в знак уважения к его отцу (тоже ставшему вольноотпущенником, но уже после рождения сына) получил свободу от Клавдия, но с одним неудобным условием – пройти воинскую службу (а та, на минуточку, тянулась 25 лет). Вот и пришлось пареньку показывать, чего он стоит. Причем император просил сразу назначить его центурионом. На это, конечно, пойти не могли, но и приказ от столь высокого начальства проигнорить тоже было никак нельзя. И тут Веспасиан, легат-глава Второго легиона, посмотрел на Макрона и придумал изящное решение:
«…
— Что ж, центурион, посмотрим, что мы можем сделать для молодого Катона. Полностью ли укомплектована твоя центурия? Ты ведь, кажется, остался сейчас без помощника?
— Так точно, командир. Мой оптион умер сегодня утром.
— Хорошо. То есть хорошего тут мало, но это многое упрощает. Запишешь новичка в свою центурию и сделаешь его своим оптионом.
— Но, командир… — выдохнул изумленно Макрон.
— Никаких «но». Это приказ. Назначить мальчишку центурионом я не могу, но и пренебречь пожеланием императора тоже нельзя. Так что придется нам с тобой с этим стерпеться. Ты свободен.
— Слушаюсь, командир…».
Так вот и стал помощником центуриона Макрона милый мальчик Катон) При этом издевки, насмешки, а иной раз и конкретное рукоприкладство никуда не делись. И, может, оно бы долго ещё тянулось, но одним хорошим на первый взгляд деньком позвал Макрон помощника «прогуляться» до одной германской деревушки, где надо было слегонца навести порядок. Ну да, слегонца…
Отрывок:
О том, чем обернулась «прогулка», можно полностью узнать из книги, а в общих чертах из особо впечатлившего меня отрывка –
«…Истошно выкрикивая что-то невнятное, Катон бросился к двум уже подскочившим к упавшему центуриону германцам. Копья у него не было, но в последний момент он выставил перед собой штандарт. Один из варваров обернулся на крик и, получив сильный тычок в пах, упал на колени. Катон с разбега налетел на него, споткнулся и кубарем покатился к стене ближайшей лачуги. Второй германец, видимо, усмотрел в этой ситуации что-то смешное и громогласно расхохотался. Катон сердито вскочил на ноги, грозя врагу штандартом.
— Не смей надо мной смеяться, урод!
На какой-то момент их взгляды встретились: теперь выражение лица германца было холодным, оценивающим. Неожиданно он сделал ложный выпад копьем, целясь в правый бок римского недоноска, а когда тот отпрянул, размахивая своей жердиной, вознамерился пронзить ему другой бок. Но ударить не успел. Армейский штандарт боевым оружием не являлся, но был гораздо длиннее любого копья. Массивное навершие его, описав дугу, врезалось в лицо варвара. Тот, удивленно вскрикнув, обмяк и упал наземь. Катон, махнувший знаменем наугад и вовсе не рассчитывавший на такой результат, был изумлен ничуть не меньше врага. Но в отличие от него оставался целым и невредимым.
— Ох, ничего себе! — пробормотал он, глядя на неподвижное тело.
— Оставь его, малый! — крикнул Макрон. — Вытащи из меня эту штуку.
— Командир, но как же я…
— Тащи, кому сказано, олух!
Катон ухватился за древко свободной рукой, а Макрон, скрипнув зубами, повернул ногу.
— Давай!
Юноша дернул изо всех сил, вырвав из раны листовидный наконечник. Хлынула кровь. Макрон взвыл, но тут же умолк, стиснув зубы, и попытался привстать. Катон поддержал его, подхватив под руку. Рана кровоточила сильно, но, к счастью, кровь просто текла, а не била струей, и, стало быть, ничего важного вражеское копье не задело. Однако Макрону в жизни еще не приходилось испытывать столь мучительной боли. В голове его помутилось, и лишь огромным усилием воли он смог забросить руку на плечо юноше и с его помощью заковылять к спасительному проходу в завале.
Позади них, перекрывая рев пламени, послышался топот, и Катон, обернувшись, увидел бегущих следом германцев. Он заторопился, но центурион был слишком тяжел, и в результате они оба споткнулись. Макрон, вскрикнув, упал на колени, глядя на перекошенные отчаянием лица римских солдат, уже понимавших, что их товарищам не уйти от погони.
— Беги! — простонал он. — Это приказ.
— Не слышу, командир.
— Знамя спасай, идиот!
Но бежать уже было некуда. Кастор, сокрушенно покачав головой, приказал обрушить в щель груду специально приготовленных балок. Легионеры заколебались, но ветеран прикрикнул на них, и они потянули веревки. Груда вместе с пылающими снопами соломы рухнула вниз, завалив проход в баррикаде.
— Проклятье!
— Ох, черт! — Катон замер, потом обернулся. Германцы с громкими воплями приближались. Увидев справа от себя каменную лачугу, юноша пинком открыл дверь, бросил в проем штандарт, втащил центуриона и в последний момент успел задвинуть тяжелый запор. Германцы яростно забарабанили по крепким доскам, замкнутое пространство наполнилось грохотом. Внутри лачуги было темно, но полыхавший снаружи огонь очерчивал контуры небольшого окна, к счастью закрытого ставнями. Запертыми на задвижку и теперь содрогавшимися от сыпавшихся снаружи ударов.
— Посмотри, нет ли тут другого выхода, — крикнул Макрон, исследуя ощупью рану. Кровотечение было по-прежнему сильным, поэтому он снял с себя пояс и, отстегнув бесполезные ножны, как можно туже перетянул им ногу. Через мгновение, когда вернулся Катон, кровь уже не лилась, а сочилась тоненькой струйкой.
— Ну?
— Похоже, мы попали в какой-то сарай. В крыше есть лаз, но это все.
Удары в дверь стали глуше, зато варвары взялись за окно. Внутрь лачуги, выбив длинную щепку в ставне, проникло темное острие. Им повертели, расширяя отверстие, потом копье отдернули, после чего в сарай полетели новые щепки.
— Здесь нельзя оставаться!
— Нельзя, — подтвердил Катон. — Посмотри вверх!
Между стропилами солому кровли то здесь, то там лизали крохотные оранжевые язычки. С каждым мгновением их становилось все больше, а дикари тем временем остервенело рубили ставни.
— Уйдем через лаз, — решил Катон. — Там есть лестница, хотя, конечно, с твоей ногой взбираться по ней будет трудненько.
— Я влезу.
— Хорошо, командир. Теперь ответь, ты сможешь охранять это окно?
— Да, но…
— Пожалуйста, командир, у нас нет времени на разговоры.
— Ладно, — буркнул Макрон. — Дай мне свой меч и помоги подняться.
Привалившись к стене и опираясь всем весом на здоровую ногу, он занял позицию у окошка. Мальчишка кивнул и куда-то пропал, а из ставня внезапно, выбитые мощным ударом, выскочили две-три доски. Кто-то потыкал в образовавшуюся амбразуру копьем, потом за края ее ухватились чьи-то руки. Макрон взмахнул мечом, послышался вопль. Отсеченные пальцы упали на пол, а руки исчезли.
— Ну, недоноски, кто еще храбрый? — крикнул Макрон. — Попробуйте, суньтесь.
В окно больше не совался никто, зато атака на дверь сделалась более бурной. Толстые доски опасно потрескивали, и было ясно, что рано или поздно они провалятся внутрь. Защищать окно — это одно, но сдержать врага в дверном проеме будет уже невозможно.
— Катон! Если ты что-то делаешь, делай это скорей.
— Иду, командир, — просипел Катон, с напряжением таща на вилах огромную охапку соломы. Он свалил ее под дверью, торопливо разворошил, потом, потянувшись, теми же вилами подцепил горящий клок с кровли. Посыпались искры, он прикрылся рукой, затем побежал в глубь сарая и принес новую охапку соломы. Над ней закурчавились серые усики, потом они сделались желтыми. Огонь быстро креп и к тому времени, когда дверь подалась, уже полыхал вовсю. Сарай наполнился густым, едким дымом.
— Сюда! — крикнул Катон, заходясь в приступе кашля.
Поддерживая раненого не обремененной штандартом рукой, он потащился в дальний угол сарая. Лестница, там стоявшая, вела наверх, в темноту.
— Давай, командир. Лезь туда первым. Возьми штандарт, но отдай мне меч. Как только окажешься снаружи, крикни.
Макрон, не имея сил спорить с раскомандовавшимся пареньком, послушно полез по шатким ступенькам, кляня на все корки и тяжеленный штандарт, и свою непослушную ногу. Ближе к кровле дым сделался гуще, он удушал, ел глаза, но зато заставил центуриона двигаться побыстрее. Добравшись до лаза, Макрон высунул голову, с наслаждением вдохнул чистый воздух и огляделся. Полдеревни горело, но германцы извилистыми проулками обходили самые сильные очаги пламени, спешно направляясь туда, где, готовясь к последнему бою, стояли остатки когорты.
Он бросил взгляд вниз. Там в загородке метались две свиньи, а прямо под ними желтела копенка сена. Первым делом Макрон просунул и вытолкнул в лаз тяжеленный штандарт. В это время в сарае раздался треск, затем послышались топот и брань.
Германцы, кашляя, шарили по сараю, с твердым намерением изловить прячущихся в дыму римлян, и Макрону не оставалось ничего другого, как выкарабкаться на крышу. Вцепившись в край лаза, он повис на руках, потом разжал пальцы.
Приземление было куда более мягким, чем ожидалось, ибо одна из свиней решила, что копна сена — лучшее из укрытий от ужасов внешнего мира. Суждение было здравым, ведь она никак не могла ожидать, что на нее обрушится римский легионер, облаченный в тяжелые боевые доспехи.
Животное завизжало, Макрон приглушенно выругался, отпихнул свинью в сторону и сел…»
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле из-за навалившихся дел я успела прочитать только первые две книги, хотя так-то планировала больше, и ещё две пролистала, читая выборочные отрывки, чтобы прояснить некоторые географические моменты. И должна сказать, что, судя по всему, первые несколько книг отличаются от последующих.
Первая часть меня привела в полный восторг – легкая, увлекательная, полная приключений, хоть и военного толка, она казалась поначалу сплошным сборником армейских анекдотов, но потом к этой линии словно при создании музыкальной композиции автор добавил одну за другой и другие линии – сначала детективную, а потом и романтическую, и фоном, что было неизбежно, тему ужасов и неоднозначности войны, любой. Причем проводником этих трёх линий выступал именно Катон, в то время как Макрон олицетворял собой всё то, что касалось армейской службы, со всем, что ей присуще. Именно через него в более поздних книгах проходит тема исполнения любых приказов, что бы исполнитель о них ни думал, и ни чувствовал по этому поводу, и, если, скажем, речь во второй части скорее о приказах тупых, бессмысленных и рискованных, то дальше уже возникает всё больше и больше моральных дилемм.
Причем если Катон, не только не зачерствевший от многолетней службы, но и считающий, что процессу этому должен быть всё-таки какой-то предел, чаще становится наблюдателем того, что вызывает у него ужас, стыд, презрение, негодование и прочие яркие чувства и эмоции, то Макрону нередко приходится выступать исполнителем. И тут-то и выясняется, что не такой он толстокожий, каким хотел и быть, и казаться. Разница между ними в том, что Макрон исполняет приказы всегда и без внешних колебаний и возмущений, во всяком случае, если не считает, что имеет право этого не делать, в то время как Катон может позволить себе и критику, и откровенное неповиновение. И я нахожу очень интересным это противопоставление.
Насилие тут, естественно, присутствует, причем чем дальше, тем больше, иногда на нём делается акцент, но всё же я бы не сказала, что оно прямо-таки смакуется, как на мой взгляд, было в «Парфянине» Дармана. А вот с эротической составляющей тут облом, если кто надеялся) Впрочем, это компенсируется с лихвой многим другим.
Так детективная линия и то, что касалось политических игр, тоже читалось с интересом, хотя, на мой взгляд, получилось не столь ярким и эмоционально насыщенным, как именно часть, посвященная военным приключениям. Благо они хорошо перемешаны меж собой, и фокус часто смещается с одного персонажа на другого, да и главы достаточно короткие. Так что несмотря на то, что объёмы некоторых книг уже весьма ощутимые, в отличие от первой, заскучать эта серия не даст, даже тем, кто от военной тематики и Рима далёк. Лично я, когда выдастся время, постараюсь этот цикл дочитать.
P.S. Спасибо всем тем, кто дочитал до этого места, и вообще всем моим читателям). Эта заметка появилась под номером 58, хотя по факту их было больше, и позади большой и непростой путь. Однако впереди ещё больше интересных историй и непростой работы для меня, поэтому я буду признательна за любую поддержку - лайки, комментарии, рекомендации, кроме того, теперь открыта возможность ещё и поддержать меня и то, что я делаю, финансово, если у кого-то появится такое желание. И надеюсь, что появится, потому что это мотивирует больше всего)
Список прошлых постов можно найти по ссылкам или по сборнику-серии:
