Война альтруистов. Часть 4.2. Финал⁠⁠

Автор: Евгений Норин.

Читайте ранее:

Война альтруистов. Часть 1.1

Война альтруистов. Часть 1.2

Война альтруистов. Часть 2.1

Война альтруистов. Часть 2.2

Война альтруистов. Часть 3.1

Война альтруистов. Часть 3.2

Война альтруистов. Часть 4.1

Успех пришел. Русские вырвались к деревне Шипка, выбив в ближнем бою турок из леса и оседлав дорогу к перевалу. По всей четырехкилометровой линии шел бой, чаша весов колебалась, и кому будет сопутствовать успех дня, было неясно.

В это время не выдержали нервы у Радецкого, который с перевала слышал грохот орудий и винтовок спереди. Он распорядился атаковать центр турецкой позиции на перевале в лоб. Эта атака принесла тяжелые потери: на глубоком снегу наступающие оказались как на ладони для турецких стрелков. Первые две траншеи удалось занять, но дальше тяжелые потери заставили отряд Радецкого остановиться. Перекрестный огонь нанес тяжелые потери наступающим, особенно ранеными. Атака захлебнулась. Словом, на утро 28 декабря дело выглядело еще не решенным, а для отряда Святополк-Мирского приближался момент истины.

Между 10 и 11 часами утра втянувшиеся в бой турецкие войска были атакованы основными силами отряда Скобелева в тыл. Михаил Дмитриевич оставил один батальон болгар прикрывать собственные тылы, выслал на запад кавалерию для разведки, а все прочие силы стянул для атаки. Главным направлением удара Скобелев избрал юго-западный угол лагеря у Шейново: туда он отправил свою немногочисленную артиллерию, и туда же двинул батальоны, вооруженные наиболее совершенными винтовками.

Атака велась с музыкой и знаменами, роты быстро перемещались на снегу. По причине слабости артиллерии, русские вовсю вели огонь из винтовок с коротких перебежек. К двум пополудни турок выбили из нескольких редутов, охватывая Шейново. Колонны русских соединились, когда крупный отряд Скобелева ударил на Шипку с запада. Скобелев постоянно наращивал усилия, вводя свежие батальоны на перспективных участках. Турки сопротивлялись отчаянно. В какой-то момент солдаты залегли, не в силах продвинуться. Командира остановленного батальона сподвиг на продолжение атаки некий барабанщик, обратившийся к нему с нехитрой, но справедливой репликой: «Ваше высокоблагородие, что вы на них смотрите: пойдемте в редут. Пропадать — так по присяге. Тут все равно всех перестреляют.»

Опорные пункты турок атаки с нового направления уже не выдержали. Скобелеву удалось предельно точно рассчитать момент и ударить по туркам там и тогда, где и когда они были слабы — и прежде, чем те нанесут поражение Святополк-Мирскому. Турецкие окопы на перевале оказались в полном окружении, вскоре в отдельный котел попала позиция в Шейново. Русские стали хозяевами положения. Бой закончился, начался расстрел турецких отрядов, запертых в Шейново среди баррикад и завалов. Пощады не просили и не давали. Зайончковский позднее оставил красноречивую ремарку по поводу одного из редутов: «Пленных было мало, потому что сгоряча всех перекололи».

Пленные турки

Бойня, однако, не состоялась. Вессель-паша не стал умирать. Сначала он попытался прорваться из лагеря на юг, но пробивающихся остановили холодной сталью. Началась стихийная сдача в плен. В 15 часов турки окончательно выбросили белый флаг. Скобелев потребовал, чтобы паша распорядился о сдаче защитников Шипкинского перевала, и этот ультиматум Вессель выполнил. 22 тысячи турок сложили оружие.

Радецкий на перевале едва поверил глазам, когда навстречу ему с турецкой стороны вышли Столетов и турецкие парламентеры с белым флагом.

Шейново стало кровопролитной победой: у русских выбыли 5 107 человек убитыми и ранеными против 4 тысяч у турок. Скобелев лишился полутора тысяч подчиненных, у Мирского было 2100 убитых и раненых, 1700 человек выбыло из строя у Радецкого на перевале. Однако масса пленных не только указывала на победителя, но и означала полное уничтожение турецких войск в этом секторе. Ускакать удалось лишь маленькой группе конных черкесов. Путь на Адрианополь был свободен. А эпопея борьбы на Шипкинском перевале завершилась.

Прорыв отрядов Радецкого, Карцова и Гурко за Балканы произвел сильное впечатление не только на Стамбул, но и на западные столицы. Сперва сообщениям с мест даже не верили, но в итоге неожиданный маневр через считавшиеся непроходимыми горы вернул Балканский вопрос на повестку дня. Между тем русские вырвались на оперативный простор, и далее события развивались стремительно.

Василий Верещагин. Шипка-Шейново. Скобелев под Шипкой

Тень Константинополя

Русские армии устремились на Адрианополь. Оказывать сопротивление было почти некому. Турецкие войска в результате серии поражений оказались ослаблены и полностью деморализованы. Турецкое войско несло тяжелые потери дезертирами. Последнюю попытку замедлить отход остатки османского войска во главе с Сулейманом-пашой предприняли в начале января у Филиппополя (Пловдив). Догнавший турок Гурко был счастлив: противник прекратил попытки ускользнуть. Планы Гурко вполне естественны: выбросить вперед колонны Криденера и Вельяминова, отсечь Сулейману путь к отступлению и уничтожить остатки турецкой армии.

Скорость движения русских войск сама по себе срывала все попытки турок остановиться и организовать сопротивление. Русские повисли на плечах отступающих. Отход означал тяжелые потери сам по себе. Раненых и больных бросали на милость победителей, пушки, которые не могли утащить, отправлялись в кюветы.

2 января русские вступили в соприкосновение с турками. Однако колонны, назначенные на перехват, подходили медленно, так что Сулейману удалось увести значительную часть сил. О том, насколько слабым было желание турок сражаться, говорит один факт: сам Филиппополь занял эскадрон лейб-драгун капитана Бураго численностью в 63 человека. Бураго отобрал две пушки, перебил и переловил отставших и взял город при нулевых собственных потерях. Памятник капитану в Пловдиве можно видеть и в наши дни.

В последующие несколько дней Сулейман с большим искусством бежал. Ловля его армии оказалась неожиданно трудным делом из-за рассогласованности действий русских отрядов. В какой-то момент часть арьергарда удалось перехватить небольшой колонне генерала Краснова (Кексгольмский и Литовский полки). Загонщики расстреляли неимоверное количество патронов, но догнать основные силы турок опять не получилось. В итоге Сулейман-паша бежал, оставив 5 тысяч убитых и пленных.

Бои под Пловдивом производят смешанное впечатление. Окончательно обнулить военную мощь турецкой армии так и не удалось, но армия Сулеймана разрушалась сама по себе из-за необходимости быстро отступать многие недели. Пушки бросались в кюветах, солдаты разбегались по домам. Трудно даже говорить именно о сражении под Филиппополем, поскольку сопротивление оказывалось эпизодически, и битва почти исчерпывалась попытками турок убежать и отловом тех, кто бежал недостаточно быстро. Действительный ущерб турок от этого преследования оказался куда значительнее заявленного по прозаической причине: турецкие солдаты, потеряв охоту сражаться, толпами дезертировали. Если 10 или 20 тысяч солдат у Сулейман-паши еще и оставались, их значение как военной силы стало уже ничтожным: армия не имела артиллерии, патронов, а боевой дух находился на нулевой отметке.

2 января небольшой отряд драгун занял станцию Семенли, прервав остаткам войск Сулеймана путь на Адрианополь. 8 числа Скобелев въехал в Адрианополь, чествуемый восторженными христианами. Сопротивления почти никто не оказывал. Трудности представляло главным образом бегство злополучного турецкого населения. Толпы людей спасались от реальной или предполагаемой ярости греков и болгар, мечети сносились. Болгарию покинули несколько сот тысяч турок.

Болгарский доброволец с пленным турком

Как бы то ни было, русские находились в шаге от реализации главной цели последних веков — овладения проливами. Теоретически между Адрианополем и Стамбулом более двухсот километров, на практике султан не имел войск, которые могли бы хотя бы задержать движение русских.

Очевидец марша записал:

«К утру мы подошли к местечку Сан-Стефано и стали фронтом к Царьграду, из-за которого восходило солнце; до города было около десяти верст. Вскоре к нам приехал верхом Главнокомандующий, сердечно благодарил войска за службу и сам, взволнованный видом Константинополя, с особым чувством сказал: «Ребята, видите вы этот город; ведь это Царьград!»»

Журавль в небе, полсиницы в руке

Прорыв почти к стенам Константинополя вызвал шок. Перед турками замаячила реальная угроза потери столицы. К русским спешно отправили уполномоченных для заключения перемирия. Александр II велел не торопиться. Каждый день улучшал позиции русских на переговорах и ухудшал положение турок. Русские выдвинули такие предварительные условия, что поначалу турки отказались их признать. Эти условия выглядели просто убойными, и в частности содержали требования автономии Болгарии и Боснии, полную независимость Черногории, Сербии и Румынии, а также приращение территории России.

Уполномоченный султана Намык-паша заявил, что самостоятельная Болгария означает гибель Турции. Представлявший Россию Великий князь Николай Николаевич пожал плечами и пообещал продолжать боевые действия, пока Турция не даст положительного ответа. На психологическое состояние турецких посланников сильно влияло резкое смещение фронта: 14 января им пришлось ехать за русской ставкой уже в Адрианополь.

В это время авангарды Скобелева проникли к Люле-Бургасу.

Николай Николаевич

В возможности взять Константинополь на штык не сомневался никто. Широко известна эскапада Верещагина, ворвавшегося к Николаю Николаевичу и воскликнувшего: «Оборвите телеграфные проволоки, поручите это мне — я их все порву, немыслимо заключать мир иначе, как в Константинополе!»

Однако в этот момент военные соображения начали оттесняться на второй план политическими.

23 января в Лондоне премьер-министр Дизраэли добился отправки в проливы британского флота. Правда, британские возможности серьезно ограничивало отсутствие союзников на континенте. В Австро-Венгрии не испытывали особого желания принимать на себя удары в случае повторения Крымской войны. К тому же австрийцы не имели уверенности в том, что Италия в случае чего сохранит нейтралитет. Биться на два фронта в Вене вовсе не желали. Однако император Франц-Иосиф намеревался извлечь все выгоды из ситуации.

Заключение перемирия приостановило прорыв к Константинополю. Постфактум решение не брать город выглядит большой ошибкой. Пара присутствовавших английских броненосцев, конечно, не остановила бы русских на подходах к городу, а у турок и вовсе никаких сил не было. В дальнейшем такой ценный пункт в наших руках мог серьезно повлиять на ход переговоров. Момент, однако, упустили.

Между тем 13 февраля в Мраморное море вошла британская эскадра из семи броненосцев. В это время русская Главная квартира находилась уже в Сан-Стефано, то есть в считаных километрах от Стамбула. Именно там начались переговоры по поводу условий мира.

Русскую делегацию возглавил граф Петр Игнатьев, бывший посол в Константинополе, а на время войны — член императорской свиты. Он ничуть не собирался смягчать условия мира, и выставил туркам условия, соразмерные масштабам катастрофы, которую потерпела Порта.

Турция уступала России Ардаган, Карс, Батум и Баязет в Азии, в Европе к Румынии отходили дельта Дуная и Добруджа, России доставалась южная Бессарабия. Болгария становилась автономным княжеством, причем получала выход к Эгейскому морю. Эта страна вообще превращалась в маленькую балканскую сверхдержаву: болгарские владения простирались аж до Албании, включая современную Македонию и часть нынешней северной Греции. Босния, Герцеговина, Албания и Эпир получали автономию, Черногория, Сербия и Румыния официально приобретали полную независимость, кроме того, Черногория расширялась почти до границы с Сербией и территориально вырастала более чем вдвое. Сербия также прирастала территориально, получая Ниш.

При взгляде на карту Болгарии по Сан-Стефанскому миру может показаться, что Россия создавала себе задел для перехвата контроля над Босфором. Однако именно для отведения таких подозрений Игнатьев не включил в список требований основные порты на Средиземном море. Как ни странно, Россия руководствовалась в первую очередь этнографическими соображениями. Всех болгар собирали в Болгарии.

Поразительно, но довольно многих в балканских государствах этот договор не устроил. Можно понять греков, у которых имелись трения с болгарами по поводу принадлежности некоторых территорий, но гораздо труднее понять, например, болгарских радикалов, требовавших заодно Адрианополя. Признаем, что на Балканах переплетается такое количество национальных проектов, что согласовать их все миром не существовало — и не существует — возможности.

Наконец, Турция обязалась выплатить России контрибуцию, которая по большей части, впрочем, считалась уплаченной натурой — передаваемыми землями.

Турция подчинилась, поскольку не могла обороняться. Русский успех объяснялся в огромной степени стремительностью удара. Мировое общественное мнение просто не успевало реагировать на происходящее, а туркам скорость наступления не позволяла создать хотя бы какой-то оборонительный рубеж. Однако реакция держав не замедлила последовать. Почти сразу под давлением западных стран, в первую очередь Британии, Россия признала договор в Сан-Стефано предварительным и согласилась пересмотреть его условия на международной конференции. Она началась в Берлине 13 июня. После феноменальных успехов начала 1878 года ее результаты оказались ледяным душем.

Надо признать, что Россия довольно вяло защищала свои интересы на Берлинской конференции. Еще до ее начала с Британией заключили соглашение, ограничившее размеры Болгарии Балканским хребтом. Одновременно англичане снеслись со Стамбулом и дали туркам гарантии поддержки. С Веной Лондон договорился о согласовании позиции по вопросу о границах Болгарии, причем за это британцы получили право оккупации Кипра.

Надо признать, отечественная дипломатия не показала лучших качеств. Пока англичане сколачивали антирусскую коалицию, с нашей стороны не удалось заключить никаких сделок, улучшающих позиции на будущих переговорах.

Нельзя сказать, что русские совсем ничего не могли противопоставить англичанам. В отличие от Крымской войны, мы могли попробовать угрожать Индии: Туркестан-то теперь был в наших руках. Однако достаточной оперативности и решительности в этом направлении не продемонстрировали, хотя в Афганистан выезжал герой Шипки генерал Столетов. В результате интриги и контринтриги в Средней Азии выродились в отдельный сюжет, не связанный с политикой Петербурга в целом.

Тем временем в Берлине шли переговоры. Бисмарк занял позицию честного маклера и, само собой, тоже не оказывал никакой поддержки России — да, собственно, ему и не пытались ничего предложить. С другой стороны, вмешиваться в балканские дела на стороне противников России Бисмарк также не собирался, положив конец дискуссиям знаменитой фразой: «Я не сторонник активного участия Германии в этих делах, поскольку не усматриваю для Германии интереса, который стоил бы костей хотя бы одного померанского гренадера». Так что говорить и об антироссийском настрое канцлера не приходится.

К сожалению, Россия не смогла предложить ничего также и другим участникам конгресса. Вообще, дипломатические маневры не отличались изяществом. Еще до конгресса канцлер Горчаков сообщил, что Россия не будет занимать Константинополь и полуостров Галлиполи.

Затем рухнули надежды на успешный сговор с Австро-Венгрией. Вена действительно потребовала за поддержку многого. Оккупация Боснии и Герцеговины, переход Сербии и Черногории в сферу влияния Австрии, занятие Ново-Базарского санджака (между Сербией и Черногорией). Однако на сдачу Сербии и Черногории в обмен на помощь по другим вопросам Россия не пошла.

Между тем Британия продолжала угрожать открытием боевых действий. Вопрос, насколько она была готова выполнить свои угрозы. Нет уверенности, что англичане решились бы на войну в одиночестве, а кроме них никто, в действительности, и не хотел воевать. С другой стороны, в России избегали даже тени новой войны. Министерства иностранных дел и финансов возражали против продолжения боевых действий категорически. В результате итоговый Берлинский трактат сильно смазал впечатление от блестяще завершенной войны. Баязет остался за турками, рост Черногории и Сербии серьезно ограничивался. Сильнее всего пострадал проект великой Болгарии, которой касалась треть пунктов Берлинского договора. Болгария делилась на собственно Болгарию со столицей в Софии — к северу от Балкан, и Восточную Румелию (столица в Филиппополе) — турецкую автономную провинцию с губернатором-христианином. Македонию просто вернули Турции. Через несколько лет, впрочем, Румелия воссоединилась с Болгарией в результате бескровного переворота.

Берлинский конгресс

Берлинский трактат рассматривается — и справедливо — как поражение российской дипломатии. Действительная степень риска для России в случае большей настойчивости — предмет дискуссионный. Однако заметим, что реальная жизнь не Europa IV, и в случае срыва переговоров Александр II и Горчаков не могли перезагрузиться. Давление на Россию оказывалось со всех сторон, а Александр изначально не испытывал восторга от втягивания страны в конфликт и хотел избежать какой бы то ни было эскалации. Постфактум уступка нажиму со стороны западных держав выглядит ошибочной. Однако не ошибиться было затруднительно. Русские не могли знать, только догадываться, насколько в действительности слаба позиция Австрии. А вот о своих проблемах Александр знал прекрасно. Военные расходы России составляли более 480 миллионов рублей, и позволить себе продолжение войны в любом виде наша империя не могла. Заметим, что Сан-Стефанский договор включал все требования, какие русские сочли нужным предъявить. Позднее, чувствуя за спиной поддержку других держав, турки, разумеется, сумели выговорить смягчение условий.

Перекройка карты Балкан по Сан-Стефанскому миру

Однако поражает и даже, осмелимся сказать, разочаровывает бессребреничество нашей внешней политики. Даже в случае полной реализации Сан-Стефанского договора за кадром оставалась выгода самой России. Мы видим трогательную, без иронии, заботу о нуждах христианских народов Османской империи. Однако в том, что касается интересов собственно России, требования оказались минимальными. В конце концов, нельзя же всерьез утверждать, что реки крови под Плевной, Шипкой и Софией лились только ради Ардагана и Бессарабии! Конечной целью русской внешней политики были Босфор и Дарданеллы. И в момент, когда цель, к которой шли, без преувеличения, столетиями, была так близко, не хватило решимости и здорового эгоизма, чтобы хотя бы озвучить требования о гарантии русских интересов на Средиземном море. Первая ошибка была, пожалуй, сделана, когда русские отказались от взятия Константинополя. Реальной возможности повлиять на происходящее не имел даже британский флот. А торговаться об условиях мира из Сан-Стефано не то же, что разговаривать о них, подняв триколор над Айя-Софией. Однако за главный приз для себя русские даже не стали бороться. Перед Россией стояли два основных варианта: либо драться за реализацию собственных интересов в ущерб интересам младших союзников, либо выбрать более моральную, но менее выигрышную позицию, и бороться именно за интересы союзников в ущерб себе. С прагматической точки зрения, Балканы, Карс, Ардаган, Бессарабия, Добруджа могли расцениваться только как разменная монета для разрешения главного вопроса — о проливах. Россия сделала выбор в пользу моральных соображений. Решить вопрос проливов не попытались. А желание приблизиться к решению этой проблемы хотя бы через союзную Болгарию не оправдались ввиду сильного урезания последней, и интересы союзников России удалось реализовать также не до конца.

Австро-Венгрия получила право оккупации Боснии и Герцеговины. Это приобретение таило больше проблем, чем выгод, но в Вене этого знать пока не могли. Греция позднее получила значительные приращения за счет Фессалии и Эпира. Как видим, из Берлинской конференции кое-кто извлек выгоду, даже не участвуя в войне. Правда, эти приобретения куда меньше, чем те, на которые рассчитывал Франц-Иосиф во время переговоров с русскими. Нежелание пойти на компромисс в итоге ограничило выигрыш и Вены, и Петербурга — в пользу Лондона. И, увы, здесь нашей дипломатии не хватило ни крепости нервов, ни заботы о собственной пользе.

Между тем даже усеченная победа означала серьезную неудачу Порты и крупный успех России. Для нашей страны конгломерат православных и большей частью славянских государств на Балканах в любом случае был выгоднее, чем монолитная и априори враждебная Османская империя. Ну а могуществу турок на Балканах пришел конец.

Впрочем, турецкая пресса знала, как сообщить подданным султана о неудаче. В Смирне, например, вышла статья следующего содержания:

«Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк Его. Тени Бога благоугодно было даровать русским мир. Правоверным известно, что проклятые иконопоклонники возмутились, отказались платить дань, взялись за оружие и выступили против повелителя правоверных, вооружившись дьявольскими ухищрениями новейшего времени. Хвала Богу. Правда восторжествовала. Наш милостивый и победоносный государь на этот раз совершенно один вышел из борьбы победителем неверных собак. В своей неимоверной благости и милосердии он согласился даровать нечистым собакам мир, о котором они униженно просили его. Ныне, правоверные, вселенная опять будет управляться из Стамбула. Брат повелителя русских имеет немедленно явиться с большою свитою в Стамбул и в прах и в пепел, в лице всего мира, просить прощения и принести раскаяние. При этом имеет быть уплачена обычная числящаяся за ними дань, после чего повелитель правоверных в своей неистощимой милости и долготерпении вновь утвердит повелителя русских в его должности вассального наместника его страны. Но дабы отвратить возможность нового возмущения и сопротивления, султан, в качестве верховного повелителя земли, повелел, чтобы 50 тыс. русских остались в виде заложников в Болгарии. Остальные неверные собаки могут возвратиться в свое отечество, но лишь после того, как они пройдут в глубочайшем благоговении через Стамбул или близ него.»

Когда смолкли пушки

В военном смысле война 1877/78 годов дала огромный материал для изучения. Русская армия продемонстрировала удивительный контраст боевых качеств. С одной стороны, развертывание армии, своевременное усиление войск на театре боевых действий подкреплениями — все эти мероприятия проводились на хорошем уровне. Командиры среднего звена действовали зачастую просто-таки блестяще. Тактическая импровизация генералов поля боя регулярно оказывалась главным фактором, влиявшим на события. Гурко, Столетов, Скобелев, Лазарев, Тергукасов, Драгомиров действовали быстро, разумно, дерзко и, в конечном счете, эффективно. Боевые качества пехоты традиционно находились на высоком уровне и позволяли решаться на операции, которые с другими солдатами были бы чистой авантюрой — самый яркий пример здесь, конечно, прорыв через Балканы.

При этом операции вокруг Плевны оставляют ощущение какого-то помрачения рассудка. Город не блокировали сразу. Даже не рассматривалась идея оставить Плевну блокированной в тылу и быстро идти к главной цели. Однако даже решение непременно штурмовать Плевну могло бы принести успех, если бы город все-таки взяли. Между тем три штурма последовательно проводились без надлежащей разведки и при катастрофически плохой координации между атакующими колоннами. Вообще, эта война отлично продемонстрировала, как войско индустриального периода может наносить противнику ужасающие потери одним винтовочным огнем, пользуясь лишь полевыми укреплениями. В том, что касается возросшей эффективности винтовочного и орудийного огня, русские имели много поводов для раздумий. Особенно неприятным сюрпризом оказалось превосходство турок по качеству личного стрелкового оружия. Полевые командиры поощряли использование трофеев, в результате чего даже некоторые батальоны и полки к концу войны оказались вооружены отнятыми у турок винтовками лучшего качества. С другой стороны, русские сделали целый ряд шагов к тактике нового времени. Перебежки в рассыпном строю и подавление противника огнем собственных винтовок еще не приняли характера системы, но некоторые операции (скажем, наступление Скобелева на Ловчу) выглядят даже как несколько опережающие время. Вообще признаем, что наиболее компетентные и решительные командиры у русских сосредоточились в среднем звене. Высшее командование демонстрировало в лучшем случае средние качества.

Вообще действия русских имели ярко выраженный маневренный характер. Обход фланга стал любимым приемом, попытки выйти противнику в тыл предпринимались постоянно и при любой возможности. Удивительно, но в войну 1877 года самыми сильными сторонами русской армии стали как раз те качества, в недостатке которых ее обычно упрекают — инициатива и дерзость тактических командиров, способность к импровизации, отсутствие шаблона.

Сильно изменилась в лучшую сторону организация тыловых служб. Особенно разителен контраст с Крымской войной по части военной медицины. Возможность эвакуации раненых по железной дороге, создание дивизионных госпиталей, увеличение числа медперсонала, доля умерших раненых и больных упала втрое. Многие проблемы решали в авральном режиме, часто за счет гражданских поставщиков, однако и в этой области сдвиги были видны невооруженным глазом.

Как бы то ни было, русская армия новой модели реабилитировалась после Крымской войны и достойно выдержала экзамен. Принципы, заложенные Милютиным, прошли обкатку на поле боя.

Более неоднозначными оказались политические итоги войны. Россия, безусловно, получила меньший набор благ, чем тот, на который могла рассчитывать. Ключевые приращения касались славянских клиентов России на Балканах. Для истории и политики Балкан это действительно решающие события. С XIV века Османская империя была сильнейшим государством региона, теперь от ее могущества не оставалось и следа, а христианские государства могли сами решать свою судьбу. Однако для России Сербия, Черногория и Болгария, конечно, стали не самым надежным активом. Новые государства пошли своим путем и не всегда этот путь совпадал с желаемым для России. Наконец, проливы так и остались под чужим контролем. Как выяснилось впоследствии, навсегда.

Не следует, однако, впадать в другую крайность и рассматривать войну 1877/78 как бесполезную для России. Русское общество немало разочаровалось результатами Берлинского конгресса, и уже в наше время он считается безусловным поражением русской дипломатии. Между тем капитуляцией общий итог войны назвать сложно. Победа в войне, безусловно, означала для Российской Империи возвращение в клуб великих держав и лидерство на Балканах. Наконец, с моральной точки зрения России не в чем себя упрекнуть. Война изначально была вызвана реакцией русского общества на жестокость Порты к балканским христианам. С этой точки зрения наша страна добилась ровно того результата, на который рассчитывали изначально: балканские славяне обрели свободу. Телеграмма, посланная главнокомандующим императору по случаю заключения мира, весьма характерна: «Господь сподобил Вас окончить великое, Вами предпринятое святое дело: в день освобождения крестьян Вы освободили христиан из-под ига мусульманского.»

Крестовый поход альтруистов завершился.

Солдаты и офицеры Суздальского полка в конце войны

Автор: Евгений Норин (@NorinEA).

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_98476

Пост с навигацией по Коту

А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.

Яндекс-Юmoney (410016237363870) или Сбер: 4274 3200 5285 2137.

При переводе делайте пометку "С Пикабу от ...", чтобы мы понимали, на что перевод. Спасибо!

Подробный список пришедших нам донатов вот тут.

Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!