Война (5)⁠⁠

Продолжаем знакомиться с книгой Маргарет Макмиллан "Война. Как конфликт сформировал нас".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: война - сильнейший стресс, который ставит всё с ног на голову и необратимо меняет людей.

Одной из тайн войны являются одновременные отвращение и притягательность, которые она вызывает в душе бойца. Война обещает славу и предоставляет страдания и смерть. Воспоминания о войне многогранны. В них есть грязь, вши, крысы, смерть, напрасные атаки, равнодушные и неспособные генералы. Но есть и беспримерная дружба и самопожертвование. И даже любовь. Грязь и беспорядок - неизменные спутники войны. Любой красивый план чаще всего расстраивается уже в первые дни кампании. Для рядового бойца военные действия до середины девятнадцатого века проходили буквально в дыму. Дым рассеялся, а туман остался. В переносном смысле. Мало кто понимает, что происходит даже у соседей, лишь грохот повсюду.

Многие участники боевых действий пытались описать состояние своей души, как смесь страха смерти, необходимости выполнять приказы и странного возбуждения, которое приходит в бою. Светлана Алексиевич привела рассказ одной из фронтовичек:

Самое страшное, конечно, первый бой. Небо гудит, земля гудит, кажется, сердце разорвется, кожа на тебе вот-вот лопнет. Не думала, что земля может трещать. Все трещало, все гремело. Мне казалось, вся земля вот так колышется.

Иногда, посреди битвы, на участников снисходит странное спокойствие. Не страх, не ненависть, а абсолютная усталость, окутывающая усталый разум. Которая тоже улетучивается. Если говорить о страхе - то он есть. Но не страх смерти, а страх не сдюжить, не оправдать надежды товарищей.

Американские морские пехотинцы на Корейской войне

Сражаться бойцу помогают ритуалы, религиозные и светские. Испокон веков воины используют танец, ритуал и молитву, чтобы приготовиться к бою. Они носят амулеты и верят приметам. Выпивка и наркотики - тоже популярные средства, чтобы справиться с жутким стрессом боя.

Фронтовики скорбят по павшим, но зацикливаться на утрате нет возможности. Знание смерти делает жизнь ещё более драгоценной. Джордж Фрейзер, делясь о впечатлениях от группы бойцов, утративших товарища, отмечает, что они не демонстрировали эмоций и были абсолютно спокойны. Если они были тише обычного, то это могло объясняться усталостью. Они разложили на ткани вещи погибшего, и каждый взял что-то из них на память.

Конечно, война - не всегда экшн. Это скука ожидания и недовольство провиантом, вшами, крысами, погодой или старшими офицерами. Испокон веков бойцы жаловались на неудобства в письмах домашним. Первая мировая была войной грамотных, и многие находили отдушину в дневниках и графоманстве. Возникла целая индустрия портативных канцелярских изделий для фронтовиков. Stars and Stripes напечатала за короткие полтора года, что США участвовали в той войне 100 тысяч строк солдатской поэзии.

На войне представления о нормальности и морали выворачиваются наизнанку. Там нормально взрывать дома и мосты, смотреть на трупы и калечить людей. Никому не нужны модные одёжки, зато ножницы по металлу и пудра для ног - на вес золота. Меняется режим: днём спят, ночью действуют. Реки служат не для транспорта и полива, а для защиты. Холмы, леса, горы и долины - всё это становится тактической целью для захвата и удержания. Обозное воровство входит в норму. А секс может быть жизнеутверждающим. Знание о том, что смерть - рядом, заставляет закрывать глаза на условности и ограничения мирного времени. Но всё же чем ближе к полю боя - тем менее важны плотские утехи. Главное - выжить. Стресс не оставляет сил на прочее. Девушки - потом.

Когда фронтовик возвращается в тыл, он часто сталкивается с непониманием. Видя, как глубоко не в теме земляки, он желает, чтобы его оставили в покое. Особо бесит его зрелище, как многие в тылу наживаются на войне, в то время, как он с товарищами проливает кровь. Кстати, парадокс: ненависть к врагу самая жгучая не на фронте, а в тылу. На фронте же противника часто уважают, одновременно сознавая свой долг уничтожить его. В этой связи можно вспомнить братания на Первой мировой. У меня есть сосед, так ему немец-знакомый рассказывал про братание даже на Восточном фронте во Вторую мировую.

Своих офицеров фронтовики терпели, если те активно не добивались презрения к себе за неосуществимые приказы и удалённость от простого солдата и боевых условий. Тех, кто стремился к личной славе за счёт чужих жизней, мягко говоря, не любили. Фронтовое товарищество - вот главный мотив, ради чего стоит сражаться. Оно посильнее любой абстрактной идеи. Ещё Плутарх писал:

Мужчины носят шлем и панцири для себя, но щиты - для всей шеренги.

Во время битвы при Дьенбьенфу в плен попали наёмники из Иностранного легиона. Среди них были немцы, которые решили держаться сами по себе и сказали, что больше не поддерживают французов. Вьетнамцы стали их содержать отдельно в улучшенных условиях. Каждый день была политинформация и пение Интернационала. Один раз им сказали, что холмы, за которые сражались легионеры, были взяты вьетнамцами после тяжёлых боёв. Воцарилось молчание, после которого стали петь не Интернационал, а старинный похоронный марш. Плюшки кончились.

Те, кто сражались, не забывают ужасы войны. Но у многих после войны осталась ностальгия по товариществу и простой и понятной жизни. Гражданка кажется пресной и лишённой смысла. Один канадский генерал выразился точно: это как езда на очень быстром мотоцикле. Можно свернуть себе шею, и это добавляет драйва. Есть даже такие, кто получает удовольствие распоряжаться жизнью и смертью других и наслаждаются убийствами и разрушениями.

Вернувшись в мирную жизнь, ветераны уже не те, что были раньше. Нельзя войти дважды в одну и ту же реку. Они чувствуют ностальгию, гордость, ненависть к войне, посттравматичный стресс, ярость и горе. Один из ветеранов Вьетнама сказал как-то:

Война сожгла во мне мальчика и оставила мужчину из закалённой стали.

Невозможно сказать, были ли он рад, говоря это.