Толерантность и нетерпимость
Небольшая предыстория (можно промотать курсив):
Участвовал я тут в любительском литературном конкурсе. Не приветствую мат, но иногда без него нельзя, а порой он бывает даже очень к месту. Написал рассказ, постарался, чтобы речь героев была не очень грубой, но максимально реалистичной и все-равно получил замечания. Ну, что же: правила есть правила. Переписал в фэнтезийном ключе. К оркам о гномам уже не придерешься, хотя по сути рассказ не изменился, просто стал сатирическим. Администрация оценила затраченные мной силы и поддержку, оказанную другими конкурсантами и разрешила участвовать с изначальным рассказом. К чему я это все? Регулярно встречаю на Пикабу истории о борьбе обычных людей за свои права, будь то ценники в магазинах или что-то еще. Можно заставить избушку повернуться к вам нужной стороной без крика и шума, можно даже заставить ее наклониться, но для этого нужно потратить время и силы. Молодцы те, кто готовы выстоять в этой битве. Спасибо, ваши истории вдохновляют. Ну, а те кто проходят мимо - ваше право. Только одна просьба - не мешайте)
________________________________________________________________________________
Что почитать на Пикабу - дневник бывшего алкоголика. Только обеспокоен тем, что пользователь @Algoll78, давненько не выходит на связь. Надеюсь, что просто нашел новые увлечения, отнимающие все свободное время, а не вернулся к старым увлечениям.
_________________________________________________________________________________
Толерантность и нетерпимость
Этот рассказ не отражает позицию автора, ни к чему не призывает и не имеет задачи обидеть кого-нибудь. Прошу относиться к нему просто как к художественному произведению. Все события и персонажи вымышлены, любые совпадения случайны.
Выцветшие бетонные стены, неровно покрытые зеленой краской, из-под которой, как гематомы на коже, проступали синие пятна. Предыдущее покрытие не желало уходить, не оставив в этом мире памяти о себе. А может и не предыдущее? Кто знает, сколько раз перекрашивали эту комнату. И кто, кроме нее самой, мог бы рассказать о том, что здесь происходило. Сколько судеб было сломлено здесь? Какие изощренные пытки применялись? Как часто здесь меняют стол и стулья, прикручивая их снова к полу?
Леша еще раз обернулся к двери – единственному выходу из этого мрачного, пропитанного болью, слезами и ложью, полуподвального помещения. Часов с собой не было, но он был уверен, что просидел здесь в одиночестве не меньше часа, ожидая того, кто решит его судьбу, просто выполняя свои служебные обязанности. Синяк на щеке все еще наливался, но возможности проверить ее состояние не было – приведшие его сюда плотно сковали руки за спиной, пропустив наручники через металлические прутья спинки стула.
Задержанный устроился поудобнее и принялся ждать, рассматривая комнату. Алексей думал о том, что никто из оказавшихся здесь на самом деле не знает, чем закончится допрос. Даже полицейские не скажут со стопроцентной вероятностью, кто сломается, а кто нет. Теоретически сломать можно каждого, но не каждый служитель закона перейдет ту границу, за которой у людей с твердым стержнем кончатся силы. Допросная комната – это индикатор, и прыщавый студент в очках может проявить большую стойкость, чем вор-рецидивист.
- Доброй ночи, Алексей! – прервал размышления задержанного вошедший в допросную капитан. – Что же это вы, мил человек, поспать на дежурстве спокойно не даете?
Полицейский приблизился к Леше, осмотрел его лицо, скорчил мину и расстегнул наручники. Устроившись напротив задержанного, растиравшего запястья, капитан достал какие-то бланки и сказал:
- Меня зовут Антон Евгеньевич Краско, я все еще капитан и буду заниматься вашим делом, по крайней мере, до утра. Давайте, официально, для протокола: имя, фамилия, год рождения, род деятельности?
- Алексей Иванович Кулешов, двадцатое апреля восемьдесят восьмого года, - задержанный сделал паузу, - временно безработный.
- Ба! Да мы ровесники, - радостно воскликнул Антон. - Давай на «ты» перейдем?
«Играет в хорошего полицейского. Ну, посмотрим, насколько у тебя терпения хватит», - подумал Леша, а вслух сказал:
- Почему бы и нет.
- Ну, тогда рассказывай, как докатился до жизни такой?
- Что рассказывать? Я ничего плохого не делал. Я вообще потерпевший.
- Потерпевшим сейчас побои снимают, - уже серьезнее сказал капитан. – У одного нос сломан, куда ветер дует, туда и поворачивается. У второго челюсть выбита, только и может, что мычать, но заявление подписал, сил хватило. Третий весь в синяках, за ребра держится, на рентген отправили. А у тебя только щека, ну и пара синяков на теле.
- Значит, заявления пишут?
- А ты как думал? Отделал трех человек – и ничего не будет?
- Ты бы, капитан, логику включил. Нормальный я вообще, чтобы в одиночку на четверых напасть? Один, правда, ссыкуном оказался, убежал. Или у вас кто больше получил – тот и жертва? А то, что я только защищался, это в расчет не берется? Тогда пиши, что положено и иди спать, чего разбираться-то? Ты же уже все решил.
- Я говорю на основании тех данных, которые у меня есть, - отмахнулся Антон. – Они там поют, как соловьи, а ты молчишь. Когда человек молчит, значит, что-то скрывает. Но я хочу услышать твою версию, а для того, чтобы дело дальше передать мне их показаний за глаза хватит. Так что рассказывай.
- Хорошо, вот тебе моя версия, она же правда: иду, никого не трогаю, вижу эти, у машины своей лезгинку танцуют, к девчонкам пристают. Ночь на дворе, а у них музыка орет, да и сами они… В общем, замечание сделал. Они на меня поперли, угрожали кровью моей ноги помыть. Я-то знаю, что они там, в горах, все борцы, а борцов близко подпускать нельзя – иначе конец. А потом ваши подъехали, упаковали всех и сюда. Забавно получается: угрожали, пытались избить, а теперь ментам плачутся, что обидели их. Воины Аллаха хреновы! – Кулешов с ненавистью сплюнул на пол.
- Кто-то может подтвердить твои слова?
- Ночь на дворе, кому подтверждать-то?
- Ты говорил, что они к женщинам приставали. Кто это был, знаешь?
- Нет, конечно. Просто девчонка какая-то, она убежала. Светленькая. На вид лет двадцать, но может и тридцать, кто их разберет?
- То есть, они ее не трогали, просто сказали что-то? Что именно?
- Там их песнопения на весь район, что-то крикнули ей, она напряглась. Может, и тронули бы, но тут я нарисовался и внимание на себя переключил. Короче, капитан, если ты эту мразь защищать собираешься, то разговор окончен. Я считаю, что поступил правильно, и в следующий раз сделаю так же.
Краско записал что-то в своих бумагах и отложил их в сторону.
- А теперь давай без протокола, - Антон наклонился ближе к задержанному. - При осмотре на твоем теле обнаружены татуировки: свастика, кельтский крест и какая-то фраза на немецком в полспины, что это значит, кстати?
- «Не ной, борись», - высоко поднял голову Леша.
- А-а-а, ну, это ты сегодня продемонстрировал, - хмыкнул капитан. – Так вот, татуировки эти играют не в твою пользу. Создается ощущение, что не просто так ты к выходцам с Кавказа ночью подошел.
- То есть, если у меня свастика набита, то им можно делать все, что угодно? Между прочим, это буддистский символ, который популярен в Азии, и ничего плохого в нем нет. Колоть ее можно абсолютно свободно. Вот у меня, как у гражданина страны, объединяющей Европу и Азию, есть свастика, и есть кельтский крест. Мои татуировки – это символ взаимосвязи востока и запада. Я свое мнение никому навязывать не собираюсь, но и чужим предрассудкам следовать не буду.
- То есть, ты большой поклонник азиатской культуры? – прищурился Краско.
- Ага, - хмыкнул Алексей, - японовед-любитель.
- И где же ты, любитель, так драться научился, что двух КМСов по борьбе в нокаут отправил?
«На футболе», - хотел ответить Кулешов, но осекся и сказал:
- Сам не знаю, как получилось. Повезло, наверное.
- Ну, везунчиком тебя точно не назовешь, - покачал головой Антон. – С учетом составленных заявлений и рисунков на твоем теле, тебе, вообще, два восемь два светит. И никто в твои слова о бинарности русской культуры не поверит. Так как у нас с тобой приватный разговор, объясни мне: что у таких, как ты, в башке творится? После Великой Отечественной Войны как вы вообще можете на себя эту дрянь наносить? У вас что, деды не воевали, что ли? Мои деды погибли, сражаясь с фашизмом, а вы теперь Гитлера боготворите!
- Если тебе фуражка так мозги сдавила, что ты это не понимаешь, то я вряд ли тебе смогу доходчиво объяснить, - огрызнулся Алексей.
- А ты попробуй! Если не хочешь в камере с бомжами остаток ночи провести.
- Мещанская позиция – если ты клюв не отворачиваешь и не позволяешь чуркам борзеть, то сразу фашист. Многие в узком кругу обсуждают, как их даги, чечены, евреи достали, а сказать это любому из них в лицо – кишка тонка. А когда находится тот, кто сказал и за свои слова сумел постоять, то сразу – фашист, хотя многие молчаливо одобряют, просто бояться последствий или того, что их в националисты запишут.
- Люди все разные и среди лиц кавказской национальности тоже много порядочных и приятных людей. У меня, например, начальник дагестанец. Суровый мужик, с закидонами, как и все начальники, - капитан рассмеялся, - но полицейский правильный и честный.
- Вот еще одно клише – «люди разные и среди русских козлов хватает». Хватает, кто бы спорил. Но они у себя дома. А в гостях нужно вести себя скромно. Если бы я в Махачкалу приехал и среди ночи свою музыку в машине включил на полную, пытаясь местных телок цеплять – мне бы по-быстрому пику в бок воткнули, твои местные коллеги только бы покивали со словами «Оборзэл, урус». Так почему им можно себя так в моем родном городе вести? ППСники появились только после того, как я уже всю работу за них сделал, где они были до этого?
- На маршруте, людей мало, а территория большая. Патруль, как только драку увидел, сразу остановился. У тебя к ним какие-то претензии? Они тебя били или что?
- Два часа зверье покой местных жителей нарушает, а патруль это либо игнорирует, либо спит в каком-нибудь закоулке, - Кулешов посмотрел прямо в глаза капитана, изобразившего удивление. – Я регулярно наблюдаю у себя во дворе, как патрульная машина прячется от чужих глаз за трансформаторной будкой. Они там спят, едят, трещат, а в это время кого-то на вверенной им территории убивают. Только не делай вид, что я тебе Америку открыл. Если ты об этом не знаешь, то ты дебил, или настолько некомпетентен, что обязан немедленно спасти честь офицера, выстрелив себе в голову.
- Нас постоянно сокращают, отделы и всю службу реструктуризируют. Людей не хватает. А те, что еще работают, просто не справляются. Физически не могут две смены отработать за четыре, которые положены по штатному расписанию. Пусть они вообще личной жизни не имеют, но спать-то им нужно.
- Ой, бедные-несчастные… - начал кривляться задержанный. - На леденцы они себе заработать успевают. Не можете работать в таком ритме, при этом честно – уходите. Кому вы нужны? Я и сам смогу за себя постоять, и другим помогу, особенно, если люди в форме мешать не будут. Вместо того, чтобы своих защищать, вы за деньги на сторону зверей становитесь.
Краско занервничал, встал. Прошелся по комнате, чтобы немного успокоиться. Он никогда не брал взяток, удавалось, конечно, зарабатывать кое-что, но никогда он дела не разваливал за деньги и глаза на доказательства не закрывал. Антона бесили подобные высказывания, но больше всего его выводило из себя то, что в них есть доля правды.
- Но не все такие! – наконец сказал капитан. – Много дерьма в органах, но есть и нормальные люди.
- А националисты, значит, все подонки? То есть к вам нужно прислушиваться и жалеть, а мы право голоса не имеем, а когда рот открываем, нас всегда статьей о межнациональной розни заткнуть можно. Какой избирательный подход! Пророчу тебе, капитан, большое будущее. Может, даже в политику уйдешь, когда остатки совести потеряешь.
«Подловил, - подумал офицер, беря себя в руки. – ладно, мы тоже не пальцем деланные».
- Вот я тебя слушаю и пытаюсь понять. Допустим, ты всех «южан» из этого города выдавишь. Что дальше будешь делать? Как ты правильно говорил, и среди русских негодяев предостаточно, с ними как вопросы решать собираешься? Цель у тебя какая?
- Во-первых, не всех. Обезьян можно из джунглей в общество привезти, есть и такие, которые со временем научатся с людьми в ладу жить. Но те, кто считает воспитанность и миролюбие слабостью, должны быть усыплены или возвращены в свою, обезьянью, среду обитания. А цель у меня простая – хочу, чтобы моя мама, жена и дочь могли без страха по городу ходить в любое время суток.
- То есть, славян им опасаться нечего?
- Сначала нужно с внешним врагом разобраться, а потом с внутренним. Есть все-таки надежда, что когда-нибудь и полиция начнет работать, а не только наши налоги обналичивать.
- Какие лозунги! - хлопнул в ладоши Антон в притворном восхищении. – Ты же вроде безработный, а о налогах заговорил. Кстати, а на что ты живешь?
- Кручусь, как могу, - пожал плечами Леша. – Иногда в автосервисе подрабатываю.
- В сервисе? А образование у тебя какое, техникум? Пошел бы, поучился, стал инженером или доктором. Пересмотрел бы свои взгляды. Менял бы жизнь людей к лучшему, - торжествовал Краско.
- Думаю, что третья вышка мне ни к чему. Для работы в автосервисе двух достаточно, - гордо вскинул подбородок Кулешов.
Краско не раз встречал скинхедов с высшим образованием, но вот такой персонаж был перед ним впервые. Спортсмен, два образования, есть мозги и характер, но при этом является сторонником крайне правых взглядов. Он был интересен следователю.
- А почему ты в офисе где-нибудь не работаешь? Думаю, что мог бы устроиться со своими образованиями.
- А зачем? Чтобы на мне какой-нибудь жид деньги зарабатывал? Я уж лучше как-нибудь сам по себе.
- То есть, евреев ты тоже не любишь? А потом обижаешься за то, что тебя нацистом называют, - Антон решил перевести тему.
- Я нормально к евреям отношусь. К тем, которые в Израиле. У них свое государство есть, пусть там и живут. А здесь-то они зачем нужны?
- Их всегда здесь много было. Много поколений в России живут. Почему они переезжать должны? Только потому, что так решил какой-то Алексей Кулешов? Что же они, виноваты, что у них фамилия не на ту букву заканчивается?
- А я не по фамилии сужу. Среди моих знакомых много людей с «говорящей» фамилией, но они все себя с Россией ассоциируют. Но есть и другие, которые в синагоги ходят, чтят праздники свои и гражданство второе имеют. Богоизбранный народ, все дела. Нация, которая стоит выше остальных, а другие обязаны им прислуживать. Ты тору почитай, изучи врага, пригодится.
- Ну, знаешь, многие себя такими считают. И арабы, и американцы, и русские, - откровенно издевался над доводами оппонента Краско.
- И все считают так, находясь дома. Пусть едут в Тель-Авив и там говорят и делают, что хотят, здесь-то зачем? Если я спрошу тебя про великие победы наших предков, ты без труда десяток эпических войн и сражений назовешь. А эта раса ростовщиков, которые на протяжении всей своей истории были рабами. Сначала служили египтянам, потом римлянам, потом вообще, как цыгане, расползлись по миру. Были бы яйца, задавили бы нацистов еще до начала войны, и не пришлось бы нашим дедам погибать ради того, чтобы спасать сионскую чуму, неспособную ни на что, кроме подсчета денег. Никогда по-настоящему никому отпор дать не могли, всю свою жизнь ничтожеством были, а теперь гляньте – великая раса.
- Мысль ясна, - Антон перешел к интересовавшей его теме, - что ты, со своими фаш… - он осекся, - националистическими взглядами о геях думаешь?
- Я о них не думаю, - Алексей потрогал заплывший глаз, - вообще, иногда бывает. Думаю о лесбиянках одинокими дождливыми вечерами, - задержанный рассмеялся. - И в моих мыслях они очень сексуальны.
- А все-таки? - настаивал капитан. – Считаешь, что их всех нужно в биореактор на переработку отправить?
Кулешов молчал. Он пристально разглядывал сотрудника полиции, сидевшего напротив. Аккуратная прическа, одежда не помята, несмотря на то, что тот вроде спал. Ни грамма неряшливости во внешнем виде. Подвижная мимика и некоторая манерность наталкивали задержанного на определенные мысли.
- Ого! – сделал вывод Леша, - да ты из этих?
Антон отвел взгляд и сказал:
- Ну, так будешь отвечать? Или к бомжам? Считаешь, что все гомосексуалисты должны быть казнены?
- Вот ты меня слушаешь-слушаешь, а ни фига не слышишь. Что жидовня, что любители ослиц – могут делать что угодно у себя дома. А в обществе нужно людьми быть. Это же касается педиков. Хочешь долбиться в сракотан – да, пожалуйста, мне-то какое дело, чем ты у себя в квартире занят. А когда вы все это на улицу выносите – это требует адекватных мер, без обид.
- В этом вопросе твои взгляды можно назвать почти либеральными, - расхохотался следователь. – То есть ты можешь с девушкой идти по улице и целоваться, а й… - Антон оборвал фразу на полуслове и, откашлявшись, продолжил:
- А два мужчины за это должны быть наказаны? Потому что это «ненормально»? - Краско показал пальцами кавычки, выделяя последнее слово.
- Знаешь, что? – неожиданно спокойно ответил Кулешов. – Лысого гонять тоже нормально. Все этим в молодости промышляли. Каждый, конечно, свое представлял, - он подмигнул офицеру. – Но на улицу никто мастурбировать не бегал. Потому что это, - Алексей скорчил рожу и повторил жест оппонента, - «ненормально».
- Знаешь, что говорят про гомофобов? – подначивал собеседника капитан.
- Дешевый психологический трюк, навязанный обществу представителями, - задержанный попытался подобрать слово, но ничего грамотного на ум не пришло, - гомиками, короче. Во-первых, фобия – это страх. А боятся заднеприводных только в их влажных фантазиях. А остальное модернизация уже пройденного материала. Не любишь чурок и евреев – фашист. Не любишь голубых – сам такой.
- Но ведь гомосексуалисты не выступают против натуралов, почему же их нужно прессовать? Бог создал их такими, значит, у него были причины.
- У него и землю затопить были причины, - вздохнул Кулешов. – Если они за терпимость, то пусть будут последовательны и уважают тех, кого Господь создал ненавидящими гомосятину. Я этот вопрос досконально не изучал, ведь врагами гомосеков не считаю, но не слышал, чтобы было какое материальное доказательства их состояния.
- Не понял, что ты имеешь в виду? – заинтересовался Антон.
- Ну, у кого-то лишняя хромосома, у кого-то родовая травма, у ДЦП есть причины. А у вас что? По мне так расстройство психики и больше ничего. Хотя, не исключено, что есть какой-то специальный ген, просто его еще не открыли. Вот чем в первую очередь заняться надо, а не парады проводить! Представь, один укол – и ты любишь сиськи. Главное, ничего никому не нужно доказывать, можно жениться и завести детей. Поверь мне, это приятный процесс, - Леша очередной раз подмигнул капитану.
- А что ты скажешь, если… - начал Антон очередной вопрос.
- Хватит! – впервые повысил голос Кулешов. – Я устал. Голова болит. Отправляй меня в камеру, больше ничего обсуждать не хочу. К бомжам, так к бомжам.
- Бомжей нет, извини, - расплылся в улыбке следователь и вызвал дежурного. – Придется тебе одному в обезьяннике посидеть.
Когда задержанного увели, Краско направился в свой кабинет, но по дороге встретил одного из патрульных.
- Палыч, это вы Кулешова задержали? – спросил он.
- Кого? – удивился полицейский.
- Того, кто троих любителей лезгинки уделал.
- А, кикбоксера? Повезло им, что мы появились. Он бы их в асфальт закатал.
- Почему кикбоксер? – не понял капитан.
- Занимался в молодости, да и сейчас, наверное. Он на районе личность известная. Помнишь, в том году кто-то наркоманов поломал, которые нычки рядом с детскими садами делали? Все знают, что это он. Куча свидетелей – никто не опознал. Потерпевшие тоже в отказ пошли, испугались, – хохотнул Палыч.
- Можешь меня на место сегодняшней стычки отвезти? – переварив полученную информацию, спросил Антон. – Там же ночной супермаркет рядом, может, попало что-то на камеры.
- Без проблем, это же все равно мой маршрут.
Утром Алексея привели в кабинет следователя. Глаз сильно заплыл, но болеть почти перестал. Там его встретил Краско и протянул какой-то документ.
- Подписывай и можешь быть свободен, - сказал он.
- Как?
- На записи с камер видно, как твои оппоненты себя вели, и подтвердилась версия, что они к девушке приставали, а потом подошел ты и сделал им замечание. Если ты не подтвердишь, что сказал, - капитан взял заявление одного из потерпевших, - «я вас мрази черные в закрытом гробу домой отправлю», то претензий к тебе нет. Запись без звука.
- А их заявления? – удивился Кулешов.
- Отпечатки одного из них проходят по нераскрытому делу. Они с братом уже в бега рванули. Ну а третьего никто слушать не станет, с такими-то дружками. В общем, подписывай и вали домой.
Леша ознакомился со своими показаниями и поставил подпись. Посмотрел на следователя и спросил:
- Тебе-то это зачем?
- Тоже зверей не люблю. И девушке своей привет передавай, - подмигнул капитан.
- Спасибо. Оказывается и среди геев не все педерасты.
- Пусть это и самый странный комплимент, который я слышал в жизни, но пожалуйста. Найди себе нормальную работу и завязывай с этой ерундой. Надеюсь, что больше тебя не увижу.
- У меня есть нормальная работа. Я Родину защищаю, и это неплохо оплачивается, - ответил Алексей, выходя из кабинета.
Краско откинулся в кресле, размышляя над этим делом. Утром на совещании он получил приличный нагоняй от начальника, требовавшего упечь Кулешова за решетку. Несмотря на то, что капитан считал начальника честным, шеф ему не нравился. Майор был типичным глупым солдафоном, не имевшим ни грамма фантазии, что автоматически переносило его в разряд тупых людей, которых Антон сильно недолюбливал. Поэтому он ожидал адекватных действий от сотрудников управления собственной безопасности, получивших этим утром анонимку о желании майора отмазать земляков, путем фабрикации улик против вступившегося за девушку прохожего. Краско не стремился занять место начальника, на службе его держал только интерес к людям. Жажда справедливости, служение закону, желание приносить пользу обществу и делать мир лучше – это проходит через пару лет службы. Нравственное очерствение и полное безразличие должно чем-то поддерживаться. Для кого-то из сотрудников это деньги, для других власть, а для капитана таким стимулом оказалось возможность изучения разнообразных характеров тех, кто попадал в отделение. Адреналиновый наркоман, энергетический вампир или просто анархист, он любил вносить хаос в следственный процесс, всегда прикрывая себя соответствующими документами. Его положение давало возможность поворачивать ход дела в нужную, интересную для него сторону, и Краско не мог не воспользоваться открывшейся перспективой, внести сумятицу в работу начальника, а, возможно, и всего отдела.
Антон взял телефон позвонил домой:
- Привет, милая, как там наш мелкий? Спал ночью? – спросил Краско у жены.
- Плохо, но спал, - ответила она. - У тебя такой довольный голос. Опять с кем-то в кошки-мышки играл? Смотри, найдется у тебя достойный соперник – взвоешь.
- Наоборот, это будет самая интересная партия.
- Расскажешь? – с надеждой спросила она.
- Дома, - ответил Антон.
Поговорив с женой еще немного, капитан повесил трубку. У него не шла из головы последняя фраза Кулешова. Решив развеять сомнения, он пошел искать Палыча.
- Дружище, ты же все и всех в районе знаешь, - начал Краско, обращаясь к патрульному. – А чем занимались эти братья Мамедовы?
- Сервис у них, - спокойно ответил Палыч.
- Автосервис, серьезно, а где? – следователь начал что-то подозревать, но окончательно мысль у него не сформировалась.
- На Ленинской, в промзоне. Там же сервис у одноклассника твоего Кулешова. Федор, не помню как фамилия. Он должен был весь ангар выкупить, а там эти чурки образовались и цену перебили. Денег больше обещали, но в рассрочку. Теперь, когда братья в бега ринулись, думаю, Федя их оттуда выдавит. Да оно и к лучшему, я как-то славянам больше доверяю. А ты почему интересуешься?
- Да так, - махнул рукой Антон, - надо же Мамедовых искать как-то.
- Вряд ли это тебе удастся - они уже на Родине, - похлопал коллегу по плечу Палыч и пошел по своим делам.
Капитан посмотрел ему вслед, улыбнулся и тихо прошептал:
- Один-один, Кулешов.
А теперь небольшая викторина, для тех, кто дочитал!
Ответьте себе (глупо врать самому себе) как вы относитесь к позиции Алексея Кулешова:
а) "Нормальный пацан, дело говорит"
б) "Что за бред? Таких нужно отстреливать. Дебил великовозрастный"
Разбор вариантов в комментариях.
Как всегда буду благодарен за отзывы, замечания и конструктивную критику.
P.S. За корректорскую обработку спасибо @Dust1984
