Тихая игра⁠⁠

Это перевод истории с Reddit

Я искал эту игру на площадках, рылся в региональном сленге, старых форумах, архивных газетах, даже в оцифрованных библиотечных микрофильмах. Спрашивал друзей детства, учителей, родителей. Никто её не помнит. Никто не признаёт, что она существовала.

Но я помню.

А в последнее время мне кажется, что она тоже помнит меня.

Когда мы впервые в неё играли, у неё не было названия. Настоящего названия. Мы просто называли её «тихой игрой», хотя она никак не была связана с тишиной.

Я вырос в маленьком городке, который не отображается на большинстве карт, если не приблизить изображение так, что дороги начнут сливаться. В таком месте, где дети гуляли без присмотра, где лес подступал прямо к краю игровой площадки, а взрослые верили, что ничего плохого случиться не может — ведь раньше ничего плохого и не случалось.

Игра появилась в третьем классе — так всегда появляются детские слухи: наполовину шёпотом, наполовину на спор.

— Хочешь поиграть? — спросил кто‑то на перемене.

— А что это?

— Сам увидишь.

Так всегда начиналось.

Правила были простыми, и их всегда объясняли одинаково, слово в слово, независимо от того, кто их рассказывал:

Ты играешь в одиночку.

Ты играешь в знакомом месте.

Ты не говоришь никому, что играешь.

Если игра началась, ты должен её завершить.

Последнее правило всегда особо подчёркивали: если игра началась, ты должен её завершить.

Я помню странное ощущение тяжести, когда мне объясняли правила, — будто что‑то давило на глаза. Мне следовало уйти. Нам всем следовало.

Но дети не прислушиваются к инстинктам. Они прислушиваются к вызовам.

Мой ход пришёлся на пасмурный четверг.

«Игровая» часть не предполагала игрушек, бега или пряток. Нужно было просто пойти в хорошо знакомое место — в свою спальню, на задний двор, в школьный туалет — и стоять неподвижно.

Затем нужно было отсчитать от ста до нуля.

Не вслух. Никогда не вслух.

Когда доходишь до нуля, ты ждёшь.

И всё.

Ни приза. Ни победителя. Ни объяснений.

Я выбрал свою спальню, потому что там было безопаснее всего. Помню запах пыли и старых книг, гул потолочного вентилятора, как свет пробивался сквозь занавески. Я стоял посреди комнаты и считал про себя.

На семидесяти моё сердце уже бешено колотилось.

На пятидесяти комната стала… неправильной. Не темнее. Не холоднее. Просто неправильной — как знакомое слово, написанное с ошибкой.

На двадцати звук вентилятора затих. Я всё ещё видел, как он вращается, но больше не слышал его.

На десяти у меня возникло непреодолимое желание убежать.

На нуле что‑то изменилось.

Сначала я ничего не увидел. Это было почти хуже.

Потом я заметил, что тени ложатся неправильно. Углы комнаты казались глубже, чем должны были быть, словно тьма имела вес. Я остро ощутил пространство за спиной, воздух, давящий на спину.

Тогда я услышал дыхание.

Не моё.

Медленное. Осторожное. Любопытное.

Мне хотелось закричать. Хотелось броситься к двери. Но в голове невольно зазвучали правила: если игра началась, ты должен её завершить.

Поэтому я стоял неподвижно.

Дыхание кружило вокруг меня, никогда не касаясь, никогда не приближаясь настолько, чтобы почувствовать. Я ощущал его внимание, словно пальцы, впивающиеся в мои мысли, перебирающие воспоминания, которые не должны были быть затронуты.

Затем очень тихо голос произнёс — не в мои уши, а прямо в мой череп:

«Ты не тот, кого я ищу».

Давление исчезло. Тени вернулись на свои места. Вентилятор вновь взревел, словно никогда не останавливался.

Игра закончилась.

Я никому не рассказал. Никто из нас не рассказал.

В следующие несколько недель дети перестали приходить в школу.

Сначала Джейкоб. Потом Эмили. Потом близнецы, которые жили возле карьера. Взрослые говорили, что семьи переезжают, что были болезни, несчастные случаи, недоразумения.

Но мы знали.

Их выбрали.

Потому что это было негласное правило, о котором никто не говорил вслух: иногда игра не заканчивалась.

Иногда, когда ты доходил до нуля, голос не говорил: «Ты не тот, кого я ищу».

Иногда он говорил: «Нашёл тебя».

После этого ребёнок возвращался на день или два другим. Более тихим. Отрешённым. Как будто прислушивался к чему‑то, чего остальные не могли услышать.

А потом он исчезал.

Никаких тел. Никаких полицейских отчётов. Только пустые парты и родители, которые избегали смотреть вам в глаза.

Игра прекратилась после этого. Не официально. Она просто… угасла. Как плохой сон, о котором ты притворяешься, что забыл.

К четвёртому классу никто о ней не говорил.

К средней школе я убедил себя, что её и не было.

Сейчас мне тридцать два.

У меня есть работа, квартира, распорядок дня. Я редко думаю о своём детстве. И уж точно не думаю о тихой игре.

По крайней мере, раньше не думал.

Две ночи назад, во время отключения электричества, я обнаружил, что стою в своей гостиной и отсчитываю от ста до нуля.

Я не помню, как решил это сделать.

Я не помню, как начал.

Я только помню, как осознал, что дошёл до сорока трёх, мои губы онемели, а сердце бешено колотилось.

Комната казалась неправильной.

Когда я дошёл до нуля, тишина стала абсолютной. Ни городского шума. Ни гула электроники. Только звук дыхания за моей спиной.

Медленный. Осторожный. Любопытный.

Голос теперь был старше. Глубже. Терпеливее.

«Я говорил тебе, что ты не тот».

Холодное понимание охватило меня.

Меня не выбрали тогда.

Меня пощадили.

Дыхание приблизилось. Я почувствовал, как оно касается моих мыслей, перебирая годы воспоминаний, пробуя на вкус груз взрослой жизни.

Затем оно заговорило снова:

«Но ты подойдёшь».

Я не знаю, сколько у меня осталось времени.

Если вы читаете это и узнаёте правила, если что‑то в вашей голове вдруг затихло, мне жаль.

Мне не стоило это писать.

Потому что теперь игра началась снова.

И на этот раз она, похоже, больше не интересуется детьми.

Чтобы не пропускать интересные истории подпишись на ТГ канал https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit