Секреты бабушки Марфы⁠⁠

Юльке было под тридцать. Она была беременна, разведена и несчастна. Поэтому, погрузив в старенький опель чемодан вещей и ворох несбывшихся надежд, она отправилась на деревню к бабушке.

Старушка была кладезем народных мудростей и историй, знала методы лечения любых хворей с помощью кореньев и заговоров, пекла пироги, поила Юльку парным молоком и причитала на тему ее вечной занятости карьерой. Ее шершавые, обласканные солнцем руки и выцветшие от времени глаза знали много работы, ласки и одиноких горьких ночей – Марфа пережила аж шестерых своих мужей, каждого из которых любила как в первый и последний раз.

В детях Марфа души не чаяла и при случае обязательно баловала – то клубничкой угостит, то чаем с ватрушками. Своих у нее было всего двое и оба от первого мужа. В семье поговаривали, что советские гинекологи-коновалы что-то там наворотили при родах Юлькиной мамы, и после этого детей вынашивать Марфа уже могла.

Каждый приезд к Марфе Ивановне был для Юльки своеобразным островком детства. Вот и сейчас, припарковавшись у нарядного участка на самой границе с лесом, она выдохнула – что-то остается неизменным.

Все те же яблони приветливо встречали ее у забора, за ними аккуратные грядки прятали в себе разнообразные органические деликатесы, поодаль виднелась банька. А посреди участка деловито выкатил пузатые бревна теплый и родной дом бабушки Марфы.

- Ба, - звонко, как-то даже по-девчачьи, крикнула Юлька, - я дома!

Марфа показалась на пороге, расплылась в улыбке и, неуклюже прихрамывая на покалеченную в юности ногу, заспешила обнимать внучку:

- Юла моя приехала! – ворковала Марфа уже целуя Юлькины щеки. – Непоседа моя ненаглядная, душенька моя!

Юлька растаяла в объятиях, пригрелась и даже ненадолго забыла о том, что она вообще-то глубоко несчастна.

- Ну, любушка моя, - голос бабушки заставил Юльку вспомнить о своих горестях, - пойдем, расскажешь, что приключилось.

Спустя несколько часов рыданий и пожеланий бывшему благоверному самой мучительной смерти Юлька наконец выдохлась. Марфа в силу своих лет уже и позабыла, что в девичьих глазах может помещаться столько слез – последнего мужа она схоронила лет пять назад и уже почти не тосковала.

- Ба, - Юлька хрюкнула носом и приосанилась. Ее глаза сияли недобрым озорством, в голове родилась идея совершить какую-нибудь пакость, - а ты же знаешь заговоры всякие, ну, чтобы он влюбился в меня снова?

Марфа чуть ссутулилась и вздохнула. На ее лице промелькнула скорбь - вспомнились юные годы, пылкая любовь и принимаемые раз за разом неверные решения.

Она никогда не была красива, стройна или как-то по-особому хороша собой, но женихов привлекала завидных - высоких, плечистых, при деньгах. И все жизни без нее не видели, на других даже мельком не глядели.

Местные женщины ее не жаловали, но слова поперек сказать не смели - боялись деревенской знахарки. Шептались за спиной, что стоит только с Марфой повздорить, как она тут же мужа уведет. И не на ночь как любая другая шлюха, а навсегда. А то и вовсе со свету сживет или скотину уморит.

А Марфа только приветливо улыбалась в ответ на все взгляды и пересуды. А еще любила.  Сначала одного, потом - другого. И всегда до самой смерти.

Она подняла пустые глаза на Юльку:

- Не нужно тебе это все, Юлочка моя хорошая. Не любовь это вовсе, а тяжкая ноша для обоих. Ворожила я на всех, кроме Коленьки, да ни с кем любви так и не вышло. Не люба я им была. Без меня не могли, а со мной - чахли.

- Сдалась мне его любовь! – воскликнула Юлька. – Хочу, чтобы он тоже помучился и наплакался как я.

Марфа отрицательно покачала головой и с укоризной посмотрела на внучку.

- Бабуленька, он так обошелся со мной, - продолжила гундеть Юлька. - Я и детей-то не хотела никогда, ради него согласилась. А он мне с этой сучкой изменил. Неужели не накажет его никто? А, ба?

Марфа задумалась. Она слишком долго искала преемницу и из зависти и гордости упустила много талантливых девок. Юлька была, конечно, дура-дурой, но так удачно оказалась под рукой, готовая на любые необратимые глупости.

Время поджимало - Марфа знала, истерзанным нутром чуяла, что не протянет и трех лет. Жалко было внучку, но выбранный путь всегда требовал от нее жертв. И она всегда на них соглашалась.

- Не хотела, говоришь, - задумчиво протянула Марфа. – Статься может что, и не велика тогда плата. Могу я к тебе его привязать так, что жизнь его в твоих руках игрушкой будет. Захочешь – к ноге прибежит, захочешь – богу душу отдаст.

- Что за плата, бабушка? - Юлька вся подобралась, озорство в глазах разгоралось ярче.

- Здесь, внученька, давно ничего нового нет. Жизнь только в обмен на жизнь дается, - Марфа прищурилась, внимательно разглядывая Юлькин округлый живот.

Юлька только и могла, что глупо улыбаться и продолжать выжидающе смотреть на бабушку. Марфа же выглядела так, будто и не шутила вовсе. Постепенно до Юльки начало доходить, что та была абсолютно серьезна.

- Ты подумай, Юлочка, реши, чего хочешь, - Марфа ласково погладила внучку по животу и засуетилась на кухне. - Отговаривать так и быть не стану, дело твое.

Ночью Юлька ворочалась, думала о словах бабушки. Сон никак не шел. Связываться с чем-то, что может забрать жизнь было страшно, но и мужа наказать хотелось. Да так наказать, чтобы всю жизнь ему быть тяжкой ношей на сердце.

- Я решила, ба, помогай, - со всей возможной серьезностью заявила Юлька утром.

Марфа улыбнулась чужой, незнакомой улыбкой и молча кивнула. Юлька даже вздрогнула - на миг ей показалась, что это и не ее бабушка вовсе. Но стоило моргнуть и наваждение прошло.

«Я просто волнуюсь, - подумала Юлька, - вот и чудится всякое».

Весь день они провели за странными ритуалами, смысл которых Марфа объяснять не удосуживалась. Мол, сама потом поймешь, а коли не поймешь, так и не надо тебе знать.

В Юльке боролось желание верить в потустороннее и скепсис городского жителя. Но вера, подпитываемая жгучей обидой и ненавистью к бывшему мужу, побеждала.

К вечеру в бане был воздвигнут импровизированный алтарь, на который Юлька положила собственноручно собранные волчьи ягоды, ветви ивы и охапку полевых цветов.

Марфа принесла большой таз с водой и несколько полотенец. Вслед за ними в бане оказалась и просторная льняная рубаха на замену неугодных бабушке джинсов.

- Все, милка моя, - сказала Марфа подбоченясь, - коли не передумала, выпей, вот. И загадай, чего душа жаждет.

Марфа протянула внучке граненый стакан с темной горьковатой жидкостью. Не так себе представляла Юлька ведьмины снадобья. Ей почему-то казалось, что напиток обязательно должен подаваться в кубке или на худой конец глиняной чарке. Но воротить нос после всех приготовлений было бы странно.

Когда стакан опустел, Марфа удовлетворенно кивнула и заговорила:

- Черная царица, чертовья жрица, встань мне на подсобу, протяни руки подмогу. Дщерь от дщери моей, раба твоя Юлия, обет принимает, в услуженье поступает. Забери то, что должно, подари то, что прошено.

Марфа все повторяла и повторяла одно и то же, а Юлька начинала чувствовать себя худо – ее мутило, живот болел, а ноги слабели. Боль продолжала нарастать, и Юлька упала на колени:

- Ба, мне больно, – она позвала Марфу, но та, казалось, совсем ее не слышала. - Ба!

Юлька схватилась за живот. Боль была такой, будто ее матку рвали в мелкие клочья. По ногам потекло что-то теплое и вязкое, она приподняла подол рубахи – бедра были перемазаны кровью. Бурыми комками по ним прямо на пол сползала уплаченная жизнь. Юльке стало совсем дурно. Запоздало начало приходить осознание, на что она дала согласие из жажды мести.

Марфа, продолжая заговор, подошла к Юльке. Она грубо раздвинула ее ноги, собрала ладонью красную жижу с бедер и окропила ею алтарь.

- Ба, не надо, - Юлька хрипела, дрожала, но не могла встать на ослабшие ноги, - я передумала, я не хочу! Не надо!

Бабушка продолжала говорить что-то Ирода, про Черную матерь, про плату, про жизнь, про связь и обмен. Но Юлька уже плохо разбирала смысл этих слов. Ей казалось, что воздуха совсем не осталось и в бане стало темнее. Перед тем, как потерять сознание, она увидела, что цветы на алтаре засохли.

Марфа неспешно закончила ритуал и омыла тело внучки от крови.

- Все, Юлочка моя хорошая, - прошелестела она, - все теперь будет, как ты хочешь, цветик мой. Спи, моя хорошая. Забывайся сном крепким, ты нужна ей сильной, ты нужна ей верной.

Юлькино утро началось на полу пустой бани. Она очнулась в липкой смеси пота, крови и грязи. Её живот был пуст, словно в нём никогда и не было жизни.

Она с трудом поднялась, хватаясь за стены бани. Идти было тяжело, ноги словно утопали в болоте. Казалось - остановишься и увязнешь навсегда. Ноги вели к дому, где когда-то было тепло и уютно. Земля была влажной и липкой, каждый шаг отзывался тяжёлым чавкающим звуком, а свежий утренний воздух с трудом проникал в легкие.

Марфа встретила её на пороге с чашкой горячего отвара. Лицо старухи было спокойным, но взгляд выдавал человека, который слишком многое прожил.

– Ну вот, солнышко моё встало, – произнесла Марфа со слабой улыбкой, протягивая чашку. В её глазах больше не было той мягкой заботы, что Юлька помнила с детства. – Пей, тебе нужны силы. Ты теперь не одна… без ребеночка, но точно не одна.

Слово «одна» вдруг приобрело новое звучание. Юлька знала - бывший муж теперь принадлежал ей, как и было условлено. Но почему-то это не приносило той радости, которой Юлька ожидала.

Место праздника и торжества заменило чувство, будто и она сама теперь принадлежала чему-то. Оно наблюдало, шевелилось под кожей и выжигало изнутри. Ритуал сработал, но дал больше, чем обещали Юльке.