Когти милосердия⁠⁠

(по мотивам древней легенды)

Их были тысячи. Они карабкались по отвесному краю черной скалы, которая словно исполинский рог устремлялась в свинцовые и бурлящие грозой небеса. Люди ползли, подобные огромным серым паукам, цепляясь окровавленными пальцами за каждый выступ и срывая ногти. Обнаженные тела палил раскаленный до жара ветер. Его порывы достигали такой силы, что некоторые, не удержавшись, срывались с высоты и с воплями устремлялись вниз.

В черное и необъятное, кипящее смолой озеро у подножия скалы падали сотни несчастных. Кто-то с криками и проклятиями, кто-то молча, кто-то в слезах. Остальные, израненные и перепачканные собственной кровью, воя от ужаса, продолжали упрямо ползти вверх по плоти каменного исполина.

Неведомым образом они знали, что́ от них ждут и что́ их ждёт.

Он полз вместе со всеми. Полз и понимал, что от того, как он выдержит это чудовищное испытание, зависит его вечная жизнь. Глаза вдруг за́стила пелена, горячая от жара стена расплылась черным маревом, и он знал почему - этими глазами он смотрел и осуждал своего пьющего отца.

Куда, за какой выступ цепляться? Приходилось гадать, шаря свободной рукой по раскаленному базальту. Вот на спину навалилась тяжесть, словно бросили на плечи мешок, полный камней. Его неудержимо потянуло вниз. Он держался из последних сил. Пальцы превратились в окровавленные обрубки, веки неудержимо горели, спина ломалась под тяжестью... кражи. Под тяжестью того самого красивого перочинного ножа, который он украл в детстве у доверчивого товарища. Только теперь этот нож весил, как каменный валун. Подъем стал почти невозможен.

Рядом раздался вопль: его сосед по несчастью, карабкавшийся в метре от него, сорвался в пропасть. На миг в раскаленном воздухе мелькнули его алые по локоть руки - они стали слишком скользкими от выступившей на них крови. Шансов у убийцы не было никаких.

- Не бойся, хозяин! Я помогу тебе! - На черном уступе, чуть выше его головы, стоял кот. Его давно умерший и горячо любимый кот. Он весь словно светился изнутри, а хитрые кошачьи глаза смотрели выжидающе и с состраданием. - Ты был добр ко мне, хозяин, ты любил меня и заботился обо мне. И я тебя любил, и до сих пор люблю. Возьми мои когти, они помогут тебе не упасть.

И из кончиков его окровавленных пальцев тотчас вышли крепкие, как сталь, и острые, как сабли, полумесяцы когтей. Они легко вонзились в твердый камень, и, подтянувшись, он легко поднялся вверх. Раз за разом, рывок за рывком, он взбирался все выше.

Однако давящая на плечи тяжесть давней кражи продолжала тянуть вниз, и силы стали покидать его. Он остановился, чтобы передохнуть.

- Хватайся за мою шерсть, друг! - Перед затуманенным взором появился собачий силуэт. Такой знакомый даже спустя десятки лет. Он вспомнил. Когда-то давно, еще подростком, он отдал вечно сидящему на цепи голодному соседскому псу свой бутерброд, заботливо положенный в карман бабушкой. - Держись за меня, я подниму тебя!

Блистающая нездешним светом шерсть безродной дворняги была крепка, как войлок, и мягка, как шелк. Пёс играючи взбирался по отвесной круче, и без усилий тащил за собой обессиленного человека.

На вершине скалы стоял Некто в светлых одеждах. Его густые белые волосы развевались на сильном ветру. В левой руке он держал золотые весы. В правой сжимал серебряный меч. И каждый, кто доползал до Него, получал то, что заслужил.

- Сюда доходят только те, кто имел чистые помыслы, кровоточащее сердце и неоскудевающую руку. Ты много сделал зла, человек. Но гораздо больше ты сделал добра. Ты был милосерден к слабым и щедр к голодным. Ты достойно прошел Путь и рассчитался с долгами. Твои дурные поступки изглажены, а добрые взвешены и найдены весомыми. И друзья твои, помогавшие тебе, замолвили за тебя слово. Иди в обитель блаженных и прими радость и покой, даруемый тебе отныне и на веки.

А за спиной у Судящего уже открывались сверкающие двери...