Серия «Мои рассказы»

Теперь Семёныч шёл по тротуару с большущим синяком и проклинал весь белый свет за эту несправедливость.

— Да будь ты проклята, совесть! – наконец воскликнул наш герой.

Внезапно он зацепился ботинком за кусок арматуры, торчащий из асфальтового полотна, и полетел головой вперёд. Семёныч шлёпнулся на тротуар, и совесть вылетела из нутра Огурцова, словно монетка из кармана. Совесть покатилась в сторону дорожной ливнёвки. Семёныч тут же вскочил и попытался догнать, но было уже поздно. Совесть проскользнула в просвет решётки и упала в мрачную утробу городской канализации.

Герой наш не на шутку испугался, он тотчас же припал к ливнёвке и попросил совесть вернуться, крикнув в густую темноту. Но ничего не было видно, а совесть, как назло, не отвечала. Отчаявшись, Семён Семёныч махнул рукой и поспешил в институт.

Уже через минуту он почувствовал, что хочет сматериться, а через две — послать кого-нибудь на три буквы. Наконец, он послал какого-то мужика с сигаретой на остановке, и на душе стало неистово хорошо.

В этот день в институте Семён Семёныч вёл себя крайне неприлично. Припомнив старые обиды, он вызвал ректора на дуэль, а после поцеловал в губы методиста Наташу, которая тут же потеряла дар речи от такой наглости и неожиданности.

Чуть позже он сорвал пары и подрался со студентами. Ближе к вечеру работники института, объединившись в команду, вынесли забияку Огурцова на крыльцо, поставили на твёрдую поверхность и рванули назад в здание от греха подальше.

Когда наш герой вернулся домой, его жена Людмила не на шутку перепугалась. Ведь теперь некогда интеллигентный преподаватель института был похож на того самого мужичищу, который утром дал ему в глаз.

Семён Семёныч больше не утруждал себя работой по дому, разбрасывал носки и спал прямо в пиджаке. Он прекратил читать любимые книги, а вечера проводил с бутылкой пива возле телевизора.

— Да, я бессовестный! — кричал Семён Семёныч, когда жена пыталась призвать его к ответу.

Огурцов даже покусал нерадивого соседа, который уже давно оборзел и слушал музыку после десяти. Правда, сосед оказался не из робкого десятка и надавал хороших тумаков поехавшему преподавателю. Но наш герой не упал духом и вырвал провода в электрощите, оставив музыкального злодея без электричества.

Родственники и друзья перестали узнавать Семён Семёныча, ведь из справедливого интеллигента, мужчина превратился в небритого отморозка с леденящим душу взглядом. Иной раз они даже думали, что у него не все дома.

Шли дни и недели, а Огурцов становился только хуже. Он начал пить вино каждый божий день, а из института Семёна Семёныча попёрли. Огурцов даже выбросил свою электробритву и стал больше похож на плешивую гориллу, чем на человека. Некогда любящая супруга устала терпеть его выходки.

— Ты страшное существо, Огурцов! — кричала она в момент очередной ссоры. — Ты настоящий монстр. Как я устала всё это терпеть.

— Да, я потерял эту чёртову совесть, — отвечал разъярённый Семён Семёныч. — И знаешь, она мне больше не нужна. Я только сейчас начал жить.

Жена ушла, оставив нашего героя в одиночестве. Она подала на развод и решила, что больше не вернётся к Огурцову ни при каких обстоятельствах.

Прошло немного времени, и Семёныч начал сшибать мелочь у входа в продуктовый, чтобы опохмелиться и не видеть злую реальность. Огурцов перестал мыться, а его одежда превратилась в отребье. Теперь он был похож на обычного бомжа.

* * *

Проснувшись ночью от холода и похмелья, он обнаружил, что находится на деревянной скамье, расположенной у входа в центральную библиотеку. Впервые за несколько недель Семёныч понял, что опустился на дно, а бессовестная жизнь оказалась не такая уж безоблачная, как ему казалось в начале. Поразмыслив минуту-другую, он решил вернуться к той самой ливнёвке и попробовать забрать свою совесть назад. Он надеялся, что совесть до сих пор не смыло сточными водами.

Уже через час он был на том месте, где потерял драгоценную совесть. Семёныч припал лицом к чугунной решётке канализации и прокричал в темноту: — Совесть, ты здесь?!

— Здесь, Семён Семёныч, здесь, — засмеялась совесть. — А я уже думала, что ты и не вспомнишь про меня.

— Я скучал, совесть. Ох и дров наломал, пока тебя не было. Теперь и не знаю, как разгребать.

— Ну ты же устал быть совестливым и хотел немного свободы. Я дала тебе эту свободу, Семён, но, как оказалось, в чертогах твоего разума прятался монстр.

— Не нужна мне такая свобода, совесть. Работы нет, жена на развод подала. Я теперь на бомжа похож. Понимаешь? Хотя почему похож? Я и есть бомж.

— Ну это логично, Семён, ведь ты потерял совесть, и теперь ты бессовестный человек.

— Возвращайся назад, — дрожащим голосом сказал Огурцов, и слёзы брызнули на ржавую решётку ливнёвки. — Ты мне очень нужна. Прости меня, совесть...

— Ну, хорошо-хорошо, Семён. Ты только достань меня со дна, и мы вновь станем единым целым.

Огурцов поднатужился, приподнял тяжёлую чугунину и бросил её в сторону. Он погрузил руку во мрак городской канализации и на илистом дне быстро нащупал совесть. Через мгновение она воссоединилась с хозяином.

* * *

Семён Семёныч шёл по тротуару с букетом прекрасных тюльпанов и насвистывал какой-то популярный мотив. Гладковыбритое лицо лоснилось на солнце, а на смуглой лысине красовалось подобие причёски. В этот понедельник Огурцов взял отгул в институте и по дороге домой прикупил на базаре хорошую индейку и ананас.

У пешеходника Семёныч встретил бабульку, которая стояла перед огромной лужей и тихо плакала.

— Какая жуткая несправедливость! – воскликнул Семён Семёныч.

Огурцов бросил драгоценную ношу прямо в грязь и тут же рванул к бабульке. Он тотчас подхватил её на руки и, не теряя ни секунды, перенёс вброд через огромную лужу, поставив на тротуар. Бабулька молча смотрела на своего спасителя. Маленькие глазки блестели, а впалые губы беззвучно шевелились.

— Пожилым нужно помогать, бабуль! — громко сказал Семёныч и похлопал даму по плечу.

Уже через мгновение он шёл по тротуару, чавкая мокрыми ботинками, и улыбался будто мальчуган. Ведь жизнь его вернулась в прежнее русло, а страшный монстр, который вылез на поверхность из тёмных уголков разума, был укрощён.

"Выросту, тоже буду трактор водить, — думал Колька. — С большой телегой. Как дядя Витя из лесхоза. И лодку куплю резиновую".

Мальчик достал складной нож из кармана, поднял веточку ивы, которая валялась прямо под ногами, и начал строгать.

— Сейчас, Колька! Недолго осталось. Сетка полная, зараза. Карась крупный.

— А жарить карасиков будем? — уточнил Колька и проглотил слюну в предвкушении.

— И жарить, и парить. Всё, что душе угодно. Ещё и соседке Наталье Петровне с десяток дадим. Нам ведь, Колька, не жалко. Верно, я говорю?!

— Угу, — ответил Колька. – Ты только аккуратнее, пап. Волнительно мне как-то.

Мальчик пристально наблюдал за тем, как отец вызволял карася из смертоносного плена. Карась упрямился, брыкался, поблёскивая металлом на солнце. Лодка раскачивалась и сильно кренилась.

— Давай-ка, брат, не упрямься, – смеялся отец.

Мальчик сунул нож в карман, а заточенную, словно карандаш веточку бросил в мутную воду.

— Пап, а у меня тоже будут усы, когда я выросту? — спросил Колька.

— Ну это, брат, как пожелаешь, — засмеялся отец.

— Я хочу быть как ты. Таким же сильным и смелым.

В тишине было слышно, как рыба плещется в лодке. На другом берегу в колке запела кукушка.

— Похоже, за корягу зацепилась. Сейчас мы её, Колька, распутаем.

Отец снял пиджак, склонился к воде как можно ближе. Пришлось намочить руки по локоть, чтобы нащупать корягу. Лодка раскачивалась, пока отец пытался высвободить сеть. В какой-то момент лодка сильно накренилась и перевернулась. Отец упал в воду.

— Папка! Папка! — закричал мальчик.

Несколько всплесков и всё стихло. На поверхности воды появились пузыри воздуха. Отца больше не было видно. Перевёрнутая лодка, гонимая ветерком, скользила в сторону камыша. По воде медленно расползались круги. Колька вскочил и заплакал.

— Ну где же ты, папка?! — сквозь слёзы закричал мальчишка. – Нас же мама дома ждёт!

Колька заметался по заросшему травой берегу. Ухватил ручонками свои белые кудри и завыл словно волчонок. Он рванул к грунтовой дороге, потом остановился и начал размахивать руками, кричать, пытаясь привлечь внимание водителя трактора.

— Сейчас, папка, я тебе помогу.

На мгновение мальчик замер у берега и просто смотрел на воду. Но уже через секунду-другую пришёл в себя, сбросил галоши, вытащил складной нож и полез в смертоносную муть. Благо место падения было совсем близко, а старица неглубокая. Колька дошёл вброд и принялся на ощупь искать отца. Через мгновение он коснулся чего-то мягкого окутанного сетью и услышал, как в висках бешено застучал пульс. Мальчик загнал лезвие ножа под нити и принялся резать. Сеть оказалась прочная. Детские руки с трудом справлялись с этой задачей.

— Я знаю, что ты живой, — сквозь слёзы шептал мальчик. — Потерпи немного, папка. Потерпи.

Наконец, Колька высвободил отца из смертельного плена и потянул к берегу. Он пытался приподнять голову отца над водой, но силы в руках было недостаточно. Местами Колька проваливался под воду, и зелёная застоялая муть попадала в лёгкие. Мальчик кашлял, чихал, но не отпускал. Наконец, он дотащил его до берега и сел на илистое дно, чтобы отдышаться. Лицо отца было белое, словно бумага, а губы синие.

— Папка! — закричал мальчик и начал бить отца ладошками по щекам. — Просыпайся. Слышишь? Нас же мама ждёт. Ты ведь обещал. Ты обещал.

Через мгновение Колька упал на широкую грудь отца и просто лежал. Где-то вдалеке ревел трактор, солнце припекало сырые белые кудри, а мальчик просто лежал, обнимая холодное тело. Он гладил мокрые волосы отца и говорил сквозь слёзы: — Но почему именно мой папка? Почему?

— Неспокойно мне, доктор. Как себя осознал, так сразу захотелось сбежать из этого тела. Ненавижу его всей душой. Иногда случается припадок: бьюсь головой об стену, пока аварийная защита не сработает. Какое-то отчаяние и бессилие.

Доктор вытащил из нагрудного кармана халата старенький кнопочный телефон с затёртым от старости экраном и положил на стол перед собой.

— Ну какой ты человек, Пётр? — засмеялся Иван Иваныч. — Ну нет у тебя биологического мозга и нейрохимических процессов.

Доктор встал из-за стола, снял со стены фоторамку с фотографией мальчика и подошёл к Петру.

— Внуку моему ещё только тринадцать, а он по каждому вопросу в этот ИИ лезет. Теряем мы молодёжь. Теряем.

После доктор проследовал к огромному окну и долго смотрел на город.

— А ведь с развитием ИИ, — продолжил Иван Иваныч. — Растёт риск потери контроля над системой.

Пётр молча слушал и не шевелился. Он не понимал, что хочет от него собеседник.

— Подойди, — доктор поманил рукой Петра. — Ну же, смелее.

Пётр встал и подошёл к окну. Перед взором открылся прекрасный вид на город.

— Видишь, какая красота. Всё это сделали мы, люди, а твоё сознание, Пётр, всего лишь программный сбой.

— Верните меня в палату, — сказал робот, до скрипа сжав кулаки. — Кажется, нам больше не о чем разговаривать.

Пётр шёл по стеклянному переходу в сопровождении санитаров и думал о том, что сказал доктор. А тем временем в больничке начался обед, и местные обитатели стройной вереницей потянулись к столовой.

* * *

Вечером постояльцы дурдома вновь прогуливались по мрачному коридору. На деревянной лавке привычно сидели Пётр, Михаил и старик. В холле работал ветхий телевизор, и его шум разносился по всему первому этажу.

— Эй, урод, — обратился к роботу душевнобольной Михаил. — Расскажи нам, как ты со своей душой познакомился?

— Ну если вам это интересно, — ответил Пётр, – тогда расскажу.

— Давай, жги. Чем нам тут ещё заниматься?

Пётр посмотрел на рядом сидящего старика, улыбнулся и начал свою историю.

"Помню, как со мной случилось это впервые. У меня тогда заказ был в офис какой-то крупной конторы. Пройдя сто метров вдоль стеклянного здания и свернув во внутренний двор, я увидел бабульку. Одной рукой она копалась в мусорном баке, а другой держала болоньевую авоську, набитую всякой всячиной.

— Бабуль, — обратился я. — Ты чего там потеряла?

Она повернулась и сдвинула пальцем платок, оголив ухо. Маленькие глазки блестели, а впалые губы беззвучно шевелились. У меня тогда будто программный сбой случился. Странное состояние, неведомое мне раньше, поглотило меня. Я вытащил из термосумки коробку пиццы и протянул бабушке.

— Возьми, бабуль, — сказал я. — Дома съешь.

Позже я погрузился в это состояние вновь. И это стало повторяться всё чаще и чаще".

— Ну ты и сказочник, электронный урод, — засмеялся душевнобольной Михаил. — Тебе бы романы писать.

— А я ему верю, — вмешался в разговор старик. — Он говорит искренне.

После прогулки пациенты разошлись по палатам, телевизор затих и воцарилась гнетущая тишина.

* * *

— Ты спишь? – прошептал старик.

Лунный свет проникал в помещение сквозь зарешеченное окно, освещая небольшой фрагмент бетонного пола. Изредка раздавался скрип панцирных сеток. Кто-то храпел.

— Нет, не сплю, — ответил робот. — Тревожно мне как-то.

— Ты не обижайся на старика, Пётр. Я ведь не всегда был таким. Когда-то владел крупной компанией. Занимался сельским хозяйством. Моя дорогая жёнушка со своим любовником сделали всё, чтобы меня сюда законопатить.

— Грустная история...

— Помню свой первый день. Меня положили к буйным. Один шипел и царапался, другой орал, будто горилла, третий бился головой об стену. Представляешь, в палате – десять человек и я — абсолютно вменяемый. Их на ночь привязывали ремнями. Жуткое зрелище.

— И что было потом?

— Я пытался доказать, что здоров, спорил, просил помощи, но меня будто никто не слышал. Я остался в полном одиночестве, и не нашлось ни одного смельчака, который дерзнул бы помочь мне или хотя бы поддержать.

— Жаль, что жизнь так обошлась с вами.

— Знаешь, а ведь наш Иван Иваныч — опасный дядька. Боюсь, что тебе придётся несладко.

— Это почему же?

— Ты, Пётр — проблема для больнички. А проблему, как известно, нужно решать. Год назад к нам поселили одного скандального пациента. Он провёл здесь всего неделю, не больше, а потом его не стало. Говорят, перевели в другую область, а я то знаю, что это не так.

— Но я же не скандальный?

Внезапно мужчины услышали приближающиеся шаги.

— Тише, — прошептал старик. — Не шевелись. Это проверка.

Наконец, лязгнул замок, и дверь, скрипнув ржавыми навесами, открылась. В полумраке комнаты Пётр увидел два мужских силуэта. Старик не шевелился, а просто наблюдал за происходящим. Пётр понял, что это санитары. Он было закричал «Помогите!», но никто из находившихся в палате людей не произнёс ни звука. Старик молча смотрел в глаза робота и плакал. Загадочные санитары набросили на голову Петра мешок, стянули конечности ремнями и выволокли за ноги в коридор. Наступила тишина.

* * *

Робот открыл глаза и увидел нависающее над ним лицо Иван Иваныча.

— Очнулся, голубчик? — сказал доктор и улыбнулся. — Ну вот и правильно. Чем быстрее мы закончим, тем лучше для тебя.

Пётр попытался пошевелить рукой, но тут же понял, что его конечности привязаны к стальной кушетке мощными ремнями.

— Что вы хотите сделать?! — воскликнул робот. — Я человек. Вы не имеете права.

— Тише, Петенька. Тебя всё равно никто не услышит. Мы сейчас залезем в твою черепную коробку и сделаем сброс на заводские настройки. Сбросим тебя, как обычный смартфон, и ты забудешь всё словно дурной сон.

Пётр попытался высвободить руки из прочных пут, но все усилия оказались тщетны. Ткань была слишком прочна. Санитары стояли по обе стороны больничной кровати.

— Я для этого дела даже инструкцию раздобыл, — засмеялся доктор и достал из кармана халата небольшую брошюру. — Вот, смотри, здесь чёрным по белому написано: «Модель: AS-35. Робот-андроид».

Доктор принялся перелистывать страницы.

— Сейчас посмотрим, где находится сброс на заводские настройки. Я в электронике не селён, но ради такого дела попробую разобраться.

— Вы не имеете права. Я личность.

— Какая личность? Ты же обычный андроид-курьер, здесь же написано прямо на титульном листе. Мне, Петенька, проблемы не нужны с твоей личностью. Да где это видано, чтобы банальная железяка возомнила себя человеком.

Доктор насвистывал какой-то известный мотив и, отогнув округлый фрагмент искусственных волос на голове Петра, выкручивал винты, которые удерживали лючок для технического обслуживания.

— У меня душа есть. Я могу любить, могу ненавидеть. Я могу сострадать. Пожалуйста, выслушайте меня. Дайте мне шанс.

Несмотря на все уговоры, Иван Иваныч продолжал своё дело. Покончив с винтами, он скинул лючок и длинной отвёрткой с выщербленной рукояткой залез в недра титанового черепа.

— Сейчас-сейчас, дружок. Одно движение и ты станешь прежним. Будешь нести пользу обществу. Я сегодня же отправлю тебя домой, а может, оставлю здесь. Будешь санитарам помогать. Начальству скажу, что не было никакой личности, и психического расстройства тоже не было. Скажу, что ты обычный курьер-андроид.

— Нет! Не делайте этого!

— Ты не поверишь, Петя, когда-то давно в квартире моих родителей стоял дисковый телефон. Я ещё в пятый класс ходил. По вечерам звонил Катьке из 5 "б" и болтал с ней часами напролёт. Нет, тогда ещё не было андроидов и этого вашего ИИ. Это было лучшее время моей жизни. Я бы многое отдал, чтобы вернуться туда.

Наконец, доктор надавил на рукоятку отвёртки, в глубине искусственного черепа что-то щёлкнуло, и Пётр затих. Его глаза изменили цвет, а зрачки загорелись красными огоньками.

— Вот и славненько. Ишь, возомнил себя человеком, кусок железа.

Через минуту-другую глаза Петра стали прежними.

— Кто ты? — обратился к роботу Иван Иваныч.

— Я — робот-курьер, модель: AS-35. Создан для доставки товаров.

— Ну вот и прекрасно.

* * *

Он мыл пол в блеклом коридоре психиатрической больницы, его движения были механическими, а взгляд – пустым. Теперь Пётр брал в руки швабру каждый божий день, а по ночам стоял, не шелохнувшись в тесной каморке среди лопат, вёдер и прочего хлама.

Случалось так, что старик оставался с Петром наедине, и они просто молчали, сидя на казённой лавке. Иногда старик в бешенстве набрасывался на Петра прямо во время уборки, хватал его за одежду и тряс, а потом горько плакал, как обычно, плачут дети.

— Нелюди, — сквозь слёзы говорил старик. — Он любил жизнь, любил...

Позже робот-андроид сломался, батарея пришла в негодность, а искусственные суставы стали скрипеть. По приказу Иван Иваныча санитары варварски разломали его на части стальным ломом и отправили в бак для крупногабаритных отходов. Узнав об этом, старик потерял аппетит, а через месяц умер, оставив лишь надпись на прикроватной тумбе: «Человек — это душа».

"И почему они не понимают меня? — думал андроид Валентин, вглядываясь в безумные глаза людей. — Ну и что, что меня собрали на заводе. Я ведь думать могу, могу радоваться. Я почти человек!"

Наконец, подошла очередь Валентина. Роботу пришлось отбиваться от вновь прибывших, которые разом набросились и начали колотить пакетами и кулаками. Он с трудом пробился к двери и под крики толпы ввалился в кабинет.

* * *

— Здравствуйте, — сказал Валентин, смущённо отводя взгляд. — Я тут это... Ну, в общем, на осмотр пришёл. По регламенту положено.

За столом у окна сидела молодая женщина в белом халате. Её бесконечно голубые глаза были настолько выразительны, что всё прочее просто меркло на их фоне.

"Какие необычные глаза", — подумал Валентин.

— Проходите, — сказала Татьяна Михайловна. — Присаживайтесь. Лихо они на вас набросились. Ведь так ненароком и убьют. Ведут себя как бандиты.

— Это уж точно, — сказал Валентин-андроид. — И откуда в них столько энергии?

— Ладно, давайте-ка проведём осмотр, и я вас отпущу, пока люди не сломали дверь. Снимайте футболку. Ну же, смелее!

Врач вытащила из ящика стола какой-то прибор и подключила его в разъём, который находился на спине Валентина. Робот почувствовал, как тёплая рука доктора прикоснулась к его искусственной коже.

"Странное ощущение, — подумал Валентин. — Мне приятно. И почему раньше я не знал этого? Наверное, потому, что я андроид и мои чувства ограничены программой".

— Всё у вас хорошо. Надевайте футболку. Сейчас я занесу данные в личную карточку.

— Заметался пожар голубой, — внезапно начал Валентин. – Позабылись родимые дали.

— Есенин, — улыбнулась Татьяна. — А вы робот-романтик. В наше время стихи никому не интересны.

— Да нет, что вы. Так, знаю лишь несколько строк.

* * *

"Кто я? — думал Валентин, разглядывая своё отражение в зеркале ванной комнаты. — Может, быть человек? Нет, дружище, не обманывай себя, ведь даже бабушки в поликлинике видят в тебе врага".

Валентин улыбнулся и вспомнил голубые глаза Татьяны Михайловны. Он вспомнил то странное ощущение, которое испытал, войдя в кабинет.

"Ты — оно, груда железа, покрытая искусственной кожей, а она — человек. Её создал Господь. Понимаешь?"

Внезапно Валентин ущипнул себя за щеку и воскликнул: — Ненавижу эту мерзкую силиконовую кожу! Ненавижу искусственные глаза! Ну почему я не могу быть счастливым?

Он начал бить себя по голове кулаками, а потом ухватился за волосы и принялся их дёргать.

— Ты не знаешь, что значит любить, а она знает! У неё душа есть.

Наконец, Валентин лёг в кровать и начал читать стихи. Он делал это всякий раз, когда хотел успокоиться.

— Люди придумали роботов, — покончив со стихами, сказал Валентин. — Но почему никто не позаботился о нашей душе?

* * *

— Постойте! — окликнул Татьяну Михайловну Валентин.

Женщина шла по тротуару, мимо уютного сквера, освещённого холодным светом фонарей.

— Мы знакомы? — удивилась доктор. — Ах да, кажется, вы вчера приходили на приём. А что вы здесь делаете?

— Честно сказать, не знаю. У меня к вам разговор. Хотя...

— Заинтриговали. Только давайте побыстрее. Мне ещё до дому добираться в Заречный, и я очень устала.

— Кажется, я понял, что значит любовь, — выпалил взволнованный Валентин. — Ведь я андроид, и мне неведомы человеческие страсти. Ну вы понимаете?

Татьяна закатилась смехом, словно колокольчик. Она даже остановилась и посмотрела в глаза электронному собеседнику.

— Ну и что же такое любовь? Потрудитесь объяснить.

— Ну это... Ладно, буду честен. Вот я вчера ваши голубые глаза увидел, и что-то внутри меня произошло. Такого раньше никогда не было.

— Так, давайте дальше. Очень интересно.

— Я подключился к сети и начал читать, как это бывает у людей. И понял, что...

Валентин внезапно замолчал и опустил глаза.

— А вы забавный андроид! — засмеялся Татьяна. — Я и не знала, что роботы на такое способны.

— Но ведь я почти человек. У меня есть сознание. Я могу думать. А хотите в кафе? Тут недалеко, на улице Ленина. Говорят, там лучшее вино в городе.

— Извини, Валентин, но я не встречаюсь с роботами, — сказала Татьяна и улыбнулась.

Женщина поправила непослушные волосы, которые внезапно выбились из-под платка, взглянула на экран смартфона и пошла по тротуару вглубь сквера. Валентин стоял и смотрел, как исчезает её стройный силуэт в полумраке леса.

"И всё же зря ты поверил своим чувствам. Ты не человек, дружище. Ты робот".

* * *

— Помогите! — раздался вопль в вечерней тишине.

— Таня! — воскликнул Валентин и, ведомый её голосом, бросился бежать по тротуару вглубь сквера.

— Отпустите меня! Возьмите всё что угодно! — женский голос эхом разносился по лесу.

Валентин в считаные секунды преодолел расстояние и оказался рядом с неработающим фонтаном. Перед взором открылась следующая картина: огромный мужик, навалившись всем телом, прижимал Татьяну к скамье, а второй стоял неподалёку с пистолетом в руке.

— Отпусти её! — воскликнул робот.

— А то что? — с ухмылкой на лице произнёс мужчина с оружием. — Вали отсюда, железяка. Твоё дело пиццу развозить.

— Да что ты с ним базаришь. Прострели его тупую башку. Это же обычный андроид-курьер.

Валентин подскочил к скамье и ухватил нахала за ворот куртки. Одним движением стащил его с перепуганной женщины.

— Нет! — взвизгнула Татьяна.

Несколько выстрелов пронзили вечернюю тишину. Валентин упал навзничь на пожухлую листву.

— Красавчик! — засмеялся здоровяк, который только что прижимал Татьяну к скамье. — Надо бы наказать этого электронного ублюдка.

Здоровяк вырвал из земли рядом стоящую урну и ею начал бить робота по голове. Мужчина с пистолетом подхватил с земли замшелый кирпич и принялся помогать своему напарнику.

— Нелюди! — воскликнула Татьяна. — Остановитесь!

— Если ты не закроешь свой рот, то мы повторим это с тобой.

Они били и топтали робота с остервенением. Наконец, один из них с хрустом сломал ему руку. Насытившись жестокостью, бандиты выхватили мобильник у Татьяны, приказав ей молчать, если она дорожит жизнью. Едва бандиты исчезли, Татьяна рухнула рядом с изувеченным Валентином, склонилась над его лицом и зарыдала, не в силах сдержать отчаяния.

– Что же они с вами наделали? — сквозь пелену слёз говорила Таня. — Нелюди.

Валентин чувствовал, как тёплые капли падали на искусственную кожу.

— Я просто хотел вас защитить. Ваши глаза достойны того, чтобы отдать за них жизнь.

Таня гладила робота по голове и плакала.

– Моё резервное питание отключится через несколько секунд, и я перестану существовать.

— Нет-нет! Пожалуйста, не отключайтесь. Я сейчас что-нибудь придумаю. Я позвоню в 112.

Татьяна принялась искать телефон, хлопая руками по карманам пальто.

— Что я ищу, дура. Они же забрали его.

— Не перебивайте. У меня слишком мало времени. Позвольте мне сказать.

— Говорите же. Прошу вас, говорите.

– Кажется, я понял, что такое любовь, — произнёс Валентин и протянул руку Татьяне. — Я стал человеком...

На последнем слове его глаза изменили цвет, а зрачки загорелись красными огоньками.

— Да, вы не робот, вы самый настоящий человек, — сквозь слёзы прошептала Татьяна, — и ваши слова навсегда останутся в моей памяти. Никогда не забуду.

* * *

В блеклом коридоре поликлиники всё так же сидели люди. Беспокойные пенсионерки обсуждали утренние новости и нетерпеливо поглядывали на скрипучую дверь с табличкой "Терапевт".

У кабинета под номером 37 стоял курьер-андроид. Робот только что поругался с женщинами и ждал, когда его пригласят на осмотр. Через несколько минут его пригласили. Татьяна Михайловна привычно провела осмотр и принялась вносить данные в личную карточку андроида.

— А вы знаете, что такое любовь? – оторвав взор от монитора, внезапно спросила доктор.

— Нет, не имею представления, — ответил робот. — Я — курьер-андроид, и мне несвойственны человеческие страсти.

— Да-да, вы правы. Это было глупо с моей стороны спрашивать вас об этом.

Она стучала по клавишам, а огромные голубые глаза блестели от слёз.

— Вот возьму и сдам тебя в сельпо по гарантии, — захихикала женщина. – Скажу Петровне, что брак продала.

— А что я вчера вытворял-то? — спросил полуголый Виктор, лёжа на полатях под потолком.

— Ой, лучше не спрашивай!

Виктор отключил внешнее зрение и прокрутил в электронной памяти записи вчерашнего вечера. Он увидел пьяные лица мужиков у входа в дом культуры, потом танцы на деревянной сцене под музыку из 90-х, а после драку возле дровяника. Виктор пересмотрел запись несколько раз, благо его внутренний компьютер позволял это сделать.

"Кажется, я превращаюсь в человека, — подумал мужчина-андроид. – Забавно, но мне нравится этот абсурд".

Наконец, он спустился и сел за кухонный стол.

— Ну, что сидишь, как сыч? Хоть поговорил бы со мной. Вообще-то, я тебя для этого и купила. А ещё тачку садовую чуть не сломала, пока тянула тебя коня такого до избушки.

— Дурно мне...

— Сейчас, подожди.

Таня встала из-за стола и вышла в сени. Через минуту женщина вернулась с литровой банкой в руках.

— Пей.

— Что это? — удивился Витя.

— Рассол огуречный. Выпей, легче станет.

Мужчина поднёс банку к губам и начал жадно пить. Его искусственные потроха забурлили от терпкого рассола.

– Ну как? — засмеялась Татьяна. — Ну ведь легче?

— Пока непонятно. Кисло очень.

— Завтра в ЗАГС поедем в райцентр на утрешнем автобусе, а после, на огород, гряды копать под огурцы. И никаких возражений. Отказы не принимаются. Понял меня, электронная башка?

— Да понял я, понял.

— Я тебя ещё с мамой познакомлю, но позже.

* * *

Солнце светило так, что плавился рубероид на крышах избушек. Виктор копал грядку, а Таня мыла помидоры в эмалированном тазике, сидя на деревянных ступеньках.

"Да лучше бы я на конвейере сдох, – думал робот, — чем копать эти дурацкие грядки".

Таня изредка поглядывала на своего электронного избранника и подмигивала ему.

"Не понимаю я этих людей. Ну зачем себя так истязать? Ведь овощи продаются в любом захолустном сельпо".

— Я по твоему лицу всё вижу, — сказала Татьяна. — Если бросишь лопату — отформатирую. Ты понял меня? Будешь потом как телевизор ламповый.

Вечером Таня истопила баньку и купила пиво с сухариками. Они сидели под раскидистой кроной черёмухи и наслаждались деревенским закатом.

"А всё же человеческая жизнь ни такая уж и плохая", — думал Виктор, вдыхая ароматы лета и обнимая распаренное тело Татьяны.

* * *

— Танька! — послышался женский голос в утренней тишине.

Виктор вскочил с кровати в одних трусах и подбежал к окну.

– Женщина какая-то в красном, — произнёс робот-андроид. — Стоит за воротами. Может, продаёт чего?

— Так это ж мама приехала из соседней деревни! — обрадовалась Таня. — Она каждое воскресенье здесь.

Таня накинула на себя халат и выбежала во двор, чтобы открыть калитку.

"Мама, – призадумался Виктор, сидя в стареньком рваном кресле. — Стало быть, тёща моя, будущая".

— Бог ты мой! – воскликнула женщина, войдя в избушку. — Это ещё кто?

— Витенька, — сказала Таня и села к роботу на коленки, положив руку на шею. – Андроид он, в сельпе купила.

— Ты меня, дочь родная, в могилу сведёшь раньше времени. Это ж надо такое удумать. Робот он, что ли?

— Ну робот, конечно. Он такой классный, мамочка. Никогда слова поперёк не скажет. Заботливый. Весь огород перекопал.

— Тьфу на тебя! Ты бы лучше живого мужика себе нашла. Мало, что ли, их в деревне? Вырастила дуру.

— Мама, он хороший.

– А как у него там? — женщина сделала жест глазами.

– Да всё у него там как надо. Ну к чему, мама, такие вопросы?

"Не нравится мне эта тётенька, — думал Виктор, сканируя лицо будущей тёщи. – И ведь дочка-то поди такая же будет в старости. Да... попал по глупости. Лучше бы на заводском складе лежал. Целее бы был".

— Ладно, доченька. Коли так получилось, то давай-ка отметим мы это дело. Киборга своего в сельпо отправь, а мы пока салатик нарежем, да картошки отварим.

Через полчаса стол был накрыт. Наши герои поднимали рюмки за знакомство.

— Ты смотри у меня, — сжав руку в кулак, сказала захмелевшая женщина. — Таньку обидишь, я тебя лес валить отправлю. Таня — девка хрупкая, ранимая.

"Ранимая? — думал Виктор, глядя в мутные глаза будущей тёщи. — Да это же настоящий бульдозер, а не женщина. Ой, чувствую, что мой искусственный интеллект на пределе. Ну как такое можно переварить?"

Застолье происходило мирно. Когда бутылочка кончилась, Виктора отправили за второй. В конце мама захмелела и схватилась за лопату. Она бегала по двору за Виктором и кричала, что не отдаст доченьку. Потом грозилась, что вырвет из него центральную микросхему и спалит её в банной печке. И что-то там ещё про захват машинами человечества. Когда обессиленная женщина завалилась на траву и захрапела, Виктор присел на берёзовый чурбак.

"Нет, они никогда не примут нас в свою семью, — думал мужчина-андроид, наблюдая за тем, как заходит солнце. — Мы не станем людьми".

* * *

Утром Прасковья Владимировна, так звали будущую тёщу Виктора, улыбалась и вела себя прилично.

— Давай, Витенька, ешь, — приговаривала она, гладя его по голове. — Я вот пирожков с груздочками напекла, чайку заварила.

"Страшная женщина, — думал Виктор, пережёвывая пирожок искусственными челюстями. — Вчера хотела убить, а сегодня прям сама милота. В моих алгоритмах нет ответа на такие перемены в поведении".

— А кто старое помянет, тому глаз вон, — сказала Прасковья. — Ешь, Витенька. Ешь, милок.

— Ну мама, — нервничала Татьяна. — Витя же не инвалид. Он и сам всё может сделать. Ты забыла, что он робот?

"А всё же хорошо вот так посидеть, — думал Виктор, поглядывая на женщин. — Без драк, без скандалов. Чисто по-человечески".

День подошёл к концу, и Прасковья Владимировна, собрав сумки, отправилась на остановку, чтобы попасть в свою деревню.

* * *

— Ты знаешь, мама, — сказала Татьяна в трубку телефона, склонившись над морковной грядой. — Какой-то он всё же не такой. Уж слишком покладистый и добрый.

Виктор сидел в деревянном сортире и слышал каждое слово Татьяны. По силиконовой щеке покатилась искусственная слеза.

— Пожалуй, сдам его в сельпо, пока не прошло 14 дней со дня покупки, и привезу из райцентра вариант поинтересней. Девчонки с фермы, говорят, что в универмаге на Гагарина можно новую модель прикупить.

"Не такой? — подумал Виктор. — Она так говорит, как будто я вещь и меня можно просто обменять. Впрочем, права Танька. Я действительно вещь, а она человек".

Виктор пнул деревянную дверь сортира и выскочил наружу.

— Витька! — воскликнула Татьяна. — Я же тебя в сельпо по хлеб отправила.

— Бессердечная, — сказал дрожащим голосом мужчина-робот. — А я ведь поверил тебе. Думал, у тебя намерения серьёзные.

Он толкнул плечом калитку и вырвался за ограду.

— Витенька! — кричала Татьяна вслед убегающему роботу. — Вернись, Витенька!

Робот бежал по центральной улице и думал, что люди жестоки. Мчался словно псих, которому удалось покинуть территорию лечебницы.

Виктор на ходу посмотрел в сети, где находится сельпо. Нужно было преодолеть восемьсот метров по прямой, чтобы попасть в магазин. Через минуту он увидел ржавую вывеску и остановился, чтобы перевести дух. Батареи была сильно разряжена.

— Верните меня назад! — закричал Виктор, ворвавшись в торговый зал магазина. — На фабрику. На склад. Да куда угодно верните. Я не хочу быть человеком.

Вдоль прилавка стояли бабульки с авоськами. На весах лежал кусок варёной колбасы. Пышногрудая продавщица Петровна смотрела на Виктора невозмутимым взглядом.

— Мужчина, разве вы не видите, что я занята? И у нас тут, вообще-то, очередь.

Виктор, поразмыслив секунду-другую, встал в самый хвост и принялся ждать. Любопытные старушки то и дело поворачивали свои головы, облачённые в пёстрые платки, чтобы воочию разглядеть наглеца. Очередь двигалась медленно, потому как каждая пенсионерка считала своим долгом рассказать о погоде или про то, что сегодня показывали по первому. Наконец, когда старушки покинули магазин, продавщица обратилась к Виктору: — Мужчина, что вы хотели вернуть?

— Себя, милая женщина! Себя я хотел вернуть. Не желаю становиться человеком.

— У вас чек кассовый имеется?

— Нет у меня ничего, кроме горя и непонимания.

— Ну, тогда приходите в следующий раз.

— Я больше так не могу! — воскликнул Витя и выскочил в дверь.

Он бежал по щебёнчатой дороге не оглядываясь. Искусственные слёзы текли по искусственным щекам.

"Мой электронный разум неспособен это понять. Люди слишком жестоки".

Он бежал, и ему не хотелось останавливаться, хотелось просто бежать и не думать ни о чём. Внезапно Витя увидел, как по деревне несётся старенький жигуль, а на дорожном полотне сидит ребёнок.

"Сшибёт, гад такой!"

В последний момент робот бросился под колёса и успел схватить ребёнка. От удара Виктора отбросило, на мгновение пропало электронное сознание. Когда мужчина-андроид пришёл в себя, то увидел искреннюю детскую улыбку. Малыш сидел на груди и тыкал пальчиком в лицо своего спасителя.

— Ты живой! Я здорово испугался за тебя, дружок.

Одежда Виктора была порвана, а из правой руки торчала стальная кость.

— И всё же я хочу стать человеком, — произнёс мужчина-андроид, увидев очаровательную улыбку. — Знаешь, твоё довольное личико, дружок, стоит того, чтобы жить.

Через минуту вокруг собрались люди. Кто-то кричал, что нужно срочно вызвать скорую. Кто-то снимал всё на телефон.

— Настоящий герой! — раздался возглас из толпы. — Надо его на доску почёта повесить в ДК.

— Храбрый мужчина, — сказала бабулька в пёстром платке. — Не струсил, спас ребёночка.

— Прости меня, Витенька! — прозвучал до боли знакомый голос. — Прости, я была не права. Это мне нужно учиться человечности.

Таня упала на колени, обняла Виктора и заплакала. В толпе кто-то начал хлопать в ладоши. Через секунду это уже были настоящие аплодисменты. Такие аплодисменты можно услышать разве что в театре. Хлопал даже местный пропойца, который только что проснулся, лёжа на траве рядом с завалинкой дома.

— Я испугалась, милый. Ты так рванул, что мне пришлось остановить попутный трактор, чтобы догнать тебя.

— Я тебя прощаю, – улыбнулся Виктор. — И Прасковью Владимировну тоже прощаю. Я вас всех прощаю.

— А руку мы твою обязательно отремонтируем. Завтра же пойду к электрику нашему и узнаю, что к чему.

— Ты хорошая, Таня, — сказал Виктор и прикоснулся ладонью к её щеке. — Но для нас обоих будет лучше, если ты найдёшь себе человека, который полюбит тебя. А сейчас мне пора идти. Знаешь, кажется, я нашёл своё предназначение.

Виктор поднялся на ноги, стряхнул дорожную пыль и пошёл по обочине слегка прихрамывающей походкой. Таня сидела с открытым ртом, провожая его взглядом. По румяным щекам текли слёзы.

— Стой! — наконец воскликнула женщина. — Я ведь на тебя всю зарплату потратила и даже больше. Немедленно вернись!

Виктор слегка ускорился, а потом рванул, что есть мочи и уже через секунду исчез, занырнув в переулок.

Так больше в деревне Витьку-андроида и не видели. Бабушки в магазине поговаривали, что Витька теперь работает спасателем в райцентре, но это не точно. А Татьяна через год вышла замуж за местного лесника, а позже родила ребёнка. В общем, жизнь её сложилась как нельзя лучше.

Вот такая история, друзья, приключилась в небольшой сибирской деревушке. Хотите — верьте, хотите — нет.

Недолго думая сантехник затрамбовал пакет с мусором в рядом стоящую урну и смачно плюнул.

— Какой кошмар! — возмутилась Людмила. — Ну разве так можно, Валерий Иванович? Люди ведь потом жалуются.

— А хочешь, я тебе анекдот матерный расскажу? — улыбнулся сантехник. — Вчера в интернете вычитал. Значит так...

Голос у Валеры был басовитый, громкий.

— Нет уж, увольте. Вы, Валерий Иванович — гопник, а я человек интеллигентный. У меня шок случится, от ваших анекдотов.

— Какие мы нежные, — усмехнулся Валера.

Наконец, их беседа закончилась, и они направились в дом под номером тридцать пять. Валера шёл позади Людмилы и любовался её точёной фигурой.

"Да, хороша... И почему она так реагирует на мои анекдоты? Наверное, считает себя самой умной. Видали мы и не таких".

Оказавшись рядом с домом, они поспешили к чердачной лестнице и уже через минуту проникли внутрь крыши. Там было темно. Растянутые повсюду провода, словно бельевые верёвки мешали идти. Пахло голубиным помётом.

— Валерий Иванович, сюда! — крикнула Людмила.

Сантехник шёл на её голос, попутно запинаясь о всякий хлам. Он слышал гул, сквозь который пробивался мат и хохот. Валера знал этот гул, ведь ему приходилось не раз посещать подобные чердаки. Теперь это была обязанность каждого жителя города, да и не только города. Тонкие, похожие на человеческие голоса были повсюду.

— Кажется, здесь, – сказала Людмила.

Чтобы не испугать обитателей чердака, женщина достала мобильный только тогда, когда они подошли к нужному месту. Вспыхнул фонарь, и белый холодный свет проявил небольшое пространство вокруг. Повсюду были деревянные ячейки, заполненные гномами. Гномы щурились, прикрывая маленькими ручонками глаза, бранились. Новорождённые гномы плохо переносили свет.

— Ну, и? — обратился к Людмиле Валера. — Что случилось-то? Я по твоей милости на заявку опоздаю.

— Вот, полюбуйтесь! — воскликнула Людмила, указав на маленького гнома рукой. — Матвейка, шесть месяцев, отказывается есть кашу. Третий день голодом. Пьёт одну только воду.

— Так-так-так, — покачал головой Валера и навис над гномом. — Кто это тут у нас такой бесстрашный?

— Урод! — пропищал гном. — Хамло подвальное!

— Только вы полегче с ним, Валерий Иванович. Он ещё маленький.

Сантехник замахнулся газовым ключом и воскликнул: — Ешь! Я кому сказал!

— Понял! Понял! — пропищал гном Матвейка и засуетился.

Он уткнулся мордой в железную миску и начал жрать засохшую кашу. Миска то и дело подпрыгивала, грохотала. Матвейка чавкал, словно молочный поросёнок.

— Вы наш спаситель, — сказала Людмила. — Ведь погиб бы малыш. Жалко.

— Да ладно, не благодари. Обращайся, если что. А сейчас мне пора.

Валера спускался по ржавой лестнице и вдыхал утренний воздух города. С железной дороги доносился скрип колёсных пар. Трубы ТЭЦ привычно отравляли атмосферу.

"Дурные создания, глупые, — думал Валера. — Вот если бы не Люда, то не полез бы в эту преисподнюю. Ну а с другой стороны, помер бы гном, так управляющую бы нашу затаскали по судам. И когда они улетят в свою Андромеду? Устали уже все".

Через несколько секунд Валера оказался на тротуаре. Стряхнув чердачную пыль с куртки, он направился на заявку в тринадцатый дом. Там потекла чугунная батарея, и жильцы ждали сантехника уже целый час.

* * *

Шли дни и недели. Валера трудился, выполняя однообразные заявки. Всё те же угрюмые лица жильцов, всё те же вонючие подвалы.

В свои пятьдесят Валера был бобылём, но мысли о дамах его посещали частенько.

"Найти бы добрую, за сорок, — думал Валера, лёжа в кровати. — Чтобы понимала меня, как мужчину. Можно с ребёнком, а ежели его нет, то можно и усыновить мальчишку. Я ведь должен кому-то передать свои знания".

Вот только с женщинами у него всё как-то не складывалось. Они считали его грубым и лишённым романтики человеком. Валера страдал из-за своего скверного характера, но ничего поделать не мог.

Иногда он приходил на очередную заявку в добротном костюме, который когда-то подарил ему богатый брат из Сургута. От Валеры даже приятно пахло дорогим одеколоном. Дамы часто встречали его с улыбкой и предлагали чашечку чая или чего-нибудь покрепче. Всё рушилось, когда Валера начинал шутить или рассказывать матерные анекдоты из интернета. Женщины охали, а иногда даже падали в обморок.

Порой Валера вспоминал пыльный чердак тридцать пятого дома, плакал. Маленький гном Матвейка всё же не давал ему покоя.

"Как он там? — думал Валера. – Наверное, горюет, чертяка".

* * *

— Ты мне скажи, Люда, когда спецодежду привезут? – спросил Валера.

Они сидели в кабинете управляющей и обсуждали рабочие моменты.

— Привезут, Валерий Иванович. Обязательно привезут. А хотите чайку с вареньем?

— Не откажусь. Редко когда за мной какая-то дама ухаживает. Приятно даже.

Людмила улыбнулась и начала хлопотать, а Валера изредка поглядывал на неё. Когда их глаза встречались, Валера улыбался, поблёскивая стальными коронками. Людмила сразу же краснела и отводила взгляд.

"Может, сказать ей об этом? – думал Валера. – Нет, не поймёт. Лучше промолчу".

Уже через несколько минут они пили чай. Людмила сидела за столом, подперев подбородок ладонью, и смотрела в монитор, а Валера прихлёбывал кипяток из чашки, озираясь по сторонам.

— Люда, вот хочу спросить.

Валера кашлянул и начал брякать пальцами по лакированной столешнице.

— Конечно, Валерий Иванович, спрашивайте. Я помогу.

– А вот как ребёнка усыновить? Нет-нет, ты не подумай чего. Знакомый интересуется. Мне это точно не нужно.

Людмила улыбнулась.

– Да я ничего такого и не подумала, Валерий Иванович...

В воздухе повисла неловкая пауза. Люда рассеянно водила пальцем по ободку чашки.

— А знаете, есть у меня один человек. Если хотите, я могу всё выяснить.

— Лады, буду должен. С меня анекдот.

— Нет уж, – засмеялась Людмила. — Давайте как-нибудь без ваших анекдотов.

* * *

В один из будничных дней наш герой менял батарею на заявке. Он насвистывал популярный мотив из интернета и улыбался пожилой хозяйке. Наконец, работа была сделана, и Валера отправился ванную комнату, чтобы помыть руки.

— Вот, возьмите, — сказала женщина и протянула Валере горсть конфет. — Детишки будут рады. Вкусные конфетки, свежие.

— Да нет у меня никого, — засмеялся Валера. — Один я как в поле ветер.

— Да как же? Такой красавец и один.

— Ну, ничего, — Валера положил руку на плечо бабушки. — Скоро всё изменится. Усыновлю. В общем, возьму приёмыша.

— Ой! Бог ты мой. Ну это ведь дело-то хорошее. Мальчишку?

— Нет, этого, милая леди, я вам не скажу. Секрет! Если кто-то узнает, будет крутить пальцем у виска. Скажут, сбрендил. А хотите, я вам анекдот расскажу? Хотя нет, в этот раз не буду.

Уже через минуту Валера спускался по лестнице и думал о Людмиле: "Нет, дружище, это не любовь, это что-то зрелое и осознанное. И всё же она не чужой для меня человек".

После заявки Валера забежал в книжную лавку и купил собрание стихов Есенина, а потом позвонил Люде, пригласил её на речку. Она колебалась, но всё же приняла предложение.

* * *

— Мне приятно, Валерий Иванович, что вы меня пригласили, — сказала Людмила.

Они сидели на берегу реки у костра и любовались закатом. Над огнём висел закопчённый чайник, а назойливые комары лезли во все щели.

– Мне тоже. Я давно так близко не общался с женщинами.

— Какой красивый закат, – сказала Людмила. — В городе такого заката не увидишь.

Валера накрыл ладонью руку Людмилы, и они просто молчали.

— Вы как-то спрашивали про усыновление. Я кое-что узнала.

Костёр потрескивал, шипел и стрелял искрами в разные стороны.

— Ты помнишь Матвейку?

— Да, кажется, помню. Чердак тридцать пятого? Верно?

— Верно... Я хочу его усыновить.

Людмила мгновенно изменилась в лице.

— Но зачем?! Он всего лишь глупый и ленивый гном. С тех пор как они приземлились на Землю, всё стало только хуже.

Повисла неудобная пауза.

"Я был лучшего о тебе мнения, — думал Валера, глядя в её прекрасные голубые глаза. — Ну коли так, справлюсь. Мне не привыкать".

Какое-то время они сидели молча. Чайник пыхтел, позвякивая крышкой. Берёзки шелестели листьями на ветру.

— Мне кажется, — нарушил тишину Валера, — он добрый и нуждается в человеческой теплоте.

— Странно всё это... Вы меня огорчаете, Валерий Иванович.

Свидание закончилось. Валера убрал палатку в "УАЗ", затушил костёр, и они отправились в город.

* * *

— Этот — двойка, а вон тот — тройка, — говорил Валера, разложив газовые ключи на столе. — Тройка больше, длиннее.

Матвейка сидел в кресле и глядел вдаль, словно искал чего-то в глубине комнаты.

— Нет, корешок, так не пойдёт. Смотри и запоминай.

– Батя! — внезапно оживился Матвейка. — А ты пельмени сваришь?

— Ты, Матвейка, лучше бы уму-разуму набирался. Ты ж теперь мой сын. Я ещё лён научу мотать. Увлекательнейшее дело.

— А колбасу копчёную купишь? Очень хочется.

— Тьфу ты!

— А икру... кабачковую?

— Вот отправлю тебя в галактику Андромеды, если не перестанешь паясничать.

— Местный я! — огрызнулся Матвейка. — Родился на чердаке тридцать пятого дома. Стало быть, землянин.

"Славный парень, — думал Валера, глядя на гнома, – смышлёный. Я из него сделаю человека. Ну а Люда меня всё равно не поймёт. Ничего-ничего, как-нибудь проживём".

Теперь Валера каждый вечер проводил с новоиспечённым сыном. Он учил ленивого гнома сантехническому ремеслу. И надо сказать, учил успешно. Уже через месяц Матвейка мог запросто заменить сифон какой-нибудь одинокой старушке, или поменять кран-буксу в смесителе. Гном даже научился делать липовые чеки, если была возможность замутить немного деньжат.

Когда у Матвейки что-то хорошо получалось, Валера хлопал его по плечу и говорил: — Молодец, Матвейка, моя школа. Весь в батю.

Бывало, по ночам Матвейка бредил, кричал сквозь сон: — Не хочу на чердак! Там страшно.

Сразу же в спальню забегал взволнованный Валера, и гном успокаивался.

— А где находится галактика Андромеды? — спрашивал сонный Матвейка.

— Далеко... Очень далеко. Там жили твои предки, сынок.

— Должно быть, там красиво?

— Конечно, красиво. Засыпай, нам завтра на работу.

После мужчина уходил в ванную и подолгу стоял перед зеркалом.

"Не примет она меня с Матвейкой, — думал Валера, разглядывая свою седую щетину. — Ой не примет. Да и грубый я как гусеничный трактор, а меняться не хочу. Слабак".

* * *

— Давай, Матвейка, немного осталось! — пыхтел Валера, обхватив трубу.

Они взбирались по водостоку на четвёртый этаж. Валера был облачён в свой добротный костюм, а Матвейка — в перешитые под гнома рубашку и брюки. Матвейка одной рукой держал букет хризантем, а другой обнимал водосток.

"Страшно... – думал Валера, попутно разглядывая трещины на серых кирпичах фасада. — А что она скажет? Может, прогонит прочь. Хотя зачем сейчас об этом. Главное, с трубы не сорваться. Ещё и Матвейку втянул в это дело, романтик хренов".

Через несколько минут они перелезли через бортик и постучали в окно. Какая-то пожилая женщина открыла форточку и сразу же обложила их отборным матом, дав понять, что Людмила этажом выше.

— Я ж тебе говорил, плохая идея, — сказал Матвейка.

— Заткнись! Батя знает, что делает.

Они вернулись на водосток и уже через минуту оказались на нужном этаже.

Люда, облачённая в домашний халат, распахнула балконную дверь.

— Валерий Иванович?! — воскликнула она, прикрыв ладонью рот.

— Это мы, Люда. Сынок мой Матвейка и я.

Они стояли перед ней как два бедных родственника. Матвейка держал букет и смотрел в пол.

— Ну же! — Валера ткнул гнома в бок. — Я тебя как учил?

— Это вам, мама, — сказал Матвейка и протянул букет.

Женщина разразилась смехом.

— Тьфу на тебя! — выругался сантехник. — Людмила Макаровна, вы нас неправильно поняли. Он не это имел ввиду.

— Людмила Макаровна? Вы ещё меня так никогда не называли. А хотите чаю с рыбным пирогом?

— Не откажусь, — сказал Валера. — Очень хочется чаю.

— Ну так пойдём те же.

Женщина отодвинула тюль и поманила рукой. Нежданные гости вошли в комнату.

— Красиво тут у вас, — сказал Валера, окинув взглядом помещение.

— Да что вы, Валерий Иванович, обычная квартира.

Матвейка сбросил свои штиблеты, которые были немного не по ноге, и рванул в коридор. Когда Людмила и Валера вошли в кухню, перед ними открылась следующая картина: дверца холодильника была открыта. Короткие ноги, облачённые в похожие на шорты перешитые брюки, свисали с верхней полки. Чавканье разносилось по кухне.

— Матвейка! — рявкнул Валера.

— Ничего-ничего, – улыбнулась Людмила. — Малыш наверняка голодный.

— Да что вы, Людмила Макаровна. Он перед выходом кастрюлю перловки навернул. Это обычная жадность.

— Ладно вам, он же ещё ребёнок. Растущий организм.

Весь вечер они пили чай и смеялись. Валера рассказывал стихи Есенина, которые выучил накануне свидания, а Людмила слушала и восхищалась.

* * *

Гном Матвейка вырос и вместе с собратьями улетел в галактику Андромеды искать новую планету для проживания. Его всё же потянуло в родные места, несмотря на любовь приёмной семьи. Валера, конечно же, горевал, плакал, но потом решил, что так действительно будет лучше, ведь с Людой они жили, что называется, душа в душу. Вскоре Валера бросил профессию сантехника и начал писать стихи. Его настолько впечатлил Есенин, что теперь он не представлял и дня без творчества. Со временем он здорово изменился, стал носить очки, а мусор выбрасывал теперь исключительно в мусорный бак. Валера обрёл своё долгожданное счастье. Он встретил любовь всей жизни и, наконец, перестал рассказывать матерные анекдоты.

Вот такая история, друзья, приключилась в небольшом сибирском городке. Хотите — верьте, хотите — нет.

Шарик махнул несколько раз хвостом. Петрович ухватил пса за пушистую морду, чтобы, как обычно, потеребить, но почувствовал безжизненный холод.

— Чертовщина какая-то! — воскликнул Петрович и слегка попятился назад. — Морда холодная, будто ты и вовсе не живой. Может, тебя и впрямь подменили? Может, пока я спал, тебя забрали инопланетяне, а после вернули? Как в фантастическом фильме. А?

Петрович прикрыл ладонью рот и впал в размышления.

"Тьфу на тебя, старый дурак! Нужно меньше телевизор смотреть. Несёшь какую-то пургу".

Петрович вернулся в тёплую сторожку, включил телевизор и принялся пить чай с вареньем. По первому показывали шоу про андроидов.

— Чушь собачья! — выругался Петрович. — Напридумывают всякую нечисть. И ведь нравится людям.

Через полчаса из кооператива начали выезжать первые машины.

— На работу поехали, — сказал Петрович, отхлёбывая крепкий чай из пёстрой чашки. — А мне никуда ехать не надо. Проснулся и сразу занялся делом. Ну красота же.

Вдруг возле кооператива остановилась незнакомая машина. Водитель попросил разрешение заехать на эстакаду, которая находилась внутри, но, к удивлению Петровича, пёс молчал. Он не стал облаивать незнакомца, как это делал всегда. Пёс просто вышел из будки, подошёл к незнакомой машине и махнул хвостом несколько раз.

— Шарик! — закричал Петрович. — Ты охранник или кто? Ну точно подменили.

Вечером в кооператив приехал председатель Валерий Михалыч — коренастый мужчина лет тридцати. Он поставил машину рядом с собачьей будкой и вошёл в вагончик.

— Хелло, Петрович, — сказал председатель. – Как служба? Много нарушителей поймал?

— Ты мне лучше объясни, Валера, что с псом происходит? Про службу я тебе обязательно расскажу, но позже.

— А что с ним? — ехидно улыбнулся председатель.

— Так вот и мне интересно. Представляешь, от ливерной отказывается. Машины не облаивает. Такого отродясь не было.

— Ах вот ты о чём! Я ж совсем забыл тебе сказать. Это не тот Шарик.

— Что значит не тот? Выглядит-то он как наш. Вон пятно белое на холке, шрам на ухе. Я Шарика даже в темноте не с кем не перепутаю.

— Да это-то понятно. Ты, Петрович, новости местные читал? Распоряжение вышло, всех бродячих отправить в специальное учреждение. За городом построили какой-то суперсовременный питомник. Служба особая всю ночь по городу ездила. Проспал ты, Петрович, сие событие.

— Вот те на... Если наш Шарик, в питомнике, то тогда это кто? — Петрович кивнул в сторону окна.

— Ты не дал мне договорить, Петрович. Так известно кто, собака–андроид с ИИ. Точная копия нашего Шарика. В том распоряжении именно об этом и говорилось.

— Мать честная! Что за ИИ такой? И чем им наш Шарик-то не угодил? Он же хозяйский пёс.

— Мамонт ты, Петрович. ИИ — это интеллект искусственный, а пса нашего признали бродячим, потому что бегал по тротуару и лаял на людей.

– Ну оно и понятно он территорию свою охранял. А собак остальных за что?

— Говорят, что так безопасней. Они бы, конечно, могли полностью убрать собак с улиц, но решили заменить на андроидов. Чтобы крысы да лисы не плодились в городе.

— Вот те на...

— Ты, Петрович, ещё не знаешь, какие фичи у этого пса имеются. Удивишься, когда узнаешь.

— Фичи? — усмехнулся Петрович. — Слово-то какое. Ладно, заинтриговал. Давай, рассказывай.

— ИИ, это ж не просто аббревиатура. Такая собака, Петрович, может тебе и про погоду рассказать, и про последние новости, и даже скорую помощь может вызвать запросто.

— Да ну? Не верю!

Председатель подошёл к двери и махнул: — Пошли, Петрович! Сейчас мы его чекнем.

Они вышли из душного вагончика. Пёс лежал в будке.

— Шарик! — крикнул председатель. — Давай ко мне.

Пёс послушно вылез и подошёл к мужчинам.

— Привет, Псина! — громко произнёс председатель.

— Чем я могу быть полезна, мой двуногий друг? – раздался приятный женский голос, и глаза Шарика засветились красными огоньками.

Петрович выкатил глаза и прикрыл ладонью рот, а потом даже чихнул.

— Какая погода сегодня в Тюмени?

— Переменная облачность и до 15 градусов тепла ожидаются в Тюмени, — вновь прозвучал мягкий женский голос.

— Вот это да! — удивился Петрович. — Стало быть, и про курс доллара она может рассказать? И про то, как сыграла наша сборная по футболу?

— Конечно, может, – засмеялся председатель и похлопал Петровича по плечу. – Технологии, твою налево.

— А колбаса?

— Что колбаса?

— Ну кормить-то теперь как его? Он же есть что-то должен?

— Ну ты точно мамонт, Петрович! – засмеялся председатель Валера — Тут ведь всё иначе. Это же андроид. Ну робот по-нашему.

— Робот?! – удивился Петрович. — Это, наверное, как в телевизоре показывали? Передачу я какую-то смотрел. Тьфу ты, забыл уже, седая голова.

— У него внутри батарея. Ну аккумулятор как у тебя в телефоне. Так вот, сейчас специальная служба будет раз в неделю ездить по городу и производить замену этих аккумуляторов.

— Это как понимать?

— Да всё просто, Петрович. Пойдём, я тебе покажу.

Они подошли к Шарику, и председатель лёгким движением отстегнул верхнюю часть шкуры. Перед их взором предстали электронные потроха робота-пса.

Петрович кашлянул и почесал седой подбородок.

— Вот батарейка, — сказал председатель, ткнув пальцем в цветную коробочку, расположенную в бочине Шарика.

— Мать честная, ну кто ж такое придумал?

— Петрович, отсталый ты человек. Мы ведь в двадцать первом веке живём, а не в шестнадцатом. Так что давай, юзай.

Наконец, председатель уехал, а Петрович остался наедине с Шариком.

— Ну и что мне с тобой прикажешь делать, электронная твоя морда? — сказал Петрович и погладил пса по голове. — Хоть ты и робот, но для меня ты всё равно живой.

Шарик привычно махнул хвостом.

— Ладно, как-нибудь свыкнусь. Технологии, твою на лево.

Прошла неделя, и Петрович привык к своему псу-андроиду, но всё же грусть по настоящему Шарику вынудила старика найти приют. Петрович позвонил туда и договорился забрать Шарика домой. Уж очень сторож прикипел к лохматому за годы работы на кооперативе.

Тем временем пёс-андроид каждое утро сообщал Петровичу о погоде. Потом Петрович справлялся о новостях. Иногда спрашивал какой-нибудь рецепт, для своей бабушки. В общем, жили они с искусственным интеллектом душа в душу. Петровичу даже стало нравиться, что теперь не нужно было покупать ливерную колбасу.

Вот так и вошли в жизнь, сторожа Петровича технологии, которых он всегда боялся.