Другой-25. Ах, вернисаж! Мадригал (окончание главы)
Почти точно повторилась сцена оценки Юркиных рисунков Леной и Наташей. Только экспертов было больше, и они были не самодеятельные. То же раскладывание по длинному столу, перемещения из группы в группу, переговоры в полголоса. Нормальная работа профессионалов. Я скромненько помалкивал в сторонке. Ещё одна моя заготовка не понадобилась. Результат их работы меня вполне устроил. Они отвергли именно то, что и было предназначено для отсева. Кое в чём я ошибся. Они оказались немного смелее, чем я предполагал. Так это же хорошо! Укрепило мою веру в человечество. Или это им спустили новые установки?
Окончательное решение было принято четырьмя голосами против одного. Старая поганка затаила лютую злобу. Ну и чёрт с ней. Я не собираюсь делать карьеру в искусстве. А вот она поостережётся нарваться ещё раз. Когда уже собрались расходиться, похожий на Ференца Листа спросил:
— Кстати, Марк Борисович, какое у вас образование? Если не секрет, что вы окончили?
— Не секрет, Фёдор Иванович. Пока — никакого. Студент мединститута. Пятикурсник.
— Надо же! Мы были уверены в другом. Тем более, желаю вам всяческих успехов. Только не зарывайтесь так. Не надо.
Прощаясь, светская львица чуть задержала мою руку в своей.
— Спасибо за доставленное удовольствие.
— Вам спасибо. Я ожидал полнейшего разгрома.
— Не верю. До свидания.
Выйдя, наконец, на свежий воздух, двинул очень неспешно направо по Калининскому, разглядывая витрины и анонсы театральных касс. Возле "Юпитера" задержался надолго, чтобы основательно ознакомиться с годами неизменными новинками советской фототехники. Ну, наконец-то.
— Марк Борисович! Товарищ Штерн!
Изобразив приятное удивление, подбежал к вишнёвым "Жигулям".
— Инна Павловна! Рад вас снова видеть! Как это вы меня заметили?
— Если хотите, я вас подвезу. Или у вас ещё какие-то дела?
— Здесь — никаких. Спасибо большое. Терпеть не могу прогуливаться в толпе.
Она вела машину свободно, уверенно и аккуратно, уделяя управлению не слишком много внимания. Не первый год за рулём.
— Вам куда?
— Не очень далеко. Рядом с "Профсоюзной". Если вам по пути, конечно. Остановился у родственников. Оставлю эту бандуру (кивнул на планшет с фотками), возьму камеру и ещё погуляю по столице. До вечера время ещё есть. А вечером в Москве очень красиво. Прихвачу портативный штатив.
— А вы не москвич? Издалека?
— Тайноград. Почти три часа лёту.
— Ничего себе! Но вы совсем не похожи на провинциала.
— Хотите анекдот? Разговаривают двое. "Что-то я давно не видел Сёму". - "Так он давно перебрался в Ниццу." - "А это далеко от Бердичева?" - "Почти три тысячи километров". - "Боже! Какая глушь!".
Она рассмеялась.
— Знаете, я даже не подозревала, что Лена такая красивая. Нет, знала, конечно, но, чтобы настолько!
— Вы давно их знаете?
— С Наташей виделась один раз, когда они приходили к нам в редакцию. А с Ленкой мы просидели лет семь за одной партой. Потом долго не виделись, вот до той встречи. Москва....
— Так это через вас они продвинули Юркины рисунки в журнал. Теперь понятно.
— Его и продвигать не надо. Парень с задатками гения. А после этой выставки он высоко взлетит. Мы хотим заказать ему иллюстрации к роману. И обложку. Но Ленка! Или это ваши заслуги, мастеров? Вообще оригинальная у вас идея: одни и те же модели в таких разных техниках. Обнажёнка у нас очень не приветствуется, но что-то там, — она показала пальцем вверх — что-то сработало. Нет, но Ленка какова!
— Не завидуйте, вы тоже очень красивая.
— Куда мне.
— Некрасивых женщин не бывает. Но каждую красоту надо сперва суметь увидеть и понять.
— Утешаете. А мне вы и в самом деле доставили большое удовольствие. Как вы эту жабу! Ядовитая тварь и очень опасная. Здорово вы её! Там в ваших работах есть ещё один момент, но вы её так огорошили.
Она от души расхохоталась. Мне пришлось левой рукой слегка подправить руль.
— Осторожнее. На этот случай у меня было припасено ещё оружие.
— Можно я угадаю? Модильяни. Или.... Дюрер! Обнажённый автопортрет. Угадала?
— В яблочко! Инна Павловна, я понимаю и примерно представляю, как вы оказались там. — я повторил её жест. Вы же сами далеко не бездарны. Что вас удерживает в этом гадюшнике?
— Хм... Вы какой-то не такой, как все наши. Какой-то другой. Хотя сыграли под нашего здорово. Я даже поверила. Да, другой. Совсем. Что удерживает.... Знаете, я довольно легко всплыла в этот слой. Выпасть? Соскочить? К хорошему привыкаешь, жалко. не чувствую силы начать карабкаться с самого низу. Против этих. Это называется хорошо осознанный конформизм. Что могу, стараюсь. Вот этого Левитана. Вас. Но там не вас, а от вас впору было защищать. Как вы их, Марк Борисович!
— Просто Марк.
— Тогда — просто Инна. Удивительно с вами. Ужасно не хочется притворяться. Вы же ещё не обедали. Посидим где-нибудь, поболтаем?
— Мы уже почти приехали. Если подождёте немного, оставлю это, возьму свой "Никон" и мигом вернусь.
До вечера мы гуляли в "Сокольниках". Я узнал много интересного о том самом истинном распределении рангов в террариуме. И вообще кучу нового и очень неожиданного. Иногда я останавливался, а когда она оборачивалась, делал кадр. Ну, хоть пару-тройку удачных должно получиться. Потом передам как ни будь. К семи вечера ей надо было в Черёмушки, забрать свою малышню у свекрови. Обменялись телефонами и по-дружески распрощались.
Выставку назвали "Мадригал".
Смысл названия разъяснялся в очень солидном каталоге на двух языках: прямо на обложке, где сразу за названием следовало это знаменитое стихотворение Лермонтова.
Никакой рекламы не было. Экспозиция предназначалась для ограниченного круга особо приглашённых высоких персон. И для некоторого числа допущенных, на чём мы с Юрой особо настаивали. По правде говоря, серьёзных возражений на этот счёт не было.
Было совещание в кабинете профессора Татиашвили в составе его самого, генерала, нас с Юрой и ещё пары незнакомых нам серьёзных личностей. Поскольку ни малейшего опыта в подобных мероприятиях у нас не было, нам наиподробнейше объяснили порядок всей церемонии вернисажа, правила этикета и самое главное — настоящий смысл данного мероприятия. Как я и предполагал, нам предстояла интересная работа.
Интуиция меня не подвела: Ольга Николаевна Черникова непременно будет среди приглашённых персон. Никаких тайн и всяких там "инкогнит" и неузнаваний. Всё свободно, открыто и абсолютно естественно. Кроме одного незначительного момента: пока дорогие гости будут наслаждаться искусством графики и фотографии (а также изысканностями фуршета), гостеприимные хозяева будут непринужденно с ними общаться, изучать их со всем возможным прилежанием, доступным аж сразу четырём Другим.
— Виктор Евгеньевич, а стоит тратить время на всех этих атташе по культурным связям? В книгах про чекистов и шпионов написано, кто они на самом деле. А вот на кого вы мне покажете, тех буду рисовать. Мы с Марком неплохо общаемся без слов.
— Хорошая мысль. А если попросят рисунок на память?
— Попрошу несколько минут на отделку и быстренько набросаю — без аналитики. Подменю листы. Кто-нибудь займёт их на это время.
Генерал выразительно посмотрел на своих помощников. Оба кивнули.
— Обеспечим.
— И последнее. Организатор выставки — министерство культуры. Если я буду среди них, то, как Юра правильно заметил, культурные атташе мигом поймут нашу затею. Вряд ли правильно поймут, но зачем нам лишние сложности? А так, там и кроме меня будет достаточно гостей в высоких чинах.
Ай да Виктор Евгеньевич! Что за душевные терзания, при вашем-то уме и опыте работы с людьми? Прямо мальчик с дорогой игрушкой: и наиграться охота всласть, и сломать страшно. Мы с Юркой переглянулись.
— Виктор Евгеньевич, я хорошо помню тот наш первый разговор. Вы тогда сказали: "Я понимаю, что вы берётесь только за то, что вам самим интересно". Вы очень правильно понимаете. Нам всё это очень интересно. Нам всем. У нас нет сомнений в том, что вы нас используете. Но это то же самое, как зритель использует артиста, больной — врача, пассажир — водителя. Ну кто из них против такой "эксплуатации"? Нужны ещё слова? Мы нужны вам, наши способности. А вы и Георгий Вахтангович нужны нам. Юрка сейчас не на вернисаже готовился бы блистать, а тупо долбил бы медицинские учебники, от которых его тошнит, или в психушке с депрессией... Здорового Колю вы от нас получили. И не только его. И ещё таких получите. Но мы с Олей от всего этого взяли больше, чем отдали. Таким вещам научились, что раньше нам и не снилось бы. А какой кайф эти боевые гетеры! Ну, а если так, "отставить разговоры, вперёд и вверх"!
— Хорошо сказал, бичо. Племянница замуж выходит. Тамадой будешь и, клянусь, гранатовым соком ты у меня там не отделаешься.
Выставку оформили настоящие мастера.
В пяти больших комнатах на втором этаже старинного арбатского особнячка наши с Юрой творения разместились достаточно просторно и в то же время как-то уютно: не слишком шикарно, без лишней выставочной торжественности, интимно - я бы сказал. Посетители могли рассматривать экспозицию по частям, не мешая друг другу, обмениваться впечатлениями и общаться, не создавая того гулкого шума, который меня обычно раздражает в больших музейных залах. Мягкая скрытая подсветка работала так, что фигуры зрителей не создавали лишних теней, мешающих восприятию. Графику и фотографии разместили так, что рядом оказывались изображения одних и тех же моделей, выполненные в разных техниках. А в ряд обнажённой натуры в психологически точно выверенных местах вклинивались Юркины жанровые зарисовки c моими "макро" и пейзажами. Это было отличной профилактикой того "замыливания глаз" и усталости восприятия, которое неизбежно наступает при просмотре множества однотипных изображений. Чёрт побери, умеют же у нас, когда надо! Так всегда же надо.
Юрка пришёл с Верой, одетой в то, что называют "маленьким чёрным платьем", не слишком коротком — чуть выше колен — идеально соответствовавшим её изящной фигурке. Очень простые серебряные сережки, цепочка и браслет дополняли её наряд. Ну и моднючие очки — куда ж без них? Когда я последний раз видел эту парочку не вместе? Не помню.
Сначала гостей собрали в зале на первом этаже, где провели торжественную часть. От имени организаторов выступила красивая пожилая дама, которая оказалась академиком художеств и большой шишкой в министерстве культуры. Не слишком длинная и очень разумная речь завершилась представлением нас с Юркой публике. На вопрос кого-то из гостей последовал ответ:
— Товарищи, господа, не беспокойтесь. Наши молодые авторы владеют иностранными языками, поэтому переводчики вам не понадобятся. Приглашаю вас на второй этаж и желаю приятных впечатлений и приятного общения. С любыми вопросами можете обращаться ко мне или к любому из авторов и устроителей выставки. Прошу вас, вот по этой лестнице.
На этот раз молодой художник Левитан в обморок падать не собирался. Похоже, Верочка не только одаряла его самой искренней любовью, но и делилась с ним своей стальной волей. Ну, дай им бог!
А дальше шло, как обычно на таких мероприятиях. Публика разбрелась по комнатам, знакомясь с экспозицией в целом, а потом уже внимательно разглядывая отдельные рисунки и фотографии.
И, вот он, долгожданный и самый милый сигнал — Оля! Во всём своём величественном великолепии, в компании с Георгием Вахтанговичем и каким-то солидным господином очень западной наружности. Она с милой, хорошо продуманной непосредственностью обрушилась на меня.
— Марик, милый, привет! Не бойся, эта помада не мажется. Последнее достижение парфюмерии — кисспруф. Сто лет тебя не видела. Приехала по делам в столицу и тут узнала об этой выставке. Ну, как я могла не прийти?! Поздравляю! Такое событие! И полный успех, уверяю тебя — полнейший! Изумительно! А где твой гениальный кузен Юра? Я обязательно должна с ним познакомить Карла! Где он?
Ольга тарахтела, как MG-42. Вахтангыч тихонько посмеивался, а солидный господин был наповал сражён этой очередью из оружия его предков. Я дождался паузы и осторожно поинтересовался:
— Олечка, может быть ты сначала представишь меня глубокоуважаемому герру Фишенбаху?
— О, майн готт! Еншульдиге зи, битте, майне херрен! — разговор продолжился на немецком — Господин Фишенбах, это Марк Штерн, автор представленных здесь фоторабот. Марк, это господин Карл Фишенбах — гость нашей страны, весьма влиятельная персона в германской промышленности. А с профессором Татиашвили вы уже знакомы.
Мы обменялись рукопожатиями и оченьприятностями.
— Фройляйн Ольга, когда вы приглашали меня на эту замечательную выставку, вы не сказали, что знакомы с автором. Или даже с обоими? В любом случае, благодарю вас. То, что мы успели посмотреть — совершенно замечательно. Вы, несомненно, очень талантливы, молодой человек.
Один из помощников генерала перехватил мой взгляд и неторопливо направился в комнату, где Юра что-то вещал по-английски.
— Мы с Олей знакомы с детства. С моего детства. Она близкая подруга моей матери и, вообще, давний друг нашей семьи. Наверно, она просто забыла вам об этом сказать. А вас я сразу узнал по фото.
— Не помню, чтобы она хоть что-нибудь когда-нибудь забывала. Простите за невольный каламбур.
— Ну, право, Карл! Можно же мне хоть разок побыть просто девушкой, а не "фройляйн инженире"? Мы же на вернисаже, а не на техническом совещании. Если честно, то я просто хотела сделать вам приятный сюрприз. Неужели вы разочарованы?
— Напротив, дорогая Ольга, я совершенно очарован. Ваш сюрприз удался. Признаться, у меня давно сложилось вполне определённое мнение о социалистическом искусстве, но, то, что мы здесь видим, ваши произведения...
— Просто Марк.
— Ваши фотографии, Марк, и рисунки вашего кузена, если я правильно понял, это очень отличается от всего, ранее мне известного. По крайней мере те, что мы успели посмотреть. Я стараюсь следить за новыми течениями в искусстве и неплохо в этом разбираюсь. Хотя, конечно, я не профессионал.
—И я всего лишь любитель. Эта выставка у нас первая.
— И вообще, такого рода выставка — первая, —добавил профессор. — Времена меняются. Как видите, мы ищем и поддерживаем новые таланты.
На лице Фишенбаха нарисовалось лукаво-понимающее выражение.
— Поэтому среди приглашённых я слышу так мало ваших соотечественников. Во избежание массового культурного шока.
— Марк, ты согласишься побыть нашим гидом? Кто ответит на любые вопросы лучше автора?
— С удовольствием! Заодно познакомлю господина Фишенбаха с Юрой. Давайте начнём с того зала, где он сейчас так скромно выпендривается, что отсюда каждое слово слышно, застенчивый наш. Смею заверить, он очень интересный человек.
Оля что-то прошептала на ухо германскому гостю.
— В самом деле? Это замечательно! Идёмте скорее!
К сидящему в кресле немцу почтительно склонился тщательно отутюженный лысый мужчина с солидной кожаной папкой в руках и, судя по всему, напомнил о делах.
— Юра, сколько тебе ещё нужно времени?
— Минут пятнадцать. Но ещё понадобится повозиться с кое-какой отделкой.
— Такая досада! А я ещё далеко не всё посмотрел.
— Это не проблема, Карл. Я сейчас позвоню и устрою так, чтобы эта маленькая задержка ни на что не повлияла. А завтра мы увидимся в министерстве. Я принесу вам ваш портрет и новый пригласительный билет. Выставка продлится ещё пять дней, а вы улетаете только через неделю. Ребята, вы ещё будете здесь?
— Непременно, Ольга Николаевна. Каждый день, до самого закрытия.
— Тогда не будем тебе мешать. Марик, где тут телефон? Я скоро вернусь и помогу тебе. Другим гостям тоже требуется твоё внимание. А Юрка, если уж начал рисовать, его не остановишь. Вот только... Вера!
— Ольга Николаевна, не беспокойтесь, я его в обиду не дам.
Все пять дней выставки прошли почти точно по плану. В трудах наших праведных и тяжких. Если Юрка почти непрерывно рисовал по почтительным просьбам (нами же организованным) особо впечатлённых его талантом посетителей, а потом наслаждался заслуженным отдыхом, то всё остальное доставалось нам. Спасибо Вере: она взяла на себя функции экскурсовода, особо приближенного к маэстрам. Публика быстро узнала в этой скромнице одну из самых эффектных моделей и внимала её речам с особым удовольствием. Поскольку все иностранные гости говорили по-английски, особых лингвистических ухищрений ей не требовалось, а восхищённо-раздевающие или ревниво-оценивающие взгляды её ни в малейшей степени не смущали. Она в них купалась! И здорово облегчала нашу с Олей задачу.
В этой атмосфере утончённой высокохудожественной эротики, когда внимание восхищённых зрителей блуждало между изображениями и оригиналом, читать их было легко, как букварь с картинками. А потом мы с моей Учительницей допоздна корпели над отчётами. Благо, выставка открывалась во второй половине дня. Можно было выспаться и привести мозги и всё остальное в порядок.
Надо сказать, что только герр Фишенбах узнал свою деловую партнёршу на "Портрете в белой майке". Он снова явился на выставку через два дня, пробыл с нами до самого вечера и внимательнейшим образом изучил всю экспозицию, а совершив вышеуказанное открытие, преисполнился полнейшим восторгом. Интересный и очень непростой человек. Оказывается, этот преуспевающий бизнесмен и блестящий инженер имеет ещё степень бакалавра изящных искусств. И он заядлый коллекционер, как сообщила мне Ольга.
Единственное, чего не хватает ему для полного счастья, так это вот этих двух её портретов, которые могли бы стать истинным украшением его собрания! Пришлось срочно озадачить Лёшу и Юрку. Нефиг лодыря валять. Готовые шедевры с нашими автографами были доставлены в гостиничный номер германского друга нашей страны. Телефонным звонком герр Карл Фишенбах известил нас о том, что, когда мы соберёмся посетить его прекрасный фатерланд, будем самыми дорогими и желанными гостями его дома.
Уже потом Оля рассказала мне, что его посредничество в важных деловых переговорах — для чего он, собственно, и прибыл в Москву — сэкономило нашим много миллионов зелёных рублей. Интересно, а нам с этого чего-нибудь перепадёт?
Когда вся эта катавасия наконец закончилась, мы, все четверо Других, собрались в уютном кабинете профессора Татиашвили для подведения итогов, которыми, как оказалось, очень высокое начальство осталось весьма довольно.
— Ну, дорогой мой, как ты себя чувствуешь? Что-то я не наблюдаю восторга на твоём лице, генацвале.
— Я в полном восторге, Георгий Вахтангович. Как та лягушка. Знаете эту историю?
— При чём тут лягушка? Но ты нам поведай. Из тебя, как из Африки: semper aliquid novi.
— Попала лягушка на военный полигон. И угодила под танк. Тот её, естественно, расплющил в лепёшку. Но прошёл час-другой, лепёшка дернула коготком, лапкой, задышала, ожила, села и проквакала восхищённо: "Вот это был мужчина!".
Я высадился в нашем аэропорту со своим рюкзаком и здоровенным планшетом. Доложил родителям о благополучном прибытии, о ближайших планах и побежал на стоянку "кукурузников". До рейса на Рудногорск оставалось всего полчаса. Надо же когда-нибудь по-человечески отдохнуть.
(Продолжение следует)
