SveLiraP

Верочка была в отчаянии — её милый, мурчащий комок любви и нежности не простил ей поездки к ветеринару. Кот больше не подходил к ней, почти не ел, почти не пил и выглядел так, словно жизнь его закончилась.

Просто Верочка даже не догадывалась, что в котейке, подобранном ею в дождливый вечер, томится человеческая сущность, не желавшая мириться со своим новым шерстяным обличьем. А уж кастрация и вовсе стала последним оскорблением для заточённого в коте, ныне покойного офисного работника Бабурина.Того самого Бабурина, Верочкиного бывшего коллеги, который при встречах в офисе всегда расплывался в дурацкой улыбке так, что хотелось плюнуть ему в рожу. Потому что смотрел он при этом не в глаза, а бесстыдно пялился в её декольте.

Впрочем, Верочка давно привыкла, что мужские взгляды с трудом отрываются от её груди четвёртого размера, столь выгодно подчёркнутой тонкой талией. И смирилась с тем, что её декольте — своего рода тест на интеллигентность, который большинство мужчин проваливает.

Теперь же Верочку волновало только одно — её любимый подобрыш-котик, ещё недавно так сладко спавший у неё на груди, теперь к ней даже не подходил. Грустные размышления о том, как помириться с котом, прервал резкий и неожиданный звонок в дверь. Верочка вскочила как ужаленная из кресла и испуганно посмотрела на питомца. Кот в это время весь подобрался, напружинился и уставился на дверь немигающим взглядом. Верочка поправила халат и пошла открывать.
— Здрасьте, что так долго? — ошарашила её незнакомая тётка, едва дверь открылась.
— Молодая вроде, могла бы и пошустрее, — поддержала первую вторая женщина, постарше.
Не дав Верочке и рта раскрыть, они бесцеремонно прошли в прихожую.
— Я вдова Бабурина, что у вас работал, — заявила первая. — Почему моему ребёнку не выдали новогодний подарок, спрашиваю я вас?!
— Дитё обидели, ироды, — вторила ей старшая, в которой Верочка по сходству лиц угадала мать первой.
— Позвольте… — растерянно забормотала Верочка. — Он же умер, Бабурин.
— Ну и что? — всплеснула руками вдова. — И что теперь, ребёнка обижать?

И тут же затараторила:
— Умер он осенью, а мне Михаловна, бухгалтерша ваша, объяснила, что на подарки бюджет закладывается в начале года! А он, Бабурин, в начале года работал у вас, значит, на дочку подарок должен быть!
— Может, и так, — пожала плечами Верочка, — но при чём тут вообще я? Я всего лишь секретарша и ничего не решаю.
— Так ты же ссс… списки подавала начальнику! — шипяще процедила старшая, с ненавистью глядя на Верочку. — Тыыы! Верочка попятилась и уткнулась спиной в стену — ей стало по-настоящему страшно. Эти две женщины давили на неё извращённой логикой, противостоять которой секретарша никак не могла. Но ещё сильнее Верочку пугали их взгляды.

Царапающий взгляд вдовы — казалось, он сдирал с неё кожу, — так та оглядывала Верочку с ног до головы. И ещё более пугающий — взгляд старшей женщины: он рыскал по маленькой уютной квартирке, словно та оценивала обстановку и вот-вот потребует что-нибудь отдать внучке в счёт недополученного новогоднего подарка. И в этот момент, словно из преисподней, в прихожую выпрыгнул огромный рычащий кот. Он весь взъерошился, выгнул спину дугой и издавал пугающий, долгий, нутряной рык.

— Мыыыиуяяяяяу! — пронзительно заорал кот, взметнувшись вверх и рассекая воздух своими огромными когтями прямо перед лицами женщин, наседавших на Верочку.
Он встал между ними и Верочкой, застыв в угрожающей позе, и глухо зарычал.
— А-а-а! Бешеный! — взвизгнула вдова, шарахнувшись к стене и прикрываясь сумочкой, будто щитом.
— Да она ведьма! — визгливо подхватила старшая, пытаясь нащупать ручку двери. — У неё кот-оборотень!
— Уаааау! — злобно взвыл кот, и нежданных гостей словно ветром сдуло из квартиры.Верочка, обессиленно сползая по стене на пол, протянула руки к своему неожиданному защитнику.

— Котенька ты мой... — простонала она, и в голосе её звучала безмерная благодарность.
Кот, ласково урча, подошёл к хозяйке и потёрся об неё. Этим вечером в квартире наступил долгожданный мир. При виде этих двух стервятниц — жены и тёщи, отравлявших его существование при жизни, — в Бабурине что-то перемкнуло. Всё его возмущение «недостойным воплощением» мгновенно испарилось. Возможность в любой момент оцарапать неприятную тебе наглую рожу Бабурина воодушевила. Его человеческое «я» начало путь смирения со своим новым мохнато-пушистым пристанищем.

«А может, это даже и к лучшему, что я стал котом», — думал Бабурин, лёжа на груди у Верочки и впервые не испытывая никакого эротического волнения. Теперь это место дарило ему не вожделение, а нечто большее — ощущение дома. «Вот тебе и ирония судьбы, — мелькнуло у него. — Чтобы обрести покой, мне потребовалось превратиться в кота и лишиться всего, что делало меня мужчиной. В прямом смысле…».

Кот сладко потянулся и, нежно мурча, подумал про себя:
«Имя Тимоха — вполне сносное. Могла ведь и Мурзиком каким-нибудь обозвать!». И Бабурин наконец обрёл умиротворение в роли домашнего питомца.

Утро в ветклинике «Ноев ковчег» началось в лучших традициях: персидского кота вырвало на персидский коврик в его комфортабельной двухэтажной переноске. Чихуахуа в соседнем боксе от перепуга тут же пронесло, а карликовый пудель, перекрашенный в розовый цвет в ответ завыл, неожиданно вспомнив о своём внутреннем волке. Лаборант Иванов, недавний выпускник сельхозколледжа, лениво зевнул и взялся за швабру, мысленно благодаря судьбу за то, что горожане не держат в качестве домашних животных коров.

В этот момент в клинику ворвалась растрёпанная девушка с бешено мотающейся переноской, из которой неслись звуки, которыми, наверняка, в аду встречают грешников.
— Мой котик сошёл с ума! — слёзно воскликнула она.
— Ага... — невпопад ответил Иванов, застряв взглядом на её декольте.
— Где врач?! — взвизгнула девица, пытаясь поставить перноску на пол. От тряски из решётки посыпались клочки шерсти — будто внутри бушевал маленький ураган. Лаборанту почему-то захотелось перекреститься. И в общем-то не зря. Там, за решёткой, в клубах собственной шерсти, заключалась не совсем кошачья сущность. Это был Бабурин, превратившийся благодаря реинкарнации из несчастного клерка в кота. Судьба, обладающая извращённым чувством юмора, распорядилась так, что, отмучившись в человеческом обличии, он возродился в виде котёнка, которого подобрала на улице та самая секретарша Верочка, чьими выдающимися достоинствами он любовался каждый день на работе. Несколько месяцев Бабурин, ставший котом, наслаждался жизнью — Верочка лелеяла его, выполняя каждое желание. Но сегодня она решила совершить вероломный поступок и лишить его самого главного. Достоинства! От этой мысли бывший клерк Бабурин впервые за своё недолгое счастье отключился.

Когда сознание вернулось, Бабурин с ужасом понял: Верочка не передумала и уже везла его в проклятую клинику. И тут в нём вспыхнула искра протеста. Впервые за обе свои жизни он решил бороться до конца! В памяти всплыли обрывки гладиаторских боёв из сериалов, сцены драк из боевиков, увиденные с балкона уличные потасовки. Теперь он будет действовать как настоящий воин!

В холл вышел хирург Вишневский. Он, после бессонного дежурства (благодаря питомице жены замминистра краевого минсельхоза, шиншилле Клеопатре, которая вздумала рожать в два часа ночи), мрачно наблюдал за разворачивающимся в приёмной хаосом. Его лицо выражало вселенскую усталость человека, который уже видел всё — от родов у экзотических грызунов до вылупляющихся в корзинке для пикника крокодилов.

— Иванов, седацию в переноску! — бросил Вишневский, одним движением направляя распылитель в вентиляционную решётку. — Спи, воитель. Твоя битва окончена.

Через решётку с лёгким шипением рассеялся успокоительный газ. Бабурин успел лишь бросить на хирурга взгляд, полный немого укора и восхищения столь подлым манёвром, как сознание снова поплыло.

А через неделю на сайте ветклиники появился гневный отзыв. Верочка жаловалась, что её ласковый кот, обожавший мурлыкать на груди у хозяйки, теперь стал нелюдим: шипел, царапался, отказывался от еды и спал в углу, словно больше не любил свою ранее обожаемую хозяйку. «Клиент остался недоволен!» — гласила последняя строка отзыва.

Впрочем, у всех причастных к этой истории, оказались свои причины быть недовольными. Лаборанту Иванову, которому поручили урегулировать «кошачий вопрос», на самом деле было не до Бабурина: он тщетно пытался выпросить у Верочки свидание, и, не получив желаемого, тосковал о её выдающихся прелестях. Хирург Вишневский, вновь вызванный глубокой ночью к золотой рыбке жены второго замминистра минсельхоза, мрачнел с каждой минутой, безуспешно пытаясь вспомнить, сколько же всего чиновников в этом проклятом ведомстве. А тут ещё и этот отзыв...

Клиника боролась за каждого клиента. И, по словам ветеринаров, после операции кот должен был чувствовать себя самым счастливым существом на свете. Но кот пребывал в глубочайшей, истовой, далеко не кошачьей тоске. Очнувшись после наркоза, кот-Бабурин с ужасом обнаружил, что его главное достоинство осталось на операционном столе, а вместе с ним исчезли последние иллюзии о справедливости в этом мире. А ему уже казалось, что он ухватил счастье за хвост…

Секретарша Верочка, при всех своих достоинствах, была девушка одинокая. И, как всякая одинокая, — сентиментальная. Поэтому вид тощего блохастого котёнка, жалобно пищащего у дороги, очень растрогал её. Да-да, стрела, пущенная амурчиком, отвечающим за любовь к животным, пробила её грудь четвёртого размера насквозь.
Чумазого блохастика, явно собиравшегося утопиться в луже от безысходности, тут же вытащили из грязи, засунули в меховую глубь модной курточки и прижали к телу. Котёнок ошарашенно замурчал — не то от счастья, не то от шока. Он, попавший на свет сразу же в грязь и безнадёгу, уже не верил в светлое будущее, а тут вдруг открылись райские кущи. Тут уж и не поймёшь — счастье это или галлюцинация. Верочка, как ответственная девица, поехала в ближайшую ветеринарку, где котику провели все процедуры, положенные беспризорникам, и выдали его обратно чистого и обработанного, с чеком, кучей брошюрок и словами: «Приходите, будем ждать». А потом поехали домой. Котика занесли на руках в вкусно пахнущую квартиру, всю застеленную пушистыми и мягкими поверхностями. Правда, сияющий восторг чуть померк, когда выяснилось, что питаться ему придётся так же, как и его спасительнице — рыбой на пару и куриной грудкой. «Хорошо ещё, сельдерей с брокколи не впихнула», — злобно урча, думал кот, поедая рыбу и прижимая лапой кусок курицы, словно боялся, что это всё-таки галлюцинация и сейчас курица растает как мираж. Запив всё сожранное молоком из огромной пиалы, кот, пошатываясь от обжорства, забрался к Верочке на грудь и уснул, уткнувшись замолоченной мордой в её мягкие, округлые, как два прижатых друг к другу глобуса, формы.
«А жизнь-то удалась!» — промурчал он, проваливаясь в сон. И действительно удалась. Кот стремительно рос, чувствуя себя полновластным хозяином в квартире. Его излюбленным троном по-прежнему оставалась Верина грудь. Он был счастлив, а Верочка, попав в окончательное рабство, лишь умилённо вздыхала и потакала всем его прихотям, с обожанием поглаживая ставшего пушистым и благостным кота, мурчащего в ритме, смутно напоминавшем Верочке какую-то мелодию. А мурлыкал Бабурин песенку Высоцкого про карму, потому как именно она — эта колесница судьбы — выбросила его из смертельной аварии прямиком в блохастика под ноги пышногрудой секретарши с его работы. Реинкарнация оказалась такой интересной штукой! «Это мне за то, что я на двух работах пахал, обеспечивая своих мегер!» — разложившись на пушистом пледе, сквозь сон мурлыкал кот-Бабурин. «Справедливость существует!» — также довольно урчал он, обтираясь об ноги вернувшейся с работы Верочки, зная, что сейчас его точно поднимут на руки и прижмут к обожаемой груди. Кот-Бабурин был поистине счастлив. Так длилось до того утра, когда озабоченная чем-то Верочка, даже не покормив кота, засунула его в переноску. Кот смотрел на собирающуюся Верочку, злобно прищурив глаза сквозь плотную вентиляционную сетку. Он понял, что судьба-злодейка нашла его и в этом перерождении, и сейчас его снова выкинут к чертям кошачьим на мокрую и холодную улицу. Колыхающаяся грудь уже не успокаивала его, а только раздражала. Верочка выхватила с полки стопку бумаг, и одна из них вылетела и спланировала на пол возле переноски. Бабурин прочитал большую красную надпись: «25% скидки на кастрацию котов». «Ах, вот оно!» — воскликнула Верочка и схватила бумажку, аккуратно сложив её и засунув в свою сумочку.
«Ну поедем, котенька», — обратилась она к коту. Но Бабурин её уже не слышал — он был в глубоком обмороке.

Бабурин просыпался утром и тут же попадал в ад. Его пилила тёща, причитающая, что «у всех зятья как зятья, а этот только дрыхнуть умеет». Грызла жена: «Вставай, дармоед, иди уже на работу свою, ирод, всю жизнь мне загубил!». И им же вторила маленькая дочка, старательно повторяя: «дальмоед, иод, тыхнуть меет».

Наскоро одевшись, Бабурин, тихо шипя себе под нос ответы, вылетал из квартиры как пуля. Сограждане, так же, как и он, торопившиеся на работу, похоже, ненавидели его с той же силой, что и домашние мегеры. Поэтому они толкали его, пихали локтями, получая в ответ такие же резкие телодвижения.

Мир ненавидел Бабурина, и Бабурин ненавидел его в ответ.

Потом Бабурин приезжал на работу, вваливался в общий с коллегами кабинет, наливал себе кофе из офисной кофемашины, усаживался в своё рабочее кресло и ждал.

Через несколько медленно тянущихся минут в кабинет входила его коллега Верочка. Тонкая девица с пышной грудью. На ней была плотно обтягивающая светло-голубая водолазка и от этого грудь её выглядела как два прижатых друг к другу глобуса.

Бабурин делал глоток горячего кофе, расплывался всем телом в удобном кресле и радостно улыбался — теперь он был готов обнять весь мир.

Золушка смотрела из окна своей каморки в ту сторону, где находился королевский дворец, невидимый во тьме. Она ждала, когда в ночи появятся яркие огни фейерверков. Это означало бы, что бал заканчивается и скоро домой вернутся мачеха с дочерьми. Тогда ей предстоит встретить их, накормить, почистить платья и обувь, унести грязную посуду и наконец лечь спать.

Над самым плечом девушки что-то звякнуло, заискрилось и ослепительно сверкнуло. Прямо из темноты, вся сияющая и лучистая, появилась фея-крёстная — сверкающая фигурка, похожая на цветастую бабочку, да и размером с неё же.

— Здравствуй, моя милая! — защебетала волшебница. — Моя замечательная девочка, красавица-умница!

Фея на мгновение замерла, уставившись в пространство, будто листая в уме невидимый список своих подопечных. Её палочка дёрнулась, высекая из воздуха пару искр, и она радостно ахнула:

— Золушка!

«Опять забыла, как меня зовут», — с улыбкой подумала девушка, глядя на витающую и сверкающую в темноте фею, которая, хоть и была поменьше маленькой птички, выглядела как шикарная придворная дама — только в миниатюре.

— Здравствуй, фея-крёстная!

— Девочка моя, — перейдя на высокоторжественный тон, продолжала волшебница, — через две недели тебе исполнится восемнадцать лет, и я подготовила для тебя восхитительный подарок!

Последние слова она воскликнула с таким восторгом, от которого, по её мнению, у бедной девушки должна была закружиться голова. Но взгляд Золушки оставался спокойным и внимательным.

«Ох, зря всё-таки родители попросили для неё ума в три года, — с тоской подумала фея. — Ничем её не проймёшь теперь».

А ведь фее по должности положено удивлять, восхищать, поражать воображение — иначе высокая комиссия по магии запросто лишит лицензии, и тогда останется только пробиваться гаданиями на праздничных ярмарках. Ну кому такого захочется в здравом уме и твёрдой памяти?!

— Так вот, — стараясь не показать своего разочарования спокойствием девушки, продолжала будущая предсказательница сельской ярмарки, — я придумала для тебя целое приключение, в конце которого, дорогая моя, ты станешь женой принца!

Последние слова она произнесла с той же интонацией, с какой глашатаи на площади зачитывают указ о присвоении королевской кошке титула «Великой мышеловки короны», после чего все собравшиеся обязаны аплодировать.

— Дитя моё, ты меня слышишь? — спросила она, удивлённая такой сдержанной реакцией.

— Слышу, — ответила девушка. — Подумала, ты сразу расскажешь о своём плане, и поэтому не перебиваю.

«Ох уж эти умницы!» — с досадой подумала фея.

— Так вот: для начала мы отправим тебя на бал — в самом прекрасном и модном наряде, который только можно придумать! Мы украсим тебя фамильными драгоценностями, и ты непременно очаруешь принца! Но ровно в полночь тебе придётся вернуться домой. Ты убежишь из дворца, потеряешь туфельку, принц поднимет её и начнёт поиски по всему королевству! Он приедет в вашу усадьбу и потребует, чтобы все местные красавицы примерили хрустальную туфельку, что всё это время хранилась у него за жилетом, у самого сердца. И та, чья ножка придётся ей впору, да ещё и предъявит вторую — станет его женой! Ну?! Ты довольна?! Ведь правда, это изумительное приключение станет залогом вашей вечной любви?!

— Во-первых, дорогая крёстная, — начала Золушка, — мне не выбраться из усадьбы даже на пять минут: мачеха с дочками зорко за мной следят. Во-вторых, сомневаюсь, что такое приключение может стать залогом любви. Влюблённость — возможно, но крепкий брак на этом не построишь. Я совсем не знаю принца и не уверена, что он станет хорошим мужем, поэтому не хотела бы так скоропалительно выходить замуж.

Теперь молчала фея. Она вспомнила, как не хотела брать в крестницы эту девочку из родовитого, но обедневшего семейства. И если бы не магические правила, заставляющие волшебниц становиться крёстными бедных детей, — да ещё обязательное условие делать на каждый день рождения вплоть до восемнадцатилетия магический подарок...

— Я их усыплю, пока ты будешь на балу, — глухим голосом злой ведьмы заявила фея.

— А если мне не понравится принц? — поинтересовалась Золушка.

— Он тебе понравится, — не меняя тона, ответила крёстная.

Золушка задумалась. А фея, глядя на неё, снова подумала: «Всё-таки надо менять правила и не позволять ни родителям, ни крестникам выбирать себе подарки на день рождения. Что волшебница пожелает — тому пусть и радуются! А то витай вокруг неё, дожидаясь, пока она согласится!»

— Дорогая фея, можно я немного подумаю? — попросила Золушка тоном прилежной ученицы. — А пока расскажите, пожалуйста, что же это за таинственная история произошла в соседнем королевстве! Я слышала лишь сплетни, а мне так хочется узнать правду.

«Эх, зря я тогда разоткровенничалась с этой девчонкой, — с тоской подумала фея. — Видно, перебрала с тем забродившим нектаром... И вот результат: она уже воображает, что может говорить со мной почти на равных! А должна бы только восхищаться и благодарить».

— И о чём это ты, собственно? — высокомерно осведомилась волшебная дама, уловив искренний интерес девушки.

— О том, что в соседнем королевстве все погрузились в сон, а подступы к замку заросли заколдованным бурьяном, который не берёт ни один меч.

— А-а, это! — фея внезапно оживилась, переходя на светские интонации. — Не знаю, милочка, это, можно сказать, профессиональная тайна... Но, так и быть, ты девочка скромная, не болтливая. Пожалуй, я тебе расскажу.

Теперь девушке оставалось лишь молча слушать. Она знала, как фея обожает сплетничать, и обычно пропускала её болтовню мимо ушей, но сегодня их интересы неожиданно совпали.

— Это просто нечто! — затараторила фея. — Одна волшебница страстно желала стать крёстной для новорождённой принцессы. Но король предпочёл ту фею, что была крёстной ему самому — он даже загадал это желание в восемнадцать лет, в последний раз, когда крёстная ещё исполняет мечты. А та волшебница ничего об этом не ведала и явилась на бал в полной уверенности, что её предложение примут с восторгом. Когда же всё раскрылось, она побледнела как полотно, но, не проронив ни слова, поцеловала прелестное дитя, чьей крёстной ей так и не суждено было стать, и удалилась. И лишь потом выяснилось, что, целуя младенца, она наложила заклятье, которое должно было сработать, когда принцессе исполнится восемнадцать. И вот этот день настал! Девушка уколола палец веретеном и погрузилась в необычайно крепкий сон. А вслед за ней уснули и все остальные. Теперь всё королевство будто застыло в тумане сновидений! И пробраться к замку невозможно — вокруг выросли магические деревья, кусты и травы, которые тут же отрастают вновь, едва их срубишь.

Фея взглянула на Золушку и просияла — наконец-то ей удалось вызвать неподдельный интерес у этой странной девочки. Та же, в свою очередь, смотрела на волшебницу с немым восторгом, внимая каждому слову.

— И снять это заклятье может лишь самый честный и благородный принц! Но где таких найдёшь в наше-то меркантильное время? Так и простоит королевство в вечном сне! Вот и вывод: не стоит злить молодых и амбициозных волшебниц! — с гордостью изрекла фея, которой и самой пару раз отказывали в роли крёстной — правда, по причине её весьма посредственных магических способностей.

— А ты общаешься с той волшебницей? — спросила Золушка.

Фее ужасно хотелось ответить «да, конечно», но эта девочка ещё в одиннадцать лет попросила для себя способность распознавать ложь, поэтому пришлось отвечать правду. А правда заключалась в том, что приятельницами они не были, но видеться на профсоюзных собраниях им приходилось.

В это самое время тёмное ночное небо за окном озарилось огнями фейерверков.

— Ой! — воскликнула Золушка. — Дорогая фея, давай встретимся попозже!

Она опрометью бросилась вниз. Девушке предстояло разбудить повара, чтобы он разогрел плотный ужин для мачехи и её дочек. Те на балу ели по чуть-чуть, стараясь выглядеть изящными и утончёнными, поэтому приезжали обычно голодными и оттого жутко злыми. После еды они, конечно, добрее не становились, но хотя бы переставали орать — возможно, потому, что, объевшись, сразу клевали носом. Золушка разводила их по комнатам, заканчивала все дела и могла наконец лечь спать. Помогали ей поварята, обожавшие девушку за добрый нрав и мудрые советы.

А мудрость эта, родилась у девушки, из горького опыта неверно понятых желаний. В семь лет, глядя на отца, не способного оправиться после смерти жены, Золушка загадала в день рождения «то, что решит папины проблемы». Фея покорно взмахнула палочкой — и через пару недель на ярмарке отец встретил нынешнюю хозяйку усадьбы — мачеху. Формально всё было идеально: женщина сумела утешить вдовца и к тому же обладала солидным капиталом.

В довесок к жене прилагались две дочки, которые, по мнению отца, должны были стать подругами для его дочери. Но, увы, вскоре он понял, какую змею пригрел на груди, и что расстаться с ней у него не хватит сил. Он запил. Сильно. Спасти отца — ни уговорами, ни слезами — дочери не удалось, а день рождения, когда она могла загадать новое желание, был ещё не скоро.

Когда отец умер, на Золушку обрушился весь гнев мачехи. Та никак не могла простить покойному супругу его неспособность выслужиться, что не позволило ему воспользоваться знатным происхождением и войти в круг королевских придворных.

А теперь найти ещё одного такого же «дуралея», который помог бы ей реализовать планы стать фрейлиной королевы, мачеха уже не надеялась. Этот-то подарком судьбы для неё стал... и тот умер, злодей! А во всём назначили виноватой Золушку.

С тех пор что бы ни случилось — все шишки валились на «несносную девчонку». Её нагружали работой по дому, заставляя выполнять самые нелепые приказы. Но она умудрялась всё успевать и даже справлялась с глупыми выдумками мачехи и её дочерей. Очень помогали ей качества, которые она в разные годы загадывала для себя у феи-крёстной: трудолюбие, рассудительность, выносливость и умение видеть хорошее во всём, что происходит.

Не хватало ей только одного…

— Фея-крёстная, — тихо позвала Золушка, когда, закончив все дела, добралась наконец до своей каморки. — Дорогая фея, вернись, пожалуйста!

Фея, прикорнувшая среди цветов на подоконнике, сперва хотела обидеться на крестницу, убежавшую посреди разговора. Но, выспавшись, подобрела и решительно выпорхнула из своего зелёного укрытия.

— Ну что, моя девочка, хочешь замуж за принца?

— Дорогая фея, — тихо и смиренно начала Золушка. — Ведь это моё последнее желание, и мне так хочется поблагодарить тебя за всё, что ты для меня сделала. Но твой план... он отнимет у тебя так много сил и времени. Я знаю, как ты занята, сколько у тебя важных и неотложных дел. Поэтому я хочу попросить у тебя лишь маленький подарок, который, надеюсь, не станет для тебя такой обузой, как моя свадьба с принцем.

Фея, глядя на девушку, силилась вспомнить — дарила ли она ей когда-нибудь дипломатичность? Но память, как всегда, подводила. «С этой девчонкой всегда было непросто, — подумала фея. — Может, она и права. Возиться с её платьем, с капризным принцем и прочей суетой...»

— Так чего же ты хочешь, моя милая? — сладким голосом спросила фея.

В глазах девушки что-то сверкнуло, и она, опустив голову, прикрыла лицо ладонями.

— Дорогая крёстная, пожалуйста, — проговорила она приглушённо, — очень тебя прошу... подари мне то веретено из соседнего королевства!

Золушка подняла взгляд на фею, и та увидела, как по лицу девушки катятся крупные, неудержимые слёзы.

— Подари мне то веретено, — тихо повторила Золушка. — Я так хочу, наконец, выспаться...

Фея от неожиданности даже подпрыгнула. Во-первых, её стойкая крестница, которая в самые горькие времена не проронила ни слезинки, сейчас плакала. Во-вторых, она просила не мужа, не богатства, не красоты, а какое-то старьё — да ещё и из соседнего королевства! Волшебница уже раскрыла рот, чтобы прочитать лекцию о правильных желаниях, но... внезапно обрадовалась.

— Подожди-ка! — вдруг выпалила она и стремительно вылетела из коморки Золушки, в клубочке ярких искорок.

Девушка осталась в комнате одна. Прилегла на кровать на минутку, чтобы собраться с мыслями... и моментально провалилась в сон. До рассвета оставалось всего пару часов, а потом ей снова предстоял трудовой день.

Фею Золушка увидела только следующим вечером, когда, еле волоча ноги, добралась до своей каморки. Там её уже поджидала крёстная, тоненько похрапывая в том же самом цветке на подоконнике.

— Фея, — тихонько позвала Золушка, — ты выполнишь моё желание?

— Выполню, — ответила фея, потягиваясь, — но есть вариант получше. Я тут связалась с одной коллегой из соседней сказки — той, что усыпила ту самую принцессу на век вечный. Так вот, одна из её крестниц, Спящая Красавица, которая дрыхнет уже целую вечность, согласна тебя заменить и пройти за тебя бал и знакомство с принцем. А ты пока поспишь за неё. Потом, если что, поменяетесь обратно.

— В общем, спи пока. Я тебе веретено на завтра закажу. Сначала Спящая Красавица натанцуется. А потом ты спокойно с принцем побеседуешь, и решишь, будешь с ним дальше общаться или мы тебе какую-нибудь другую жизнь придумаем. Ты у меня умница, тебе лучшего надо!

Фея говорила так сердечно не только из любви к крестнице. Внутри у неё приятно теплилась мысль о предстоящем семинаре «Обмен информацией между сказками и последующее отраслевое взаимодействие». Она и её новая подруга — фея из соседней сказки — уже подготовили доклад о своём ноу-хау. Ведь такая схема с временной заменой персонажей решала разом кучу проблем! И фея почти не сомневалась, что их ждёт достойная награда за инновационный подход к обслуживанию населения.

Ночь была густой и горячей. Маленький мальчик, прилипший лбом к стеклу, прошептал в уплотнённый воздух:
— Мне жарко.

На небе, одинокая и раскалённо-яркая, устало моргнула звезда.
— Мне тоже, — проговорил свет, и слова его пролились в голову мальчика тяжёлым жаром.

— Взрослые говорят о последней вспышке. После неё уже ничего не поможет, — пожаловался мальчик.

— Они правы. Мои дни сочтены, малыш, — подтвердил свет.— А ты почему не помогаешь? — обиженно спросил мальчишка.

Он прижал ладонь к оконному стеклу, пытаясь дотронуться до дрожащего света, и снова спросил:
— Взрослые говорили, что ты дала нам жизнь. Почему же теперь ты её забираешь?

Звезда помолчала, собирая силы для такой длинной мысли.
— Во мне, в самом центре, кончилось водородное топливо. Теперь огонь перекинулся на оболочку. Я начну пухнуть, как раскалённый воздушный шар. Стану Красным Гигантом. Буду такой большой, что проглочу миры, которые когда-то согрела.

И добавила тише:
— А разве хорошая мать оставляет своих детей одних, сиротами, в холодной и тёмной комнате? Я хочу забрать вас с собой. Чтобы вы не мучились.

И тогда мальчик понял, почему папа сказал, что это не конец света. Это — последнее, горячее, материнское объятие их Солнца.