Сказки на новый лад

– А это тогда что? – дознаватель ткнул бумажкой прямо в лицо Волкову. Тот прижал серые уши, как нашкодивший щенок, и заскулил, опустив взгляд в щербатую коричневую столешницу.
– В глаза мне смотреть! – рявкнул полицейский, хватая быка за рога, точнее – подозреваемого за шиворот модной толстовки. – Доказательства железные! Угроза убийством! Да ещё и сотруднику полиции! Думаешь, если ты удалил у себя переписку, она пропала насовсем?
– Я н-не… не убивал…
– Да? – дознаватель глянул в распечатку и с выражением продекламировал. – “Ещё раз тебя на районе увижу, сожру твою подгорелую жопу! Усёк, хлебобулочное?” Мне продолжать, или дальше сам помнишь?
– П-помню! Помню! – затараторил Волков, мелко кивая.
– Ну вот! – полицейский отпустил его и уселся напротив. – Попал ты, Волков, ой как попал! Пиши явку с повинной, серый, иначе вышак тебе светит! “Я, Волков Сергей Полиграфович, год рождения и так далее, на почве личной неприязни, предварительно оскорбив в личной переписке по признаку растительного происхождения…”
– Погодите, товарищ э… старший лейтенант?
– Волков с сомнением глянул на погоны. – Не мог я его съесть. Оскорблял – да, угрожал – ну, чутка… А съесть не мог. У меня это… – он почти прошептал, наклонившись к уху полицейского, – непереносимость глютена…

Дознаватель с сомнением покосился на мощного человекоподобного волка: белоснежные клыки, мускулы под серой тканью.

– И справка есть. Я принесу. Только вы пацанам не говорите, меня и на работе засмеют, и вообще…

***

– Как понимать, "это не угроза"? – старлей сощурился. Девушка тряхнула ярко-рыжими волосами и снова высморкалась в носовой платок. – Вот же, гражданка Патрикеева, ваше письмо к убитому, чёрным по белому: “Колобков-Колобков, я тебя съем”!

Он демонстративно развернул к ней портрет погибшего напарника с чёрной траурной лентой в углу.

– Да ещё и нарушение седьмой статьи! Всеобщая декларация прав антропоморфных существ, слышали о такой? “Все существа растительного, животного, механического и иного происхождения, обладающие естественным или искусственным интеллектом, имеют право на равную защиту закона, защиту от дискриминации…”

Рыжая вдруг зарыдала: громко, с надрывом, спрятав острый носик в наманикюренные лапки:
– Да какие угрозы? Ну какие? Я любила его! Как увижу эти пухлые щёчки, так бы и укусила! Флиртовали мы с ним, вот и всё! Да и он мне писал, – она едва заметно покраснела, – в таком же роде. Настоящие бумажные записки, как в школе, представляете, какой романтик? У меня они даже эти с собой, вот…

На старую столешницу упали несколько листков, явно исписанных рукой Колобкова.

***

– Значит, утверждаете, что покинули место аварии непреднамеренно?

Потапов смотрел тяжело, грузно, сопел на весь кабинет, словно воздуха там было на один вдох. Потёр мокрые виски, медленно кивнул.

– И как сбили его, не заметили?

Он качнул головой – помотать ею на такой мощной шее не вышло бы при всём желании.

– Сколько выпили в тот вечер, видимо, тоже не помните? Какая скорость была? Надо же, как совпало. И камер на том участке дороги ни одной не было, и на регистраторе вы сэкономили… А вот надпись "Меньше печёных – стройнее бока!" на весь капот налепили. Давняя неприязнь к представителям мучного населения, так?

Потапов тупо уставился в стол, глухо пробасил:
– Так ведь тело же… того. Не нашли…
– Потапов! – дознаватель повысил голос. – Под бампером вашего джипа мы нашли следы ДНК нашего сотрудника. По крошкам выгребали для экспертизы… – он положил перед Потаповым лист, испещренный мелкими символами. – Так что сбил ты его, это точно. А сам ты его съел, или вороны лесные потом растащили – это суду уже не так важно. Тем более с твоей-то нелюбовью ко всем хлебобулочным.

Старлей помолчал, ожидая, пока сидящий перед ним осознает, что отпираться бесполезно.

– Понимаю, адвокат советовал молчать до последнего, – он притворно вздохнул и сочувственно глянул на хмурого Потапова. – Да и мне за напарника отомстить ой как хочется… Но вижу, мужик ты хороший. Так что предлагаю чистосердечное, но только один раз предлагаю!

***

Когда Потапова увели, дознаватель, наконец, выдохнул и снял фуражку, разминая затёкшие уши. Глянул на табличку на столе, представляя там новую надпись.

"Капитан Зайцев! Звучит, а!” – подумал он с гордостью. Дело о пропаже коллеги, раскрытое по свежим следам, точно достойно повышения, а покрасневшие глаза и пара бессонных ночей – вообще не цена.

Зайцев достал из нижнего ящика стола бутылку со стаканом, налил на два пальца, выдохнул и махнул залпом за удачное завершение расследования. Усмехнулся, выгреб со дна ящика несколько крошек и с чувством распахнул окно.

– Эх, Колобков! И года у нас в отделе не прослужил. А я говорил, съедят тебя тут! – он отряхнул ладонь от хлебных остатков. – Не слушал меня!

Последнюю крошку склевала с подоконника безразличная ко всему ворона.

Автор: Анастасия Кокоева
Оригинальная публикация ВК

Я запрыгнул на заднее сиденье раздолбанной “Лады”, отодвигая с него коробки, убрал смартфон в карман и стал дуть на руки.

– Спасибо, что остановились! С приложения вообще никак не вызвать, все отказывались. А на голосование таксисты не останавливаются. До Давыдково довезёте? Тут по этой же трассе, по прямой.

Я достал купюру и положил её между передними сиденьями. Невысокий седой дедушка в огромных роговых очках повернулся и посмотрел сначала на купюру, потом на меня.

– Да и вам благодарность, как раз надо бы заправиться.

Мы поехали, я продолжал дуть себе на руки.

– С гостей или с работы? – дедуля попался разговорчивый.
– С гостей, с сестрой ходили к приятелям. Проводил её, а сам на последний автобус опоздал. Сестра в город переехала, а я в Давыдково живу, в доме.
– А чегой-то у сестры не остановились?
– У жены-то лучше, у себя. Да думал, успею, потом такси ловил, а потом уже так пошёл, тут недалеко, часа три идти, только не рассчитал, что холодно оделся.

Таксист ушёл на правую полосу, пропуская грузовик.

– Да, похолодало внезапно, кое-где снег даже выпал, подмёрзла дорога. Вы извиняйте, я слишком быстро не поеду, тише едешь, как говорится.

– Это пожалуйста, вы, главное, доедьте. Всё равно быстрее, чем автобусом, он только утром.

Я отогрел руки и послал смс, что поймал такси. За окном постепенно исчезали огни города, появлялись тёмные пятна леса, однорядные окна деревень, высокие очертания складов. Над нами проезжали лампы дорожных фонарей.

– А Давыдково твоё далеко? – я так и не успел сказать таксисту, куда ехать.
– А навигатора у вас нет?
– Да зачем он мне нужен, я так обычно езжу. Если совсем мудрёно, вон, карта есть.

Я взглянул на потёртый советский атлас автодорог, лежащий на переднем сиденье.

– А если "подбомбить", у вас “Яндекс” установлен?
– Что-что? В машине? Да нет, “Филипс” у меня!

Я еле слышно присвистнул. Уровень технической оснащённости деда остался на уровне двадцати-тридцатилетней давности.

– Дисковая, что ли?

Водитель обернулся и усмехнулся.

– Кассетовая! Радио на трассе не везде ловит.
– Так смартфона у вас нет? Телефон?
– Не, зачем мне, старуха моя всё одно звонить не умеет, у нас и городского-то нет. Звонят только с банка, крединты предлагают, а нам плати за этот телефон. Сходили к связистам в селе, отключили. А больше нам и не звонит никто. А мобильные у нас уже на подъезде к селу не ловят.
– Это что же за село такое?
– Да маленькое, километров семьдесят отсюда, и налево, через озёра.
Дедушка поковырялся в магнитоле, даже вынул кассету и перевернул её, но механизм не отзывался.
– Так где, говоришь, твоё Давыдково? Ехать-то как?

Я полез за телефоном.

– Сейчас вам навигатор поставлю.
– А так что, дорогу до дома не знаешь, без навигайтора? – старик усмехнулся. – А если отберут?
– Да знаю, конечно. Всё по трассе, не сворачивая, двадцать девять километров от окружной, до развилки, на которой ещё памятник стоит, и на развилке направо, километр хорошей дороги, а там я уже выйду и пешком дойду, там дорога раздолбана, пешком быстрее выйдет, чем ямы объезжать.

Старик замолчал, прикидывая и вспоминая.

– Памятник, говоришь, это партизанам, что ли? Два автоматчика.
– Ну да, этот.

Он ещё немного помолчал, всматриваясь в дорогу.

– Вроде помню, заезжал как-то, лет десять назад, за бараниной вроде, для бабки. А там разве живёт ещё кто? Мёртвая же деревня.

Вопрос старика застал меня врасплох. Я криво усмехнулся.

– Да с чего ей мёртвой-то быть. Овец больше не разводим, а свет вот есть, билайн ловит, десять дворов жилых, администрация, почта, школы только нет. Живая деревня, может с соседней какой перепутали? Там же ещё несколько, от развилки в лес. Соседние вот да, одни совсем повымирали, другие дачами стали, летом только оживают.

Старик замолчал на пару минут, а потом резко дёрнул рулём и тут же выровнял автомобиль, меня швырнуло по сиденью на коробки.

– Яма, – объяснил он. – Может и перепутал деревню.
– Тут у вас коробки, может, убрать куда? Помну картон, жалко же?
– Да ничего страшного, там пустые всё. Старуха моя печёт, пирожки да пряники, а я езжу в магазины продавать. Картонки мы дёшево покупаем, а старыми печь разжигаем.

Он поглядел прямо и вбок.

– Сейчас быстренько заправимся, тут рядом колонка. Не доеду, боюсь.

Я подготовился к резкому повороту и схватился за верхнюю ручку. Дед не обманул мои ожидания и вошёл в поворот почти не снижая скорости по леденеющему асфальту. Я улыбнулся: а ведь сказал, что боится не доехать. Освещения на трассе не было, только свет фар выхватывал два ряда деревьев по бокам дороги.

– Далеко ваша заправка от дороги, – сказал я, вглядываясь в темноту.
– Небольшая и дешёвая, – ответил старик уже менее дружелюбно. Я был ко всякому готов, останавливая автомобиль с незнакомцем ночью, но мне стало немного не по себе. Только когда впереди замигала пара фонарей, которые осветили домик, навес и несколько топливораздатчиков, я расслабился. Мы подъехали и остановились. Старик начал копошиться где-то у себя в куртке, а я рассматривал заправочную станцию. Обшарпанный киоск с частично выбитым окном. Раздатчики с оборванными шлангами, облезлая краска. Похоже, заправка была заброшена, и давно. А старик всё копошился на водительском сиденье и не торопился выходить. Я ещё сомневался, но окончательно понял, что рано расслабился, когда увидел свою купюру, на том же месте, куда я её положил.

– Сейчас заправлюсь, – более низким голосом сообщил старик и вытянул руки вперёд. А потом ещё две руки он вытянул в стороны. Второй головой, без очков, на очень длинной шее, он повернулся в мою сторону и не слишком приветливо улыбнулся. Я успел заметить раздувшийся живот, из которого торчали ещё какие-то конечности, и пару дополнительных ног между основными. Старик настолько сильно вырос, что почти не помещался на водительском сиденье. Он потянул ко мне одновременно пару рук и какое-то щупальце, а вторая голова пробормотала: "Приехали!"

И тут я ударил его шокером, и он завизжал на несколько голосов. Искры полетели во все стороны, его конечности с силой били во все стороны, оставляя вмятины на машине и синяки на мне. Я ударил шокером ещё раз, и ещё. Каждый раз он визжал и орал небольшим хором, но сближаться, похоже, боялся. Дверь машины щёлкнула – чудовище открыло мою запертую дверь, спасая своё взлелеянное тело от боли. Я схватился за ручку, дёрнул её и выкатился наружу.

Колёса завизжали, и машина рванула на полной скорости обратно к шоссе. Внутри её билось о сиденья, стёкла и крышу, сминая коробки с выпечкой, кое-как подруливая, уже примерно полтонны всё ещё увеличивающегося людоеда, который надеялся на лёгкий ужин. Заправочные фонари успели выхватить наклейку сзади на стекле подпрыгивающей легковушки: “Пряничный домик на колёсах”. Я проводил его взглядом, медленно вынимая смартфон из кармана.

– Алло, Грета, нашёл. Машина только другая, замерз нахрен, пока ждал. Точно он, даже деревню вспомнил, урод. Да, вроде тоже ещё живая. Конечно, браслет в сиденье запихал. Да, без звука, не дебил. Да там столько хлама, не найдёт. Включай отслеживание прямо сейчас, он сказал, что около его деревни связи не будет. Там ещё озеро какое-то. Я на старой заправке под Велижарово, буду у шоссе через двадцать минут. Выезжай.

Я убрал смартфон в карман.

– За бараниной, говоришь, заезжал, гнида, – процедил я сквозь зубы и зашагал к трассе, меняя аккумулятор в шокере.

Автор: Паша Шишкин
Оригинальная публикация ВК