Sanguiss

Машина свернула на грунтовую дорогу. Лазар оглянулся, услышав звон в багажнике.
- Ты давай осторожнее, а то не довезем! – потребовал Бриго у Невяна, сидевшего за рулем.
- Знаешь, как там скучно с пустым багажником? – хохотнул Велин.
- Почему пустым? Оно же все в багажник и выльется. Будем стаканами черпать, - сказал Матей.
- Зачем черпать? – поддержал веселье Невян. – Будете прямо в багажник голову окунать.
- Сколько вы взяли? – поинтересовался Лазар.
- Пока ты за мясом ходит, мы могли хоть весь магазин скупить, - ответил Велин.
- Так вы и скупили, - вздохнул Невян.
- Невян завидует, - улыбнулся Бриго.
- Как не завидовать, - пожал плечами Невян.
- Да уж, раньше Паун нас возил, - вспомнил Лазар.
- Паун вообще не пил. Даже когда пацанами были, - кивнул Матей.
Бриго оглянулся.
- Он язвенник, что ли был? Никогда не спрашивал.
- Нет, - пожал плечами Матей. – Просто не пил. Не любил.
В машине наступила грустная тишина.
- Видимо, если тебе суждено разбиться, то ты и трезвый разобьешься, - сказал Невян.
Машина подъехала к знакомым деревьям, мужчины выбрались из душного салона и окунулись в густую ароматную осеннюю прохладу. В еще зеленых кронах пели птицы, в десяти метрах шумела прохладная полноводная река. Невян открыл багажник, Велин отодвинул его и сразу вытащил оттуда ящик пивных бутылок и большой звякающий пакет. Невян подождал, пока он закончит, и достал мангал. Матей помог ему перенести агрегат в удобное место. Лазар достал из-под заднего сидения сумку-холодильник, принес ее к мангалу. Бриго поставил рядом сумку с овощами.
- Надо насобирать дров, - сказала он и ушел.
Матей последовал за ним. Невян высыпал привезенные угли в мангал и разжег его. Лазар нарезал овощи, нанизал мясо на шампуры. Велин расчистил место для костра, насобирал и сложил камни вокруг предполагаемого очага. Как раз вернулись Бриго и Матей и сложили ломанные ветки в круг камней.
- Вы еще не начинали? – спросил Бриго, увидев сырые продукты.
- Подожди, дай углям прогореть, - отозвался Невян.
Велин раздал друзьям по бутылке пива, открыл свою ударом ладони.
- Вые*ывается, - сказал Бриго и использовал брелок-открывашку, передал ее Лазару, тот передал Невяну.
Матей открыл пиво сам, использовав край мангала. Невян разложил шампуры над углями.
- Паун умел пиво глазом открывать, - вспомнил Матей.
- Вот откуда такой навык у непьющего человека? – удивился Лазар. – Чудеса…
Велин попытался открыть бутылку глазом и охнул от боли.
- Ты дебил? Теперь твоя жена решит, что мы тебя здесь били, - сказал Бриго.
- Приложи пиво, оно холодное, - посоветовал Матей.
- Или воды из реки, она еще холоднее, - добавил Невян.
- Вот как он это делал? – пробормотал Велин, вытирая пострадавший глаз.
- Удивительный был человек, - согласился Невян. – Все умел, все знал. В помощи никогда не отказывал, на все ему хватало времени. И это с такой-то работой.
- Мы когда в универ поступали, Паун решил, что нужно на инженеров идти, чтоб всю жизнь в кабинете сидеть, - вспомнил Матей, утер с щеки слезу и улыбнулся.
На лицах друзей проступили улыбки.
- Ну, у него был свой кабинет, - кивнул Невян. – И он даже иногда в нем сидел.
- Он ко мне как-то сразу после работы заехал, так вот такого цвета был, - Лазар показала на угли в мангале.
Невян раздал шампуры друзьям.
- Я у него на заводе два раза был, - согласился Невян. – Ванну после себя еле отмыл. А он там целый день курсировал из цеха в цех.
- Давайте помянем, - предложил Велин и достал бутылку прозрачного цвета.
Друзья подставили стаканчики, шестой стакан поставили на траву и накрыли ломтем хлеба.
- Он мне когда-то позвонил, - вспомнил Невян, - выручай, говорит, пусти в гараж переночевать.
- Почему в гараж? – удивился Матей.
- Это когда у него на заводе что-то там прорвало? – догадался Бриго.
- Да, - кивнул Невян, подливая себе в стакан и закусывая шашлыком. – У него какой-то химикат пролился, я ему издалека от гаража ключи бросил.
- Точно, его тогда жена из дома выгнала на неделю. Он тогда всю эту неделю у меня мылся, - захохотал Лазар. – Но ночевать под одной крышей я с ним не смог.
- Да, говорил дома целый час мылся, - продолжил Велин. - Жена вернулась, чуть в обморок не упала. Сказала, иди куда хочешь, пока не перестанешь вонять дохлым скунсом.
- От него действительно пипец как воняло, - ржал Невян. – Как ты его в дом-то пустил?
- Да я же один живу, и запахов почти не чувствую. Но все равно проветривал целый день потом. Интересно, как он на работу продолжал ходить?
Компания друзей дружно хохотала.
В воде реки громко плеснуло.
- Паун бы удочку взял, - уверенно сказал Лазар.
Он встал на нетвердые ноги, спустился по берегу. Бриго и Матей двинулись за ним.
- Ты только посмотри, какая! – восхитился Бриго, показывая на стальные волны реки.
Рыбьи спины мелькали блестящей чешуей.
- Здоровенные! Их что, здесь вообще не ловят? – удивился Лазар.
- Ловят, ловят. Тут полно рыбаков, - сказал Бриго.
Матей молча показал на рыбацкую лодку, привязанную у противоположного берега. Из лодки торчала самодельная удочка и профессиональный спиннинг. Видимо, хозяин был недалеко.
- Давайте сделаем удочку! – решил Лазар.
Он тут же полез в камыш за достаточно длинной палкой, чтобы осуществить свою затею.
Матей убежал к машине и вернулся с мотком бечевки, Бриго снял с ключей кольцо и гнул из него крючок.
- Зачем вам веревка? – к друзьям на берегу подбежал Велин с бутылкой в руке.
Лазар взял у него бутылку, приложился, продолжил сооружать рыболовное устройство.
- Сделаем удочку, наловим рыбы! – сказал Бриго.
- А приманка? – вспомнил Матей.
Велин достал телефон, набрал Невяна и попросил принести приманку, объяснив, зачем она нужна. Невян принес шашлык.
- Щуку поймаем!
Нанизав мясо на крючок, Лазар закинул удочку.
- А тут сильное течение? – спросил Матей.
- Не знаю, берег крутой, наверное сильное, - пожал плечами Бриго.
Велин дал Лазару бутылку.
- Это тебе для терпения.
- Надо было поплавок сделать, - вспомнил Лазар и послушно отхлебнул, хотя уже видел две удочки вместо одной.
- Клюет? – спросил Матей.
- И тебе для терпения, - Велин протянул ему бутылку.
- Давайте хоть десять минут подождем, - предложил Невян.
Лазар вытащил крючок из воды, чтобы проверить.
- А где приманка?! – заорал он. – Они сожрали приманку!
- Или она просто свалилась, - предположил Бриго.
- Приманку сожрали, халявщики! – возмутился Лазар. – Я их сейчас сам поймаю!
Лазар отбросил удочку, стащил свитер и прыгнул в воду. Он хорошо плавал, быстро догреб до рыб, которые тут же скользнули в темноту воды. Разочарованный, Лазар повернул к берегу. Сейчас он начал чувствовать, насколько вода холодная, и протрезвел. Сколько бы он ни греб, берег не приближался. Он видел, что друзья кричал что-то, но не слышал их. Плечи заболели, воздуха не хватало. Мимо, словно издеваясь, легко проплывали рыбы, будто и не было никакого течения.
Лазар скинул обувь, так должно стать немного легче. Неосторожное движение, и ногу пронзило острой болью. Лазар взвыл бы, но его голова окунулась под воду. Легкие жгло огнем, сердце колотилось о грудную клетку. Но мышцы, грозя сломать кости, сгибали его так, что не было никакой возможности разогнуться. За плечо схватила чья-то рука и потащила вверх. Лазар совладал с ногой, вцепился в борт лодки и перевалился через него, придерживаемый сильными руками спасителя.
- Вот так, вот так, - приговаривал тот, похлопывая Лазара по спине и плечам.
Лазар поднял взгляд. В лодке сидел бородатый и очень худой старик.
- Сидишь? – спросил тот, взял в руки весла и неспеша погреб к берегу.
Лазар не назвал бы так свое скрюченное положение, нашел в себе силы, действительно сел и осмотрелся.
- Мужик, спасибо тебе. Можешь меня не к этому берегу отвезти, а туда?
Лазар показал, где дымил мангал.
- Нет, не могу.
Лодка мягко пристала к берегу, старик подтолкнул ее веслом.
- Вылезай, - велел он.
- И на том спасибо, - Лазар вытер лицо и спрыгнул в воду. – Сейчас придумаю что-нибудь.
В мокрой одежде он не ощутил холода воды, но поспешил выйти на берег, подальше от страшных волн, на берег, пологий и покрытый травой. Посмотрел вокруг. Поля и лес невдалеке. Лазар похлопал себя в поисках телефона. Тот, видимо, остался в реке. На фоне леса показалась мужская фигура. Мужчина быстро приближался, Лазар узнал его.
- Паун!

Энжел подышала на озябшие руки, расправила на коленке смятый лист бумаги, повертела в пальцах огрызок карандаша. Крошечный костерок не спасал от холода, но и не давал замерзнуть до смерти. Оставалось только дрожать и следить, чтобы сохнущие у самого огня ботинки не оплавились. Энжел натянула повыше воротник тулупа, поерзала на битом кирпиче, вжимаясь в угол между бетонных стен, на которых еще держались остатки краски. Энжел испуганно оглянулась на дверь, послушала сквозняк, тянущий из разбитых окон, посмотрела на потемневшую фреску, изображавшую Иисуса Христа, убедилась, что одна, и поднесла карандаш к бумаге.
"Привет, мам," - вывела она.
Пальцы плохо слушались от холода и травм, огрубевшая кожа мешала крепко держать карандаш, поэтому буквы получались неровными.
"Несмотря на то, что Бог покинул этот мир и нас с тобой, я поздравляю тебя с Рождеством. Наверное, я последняя на всей Земле, кто еще о нем помнит, надеюсь, мне это зачтется."
Она помнила, как каждое Рождество приходила в эту церковь с мамой. Они зажигали свечи и подолгу сидели, слушая пение хора. Веселая мать, с искрящимися в свете свечей глазами, снимала с плеч пушистый шерстяной платок и закутывала в него дочь. Энжел не мерзла, но любила ощущение мягких колючих объятий. После церкви они заходили в местную кофейню на углу, брали по чашке самого сладкого горячего шоколада и медленно пили его, сидя у окна в углу зала, глядя как снежинки пролетают сквозь свет фонаря. Энжел беспокоилась только о том, чтобы не запачкать пушистый платок шоколадом.
Сейчас ей бы очень пригодился тот платок.
Энжел покосилась на окно, сквозь которое, через остатки витража, прилетали из темноты тяжелые сырые хлопья снега. По окном было белым-бело, но здесь, в углу, пол оставался сухим.
Энжел вздохнула и продолжила писать.
"Вчера ночью я нечаянно уснула. Проснулась от того, что в ботинок вцепились зубы. Пришлось бросить обувь, бежала босиком всю ночь, кажется, обморозила ногу, болит ужасно. Вторые ботинки промокают насквозь, не знаю, получится ли найти другую обувь. Уснула, дура, от того, что переела. Нашла вчера две консервы, не иначе как рождественский подарок. Съела одну днем, а вторую вечером - не удержалась. Я уже забыла вкус тунца, а тут сразу две банки. Не знаю, за что меня так одарили, после того, что я сделала с Джеком. Я его не убивала, клянусь, он сам сорвался и разбился. Но христианин, достойный рождественского подарка, не стал бы есть родного брата, а похоронил бы его. Но, знаешь, мы тогда почти месяц ничего не находили, доедали древесную смолу, которую собрали осенью. Я плохо соображала от голода. Конечно, это выглядит как тупая отмазка, но ты, видимо, простила меня и молишься за меня, раз я нашла те банки с рыбой."

Костер щелкнул, затрещал, над огнем поднялись искры. Энжел схватила полотенце и прикрыла им пламя. Влажное от окружающей сырости, полотенце задымилось, но не загорелось. Едва переводя дыхание от испуга, Энжел убрала полотенце и испуганно выглянула в окно. В вое ветра не было слышно ни хрипа, ни голоса, но страх не покидал, сердце колотилось и колотилось о ребра.
Энжел не решалась снова разжечь огонь, все смотрела и смотрела в темноту, пока от холода не заболели глаза.
Девушка поднесла к тлеющим углям листок и разглядела неровные буквы.
"Мам, приди, пожалуйста. Мама, милая, я не могу больше, тут ничего нет, только смерть одна. Я не видела живых людей больше года, кроме Джека, он последний остался. Только мертвецы везде, ходят вокруг, зубы скалят, съесть хотят. Неделю назад так бежала от них, что поскользнулась и упала. Бахнулась головой, и палец сломала. Еле очухалась. Палец темный и очень болит, хоть я его вправила и перевязала. Если пойдет заражение, придется его отрезать. Бегу и бегу без остановки целыми днями. Заберусь куда-нибудь, чуть посплю, и снова бегу. Хочу добраться до каких-нибудь южных краев, но мне кажется, что не смогу.
Мам, ты ведь где-то ходишь там, как все они. Приди ко мне. Клянусь, я не буду от тебя убегать, я не буду сопротивляться. Христом богом тебя молю, возьми меня отсюда. Возьми меня к себе, к папе, Джеку и Люси. Я так хочу спать."
Энжел свернула лист вчетверо и спрятала карандаш в карман. Она смотрела на красные угли.
Достаточно дать им погаснуть, и она уснет, даже если вокруг будут плясать черти. Уснет и снова увидится с мамой и Джеком, попросит у него прощения.
Энжел вытерла слезы и бросила листок бумаги на угли. Листок затлел и вспыхнул. Суетливыми движениями Энжел подкинула в огонь обломки церковных лавок. Завтра поспит, днем. Минут пятнадцать.

Свет фонарей проползал от руля до локтей и на короткий миг сменялся темнотой, чтобы снова упасть на пальцы, сжимающие кожаную оплетку. Шины тихо шелестели, было хорошо слышно, что говорили девушки снаружи. "Тридцать долларов, сладкий!" - грудь сейчас выпадет из блестящей пайетками майки, леопардовые лосины обтягивают висящий зад. Дороговато для такого чучела. Лучшие девочки в середине улицы, возле клуба "Лилия". Впереди показалась ядовито-розовая неоновая вывеска. Взгляд Германа, до этого расслаблено скользивший по размалеванным мордашкам, стал внимательным. Здесь девочки что надо. Цены, конечно, тоже соответствуют, но его пенсии бывшего бойца спецназа хватало на них с запасом.
Вот стоит исключительно зачетная куколка. Волосы длинные, попка мячиком. Лишь бы мордочка была, что надо. Вертя округлостями, девочка повернулась к машине Германа, соблазнительно наклонилась к открытому окну.
- Красавчик, хочешь отдохнуть? - промурлыкала она.
- Марина?! - обалдел Герман.
- Зови меня, как захочется, - подмигнула густо накрашенным глазом ночная бабочка.
- Это я, Герман!
Не узнает, что ли? Еще бы, когда он бросил эту идиотку, он был другим человеком.
Марина восприняла его приветствие как приглашение, открыла дверь и мигом развалилась на переднем сидении.
- Поехали к тебе? Или хочешь прямо здесь? - спросила она, жуя жвачку.
- Раньше ты так не разговаривала. Профдеформация? - хохотнул Герман и нажал на газ.
Этот мерзкий район всегда было приятно покинуть, особенно когда рядом сидела обильно воняющая духами и ментолом бывшая.
- А сколько нашему сыночку лет-то? - вспомнил Герман.
- Сыну? - переспросила Марина.
Герман посмотрел на девушку. Нет, он не обознался, это точно Марина. Вон ее шрам через бровь, замазанный карандашом, и четыре родинки на плече.
- А как ты на шестом месяце аборт сделала? - удивился Герман.
Она, конечно, кричала об этом в ярости, но ведь аборт на таких сроках не делают... Или делают?
Взгляд Марины из растерянного и пустого стал осмысленным.
- А ты далеко живешь, - заметила она.
Переводит разговор на другую тему, значит, все еще злится на него. Может, стоит отсудить у нее ребенка? Не дело, что его наследника воспитывает проститутка. А мама будет рада внуку.
- Да, лучший район в городе, - ответил Герман. - Бизнес идет хорошо, могу себе позволить.
Он только два месяца, как переехал, но неужели по машине не видно, что не в бетонной коробке в спальном районе живет? Хотя вряд ли эта дура разбирается в машинах.
- Мм, у тебя свой бизнес, - еще шире улыбнулась Марина.
Думает, как цену заломить. Хрен там, он расценки хорошо знает. А еще лучше, пусть бесплатно даст, по старой дружбе. Еще бывшим он не платил.
Герман завел Марину в квартиру, показал на широкий диван. Сам подошел к стойке, отделяющей кухню от гостиной, плеснул себе виски. Странно, но он нервничал. Он бросил Марину год назад, и с тех пор многое изменилось. Пара удачно свалившихся контрактов спасли его бизнес, здоровье поправил, ранение совсем не напоминало о себе, пить бросил. Герман отставил стакан. Это не считается.
Когда он видел Марину в последний раз, она билась в истерике, размазывая сопли до локтей. А сейчас сидит, как ни в чем не бывало, призывно качает ножкой. Кажется и не вспоминает о том, как умоляла его остаться. Сейчас он ей напомнит. Герман снял футболку и, эффектно разворачивая накачанный за год торс, подошел к девушке, опрокинул ее на черный бархат дивана.
- Только я не целуюсь, - Марина игриво тронула пальчиком его губы.
- Нах*й надо, - хмыкнул Герман.
***

- Ты снял презерватив? - удивленно спросила Марина, заметив пустую резинку на краю кровати.
Герман вытер член футболкой, поднял с пола бумажник, бросил ей на грудь обычную сумму.
- А ты такое же бревно, как и была, - сказал он. - Только поуже стала. Что, не пользуешься спросом?
Марина молча взяла деньги, оделась и пошла к двери.
Интересно, залетит снова? Пусть только попробует к нему обратиться. Скажет ее сутенеру, что она сама резинку попросила снять.
Герман допил отставленный виски, и на душе внезапно стало удивительно легко и хорошо. Он часто думал о том, что она по мужикам пойдет скакать, и оказался прав. Все бабы шлюхи, даже если клянутся в любви. Она тоже клялась, чтоб захомутать его. И залетела для того же. Вовремя он тогда свалил. Герман хохотнул и отправился в спальню. Упав в чистую постель, он снова и снова прокручивал в голове сегодняшний вечер. Встреча с бывшей вызывала легкую ностальгию. Только вкус у Марины изменился, это немного портило впечатление.
***

Врач склонился к паху Германа и задумчиво хмыкнул.
- Адски больно ссать, - пояснил тот. - Уже два дня.
- Вижу, уважаемый, вижу... Я возьму анализы, результаты будут через пару дней.
- А быстрее никак нельзя? Я заплачу. А то на нем пятна какие-то.
- Пятнышки мы вылечим, не беспокойтесь. Пока что воздержитесь от половых контактов.
- Да какие нафиг контакты! - ахнул от боли Герман, когда врач взял анализ.
- Одевайтесь. Результат посмотрите на сайте или в приложении. Лекарство я вам выпишу, приходить за рецептом не надо.
- Спасибо. Только вы побыстрее, ладно?
Впереди долгий день с болящим членом. Пересидеть дома, что ли? Герман позвонил личной помощнице и предупредил, что сегодня не появится.
Дома Герман выпил сразу две таблетки обезболивающего, запил их виски.
Проснулся от телефонного звонка. Увидев на экране имя врача, он едва не закричал в трубку.
- Да! Ало!
- Герман Петрович. Срочно явитесь в больницу. Вам нужно сдать дополнительные анализы.
Герман схватил телефон и ключи от машины, и помятый, как был, вылетел за двери.

- Ну что?!
Герман, уже час метавшийся из угла в угол, подбежал к появившемуся на горизонте врачу.
- Опасения подтвердились, - сказал врач. - Мы нашли следы трупного яда. У вас начался некроз, нужна срочная операция.
- Вы будете его резать? - похолодел Герман.
- Иначе некроз будет распространяться дальше. Необходимо удалить пораженные ткани.
- Вы его полностью отрежете?
- Поврежденных областей не так много, если не будет осложнений, то большая часть органа останется при вас. Точнее скажет хирург, я могу только предположить. В любом случае реабилитация займет много времени, первое время вы не сможете ходить, позаботьтесь об отпуске.
- Не дам резать! - ужаснулся Герман. - Назначьте лекарство!
- От смерти нет лекарства, - качнул головой врач. - Медсестра подготовит вас к операции.
- Что, прямо сегодня?
- Сейчас. Срочная операция. Чем дольше ждем, тем больше тканей вы потеряете.
- Мне нужно решить одно срочное дело... с отпуском. Я вернусь через час-полтора.
- Не вздумайте сбежать. Чем быстрее вы вернетесь, тем лучше для вас.
- Это не займет много времени, - уверил Герман.
***

Ну, держись, сука.
Вот она. Герман заметил Марину издалека.
- Девушка! Да, ты! Залезай!
Марина села в машину, улыбнулась.
- Вам двойной тариф, - сказала она. - Из-за того, что вы сняли презерватив в прошлый раз.
- Да хоть тройной, - буркнул Герман и завернул за угол.
Он вышел, вытащил Марину из машины за волосы и швырнул на асфальт.
- Мне из-за тебя член отрежут! - рявкнул Герман и пнул девушку в живот.
Марина скорчилась на асфальте, но не пикнула.
- Говори, сука, чем ты меня заразила?!
Удар по голове не развязал девушке язык. Она только всхлипывала и прятала лицо.
- Кто твой сутенер? Он тебя мигом разговорит. Веди меня к своему хозяину!
- Нет, - Марина покачала головой, закрывая ладонями лицо.
- Я тебе переплатил позавчера, так что ты мне обязана.
- Эй! Мужик! Ты чего, вздумал товар портить?!
Герман вздрогнул и оглянулся. Надо было дальше отъехать.
Здоровенный мужик подбежал к нему и буквально вырвал Марину из рук. Герман выхватил из-за пояса пистолет и направил ему в лицо.
- Ох ты ж б*ть!... - оторопел незнакомец.
- Стрелять я умею, не сомневайся. Так она твоя?
- Нет, - здоровяк поднял руки. - Я только присматриваю за ними.
- Веди меня к хозяину. Он мне должен.
- Хорошо-хорошо. Только не кипятись. Мне есть, что терять. Он рядом с клубом, можно и пешком пройтись.
Герман убрал пистолет под куртку.
- Помни, что он все еще здесь.
Здоровяк пошел в направлении, откуда прибежал. Герман оглянулся. Марина поправила волосы и пошла следом. Она и не выглядела по-настоящему расстроенной. Сука, небось рада, что ему член отрежут. Думает, что ей удалось отомстить.
Здоровяк свернул в переулок, не дойдя до клуба. Герман не раздумывая пошел за ним, и тот привел его к мрачному офисному зданию. Ни одно окно не было освещено, несмотря на поздний час, но новые двери сияли свежей гостеприимной полировкой. Здоровяк прошел через богато обставленный холл, к двери в дальнем углу с надписью "только для персонала". Потом по лестнице вниз к огромной железной двери, больше похожей на вход в бункер. Здоровяк махнул рукой в камеру у притолоки.
Глухо щелкнул замок, провожатый пригласил войти. Коридор за металлической дверью выглядел почти больничным. Кафель и белую краску поддерживал типичный больничный запах. Герман оглянулся на Марину. Та выглядела спокойной, ее явно не смущала окружающая обстановка. Герман обратил внимание, что рана на ее лбу, куда он бил, совсем не кровила, осталась светлой и сухой. Ботоксом обкололась, что ли? Герман отвернулся от этой странной бабы. Дверные проемы в коридоре ничем не были закрыты. В помещениях, мимо которых они проходили, Герман с ужасом увидел металлические столы, на которых лежали белые женские трупы. Стены таких помещений и сами столы были исписаны тысячами странных символов, словно начертанных углем. Пол кое-где был залит чем-то, липко напоминающем кровь.
- Куда ты меня привел? - тихо спросил Герман.
- Кого это ты привел? - громыхнуло из ближайшего проема.
Здоровяк втолкнул Германа в помещение, из которого звучал голос. Голос принадлежал высокому мужчине в очень дорогом черном костюме, с пошлым длинным хвостом на затылке. Герман попятился, увидев, что этот мужчина стоит, как оратор, перед рядами голых и совершенно безучастных девушек, глядящих пустыми глазами прямо перед собой. В помещении было очень холодно, девушки стояли босиком на бетонном полу, и даже не дрожали. Чем он их накачал?
- Кто это? - спросил мужчина в костюме.
Здоровяк замялся.
- У него пистолет, он требовал увидеть тебя, сказал, что ты ему должен чего-то.
- Не припомню.
Лицо сутенера осталось таким же бледным и спокойным. Наличие пистолета его не испугало. Герман бегал глазами по голым женским телам, и, вдруг, наткнулся на длинный грубый шов на одном из них. Шов шел от груди до самого паха, шитый крупными кривыми стежками. В спецназе Герману приходилось сталкиваться со всяким, и он сразу узнал шов, который видел пару раз на трупах боевых друзей после вскрытия.
Сутенер заметил, куда он смотрит.
- Хочешь присесть?
Здоровяк мигом притащил мягкий широкий стул.
- Налей нашему гостю, - сказал сутенер Марине.
Марина звякнула бутылкой, стоящей на столе в углу и в руке Герман оказался стакан.
- Что я тебе должен? - напомнил сутенер.
- Денег должен, я от твоей девки заразился, - пришел в себя Герман.
Хорошее пойло, крепкое, с привкусом дуба и как будто травок каких-то. Дорого хозяин угощает.
Сутенер усмехнулся.
- А ты ее без презерватива трахал? Это против правил, дружок.
- Какие нахер правила?! Мне член отрежут!
- Да, девочка уже начала портиться, скоро ее надо будет списать, - признал сутенер, и пальцем поправил прядку волос.
Герман окинул взглядом его руки. Ногти длинные, на перстнях черные камни и какие-то знаки. Да он ебанутый какой-то, этот мужик, от такого можно что угодно ожидать. Герман вспомнил трупы, виденные раньше.
- Ты что, их убиваешь? - спросил он.
Еще и знаками там все исписал, оккультист хренов.
- Что ты. Наоборот.
- Что значит "наоборот"? Оживляешь?
- Да. Эта, - сутенер показал на девушек перед собой, - умерла неделю назад от вируса. А эту сбила машина. Эту убил ее дружок, а эта спилась. Поправил, почистил и на улицу.
Герман уперся взглядом в зашитую девушку. Пи*деж выглядел слишком правдоподобно.
- Так ты колдун?
- Некромант, - любезно поправил сутенер-некромант.
Герман нервно допил виски и попросил еще. Марина послушно подлила.
- А эта? - Герман показал на Марину.
- Эта сама себя убила год назад. Была беременная, возни с ней было много. Ну, знаешь, чтоб пузо нормально выглядело.
- Что с ребенком? - вздохнул Герман.
- Погиб вместе с матерью, конечно. Если бы и выжил, я бы его растить не стал, - хохотнул сутенер. - Но девка того стоила, я нашел ее совсем свежей, еще теплой. Год отработала.
- То есть, она покончила с собой, когда я ее бросил? - сказал Герман. - И работала на тебя все это время и медленно гнила?
- К сожалению, по-настоящему оживлять их невозможно, поэтому они очень медленно, но портятся, как всякое мясо.
- Нахер ты это делаешь? Тебе живых мало?
- Мертвые девки очень удобны. Не мерзнут, не едят, не чувствуют боли, не нервничают, не болеют. Раны подклеил, и снова на улицу. Их можно научить чему угодно, чего живая девка не сможет. Дурное дело не хитрое. И приказы выполняют без разговоров. Она ведь так и не рассказала тебе про меня, хоть ты ее и бил, как я вижу. А живой человек сразу раскололся, - некромант бросил укоризненный взгляд на здоровяка.
- Я теперь некрофил, - поморщился Герман.
- О, не волнуйся, ты об этом не вспомнишь.
Некромант кивнул на стакан в руке Германа.
- Ты мне что-то подсыпал?! Млять!
Герман хотел отбросить стакан, но его ловко поймала Марина и поставила на стол.
- Сука! То есть она сдохла из-за меня, и поэтому попала к тебе. И резинку я сам снял! То есть я виноват в том, что мне член отрежут!
- Очевидно,- кивнул некромант.
Герман схватился за голову и зарыдал.
За его спиной молча стояла мертвая Марина.

- Какой он красивый!
- Мы типа скорбим, да? - напомнил Генрих.
- Хотя бы сделай вид, что расстроен, - упрекнул Дитлинд.
- Да бросьте, шикарный домина, - поддержала Гвинет. - Посмотрю, как будет прыгать тот из нас, кому он достанется.
- Да сдалась мне эта груда кирпичей! - отмахнулся Шеридан. - Я про корабль.
- Кто о чем, а Шеридан о своих детских мечталках, - закатил глаза Генрих.
- У деда было что оставить в наследство именно потому, что он своим детским мечталкам остался верен! - вспылил Шеридан.
- Да-да. Вот только груда кирпичей обеспечит тебе спокойную жизнь до старости, а эта груда металла обеспечит тебе смерть задолго до старости.
- Дед до старости дожил, - пробормотал Шеридан.
- Дед один из сотен вышел на пенсию, и только потому что заболел до того, как эта штуковина его прикончила.
Огромная сияющая башня космического корабля класса "эксплорер" хорошо виднелась сквозь деревья, возвышаясь над особняком. Чем ближе подъезжала машина, тем ярче становились блики, отбрасываемые его полированными боками.
- Я хочу исследовать космос, как дед. Другие звездные системы, другие планеты, астероиды с полезными ископаемыми. Никакой другой жизни мне не надо.
- Твой юношеский максимализм пройдет, и ты обнаружишь себя, лысого от радиации, верхом на голом куске породы на краю вселенной. И поймешь, что реальная жизнь далека от мечталок.
- Хочет лететь - пусть летит, - вступилась Гвинет. - В конце концов он прав. Дед именно так и сколотил свое богатство.
- Он мотался по галактике именно для того, чтобы нам не пришлось, - сказал Дитлинд.
- Если дом достанется мне, - покачал головой Генрих, - я эту железяку сразу на лом сдам, пока он тут все не зафонил.
- Думаешь, радиоактивный? - Гвинет остановила машину в тени корабля и с опаской покосилась на его громаду, тонко изрезанную сеточкой царапин - космических шрамов.
- Конечно радиоактивный. Какой еще он может быть после тридцати лет эксплуатации.
- Чистый он! - возмутился Шеридан. - Дед улучшил конструкцию, и теперь он никогда не будет опасен, даже через сто лет эксплуатации.
- Думаю, это просто семейная байка, - вздохнул Дитлинд. - Дед тоже думал, что сто лет летать будет, но куда там.
- Закончили разговоры. Делаем грустные лица, - одернул Генрих.
От Шеридана не ускользнуло, как он поглядывал на дом. Конечно, особняк достанется ему, как старшему. Интересно, дедушка поделил дом и территорию усадьбы между Генрихом и Гвинет, или все уйдет старшему брату? Сколько здесь акров? Гвинет говорила, что тут даже дикие олени водятся.
Дед был совсем не семейным человеком, и единственную дочку признал только после суда и теста ДНК. Внуков, он, впрочем, любил, и даже принимал в поместье Генриха и Гвинет каждое лето. Сам Шеридан никогда не бывал в гостях у именитого дедушки. Когда умерли родители, его, как младшего, сдали в закрытую школу и позабыли о нем на много лет. Шеридан писал дедушке голографические письма, рассказывал ему о своей мечте пойти по его стопам и стать космическим исследователем, но дедушка никогда не отвечал, о поездке в гости не могло быть и речи. Даже Дитлинд бывал здесь всего пару раз. Так что Генрих осматривал высокие краснокирпичные стены взглядом собственника вполне обосновано.
- Давай я выкуплю у тебя корабль, - догнал его Шеридан.
- У тебя столько нет, - фыркнул Генрих.
- А я по частям отдавать буду. Мы же братья, что мы, не договоримся?
- Ты улетишь на нем и где-нибудь погибнешь. А я останусь с носом. Тем более, что металлом он стоит дороже, чем в этой старой сборке. В этих моделях полно вольфрама. Он стоит, как этот дом, если его переплавить. Я на средства от его продажи островок себе куплю.
- Как ты замахнулся, - усмехнулась Гвинет.- Если земля достанется мне, то это я куплю себе островок.
- Да как вы можете! - воскликнул Шеридан. - Это же дедушкин верный друг! Это исследовательский корабль, в конце концов!
- Тихонько, - отрезал Генрих и позвонил в звонок у огромной дубовой двери.
- Приветствую вас, господин Генрих, госпожа Гвинет, господин Дитлинд, господин Шеридан, - сказал дворецкий и пригласил всех пройти в гостиную.
Обширная полутемная гостиная, сплошь в натуральном камне, дорогом дереве и толстых коврах, была полна людей. Все они разом стихли, когда четверо внуков вошли, и был хорошо слышен восхищенный вздох Шеридана, обалдевшего от такой роскоши.
Все присутствующие знали, что наследство будет поделено между четырьмя прямыми наследниками, но все же надеялись на удачу быть упомянутыми в завещании, если таковое имеется.
- Как много людей, - удивился Дитлинд.
- Да, у дедушки была большая семья, поэтому он и жил один, - съязвил Генрих.
- Мы были с ним, когда он умирал! - ответил кузен Тим за себя и брата Кима.
Жены кузенов закивали, их чопорно наряженные дети испуганно глазели по сторонам, словно предчувствуя драку.
- Это так унизительно,- прошептала пожилая троюродная тетушка, косясь на мужа, похожего на негодующий знак вопроса. - Зачем я позволила себя уговорить...
Высокая расфуфыренная двоюродная тетя рядом с ней презрительно фыркнула. Две ее дочки, даже не потрудившиеся надеть траур, сидели в одном кресле, закинув друг на друга ноги, прикрытые тонкими розовыми кусочками ткани там, где должна быть юбка, и пялились в очки ВР. Их мало волновали проблемы взрослых.
- Когда уже придет юрист? - громыхнул двоюродный дядя из другого кресла.
- Юрист уже здесь.
В гостиную вошел мужчина в дорогом костюме и поставил на бюро у окна дипломат.
- Приветствую всех собравшихся, - начал он. - Мы собрались здесь по печальному поводу. Когда умирают такие великие люди, как мистер Ландлив, скорбят даже такие циники, как я. Несмотря на то, что я зарабатываю на жизнь, приводя в порядок дела умирающих, мистер Ландлив был героем моего детства, поэтому его смерть это и моя потеря тоже.
Двоюродный дядя постучал по подлокотнику кресла.
- Давайте перейдем к делу, - продолжил юрист. - Мистер Ландлив оставил завещание, и сегодня мы его огласим.
Напряженное молчание было ему ответом.
Юрист открыл дипломат, извлек из него плотный конверт, в присутствии свидетелей сломал печать на нем и достал маленький голографический поэктор. Генрих закрыл окно тяжелыми портьерами, дворецкий закрыл двери и в гостиной стало совсем темно. Генрих чертыхнулся, споткнувшись о ковер, возвращаясь на свое место перед бюро.
В воздухе замерцало и стабилизировалось изображение. Шеридан вздрогнул от испуга, так изуродован был человек, изображенный на голограмме. Он, конечно, знал, что дедушка сильно болел, из-за чего и оставил свои исследования, но отекший и покрытый коростой человек, которого он увидел сейчас, мало походил на того дедушку, которого он видел в детстве.
Голос старика, однако, был громким, дикция четкой, а мысли ясными.
"Я, Уолкер Фердинанд Ландлив, в здравом уме и памяти, поручаю мистеру Эвальду записать мое завещание и передать его моей семье. Я знаю, что вас там собралось много, ведь вы все меня очень любили. Тим и Ким, мальчики мои, вы очень просили упомянуть вас в моем завещании. Я за вас помолюсь..."
Ругань Тима и Кима, покидающих гостиную вместе со своими женами и ватагой накрахмаленных детей, была такой выразительной, что юрист поставил запись а паузу, пока за ними не захлопнется входная дверь.
- А дедушка приколист, - напрягся Генрих. - Вспомнил такой старый анекдот на смертном одре. Мог вспомнить и как я украл у него альдебаранский виски, когда мне было четырнадцать.
Когда две девочки в кресле перестали хохотать, юрист снова включил запись.
"Моя любимая Лита.."
Двоюродная тетя навострила уши.
" Ты всегда была добра, и жаль, что я ни разу не увидел тебя за последние двадцать лет. Однако, твоим дочкам я завещаю старого Рекса, он будет им отличным другом. Также я завещаю им Лукаса, им понравится за ним ухаживать."
- Лукас это кто? - спросила одна из девочек и сняла очки.
- Лукас это конь липицианской породы. Рекс это собака. К сожалению, вчера Рекс испугал Лукаса, тот напоролся на забор и погиб. Рекс тоже погиб от удара его копытом.
- То есть мы получили двух мертвых животных? - уточнил двоюродный дядя.
- Получается да.
- Девочки, мы уходим, - скомандовала тетя Лита.
- А с животными что делать? - успел спросить юрист, но не получил ответа.
- Я не могу выносить это издевательство, - прошептала троюродная тетя и покинула гостиную вслед за родственниками.
"Милая Кирочка получит Мартина..."
- Дорогая! Мы получили Мартина! - бросился догонять супругу вопросообразный дядя.
- Да это дерево, которое он посадил рядом с домом его родителей лет пятьдесят назад! - закричала тетя в расстроенных чувствах и хлопнула дверью.
"Генрих, - сказал дедушка и сделал многозначительную паузу, - получит мой дом в N. и прилагающуюся к нему землю."
Генрих громко с облегчением вздохнул.
"Гвинет, - продолжал дедушка, - получит мой остров в Тихом океане, координаты которого приложены в письме и треть моих денег."
- У него был остров?! - обалдела Гвинет.
"Дитлинд получает две трети моих денег, и этого ему хватит надолго."
Дитлинд вытер мокрый лоб.
- Мне этого на десять жизней вперед хватит, - согласился он.
"Шеридан получает мою любовь и пожелание исполнить свои мечты. На этом все. Все уточнения прилагаются в письме."
Голограмма погасла.
Гвинет посмотрела на Шеридан с сочувствием.
- Только ничего не говори, - попросил он и вышел из гостиной.
Хотелось орать. Он выскочил на улицу, заткнул рот сигаретой и обжег все пальцы, пока сумел ее закурить. Дедушка не приколист. Дед. Дедулечка. Старая черепаха ни разу не захотел увидеть своего младшего внука, даже не отвечал на письма.
Шеридан втягивал в себя дым жадными затяжками, пока не закружилась голова, зажег вторую сигарету. Сначала его заперли в интернате, а теперь и вовсе прокатили. Он что, приемный?!
Шеридан зажег третью сигарету и почувствовал, как по щекам текут слезы.
Он поднял голову и взглянул на корабль, который продадут на металлолом. Гвинет еще могла сжалиться над младшим братом, Генрих же не интересовало ничего, кроме денег. Длинный серийный номер корабля, черными тусклыми символами значившийся на металлическом боку, он помнил наизусть, потому что в детстве часто рисовал дедушкино судно. Ни следа окисления или эрозии, даже царапины сияют, как зеркальные. Над номером виднелись крупные буквы, явно нанесенные недавно - эта блестящая краска не бывала в космосе. Шеридан наклонил голову и обошел вокруг громадного корпуса, читая надпись.
"М...О...Я...Л...Ю...Б...О...В...Ь"
Сигарета выпала изо рта парня.
- Шеридан! Шеридан! - к нему бежала сестра. - Тут в письме уточнения!

- Молодой человек! Вы! Да, вы! Можно вас на минутку?
Эзра оглянулся.
- Я?
- Да, вы. Помогите нам, пожалуйста!
- Почему я?
Эзра окинул взглядом улицу, полную людей и автомобилей. Старик мог обратиться к кому угодно, но прошел полсотни метров, чтобы позвать именно его.
- Потому что вы можете.
- Я спешу на встречу, - нашелся Эзра.
- Нет, не спешите, - возразил старик. - Помогите, пожалуйста, найти для ребенка лук.
За стариком молча следовал худой подросток с кучерявыми волосами цвета сияющего золота, одетый в огромную куртку, в которой, пожалуй, мог бы спрятаться целиком, как в палатке. Снизу из куртки торчали две худые голые ноги, обутые в какие-то сандалии, руки паренек угрюмо сунул в карманы. Или это девочка? Не различить.
- Лук? - переспросил Эзра.
- Да, для стрельбы, - кивнул старик. - Вы знаете какой. У нас мало времени, поспешите, пожалуйста.
Откуда он знает, что Эзра стреляет из лука? Как он так ловко выбрал именно его из всех окружающих людей?
- Хорошо, ладно. Давайте найдем вам лук, раз срочно нужно, - согласился он, на миг поверив в мистику.
- У нас всего полчаса, - поторопил старик.
Эзра взглянул на небо, темнеющее от тяжести дождевых облаков. Да уж, не больше.
- Магазин недалеко.
Старик схватил подростка за плечо и потащил за Эзрой.
- Сейчас на автобусе подъедем, - Эзра подошел к остановке.
Табло подсказывало, что один автобус подойдет через двадцать минут, второй через двадцать две минуты, а третий сейчас подъедет, но передумал, и не подъехал даже спустя пять минут ожидания.
- Молодой человек, у нас двадцать пять минут!
Эзра удивился точности прогноза, но спорить не стал.
- Давайте сходим пешком. Если срежем через квартал, то успеем.

Эзра толкнул дверь магазина.
- Йоси!
- Да, брат!
- Покажи лук, который ты заказал на прошлой неделе.
Подросток отошел в сторонку и уставился на очки для плавания.
- Какой лук? - удивился Йоси.
- Ты мне его показывал. Забыл?
- Его купили вчера, - вспомнил Йоси. - Если тебе надо, я закажу.
- Что, никакого нет? - вперед выступил старик. - Детский какой-нибудь?
- Вот каталог, - Йоси достал из-под прилавка каталог со спортивным инвентарем. - Олимпийские, композитные, детские тоже есть...
- На складе ничего не завалялось? Нам самый завалящий тоже подойдет.
- Для тех же групп мышц могу дать резинку!
- Да лук нужен! Сейчас! - воззвал к продавцу Эзра.
- У нас 15 минут! - старик ткнул под его нос наручные часы.
На часах значились цифры один и пять в конце длинного ряда нулей. После точки сменялись цифры секунд.
- Это очень странные часы, - заметил Эзра. - Сколько здесь нулей? Для чего такие нужны?
- Могу гантели вам дать, они тоже для рук!..
- Где еще есть луки? - старик схватил Эзру за грудки.
- В нашем клубе можно купить, но он будет подержанный, - тому передалась тревога старика. - Это через дорогу.
Эзра схватил старика за руку и потащил его из магазина. Подросток волоком поволочился за стариком.
"Гантели!" - слышался крик продавца за спиной.
Эзра уперся в запертую дверь, отчаянно постучал. Небо темнело тяжелой грозовой тяжестью, поднялся ветер, вот-вот польет, как из ведра.
- Должно быть открыто! Я не знаю, почему закрыто!
Старик схватил урну, стоявшую у дверей клуба, и принялся бить ею по двери. Подросток нашел кулер и пил воду.
- Эзра!
Возле двери затормозила машина.
- А вы чего стучитесь? - спросил водитель. - Там же никого нет, все уехали на фестиваль. Все в парке у залива.
- Нам срочно нужен лук. У тебя есть? - подбежал к машине Эзра.
- Нет, но я еду на фестиваль. Могу и тебя подкинуть.
- Старик, садись в машину!
Старик взял подростка в охапку и сунул на заднее сидение, сам сел рядом. Эзра расположился впереди.
- У нас десять минут! - напомнил старик.
- У нас десять минут! - повторил Эзра для водителя. - Поезжай скорее!
- Как скажешь, - согласился водитель. - Но если дождь начнется, мы там застрянем.
Машина остановилась у забора, за которым располагался парк. Эзра вышел и взглянул на темное небо, прикрылся от порывистого ветра.
- Пять минут! - паниковал старик.
- Темно-то как, - удивился Эзра, разглядывая чернильные облака.
В небе сверкнула молния, громыхнуло.
- Скорее, скорее! Где луки?
- На самом верху! - Эзра показал на самую высокую точку парка, ярусами расположенного на горе, откуда открывался вид на город и залив.
Старик схватил подростка подмышку и помчался по дорожкам вверх, как прыткая лань. Эзра едва успел за ним. Он подбежал к навесу, стоящему на краю огромной площади, под которым располагался стенд с луками и мишенями, и издалека закричал:
- Йони! Дай лук!
- Тебе зачем? - спросил парень у стенда.
- А тебе зачем? Как в такой темноте стрелять будешь?
- И то правда. Держи.
Эзра схватил горсть стрел и вместе с луком сунул старику в руки. Старик поставил подростка на землю.
Молния шарахнула через все небо так, что осветила каждый камень не только в парке, но и во всем городе, люди вскрикнули, и постепенно стихли и замерли в шоке, потому что молния не гасла, а ветвилась и ветвилась по небу холодным опасным сиянием. Небосвод раскололся вдоль молнии, и из трещины к земле полезли сотни титанических черных щупалец, покрытых шипами, каждый из которых был размером с небоскреб. Щупальца раздирали небо, протискиваясь, спускаясь к земле, одно ударило воду в заливе, и подняло огромную волну, обрушившую корабли на берег. Другое зацепило верхушки высоток и здания брызнули осколками, словно были целиком из стекла. Еще одно щупальце потянулось к парку, и через разлом в небе в мир заглянул глаз, размером с луну. Пригибаясь под тяжестью этого взгляда, Эзра схватил старика и оттащил его к стенду, из-под волны паникующей орущей толпы.
- Где ребенок?! - прокричал он старику в ухо.
Старик показал пальцем в направлении площади. Эзра увидел, что часы на его руке показывают только ноли.
Рассекая толпу, паренек (или девушка?) вышел на середину площади и спокойно взглянул вверх. Он расстегнул куртку, скинул ее с одного плеча, переложил лук в другую руку и уронил куртку на асфальт. За плечами ребенка расправились два огромных золотых крыла, ураганный ветер встрепал сияющие перья. Ребенок заправил за ухо мешающие видеть кудри, зарядил стрелу, натянул тетиву, направил лук в небо и выстрелил. Стрела взвизгнула и взвилась к облакам, игнорируя ветер, загудела, вспыхнула, и огромным огненным всполохом вонзилась в чудовищный глаз. Щупальца судорожно дернулись вверх, скрутились вокруг глаза, из которого хлынул густой черный поток. Ветер разносил поток ужасной крови, как брызги высокого водопада, она пленкой оседала на всем - на зданиях, на деревьях, на земле, на людях. Люди кричали и падали, стаскивали с себя одежду, пытаясь избавиться от жижи, мгновенно разъедавшей кожу, проедавшую мясо до кости. Растения темнели и жухли, с деревьев посыпались бурые листья, ветер подхватил их, разнося вместе с криками боли над городом.
Чудовище в небе свернуло свои щупальца, втянуло их в разлом, как раздраженный осьминог в раковину, и разлом закрылся. Молнии погасли, облака растаяли, небосвод прояснился и снова стал светлым и дневным. Люди, вовремя укрывшиеся от крови монстра, выходили на свет, с ужасом оглядывая голые деревья и мертвые тела на земле.
Эзра вышел из-под навеса. Он поскользнулся на черной жиже, и едва не ляпнулся в нее руками, но старик удержал его от падения. К старику подошел золотокрылый подросток. Его словно и не коснулась кровь монстра.
- Ну что, ты доволен? - спросил он.
- Да, все прошло отлично, - кивнул старик.
Он нажал на часы, они пикнули новый обратный отсчет. Нолики сменились цифрами 35059199.59.59.
- Вы кто, блин, такие? - тихо спросил Эзра.
Подросток вернул ему лук и оставшиеся стрелы.
- До следующего раза можно отдохнуть. Спасибо вам, молодой человек, - старик взял крылатого подростка за руку и повел прочь. - Пойдем, найдем тебе новую куртку.