GutalinBatyr

Приветствую специалистов и не только.

В наличии две машинки. Одна рабочая, у второй целые пластиковые рёбра на барабане.
Задача: переставить рёбра.
Никак не могу снять. Смотрел кучу видео, именно по Candy ничего не нашёл.
На маркетплейсах везде пишут "поменял без проблем". А я их снять не могу.
Кто снимал именно на таких машинках, буду благодарен за совет.

P.S. Да, можно купить новые, но у нас на вахте тут маркетплейсов нет...

Бавает так, что купить новые амбушюры довольно проблематично. Или другой вариант: вам хочется тканевые, или охлаждающие гелевые (обожаю такие), а их в продаже на ваши наушники нет.

На примере своих Sennheiser momentum 4 я покажу достаточно простой способ, как заменить мягкую часть амбушюр на пластиковом каркасе.

На Озоне были куплены два лота.

1. Универсальные гелевые амбушюры. Подбирал по размеру пластика на стоковых (80х100).

https://ozon.ru/t/XXNjb8Z

2. Комплект штатных амбушюр. Чтобы было, что поставить, если не получится.

https://ozon.ru/t/MlEZMp0

Кстати, всё можно найти дешевле (на других площадках, заказать из–за рубежа), но мне хотелось побыстрее, желательно вчера. 😁

Итак, берём старые амбушюры, точечно нагреваем их феном (не перегрейте пластик!) и металлическим шпателем начинаем отдирать амбушюру. Он приклеена как будто на какой то тонкий двухсторонний скотч. Даже если он останется, не беда. Но если снимать аккуратно, снимется всё. Там главное начать. Потом отрывается достаточно легко. Можно и без фена, но мне показалось, что с феном отходит легче.

А пена там вообще, кстати, не при памяти. Просто очень мягкий поролон. Если что, разбирал я комплектные амбушюры.

Оторвали? Дальше тем же манером отрываем вторую сторону. На пластике может остаться клей со старой амбушюры, но он нам никак мешать не будет.

А теперь самое главное. Засовываем пластик в новую амбушюру и... Идеально! Нужно только прорезать отверстия под защёлки.
Край амбушюры ложится ровно по краю уплотнителя.

Теперь берём маникюрные ножницы и...
Вообще то лучше, конечно, прорезать все отверстия и потом наклеить на что–то типа Момента. То есть, намазать, подождать, прижать. Но мне нужно быстро. И поэтому я беру суперклей Akfix с активатором. Он густой, не растекается и по сути мгновенно твердеет только когда на него попал активатор.
Так и делаем. Режем одно отверстие, мажем сегмент клеем, прижимаем, брызгаем активатором. Повторяем, пока всё не приклеим.

Всё защёлкивается, как родное. Амбушюры толще и глубже, поэтому заводской поролон с них убирать сначала не стал. А это и не поролон, какая–то плотная штука, фиг порвёшь... Убрал. Всё–таки, когда ухо засовываешь внутрь, оно касается поролона. Не то, чтобы сильно мешало, просто без него лучше. Обрезать лучше оставляя 2-3 миллиметра, чтобы не повредить нитки, которыми он пришит. Не знаю, что они там ещё держат, на всякий случай.

Посадка стала в разы удобнее. На голове ткань с гелевыми наполнителем ощущается очень приятно.

Таким образом можно из старых амбушюр достаточно быстро и легко сделать новые, причём практически с любым покрытием, главное найти подходящие по размеру универсальные.

Так как в ванной комнате было холодно, решили поменять статую батарею, сваренную из профтрубы на новую.
Мастер посоветовал взять алюминий.
Замена прошла без проблем, систему заполнили водой и запустили.
Система открытая, с верхним розливом. Без насоса. Врезка в ванну конечная. Заполнение водой. Котёл старый, напольный. На трубе, выходящей из котла, в самой верхней точке, врезана труба, которая опускается в канистру заполненную водой.

После замены с периодичностью примерно раз в неделю система перестаёт работать. То есть, ближние к котлу батареи сверху горячие, снизу холодные. Дальние холодные полностью. То есть, явно нет циркуляции. Если запустить нижнюю подпитку (врезана в обратку, сразу за котлом) и немного прогнать систему, потом неделю опять всё работает нормально.
Радиатор в ванной единственный алюминиевый, остальное металл и чугун, до замены таких проблем не было.

За уровнем воды в канистре следят, оттуда воздух не может попадать в систему, шланг, надетый на трубу, постоянно в воде.

Утечек нигде нет, уже сто раз проверен каждый сантиметр системы.

Читал, что газ может образовываться при контакте алюминия с водой. И что, его реально может быть так много? В таком случае, поможет ли замена алюминия на биметалл?

Уже третий раз такая беда, всю голову сломал. Проблема ещё в том, что я не дома и женщинам приходится решать эти проблемы самим. Хотелось бы выяснить причину и сделать один раз и окончательно.

Глава 3.

Рука.

Было очень страшно.

Намного страшнее, чем падать спиной вниз с неизвестной высоты. Когда ты падаешь в неизвестность, ты не знаешь, чего нужно бояться. Точнее, ты не знаешь КОГДА. Через минуту, через час, через вечность. Думаете, самое страшное неизвестность? Самое страшное – точно знать, когда всё произойдёт.

Страх , звенящий тишиной, за которой даже не слышно твоего дыхания. Страх, безмолвно вибрирующий тысячей невидимых связок. Страх, уверенно опирающийся на неотвратимость неизбежного.

Доли секунд шли, мелькали, тянулись. И самое страшное было в том, что не изменялось ничего, кроме течения времени. Если бы страх нарастал, если бы воздух вдруг стал плотным, как кисель, мешая мне двигаться, если бы я не знал, чего точно нужно бояться, если бы…

Я протянул руку, коснулся истёртого рисунка и в это мгновение понял – сейчас! Дёрнув в сторону плотную ткань я успел увидеть, как на встречу мне, в тени пыльной шторы, стремительно рванулось что-то более тёмное, чем мрак, который, казалось, пугал меня до этого больше всего.

Я заорал.

И всё рассыпалось.

Старая, потёртая чёрная кожаная перчатка, натянутая на свёрнутый в большой рулон лист наждачной бумаги. Давно забытая на антресоли искусственная мужская шуба. Изъеденная молью женская лисья шапка. Всё рухнуло на пол, словно мой крик оборвал невидимые нити, замерло в неподвижности на коричневых квадратах видавшего виды линолеума и перестало быть страшным.

Целую секунду я не мог поверить, что всё закончилось. А потом совершил самую большую ошибку за эту ночь. Я задал вопрос.

Нагнувшись, я уже без робости дотронулся до перчатки и спросил:

-Кто ты?

-Не знаю... Я бывший человек, который лежит здесь.

-Где ты жил?

-За городом, в доме на берегу.

-Кто убил тебя там, откуда ты явился?

-Никто меня не убивал, я сам ушёл.

-Зачем?

-Мне надоело быть человеком, я хочу быть другим.

Осознание того, что это моё собственное желание, сбило меня с ног, мягкими, горячими пальцами схватило поперёк тела и швырнуло сквозь стены и перекрытия вверх. Туда, откуда страшно привычно падать в неизвестность. Туда, где время не имеет значения. Туда, где КОГДА меняется на КУДА.

Я проснулся.

Глава 2.

Лужа.

Лужа была глубокой.

Так глубоко в воду посреди города я ещё не падал. Луж было не много, и эта не была самой большой из всех. Я в принципе не должен был в нее попасть, как и не должен был запнуться о крохотный камень, торчащий из продавленного в жару асфальта.

Вода была теплая, густая и отвратительно липкая. Я не смог достать до дна. Слишком глубоко, даже для моего сна. Не понятно было, куда плыть, ползти, всплывать, или погружаться, но я должен был что-то делать. Должен был. Иначе в моей дальнейшей жизни не будет смысла. Если я не вылезу из этой лужи, то ничего не изменится. Все останется на своих местах. Тёплое, липкое, однообразное, отвратительно стабильное настоящее.

Внезапно я понял, что в этой луже я найду свою смерть. Смерть была рядом. Я знал, что она ждет именно меня. Не зовёт, не манит, ничего не обещает. Просто ждёт. Потому, что есть неизбежные, неизменные вещи, которые происходят независимо от наших надежд и желаний. Потому что судьба, предназначение – это только слова, которые можно изменить, исправить, сказать по-другому, а неизбежность - неизменна. Она не будет висеть камнем у тебя на шее, не будет путаться под ногами, не будет подталкивать тебя в спину. Она просто будет ждать. Просто будет.

Я замер. Весь, до последней клетки, до последнего атома. Не пытаясь вырваться, или раствориться в окружающем. Не двигаясь. Не мысля. Не существуя.

Я проснулся.

Глава1.

Птицы.

В городе наступила весна. Но всё было не так, как раньше.

Весна была странной.

Повсюду лежали мёртвые голуби и воробьи. Птицы, которые почему-то не смогли взлететь в небо, окончательно опустились на землю и умерли.

Птицы были везде. Везде, где могла ступить нога, или дотянуться рука человека. Неподвижные комки перьев покрывали крыши домов, лежали на асфальте и на траве, свешивали свои мёртвые шеи с чёрными горошинами остекленевших глаз с подоконников многоэтажек и скамеек в парке. Эти птицы были повсюду.

Казалось, они специально умирали так, чтобы ты каждый раз наступал на окоченевшее тельце, стоит на миг отвлечься от этой стылой картины и оторвать взгляд от земли, а хруст хрупких костей под подошвой кроссовка снова возвращал твои мысли в старое русло. Или подползали к тебе под руку, чтобы ты замирал, не в силах её отдёрнуть, когда случайно,  отвлёкшись, прикасался пальцами к холодным перьям.

Их можно было найти застрявшими шеей в ручке подъездной двери, укоризненно глядящими из-под крыла припаркованной у тротуара машины и даже в почтовом ящике на первом этаже подъезда можно было наткнуться на холодно наблюдающего за тобой сквозь неплотно сомкнутые веки дохлого воробья.

Еще вчера мы редко смотрели под ноги, наши взгляды были направлены вперёд и даже иногда вверх... Но всё изменилось. Сместились векторы, поменялись направления. А из всех желаний осталось только одно: не наступить, не дотронуться, не дать себе прикоснуться к холоду неизбежности и безысходности происходящего. Если бы только можно было ещё и не смотреть, не видеть, не думать, а лучше не присутствовать на этом неожиданном празднике маленьких смертей, не впитывать холод, источаемый тысячами смотрящих на тебя со всех сторон безжизненных глаз...

Я шёл по городу. Без цели. Без направления. Я смотрел под ноги. Моя душа остывала. Я шёл.

В городе наступила весна. Но всё было не так, как раньше.

Я проснулся.