BlacAnGol

В цеху было тихо, насколько это возможно, когда надрывается вытяжка и приточка, гудят лампы дневного света и работает вибростенд. Гулкие шаги по плитке почти не слышны в этой обычной заводской тишине. Серж осмотрел помещение, регулировщики ушли на обед, и никто не мешал ему думать, перебивая мысли бессвязными выкриками и тупыми вопросами. С железных стеллажей свисали хвосты проводов от приспособ, тут же навалены бракованные платы и непонятные детали неизвестного происхождения, которые хранятся на всякий случай со времен Первого запуска. Пахло спиртом и жидким антистатиком с цветочным запахом, который наливали в воду для мытья полов. Серж прошёл ряд столов и сел за крайний у окна, которое занимало целую стену. Экономия на освещении днём, но сейчас за стеклом едва разгорался рассвет. От стекла шёл холод, оно слегка вибрировало или так только, казалось, от постоянного гула в цеху. Вдали виднелись силуэты корпусов и уходящие в тёмное небо стволы заводских труб, и день и ночь изрыгающих рыхлый дым, расстилающийся по небу, превращающей его в серую хмарь. Темнота вернула взгляд Сержа отражением в стекле. Хмурый, напряжённый взгляд уставших глаз. Гул цеха продолжался и в его голове, монотонный и не дающий сосредоточится: «Тебе уже тридцать три, а что дальше? Что дальше? Дальше…дальше…шее..шшш.» Действительно что, как не пытался он это обдумать, всегда что-то мешало. Люди вокруг, или как сейчас мелькнувшие на фоне золотой каймы восходящего солнца быстрые серебристые росчерки. Серж выругался, и ответом ему стала сирена. В цех вбежал мастер участка Клемов и заорал:

– Галки! Кажется, пару ворон видели!

Вот чего он орёт, можно подумать, сирену неслышно. То, что смотровой увидел “ворон” – плохо, конец смены и реакция уже не та, чтоб выходить на бой с хитрым противником. Увы, выбора нет, Серж миновал мастера, собиравшего на рабочем столе карты изделий, и вышел в коридор, а потом побежал к пусковой. Пусковая камера – металлическая труба, проходящая сквозь все многочисленные этажи завода, до его крыши, внутри платформа, на которой едва помещается боец — пневматический лифт, выбрасывающий Сержа в небо навстречу врагу. Труба узкая, так что для бойцов охраны труда выбирают худых, а костюм-крыло лучше маневрировал с малым весом. Всему этому соответствовал Серж, маленький, худой настолько, что солнце на просвет видно, но жилистый и вёрткий, иначе не выжить.

Воздух в начале давил на плечи, сопротивляясь взлёту, а потом подхватывает под руки и ложится под распахнутые в стороны крылья. На встречу летели они: четыре мелкие “Галки” небольшие вытянутые серые тела, узловатые лапы с длинными когтями, способные разрезать металл, в длинной пасти тонкие острые зубы обнажились в предвкушении рвать кабели, которые как вены тянулись по стенам корпусов. Этих тварей Серж срезал быстро, сабля из стали VG-10 осечек не давала. После атаки порыв воздуха из ближайшей выходной трубы дёрнул его вбок и вовремя, в то место, где находилось его крыло, ударили две “вороны”. Они крупнее галок в два раза, пасть сверху защищает твёрдая пластина, сильно похожая на клюв. Пришлось развернуться и резануть по замешкавшимся после неудачной атаки алэсам. Брызнула черная мазутная кровь, и остатки нападавших полетели вниз. Серж выдохнул, в голове, как обычно, после схватки зашумело, он сложил крылья и начал падать, ожидая, когда раскроется тормозной купол за спиной и в этот миг над ним развернулась чёрная хищная тень. Дикий скрежет ударил по ушам. Что-то падало вслед за ним из серого дымного марева, проявляясь обсидиановым блеском и громким скрежетом.

– Ворон… —вырвалось у Сержа.

Он никогда их не видел вживую, только в справочнике по технике безопасности рассматривал небольшую картинку с подписью “Ворон. Класс опасности С, проявления редкие, встречается у границы карьера. Уничтожение путём тотального нарушения целостности.” Там были цифры размеров, скорости и боевого потенциала, но Серж их не учил. Какой смысл? Против этой дуры с мечом идти бесполезно, тут нужна ракетница, но и она против увёртливой и хитрой твари не поможет, не берёт алэсов оружие дальнего боя, только то, что держит человеческая рука способно причинить вред. Инженеры говорили, что возможно влияет человеческое поле, но доказательств собрать не получалось, все уничтоженные алэсы распадались и исчезали за минуту, а поймать живую тварь ещё никому не удавалось. “Ворон” целился в крышу сборочного цеха, если его манёвр пройдёт, завод встанет на пару дней, а может, и неделю, это сорвёт выполнение плана, что больно ударит по всем.

Стоило ли ради этого рисковать жизнью, пронеслось в голове. Серж раскрыл крылья, и его подбросило вверх навстречу пикирующему «ворону». Сабля, зажатая перед собой обеими руками, вспорола пузо пикирующей твари. Чёрная жижа плеснула на лицо, раздался раздражённый скрипучий крик, от которого заложило уши. “Ворон” атаковал, из огромной пасти вылетел усыпанный шипами язык, похожий на кожаный хлыст, резкая боль, обожгла руки и ноги. Жар пробежал по телу, “яд” — успел подумать Серж, перед глазами замелькали белые мушки, но он собрался с силами и ещё несколько раз махнул саблей, целясь по огромным кожаным крыльям, попал или нет понять не успел, разум поглотила темнота.

Серж сидел в палате, когда громкоговоритель женским голосом прогавкал: “Сергей Серов, вас ждут в красном уголке”. Сердце болезненно сжалось. Только что закончилась медицинская комиссия, после которой его отозвал в сторону председатель — хирург Жданов и, протягивая бумаги, сочувственно произнёс:

– Увы, мы не можем допустить вас до работы.

– А может, на сборку? – тоскливо и почти заискивающе протянул Серж.

– С вашими ожогами рук?

Серж посмотрел на руки и сжал кулаки, пальцы слушались неохотно. Ему и ложку сейчас держать тяжело, какой уж тут пинцет или паяльник, да и гаечный ключ, он как следует не удержит.

И сейчас, когда его вызвали к начальству, мысль в голове осталась, только одна: “его отправят в отстойник.” Жизнь кончилась, стоило погибнуть там под брюхом пикирующего на корпус “ворона”

В красном уголке, за столом, накрытым кумачом, под плакатом Богов Пролетариата сидел начальник цеха Рябов и читал что-то в открытой на столе папке.

– А Серов, заходи. Вот знакомлюсь с твоим делом. Молодец! Настоящий инспектор охраны труда, тридцать пять боевых вылетов за год.

– Был… – буркнул Серж – был я инспектором ОТ.

– Ну что ж, жизнь не стоит на месте. Как говорится: от каждого по способностям — каждому по труду.

– Слушай, Борисыч, ты не верти, скажи прямо, в отстойник меня теперь?

Рябов поморщился, повертел в руках какое-то письмо и, собравшись с мыслями, выдал.

– Тут такое дело. Ты считай сборочный спас, да есть повреждение крыши, но из строительной бригады сказали, сегодня за пару часов устранят. Короче, благодарность тебе положена, грамота, премия, а ты говоришь отстойник.

– А как же недопуск от комиссии?

– Тут такое дело, письмо-запрос пришло, пока ты в медблоке лежал. Приглашают тебя в паучатник…в смысле в Управление. Дело им какое-то до тебя, прости, что да как не знаю, просто написано командировать, перевод.

– Перевод?

– Да, причём с нашего отдела охраны труда в другой.

– А как же…заключение медиков?

– Да я почём знаю, там свои медики, разберутся. – пожал плечами Рябов.

Понятное дело, начальник рад, что теперь Серж не его головная боль, не ему совестью мучиться, если придётся списывать в отстойник. Наверху разберутся, как обычно. Но в груди затеплилась надежда, а что если и правда…

– Хорошо, куда мне теперь?

– Так, в отдел кадров, заберёшь перевод и документы, справку для общаги. У бухгалтеров командировочные получишь, премию, ну и билет купишь. Ждут тебя через четыре дня в Главном Управлении. Там на проходной скажут куда, тебе пропуск, думаю выпишут и провожатого дадут. Так и ещё бегунок держи. – сказал Рябов и протянул Сержу бумаги, пожал руку, как на вручении грамоты, а затем нервно протёр вспотевшую лысину. – Ну иди, сегодня собраться, завтра с утра на вокзал.

Попрощавшись, Серж вышел в коридор и остановился, изучая бумаги. На бегунке надо отметить, что долгов у него нет, поставить печать в библиотеке, инструменталке и общаге. Серж отправился в свой бывший кабинет, небольшая каморка без окон по соседству с кабинетом председателя профкома. Рабочий стол пустой, только папка с отчётами по вылетам и журнал с регистрацией обходов цехов. Делами уже занимался заместитель – Алекс молодой парнишка лет двадцати пяти, до этого он работал в пожарной безопасности. Порадовавшись, что приемника нет на месте, Серж полез в сейф и достал контейнер, где хранилась сабля. Металл лезвия потемнел от яда, кромку повело, придётся долго чистить и затачивать, но это уже не его проблема. Оружие надо сдать на склад инструментов, а там его получит новый инспектор охраны труда, правда у Алекса уже есть багор, привычный ему инструмент, и, возможно, сабля будет ждать нового хозяина где-то на стеллажах склада долгие годы. Серж провёл рукой по лезвию и пока решимость не закончилась, захлопнул контейнер. Больше в кабинете забирать нечего, разве что кружка с красной звездой — эмблемой завода, потемневшая от заварки, но пусть стоит на подоконнике призраком былого владельца, словно он ещё может сюда вернуться.

В инструменталке через окно для выдачи болтали Ниночка – кладовщица и парень — гальваник. Девушка хихикала, строила парню глазки, обмахиваясь накладной.

– Мне бы сдать. – потревожил идиллию Серж.

– Вы что не видите, человек получает. – огрызнулась Ниночка, но, потом заметив кто, стоит за спиной гальваника, ойкнула и сменила тон. – Сергей Викторович, вас уже выписали? Вот радость. Что сдавать-то хотите?

Серж просунул в приёмное окно контейнер. Ниночка, аккуратно придерживая, втащила внутрь оружейный сейф и понесла на ближайший стеллаж, вернувшись, раскрыла журнал.

– Так, вы, как обычно, на заточку?

Серж молча положил перед ней бегунок.

– Как же так? Уволили?

– Переводят, на новое место. – хмуро ответил он.

Ниночка и гальваник переглянулись, и уставились на изуродованные руки бывшего работника отдела охраны труда. Серж нервно сжал кулаки под их взглядами. Повисла неловкая тишина, Нина опустила глаза и забрала бегунок, расписалась, шлёпнула печать и отметила в журнале. Гальваник в это время успел покинуть помещение, можно понять, они решили, что его отправляют в отстойник – смертельный приговор для каждого, кто потерял работоспособность. Он теперь не рабочий, не товарищ им, будущий маргинал и иждивенец.

– Вот возьмите. – сказала Нина, бросила бегунок на полку окна для выдачи и скрылась, тут же упала деревянная перегородка с бумажкой “Перерыв 5 минут”.

В библиотеке стояла тишина, только из хранилища чертежей слышался чей-то разговор, скорее всего, Марина Ивановна и Наташа пили чай, время-то обеденное. Может, стоило пойти в столовую, вот только слух о том, что он негоден к работе, скорее всего уже разлетелся и в столовой его ждут сочувствующие и злорадные взгляды украдкой, но никто-то не подойдет, и есть придётся с ощущением, что он “чумной и прокажённый”, смертник, ходячий труп. Серж постучал по стойке библиотечной кафедры, разговор стих, раздались гулкие шаги из-за стеллажей с книгами, появилась Наташа.

– Чем помочь?

– Здравствуйте, отметьте. – Серж сунул ей бегунок.

— Сейчас проверю ваш формуляр. – ответила женщина, не поднимая глаз, и стало понятно, что Нина сюда уже позвонила и поделилась новостью, знала из бегунка, дальше ему в библиотеку. Серж бы мог объяснить, что его просто переводят, но не стал, кто знает, как будет дальше, может, врачи Управления, тоже поставят на нём крест, лучше привыкнуть сейчас к неприятной мысли, чтоб быть готовым ко всему. Документы и книги он брал часто, бывало, новые газеты и журналы на выходные, но всё сдавал вовремя, вот только месяц назад его желание читать пропало, как и любые другие желания. После работы Серж тупо лежал на койке в общаге и рассматривал трещины на пожелтевшем потолке, слушая, как пыхтит на соседней койке Витёк, разгадывая очередной кроссворд. В голове белым шумом шипело «И что дальшее..дальше..шее..шшш». Это началось, когда Зина, с которой он встречался последние полгода, рассмеялась его предложению подать заявление на комнату в семейном общежитии.

- Ты с ума сошёл? Ты с любого вылета можешь не вернуться и дальше что? Семья, дети, а потом я вдова. А не дай Маркс покалечишься, так и вовсе жена инвалида…фуу. Не выдумывай.

На этом они и разбежались, а в голове Сержа поселился злой, скребущий по сердцу вопрос «а что дальше?»

Библиотекарша быстро шлёпнула ему печать и разорвала формуляр и читательский билет. Всё, теперь читатель с такими именем и фамилией не существовал. Серж ушёл из библиотеки, самое сложное ждало в бухгалтерии, женщины, которые там работали и в обычное время находили повод унизить одинокого мужика. Впрочем, бухгалтерши знали, что его отправляют не в отстойник, а переводят. Так что сочувствовать и прятать глаза не станут, с другой стороны. От неприятных мыслей заурчало в животе, и Серж решил, что посещение столовой не такая уж и плохая идея, можно и на ужин так купить пирожков, правда, обед почти закончился. В огромном зале столовой оказалось безлюдно, лишь в углу два пожилых мужичка с гальваники пили компот и читали газету. Привычно пахло щами и жареной рыбой. На ленте осталась только сухая гречка и вываренные до белизны и вкуса бумаги сосиски. Катя - большая пышногрудая буфетчица посмотрела на поднос Сержа и поморщилась.

– Поздно ты, все уж разобрали. Тебе бы чего поесть получше, а то…– она замолчала. – Сейчас подожди, есть там у меня.

Она скрылась на кухне и вернулась с тарелкой борща, салатом из капусты и жидкой пюрешкой со слегка пережаренным биточком.

– Вот держи, ты не грусти. И в отстойнике люди живут, поверь, я знаю. Деда моего по молодости в станок затянуло, покалечило сильно. Думали все, а он до сих пор из отстойника мне открытки шлёт на Новый год. – жарко зашептала ему Катя, выставляя тарелки на его поднос. – Я тебе сейчас бумажку напишу с его именем и фамилией, найдёшь, скажешь от меня, встретит как родного.

Серж кивнул, на душе потеплело, действительно, почему он решил, что его выбросили и вычеркнули из общества. Съев обед, он попросил Катю положить ему с собой пару пирогов, та подмигнула и скрылась на кухне, вернулась с бумажным кульком, из которого приятно пахло выпечкой. Бумажку с именем и фамилией деда Катя положила внутрь, Серж сунул записку в карман, выкинуть рука не поднялась, да и вдруг действительно пригодится. После такого тёплого приёма посещение бухгалтерии и отдела кадров не страшно. В бухгалтерии пили чай, на вопрос Сержа махнули в сторону кассы.

– Там получай и расписывайся, чего сюда лезешь. – буркнула главный бухгалтер Серафима Ивановна и вернулась к разговору с коллегами. – Ну а он что?

Для них Серж перестал существовать, завтра его на заводе не будет, так чего баловать своим вниманием.

В окне кассы сидела Леночка и пилила ногти, внимательно осматривая результат своей кропотливой работы.

– Мне бы командировочные получить и выплаты по переводу. Премия ещё должна быть. –

– Фамилия?

– Серов.

– Сейчас вот здесь распишитесь и здесь. Две ведомости и вот квиток.

Стопка денег оказалась внушительной, деньги на руки выдавали редко. Обычно из зарплаты вычитали оплату столовой и проживания в общаге, соцобслуживание, прачечную, штрафы и ещё что-то по мелочи. Оставшуюся сумму мелочь можно было потратить в небольшом цеховом магазинчике, Серж там брал лезвия для бритвы и зубной порошок, иногда шоколадки для женщин. Мужики обычно отдавали деньги жёнам и те тратили их на хозяйственные нужды, но их было немного, всем обеспечивал завод. Серж рассовал бумажки и мелочь по карманам комбинезона и отправился через внутренний двор к проходной, где располагался отдел кадров.

В окне отдела кадров никого не оказалось, пришлось постучать.

– Обед у нас, вы что график не видите! — раздалось изнутри визгливо. – на стене все образцы, заполняйте.

Обед кончился минут пятнадцать назад, но возражать Серж не стал, просто пошёл к стенду, разглядывая примеры заявлений. Вдруг и правда надо что-то заполнить. Пожелтевшие бумажки ничем не порадовали, и приём на работу, ни отпуск, ни перевод с одной должности на другую ему не нужен.

– Серов? Вы чего там топчетесь? – раздалось в спину.

Серж повернулся к окну выдачи, оттуда выглядывала Лидочка — инспектор отдела кадров.

– Жду конца обеда.

– Да это Наташка, думала кто-то отпуск оформлять пришёл. Подходите, в приказе о переводе распишитесь и ещё потом не забудьте на проходной сдать пропуск, а в общежитии выписаться. Вот вам запрос на перевод из управления, без него вас туда не пустят.

– Спасибо, Лида. Я всё сделаю.

– Удачи вам на новом месте. Эх, как я вам завидую, но не в смысле...ну травм…в смысле я бы тоже хотела в Управлении работать. Представляете, как у них там в административном корпусе, ух красота. Я в кино видела. Фильм год назад в красном уголке крутили “Брак и его последствия”.

– Хотите я вам открытку оттуда пришлю? И спрошу, может, у них вакансия есть.

Лидочка приятная девушка, в своём отделе кадров она выглядела инородно, как новенькая гайка среди использованных резиновых прокладок.

– Это здорово было б, вы там поспрашивайте, я очень благодарна буду. – Лидочка подмигнула ему и послала воздушный поцелуй.

Уходя, Серж одобрительно кивнул плакату на стене: «Кадры решают всё». Удивительно, но только сейчас он понял, что если его действительно оформят на работу в Управлении, то это повышение. Он станет начальников над остальными отделами охраны труда по всему Заводу. Разве это не ответ на мучивший его последнее время вопрос, впрочем, рано об этом думать.

Комната общежития пустовала , сосед ушёл на смену и ещё не вернулся. Серж достал из-под кровати небольшой коричневый чемодан и стал складывать туда бельё из тумбочки. Одежды немного: майки, носки, трусы и два рабочих комбинезона, выходные брюки и рубашка, с приколотой красной лентой и значком ГТО. Ну и по мелочи: тапки, зубная щётка, банка зубного порошка и расчёска, многоразовый станок. Вот и всё личное добро. Постельное бельё, полотенца, матрас с подушкой предоставляло общежитие, и это надо было вернуть, чтоб получить печать на выписке. Серж сел на кровать, привычно проскрипели пружины матраса. Комната вокруг показалась до боли знакомой и при этом невероятно пустой и чужой. На стене напротив приклеен плакат: «Завтра будет лучше, чем вчера!». Серж лёг на скрученный матрас и подумал, а почему бы нет?

– Не хочу я их пить…– мрачно ответил Антон. – Не хочу, вон посмотри, что там написано в противопоказаниях. И на фига мне это?

– Ну ты же сам сказал, что депрессуха тебя совсем доконала, вот врач тебе выписал, пей. Чёт я не пойму, чем ты недоволен.

Антон сжал капсулу и бросил её остатки на стол. Руслану не понять, его то ничего не мучит, он по жизни не пробиваемый. Работает лаборантом за копейки, живёт на съёме вместе с Антоном и всё его устраивает. Не пугает его, что больше в жизни ничего хорошего у него не случится, что никому такой лох, как Руслан не нужен. В будущем найдёт себе какую-нибудь продавщицу из шестерочки и будут они на копейки растить двух своих законнорождённых даунов в какой-нибудь конуре по ипотеке. Стрёмно. Антону такого не надо, а чего надо? Сейчас ничего, сейчас просто хочется лечь, накрыться прокуренным пледом и помереть.

– Слушай, не хочешь таблетосы жрать, так у нас в лаборатории прибор новый тестируют. Говорят, типа сглаживает мозговую активность и всякое такое, ну для тупых, он плохие мысли из башки убирает, уныние всякое, горе. Так, они ищут пациентов, там вроде всё безопасно, это они точно проверили, теперь над длительностью эффекта работают. Записать тебя?

Антон посмотрел на капсулу в руке, выбор у него небольшой. Ждать, когда прижмёт так, что смерть покажется предпочтительнее жизни, или травиться всякой химозной дрянью, лишая себя мужского достоинства. На этом фоне шапочка с проводами кажется неплохим вариантом.

Институт оказался небольшим, кирпичная коробка, еле заметная вывеска, какая-то длинная аббревиатура и расшифровка крошечными буквами. Нужная лаборатория находилась в цоколе, длинный, узкий коридор, толстые жгуты проводов на потолке, чуть помаргивающие лампы дневного света. Мрачновато. Антон нашёл нужный номер двери и постучал. Открыла ему тётка, недовольно осмотрела его мятый белый халат, выданный на проходной института.

– Вы на эксперимент записывались? – спросила она строго.

– Да.

Тётка пустила его внутрь. Антон уже представил себе большое белое помещение со множеством приборов и страшное кресло или хирургический стол, на который уложат, но комната оказалась обычным кабинетом с офисной мебелью.

– Вот бумаги, ознакомьтесь и распишитесь. – кинула женщина на стол толстую пачку бумаги.

В голове завертелись мысли: «Зачем я здесь? Я правда решил, что мне могут помочь в этой конторе? Какая глупость». Антон перелистал документы и не читая, подписал, его накрыло волной безразличия, если не помогут здесь, всегда можно попробовать пить таблетки, или просто спрыгнуть с моста, тогда точно станет легче.

Тётка в белом халате посмотрела осуждающе, но забрала бумаги и достала из ящика стола вязаную шапочку, от которой тянулись тонкие нитки.

– Надевай на голову. – сказала она строго.

Антон взял шапку и подумал, куда ещё это можно надеть по мнению медички. Шутить не стал, просто растянул и надел. Ждал, когда на шапку наденут шлем или куда-то подключат, но тётка уселась за стол и достала тонкую пленочку с нарисованными цветными квадратиками, расстелила её на столе.

– Расслабьтесь, – сказала она, после чего тыкнула пальцем в один из квадратов на плёнке.

Тонкие ниточки на шапке задёргались, потом взмыли в воздух, как наэлектризованные. В голове зародился жар, и, прежде чем Антон успел заорать от боли, прокатился по телу и растаял, оставляя чувство приятной расслабленности. Когда-то Антону делали горячие уколы, и ощущение было похожим, только прошел жар гораздо быстрее. Он скорее испугался, чем действительно стало больно.

– Так снимайте. Настройку мы завершили. – сказала деловым тоном тётка и протянула Антону красную верёвочку. – Это завяжите на запястье или щиколотке, когда потребуется обновление, потяните посильнее, пользоваться обновлением чаще одного раза в неделю не рекомендую. Сюда придёте в следующий понедельник, сдадите журнал наблюдений.

– Какой ещё журнал?

– Слушай, ты участвуешь в эксперименте, значит, должен заполнять документы. Если лень самому, можете остаться у нас под наблюдением, тогда заметки сделает лаборант, нам так даже лучше. Подпиши добровольное согласие на наблюдение. – теперь она разговаривала с Антоном, как мать, разочарованная сыном-дебилом.

– Эээ. – Антон не любил больниц, а, похоже, здешнее наблюдение будет чем-то вроде госпитализации. – Я сам, где журнал.

– Сейчас. – тётка снова открыла тумбочку стола и вытащила оттуда обычную школьную тетрадь. – Вот, хватит тебе. Потом я её прошью и опломбирую. Свободен.

В коридоре Антон посмотрел на тонкую тетрадь и ниточку и нервно засмеялся. Чушь какая, вязаная шапочка, подвал и обычный кабинет, сразу видно высокий уровень технологий. Он сунул нитку в карман, выкинуть тут же в коридоре постеснялся, да и вдруг потребуют вернуть и штраф выпишут за утерю.

Антон выбрался из института. Летнее солнце мягко припекало лоб, пахло шашлыком и цветущим шиповником. Хотелось побыстрее вернуться домой и засесть за комп, но потом заметил столики уличной кофейни. Заказал себе латте, раньше Антон почему-то смущался его заказывать и мороженое. Официантка - милая девушка, широко ему улыбалась, на щеках у неё при этом появлялись ямочки. Латте оказался вкусным, не жалко и за него столько денег отдать. Подумаешь, на карте теперь ноль, займёт до зарплаты у соседа, всего-то пара дней осталось. Официантку звали Милана. Антон неожиданно для самого себя позвал её в кино, через два дня, конечно, когда зарплата будет. Домой шёл пешком и заметил, что ему всегда нравилось в Москве. Не только центр, но и эти огромные человейники окраин, чувствуешь, как вокруг кипит жизнь. Окна горели тёплым светом, тысячами светлячков, мерцая на фоне тёмного неба.

– Надо писать стихи. Раньше же писал, всем нравилось. И чего бросил? Точно, буду в этой тетради стихи записывать. – рассуждал Антон вслух, сидя у подъезда и рассматривая, как молодёжь, звякая бутылками, устраивается на лавках детской площадке.

Дома Руслан курил на кухне, как обычно, не закрыв дверь, дым шёл в спальню. Антон махнул рукой, ну курит и курит, окна везде открыты, быстро выветрится. От самого Руслана сильнее пахнет, чем от его сигарет.

– Ну как вижу, помогло. – радостно встретил его сосед. – Вон как глаза горят. Долго там тебя продержали, больно было?

– Да, нет, минут пятнадцать там пробыл, ерунда этот твой институт, дали тетрадочку ощущения записывать. – хмыкнул Антон. – Я потом гулял, давно надо было ноги размять, может, мне и плохо то было, что я тут в четырёх стенах сидел.

– А я, что говорил. Сколько я тебя звал, а ты…Ну я рад, что хоть не зря сходил. А институт у нас и правда странноватый, но я не лезу с вопросами, платят хорошо и ладно, больше нигде столько лаборантам не платят.

Антон лёг спать и впервые за долгие месяцы начал придумывать планы. Вот скоро отпуск, можно в Карелию съездить, говорят, красиво, если с Миланой срастётся, то и её можно уговорить. Хотя девчонки вроде любят пляжи, жару…Перед глазами раскинулась выжженная степь, обугленные корявые деревца, остатки травы, трупы каких-то мелких зверей. Неприятная картина. Антон потоптался на месте, под ногами взметнулась пыль вперемежку с пеплом. В воздухе стоял запах гари, небо заволокло дымным пологом, из которого тускло светило белое солнце. На душе стало тревожно. Антон почувствовал, как огненный глаз солнца уставился прямо на него, земля под ногами вздрогнула, и он проснулся. Настроение после такого сна упало, вчерашний энтузиазм вызванной прогулкой утих. Занимать денег у соседа не хотелось, а свидание с Миланой не казалось хорошей идеей.

– Во, опять кислый вид. Ты чего?

– Деньги вчера последние потратил.

– Ну бывает. С голоду не помрёшь, хочешь займу пару сотен? Сам, прости, зарплату жду.

Антон отмахнулся, что ему пара сотен. Действительно, в шкафу есть макароны и пара бпешек, а на работу дойдёт пешком или совсем не пойдёт, из дома поработает. Все уже привыкли, что ему так удобнее и его мрачную харю предпочитают видеть пореже.

Антон пошёл в комнату и включил ноут, рядом валялась тетрадка и из неё торчала красная нитка. Он взял ее брезгливо двумя пальцами и задумался. А что, если вчерашнее настроение - заслуга той шапочки, а не прогулки. Что там эта тётка говорила, обновить эффект можно, потянув за нитку. Можно проверить, что он теряет? Зачем мучиться сомнениями, если легко узнать ответ. Антон привязал нитку на запястье и потянул. Тело обдало волной жара, зародившейся где-то в мозгу, в этот раз оказалось больнее, так что Антон вскрикнул и отпустил нитку.

– Ты чего орёшь? – заглянул в комнату Руслан.

– Да так, мизинцем стукнулся.

Руслан убежал к себе собираться. Антон оглядел заваленную хламом комнату, смятое грязное постельное бельё и принялся убираться. Вот какое хорошее настроение может быть в таком свинарнике и работать неприятно, стол кружками заставлен и липнет. Чтоб было веселее щёлкнул рандомный трек на ноуте. По ушам ударила бесхитростная танцевальная мелодия “Тыц-тыц, бум-бум” Антон, пританцовывая, сдёрнул с кровати грязное бельё и, завязав узлом, оттащил в ванную, где запихнул в стиральную машину. Уборку завершил, помыв пол и полностью раскрыв створку окна. Осмотрел комнату и, натянув самую яркую футболку из шкафа, сложил ноут в сумку, отправился на работу. Ну, есть же у него рабочее место, да и начальство может забыть, как он выглядит. По дороге позвонил Милане и с удовольствием поболтал, у неё смена начиналась после обеда. На работе его встретили радостно.

– Мы думали, Антошка наш совсем отшельником стал, а он смотри-ка, выбрался в люди. – хлопнул его по спине начальник. – Ты уж не бросай нас. Девчонки по тебе соскучились.

Таня и Наташа пятидесяти лет от роду захихикали, и тут же полезли в шкаф за чаем и конфетами, а потом и вовсе собрали ему целый пакет с домашними плюшками и пирогами.

– Худой-то какой. Жену тебе надо, она бы откормила.

Антон жевал пирожок с картошкой, проверяя данные таблиц. Давно надо было выбраться на работу, и чего он решил, что никому здесь не нужен. Домой снова шёл, пусть и потратил больше часа. Вечером с Русланом смотрели новый сериал и ржали, как кони, прыская во все стороны чипсами. А вот ночью вернулся кошмар.

Дышать тяжело, горячий воздух разит гарью, оседая в горле и на лёгких копотью. Земля потрескалась от жара, ветер носил пепел по голой равнине. В тяжёлых тёмных облаках дыма, белое пятно обжигающего кожу солнца. Антон замер и почувствовал, что не может пошевелиться, он понимал, что это сон, надо только открыть глаза и всё кончиться, но тело не слушалось. Земля под ногами дёрнулась, комья полетели в сторону, и из земли показалась когтистая чёрная лапа.

– АА – ааа! – заорал Антон и проснулся.

С кухни тянуло куревом, Руслан снова курил в квартире. Вставать не хотелось, что-нибудь на завтрак вчера забыл купить, да и кофе кончилось. За окном собиралась гроза, порывы ветра терзали занавеску. Зачем вставать, опять дурацкая работа, да ещё и свидание с Миланой, на кой ему сдалась официантка, видно же, что кроме ямочек на щёчках и манеры постоянно хихикать, ничего хорошего в ней нет. Да и в Антоне нет ничего хорошего. Спать страшно, вставать нет сил, всё тело словно прижали прессом к матрасу. В голове серая пахнущая гарью вата и вялые как слизни мысли, ползают внутри черепной коробки.

– Ты чего валяешься? – спросил, заглянув в комнату Руслан. – Я на работу, не хочешь со мной, ты вроде должен туда ходить, отчёты сдавать или ещё рано.

Антон скосил глаза на руку с ниткой. А что, если, всё это связано «нитка — хорошее настроение—кошмары»? Но любопытство мелькнуло и пропало, он никуда не пойдёт.

– Чего молчишь? Я слышал, ты утром орал, башкой, что ль спросонья приложился, могу скорую вызвать.

– Отстань.

Дышать стало трудно, сердце всё быстрее колотилось, словно пыталось выбить рёбра. Он сейчас задохнётся, или это сердечный приступ, сил встать нет, чтоб крикнуть не хватает воздуха. Антон с трудом поднял руку и дёрнул за нитку.

– Руслан, подожди, я с тобой. – сказал Антон, сев на кровати и вытирая холодный пот со лба.

– Странный ты. Ну давай, а то я опоздаю.

Добрались они на автобусе, в холле института Руслан махнул Антону рукой и потопал по лестнице наверх. Спустившись в подвал, Антон задумался, и что за паника, ничего страшного не случилось, ну сны, бывает, там за ним никто не гонится, просто выжженный мир и всё. Появилось желание вернуться домой или можно на работу сходить. Каждый шаг к кабинету давался с трудом. Просто посмеётся эта тётка над ним и всё, а может, нитку отберёт, он и тетрадку дома оставил, хотя там он ничего и не писал. Толкнув дверь, без стука вошёл в кабинет.

– Ааа, Горшков Антон Михайлович. Здравствуйте, что-то хотели? – тётка сидела за пустым столом и крутила в руках полупрозрачный кубик.

– У меня тут вопрос появился. Мне сны снятся странные.

– Странные? В каком смысле?

– Ну, один и тот же сон и он меня пугает. Это нормально?

– Аркадий Валерьянович, у нас проблема! – крикнула тётка.

Часть пола с шипением отошла в сторону и из люка выбрался мужичок. Вокруг головы у него кружился пластиковый обод, а на спортивный костюм сверху надет прозрачный целлофановый халат, похожий на дождевик.

– Так, так? Что у нас здесь?

– Жалуется на сны, в программе исследования всего третий день.

– Странно, – Аркадий Валерьянович вытащил из кармана пластмассовую ручку и, подойдя к Антону, ткнул острым колпачком прямо в лоб. Что-то щёлкнуло. – Так-так скажите молодой человек, а диагноза от психиатра у вас не имеется? Или, может, психотерапевта, пограничные состояния?

Ручку Аркадий Валерьянович ото лба убрал, внимательно осмотрел и сунул в нагрудный карман.

– Ну, я. Мне депрессию недавно поставили. Но я не псих.

– Ну молодой человек, вы договор читали? Там вот, там есть пункт, что, если подопытный участвует в эксперименте, скрывая свой психиатрический статус, мы за последствия не отвечаем.

– И что же мне делать?

– Ну идти к врачу и как можно быстрее, сколько раз вы успели обновить настройки?

– Что?

– За верёвочку сколько раз дёрнули?

– Три…

–Кхх, это за какой период? - Аркадий Валерьянович вытаращил на него глаза, пластиковый обод на его голове зажужжал и выдал радужные переливы на поверхности.

– За три дня.

– Эээ, – Аркадий Валерьянович растерянно повернулся к тётке в халате. – Вы что, его не предупреждали? Послушайте, договор не заставили прочесть, про настройки не информировали…

– Ну знаете, всё я ему говорила, не больше раза в неделю, кто же знал, что он псих. А договор, я как его заставлю читать? Взрослый человек, сам отвечает за свои действия, ответственнее надо к здоровью относиться. Я ему не мать. За каждым бегать и жизни учить, мне за такое не платят, а инструкцию я выполнила.

– Уходите, мы ничего не можем для вас сделать. – обратился Аркадий Валерьянович к Антону, недослушав возмущённую речь сотрудницы.

– Да хоть объясните, что происходит! – не выдержав, заорал Антон.

– Как бы вам простыми словами. То, что мы здесь тестируем, не лечит и не является лекарством. Это, так сказать настройщик волн мозга, если им пользуется обычный человек, то действует примерно так, понижает плохие влияния, увеличивает хорошие, убирает отрицательные эмоции, мысли, тревогу, ну всё такое, минимально, в разумных пределах. Как он действует на людей с психиатрическими заболеваниями, мы изучали мало, была одна попытка, и она показала, что устройство работает в этом случае некорректно, слишком грубо. Мы решили вернуться к этому позднее, когда будут готовы результаты работы со здоровым разумом. 

– Значит, не можете сказать, что будет со мной.

– Ну-у, могу примерно. Представьте, что вам дали огонь, чтоб греться и жарить шашлыки, а вы взяли его и стали отгонять злую тварь, которая на вас охотится. Вот только огонь гаснет, а тварь после этого становится злее. Вы же сделали так несколько раз. Знаете, давайте я вам скорую вызову, готов сам объясниться с врачами, полежите недельку под наблюдением у специалистов. А?

— Нет, я нормально себя чувствую.

– Нить верни, не хотелось бы, чтоб ты окончательно выжег себе мозги нашим прибором. – строго сказала тётка. – А мне потом отвечай, я, как всегда, виновата останусь.

Антон хотел развязать нить, но та сама дёрнулась, распадаясь, упала на пол и растворилась в линолеуме.

– Ну вот, Аркадий Валерьянович, вы это видели! – закричала тётка. – Что он с экспериментальным оборудованием сделал, до чего довёл. С него компенсацию надо брать!

Антон не стал ждать, что ответит Аркадий Валерьянович, а быстро вышел из кабинета и зашагал на улицу, в надежде, что его не остановят на проходной. Платить этим шарлатанам он ничего не собирался.

На улице Антон растерянно остановился. Грозовые тучи тёмной плитой опускались все ниже, грозя раздавить его маленькую фигурку внизу. Дышать вязким горячим воздухом не получалось. Сердце сходило с ума от неприятных предчувствий, в такт его бешеному стуку пульсировал мир вокруг. Антон заметил краем глаза, как дёрнулись тени под кустами у дороги, в сумеречной зоне затрещала брусчатка и наружу выпросталась чёрная корявая лапа. Рука потянулась к запястью, но верёвочки там не нашла.

Кирилл вылез из машины и подошёл к развилке, где в земле торчал кусок стены панельного дома с окном. На сером бетоне какой-то умник написал баллончиком: «Налево пойдёшь — совхоз найдёшь, направо пойдёшь — ну, земля тебе пенопластом».

— Шутники, — сплюнул Кирилл и вернулся за вещами в машину.

Лямки рюкзака врезались в плечи. Две канистры с водой оттягивали руки. Брал только самое необходимое, рассовал по карманам жилета кучу мелочёвки, которая теперь брякала при каждом шаге. К месту назначения пополз, как улитка, чувствуя, как всё сильнее оттягивает руки и ломит плечи. Ну, не турист Кирилл и не спортсмен, что поделать. С детства худой и щуплый, а холостяцкая жизнь на съёмной квартире нарастить жирок не давала, да и зарплата в институте у кандидата наук на питание в ресторанах не рассчитана. Погнали его в эти места полученный на исследование грант и желание всё-таки защитить докторскую. Нужно собрать материал, а если хочешь сделать хорошо — сделай сам. То, что приносили проходчики в институт, — мелочь. Самое интересное давно осело у коллекционеров, заплативших за находки больше института. Ничего нужного для исследования Кирилла в хранилище института не нашлось. Пришлось составлять запрос на экспедицию.

Поднимая пыль, Кирилл тащился по колдобинам дороги, сторонясь жёлтого поля с резким медицинским запахом. Надо будет взять здесь образцы, отчёта по этому полю у них в институте он не видел, может, недавно появилось. Когда земля под ногой начала чавкать, а потом и вовсе проседать и пружинить, Кирилл увидел Очерчье.

— Ну и… — простонал он, поставив канистры на землю.

До поездки Кирилл видел фотографии этого места, но мозг никак не хотел принимать картинки за реальность. Настоящее обрушилось на Кирилла мокрой, протухшей в ведре тряпкой. Раскинувшаяся перед ним на болотных островках деревня вызывала желание развернуться, вернуться к машине, в реальный мир, забыть увиденное, как страшный сон, потому что такого не бывает и не может быть в реальности.

Деревня начала загнивать в конце девяностых, когда засох питающий её корень — одноимённый колхоз «Новая заря». Население разделилось: те, что побойчее и помоложе, отправились на новые места за длинным рублём, а старые и убогие остались на дожитие. Вначале две тысячи десятого деревня окончательно опустела, и река, берущая её в кольцо, словно радуясь освободившейся жилплощади, в весеннем разливе превратила всё в болото с протоками, островками и трясиной.

Кто первый заметил новых жильцов в брошенной деревне, неизвестно. Может, дошедший по старой памяти до деревни грибник или чёрный копатель, а может, землёй заинтересовался поднимающий соседний колхоз с колен фермер. В любом случае новость о необычных жильцах распространялась вяло, потому что серьёзно к ней отнестись и поверить было сложно. Мужиков, рассказывающих об огромных то ли крабах, то ли пауках с домами вместо раковин, поднимали на смех. «Пить меньше надо», — отмахнулись от них в администрации района, но раз в месяц являлся новый вестник, и пришлось отправить проверку. Глава администрации тяжело вздохнул и набрал в область. Выкладывать напрямую не стал, не поверят, сообщил, что в бывшей деревне на болоте замечена подозрительная активность и люди жалуются.

На место послали участкового из соседнего посёлка, тот не вернулся, отправленные за ним эмчеэсовцы доложили о странных тварях, и началась паника. Дело дошло до верхов. Пригнали солдат, те доложили, что некоторые дома в деревне заняли непонятные существа. На бой с заселенцами направили отделение гранатомётчиков. Пауки или крабы пугали не столько своими размерами, сколько человеческими лицами на подвижных хитиновых шеях. Они грустно смотрели на солдат, а когда те подрывали их дома, семенили прочь на тонких неуклюжих лапах, не пытаясь нападать. По болоту догнать заселенцев было сложно, а если и удавалось загнать в угол, то существо, подвывая, кидалось в трясину и через пять минут выныривало на другой стороне деревни. Остановили бойню прибывшие за военными учёные, заявив, что, возможно, эти существа — посетившие нас с контактом инопланетяне. Они явно неагрессивные, а вот как среагируют на уничтожение присланных для контакта на их родной планете, непонятно. «Прекратить огонь!» В деревне начала работу делегация учёных. Все они пытались найти причину или установить контакт. Набрали образцов и заявили, что требуется время для изучения. На карте появился ровно очерченный круг аномальной зоны, в народе — Очерчье.

Кирилл выдохнул затхлый воздух, потёр глаза и ещё раз посмотрел на открывшийся вид. На Кирилла тоже смотрели. Из слуховых окошек под крышами поблёскивали глаза, нервно подёргивались длинные суставчатые ноги, торчащие из домов. Всё это в почти полнейшей тишине, если не считать приглушённых звуков болота. Сейчас в деревне из людей никого не было.

Сначала в Очерчье, несмотря на военные кордоны, потянулись любопытные и возомнившие себя сталкерами парни. Но деревня крошечная, за двадцать минут можно обойти всю, а за пару часов обыскать свободные дома от крыши до погреба. Заселенцы от любого контакта прятались внутрь домов, и лезть к ним люди побаивались. Интересные находки попадались редко, а снятые видео люди в интернете называли фейками, фотографии — фотошопом, так что новостью заинтересовались только некоторые уфологи, но их попытка пообщаться с заселенцами ни к чему не привела. Твари говорили мало и не отвечали ни на какие вопросы, напоминая игрушки с модулем записи голоса внутри. Последнюю охоту шастать по деревне отбила аура. Заметили её не сразу, но те, кто находился в деревне больше двух часов, впадали в уныние. Ощущение тяжести ложилось на плечи, мир выцветал, и человеку начинало казаться, что ничего хорошего в его жизни никогда не случалось и сам он отрыжка эволюции. Через шесть часов пропадало желание что-либо делать, а потом и двигаться. Но всё проходило, стоило покинуть аномальную зону. Учёные предположили, что это инфополе заселенцев, возможно, так они пытаются подавить агрессию людей. Какие бы предположения ни выдвигались, но обычные люди в Очерчье заходить надолго перестали, учёные же предпочитали изучать образцы в хорошо оборудованных лабораториях. Иногда сюда приходили экспедиции и отдельные энтузиасты-учёные вроде Кирилла, но никто не задерживался больше пары суток.

Кирилл, хорошенько выругавшись, оставил вещи на пригорке и пошёл бродить по деревне в поисках жилья, стороной обходя дома, из которых торчали длинные паучьи ноги. Довольно быстро крепкий дом нашёлся, маленький, но с целой крышей и полом. Кирилл принёс вещи и собрал походную печь. Из дома сталкеры успели вынести всё, даже патрон лампочки срезали и открутили ручки на дверях. Но после внимательного осмотра нового жилья в углу сарая Кирилл нашёл рыболовную сеть, сгнившую и дырявую, да удочку, сделанную из обычной палки. Это добро никого не заинтересовало.

— Хм, рыбалка. Интересно, а рыба здесь водится? — задумался Кирилл, припоминая изученные перед поездкой отчёты. Он не слишком интересовался местной фауной, потому просмотрел отчёты зоологов по диагонали, выясняя, не шастает ли в этих местах что-то хищное. Кирилл прибыл сюда вовсе не живность болот изучать.

Самой интересной тайной для Кирилла стало размножение заселенцев. Учёные установили, что раз в год в деревне заселялся новый дом. Вот только, как это происходило, никто не знал. Кириллу удалось выпытать у проходчиков, что случалось это осенью. Один сталкер сказал: в сентябре он ничего не видел, а вот в начале октября, когда вернулся в деревню, там уже появился новый «паук». Установленные на домах камеры быстро выходили из строя из-за влажности, плесени или влияния чего-то, что учёные пока не нашли. Да и связи с электричеством в Очерчье давно не было. Кирилл рассчитал, что надо пожить в деревне месяц и заснять появление нового жителя, это бы всё объяснило, но желающих составить ему компанию в этой экспедиции на такой срок даже за большие деньги не нашлось. Вот и бродил теперь Кирилл по болоту один, размышляя, что казавшаяся в институте гениальной идея длительной экспедиции в реальности не выдерживала никакой критики. Лишь упрямство и мысли, что за потраченный грант придётся отчитываться, заставили его не спешить покинуть Очерчье.

Пока Кирилл обустраивался в доме, новые впечатления немного улеглись. Подумаешь, огромные крабы-отшельники с деревенскими домами вместо раковин. Природа она такая, тем более инопланетная. Хотя огромные человеческие лица впечатление портили, намекая, что твари вполне местные. Ещё через час накрыло безразличие, чего он здесь ищет, суетится, разве это кому-нибудь нужно? Ну, пауки или крабы, да пусть в этой трясине ползают, какое ему, Кириллу, до этого дело? Кирилл помассировал виски, залез в рюкзак и достал пластиковый водонепроницаемый блистер с таблетками. Психостимулятор помог, безразличие отступило, не успев, переродиться в тоску. Нужно было чем-нибудь занять себя, чтоб унять всплеск активности после таблетки. Взгляд упал на найденную удочку. Копать болотистую землю не хотелось, Кирилл отломал край у батона и отправился на рыбалку. Страх притупился, а вот любопытство заставило Кирилла подойти к ближайшему дому с заселенцем. Тварь вытянула шею и высунула из окна бородатую голову. Нужно бороться со своим страхом, особенно пока в голове шумела весёлая лихость, данная лекарством. Около дома тёк ручей, довольно широкий, чтоб можно было забросить удочку. Садиться на мокрую землю не хотелось, Кирилл перекинул удочку на низкую крышу дома, покрытую рубероидом, подтянулся и залез следом.

— Ну как дела, приятель? — спросил Кирилл, устраиваясь с удочкой на крыше.

— Мир гниёт, — заявила бородатая морда мужика и прикрыла глаза.

Кирилл просидел на крыше час, но рыба так и не клюнула, заселенец общаться не захотел, пробормотав только:

— Пельмешков бы…

Кирилл с ним согласился, действительно, от пельменей он бы и сам не отказался, но ближайшие дни питаться придётся консервами. Скорее бы случилось «заселение» нового дома, надолго задерживаться в деревне и жрать таблетки не хотелось. Перед сном Кирилл расставил камеры для ночной съёмки, вдруг размножение случится ночью.

Первый день прошёл спокойно, ночью ничего не произошло, хотя Кирилл так и не смог заснуть, прислушиваясь к тяжёлым вздохам с болота, странному бульканью и подвыванию. Наутро после обхода деревни Кирилл достал продукты, выбрал гречку с тушёнкой и открыл пакет с хлебом. Резкий лекарственный запах ударил в нос. На белой булке темнело зелёное пятно размером с рубль.

— Cladosporium… — задумчиво проговорил Кирилл и отложил хлеб в сторону.

Можно было и срезать, но хлеб всё равно заражён, и завтра появятся новые пятна. Кирилл, в конце концов, не голодает, чтоб жрать вонючий плесневелый хлеб. Увы, буханка ржаного в другом пакете покрылась какой-то странной паутинкой, похожей на местную. Вот это точно есть не стоило, но можно прихватить, как образец для микологов.

Самым интересным открытием первых дней стало, что у заселенцев растут волосы. Медленно, но растут. Этот факт всплыл случайно, Кирилл пересматривал первые фотографии деревни и заметил крайний дом, из которого торчало уже знакомое лицо мужика. Кирилл внимательно рассматривал фото и никак не мог понять, что его смущает. Ещё минута, и он в одних штанах и сапогах вылетел на улицу, определив нужный дом по фото, рванул туда. Этот был тот самый, с которого он рыбачил в первый день.

— Ей, мужик. Смотри, это ты на фото?

Кирилл сунул фотографию в лицо заселенца.

— Мир гниёт, — тихо прошелестел заселенец, не открывая глаз.

— Ну и пошёл ты. Тут у вас всё гниёт, это же болото. Пошли в поле совхоза погуляем, у тебя же ноги есть.

Лапы паука дёрнулись, прижимаясь к дому, словно заселенец испугался, что Кирилл действительно заставит его гулять.

— Стоит здесь, ноет. А делов-то, отползти немного, и вот тебе птички и солнышко. Мир гниёт! Да не мир, а ты сам, ваше сраное болото!

Кирилл нервно рассмеялся: вот до чего одиночество доводит, стоит и доказывает инопланетному гаду какую-то ерунду. Это болото — дом родной для заселенца. А инопланетный ли? Перед отъездом Кирилл устроил прощальную вечеринку для близких друзей. Ну как близких, все они были астробиологи из разных стран и общались только по видео, все отлично знали английский. Когда Кирилл поднял очередной бокал пива вместе с Хироши Нараока, чокаясь через экран, тот поинтересовался целью командировки. Кирилл не выдержал и рассказал о людях-пауках. Понятно, что секретность, но видео и фото этих тварей даже в интернете есть.

— Цутигумо… — протянул выслушавший его Хироши. — Говорят, в наших брошенных деревнях тоже такое видели и фото выкладывали. Я не верил в бабкины сказки, но теперь ты говоришь, что это правда. Знаешь, я тоже проверю. Вы считаете, это инопланетное? Я думал, это ёкай. Какая странная версия об инопланетянах.

Сейчас, рассматривая дремавшего заселенца, Кирилл подумал, а что, если эти твари действительно приползли из Японии?

— Пельмешек бы… — прошелестел мужик.

— Не, тогда по-японски риса бы просил, — отмахнулся от этой идеи Кирилл и отправился домой. — Никакой это не дух.

На третий день у дома, где жил Кирилл, появились белые нити, оплетя вход. Он собрал вещи и переехал, расстроенный, что пришлось бросить уже обжитое место. Новый дом оказался похуже: с большой дырой в крыше там, где рухнула печная труба. Нити со старого места исчезли, а через день появились на входе нового. Кирилл сделал ещё одну попытку переехать, но всё повторилось. Сделав вывод, что нити, возможно, реагируют на тепло его походной печи, Кирилл плюнул и вернулся в полюбившийся ему дом. Нити пустились в рост с новой силой, и уже на третий день вход превратился в тоннель паука. Кирилл перестал обращать внимание и на это, мир вокруг становился всё более унылым, с накатывающими волнами тоски таблетки помогали плохо. Кирилл бродил по деревне, чинил камеры для ночной съёмки, выходящие из строя, и терял надежду увидеть «заселение». Впрочем, не видел он смысла и возвращаться в мир. Зачем? В пустую квартиру, в институт, а смысл? Чем там лучше, чем здесь. Опять бесконечный маршрут: дом-работа, радоваться пицце в выходной, бегать по виртуальному миру с мечом или луком, дружить с виртуальными друзьями, которым и дела до него нет, а ему до них. Мысли текли бесконечным селевым потоком, в котором вязло и тонуло всё светлое и радостное. Свободного времени оказалось слишком много, пару книжек, что Кирилл взял с собой, читать не хотелось, заполнение журнала наблюдений раздражало. Кирилл ходил на рыбалку, и они вместе с бородачом смотрели на плывущие по воде тонкие жёлтые нити сухой травы. Из-за лекарств Кирилл почти перестал спать. Да и зачем, когда мир вокруг и так выглядит как нудное бесконечное сновидение? Большой мир приходил в мысли пугающе шумным, раздражающим, полным людей и проблем, которые из-за них возникают. Бывало, Кирилл выныривал из вязкого болота размышлений, сидя на спальнике и покачиваясь, и не мог понять, сколько он так сидит и что делал перед этим. В какой-то из дней Кирилл нашёл силы и выполз из дома, неожиданно вспомнив, что пора проверить камеры.

Бабка брела по деревне, опираясь на длинную жердь. Лет ей было за семьдесят, на голове шерстяной платок, одета в выцветшую фуфайку и спортивные штаны, заправленные в высокие резиновые сапоги. Почувствовав взгляд Кирилла, бабка вздрогнула и перекрестилась.

— Напугал, милок.

— Здравствуйте. Вы потерялись?

Что могло бабке понадобиться в Очерчье, Кирилл не понимал. Он успел забыть, как выглядят живые люди, и последнее время разговаривал лишь сам с собой.

— Внук у меня тут, навестить пришла, — заметив удивлённый взгляд Кирилла, бабка добавила не совсем уверенно, — пропал тут.

— А, понятно.

— А ты чего? Неместный вроде.

— Учёный я, биолог. Вот работаю.

— Работаешь, стало быть. — Бабка посмотрела на тягучий дымок из трубы дома. — Может, ты и живёшь здесь?

— Живу и работаю.

— Матерь божья, свят-свят, — перекрестилась старушка, и из глаз её полились слёзы. — Молодой-то какой и не пожил ещё совсем.

Завыла она так, словно увидела гроб с покойником, выставленный на обозрение у соседского дома.

— Бабушка, вы чего? Всё со мной нормально. Вот запишу, как заселенцы размножаются, и уеду.

— Да чего записывать, из воды они вылазят, — шмыгнула бабка. — Ты сколько тут, милок?

— Пять дней, видите, ничего со мной не случилось, — не очень уверенно ответил Кирилл, только сейчас он понял, что не знает, сколько прошло дней, и главное — что он делал до того, как увидел бабку на дороге.

Старушка подслеповато прищурилась, рассматривая Кирилла. Тяжело вздохнула и утёрла слёзы.

— Пойду я, внук ждёт. Я тебя потом тоже навещать стану. Вот беда-беда, такой молодой. Что же жена твоя недоглядела… Деток бы, а кто знает, может, и есть детки-то, сиротки теперь… А Витюше-то, поди, столько же было, когда он… Наташка только Мишеньку родила, горя-то было… Вот не ходит она со мной, привела бы сыночка показать… Вдруг помогло бы… Да понимаю, куда сюда детям… Нельзя…

Продолжила бубнить бабка, развернувшись от Кирилла, и поковыляла к крайнему дому, из которого ей навстречу тянулось бородатое лицо заселенца.

— Сумасшедшая местная, — пожал плечами Кирилл, наблюдая, как бабка подошла к дому и тяжело опустилась на покосившееся крыльцо, продолжая что-то говорить.

Кирилл осмотрел себя и заметил тонкие нити паутины, прилипшие к спортивному костюму. Отряхнувшись, Кирилл стал наблюдать, как старушка достаёт из сумки какие-то пластиковые судочки. Бабка кормила заселенца пельменями, тот вытягивал к ней бородатую голову, хватал губами пельмень и громко чавкал. Кирилл почувствовал какой-то мерзкий вкус на языке, почесал лицо. Тоска царапнула сердце, заныли под тяжестью мира плечи. Кирилл передёрнул плечами и ушёл в дом, достал таблетки и принял, голова немного прояснилась. Если бабка права и заселенцы вылазят из воды, что логично, они имеют что-то общее с крабами, то и размножаются они в водной среде. Женская особь откладывает икринку, а потом личинка вылупляется и живёт в болоте. Может, зря он осматривает всё сверху, стоит присмотреться к ручьям и омутам, не зря же здесь нет рыбы: личинка съедает. Вернулось желание скорее покинуть это место, пока есть ещё силы вылезти из спального мешка и дойти до края деревни. Кирилл, конечно, мог подать сигнал бедствия, и уже через пару часов за ним бы приехали, но в голове клубком червей елозили мысли: «А захочет ли он подать сигнал?» Кирилл достал папку с основными документами и нашёл исследование вод. Среди таблиц с составом воды и найденными в ней живыми организмами, которых оказалось не так уж и много, лежал лист исследования версии появления заселенцев из воды. Ни подтвердить, ни опровергнуть этот вариант не смогли. Понятно, что заселенцы пользуются водой, чтоб скрыться от опасности, но при изучении и наблюдении другого использования не выявили. Вполне возможно, что в то время икринки или личинки в местных омутах ещё не было. Кирилл присмотрелся к дате на документе — май, получается, несезон для размножения. Придётся взять пробы по новой и попытаться исследовать движение в омутах. Скучно! Как же это скучно, зачем он должен этим заниматься? Кирилл сел на спальный мешок и сжал голову. На улице послышались крики.

— Эй! Эй! Ты живой там ещё?

Кирилл с трудом поднялся и вышел на улицу. Орала бабка, стоя рядом с домом.

— Чего вам?

— Да ухожу, мочи нет здесь больше сидеть, умереть охота. Давай пойдём со мной. Я с утра дома пельменей налепила, пирогов напекла. У меня хорошие пироги, начинки много. Ты какую любишь? Если у меня такой нет, так тесто осталось, напеку. Пошли, а?

Голос у бабки был умоляющий, так просят пойти домой загулявшего мужа, уже потерявшего разум от выпитого. Кирилл на минуту подумал, что надо уйти с бабкой, там деревня, живые люди, яркое бабье лето, вкусные пироги, жизнь. Он сделал шаг, бабка ободряюще ему улыбнулась и снова затараторила:

— У меня телевизор с тарелкой, все спортивные каналы ловит, а Ленке накажу, вечером пива принесёт. У нас пиво хорошее, из города привозят. Картошки нажарю. А Ленка красивая, она к соседке приехала в гости, тёте Любе…

Кирилл сделал ещё один шаг и остановился, бабка что-то ещё говорила, но он не слушал. Что за чушь? Телевизор, картошка, какая-то Ленка или Любка. Зачем ему в деревню? Надо принять таблетку, вон как придавило, аж в ушах звенит. Кирилл, не смотря на бабку, развернулся и вернулся в дом. Через полчаса Кирилл вышел из дома с приборами и мини-лабораторией. Бабки уже не было, но он про неё и не вспомнил, крутил в голове, что нужно сделать. «Взять образцы воды из ручьёв и омутов, запустить камеру в два самых глубоких омута и понаблюдать, будет ли движение».

Кирилл взял пару проб, сунул в анализатор и прислушался. Стояла полная тишина, он поднял взгляд от воды, заселенцы замерли и смотрели на него. Сколько он здесь? Кажется, пять дней или больше. Для чего он здесь? Кирилл посмотрел на странную коробочку на траве, там мигала цифра… Или буква. В сумрачную дымку пробил солнечный луч, в воздухе заплясали тонкие золотистые нити. Кирилл подставил под них руку. Солнце скрылось, а руку обожгло, жар удушливой волной накрыл лёгкие. Тело невыносимо чесалось. «Нужно срочно уходить из деревни и ехать к врачам», — бубнил придушенный разум. Но сильнее хотелось помыться, всё тело горело и казалось липким. Кирилл осмотрелся, вода была совсем рядом, тёмные протоки болотных ручьёв манили, чуть дальше посверкивал тёмный глаз омута. Думать, что он делает, не было сил, Кирилл разбежался и бросился в омут. Огонь в теле погас, наступила блаженная серая мгла.

Очнулся Кирилл в доме, вспомнил, как полз по мягко устеленному паутиной тоннелю входа. Тело больше не чесалось, он пошевелил ногами, те упёрлись в стены дома. Нашёл окна и высунул, расправив, ноги наружу. Стало совсем хорошо. Поелозил пузом по полу, сметя в сторону остывшую печь и спальник. В голове тихо, приятная пустота, тягучая, уютная, не мешающая существовать. Кирилл прикрыл глаза. Перед внутренним взором предстало маленькое пятнышко плесени на белой булке, последний раз больно царапнув засыпающий разум.

— Откуда тут вообще могла взяться мумия? У нас не Египет, — сказала Дина, осторожно пробираясь между сваленными бетонными балками, запорошенными снегом.

— Это мог быть процесс естественной мумификации. Подходящие условия в месте захоронения, — сказала Сима, стараясь идти за Диной след в след.

— Значит, есть вероятность, что мумию выкопали строители где-то здесь и спрятали в одну из пустующих бытовок. Может, полиции побоялись, видно, что мумия старая, но кто знает, возьмут и закроют стройку, начнут разбираться, документы у всех проверять. Хозяевам этого не надо. Думаю, планировали по-тихому вывезти вместе со строительным мусором позже, — предположила Дина.

— Версия неплохая. Вот сейчас найдём эту мумию и заберём для анализа.

— Главное, чтоб нас вместе с этой мумией никто не застукал.

Подобравшись к бытовке, они снова попытались открыть дверь в надежде, что она просто примёрзла. Но, посветив на щель около замка, убедились, что тот заперт.

— Кто-то обнаружил, что в бытовку лазят посторонние, и запер?

— Ну, или просто поняли, что нехорошо держать помещение открытым. Ладно, сейчас вскроем, — сказала Дина, доставая набор отмычек. — Замочек простой, межкомнатный, чисто для вида практически.

Действительно, замок щёлкнул почти сразу. В крошечном пространстве бытовки поместились две лавки-кровати вдоль стен и небольшой стол между ними. Сима пошарила фонариком под койками, но там оказалось пусто.

— Может, бытовку перепутали? — спросила Дина.

— Скорее всего, тот, кто её запер, забрал мумию. Может, её днём вывезли с мусором, пока мы обедали, или вчера.

— Это, получается, нам теперь выяснять, куда увезли мусор, и копаться на свалке в поисках трупа? Вот же дрянь какая! — выругалась Дина.

— С другой стороны, считай, тело теперь похоронено, и можно не беспокоиться, что кто-то загадает желание. Да и мусорщики, если найдут тело, или спрячут понадёжнее, или сдадут полиции, и тогда мы узнаем. Любой вариант нас устроит.

Сёстры вышли из бытовки и вернулись в машину. На заднем сиденье сопела Вера.

— Ну, а с ней что теперь делать? Заберём с собой в Нижний в хостел? — спросила Дина.

— А если нас полиция остановит, как объясним, откуда ребёнок? Мы на мамаш восьмилетки непохожи, а для сестёр староваты. Хотя я могу сказать, что ты снималась в «Беременна в шестнадцать». Это ты обещала её забрать, так что…

— Зануда, но бросать зимой на улице не дело. Как думаешь, в хостеле попросят документы на эту малявку?

— Понятия не имею, должны по закону, но мы же в России, так что.

— Рискнём, если что, посижу с ней в машине до утра, мне сидя спать не привыкать. — Пожала плечами Дина.

В хостеле ночная дежурная не обратила на них никакого внимания. Место для ночёвки сёстры выбрали одно из самых дешёвых у Московского вокзала. Сима заплатила ещё за одну койку, и это никаких вопросов не вызвало. Вера в полусне выбралась из машины и тут же заснула на указанной ей койке.

Дина проснулась от ужасной боли, защитный амулет на шее обжигал кожу, рядом кричала Сима. Амулеты им смастерила одна знакомая ведьма, и они защищали от направленного на сестёр колдовства. Сейчас заговорённые деревяшки обуглились, а вставленная в них серебряная инкрустация свернулась капелькой металла. Наконец боль прошла. Дина потрогала ожог на месте бывшего амулета.

— Что это было, чёрт подери?! — выдохнула она, рассматривая обожжённую грудь.

— Кто-то воздействовал на нас колдовством. Где Вера?

На койке, где спала Вера, осталось только продавленное место от её тела и скомканное одеяло.

— Сбежала? Думаешь, это её рук дело? Обманула насчёт мумии? — спросила Дина.

— Нужно её найти.

Они выбежали на ресепшен, где на них вытаращилась заспанная администратор.

— Девочка? Нет, не видела, утром только рабочие ушли часов в пять, и всё.

Сёстры забрали вещи и быстро вышли на улицу к месту, где припарковали Победу.

— Может, Вера незаметно мимо администратора прокралась? — предположила Дина.

— В любом случае перехватим её рядом с домом. Куда ей ещё бежать?

Пришлось вернуться в Прибрежный и припарковать машину рядом с остановкой автобуса.

— Зря у неё не выяснили точный адрес, сейчас не пришлось бы кучу народа просматривать, встретили бы у подъезда.

— Вот и верь после этого детям. Мы расслабились, решили, что всё кончилось, мумия похоронена. Надо Ленке позвонить, сказать спасибо за амулеты, иначе неизвестно, что случилось, лежала бы в нашей кровати пара деревяшек или ещё что похуже, — сказала Дина. — Эх, поесть не успели, как же кофе хочется.

Сима кивнула и достала ноут, чтобы отслеживать — не мелькнут ли в сети сообщения о странных событиях. Через четыре часа, когда глаза стали слезиться от разглядывания прохожих, зазвонил телефон Дины.

— Привет, Костян. Да, роем по твоей наводке. А что случилось? Кладов пропал? Не, мы не трогали, поговорили, но не пугали и не обижали. Значит, все вещи на месте, а он с утра исчез. Хм, ладно. Слушай, а ещё никто не пропадал? Ну, заявление на пропажу ребёнка не подавали? На Бору. Глянешь? Ок.

— Что будем делать? — спросила Сима, когда Дина нажала отбой.

— Да фиг знает, два человека, связанных с исполнениями желаний, пропали, и мумия, если она была, тоже. Есть в сети какие зацепки?

— Нет, ничего странного. Знаешь, я думаю, если что и случится, то только завтра. Смотри, все желания загадывали ночью, и исполнялись они наутро. Значит, если кто-то и загадает, то последствия мы узнаем только завтра.

— Отлично. Значит, поехали за едой. Сил нет, как хочется горяченького. А Вера, если отправилась домой, давно бы приехала, так что смысла ждать больше нет.

— Давай сначала к Ленке за новыми амулетами, есть у меня подозрение, что они могут пригодиться.

— Отлично, может, удастся у неё пожрать чего-нибудь домашнего. Борща или котлетку с пюрешкой…

Сима только хмыкнула. Ленка жила в районе «Старые дубёнки» на улице Ленской в крошечном розовом домике. Дина любила шутить, что улицу назвали в честь проживающей здесь великой ведьмы, на это Ленка лишь снисходительно улыбалась. Сима сильно сомневалась, что ведьма умеет готовить нормальную еду, по привычке не накладывая на неё заговор и не превращая обычный суп в зелье. Через пару часов они припарковались у розового забора, и у Симы зазвонил телефон.

— Да, это мы. Амулеты сгорели, — ответила она на вопрос ведьмы, почувствовавшей их и позвонившей, чтобы узнать причину появления.

Калитка открылась, и появилась Ленка. На ней было длинное платье в цветочек и большой ватник, накинутый на плечи. Ещё никому не удавалось определить, сколько ей лет. Понятно, что она старше тридцати, но точнее сказать невозможно. Хотя дед рассказывал, что покупал у неё амулеты ещё во времена своей молодости, и выглядела ведьма ровно так же. Каштановые, чуть вьющиеся волосы, заплетённые в длинную косу, слегка косящие к носу зелёные глаза и большой грузинский нос. Невысокая, крепкая и с громким голосом базарной торговки.

— Ну, чего припёрлись? Думаете, у меня тут склад готовой продукции? Как вас только угораздило спалить такие сильные… Идите в дом! Нечего на улице орать, — сказала Ленка и скрылась внутри.

— Кто ещё орал, — буркнула Дина, заперев машину.

На Ленкиной кухне пахло сеном, сушёными яблоками и почему-то аскорбинкой. Дина заняла место за столом и многозначительно стала поглядывать на холодильник.

— Расселись? Ну-ну. На диете я, хотите, могу чаю похудательного заварить, лично травы собирала, — ответила Ленка на голодный взгляд Дины.

Сима поморщилась, засесть на сутки в туалет её не вдохновляло, а иным способом добиться похудательного эффекта травами быстро невозможно.

— Ну, кофе-то есть?

— Вредно, от него давление, а у меня возраст… Так, чего меня перебиваете. Нет у меня новых амулетов, только заготовки. Сутки, не меньше заряжать.

— Нам срочно надо. Наши утром сгорели, есть шанс, что завтра мы без твоей защиты кони двинем, — сказала Дина.

— Хм, и кто же такой сильный на вас напал?

— Золотая рыбка или щука, мы не определились. Симончик, ты бы поискала, кто это может быть.

— Искала уже, есть у меня один вариант, но его проверить надо. Да и странно, что те, кто им пользовались, пропали, не должно было так случиться.

— Ладно, я давно вам предлагала сделать защитные татуировки, думаю, успеем набить основной контур сегодня. Позвоню мастеру…

— Нет-нет! Никаких татуировок, я против, — сказала Сима. — У меня от амулета остался ожог, а что будет, если татушка с колдовским ударом не справится?

— Согласна с Симой, ну на фиг. Что, больше никаких вариантов? — поддержала сестру Дина.

Ленка хмыкнула и вышла с кухни, вернулась с ворохом каких-то тряпок.

— Вот, обережные рубашки и пояса. Старенькое, конечно, но вышивка целая, я проверила. Вышивала настоящая ведунья, так что защита крепкая.

Дина взяла одну из рубашек и примерила на себя.

— Отлично, я очень рада, что сейчас зима и этой красоты никто не увидит. Давай, Симончик, надевай быстрее, надо срочно искать подозреваемых, не хочу в этом ходить больше суток, боюсь провонять нафталином.

— Не зови меня Симончиком, — буркнула Сима, натягивая рубаху поверх лонгслива и джинсов. — Узкая, она не порвётся?

— А ты на голое тело, тогда не порвётся, и защита больше будет, — хихикнула Ленка.

— Нет уж, неизвестно, где она у тебя валялась и кто её ещё носил.

У Дины зазвонил телефон. Она с трудом натянула рубаху до конца и вытащила его из кармана джинсов.

— Костян, ну что там? Говоришь, пришла мать и написала заявление на розыск. Девочка. Верой зовут. Да, наша. Будем искать. — Нажав отбой, Дина повернулась к Ленке.

— Может, покормишь, а? Или хоть кофе с бутером?

— Нет у меня ничего. — Отмахнулась Ленка. — Заказала спецпитание, скоро мне бутылочки привезут пить. План похудения на месяц. Вам бы тоже не помешало, вон в рубахи еле влезли.

— Предки просто мельче были, питались плохо.

Дина накинула куртку и вышла на улицу. Спорить с ведьмой опасно, заговор на понос никто не отменял, а искать туалет зимой, да ещё в глухом районе, ну уж на фиг. Сима вышла из дома только через пятнадцать минут, неся какой-то огромный пакет, села в машину, прижав его к груди. Дина принюхалась в надежде, что Ленка сжалилась и всё-таки выдала им что-то съестное.

— Чего ты у неё выпросила?

— Нам надо отследить колдовство, так что попросила маяк. Иначе как мы узнаем, где искать артефакт или мумию? Ночью, если кто-то загадает желание, будет всплеск колдовской силы, маяк среагирует.

— Я думала, маяк — это такой маленький кристалл на цепочке, а тут целый пакет.

— Этот более точный. — Отмахнулась Сима. — Главное — его не испортить и не потерять, а то Ленка меня убьёт.

— Давай всё-таки поедим. На Гагарина в Спар заскочим? Я без кофе помру скоро, — сказала Дина, заводя мотор.

Сима жевала безвкусный сэндвич из Спара и в который раз за эти дни смотрела на тёмную воду под мостом. Мотаются по городу, а за окном мелькает жизнь обычных людей. Около университета Лобачевского суетятся студенты, у них сейчас горячая пора — сессия. Если б не пришлось бросить университет, она бы тоже сейчас бегала с зачёткой и думать не думала ни о ведьмах, ни о магическом поиске, не натирала бы ей грудь рубашка с обережным шитьём.

В Прибрежном было тихо, ранние зимние сумерки разогнали народ по домам. Сёстры остановили машину рядом со стройкой. После полуночи Сима выбралась из машины и, вытоптав небольшую площадку в снегу, достала из пакета треногу, установив по центру.

— Ничего себе. Что там за маятник такой? — сказала Дина, рассматривая три бревна, связанных толстой проволокой.

Сима вынула из пакета булыжник, привязанный к бельевой верёвке. Дина сложилась пополам и начала хохотать. Успокоиться она смогла, только когда Сима привязала верёвку к треноге и, подойдя к Дине, отвесила подзатыльник.

— Эй! Ты чего? Ну, смешно же, Ленка над тобой прикольнулась явно. Ты сама-то видишь, что это полная фигня, — сказала Дина. — Это какая сила нужна, чтоб его сдвинуть.

Сима тяжело вздохнула и пошла в машину. Чем оказался хорош маятник: с таким размером его было прекрасно видно из машины при свете фар. Когда часы на телефоне показали три, маятник дёрнулся. Через минуту камень взлетел, повалив треногу. Обережная вышивка начала тлеть. Дина и Сима выбрались из машины и бросились бежать в сторону, куда указал булыжник. За многоэтажками располагался вал, поросший деревьями, за которым стояли частные дома. Вместо нескольких небольших домиков, которые сёстры видели вчера, светился огромный коттедж, похожий на уменьшенный английский замок.

— Мда, вот это домище, вчера его не было. И маятник не пригодился бы, трудно такое не заметить. Как думаешь, как соседи к этому отнесутся? Он же их дома снёс? Или как с детской площадкой, никто ничего не скажет.

— Там можно было списать на подарок спонсора району, пусть и странно появившийся, а здесь действительно есть пострадавшие люди. Такое без внимания не останется. Но, знаешь, мне кажется, вышивка сработала не просто так, значит, на нас было магическое воздействие, знать бы ещё какое.

— Уверена, мумия и тот, кто загадал желание, сейчас в этом доме. Давай возьмём козла на горячем.

Они быстро вернулись в машину, прихватив отмычки и ружьё. Замок на калитке удалось вскрыть довольно быстро, а вот с дверью ничего не вышло.

— Пофиг, звоним. Соврём что-нибудь.

Врать не пришлось, после трезвона дверь открыла заспанная бабка со взлохмаченными седыми волосами и в сальном халате поверх ночной рубашки.

— Вы кто такие? — удивилась она.

— Так уборщицы, — нагло заявила Дина. — Ты же сама не будешь корячиться, такую махину убирать.

Дина обвела рукой огромный холл дома, кивнув Симе, когда бабка отвлеклась на её жест. Приклад ружья опустился на затылок старухи, и та осела кулём на пол. Дом как-то странно мигнул и съёжился, вернувшись к прежнему размеру одноэтажного домика с тремя комнатами. Колдовство прервалось.

— Так-с, быстренько ищем артефакт или что там у неё и валим.

— Не пожалела ты старушку, — сказала Дина, оттаскивая бабку в сторону от двери.

— Опасно оставлять её в сознании, кто знает, как работают желания, а наша защита почти истлела.

Мумия лежала в спальне на кушетке, рядом на тумбочке стояла фотография.

— Всё-таки мумия. Эх, лучше б аквариум с рыбкой, от неё проще избавиться, — сказала Сима, подойдя к кушетке.

— Смотри, узнаёшь? Кладов, а это, похоже, его жена, — сказала Дина, рассматривая снимок на тумбочке. — Значит, старуха их родственница. Может, Кладов тоже в этом доме прячется?

— Хм, давай обыщем, только бабку надо связать, вдруг в себя придёт раньше.

— Давай запрём, здесь наверняка есть какая-нибудь кладовка.

В доме действительно нашлось две кладовые, забитые банками и какими-то тряпками. На стенах и полу в доме висели ковры, в каждом углу стояли кресла, Дина заметила огромный сервант, забитый посудой. Похоже, старушка видела богатство в количестве самого разного барахла. Они обошли дом, но больше никого не нашли. Зато Сима в серванте отыскала стопку документов.

— Помнишь, у деда они так лежали, а они с этой бабкой похожи.

— Ну нет, наш дед всякий хлам не собирал. Так что тут у нас? — сказала Дина, открывая паспорт. — Коровкина Зинаида Борисовна. Значит, не мама Кладову?

— Тёща, я думаю. У неё, кстати, бзик на всякую паранормальщину. Там куча книжек и журналов. Вот смотри, что я нашла.

Сима протянула Дине стопку журналов с броскими обложками. Крупные заголовки с грубо отфотошопленными фотками «проклятие Мары, пришельцы среди нас, самовозгорание депутата» сразу давали понять всю серьёзность этой литературы.

— Вот смотри. — Сима показала на самый первый журнал, где на фотографии была египетская мумия, прифотошопленная к куче соли. — Нашла легенду о солепромышленнике Александре Строганове. По преданию, у него был двойник, которого отправляли на разные опасные встречи. В один из дней «клон» по каким-то причинам погиб, и у Строганова возник вопрос, что же делать с телом. Купец решил оставить двойника на соляных складах, где со временем он превратился в мумию. Затем среди местных пошла байка, что «соляной мужик» поможет решить все проблемы, если с ним в склепе провести ночь. Потом «статую» якобы перевозили из одного места в другое, и последний раз видели её в советское время на улице Маяковского. Якобы зимой дети строили снежную крепость и снеговиков. Когда с наступлением тепла скульптуры растаяли, осталась одна — это и был тот соляной мужик. Весной в половодье снеговика из соли смыло в реку. Получается, течение Волги проволокло мумию до Бора, там она у берега увязла в песке. В то время в том районе никто не жил, мумия постепенно вросла в песок берега и лежала там, пока не началась стройка.

— Значит, чтобы желание сбылось, надо с этим трупаком переспать?

— Провести ночь в одном помещении, да, ты права.

— Так давай. Вернём всё, как было. Типа загадаем желание, что жена Кладова вернулась, он и Вера. Жалко народ.

— Думаю, это сразу три желания. Не сработает. Да и спать с ней… с ним нужно в одиночестве.

— Ну, тогда просто загадаем, чтобы всё отменилось, стало, как было.

— Думаю, надо сначала допросить бабку, а потом посоветоваться с Ленкой, у неё всё-таки больше опыта в колдовстве, — задумчиво проговорила Сима, рассматривая мумию.

— Душная ты, всё веселье сломала.

Они отправились в кладовку, старушка уже пришла в себя и бросилась на своих пленителей с кулаками.

— Да кто вы такие?! Я сейчас милицию вызову! — заверещала она.

— Полицию, — поправила её Дина, уворачиваясь. — И не вопи, а то мы сами вызовем. Ты откуда мумию взяла, старая ведьма?

Бабка тут же сдулась и опустила руки. Бубня себе под нос и потирая шишку на затылке, она прошаркала в спальню, где уселась в кресло. Тяжело вздохнув, начала говорить, разглядывая узор ковра над кроватью.

— Демоны вы, значит, за моей душой явились, так и знала, что желания за просто так не выполняют. Мумию эту мне зятёк любимый припёр. Сказал, в свою квартиру нельзя, следят за ней, жену его ищут, дочь мою. Обещал, что вернёт мне Ирку, только поспит у меня, и наутро дочь вернётся. Только я не дура, всё поняла, нашла тот журнал, где про эту мумию писали. Желания она исполняет, когда в жизни такой шанс ещё будет. Я этого придурка выгнала и сама пожелала, чтоб все, кто ещё про «соляного мужика» знали, пропали. Зачем мне конкуренты? А вот сегодня хотела дом хороший, о каком всегда мечтала, и чтоб никто не заметил.

— Ясно, значит, Кладов после нашего разговора понял, что на стройке есть что-то волшебное, вернулся и нашёл мумию, — сказала Дина. — Сами ему дали наводку. То-то мне показалось, что там кто-то был, когда мы вернулись.

— Мумию мы забираем, — сказала Сима.

Они ушли не прощаясь, старуха, убедившись, что демоны её дом покинули, тут же старательно заперла за ними дверь.

— Мерзкая какая, дочь и не подумала вернуть. Едем к Ленке? — сказала Дина. — Хорошо, что зимой светает поздно, успеем этот труп по темноте пронести.

— Только сначала заберём камень. Как думаешь, меня Ленка за порванную верёвку не убьёт?

— Не переживай, вместе погибнем за то, что вышивка сгорела.

Через три часа они добрались до ведьмы. Пускать сестёр в дом вместе с мумией она категорически отказалась.

— Так что нам с этой мумией делать? — спросила Сима.

— Ну, вариантов немного: сжечь или захоронить. Лучше там, где не откопают. Но сжигать не советую, кто знает, что произойдёт после того, как высвободится скопившаяся в ней сила, — сказала Ленка, разглядывая мумию на заднем сиденье через окно машины.

— Может, так удастся отменить желания? Хотелось бы спасти тех, кто пострадал.

— Так отменятся не только эти желания, но и загаданные когда-то купцами. А они люди были серьёзные, деловые. Кто знает, что они там нажелали, как это на городе отразится или даже на стране. Хотите рискнуть?

— Ну, может, тогда переспать… Тьфу ты, переночевать и загадать, чтоб люди вернулись?

— Хотеть надо очень сильно, от всего сердца. Уверены, что вы именно этого хотите сильнее всего? Ну, и самое серьёзное — за любое желание придётся расплачиваться, а какая цена у этой мумии, мы не знаем. — Пожала плечами Ленка. — Я бы вам такое не рекомендовала.

— Обидно.

— В любом случае не выйдет, колдовство не имеет обратной силы, если при его совершении не заложили такое условие. Например: «Быть тебе лягушкой, пока тебя богатырь замуж не возьмёт». А здесь дилетанты работали, дорвались до халявной силы, и вот результат. Сомневаюсь, что они закладывали условие отмены. Так всё, увозите отсюда эту дрянь и лучше куда подальше, — сказала Ленка и заторопилась обратно домой.

— Что ж, насчёт куда подальше у меня есть одна мысль, — сказала Сима, усаживаясь в машину.

Меньщиково встретило их безлюдностью и тишиной. Снег утрамбовался в наст, и удалось проехать почти до самого дома Станислава. Хозяин встретил их с удивлением.

— Привет, девчонки. А вы чего? У меня всё нормально, больше никто не шастает. Или вы отдохнуть? — сказал Станислав, рассматривая длинный свёрток, лежащий на лыжах у ног сестёр.

— Мы тебе тут кое-что привезли. Можно оставим в сарае до весны? — спросила Дина.

— Ну, оставьте, если это не противозаконное. Хотя и противозаконное оставляйте, кому здесь это интересно.

— Нет, историческое. Ты же историк вроде. Тебе понравится.

— И что это?

— Мумия, только ты с ней не спи, тем более она мужик. А как земля оттает, мы вернёмся и её возле овражка зароем, в заповеднике-то вряд ли кто землю перекапывать станет, пусть спокойно лежит.

Станислав пожал плечами, подхватил со снега свёрток и понёс в сарай, прикидывая — не сколотить ли там полки для будущих подарков сестёр. В том, что они ещё будут, Станислав не сомневался.

— Ты чего? — спросила, поморщившись, Сима и подняла глаза от экрана.

— Есть какие наводки?

— Нет, одно понятно: кто-то нашёл источник силы и использует в корыстных целях.

— Источник?

— Ну, может, артефакт или волшебное существо вроде золотой рыбки.

После Нового года сёстры вернулись в Нижний Новгород, сняли места в хостеле и принялись отслеживать информацию в группах и каналах о необычных случаях. Часто под Рождество проявляли себя демоны, именно они были основной добычей семьи Калашниковых. Но праздничные выходные прошли без необычных смертей. Правда, всплыло несколько сообщений о странных чудесах в городе. Впрочем, в новостные подборки эти события не попали: слишком нелепыми и нереалистичными они выглядели. Например: завалившая подъезд одного из домов гора чипсов, которая быстро размокла от снега и раскисла в кашу. Никто так и не понял, откуда она там взялась, оставив недовольным дворника, которому пришлось сгребать это странное картофельное пюре с крыльца. Вторым событием стало появление стаи породистых собак: догов, ротвейлеров, доберманов, далматинцев. Их отловили волонтёры, и прошла информация, что собаки сбежали от хозяев, испугавшись салютов. Правда, хозяев так почему-то и не нашли. Третьим событием оказалось появление в одном из дворов детского городка с горками, качелями, домиками и огромной ёлкой, украшенной гирляндами. Кто стал спонсором подарка для жителей, установить не удалось. Ничего страшного в этих событиях не было, но Симу смутило, что всё происходило в одном районе.

— Ну, может, и фиг с ним, три желания загаданы, не очень умные, конечно, но неопасные. Плюнем на это дело? — Пожала плечами Дина.

— Как ты не понимаешь, владелец может смениться, и тогда что? Уверена, что новые желания будут столь же безобидные?

— Хорошо, у меня есть предположение, что автор этого безобразия не старше десяти лет. Типично детские мечты: гора чипсов, собачка, классная площадка. Вероятно, их загадывал маленький ребёнок.

— По мне, так ребёнок старше пяти загадает крутой планшет или электросамокат. А тут, судя по размаху, прям совсем малыш. — Пожала плечами Сима.

— Значит, пойдём к дому, где появились чипсы у подъезда, и посмотрим, кто из малышей гуляет один. Не думаю, что эти желания загадывали при маме. А загадывали точно на улице, раз все подарки остались снаружи. Куда выдвигаемся? Смогла адрес выяснить?

Сима кивнула и закрыла крышку ноута. Они быстро доели заказ и отправились к остановке автобуса.

— Только это не в Нижнем, на Бору. Район Прибрежный-5. Может, на канатке? Давно хотела прокатиться, — сказала Сима, поправляя лямку рюкзака и выглядывая в потоке машин нужную маршрутку.

— Точно не в Нижнем? Мне показалось, что это городские сплетни.

— Точно, я проследила источник слухов с трудом. Первые упоминания были ещё до Нового года в группах Бора, но к ним отнеслись как к шутке.

— Ну, ты как хочешь, а я болтаться на верёвке над рекой не намерена. Доедем на машине, да и быстрее получится.

— Понятно, опять страх высоты. Это же ерунда, там закрытая кабинка. Опаснее ехать на старой развалюхе по зимним дорогам. Дин, может, давно пора продать эту рухлядь? Думаю, любой ценитель ретромобилей оторвёт её с руками.

— Ничего я не боюсь, просто разумно опасаюсь, — проворчала Дина. — А Победа досталась от деда, она в прекрасном состоянии и гораздо лучше современных авто. Я тебе сто раз объясняла: это спецвыпуск М-20Г, она с места разгоняется до ста за тридцать секунд.

Дина демонстративно прошла мимо остановки, Сима тяжело вздохнула и отправилась следом. Симу раздражала не сама старая машина, а то, как лихачила Дина за рулём. Когда сёстры подошли к припаркованной Победе, в конвульсиях на беззвучном забился телефон Дины.

— Костик, — ответила она на вопросительный взгляд сестры и нажала приём.

Константин Жаров был их информатором в убойном отделе Нижнего, когда-то на ночном дежурстве на него напал упырь, и только благодаря сёстрам ему удалось избежать порванного горла. С тех пор Константин с сёстрами поддерживал дружеские отношения и частенько подбрасывал Калашниковым наводки на загадочные происшествия в городе и области.

— Привет. Что у тебя? — спросила Дина, нажав приём и включив громкую связь.

— Немного не по нашему отделу, но дошли странные слухи, — зазвучал деловой бас Кости. — Жена у одного пропала, а потом нашли за городом её деревянную статую. Соседка видела, как тот накануне вывозил на своих жигулях какой-то длинный предмет в ковре, думали, тело жены, но отследили, куда возил, по камерам и нашли бревно.

— Хм, и правда странно. Куда подъехать?

— Это не у нас, на Бору случилось, но, как понимаешь, коллеги такой историей не могли не поделиться.

— Хорошо, мы сейчас съездим, предупреди в камере хранения. Скажи, что мы историки-искусствоведы, хотим убедиться, что статуя не имеет ценности, — сказала Дина.

В ответ Костик угукнул и нажал отбой. Сёстры залезли в машину, и, пока прогревался двигатель, Сима достала ноут.

— Что-то мне подсказывает, что у артефакта сменился хозяин, слишком странное совпадение. Буду отслеживать, может, ещё что-то всплывёт, на детские шалости уже непохоже, — сказала Сима, растирая замёрзшие руки перед работой.

— Кто-то отобрал конфетку, пфу, золотую рыбку у ребёнка?

— Возможно. Ты бы ещё насчёт этого мужика выяснила: адрес и где сейчас находится. Артефакт всё ещё может быть у него.

Дина выжала сцепление, Победа, недовольно дёрнувшись, загудела и понеслась в направлении Борского моста. Сима наблюдала в окно, как полотно железной дороги сменяется длинной цепочкой пирамидальных тополей, потом снова железная дорога, многоэтажки с другой стороны и самое красивое: тонкая струна моста над тёмной водой в белой рамке льда. Симе нравилась вода, когда-нибудь они оставят охоту и она поселится у реки или Чёрного моря, о котором ей напоминают тополиные свечки.

— Ну, почти добрались. И что пробок мало — повезло. Так что сначала? Осмотрим деревянную жену, посетим мужика или отловим нулевого пациента? — сказала Дина, въезжая в Прибрежный.

— Думаю, сначала осмотреть женщину: всё-таки улика. А там решим, что делать дальше. Нужно понять, с чем мы столкнулись. Вдруг опасно с мужиком связываться, пожелает, чтоб и мы стали дровами.

— Хорошо. Тогда, может, лучше с ребёнком поговорим? Похоже, артефакта у него уже нет, хоть расскажет, как тот выглядит и работает.

— Ребёнка ещё найти надо, это может занять много времени. Давай к камере хранения, начнём с простого.

Они подъехали к зданию, обложенному жёлтым декоративным кирпичом. Выглядело местное УВД довольно уютно, если не обращать внимания на зарешечённые окна первого этажа. Костя обо всём договорился, и их ждали. Сёстры предъявили удостоверения внештатных сотрудников и прошли внутрь. Камера хранения оказалась размером с кладовку с обитой железом дверью. Молодой дежурный с интересом разглядывал сестёр.

— Я себе учёных представлял постарше. — Усмехнулся он.

— Мы оценщики. Посмотрим, если действительно интересная находка, тогда настоящие учёные приедут. — Улыбнулась ему Дина, пряча корочки поддельного удостоверения. — А мы так, студентки, на реставраторов учимся.

Дежурный открыл дверь в хранилище. Деревянное бревно стояло в углу и в сумраке действительно выглядело как живая женщина. Зажёгся свет, Дина подошла и рассмотрела лицо скульптуры: обычное, чуть вытянутое, с длинным носом, глаза закрыты. Фигура сухая, жилистая, мастер, если это действительно ручная работа, очень детально вырезал каждую складку на короткой ночной рубашке.

— Да, талантливо, как живая.

Сима подошла и рассмотрела деревянные руки, коснулась ладони, проведя пальцем по линии жизни.

— Пойду принесу приборы. Тут нужен более тщательный осмотр.

Сима вышла, а Дина обратилась к дежурному:

— А нашли её где?

— В лесу, за городом. Он её, в смысле бревно, замотал в плащ-палатку и в снег зарыл в лесополосе у дороги. Соседка сдала, когда полиция стала опрашивать, какие отношения у этого алкаша с женой были.

— А что он сам про жену говорит?

— Ну, пришёл пьяный под Новый год, она его выгнала. Он ушёл, бродил, на стройке нашёл подсобку, залез и там заснул. Как только насмерть не замёрз? Повезло, всего ноль на улице, а в подсобке, видимо, днём печь топили. Вернулся утром, а жены нет. Все вещи на месте, а вместо супружницы бревно с её лицом. Ну, говорит, подумал, что это из-за него превратилась в бревно, и решил аккуратно вывезти, а потом заявление написать в полицию, что жена пропала. Видать, кто-то из его собутыльников решил посмеяться, ну, или сама жена захотела проучить. Вот только найти её пока не могут, но, глядишь, после праздников явится.

Вернулась Сима с сумкой и достала толщиномер, потом подмигнула Дине, и та прикрыла её спиной от любопытного дежурного. Не надо ему видеть, как Сима с помощью народных средств проверяет — нет ли внутри дерева какой сущности или остатков тёмной энергии. В сумке лежали разные вещи, часть из которых собирал ещё дед по глухим деревням и в дальних поездках на восток и к малым народностям. Талисманы, амулеты, намоленные иконы — каждая вещь в своём контейнере из потемневшего от времени серебра.

— А где мужик-то сам? Под стражей? — продолжила расспрашивать Дина дежурного.

— Нет, домой отправили, маловероятно, что он её убил, крови нигде нет, следов борьбы тоже, дома порядок. Стол новогодний накрыт, такое ощущение, что она праздник отметила и спать легла, а наутро пропала. Разберутся, пока ждут, может, сама явится.

Сима покашляла, привлекая внимание.

— Ну, что ж. Точно могу сказать: новодел это. Но художественная ценность присутствует, можно, как статую, в музей выставлять. Что с ней будет?

— Будут хранить, пока дело не закроют. — Пожал плечами дежурный.

— Отлично. Ну, мы пойдём, заключение мы вашему начальству отправим, — сказала Сима, закрывая сумку и торопясь на выход.

Дина улыбнулась дежурному и проследовала вслед за Симой. Дежурный запер хранилище и проводил сестёр к проходной. Дойдя до машины, Сима уложила сумку на заднее сиденье. Нужно было решить, что делать дальше, осмотр деревянной бабы ничего не дал.

— Может, поедим? Что-то я проголодалась, обед уже, — сказала Дина.

— Дин, ну ты проглот, так ты скоро за руль не влезешь.

— Отстань, у нас работа нервная. Вот чую: сейчас не поешь, потом времени не будет. Мы кого первого ловить будем: мужика или ребёнка? Хоть что-то ты по этой деревяшке сказать можешь?

— Да ничего, хорошая статуя, как живая. Остаточная энергия на ней есть, не демоническая, природное колдовство. Ладно, только пока жуёшь, позвони Косте, пусть адресок того мужика у своих выпытает.

Дина, жуя шаурму и стараясь не закапать соусом куртку, набрала Костю, включив громкую связь.

— Костян, а можно адресок мужика того? Мы его спросим, где же он эту деревяшку взял, кто знает, может, похмелился и припомнит, откуда притащил.

— Всё-таки по вашему профилю дело? — спросил Константин, судя по звукам, тоже жуя что-то.

— Да кто знает, но дела странные творятся.

Костя перезвонил через десять минут и дал адрес.

— Смотри-ка, знакомый район. Прибрежный, дом один, — сказала Дина, нажимая отбой. — Это не тот дом, где чипсы нашли и новая площадка появилась?

— Нет, но близко. Значит, мы были правы, эти происшествия связаны.

Дина завела мотор и, пока он грелся, наконец дожевала шаурму, запив колой.

— Так, ладно, с этим понятно. А что с этой деревянной тётей?

— Боюсь, вернуть её в прежний вид невозможно. Хотя посмотрим, если это сотворило разумное существо типа рыбки или джина, то шанс есть.

— Жаль, — сказала Дина, вытерев руки салфетками, прежде чем взяться за руль. — Ну, давай хоть мужику за это нервы потреплем как следует.

Район располагался, как и следовало из названия, на берегу Волги, за махиной Борского силикатного завода. Нужный дом оказался панелькой, выложенной зеленоватой декоративной плиткой. Мужа древобабы звали Александр Кладов, работал он на силикатном заводе, а в свободное время любил порыбачить на Волге. Дина позвонила в дверь квартиры на первом этаже.

— Кто?

— Кладов Александр? Здравствуйте. Мы из полиции.

Дверь тут же открылась, и их встретили испуганным взглядом и заискивающей улыбкой.

— Жена нашлась?

— Нет, кое-что для дела надо узнать.

Рассмотрев, что к нему явились не мрачного вида люди в форме, а две молоденькие девицы, Александр пришёл в себя, расправил плечи и через губу процедил:

— Ну, если надо, то заходите.

В доме царил бардак. Пользуясь отсутствием жены, Кладов жил на всю катушку. Повсюду валялись пивные бутылки, грязные тарелки, в комнате стоял запах пота от грязных вещей, сваленных на кресло.

— Так что надо? — спросил Кладов, усевшись в кресло.

— Расскажите, как к вам в дом попала деревянная скульптура? — спросила Сима, аккуратно примостившись на краешек дивана. Дина встала рядом, внимательно осматривая комнату.

— А мне откуда знать. Я утром вернулся, звонил, барабанил, Ирка не открывала. Я другану одному позвонил, он приехал, замок вскрыл и денег не постеснялся взять. Зашли, дома пусто, этот уехал, я помылся и спать, а в кровати бревно лежит. Не, я и так считал, что Ирка бревно, но не настолько же, — хмыкнул Александр.

— А перед этим вы не думали о том, что она бревно? Ну, ночью или вечером накануне? Никому такое не говорили?

— Думал, как выгнала меня, так и думал. А говорить? Нет, чего позориться, что жена бревно. Слушайте, и правда, когда в бытовке ночевал, подумал, что Ирка лучше б бревном не только в постели была, чтоб молчала и мозг не пилила, — задумчиво проговорил Кладов, вспоминая ночёвку на стройке.

— А когда вы об этом думали, рядом ничего странного не было? Предмет какой или, может, животное?

— Не помню, в подсобке темно было, я лежанку какую-то нащупал, и дальше всё. Повезло, что не замёрз на стройке. Вот стерва, зимой из дома пьяного человека под Новый год выгнать. Сказала: иди к своим бабам. Каким бабам? Я с мужиками после завода немного выпил и домой.

— Ясно. Спасибо за информацию, — сказала Дина, поднимаясь с дивана и радуясь, что скоро окажется на свежем воздухе. От едкого запаха перегара уже пощипывало глаза.

— Думаете, она вернётся? Что-то шутка затянулась.

— Мы не можем разглашать ход расследования, — буркнула Сима и отправилась к двери.

— Поаккуратнее бы ты, мужик, со своими желаниями, — сказала Дина, выходя из квартиры вслед за сестрой.

От панельки до стройки, где ночевал Кладов, было две минуты ходу. На синем заборе из профнастила висел паспорт объекта.

— Береговое защитное сооружение и многоквартирный жилой дом, — прочитала вслух Дина. — Знаешь, там река. Может, и правда золотая рыбка рядом плавает?

— На реке лёд, и Кладов не рыбачил, а спал.

— Кто знает, может, сначала рыбачил, только не помнит.

— Ну, а кто ещё из водных жителей исполняет желания? Щука? Она и зимой, наверное, плавает. Вдруг он воды набрал ведром, а там щука. А нам постеснялся сказать, подумал, не поверим.

— Возможно. Давай осмотрим берег.

Ворота на стройку оказались закрыты, пришлось брести вдоль забора до самой реки по протоптанной кем-то дорожке. Последний лист профнастила был отогнут, и тропинка в снегу ныряла в дыру.

— Кто-то тут явно часто ходит.

Они забрались на территорию стройки. Берег завален снегом, на реке лёд и не заметно ни лунки, ни проруби. На территории стройки следов мало, больше рядом с основанием будущего дома, бетонными столбами с перекрытиями. Несколько тропинок вело в туалет и бытовки. Одна из них находилась почти у самой реки и выглядела брошенной.

— А следы уходят к ней. Тропинка почти незаметная, вон только с боков снег примят, Кладов, похоже, несколько раз падал, пока шёл, — сказала Сима, осматриваясь.

Двери всех бытовок оказались заперты. Сёстры попробовали заглянуть в окна, но те изнутри покрылись наледью, свет нигде не горел.

— Может, найти контакты застройщика или вернуться, когда у рабочих закончатся праздники? — спросила Дина, потирая замёрзшие без перчаток руки.

— Надо подумать. У нас есть ещё вариант: поискать ребёнка. К тому же дорога к стройке одна, можно покараулить того, кто сюда ходит, — сказала Сима, разглядывая перекопанный берег реки.

— Тогда разделимся, я подгоню машину поближе и останусь сторожить, а ты походишь по району.

— Почему это ты будешь сидеть в тепле, а я бродить?

— Ну, машина моя, а у тебя даже прав нет.

— Ну, знаешь.

— К тому же возьмёшь что-нибудь из своих приборов, вдруг они среагируют, а я с ними обращаться не умею.

— Никуда я не пойду, покараулим вместе.

— Как хочешь, только надо чего-нибудь поесть взять.

— Тебе бы только жрать. Ладно, только ещё в термос кофе нальём, я задубела по сугробам бродить.

Через час они сидели в машине, наблюдая, как загораются фонари и лёгкий снегопад превращается в метель.

— Думаешь, кто-нибудь появится? — спросила Сима, старательно вглядываясь в тьму за ветровым стеклом. — Погодка не для прогулок.

Не успела она это сказать, как на дорожке к стройке появился невысокий пацан. Он шёл, сжимаясь под порывами ветра, набросив на голову капюшон огромной болоньевой куртки и засунув руки глубоко в карманы. Дина стряхнула с коленей крошки от бургера, открыла дверь и выскочила наперерез мальчишке.

— Эй, пацан! Подожди, разговор есть.

Мальчишка дёрнулся от неожиданности и побежал в сторону стройки. Дина бросилась за ним. Сима со вздохом вылезла из тёплой машины и поковыляла следом за убегающими. Непонятно, на что рассчитывал мальчишка, возможно, скрыться в темноте стройки, но бежать по сугробам оказалось тяжело, и уже через минуту его догнала Дина.

— Ты чего драпаешь? — спросила она, схватив его за рукав и повалив в сугроб.

— Не трогай меня! У меня денег нет и телефона нет! — тонко пропищал он.

— Дурак, что ль? Нафига мне твой телефон? Я поговорить хотела. Пошли в машину, там теплее, — сказала Дина и, заметив худенькие руки, сжатые в кулаки, добавила, — ещё бургер остался и картошка. Любишь фри?

Мальчишка громко сглотнул и кивнул. Подошла Сима и посветила на них фонариком.

— Чего вы в сугробе сидите, пошлите греться.

Они вышли со стройки и уселись в машину, посадив мальчика на заднее сиденье и вручив ему пакет с картошкой и бургером. Пацан помял в руках бумажный пакет, сунул нос внутрь и наконец откинул капюшон, прикрывающий лицо. На Симу и Дину посмотрела девочка лет восьми с узким, худым лицом и уставшими глазами. Сёстры удивлённо переглянулись. Стало понятно, что их запутала мужская одежда на размер больше, надетая на девочку, и заставила принять её за пацана.

— Можно? — спросила девочка робко.

— Да, конечно, ешь, — сказала Сима и протянула банку колы, — вот ещё запей.

— Как тебя зовут? — спросила Дина, когда девочка опасливо быстро, словно мышка на чужой кухне, сжевала картошку.

— Вера. Я тут недалеко живу.

— Извини, что напугали. Просто мы искали того, кто ходит на стройку.

— Вы из полиции? Меня арестуют? — Сжалась в комок Вера. — Маме расскажете?

— Нет, не переживай. Ты ночевала в бытовке? Может, видела, кто там ночевал?

— Ну, когда мамка в запой, я из дома сразу ухожу, — начала сбивчивый рассказ Вера. — Тут стройка рядом, у самой реки, ну, вы видели. Там у них бытовки, я пустую нашла, я ничего там не трогала. Честно. Просто печь топила ночью, там есть маленькая, очень холодно сейчас. Но ветки всякие я сама собирала и осторожно. Один раз туда какой-то пьяный завалился, я успела свет выключить и спрятаться, а когда он захрапел, выбралась и ушла. Маме не скажете?

— Нет, не переживай. А в той бытовке что-то странное было? Может, животное какое или предмет интересный? Или на берегу рядом? — спросила Сима.

— Мумия такая странная была. Я не испугалась, мёртвых не боюсь, чего их бояться. Да и она, мумия, совсем сухая была, старая. Я её под койкой нашла, когда у меня телефон на пол упал. Но я мумию не трогала. Хотела палец отломить и наших мальчишек напугать, но не стала.

— Мумия? А они желания исполняют разве? — спросила Дина у Симы.

— Вер, а ты не заметила, что твои желания исполняются, ну, после того как ты с мумией спа… ночевала? — спросила Сима.

— Ну, сразу не заметила, потом поняла, — смутилась Вера, опустив глаза. — Слышала про чипсы, бабки у нашего подъезда болтали. Я тогда ночью голодная была и мечтала о целой куче чипсов. Вот и удивилась, что кто-то к нашему подъезду насыпал. Я, если чипсы удаётся укра… в смысле найти, ем у подъезда в кустах, чтоб никто не видел.

— А собаки? Те, что бродили стаей, породистые.

— Собаки? Про собак я не знала. Но сейчас вспомнила, я с Пашкой разругалась — это друг мой, и перед сном думала, что хорошо бы у меня была собака, чтоб хоть кто-то любил. Чтоб большая, породистая, только выбрать никак не могла, мне все нравятся.

— Но площадку ты сознательно пожелала?

— Ну, там да, там ещё пару совпадений случилось, — сказала Вера, сунув руку в карман, где у неё, похоже, лежал телефон или что-то ценное. — Я подумала, что раз то, о чём я перед сном думаю, сбывается, надо что-то заметное сделать, чтоб проверить. Ну и… Я потом дома спала, и ничего такого не повторилось, а потом у Пашки ночевала, и снова нет, поняла, что, только когда с этой мумией в подсобке сплю, такое выходит.

— Что ж, надо бы на эту мумию взглянуть. Взломаем дверь? — спросила Дина Симу.

— А зачем ломать? — спросила Вера. — Там открыто.

— Нет, все двери заперты. Мы проверили.

— Где же мне теперь ночевать? — расстроенно произнесла Вера.

— Ты бургер доедай и ложись в машине, думаю, на заднем сиденье поместишься, а мы пока твою мумию поищем. Потом с нами в хостел, утром что-нибудь придумаем с твоими ночёвками, — сказала Сима.

— Да пройду тютелька в тютельку, — утешил он сам себя и сплюнул на землю. — Лишь бы тютелькой не зацепиться.

Тревожно пыхтя, Михалыч нащупал ногами скобу в кирпичной кладке и вздрогнул, когда сверху донеслось.

— Эй, Михалыч, ты куда полез? — окликнул его с крыши гаража Прыщ, ещё не мужик, но и мальцом не назовёшь — пацан. Мелкий, наглый, вечно в спортивном костюме, единственное, что отличало его от остальных представителей расы гопников, — вместо привычной бутылки пива в его руках часто оказывались потрёпанные книжки. Всем, кто пытался поржать на этот счёт, Прыщ в прыжке разбивал нос. Крутился Прыщ в гаражах часто, а сейчас угораздило его залезть на крышу одного из них и проследить за Михалычем.

— Не твоё дело, катись отсель, — буркнул Михалыч.

Он никаких зрителей своего эпичного спуска ниже уровня земли не планировал, это в его ситуации было лишним.

— Ты что, в диггеры подался? — не унимался Прыщ, слезая с крыши.

— Да ну тебя и твоих наркоманов, в руки эту дрянь не возьму даже.

Михалыч разозлился, он как раз совместил свою самую толстую часть с шириной люка и тревожно ожидал последствий замера.

— Не-е, диггеры — это те, кто в подземельях лазает.

— Где ты только таких слов нахватался-то умных, — пробубнил Михалыч, нащупывая следующую скобу в колодце. Пузо прошло, и теперь спускаться стало свободнее.

— В интернете, — подошёл к колодцу Прыщ и стал смотреть сверху, как тяжело, словно толстый барсук в нору, опускается Михалыч. — Так чего ты там ищешь? Это ж нерабочий коллектор, там не погреешься. Да и лето, жара. На зиму жильё присматриваешь?

— Да что ты пристал, надо, вот и лезу, дело не твоё. Ты меня на мат не вынуждай, я не люблю с дитями матом разговаривать.

Михалыч соскочил с нижней скобы и огляделся, всё, как он рассчитывал: сухая кирпичная кишка уходила в темноту в обе стороны. Сверху раздался шум, и рядом с Михалычем спрыгнул Прыщ.

— Фух, сухо и не пахнет, повезло.

— Ты чего за мной попёрся? — разозлился Михалыч.

— Интересно же. Только темно.

— Вот блин, фонарик забыл, — хлопнул себя по лбу Михалыч и с тоской посмотрел наверх, придётся выбираться.

— Ничего, у меня на телефоне есть, если недолго, то могу посветить, — сказал Прыщ и достал из кармана спортивных штанов потёртый смартфон.

— Недолго, — смирившись с компанией, сказал Михалыч, — зажигай, и пошли.

Тусклый лучик телефона выхватывал из темноты совсем мало, но и смотреть особо было не на что: битый кирпич под ногами и грязные разводы на сводах коридора.

— А всё-таки что тут может понадобиться бомжу? — рассуждал Прыщ, слушая эхо шагов.

— Я не бомж, я Путник, — отмахнулся Михалыч.

— Путник? Ну, без определённого места жительства то есть? Так это и есть бомж.

— Я Путник! Свободный человек. Не то что эти, удавками к месту привязанные. Прописка, работа, семья, дети, вещи всякие — всё тебя к месту, как гвозди, прибивает, шелохнуться боишься, чтоб жизнь твоя крепко сбитая не развалилась. Думаешь, дом себе сделал, а на самом деле гроб приготовил. А я иду, куда хочу, я Путник, весь мир мой, нет вокруг меня стен.

— Ещё скажи, что ты сам себе такую жизнь выбрал, — усмехнулся Прыщ. — Спать на теплотрассе, вонять, как контейнер для мусора.

— Вот и скажу: это мой выбор, — гордо приосанился Михалыч. — Я потомственный Путник, иду за Семенем Города.

— Чего? — от удивления Прыщ даже остановился и опустил фонарь.

— Вот иду к корням Города, чтоб забрать Семя. Чего непонятно?

— Получается, если в корнях, то не Семя, а клубень, — криво усмехнулся Прыщ, понятно стало, что не поверил.

— Вот откуда ты на мою голову такой умный.

— Так на фига тебе клубень? Да что это вообще такое?

— Семя Города, берёшь и сажаешь, где тебе надо, и там начинает появляться город, такой, какой ты хочешь.

— А я думал, города, ну, они на пересечении торговых путей появляются, как в древности, или если надо рядом людям производство сделать, как в советское время, — серьёзно произнёс Прыщ, словно у доски в школе отвечал.

— Так и появляются. Семя, оно не так работает. Его надо в основание любого поселения зарыть, чтоб город вырос, корнями укреплялся, людей нужных привлекал, живой был. Да как тебе объяснить, это вроде как есть тело в коме, сердце бьётся, а оно лежит себе, вроде живое, да только не человек, а вот будет у него… Ну, скажем, «душа», и вот тебе и ходит, и говорит, и характер есть. Так и с городом, можно домов наставить, улицы проложить, да только в живой город это не переродится и через десяток лет вымрет.

— Значит, ты хочешь новый город заложить? А зачем? Полно же всяких. Тебе наш не нравится?

— А тебе нравится? — сплюнул Михалыч. — Ерунда, а не город. Я по понятиям заложу, какой надо.

Прыщ снова поднял фонарик и осмотрелся, вокруг ничего не поменялось, тогда он посветил в лицо Михалычу.

— А ну убери, глаза выжжешь.

— Я про такое никогда не слышал. Ты это только сейчас придумал? — наконец сказал Прыщ.

— Да не хочешь, не верь. Сейчас до корней дойдём, и вали обратно, больше не нужен.

— А долго ещё идти?

— Да где-то тут должно…

Михалыч понюхал воздух, потом отобрал телефон у Прыща и стал водить лучом света по стенам.

— Ага, вот она.

В стене красного кирпича была небольшая металлическая дверь, вся рыжая от ржавчины. Михалыч погладил бороду в задумчивости, а потом подошёл к двери и дёрнул, та с грохотом упала на дно трубы. В открывшемся проёме клубилась темнота.

— Так, всё, фонарь мне больше не нужен. Можешь обратно топать.

— Не, я же должен проверить, что ты там про корни и клубень рассказывал.

— Семя! Лопни твою банку, — не выдержал Михалыч.

Он отдал телефон Прыщу и шагнул в проём. В груди ёкнуло, рядом взвизгнул, как девчонка, Прыщ. Михалыч удивлённо посмотрел на спутника, тот стоял рядом, часто моргая и тяжело дыша.

— Что это было, меня словно перекрутило?

— Оно и было, мы теперь ногами кверху. Сейчас привыкнешь. Рискнул всё-таки. Ну и смотри теперь, Фома неверующий.

А посмотреть действительно было на что. Исчез кирпичный коридор и дверь, во все стороны раскинулось серое пространство, в котором колыхались большие и маленькие, толстые и тонкие, похожие на щупальца медуз корни. Они уходили в серую мглу над головой, пульсировали и светились белёсым светом.

— Ничего себе. Это так под всем городом?

— Это и есть город, от каждого здания, парка и сарая корешок тянется.

— И для чего?

— Не знаю я, — буркнул Михалыч.

— А остальное откуда знаешь?

— Я же говорю, я потомственный Путник, отец мой Путником был, дед, прадед… Вот знание и передаётся. А всего человек знать о мире не может, не поместится у него в башке это.

— Жаль, интересно ж. Так зачем тебе новый город?

— Ну, положено, надо посадить новый город и родить сына, чтоб он традицию продолжил.

— Что-то я такое слышал, посадить дерево, дом построить и сына родить. Но ты же старый, — с сомнением проговорил Прыщ.

— Это, поди, из наших кто проболтался, вот только его не поняли и переделали. И нестарый я, всего сорок вчера исполнилось. Мужчина в самом расцвете сил, — фыркнул Михалыч. — Пошли искать Семя. Дело-то небыстрое, хорошо бы до ужина управиться.

Они шли среди корней, внутри которых двигались и мелькали огоньки. Пахло почему-то старой бумагой, как в библиотеке, а под ногами поскрипывал белый песок. Михалыч уверенно шёл к центру города, где было самое большое скопление длинных корней. В голове у него мелькали приятные мысли о том, что на накопленную заначку он устроит отчальную Борисычу и Шляпе, а потом уйдёт из этого города навсегда, на юг рванёт, где тепло, найдёт станицу поближе к морю и закопает Семя. Главное, чтоб там виноградники были поблизости и винзавод, спирт он, конечно, хорош, но однажды Михалыч пил дорогое вино, и ему понравилось, и появилась мысль, когда-нибудь уйти жить туда, где тепло и все пьют вино, а из одежды нужны только шорты и резиновые шлёпки. Давно пора город заложить, задержался он на одном месте, всё дела-заботы: Новый год отметишь, Рождество, а там, смотришь, Верке надо подарок на Восьмое марта искать, а тут и майские подоспеют, солнышком пригреет, и идти никуда не хочется, лето — красота, посиделки с мужиками до утра, а потом осень, грязь, на зиму надо искать себе место, в такую погоду далеко не уйдёшь, опять же дни рождения эти вечные, вот и год промелькнул, другой.

— А что, город можно любой заказать? Ну, чтоб, например, с магией был, можно? — перебил мысли Михалыча Прыщ.

— С магией? Так её же не существует.

— А как же клубень, город сажать, разве не магия?

— Да какая это магия? В магии ж-жух-х, там, ну, искры всякие, заклинания. А тут возьми и закопай, чего магического?

— И корни эти, значит, тоже не магия?

— Корни — это корни, живёт кто-то там наверху, говорят же, пустил корни. Никакой магии. Жизнь обычная, — пожал плечами Михалыч. — Если ты чего не знаешь, ты же не называешь это магией. Вот знаешь, как, например, молния появляется? Ну или кто на самом дне океана живёт? Если тебе рыбу оттуда покажут, что, скажешь она волшебная?

— Значит, надо сюда учёных привести, пусть изучают. Почему никто не нашёл-то ещё?

— Потому что сюда пройти не каждый может. Надо особенную суть иметь, ну, таким, как мы — Путники, быть.

— Какими такими, алкашами, что ль? — фыркнул Прыщ.

— Свободными. Странно, что ты прошёл. Ты чё, детдомовский, что ль? Такие тоже могут иногда пройти, пока дети и путь не выбрали.

— Не, я нормальный. У меня бабушка в библиотеке работает, — пожал плечами Прыщ и задумался, минут через двадцать он снова повернулся к Михалычу. — Может, вы такие, потому что реальную жизнь не живёте? Отказались от всего и от вас все отказались? Как Орден францисканцев?

— Слушай, ты не хами, я не посмотрю, что ты ребёнок. Францисканцы, это что за извращенцы новые, — скривился Михалыч и продолжил, — мы свободные и жизнь мы живём ещё поболее остальных. Чувствуем мы больше других.

Прыщ хотел начать спор, но тут зашуршало, и меж корней чёрной, поблёскивающей жижей проскользнуло мерзкое существо.

— Кто это? — замер Прыщ.

— Ну, есть корни, а есть те, кто их жрут. Главное, этих тварей не касаться, слизь на кожу попадёт, и хана, — сплюнул Михалыч и почесал живот.

Слизней этих он побаивался, мерзкие они. Ладно, если в корнях таких один-два будет — это нормально. Пообъедят корни: значит, дома наверху забросят, парк засохнет, спортивная площадка травой порастёт, магазин закроется. Но пройдут года, и восстановится всё, новые корни вырастут. А вот если таких тварей заведётся много, Городу и конец может прийти. Говорят, в девяностые такое было, и тогда Путники спускались к корням и бились с этими тварями, в городах собирались целые отряды и шли на бой под землю. Лучше всего облить тварь спиртом, не любят они этого, — Михалыч пощупал пузырёк спирта в кармане. Жалко будет, если придётся тратить. Они шли дальше, мерзкий слизень мелькал в корнях где-то рядом.

— Он не может клубень съесть? Червяк этот? — спросил Прыщ.

— Слизень Семя? Может, конечно, с удовольствием, да и без удовольствия справится, тварь такая. Давай-ка побыстрее пойдём.

Михалыч ускорил шаг, тревога заставила приподняться волоски на спине. Они обошли квартал, поросший корнями, и вышли к огромному корню, уходящему высоко в темноту свода этого странного мира под городом. С другой стороны появился чёрный силуэт слизня.

— Ёшки-матрёшки. Давай побыстрее, ты справа обойдёшь, я слева. Как бы эта гадость первая Семя не слопала.

— А что, если она передо мной успеет, что делать?

— Главное — не трогай, ори и руками маши. Я подбегу.

Они разошлись, и Михалыч быстрыми шагами отправился вдоль корня, внимательно осматривая его основание. Но не успел он отойти далеко, как раздался вопль Прыща. Михалыч бросился обратно, на ходу доставая фунфырик спирта из кармана. Эх, пожадничал, надо было две бутылки брать. Но, по чесноку сказать, не собирался сегодня Михалыч за Семенем, не готовился. Это всё Верка виновата, подняла ему с утра нервы, вот и задумал он из города уйти, а чтоб не просто так, решил, что пора предназначение своё выполнить — Семя забрать.

Прыщ стоял, прижавшись спиной к корню, размахивал руками и орал, перед ним дрожало желеобразное, чернильно-фиолетовое тело слизня и тянулось к нему длинными

щупальцами.

— Ёжиков рать, не трогай его! — крикнул Михалыч и набрал в рот спирта.

Спирт опалил слизистую, Михалыч подбежал к слизню и, как на ткань для горячего утюга, пшикнул на тело твари как следует. Слизень задёргался и повернул свою слепую морду к Михалычу.

— А ну пошёл отсюда! — заорал тот и набрал в рот новый глоток спирта.

Новая порция едкой дряни ударила слизня в морду, и тот хлестнул своими щупальцами по Михалычу, после чего уполз в самую гущу корней. Прыщ подбежал к лежащему на песке Михалычу.

— Ты как? — Прыщ протянул к нему руку, но Михалыч покачал головой.

— Не тронь, я весь в слизи этой мерзкой. Сам-то как?

— Я Семя нашёл, — радостно крикнул Прыщ, показав Михалычу кулак.

— Значит, так вышло. Ну что ж, новые города они молодых любят, тебе и карты в руки, точнее клубень.

— Семя. А ты что? Живой же?

— Да, оставь, срастусь я теперь с этим городом, кончилась, значит, моя вольница. Меня сейчас наверх выплюнет, и стану я Виктор Михалычем, другая у меня жизнь начнётся.

— Разве это плохо? — удивился Прыщ.

— Ну, раз неплохо, давай я и тебя смажу жижей этой, видишь, вся грудь испачкана. Школу перестанешь прогуливать и книжки свои дома читать на диване будешь, а не в гаражах. Школа, институт, работа, семья — всё как положено, хочешь?

Прыщ отступил на шаг от Михалыча и прижал кулак с клубнем к груди.

— То-то и оно, — грустно усмехнулся Виктор Михалыч. — Так ты будешь город с магией пытаться делать?

— Да, попробую. Такой, как в книжках. Ну, и ещё, чтоб там все нужны были, даже Путники.

Виктор Михалыч прикрыл глаза. «Всё это глупость, конечно, но ребёнку в такое верить простительно», — подумал он.

– Ого. Кто тут у нас? Ты чего, мужик, в чужой дом залез? – наехала на оторопевшего Станислава девушка в красном комбинезоне, вторая завозилась, снимая с плеча ружьё.

– Это мой дом, я его летом купил, – приходя в себя, сказал Станислав.

– Вот ж, дядя Саша — курва. Пока мы в отъезде, он уж бабушкин дом продал. Прости, мужик, я не в курсе была. Думала, в дом нашей бабки ломлюсь. – Улыбнулась девица. – Меня Дина зовут, а это моя младшая сестра Сима. Слушай, а ты нас не пустишь? Мы хоть отогреемся, а то обратно до машины возвращаться долго, мы её на подъезде к деревне оставили, боялись, что завязнем тут.

Станислав окончательно пришёл в себя. Это просто две девушки, которые приехали в дом своей бабушки и не ожидали увидеть тут жильца. Главное, тварь их не тронула и ушла, может, зря он её боялся, а может, это и вовсе он себе придумал врага от одиночества. С крыльца было видно лишь белеющий под лунным светом снег и чёрные пятна домов в деревне, где не светило ни одно окно.

– Да, конечно. Проходите.

Молчаливая Сима сняла ружьё и повесила его в сенях, первой вошла в комнату и осмотрелась, кивнула Дине, и та, улыбаясь, подхватила Станислава под локоть и поволокла обратно в комнату.

– М-м-м, холостяцкое жильё, - выдохнула она, смахивая со стула лежащие там шерстяные носки и усаживаясь за стол. – Раздеваться мы не будем, свежо у тебя тут.

Станислав покраснел, утром, проснувшись от подозрительных звуков, он в ужасе караулил дверь и думал, что ему делать. Позвонить в полицию? Так ему сюда вызовут психиатрическую бригаду. Подумают, что спился мужик в одиночестве в глухой деревне, да ещё и под Новый год. Да и не поедут на такой вызов тридцать первого числа по бездорожью. Не умирает же Станислав, а просто белочку словил.

– И что? Стасик, а что ты Новый год по-спартански будешь отмечать? Ни ёлки, ни салатов? Тоска. Чай-то у тебя хоть есть?

– Я пойду в дровник, надо натопить, – сказала Сима. Голос у неё оказался нежный и приятный.

– Да я сам, простите. С утра что-то приболел и не до печи стало, – сказал Станислав, при виде молодых девушек в нём всё-таки проснулся герой. Рассказать девушкам о чудовище он не решился, они же были на улице и никого не видели, и тварь их не тронула. Может, у него действительно начались проблемы с головой?

Сима втянула воздух, пыталась поймать миазмы случившейся со Станиславом болезни. Дина же стянула шапку и заявила:

– Ну вот. Знаете, мы сюда Новый год приехали встречать по старой памяти, как в детстве. Что-то тоска в городе заела. А смотрю, не только у нас с праздничным настроением проблемы. Давайте так, ты растопишь печь, а мы до машины сбегаем, принесём продукты. Мы и так собирались дойти сюда, дом проверить, истопить и принести всё из машины, а втроём быстрее сделаем. Стасик, ты же не против встретить Новый год с двумя симпатичными девушками?

Напор Дины вызвал смешанные чувства: с одной стороны, Станислав зарёкся после развода связываться с женским полом, особенно с такими наглыми представительницами, с другой — вокруг дома бродила тварь, которую девушки спугнули. Кто знает, может, это существо интересуется исключительно одинокими мужчинами. Вновь мелькнула пугающая мысль, а что, если никакого чудовища нет, а у Станислава на почве стресса и одиночества галюны. Говорят, шизофрения может посетить внезапно. Посторонние люди - хорошие наблюдатели, если что, девицы вызовут кого надо, а может, сами его скрутят, такие смогут.

– Да, конечно, – пробормотал Станислав, – сейчас за дровами схожу.

Сима уже ушла, и Дина с неохотой поднялась со стула и пошла за ней. Станислав осторожно вышел на крыльцо и осмотрел снежный наст, если следы и были, то их занесло начавшимся снегопадом. Свежий воздух обжёг лёгкие, и Станислав поспешил в сарай за дровами. Растопив печь, он почувствовал, как холод расползается по углам. Живой огонь заставил страх отступить.

Девушки вернулись через сорок минут с двумя огромными туристическими рюкзаками. Сима вытащила из своего большие пластиковые контейнеры, пару пачек майонеза. Дина достала из своего две большие бутылки колы, подмигнув Станиславу, вытащила виски.

– Какой праздник без бухла, – возвестила Дина и поставила на стол шампанское. – Новый год, а мы всё-таки девочки.

— В снег сунь, – сказала Сима.

Шапку она сняла и пригладила руками длинные вьющиеся волосы. У Дины волосы оказались обстрижены коротко  под мальчика и высветлены почти до белого цвета. Когда в комнате потеплело, девушки сняли комбезы и остались в простых спортивных костюмах. Станислав подумал, что ему повезло, он сможет похвастаться другу, что встречал Новый год в компании двух симпатичных девушек, только сфоткать надо, а то не поверит.

– А вы спортсменки? – спросил он у Симы, которая снимала крышки с контейнеров, где оказались салаты и закуски.

– Нет, мама увлекалась стрельбой, её дед научил, а она нас.

– Охотитесь?

– Вроде того, – сказала Сима, достала из рюкзака ноут и, поставив на стол, включила.

– Охотимся? Нет, нам зверюшек жалко, хотели по банкам пострелять тут, как в детстве. – Рассмеялась Дина. – А где у тебя ложки?

Станислав наблюдал, как Дина перетряхивает его вещи, потом подошёл и достал коробку со столовыми приборами из выдвижного ящика стола.

– Спасибо, – сказала Дина без тени смущения. – Сколько времени уже?

– Девять, – ответила Сима, – есть время.

– Давай подпол. – Кивнула Дина.

Они подошли к люку в полу за печкой и, открыв, посветили туда фонариком телефона. Станислав знал, что в небольшом подполе стоит деревянный ящик, где хранится картошка, и сделаны две полки для банок с консервами. Сима прыгнула вниз, но через пару минут вылезла и покачала головой.

– А на всякий, – сказала Дина и принесла пластиковую банку из рюкзака. Залезла с ней в погреб, потом выбралась обратно и поставила банку на стол. Станислав подошёл и прочёл этикетку, это оказалась морская соль с травами, наполовину пустая.

В доме повисла тишина, все замерли. Трещали дрова в печи, и чуть помаргивал свет лампочки под потолком. Станислав подумал, что зря он снял люстру, девушкам она бы понравилась, да и, если б намыл, комната стала бы симпатичнее. Но сейчас доставать и отмывать люстру поздно.

Тишину нарушила Сима:

– Сарай?

– Пошли, но шансов мало, там бы уже сам достал.

Разговор показался странным. Девушки явно что-то искали. Но почему не спросят его, хозяина? Хотя если это что-то ценное из имущества их бабки, то он может и не отдать, дом-то он купил со всем барахлом, так что их опасения понятны.

– Чердак ещё надо осмотреть, – шепнула Сима, думая, что хозяин дома отвлёкся.

— Мы пойдём нарежем сосновых веток. Люблю, когда хвоей пахнет в Новый год, — громко объявила Дина, напяливая комбинезон.

Станислав махнул на странных гостей рукой, пусть ищут. У него из ценного только ноут, а дом он осмотрел, когда приехал, и ничего интересного не нашёл, ценных древностей тут нет, как специалист знает точно. С улицы девушки притащили три сосновые ветки и целую кучу рябиновых, похоже, пострадали все рябины вокруг дома, а росло их тут немало. Ветки поставили в найденные на чердаке трёхлитровые банки. В доме приятно запахло сосной и салатами, вернулось ощущение праздника. Час девушки потратили, заглядывая в каждую щель, делая вид, что просто вспоминают мелочи детства. В десять они сели за стол, Дина дружески улыбалась и рассказывала, как они ездили на велосипедах купаться на Пустынские озёра. Сима незаметно осматривалась, лицо у девушки посуровело, словно она подозревала, что в этом доме где-то спрятан труп. Салаты оказались магазинными, есть какой-то отличительный признак у еды из супермаркета. Характерная нотка в запахе, в ровно порезанных машиной ингредиентах или ещё в чём-то, но понимаешь, что готовили это для чужих людей на казённой кухне.

Что ж, можно понять девчонок, семьи у них нет, и тратить время на готовку они посчитали лишним. Станислав и сам бы так сделал, если б не забыл о празднике, сходя с ума от навязчивого страха перед бродившим вокруг дома чудовищем. Стоило вспомнить о твари, как под окном захрустел снег. Девушки замерли, а потом Сима резко встала и подошла к окну. Дина сделала вид, что ничего странного не происходит, и весело спросила:

– Давайте хоть музыку включим? А то сидим как на поминках.

Она подошла к ноуту и запустила запись какого-то новогоднего концерта. Происходящее напомнило Станиславу студенческий театр, и лицо его скривилось от фальшивости игры девушек. Дина это поняла и передёрнула плечами в раздражении.

– Станислав, ты не находил в этом доме ничего странного? – резко и холодно спросила она, отбрасывая наигранную весёлость.

Игра пошла в открытую. Рассказать им про бродившую вокруг тварь? Но, похоже, девушки искали что-то в доме.

– Кто вы? – вопросом на вопрос ответил Станислав.

– Ты прав, мы охотники. Только убиваем не зверюшек, а тварей посерьёзнее. Мы мониторим странные вопросы в группах и каналах, где люди обсуждают необычные явления. Мы видели твой пост про следы и, к сожалению, знаем, кто бродит вокруг твоего дома.

– Девушки, а вы не заигрались в Баффи - истребительниц вампиров? - скептически поинтересовался Станислав. Значит, его расспросы в сети привели к нему двух молоденьких приключенок, возомнивших себя охотниками на нечисть. – Ничего ценного в этом доме не было. Это я вам как историк говорю. Да и какое это отношение имеет к дикой собаке, что тут бродит?

– Ценное? Нет, я говорю о необычном, то, что ты не ожидал здесь увидеть, или странное. Дина пробила этот дом, давно здесь жил охотник, ещё до открытия заповедника. Считался очень хорошим, без добычи не возвращался. После его смерти следующего хозяина дома растерзал какой-то дикий зверь. Потом дом стоял пустой, после чего купили дачники, приезжали сюда только с мая по октябрь, и всё было хорошо. Понимаешь, к чему я веду? – сказала Сима.

– Да, не дурак, тварь появилась с первым снегом, до этого дом пустой стоял, — решился на прямой ответ Станислав.

– Ну, раз понимаешь, поможешь? Или ты предпочитаешь помереть, чем принять помощь двух девушек?

– Да ничего я не считаю. Сюр всё это какой-то. Ничего я не находил… — Станислав осёкся и вспомнил свой первый день в доме, пыльную люстру с висюльками. – Люстра тут висела странная, ну, в смысле обычная, просто слишком… не подходила она этому дому. Но дачники часто всякую ерунду тащат в деревню.

– Где она?

– М-м, вспомнил. Завернул в покрывало и на печь положил. Она очень грязная, а мыть мне стало лень.

Раздался скрежет когтей о дверь. Сима побежала к двери с банкой соли и ружьём, Дина к печи. Она вытащила связанный тюк и быстро развязала узел, вытащила люстру, подняв целое облако пыли. Станислав подошёл к двери и спросил Симу.

– Так кто это?

– Мы думаем, охотник был колдуном и заключил договор со злым лесным духом - таргылтышом, – сказала Сима. – После его смерти дух почему-то не ушёл, возможно, в доме осталось то, что его держит и зимой призывает на службу.

Имя духа Станислав знал: в марийской мифологии одноглазый дух человека, умершего неестественной смертью. Вызываются марийскими колдунами-локтызо. Дина осматривала люстру, перебирая хрустальные подвески, потом резко дёрнула одну из них.

– Смотри. – Протянула она находку Симе.

Та взяла тонкую, тёмную от пыли подвеску и внимательно осмотрела.

– Кость окаменевшая. – Сима повернулась к Станиславу. – Иногда таргылтышом может стать умерший неестественной смертью в лесу человек. Значит, охотник нашёл человеческие кости и забрал одну, чтоб призвать на службу злого духа.

Дверь дрогнула, и в щели дыхнуло холодом. Дух явился. Девушки как ни в чём не бывало, продолжили разговор.

– Ты нашла способ от этой твари избавиться?

– Нашла, как отогнать на время, что мы и сделали, когда сюда приехали. Рябиновый крест, одежда наизнанку, но дух снова вернётся. К тому же они пакостят людям, а не стараются растерзать, а этот настроен слишком агрессивно, что-то тут не так. По поверьям, он любит выпить водки, может, предложить, и он обернётся человеком, вот и спросим, что его так разозлило.

– Что ж ты не сказала, что ещё водки надо взять. Как думаешь, шампанское ему понравится? Вискарь дорогой, мне жалко. Может, просто сжечь кость в печи?

– Посмотри, она окаменевшая, только обуглится, но не сгорит.

– Маленькая она какая-то.

Станислав нашёл в себе силы отвлечься от двери и посмотреть на кость в руке Симы. Тоненькая, с дырочкой, в которую вставили железное колечко, похожа на птичью, для фаланги пальца слишком длинная.

– Это детская. Лучевая кость младенца, – сглотнув горечь, выдавил из себя Станислав. На истфаке им часто показывали захоронения людей и учили правильно собирать окаменевшие останки.

Сима подошла к двери и прислушалась.

– Крупная зверюга. Такая из младенца не получится.

Дверь дрогнула и застонала, злой дух начал штурм.

Сима подошла к рябиновым веткам и отломила две тоненькие, перекрестив, положила на пол и перешагнула.

– Одежду выверните, это его ненадолго остановит. Времени осталось мало.

Станислав в спешке стянул свитер и вывернул его наизнанку.

– Надо понять, что злит. Кость не его, но уверена, именно за ней он пришёл.

– Так, может, отдать? – спросила Дина. – Сунем под дверь, и дело с концом.

– Попробуй, но что-то мне подсказывает, что так сильно нам не повезёт.

Дина взяла косточку, подошла к двери и сунула её в щель. На минуту за дверью всё стихло, а потом раздался страшный протяжный рёв, полный страдания, и в дверь ударило так, что верхние петли отлетели.

– Бегом в подпол.

В подполе они втроём поместились с трудом. Дина захватила люстру, а Сима рябиновые ветки. Станислав взял самое полезное, по его мнению, – ружьё.

– Так посмотри, может, ещё есть кости в этой люстре?

– Нет, я все подвески перебрала, обычные.

Люстра полетела в угол подпола. Сима ломала рябиновые ветки и делала из них крестики.

– Сдержит ненадолго.

– А почему не стрельнуть в неё? – спросил Станислав. – Вы же для этого ружья привезли?

– Ружья от людей, знаешь, бывает, что кто-то думает, что молоденьких девушек легко обидеть. Когда у девушки в руках ружьё, мужики начинают рассуждать более здраво.

Станислав понял, что ружья они взяли, чтобы защищаться от него, а не от твари из леса.

– Что ты сказал? – неожиданно вздрогнула Сима. – Неё?

– Ну да, тварь… она. Название слишком мудрёное.

– Стой. Летом в деревне видел одноглазую женщину?

Станислав вспомнил странную бабу в лесу, которую он принял за сборщицу ягод.

– Вроде того, в лесу. Женщина, один глаз волосами был прикрыт.

– Так значит наш таргылтыш женского пола. А кости…

– Думаю, всё было так, в далёком прошлом в лесу погибла женщина с младенцем, а лет сто назад охотник забрал кости младенца, чтоб заставить служить дух его матери зимой, когда охотиться тяжело, – сказала Сима. – Вот козёл. Она ищет тело своего ребёнка. Кость оставили, чтоб ей показывать и заставлять слушаться. А где всё остальное?

– Да мог зарыть где угодно, на дворе или под крыльцом. – Пожала плечами Дина.

– Не мог, она бы уже нашла и раскопала, должно быть хорошо защищённое колдуном место, даже после его смерти.

Сверху люка раздалось тяжёлое дыхание, слышно было, как тварь бродит вокруг, на заднем плане весело звучали новогодние песни из ноута. Из щелей досок посыпалась труха. К запаху сырой земли примешался смрад мокрой шерсти.

– Нужно найти до двенадцати, сила Нового года, смена времён, и эта нечисть станет сильнее, – сказала Сима.

– Подпол, – сказал Станислав. – Почему она сюда ещё не пытается влезть? Что-то мне кажется, ваша рябина несильно помогает.

Дина зажгла фонарик на телефоне и стала внимательно осматривать стены и пол. В красной глине стен погреба нашлись несколько вкопанных таких же по цвету кирпичей с нацарапанными знаками.

– Уверена, что и вокруг дома такие есть, только, когда снег их засыпает, они перестают работать. Думаю, колдун специально так сделал, чтоб дух мог приходить на службу только зимой, – сказала Сима.

– Говнюк, не люблю колдунов, только о себе думают. Чего он эту бедняжку не отпустил, когда помирать собрался? – сказала Дина.

Станислав прислушался к цокающим по полу когтям, странно сочувствовать страшной твари, которая собирается порвать их на куски.

– Давайте копайте. Наверняка он тело ребёнка именно тут спрятал, за двумя кругами заговорённых камней, чтоб мать точно не добралась.

А чем копать? Утрамбованную землю пола можно разве что ломом долбить, а у них никакого инструмента не было. Станислав посмотрел на ружьё, колупать дулом землю казалось кощунством. Сима отломила самую большую ветку рябины и стала ковырять пол.

– Так мы до весны будем рыть. А может, пустить сюда мамашу, у неё когти здоровые, она мигом отроет и от нас отстанет.

– Только она от злости сначала нас на ленты порежет.

– А что если вынуть кирпичи из стен и каждому взять по одному? Тогда она нас тронуть не сможет, а сюда откроется доступ, – сказал Станислав.

Он уже прикинул, что кирпичи достаточно слегка отрыть по краям и раскачать, каждый выроет по одному и получит личный амулет.

– А это мысль. Сим, проверим идею?

– Времени осталось мало, нужно рискнуть. – Кивнула Сима.

Каждый отломал себе прутик и начал ковырять кирпичи в стене. Станислав оказался прав, глина в стенах была мягче, чем на полу, и кирпичи там сидели неплотно, возможно, колдун специально сделал так, чтоб их можно было вынуть при желании. Планировал освободить духа, но что-то пошло не так.

Когда достали кирпичи, люк содрогнулся от удара.

– Я брошу в неё крестик, а вы плюньте три раза через левое плечо и вылазьте быстрее.

Тварь сорвала люк, и внутрь ворвалось её морозное дыхание. Станислав, наконец, увидел злого духа. Длинная шерсть падала на плоскую морду, тело, похожее на помесь волка и обезьяны, и оскаленные острые клыки. В тварь полетел рябиновый крестик, Дина первая плюнула через плечо и, размахивая кирпичом, выпрыгнула из погреба прям перед мордой твари. Та зарычала и отступила на шаг. Станислав поспешил следом, последней выбралась Сима с двумя кирпичами и положила их на пол.

– Свои кладите по углам, защитный контур, – крикнула она.

Четыре кирпича легли, образуя квадрат. На ноуте раздался бой курантов. Тварь завизжала и бросилась в погреб, через секунду оттуда полетели комья глины.

Раздался вой, переходящий в стон, и из погреба выбралась женщина, держа в руках маленький свёрток, перемазанный глиной. Она, покачиваясь, пошла к двери, прижимая находку к животу, пока та не истаяла, впитавшись в её тело. У раскрытой двери женщина обернулась, из единственного глаза катились слёзы. Женщина шагнула за порог и исчезла в темноте сеней.

— Это был нерождённый ребёнок, вот почему связь такая сильная. По сути, он действительно при жизни был частью её тела, – задумчиво проговорила Сима вслед уходящему духу.

– А ничего так Новый год получился — семейный. Обожаю концовки с воссоединением семьи в праздник. Пусть мама услышит, пусть мама придёт… – пропела Дина. – Ну, теперь можно и шампанского выпить или лучше сразу вискаря, я, между прочим, из-за всей этой ерунды желание не успела сжечь и пепел выпить.

– Да, выпить не помешает. – Кивнул Станислав, ощущая, что седых волос на голове за эти сутки у него стало больше.