Серия «Отряд Боннакон»

В отличие от трактира, где шумно отмечали снятие осады наёмники, неподалёку, в аббатстве святого Петра, было тихо. Две фигуры проскользнули мимо кладбища св. Петра в катакомбы аббатства, которые были прорублены в отвесной скальной стене горы Мёнхсберг в раннехристианский период и служили пристанищем и местом погребения для монахов-отшельников. Внутри находились небольшие часовенки, молельни и склеп. В одной из таких часовенок и устроились поздние визитёры для разговора, поставив на каменный постамент принесённый с собою фонарь.

— Мы потеряли два месяца, ожидая завершения осады, — недовольный мужской голос несколько раз отразился о своды подземной часовни.

Мужчине ответила женщина, голос её был нежный, но с лёгкой хрипотцой, словно в лебединый пух добавили щепотку битого стекла. Незнакомка куталась в длинный плащ, и лицо её было скрыто глубоким капюшоном. Впрочем, мужчина тоже сохранял инкогнито, надев чёрную полумаску.

— Не стоит так нервничать, милый. Время было потрачено не зря, мы нашли искру. Я сама видела её сегодня в том мальчике, значит, душа должна быть где-то рядом. Кажется, во время битвы в их отряде был ранен рыжий, возможно, ранение было смертельное.

— Где-то рядом? Не слишком ли ты оптимистична, любовь моя? Это отряд наёмников из восьми человек, не так-то просто будет убить их всех.

— Прекрати, нам главное не упустить их, а там, где не справится оружие, всегда могут справиться хитрость и яд.

— Они поедут в Мюнхен в охране каравана, я только что узнал это. Мы не успеем их остановить.

— Ну и не надо. Мюнхен — это прекрасно. Лучший вариант для нас, для защиты от идей Лютера в город призваны иезуиты, ярые сторонники Папы Римского. Они сделают за нас всю грязную работу, достаточно написать им донос. Видящие среди них тоже есть. Дорога до Мюнхена займёт всего сутки, а мы глаз не спустим с этих наёмников, ни одна душа от нас не ускользнёт.

Ранним утром на Резиденцплац, центральной площади Зальцбурга, было шумно. Сновали грузчики, загружая товар на подводы, возницы запрягали в повозки быков. Кроме самого обоза с солью, к каравану присоединились ещё мелкие торговцы со своим товаром, пара телег с бочками пива из местной пивоварни и несколько благородных путешественников со своей охраной. Путешествовать так было безопаснее, чем ехать в одиночку по дорогам, где шастают бандиты, отряды наёмников и полки крестьянской армии.

Некасаться руководил погрузкой в повозку арсенала наёмников, ему помогал новый слуга. Мужчина тридцати лет с обветренным и загорелым лицом, выгоревшими до белого цвета волосами, звали его Марк. Был он коренаст и широкоплеч, лицо его с близко посаженными глазами и носом картошкой не давало заподозрить в нём мыслителя. Красавчик нанял в слуги Марка вместе с его сестрой Мартой, та была младше брата на десять лет и более симпатичная, носик у неё был пуговкой, а волосы такие же светлые, как у брата, завивались в локоны. Всё это и большие голубые глаза на круглом личике придавали ей вид милой дурочки. Сейчас она таскала корзины с провизией и вещами в телегу, успевая при этом строить глазки стоящему в стороне Рыгало.

Пока вокруг творилась суета и неразбериха поспешных сборов, Ведун вместе с Карлом залезли на бортик фонтана в центре площади и рассматривали будущих попутчиков. Внимание Ведуна привлекла красивая девушка, её кожа, кажется, была из перламутра, ещё более бледной она казалась на фоне своего траурного чёрного платья. Никаких украшений, лишь на поясе расшитый золотом кошель и флакон духов. Волосы были забраны под чепец геннин с тонкой, длинной вуалью. В руках девушка сжимала томик молитвенника, два её охранника держали под уздцы белую лошадь липпицианской породы, а служанка или компаньонка помогала ей сесть в седло. Ведун увидел, как к девушке подошёл Красавчик и, поклонившись, начал разговор.

Когда обоз наконец пришёл в движение и тронулся на выход из города, к отряду наёмников подошёл глава каравана и их наниматель — Йозеф Вехтер. Осмотрев повозку и отряд, он недовольно поморщился.

— Я плачу вам за восемь бойцов. Но эти, — он ткнул пальцем в Некасаться и Ведуна, — непохожи на воинов. Не думайте, что я не знаю, как наёмники обманывают нанимателей, надевая доспехи на всех подряд для количества.

— О, зря Вы так, милостивый государь, за этих двоих Вам ещё и доплатить надо. Этот иноземец отличный бомбардир, он попадёт из своей мортиры даже в воробья. А Ведун хоть и молод и пока не заматерел, зато лекарь, имеет божью искру и чувствует любую адову тварь и нечисть.

— Хорошо, я заплачу, но в Мюнхене, если увижу от этих двоих пользу в дороге. Не стоит держать меня за идиота. Надеюсь, завтра к вечеру мы доберёмся до Мюнхена. Ночёвка будет у озера Кимзе после того, как пересечём мост через Альц.

Когда что-то бубнящий под нос купец ушёл, Тёртый распределил места каждого в караване. Оказалось, что Красавчик преувеличил насчёт лошадей, купил он только три, две из них достались ему и Тёртому, а третью разыграли в кости, и повезло Рыгало. Ведуну досталось идти рядом с повозкой наёмников, где на передке сидели Некасаться и Марта. Девушка вовсю болтала и смеялась, тесно придвинувшись к Некасаться, тот с удовольствием разглядывал её грудь в низком вырезе платья. Служанка ещё не встречала таких диковинных мужчин, и ей было интересно, правда, это не мешало ей поглядывать на Рыгало, ехавшего на лошади ближе к концу каравана, похоже, такие парни, как рыжий, ей нравились сами по себе. Рыгало отвечал на эти взгляды, и его лошадь всё приближалась к повозке. Ведуну даже стало обидно, что он сам ничем не привлёк внимание Марты и, похоже, будет последним в очереди на её тело. Впрочем, служанка интересовала его гораздо меньше, чем таинственная незнакомка, которая сейчас ехала в начале каравана, рядом с ней гарцевал Красавчик, похоже, решивший взять штурмом эту «неприступную крепость». В соседней повозке сидел пухлый мужчина тридцати лет, Ведун удивился, когда он достал из заплечной сумки толстый потёртый том и начал его читать, несмотря на жуткую тряску. Ведун позавидовал мужчине, он сам бы с удовольствием почитал дневник колдуна, перед отъездом он успел выучить оттуда только небольшой заговор на свет, но так и не успел разобраться, как он работает и для чего нужен.

Они отъехали достаточно далеко от города, когда на дороге поднялась пыль. Наёмники тут же достали оружие из ножен. Скоро увидели, что приближается одинокий всадник на лошади, и оружие убрали, а навстречу всаднику выдвинулся один Рыгало. Вскоре наёмник и путник вместе догнали караван. Молодой мужчина отправился в начало обоза к начальнику каравана, а Рыгало поскакал недалеко от Ведуна.

— Слушай, Рыгало. А что за красотку охмуряет наш Красавчик?

— Паломница из Вены, вдова какого-то дворянина, казнённого эрцгерцогом Фердинандом. Ездила к мощам св. Руперта в Зальцбурге, а теперь едет в Мюнхен посмотреть на новую церковь св. Богородицы, говорят, там сам дьявол оставил свой след. Архитектор Йорг фон Хальсбах заключил сделку с дьяволом на строительство церкви и обхитрил его. Я бы тоже посмотрел на такое. Но Красавчик зря перед ней увивается, зуб даю, она лютеранка и на него даже не посмотрит.

Новый попутчик, поговорив с Йозефом Вехтером, поехал рядом со вдовой, оттеснив от неё Красавчика, у наёмника появился достойный конкурент на внимание единственной дамы в караване. Если Красавчик отличался внешностью и манерами английского пэра: высокий лоб, тонкий нос, изящно очерченный рот и острый подбородок, голубые глаза и русые волосы; то у вновь прибывшего была яркая внешность баска — уроженца юга Франции. Стало понятно, что мирно эти двое не разойдутся. Скоро разговор действительно стал более громким, а вдова отъехала в сторону от двух разгорячённых спором мужчин. Тут же к ним подъехал Тёртый и приказал Красавчику занять место в начале колонны, оставив оппонента усмехаться в спину.

Ведун перевёл взгляд на Некасаться, ему хотелось узнать, что думает приятель о произошедшем. Но Некасаться был занят, его рука ухватила за талию Марту, а служанка, раскрасневшись, гладила своей рукой шёлк шаровар между ног наёмника. Наконец, почувствовав взгляд Ведуна, Некасаться повернулся и кинул ему повод быков, освободив вторую руку, потянул Марту внутрь крытой повозки. Увы, планам этих двоих помешал подскочивший Рыгало, он выдернул Марту из рук Некасаться и усадил на седло перед собой. Из повозки раздалась отборная ругань, но рыжий уже направил свою лошадь к краю дороги, вдоль которого росла небольшая рощица. Последнее, что успел усмотреть Ведун, как Рыгало спрыгнул с лошади и снял с седла Марту, после чего они направились в лесок.

Вернулись эти двое в караван минут через пятнадцать, даже Тёртый не успел заметить их отсутствия. Рыжий выглядел довольным, а лицо Марты было разочарованным. Она слезла с лошади и села обратно на передок повозки, где её встретил хмурым взглядом Некасаться. Девушка неожиданно прижалась к нему и зашептала что-то на ухо. Через минуту наёмник с едкой усмешкой посмотрел на рыжего, Рыгало покраснел и дёрнул поводья, развернул лошадь, возвращаясь на место в конце колонны. Марта захихикала, Некасаться стал развязывать лиф платья, шепча ей что-то, служанка закивала, и они скрылись в повозке. Шёпот сменился тихими стонами Марты, потом они сменились на всхлипы и выкрики, послышались шлепки и порыкивание Некасаться. Ведун подумал, что стоит расспросить напарника о том, как обращаться с женщинами, явно он знает об этом побольше Рыгало. Через полчаса Марта вылезла на передок повозки одна, волосы у неё растрепались, лицо было красным и блестело от пота, шнуровка лифа была полностью развязана, через тонкую нижнюю рубашку видна грудь с бусинами тёмных сосков, юбка задралась выше колен, и Ведуну оказались видны стройные голые ноги. Марта улыбнулась ему, выгнулась и расставила свои ноги пошире, смотря парню прямо в глаза. Ведун смутился и бросил ей повод, сам сбавил шаг, пропуская повозку вперёд. Он заметил, что за повозкой идёт Марк, кажется, ему было наплевать на выходки сестры.

Утренняя прохлада сменилась жарким летним днём, все разговоры стихли, путники страдали от духоты и пыли, отмахивались от оводов и комаров. Лучше стало ближе к вечеру, когда прошли городок Траунштайн, дорога тут была вымощена булыжником, уже скоро стало видно озеро Кимзе, и потянуло влажной прохладой. Когда караван пошёл вдоль озера, все оживились, Карл, который половину дороги провёл в повозке под навесом, спрыгнул на дорогу и побежал к озеру, пугая уток. Скоро они перешли мост, и Йозеф Вехтер скомандовал ставить повозки кругом. Марту отправили готовить, Марка — чистить лошадей и быков, наёмники разделились на караулы, Ведуну досталось вечернее время сразу после ужина, напарником ему поставили Корявого.

Скоро в лагере всё стихло, с озера слышался приглушённый плеск воды, вдали на озёрном острове горели огоньки монастыря августинцев. Корявый упёр конец алебарды в землю и, облокотившись на неё, смотрел на озёрную гладь, позёвывая.

— Ты видел, как Красавчик спорил с тем дворянином из-за вдовушки? — спросил Ведун.

— Хех, было бы из-за чего спорить, вся в чёрном, титек нету, а губы поджимает, словно монашка. Но Красавчик таких любит, не по нутру ему простые девки. Помню, была у него в Риме одна монашка, так он её уломал всё-таки на грех. Я тогда спросил, на кой ему это надо, когда обычных баб полно, а он начал философствовать что-то про чистую любовь и «французскую болезнь». Ну чёрт с ним.

— А Некасаться с Рыгало чуть не поссорились из-за новой служанки.

— У, вот это интереснее. Горячая девка? Сам-то успел попробовать? Я помню, в твоём возрасте у меня на любую дырку ствол стоял, как каменный.

— Не знаю, я не стал в их разборки лезть.

— Ну ничего, сейчас вернёмся в лагерь и помнём её с двух сторон. Правда придётся Ушастого подвинуть, он весь вечер за ней ходил, как Карл за тобой.

— Я потом, надо ещё Карла найти, а то он после ужина пропал куда-то.

— Чего его искать, дрыхнет где-то под телегой. Чей собака, не потеряется.

Ведун подумал, что уже привык, что где-то под ногами всегда крутится Карл, и сейчас, когда его не было рядом, в душе поселилось какое-то чувство тревоги.

На смену им пришли Бум с Некасаться, и Ведун отправился искать Карла вокруг лагеря. Заглянув под все телеги, собаку он не нашёл, но вдруг услышал шум и лай со стороны, где были привязаны быки и лошади. Ведун вытащил гросс-мессер и, освещая себе путь фонарём, побежал туда. На поляне ржали лошади и ревели быки, лаял Карл, на одном из быков Ведун увидел странную тварь. Это был змей с чёрной гладкой и блестящей кожей, около двух метров длиной, с головой кошки и двумя кошачьими лапами, которыми он вцепился в круп быка. Ведун заорал и бросился на тварь, размахивая мечом, та сверкнула глазами и прыгнула на него, метнувшись ослепительной молнией. Чудовище повалило наёмника на землю и начало драть руку с мечом когтями, Ведун не мог ни взмахнуть мечом, ни отодрать тварь от себя, чувствовал, что та рвётся перегрызть ему горло. Наёмник воспользовался последним своим оружием — новым знанием — и вызвал яркую вспышку, потратив все крупицы магических сил. Тварь от яркого света заморгала своими кошачьими глазами, в этот момент её за хвост дёрнул Карл, а Ведун, почувствовав, что может двигать рукой, со всей силы приложил чудовище в лоб рукояткой меча. С диким визгом тварь отпрыгнула, замотав головой. Тут со всех сторон раздались крики:

— Чудовище!

— Татцельвурм!

Оказывается, к месту сражения уже сбежалась половина лагеря, впереди всех был Йозеф Вехтер с фонарём в руке. Татцельвурм опомнился и длинным скачком скрылся во тьме, за ним бросился Карл. Ведуна подняли с земли, у него оказался разодран рукав дублета и глубокие царапины на руке, пришлось вернуться в лагерь и наложить повязку. Карл так и не вернулся, животные успокоились, рядом с ними поставили дежурить Ушастого с арбалетом. Люди, обсуждая происшествие, разошлись спать. Ведун ждал возвращения пса, сидя у костра, а потом решил идти искать Карла, беспокойство стало ещё сильнее.

Ведун взял фонарь и отправился в сторону гор, куда убежал Карл, идти пришлось недолго, он услышал тихое тявканье, раздвинул ветки и оказался на небольшой поляне. На поваленном дереве сидела девушка в сверкающем белом платье. Длинные светлые волосы спадали до самой земли, лицо с ярко-голубыми глазами было красиво нечеловеческой, какой-то неземной красотой, у её ног сидел Карл и тявкал, словно пытался что-то сказать. Ведун смог только выговорить:

— Ты кто?

— Зелигена, твой друг попросил моей помощи.

— Мой друг?

— Да, — она указала рукой на Карла. — Он попросил передать тебе послание.

— Ты понимаешь его?

— Конечно, я понимаю всех живых существ. Твой друг хочет сказать тебе спасибо за спасение и предупредить. Он слышал, как женщина уговаривала мужчину отправить на тебя донос инквизиции в Мюнхене, она боится колдунов, ты можешь наслать проклятие на всех, кто в караване.

Женщина в караване была всего одна, кажется, истинно верующая вдова отнеслась к нему не очень хорошо. Даже не нужно думать, кого она просила, наверняка купца, к его словам в инквизиции отнесутся с вниманием.

— Спасибо, Карл, и тебе спасибо, прекрасная дева. Почему ты решила нам помочь?

— Искра в тебе, ты никогда не думал, откуда она взялась?

— Ну, божья благодать?

— Божья? Думаешь, колдунов бы жгли, если б их магия была от Бога? О, нет. Когда-то в твою родословную попала кровь волшебного народа. Может, твой предок взял себе в жёны такую, как я. Церковь ненавидит нас, чудеса теперь дозволены лишь святым. Береги свой свет, юный маг, его уже так мало осталось в мире. Да, и прости, за разговор с моим народом люди платят временем, так что твоя ночь ушла в уплату.

Ведун повернулся и увидел, как розовеет полоска неба над озером, когда он повернулся к девушке, поляны не было, а у его ног сидел Карл. На Ведуна разом навалилась усталость, и он, добравшись до лагеря, забрался в повозку, рядом улёгся Карл. Спал он крепко, пропустив и завтрак, и то, когда повозки снова тронулись в путь. Проснулся лишь, когда рядом тявкнул, а потом взвизгнул Карл. Ведун открыл глаза и увидел над собой обнажённую женскую грудь.

— Я выгнала твою псину. Она нам будет мешать, — зашептала Марта ему в ухо.

Ведун почувствовал, как пальцы Марты расстёгивают пуговицы гульфика. Очень скоро его мужское достоинство вырвалось наружу и оказалось в умелых руках, а потом Марта скользнула вниз и заглотила его «змея» полностью. По спине Ведуна пробежал спазм наслаждения, его прошлые подружки за монеты или подарки просто раздвигали ноги, разрешая ему творить чего он хочет, но сами лишь кривились, то, что делала Марта, ему было незнакомо. Держась одной рукой за основание его мужского достоинства, Марта не спеша скользила влажными губами вниз до самого основания, останавливалась и двигалась так же не спеша в обратном направлении. Другой рукой она тянула его за яички — всё это, похоже, ей безумно нравилось, потому что она постанывала. Голову Ведуна покинули последние мысли, он забыл, где находится, всё это казалось продолжением его сладкого сна о Зелигене. Немного в себя он пришёл, когда в самый пиковый момент Марта вдруг остановилась и отпустила плоть, его накрыло волной разочарования, но оно продлилось недолго, Марта приподнялась и села на него. Какой же она была горячей и влажной, дикая страстная скачка была недолгой, Ведун не смог сдержать себя, Марта застонала, принимая его семя. Волна наслаждения отхлынула, Ведун отпихнул настойчиво трущуюся об него Марту и снова уснул с чувством приятного опустошения, лишь сквозь сон чувствуя, что кто-то возится рядом.

Проснулся Ведун один, вылез из повозки и понял, что день уже перевалил за половину. Караван двигался всё так же неторопливо, а на передке Некасаться сидел один. Ведун понял, что больше терять время нельзя и надо поговорить с Тёртым насчёт инквизиции и возможного его ареста в Мюнхене. Он слез с повозки, махнул Некасаться и побежал к началу каравана, где ехал командир отряда.

— Я случайно узнал, что на меня хотят написать донос в инквизицию Мюнхена, — сказал Ведун, догнав Тёртого.

— Это плохая новость. Что ж, проводим караван до ворот, получим расчёт и двинемся, например, в Штутгарт, Красавчик нам везде работу найдёт, — задумчиво проговорил Тёртый.

В этот момент сзади послышались крики. Похоже, ссора Красавчика и дворянина получила своё продолжение.

— Не думаю, что деревенщине, который возомнил себя воином, стоит приближаться к благородным дамам!

— Да вы, сударь, нахал, я с удовольствием укорочу ваш длинный язык.

— Крестьян бьют палками, кто вы такой, чтобы я обнажал перед вами свой меч?

— Я человек, который решил, что ты ответишь за свои слова!

Мужчины спрыгнули с лошадей и отбежали к краю дороги, вынимая рапиры и кинжалы. Тёртый тяжело вздохнул и потёр ладонью глаза, останавливать поединок было уже поздно. Бой начался грубо, оба противника бросились друг на друга, нанося рубящие удары и блокируя ответные гардой кинжала. Зазвенела сталь, и пролилась первая кровь. Правда, это были неглубокие царапины, оценив ущерб, противники бросились в атаку, тут уже посыпался новый град рубящих ударов. Левая рука Красавчика после неудачного блокирования чужой шпаги повисла плетью, но его противнику повезло меньше, сталь вспорола тонкую кольчугу и разрезала живот. Дворянин схватился за рану, пытаясь удержать внутренности, и рухнул на пыльную дорогу. Ведун дёрнулся к нему, но его остановил отрицательный жест Тёртого.

— Помоги Красавчику, — сказал он.

Тут же из группы людей, что успела собраться на звон стали и крики, выбежал пухлый человечек, которого Ведун видел читающим, и бросился к упавшему.

— Кто это? — спросил Ведун.

— Филипп фон Гогенгейм, говорят, известный врач. Так что этому ублюдку повезло, может, даже выживет. Везучий сукин сын. Давай к Красавчику, пока он кровью не истёк.

Ведун накладывал жгут и зашивал рану на руке Красавчика, а сам думал, что жизнь удивительная штука: встретить на дороге врача, которого громко ругали в его родном университете, а потом тихо восхваляли его имя среди студентов, и не обмолвиться за всю дорогу с ним ни единым словом. Какой момент упущен! Парацельс, с ним рядом ехал Парацельс, а Ведун смотрел на сомнительную девицу!

После того, как Красавчик снова сел в седло, а другого раненого уложили в повозку к Парацельсу, Ведун всю оставшуюся дорогу не отходил от повозки известного врача, замучив его вопросами. Парацельс оказался хорошим педагогом и с удовольствием отвечал, показывая всё на раненом, как на учебном пособии. Ведуну показалось, что эти два часа были самыми счастливыми в его жизни. Увы, к вечеру они всё-таки добрались до Мюнхена. Тёртый отправился к начальнику каравана за деньгами и вернулся весьма недовольный, ушлый купец отказывался платить всю сумму. Он считал, что дебоширам не место в охране обоза, и Красавчик свою плату не получил, также он отказался платить за Некасаться. Правда, Тёртому удалось выбить деньги за спасение быка Ведуном.

— Ещё один спасённый бык! — заржал Ушастый. — Пора сменить твою кличку на Быкоспас, а то от «Ведуна» одни неприятности от инквизиции.

На том они и расстались с караваном, устроив стоянку рядом с рекой Изар. Марта готовила ужин, Марк чистил быков и лошадей. Наёмники сидели угрюмые, вместо отдыха в большом городе, посещения таверн и борделей им пришлось кормить комаров и слепней под открытым небом и снова собираться в дорогу.

— Думаю, выражу общее мнение: нам нужно пока уйти из мест, где сильна инквизиция, и подальше от Рима. Предлагаю двинуться в Литовское княжество. Через Прагу или Вену, думаю, там будет где подработать и найти караван, — сказал Красавчик.

— Топать в такую даль, — заныл Корявый.

— Я не против, — Тёртый кивнул.

— Мне вообще всё равно куда топать, лишь бы там были пиво и бабы, — хмыкнул Рыгало.

Ведун молчал, понимая, что всему отряду приходится менять планы из-за него.

— Да и та леди, что ехала с нами, хочет нас нанять до Праги, — Красавчик отвёл взгляд в сторону.

— Так, вот теперь понятно, почему ты предлагаешь это направление. Мало нам было проблем от этой девицы, так теперь мы ещё и будем ей личными слугами, — ехидно сказал Бум.

— Я не мог отказать, перед расставанием она спросила, куда мы едем дальше, и я предположил, что это будет Прага, она сказала, что тоже едет туда, — смутился Красавчик.

— Всё, расходимся спать. Завтра Красавчик и Бум едут в город за припасами, потом отправляемся. Да и Марта пусть даст платье Ведуну, пока девкой походит, боюсь, что к нам нагрянут представители церкви. Скажем, что мальчишка сбежал, а это две наши служанки. Побрейся получше, Ведун.

Все заржали.

Листы со стола полетели на пол, Карафа в неистовстве топтал их ногами. Братьев, допустивших смерть демонолога, накажут по всей строгости, но это не вернёт утраченного. Придётся провести массовые проверки подвалов инквизиции, чтобы найти достойную замену погибшему.

Зашипели и мигнули свечи на столе, дрогнули тени у двери, Карафа увидел, как мрак лопнул, пропуская в комнату мужчину. Крест на стене затрясся и с глухим стуком упал на пол, развалившись, словно был из гнилого дерева.

— Тёмной ночи, Джанпьетро.

Посетитель вышел из темноты и предстал перед Карафой воином, лицом схожим с ангелом на византийских мозаиках, только глаза его отражали пламя бездны.

— Ронове? Тебя никто не призывал сюда!

— Дверь была открыта. Вы нарушили договор, и теперь у меня свободный проход в этот мир.

— Не может быть!

— Да, мы недосчитались души. Твой работник умер, но его душа не попала мне на обед. Где она?

— Пропала душа? Разве такое может быть, когда человек умер.

— О, да, если она успела ускользнуть в другое тело, слабое тело, в котором уже было пусто. Правда, чтоб жить, ему потребуется чужая сила. Постой, ты не знаешь об этом, плохо, очень плохо. Но я даю вам три месяца на исправление ошибки. Потом, если не получу душу, в открытую дверь я выпущу «гончих», поверь, тебе они не понравятся.

В церкви св. Доротеи начались лауды, запели утренние молитвы. В кабинете свечи успели оплавиться и догорали одна за другой, стойкий запах серы после гостя так и не развеялся. Карафа дописывал последние приказы и верительные грамоты. Из Рима добираться до Филлаха чуть больше недели, не так уж долго, вот только как найти потерянную душу? Невозможно понять, какая душа занимает тело, а умирающих в битве было много, демонолог мог выбрать любое опустевшее вместилище. Душу найти нельзя, но душе нужен источник силы — человек с даром или мощный артефакт. Надо просто послать Видящую и хорошего следователя, они найдут и привезут ему беглеца и его источник жизни.

Ведун через зубцы донжона смотрел на город, с такой высоты весь Зальцбург был как на ладони. Он с интересом рассматривал Францисканскую церковь и монастырь, любовался изгибом реки Зальцах. У ног Ведуна пыхтел, почёсывая своё длинное ухо, Карл, красоты вокруг крепости его интересовали меньше, чем собственные блохи. Отряд второй месяц находился в крепости Хоэнзальцбург княжества Зальцбург, их нанял для охраны архиепископ Маттуес. Дорога от Филлаха до княжества заняла три дня. Когда они прибыли в город, положение архиепископа было неважное, жители Зальцбурга вместе с фермерами и горняками попытались изгнать его из города. Пришлось Маттуесу вместе со всем двором прятаться в неприступной крепости. Теперь обе стороны ждали, что кончится раньше: терпение у горожан или продовольствие у архиепископского двора. Ведуну в крепости нравилось, множество уровней, переходов, закрытых двориков, сад и даже бассейн с рыбой, жаль, внутрь библиотеки наёмника не пустили. Послышались шаги по каменным ступеням, в донжон поднялся Бум.

— Вот ты где. Так и думал, что залез куда повыше, мальчишки такое любят. Там Тёртый всех собирает.

Ведуна немного удивило, что за ним пришёл Бум, а не послали Рыгало или Ушастого, обычно по мелким поручениям гоняли их и самого Ведуна, как самых молодых в отряде. Бум считался третьим по значимости после Красавчика, который был официальным заместителем командира.

В задумчивости Ведун согласно кивнул, и они стали спускаться во внутренний двор крепости.

— Послушай, Ведун. У меня к тебе просьба, не мог бы ты попроситься в дозор вместе со мной.

— Попрошусь, мне несложно. А что случилось?

— Да есть у меня одна мысль. После расскажу. — Бум потёр кирасу краем рукава, словно этот разговор его смущал.

Отряд расположился на зелёной траве внутреннего двора крепости, тут же неподалёку пасся бык. Здоровая скотина, жить которой оставалось совсем недолго, наверно, поэтому ему в качестве предсмертной милости дозволили прогулки.

— Вот они. Ведун, ты со своей блохастой шавкой уже излазил всю крепость, скоро за шпиона примут и вздёрнут, — хохотнул Ушастый.

— Отставить, потом поболтаете, я тут до вечера сидеть не собираюсь, — сказал Тёртый.

— Я бы лучше пообедал. Да только жрать тут уже нечего, скоро, как этот бык, траву щипать начнём, — сказал Рыгало, грызя кончик травинки.

— Да ты уже её жрёшь! — Корявый толкнул в бок Рыгало, и они покатились по траве, мутузя друг друга.

Ведуну стало понятно, что наёмники уже засиделись на одном месте, и второй месяц вынужденного безделья не идёт отряду на пользу. Скука — самая страшная напасть для наёмника, молодые мужики, привыкшие к дорогам и дракам, с трудом переносили монотонный быт крепости.

— Отставить, я сказал! Или я тихо сказал, сукины дети! — Тёртый покраснел, и стало понятно, что скоро все говоруны отправятся на внеочередную чистку мушкетов.

Все расселись и сделали умные лица, пристально глядя Тёртому в рот.

— С кем я связался? За что Бог послал мне это испытание? — Тёртый закатил глаза к небу, и где-то вдали послышался тихий громовой раскат. — Так всё, шутки в сторону. Делимся на тройки и заступаем на дежурство.

— Можно мне с Бумом? — поспешно сказал Ведун.

— С Бумом? Ну, если он не против.

— Пусть, ещё я Некасаться возьму, — сказал Бум.

— Некасаться? А ему уже лучше, смог выползти из уборной?

— Я ему говорил, что эти тараканы несъедобные, мало ли каких он на родине жрал, наши-то другие, — сказал Корявый.

— Хорошо, Корявый, ты с Рыгало и Ушастым. Узнаю, что играли в карты или кости, заставлю жрать тараканов, тогда трава вам за счастье покажется.

— Сидим тут, как в мышеловке, почему мы не на стороне «башмака»? — Бум мрачно посмотрел в сторону города.

Там под стенами крепости реяли знамёна с «башмаком», и расположились хауфены крестьянской армии.

— Потому что у крестьян нет денег, — ответил Тёртый.

— Я вот не понимаю, зачем мы сюда нанялись. Пивоварня в городе, да только до неё не доберёшься теперь. В карты поиграть не с кем, скучно. Ни один крестьянин на эти стены не заберётся, зря мы тут сидим. Еда вот уже кончается, скоро будем траву жрать, — снова свернул на любимую тему Рыгало.

— Это Бум нас и уговорил, ему тут встретиться с кем-то надо было, — пожал плечами Тёртый.

— С армией «башмака»? Соскучился по своим? — хохотнул Ушастый.

— С Себастьяном Геле, он известный оружейный мастер. Обещал мне помочь с гранатами. Знаете, их кидаешь, а они такие бум! Падая на землю, разбрасывают свои семена смерти. Бум! — глаза Бума мечтательно прикрылись, словно он вспоминал возлюбленную.

— Ну вот, началось, Бум опять о своём, расходимся.

Бум, Некасаться и Ведун сидели в караульне и смотрели, как заходит солнце и в лагере крестьянской армии под стенами крепости разжигают костры.

— Послушай, мне нужно попасть в город, — начал говорить Бум.

— Зачем? Да и как ты это сделаешь, думаю, за всеми выходами из крепости внимательно следят.

— Я не знаю, сколько мы здесь ещё проторчим, да и останемся ли живы, если крепость сдадут. Мне нужно встретиться с Себастьяном Геле. К тому же встреча с ним увеличит наши шансы выжить, если что-то пойдёт не так. А в остальном вы с Некасаться мне поможете.

— Я не плакать, если Бум убить. Каждый жить своим умом. — Некасаться, похоже, был не в духе, он морщил нос и, казалось, с настороженностью прислушивался к своему внутреннему миру. Да и понятно, целые сутки в данскере сильно меняют мировоззрение.

— Так что мы будем делать? — спросил Ведун.

— Очень просто, Некасаться запустит парочку ракет, а ты пролезешь сквозь решётку к подъёмнику.

— Подъёмнику?

— Ну не думаешь же ты, что все эти старички поднимались в крепость пешком, да и грузы тоже. Архиепископ Маттуес построил в крепости подъёмник, видел ворота возле бастиона Нонберга. Там сейчас решётка закрыта, но если немного разогнуть прутья, то ты сможешь пролезть и запустить вагонетку. В темноте никто не увидит. Потом, когда я вернусь, поднимешь меня.

План Бума был настолько безумный, что у него был шанс сработать. Они прокрались к решётке, что закрывала механизм подъёмника, прутья удалось немного раздвинуть, но Ведуну пришлось снять дублет, чтобы протиснуться. Колесо крутилось легко, вагонетка поехала вниз, Буму пришлось разбежаться и прыгнуть, чтобы оказаться на ней, удобная посадочная площадка тоже находилась за решёткой. Тут на стене бахнуло, и в небо полетело хвостатое пламя, рассыпаясь на тысячу искр. У костров внизу всё пришло в движение, затрубил горн. Ведун стал крутить колесо быстрее, тут бахнуло ещё раз, ракета полетела прямо в лагерь, наводя среди крестьян панику. Ведун порадовался, что подъёмник совсем новый, не скрипит на всю округу и не заедает, хотя крутить одному было очень тяжело. Вагонетку Ведун остановил там, где заканчивался крутой обрыв и начинался плавный спуск в город, Бум спрыгнул и скрылся в темноте.

Через час в лагере осаждающих стихло, зато Ведуну стало казаться, что с караульни крепости доносится отборная ругань Тёртого. Это было похоже на правду, такой шум должен был разбудить не только лагерь, но и весь замок, Ведун поёжился в предвкушении утреннего выговора от Тёртого. Ночью он постарается не попасться командиру на глаза, а к утру Тёртый немного успокоится. Время тянулось медленно и тревожно. Пару раз Ведун засыпал, опёршись на решётку, но тревога заставляла вздрагивать и просыпаться, вслушиваться в ночную тишину.

Когда на горизонте появилась полоска рассвета, в городе в районе площади Альтер Маркт что-то грохнуло. Через некоторое время бухнуло ближе. Опять заиграл горн, тут в лагерь со стороны города влетел жеребец, в него кто-то выстрелил, и тот встал на дыбы, бешено вращая глазами. Бум! Крайний костёр разнесло в разные стороны, угли, куски земли посыпались на головы стоявших рядом людей. По лагерю металась раненая лошадь и непонимающие, что происходит, разбуженные взрывами и горном люди.

Верёвка подъёмника дёрнулась, и Ведун понял, что Бум уже в вагонетке, и начал крутить колесо. Бум! Со стены Хоэнзальцбурга в сторону города понеслись «китайские стрелы», горн играл построение. Впрочем, не только лагерь готовился к сражению, оживление распространилось и на крепость. Скоро во внутренний двор вбежал Бум, помог вылезти сквозь решётку подъёмника Ведуну, и они вместе бросились в караульню. Наёмник чуть ли не светился, за плечом у него был огромный мешок, где что-то металлически постукивало. Пахло от Бума пивом и колбасками так сильно, что Ведуну пришлось сглотнуть голодную слюну. По дороге к ним присоединился и Некасаться, за собой он тащил лафет с мортирой.

— Вот эти сукины дети! — встретил их в караульне рык Тёртого. — Где вы были? Что устроили? Некасаться, ты что творишь?! Умом тронулся от своих тараканов?!

Но долго разбираться им не пришлось, разбуженные и злые крестьянские войска бросились в атаку на крепость. Штурм был короткий, всю первую волну карабкающихся по склону к крепости расстреляли из мушкетов и арбалетов, остальные выше не полезли и стали отстреливаться без всякого результата. Когда Некасаться несколько раз выстрелил из мортиры, штурмующие вернулись к более верной в данном случае стратегии — осаде. Впрочем, эта небольшая стычка немного взбодрила наёмников, и отряд смотрел на трёх отступников уже не так злобно.

— Ты хоть пива и колбасы принёс? — спросил Рыгало, глядя на огромный мешок Бума.

— Тебе бы только жрать. Нет, я принёс более ценные вещи, — гордо возвестил Бум, открывая мешок и показывая груду чугунных шаров. — Гранаты!

Тяжёлый вздох, и Ушастый, Корявый и Рыгало посмотрели на Бума разочарованно, по их мнению, рисковать жизнью ради такого хлама было весьма глупо. Тёртый ладонью устало потёр лицо и сказал:

— Неделю наказаны, убираете за всеми, чистите оружие и одежду. Если на вас поступит хоть ещё одна жалоба, исключу из отряда. Особенно тебя, Бум, это касается, сам устроил безобразие ещё и ребёнка заставил помогать.

Тёртый ушёл давать объяснения о ночной вылазке нанимателю, а Бум, покрутив головой и убедившись, что никто не видит, достал из поясной сумки маленькую, но толстую книжку и протянул Ведуну.

— Вот, держи. Я сказал Себастьяну Геле о тебе, и он нашёл у себя в библиотеке дневник одного колдуна. Там, кажется, есть что-то полезное, хотя разобраться будет непросто, но ты же в университете учился.

Ведун осторожно взял маленькую книжечку и открыл, многие страницы слиплись, кое-где чернила были размыты, но те заголовки, что удалось прочесть, оказались очень соблазнительными. Даже забыв поблагодарить Бума, Ведун помчался в донжон, чтоб в одиночестве изучить подарок внимательно.

Первые несколько страниц книжки были посвящены лекарственным травам и настоям, многое из этого Ведун знал от матушки. Она была очень образованной леди и хорошо разбиралась в травничестве, за это и пострадала. Ещё несколько страниц были посвящены астрологии и гаданию, но это было не так интересно, как самый последний раздел с заглавием «Чары». Первым, что Ведун смог разобрать, оказалось заклинание «Смена окраса», работало, как он понял, это с шерстью, волосом и тканью шёлковой и шерстяной. Состав готовился из золы и воды, но при его кипячении надо было прочитать сложное заклятье и добавить искорку силы, скопив её на кончике пальца. Воду и сажу Ведун раздобыл на замковой кухне, там же и провёл обряд. Кухня была пустой, продукты из кладовых уже подъели, и повара тут не появлялись.

Жидкость получилась маслянистая и тягучая, теперь надо было её нанести крест-накрест на окрашиваемое. Увы, цвет она давала случайный, и предсказать было трудно. Проверять на ткани было скучно, на своих волосах боязно, а Карл, явно почувствовав неладное, спрятался где-то во дворе.

Ведун вышел во внутренний двор и увидел пасущегося быка. Коричневый упитанный бык — последняя надежда крепости на выживание, он меланхолично жевал траву, не осознавая своего предназначения. Рядом с ним под деревом сидели двое мужчин и спорили. Один из них — пухлый толстяк в фартуке мясника, другого Ведун знал, это был комендант крепости — Карл Айхаймер.

— А я говорю, резать быка пока рано, голод ещё не начался. Пусть повара соберут остатки, я видел, что есть ещё кое-какая зелень и зерно. — Карл был красен лицом и почти упирался лбом собеседнику в переносицу.

— Я понимаю ваши чувства. Отдавать племенного быка на съедение — это кощунство. Но если кормить мужчин травой, увы, будет бунт. — Толстячок не сдавался, и было понятно, что за ним стоит приказ архиепископа Маттуеса.

— Что это даст! Ну продержимся мы ещё три-четыре дня, не думаю, что осаду снимут. Сейчас они хотя бы видят, как по крепостной стене проводят быка, и знают, что у нас есть продукты.

Быка стало жалко, хотя Ведун с удовольствием поел бы мяса. Сдача крепости для наёмников могла кончиться плохо, кто знает, как к защитникам настроены разозлённые крестьяне. Ведун всё ещё сжимал в руке склянку с зельем, когда в его голове родилась занятная мысль.

— Уважаемые! — обратился Ведун, подходя к паре споривших. — А что, если я предложу один интересный план, который, возможно, спасёт и быка, и крепость.

Утром следующего дня несколько человек провели по крепостной стене красивого и упитанного коричневого быка. На другой день этого же быка в сарае перекрасили в белый цвет и снова с гордостью провели по городской стене. Чтобы не разглашать тайну использования зелья, быка водили только наёмники отряда «Боннакон». На третье утро бык был перекрашен в чёрный цвет и выведен на прогулку на глазах у изумлённых крестьян, наблюдающих за крепостью. И вот — о чудо! Осаждающие крепость войска вдруг начали собираться, разворачивать телеги и складывать палатки. А затем прочь от крепости потянулись нагруженные обозы. Месяцами осаждать неприступную крепость крестьянская армия не могла, а именно столько пришлось бы сидеть под стенами, если в крепости ещё целый табун быков.

Комендант крепости на радости уговорил архиепископа Маттуеса выплатить отряду повышенный гонорар, а Ведуна даже обнял и пообещал, что если тот обзаведётся тёлкой, то его бык с удовольствием покроет её. Красавчик забрал большую часть денег и отправился искать в городе работу для отряда, а остальные почти бегом двинулись в таверну. В крепости последние дни наёмникам пришлось жевать кормовой овёс, став соперниками быку. Так что истосковавшиеся по мясу и пиву наёмники ворвались в зал таверны и заказали всё, на что хватило оставленных Красавчиком денег. Разговоров не было, все уподобились Рыгало: запихивали в себя куски мяса и заливали местным пивом, которое оказалось чудо как хорошо. Объелись так, что устроили соревнование, кто рыгнёт громче Рыгало. Даже доходяга Карл уже перестал подскакивать ради каждой кости, которую ему кидали под стол, и дрых на боку, так как живот у него стал похож на надутый бурдюк. Когда появился Красавчик, Ведун уже отполз под стол, составив компанию псу, остальные разомлели и даже попытались затянуть песню:

Бьётся в стране чужой под песню зяблика,

Радибиммель, радибаммель, радибумм.

И воздух вокруг Тилли пахнет гарью.

Звучит тонко и звонко радибимм, бамм, бамм,

Во славу Божию свирель и барабан трумм.

— Я с ног сбился, а они обожрались, как скоты. Наливайте, я, как голубь Ноя, принёс благую весть, мы покидаем этот негостеприимный город.

— Я уже, кажется, начинаю любить это место, — заплетающимся языком проговорил Корявый. Остальные согласно закивали так активно, что было слышно, как в животе у Ушастого плещется пиво.

— Ну тогда вам понравится Мюнхен. Мы выступаем в охране обоза. Везём соль и серебро, на дорогах полно отрядов бунтующих крестьян, так что работёнки хватит. И радуйся, Некасаться, я купил кибитку, тебе не придётся ехать верхом. А ещё я нанял двух слуг, так что поедем с комфортом.

— Ура! — грянули наёмники.

Ведун подскочил и ударился головой об столешницу, залаял разбуженный Карл. Ведун потёр голову, шишка ныла, а в груди вдруг заворочалось тягостное чувство беды.

— Да иди ты к чёрту, Бум! Вот правда найдёт командир лекаря, я и близко к спине Корявого не подойду.

— Надо чай, пить чай, спина не болит. В наша страна пить чай все, — донеслось из глубины шатра, где сидел, закутавшись в одеяла, Некасаться.

— Чай, чай, у тебя на всё один совет, — буркнул Ушастый. — Слушай, Красавчик, а когда командир из города вернётся, не знаешь? Вроде все сроки вышли уже.

Красавчик — мужчина благородного вида, занявший единственный стул в шатре — лениво рассматривал лежащие на коленях бумаги, на вопрос Ушастого лишь пожал плечами. В этот момент рядом раздались страшные матюги, а затем и звуки драки. Потом всё опять стихло, и стали слышны обычные звуки военного лагеря.

— Кажись, Рыгало опять проиграл соседям. Вот олух, они там все шулеры, будет без денег ходить, вот не дам взаймы, он мне и так серебро должен, — сказал Корявый, поднимаясь и потирая спину.

Полог шатра откинули, и вошёл Тёртый. Каждый, кто видел этого сурового, крепкого мужика, покрытого шрамами и татуировками, сразу понимал, что перед ним непростой боец. Холодный, цепкий взгляд и зычный голос даже в разговоре выдавали в нём командира.

— Сидите, девчонки? Косички плетёте? Для кого, сукины дети, горн в лагере надрывается?! Чтоб через пять минут были на построении.

Тут же совсем рядом тревожно запел горн, в шатёр вбежал рыжий бородач в одних портках, увидев командира, поднырнул под летящий в его сторону кулак и скрылся в углу шатра, где лежали сваленные вещи.

— Рыгало! Срака беса! Ты опять проиграл обмундирование? Если тебя нынче не убьют, то я сам тебя урою, — рявкнул командир и вышел из шатра.

Товарищи заржали и бросились к своим вещам, чтобы уже через десять минут вылететь из палатки с оружием и броситься в сторону городских укреплений, где были места для бойцов, нанятых для усиления городского ополчения и армии епископа.

Последним шатёр покидал Красавчик, его остановил Тёртый, показав на стоящего в стороне паренька.

— Наш новый Лекарь.

— Мальчишка?

— Говорит, умеет драться и стрелять. Выдай ему гросс-мессер Шального и пистолет. Там сумка с перевязками и зельями осталась, тоже отдай. Сразу его в бою и проверим. Не обосрётся, возьму в отряд.

— Зарубят, — флегматично протянул Красавчик.

— Бери, парням скажешь, чтобы берегли. Я в ставку епископа, получу указания, и чтобы до моего возвращения держал всех в узде, не пугайте новичка.

Армия епископа Бамберга Георга III расположилась под Филлахом. Городишко был маленьким, когда-то появившееся на пересечении четырёх больших трактов ярмарочное место, которое со временем окружили стенами от нападения зверей да лихих людей. Впрочем, скоро там стали оседать большие деньги, так что город начал бойко строиться, появились управление и даже небольшой отряд стражников. Это доходное место император Оттон II даровал епископу Бриксена. Сейчас Филлах находился под покровительством епископства Бамберг. Впрочем, покровительство городу сильно не нравилось, так как заключалось в основном в сборе налогов, которые росли чуть ли не каждый месяц, и постоянном нарушении городского права. Так что горожане дождались случая и отвезли ключи от города барону Лихому за обещание не лезть в управление, а налоги взимать фиксированной суммой раз в год. Барон был выходцем из вояк, получил дворянство из рук эрцгерцога. Хозяйство у Лихого было крепкое, на баронских землях добывали железную руду и разводили лошадей. После согласия принять город под защиту барон получит в своё владение торговое место на самой крупной ярмарке этих земель. Так что Лихой собрал воинов и двинулся к Филлаху, где его уже поджидало войско епископа, которому успели доложить о своеволии горожан. Жителей такое положение дел радовало, авось порвут благородные друг друга, и настанет для города вольная жизнь.

Наёмники сидели у стен города и смотрели, как строятся боевые порядки войска епископа. Слышались приказы и ругань командиров, звуки горна, ржание лошадей.

— Говорят, что у епископа три сотни войска, а у барона две, — задумчиво проговорил Корявый, проверяя порох в мешочке. — Разделаем баронских на раз.

— Чушь, городское ополчение сидит за стенами города. Епископ повесил зачинщиков, что ключи барону отдали. Да только зуб даю, что эти сукины дети ударят нам в тыл при первой возможности, — возразил ему Бум и сплюнул в сторону города.

— Если успеют, нам епископ город под разграбление обещал. Быстро этим олухам покажем, кто боец, а кто конская лепёшка, — хмыкнул Рыгало.

— Смотрите, вроде Красавчик к нам не один идёт. Парнишка с ним какой-то. Неужто решили взять мальца, чтоб ядра Некасаться подавал? — сказал Ушастый.

— Не подавать. Сам делать быстро. Я думать, это лекарь, — Некасаться встал, расправляя шаровары. Ему вечно было ничего не видно за спинами этих рослых варваров.

Некасаться был самый щуплый и низкорослый в отряде, родина его находилась где-то далеко на Востоке. В отряде говорили, что там он был главнокомандующим большой армии, но проштрафился и сбежал, убив присланного палача с шёлковой удавкой. Его воинские навыки были слишком экзотичными для местных свар, а тонкий изогнутый меч неудобен в битве против кацбальгеров и фламбергов. Зато отряду пригодились его знания военной техники и ловкое обращение с «китайскими стрелами» и бомбардой.

Красавчик подошёл к отряду, словно в театре, поклонился, выставляя руку и указывая на новенького.

— Лекарь, которого вы так все ждали. Прошу любить и жаловать — приказ командира.

— Красавчик, ты чего? Это ж кинд. Мы что, в няньки записались? — Бум даже привстал с земли в раздражении.

— Бамбино, — поддержал Ушастый, забыв о том, что обиделся на Бума.

— Заткнитесь, приказ командира. Беречь, не обижать.

Мужики недовольно засопели, только Некасаться подошёл к смущённому такой встречей новичку и склонился в поклоне.

— Приветствую тебя, юный отрок. Меня зовут Ли Джин, но эти лаовай зовут меня Некасаться.

— Я рад познакомиться, уважаемый Ли Джин, меня зовут Карл Корро, — паренёк тоже поклонился.

Некасаться отошёл на своё место, довольный тем, что теперь шутки про самого мелкого в отряде будут предназначены не ему.

— Смотри, какой Некасаться велеречивый, оказывается, я и не знал, что он может нормально разговаривать, — сказал Бум.

Разговор прервал сильный шум, армия приветствовала своего полководца рёвом сотни глоток. Епископ на белой лошади гарцевал перед своим войском. Построение тронулось вперёд, а к наёмникам подбежал Тёртый.

— Чего расселись, двигаем к лесу. Наша задача — зайти вбок к барону и посеять панику. Потом снова отойти в лес. Готовьте аркебузы и мушкеты, в ближний бой не вступаем. Некасаться, тащи бомбарду и запас «копий» в лес и стреляй оттуда, куда попадёшь, главное — шума и дыма побольше, чтоб отвлечь от основного войска. Постреляем и драпаем, когда они кинутся к нам. Епископ ещё не заплатил, обещает, что мы поправим свои дела в городе после драки. Но по мне, так это пустой разговор. Если что-то пойдёт не так, мы сразу уходим, не собираюсь умирать бесплатно.

Выдвинулись в лес. Некасаться тянул тележку с лафетом, остальной отряд поделился на пары, одним досталось нести мушкеты, а другим — боекомплекты и фуршеты. Карл нёс мешок с ядрами и присматривался к людям, которые теперь станут его товарищами в бою. Красавчик, который его привёл, был действительно красивым мужчиной, но глаза у него неприятные, водянисто-голубые и смотрят на всех с презрением. Остальные попроще, обычные мужики. Похоже, из разных мест, удивительно, как судьба свела в одном отряде. Акцент, с которым на вавилонском говорил рыжий бородач, подсказывал, что он шотландец. Только островитяне и жители дальних мест сильно искажали всеобщий вавилонский на свой манер. Одет рыжий в сильно тёртый акетон с мятыми пластинами на груди, такие же драные шоссы, похоже, одёжка видела лучшие времена и снята с чужого плеча, на поясе палаш, в руке гизарма. Товарищи зовут его Рыгало. Вот идут рядом и спорят Ушастый и Бум. Один высокий, похож на итальянца, бабы таких любят, вот только всё портит отрезанное ухо, отсутствие которого сейчас прикрывал салад. Одет он достойно: короткий металлический плакарт поверх короткой бригандины, на поясе пороховница и чинкведеа, в руках алебарда. Второй — Бум, невысокий плотный мужчина, похож на немецкого пастыря, такого больше представляешь в рясе с чётками, чем в кирасе с мушкетом. С командиром Карл познакомился ещё в городе, подумал, что под началом такого человека умереть будет не так страшно. Карл хотел умереть, пусть это и не по-христиански, но сил жить у него не осталось. Эта маленькая войнушка случилась очень кстати, возможно, ему удастся совершить подвиг, и тогда его смерть не осудят даже ангелы небесные.

Дошли они быстро, лесок был редким, горожане уже как следует растаскали его на собственные нужды, оставив от дубовой рощи лишь молодые дубки и пеньки. Войско барона уже сравнялось с лесом, и было хорошо видно конницу и следующую за ней пехоту. С другой стороны баронского войска были холмы и подлесок, вдали возвышались горы.

— Так, встаём по краю, заряжаем, — скомандовал Тёртый.

На линию заряжать мушкеты встали Бум, Корявый и Красавчик, загорелись фитили, и бухнуло. Словно эхо, раздались выстрелы со стороны холмов, там засел ещё один отряд наёмников. Всё заволокло пороховым дымом, строй конницы дрогнул, и несколько всадников стали разворачиваться к лесу. Пехота остановилась и даже начала отступать, похоже, это были обычные крестьяне, таких пугнёшь как следует, и разбегутся. Войско подошло ближе, и стали видны лошади, тянущие мортиры.

— Похоже, барон подготовился, шансов у епископа против мортир мало, да ещё если городские ударят в спину, — сказал Красавчик. Все переглянулись, и стало понятно, что спорить с этим никто не будет.

— Так, внимание привлекли, теперь по второй. Некасаться, давай пали! — приказ командира вывел всех из задумчивости.

Некасаться подпалил фитиль бомбарды и отбежал подальше. Снова грохнуло, заржали кони, кажется, задние ряды пехоты уже намочили штаны. Десяток рыцарей отделился от колонны и поскакал в направлении рощи, понимая, что стрелков нельзя оставлять в тылу.

— Так, ещё разок по рыцарям из мушкетов! Некасаться, готовь «копья».

<tab>Грянул выстрел, лошадь переднего всадника встала на дыбы. Одного рыцаря пуля чиркнула по плечу, и он начал заваливаться вбок.

Пока мушкеты заряжали, Некасаться расставил пять пар крестовин, на которые положил «копья яростного огня», и стал поджигать фитили. Карл решил помочь и бросился поджигать с другого края. Его остановил вопль:

— Не касаться! Не касаться! Я сама! — маленький узкоглазый человечек был в ярости, он махал руками, отгоняя Карла от своего добра.

<tab>Карл отбежал в сторону, а Некасаться вернулся к работе. Загудело, «копья» с треском и визгом понеслись к армии противника. Грохнуло, и всё заволокло чёрным дымом. Было слышно, как ржут лошади, ругаются всадники. Часть пехоты уже бежала с дикими криками. Увы, никаких разрушений от «копий» не было, зато они сильно пугали неподготовленных к такому людей и животных.

— Стрелки за мечников, отходим к городу, пока дым!

Два рыцаря барона настигли отряд наёмников у края леса, уже недалеко от армии защитников города.

Вперёд выступили Тёртый, Рыгало и Ушастый. Первого рыцаря достал гизармой Рыгало, ловко подцепив и сбросив с лошади, тут же к упавшему подскочил Тёртый и нанёс удар мизерикордией в смотровую щель шлема.

— Мерзкие наёмники! — взвыл второй рыцарь и ударил, целя копьём в грудь Рыгало, но тот увернулся, и копьё лишь пропороло акетон на плече.

С двух сторон на рыцаря бросились Тёртый и Ушастый. Командир ловко наносил удары фламбергом, перетягивая внимание на себя, в это время Ушастому удалось зацепить всадника алебардой и скинуть с коня. На упавшего рыцаря обрушился град тяжёлых ударов, скоро стало понятно, что он мёртв. Тут Бум заметил ещё пять всадников с штандартом барона. Видимо, противник послал отряд, чтобы очистить лес от стрелков, распугавших пехоту.

<tab>Карл подумал, что смерть его уже совсем близко, но это почему-то не принесло радости. Тут в армии епископа заиграл горн, и среди знамён развернулся красный штандарт с мечом.

— Инквизиция? А ей тут что надо? — сказал Бум, готовясь заряжать мушкет.

Тут Карл почувствовал, как в сердце вошла холодная игла, перед глазами поплыло, ему пришло видение, как на пути всадников загораются два красных круга. Парень замотал головой и закричал:

— Бежим!

— Ты что? Струхнул, от всадников не убежишь, — Бум усмехнулся.

— Им сейчас будет не до нас! Демоны! — он дёрнул за рукав Тёртого и умоляюще посмотрел ему в глаза. Карл не знал, как ещё заставить командира поверить в то, что он почувствовал.

— Бегом марш! — Тёртый, видимо, тоже что-то ощутил своей чуйкой старого наёмника и, развернувшись, побежал к городу.

Остальные бросились за ним. Карл ухватил за верёвку лафет, помогая тащить его Некасаться, тот не стал ругаться, и они быстро догнали остальных наёмников. Позади раздались радостные крики всадников, решивших загнать наёмников, как добычу. Потом пришла волна жара, ударившая в спину и заставившая бегущих упасть на землю. Карл повернулся и увидел, как перед копытами лошадей из пламени вылезают два огромных мохнатых зверя. Едко запахло серой, звери бросились на всадников. Удар лапой, и доспех рыцаря лопается, как спелый орех, а на круп лошади вываливаются потроха из распоротого живота.

— Что за чёртово отродье?! — заорал Корявый и перекрестился.

— Бежим! — скомандовал Тёртый.

Карл оглянулся на войско барона и успел заметить, как там вспыхивают огненные круги и появляется десяток лохматых тварей. Наёмники вскочили и помчались вперёд к городу, скоро вопли за спиной стихли, а Карл почувствовал обжигающий взгляд на своём затылке. Парень хотел бросить верёвку лафета, чтобы бежать быстрее, но передумал, понимая, что Некасаться точно не оставит своё сокровище и погибнет, пытаясь тащить его в одиночку. Никто не оборачивался, боясь сбиться и потерять скорость, но Карл почувствовал: добежать до города не успеют. Понял это и командир, он остановился и резко развернулся, держа фламберг наперевес. Затем остановились и остальные, отряд ощетинился оружием, готовясь дать свою последнюю битву адским тварям. Два медведеподобных существа были уже близко, по их оскаленным мордам стекала кровь. Тут в голове у Карла опять зазвенело, словно ударили сразу в сто колоколов, и всё залил белый свет. Твари взвыли, взметнулось пламя, волной жара сбивая наёмников с ног. Адский огонь поглотил существ и пропал. Карл с трудом сел на траве и посмотрел в сторону поля боя, там было всё кончено, от армии барона остались кровавые ошмётки вперемешку с кусками железа, размазанные по полю. Парня замутило, и он согнулся, пытаясь удержать содержимое желудка.

— Что это, мать вашу, было? — Бум снял салад и утирал вспотевший лоб трясущимися руками.

— Бесы, — сказал Карл, он уже немного продышался и старался не смотреть на то, что осталось от армии барона.

— Епископ, похоже, отдал наши денежки инквизиции за ручного демонолога. Дорого же ему это вышло. Теперь правда горожане и пикнуть против него побоятся, — устало проговорил Тёртый.

— Ну тогда пора и нам сходить за деньгами, выпить ещё не мешало, я после такой пробежки, словно сарацинская пустыня, требую дождя из пива и вина, — Корявый потёр спину и тяжело поднялся.

— Эй, Ведун, давай свои бинты, а то без руки останусь, — буркнул Рыгало.

Акетон у рыжего на плече пропитался кровью. Карл даже не понял, что обращаются к нему, но потом вспомнил, что он лекарь, и бросился искать перевязки в сумке.

В таверне было тихо, местные жители сидели по домам, в городе армия епископа отмечала победу. Впрочем, до полноценного грабежа дело не дошло, епископ выплатил деньги наёмникам, а командиры получили строгий наказ сильно не безобразничать в городе. На многих появление бесов повлияло благосклонно, напомнив, что именно к этим тварям отправятся грешники после смерти. Так что даже наёмники вели себя довольно мирно.

На столе чадили свечные огарки, на полу валялись обглоданные кости. Наёмники пили, приходя в себя после этой странной битвы.

— Выпьем за Ведуна! — гаркнул Ушастый.

— Добро пожаловать в отряд «Боннакон»! — поднял свою кружку Бум.

<tab>Зычно рыгнув, Рыгайло поднял свою кружку. Остальные закричали «За Ведуна!». Сам Ведун лежал на лавке, куда его отнесли после двух кувшинов вина и пива.

— Мальчонка совсем. Тёртый, ты где его откопал такого? — спросил Корявый.

— Бегал по городу, искал лекаря, только желающих не нашлось, негусто тут у них с лекарями. Расстроился, пришёл в таверну, смотрю, юнец сидит, и по лицу видно, что надумал либо напиться, либо утопиться. Понятное дело, баба бросила или денег проиграл лишнего. Честь задета, значится, жизнь сразу не мила. Трепетные юноши эти дворяне. Красавчик, что, все по молодости такие из ваших?

— Ну вам деревенским не понять, что такое честь, — хмыкнул Красавчик.

— Куда уж нам, мне как навоз бросать надоело, я в армию подался, а там не до душевных терзаний было.

— Ну а парень-то что? Как ты понял, что он лекарь?

— Да ничего я не понял, так подсел просто, интересно стало, было заметно, что паренёк неместный. Оказалось, что он из самого Парижа приехал. Там он учился в университете на медицинском, правда недолго. Сказал, с родными беда случилась, пришлось ему всё бросить и уехать к дядьке в этот город. Правда его тут не ждали и указали на дверь, вот он и сидел в таверне. Ну я и позвал к нам, расписал удалую наёмничью жизнь и вас красавцев.

— Ого, университетских я ещё не встречал. А про то, что он стрелять и мечом, это ты наврал?

— Почему наврал, видно же, что он из благородных, а их с детства такому учат.

— А как насчёт того, что он ведьмовство чует? Это ты не знал, — выдал Корявый.

— Не знал, да и парень, похоже, не знал, иначе инквизиция давно взяла бы его на поводок.

— Нам повезло встретить Ву, он будет передавать наши просьбы духам, — Некасаться довольно потирал ладошки. Он же первый оказал Ву почтение, духи это заметили и будут к нему благосклонны.

— Ну уж не знаю, теперь надо быть осторожнее с инквизицией. Посмотри-ка, зашевелился наш Ведун, — сказал Красавчик.

Ведун сполз с лавки и, петляя, побежал на улицу, где его и вывернуло у самого крыльца. Ноги подкосились, и он уселся на ступеньки. Рядом в мусоре что-то зашуршало, а потом раздался горестный скулёж. Ведун наклонился и заметил, что среди мусора лежит грязный щенок.

— Эй, малыш, иди ко мне, — позвал он зверя.

<tab>Тот, слабо пошатываясь, побрёл к Ведуну. Щенок был лопоухий и с большими лапами, сильно истощённый и побитый. Ведун подхватил подошедшего щенка под пузо и понёс в таверну.

— Буду звать тебя Карл, надо же кому-то донашивать моё имя.