BlacAnGol

Чуть ниже: «Такъ же къ тѣмному колдовству прiчисляется Вуду — магiя афрiканскихъ рабовъ съ острова Гаити, малоизученное воздѣйствiя на разумъ и тѣло человѣка. Особыя тѣхнiка прѣвращенiя человѣка въ покорнаго раба-зомби, сложный рiтуалъ, до конца не изученный въ наше врѣмя.

Но избавить тѣло человѣка от воздѣйствiя такаго колдуна лѣгко, достаточно дать зомби ложку соли. Послѣдствiя же и для зомби и колдуна смѣртѣльнъ. Зомби, вышѢдшiй из подъ контроля, убиваетъ колдуна, а затѣмъ возвращается въ лоно могилъ, из которой былъ поднятъ.»

Сашка, когда полиция, наконец, признала его потерпевшим от рук психа и сняла все подозрения, перетащил свои вещи из дворницкой в дом бабки. Жил он там полулегально и боялся, что соседи могут сообщить в полицию и те приедут проверять законность Сашкиного проживания. Так что возвращался он домой аккуратно, когда стемнеет и светом пользовался осторожно, чтобы в окнах не было видно. Но зима прошла, темнеть начинало позднее, и времени приходилось проводить на улице всё больше. Сашка после смерти Китаева чувствовал себя одиноким и стал ходить туда, где ему разок помогли спастись. Хозяин кладбища сначала не показывался, но вычитав в книге «Пособiя по борьбѣ съ нѣжитью и нѣчестью» про дары и принеся несколько раз на кладбище конфет, печенья и даже мясного рагу, Сашка добился, что в вечерних сумерках к нему вышел большой, чёрный пёс. Обычно собака или кот сидели с ним рядом, когда он читал книжку, которую удавалось раздобыть в библиотеке или помойке. Ещё был планшет, куда сейчас и смотрел пёс, мешая Сашке рассуждать.

— Я вот думаю: это вуду на той ферме. Они там очень странные ходят. Илью я видел: двигается как робот. Вечером их раздевают и в сарай голых загоняют. Старичок там негр, весь в бусах, и сын его не лучше, гоняют работников как скот. Я в интернете немного нашёл, но подходит. Слушай, не лезь под руку, весь планшет обслюнявил. Мне твой совет нужен, что делать.

— Не лезть, куда не звали. Что тебе за дело? — пёс сел и склонил голову, лицо у него стало человеческим, и это выглядело жутко, но Сашка успел привыкнуть к такому.

— Ну Макс мне не нравится, я за ним год понаблюдал, так он всё наглее становится. Раньше он тех, кто и так не лучше зомби собирал, а сейчас вон Илью прихватил. Парень, конечно, ленивый и погулять любит, но так-то нормальный, и родители его приезжали, искали. Если об этом Макс узнает, они его убьют, чтобы следы замести.

— Эка беда, он и так мёртвый. Ему сейчас за счастье мучаться перестать.

— Я что-нибудь придумаю.

— Ну и думай, мой совет: не связывайся с колдунами и их делами, — фыркнул пёс, морда его стала обычной, и он выбежал из часовни.

Прошлой весной Сашка решил, что устал прятаться и надо что-то делать. Идеей стало поступить в институт. Несмотря на частые прогулы, школу он закончил, аттестат получил без троек и ЕГЭ сдал на хорошие баллы. Учёба Сашке давалась легко. Мешало отсутствие денег, а как следствие частые конфликты с классным руководителем и одноклассниками.

Большую часть школьного времени Сашка проводил в библиотеке, где пожилая библиотекарша, тётя Таня, кормила его домашней выпечкой и подсовывала книги. Она приносила из дома интересную фантастику и фэнтези. Книги для Сашки стали местом, куда он сбегал от злой действительности. Благодаря набранным баллам, удалось поступить на бюджет в университет Лобачевского. На популярные направления Сашка не замахивался, выбрал, где конкурс на место был маленький. Главным для него было — получить общагу, повезло, что прописан в области. Все вышло, и с осени проблема с жильём исчезла, зато появилась новая.

После битвы с демоном и общения с хозяином кладбища Сашка стал замечать, что видит чёрную дымку вокруг некоторых людей. Сначала подумал, что от пережитого просто поехал головой и теперь разговаривает на кладбище с животными и видит глюки. Но отправляться в психушку не хотелось, да и жить эти глюки не мешали, так что Сашка принял это как новую реальность. Потом удалось узнать у Петра, хозяина кладбища, что тёмная дымка — это показатель того, что человек сталкивается в жизни с чёрной магией. Над Максом, старшекурсником из общаги, дымка вилась всегда. Сашка и сам не знал, почему стал следить за этим совершенно чужим ему человеком. Но скоро понял, что общительность Макса оказалась напускной. Он лихо давал деньги в займы самым неблагонадёжным студентам, над которыми висело отчисление. Макс был лучшим другом не только двоечникам и прогульщикам, но и всем окрестным бомжам. Единственное, что смущало — многие из его знакомых пропадали. Правда, смущало только Сашку; остальные только радовались, когда очередной непутёвый студент исчезал из общаги, а за бомжами вообще никто не следил. Последний раз пропавших Сашка видел в компании Макса, когда тот усаживал их в свою машину. Было желание написать заявление в полицию и забыть об этом, но чёрная дымка вокруг Макса не давала покоя. Последней каплей стало похищение Ильи. Парень как парень, да погулять любит больше, чем учиться, но в стандартные жертвы Макса он не вписывался. «Маньяк пошёл в разнос», — решил Сашка и отправился выяснять подробности. Он вручил Илье фонарик с маячком, который ему когда-то достался от Китаева; тот им отслеживал, где живёт клиент, у которого ему удалось украсть ключи. Правда, маяк он обычно прятал во флешку и подбрасывал в сумку или рюкзак. Люди не сильно удивлялись, если находили у себя обыкновенную пустую флешку, просто оставляли  дома, где Китаев её и забирал вместе с остальным ценным имуществом.

Отследив место, Сашка добрался туда на электричке. Ферма вначале показалась обычной, Илью он увидел живого, тот трудился на стройке. Что ж, его право, но тёмное марево над всеми работниками заставило Сашку задержаться на птицефабрике и понять, что Илья попал в беду. Пришлось думать, как помочь, читать справочник и советоваться с Хозяином кладбища. Главное — как не допустить, чтобы после смерти колдуна Илья добровольно не вернулся в могилу. Сашка думал, что, может, удастся освободить и остальных, пусть они не самые лучшие, но люди. Увы, они были мертвы по сути, в этом мире их держал лишь приказ колдуна-вуду. Одного мертвеца он потянет, но не толпу. Он заметил, что Макс на птицеферме носит куриную лапку на шее, как и его отец. Но если дед был сильным колдуном, отец тоже, то Максу силы совсем не досталось. Управлять он мог только через амулет, заряженный дедом. Значит, и Сашке нужен этот амулет, чтобы командовать Ильёй. Когда вечером Макс уехал в город, Сашка вскрыл его дом и пробрался внутрь. Воровское чутьё привело его в ванную, где он нашёл амулет на крючке для полотенец. Похоже, перед отъездом Макс всегда отмывался от куриного запаха и амулет оставлял тут же. «Ну теперь можно и повоевать», — подумал Сашка, надевая амулет на шею. Переночевал он в доме, а утром отправился на птицефабрику, захватив с собой найденные в гараже канистры с бензином.

Пары выходили из сарая почти бегом. Илья присмотрелся, на зомби Сашка не похож, в руках он держал маленький мешочек и ложку. На груди у него висела куриная лапка. Выходящим из ворот он совал в рот ложку, те дёргались как от удара тока и выбегали на улицу. Когда очередь дошла до Ильи, Сашка посмотрел ему в глаза и ложку не дал.

— Пригодишься ещё. Кстати, тебя родители по всему Нижнему ищут.

«Мама и папа меня ищут.» Илья расплакался, если б смог. Значит, Сашка пришёл им помочь. Как узнал? Почему не дал ложку? Что значит — пригодишься? Похоже, радоваться было рано.

— Пошли за мной.

В голове металлически звякнуло, не сильно, но тело послушно двинулось за Сашкой. Они вышли из сарая, под ногами что-то чавкнуло. Илья скосил глаза и понял, что босая нога вляпалась в жидкую грязь. Странно. Разве ночью прошёл дождь? Сашка сморщился, стал обходить лужу по кругу. Илья заметил в грязи какие-то ошмётки, куски мяса, кости и обрывки ткани; всё стало понятным, когда он споткнулся о кроссовок, из которого торчала окровавленная ступня. Впереди в сторону главного дома бежала толпа.

— Так, давай позвоним твоим родителям; пока с полицией свяжутся, пока доедут, тут уже всё закончится. Скажи, что тебя похитили и заставили работать на ферме. Ну объясни, как сюда доехать. Объяснишь, что случился бунт, и все работники разбежались, а ты нашёл телефон. Надеюсь, твоё состояние на шок спишут, а там разберёмся, что делать. Диктуй номер.

Илья открыл рот и первый раз за месяц смог произнести слова. Это показалось настоящим чудом. Язык двигался с трудом, назвать цифры номера родителей удалось не с первого раза. Но голос вернулся, и, когда на вызов ответила мать, Илья говорил почти нормально. После телефон схватил отец, и пришлось объяснять ещё раз, как добраться до птицефабрики, на заднем фоне он слышал, как рыдает мама.

После разговора они с Сашкой пошли к главному дому, вокруг которого бродили зомби. Они пытались попасть внутрь, но колдун позаботился, чтобы это оказалось не так просто. Сашка покачал недовольно головой и ушёл. Илья подумал в ужасе: "А что если Сашка бросил его. Тело так и не слушалось. Почему Сашка не дал ему тот же порошок, что и остальным? Что он вообще тут делает?"

Сашка вернулся с двумя канистрами бензина и подошёл к дому. Зомби повернули к нему головы.

— Жгите, — сказал он и поставил канистры на землю. Тут же к нему подошли две девушки, они схватили канистры. Сашка вытащил из кармана спички и отдал подбежавшему к нему парню. — Удачи.

Сашка вернулся к Илье и стал смотреть, как девушки поливают бензином дверь дома. Когда вспыхнуло пламя, из дома выбежал колдун с дробовиком в руках, зомби бросились к нему. Он успел выстрелить пару раз; те, кто бежал впереди, рухнули, но подползли к нему и вцепились в ноги. Скоро подбежали остальные, грохнул еще один выстрел. Сашка громко сглотнул и сказал: «Отвернись». Илья с удовольствием повернулся спиной к кровавой куче-мале. Скоро зазвучали вопли умирающего старика. А потом всё стихло. Илья почувствовал, что дышать стало легче, он с большим усилием повернул голову. Приказа не двигаться не было. Окровавленные зомби развернулись и синхронно зашагали к лесу. Сашка тяжело вздохнул и повернулся к Илье.

— Думаю, тут скоро будут твои родители и полиция. Но прежде, чем отпустить тебя к ним, я немного разъясню ситуацию. Тот старик провёл над вами ритуал вуду, похоже, кто-то научил его на родине, а затем он переехал сюда и решил, что тут его вполне неплохо можно использовать для собственной выгоды. Я дал всем им соль, это помогает снять контроль колдуна, после чего бывшие марионетки убивают его и возвращаются в могилы, успокаиваются, как им и положено. Все вы мертвы, вас лишили связующего между душой и телом, с помощью него колдун управлял зомби. Если я дам тебе соль, ты умрёшь. Если оставлю так, ты будешь слушаться меня, так как я перехватил управление. Всех вас я бы не удержал: я не колдун вуду. Они уже были зомби и до того, как Макс привёз их сюда. Он выбирал тех, кто спустил свою жизнь под откос: алкоголики, наркоманы, просто придурки, тех, кого не будут искать, не удивятся их исчезновению. Я не знаю, почему он ошибся с тобой, может, торопился найти замену, но тебя окончательно убить я не могу. Есть шанс, что душа вернётся в тело, такие случаи были, но потребуется много времени. Я дам тебе установку, ты поедешь с родителями домой, а завтра я приеду к тебе. Скажешь им, что я твой друг из института. Думаю, твоё состояние спишут на шок. А потом ты вернёшься в общагу. Обещаю: я о тебе позабочусь, как смогу и поищу средства вернуть тебя к жизни. Так, а теперь слушай приказ: «Встреть родителей и полицию, расскажешь им о том, что здесь было, только вуду заменишь угрозой оружием и избиениями. Предупреди родителей о моём приезде. Слушайся их, говори, что хочешь отдохнуть. Дома ляг спать и спи до моего приезда.»

В голове у Ильи загудело. Вся эта информация, как ушат грязной воды, вызвала шок и омерзение к себе. Он мёртв, все они мертвы, те, с кем он работал, сейчас дойдут до ящиков в земле и навсегда застынут. Стоит ему съесть ложку соли, и он отправиться за ними. Но, может, так и лучше, чем быть рабом парня из общаги. К сожалению, выбора Илье не дали.

— Иди к дороге и встречай полицию или родителей, кто раньше приедет, — скомандовал Сашка, и Илья пошёл.

Дом колдуна горел на фоне летнего голубого неба, словно прощальный костёр в детском лагере. Сашка сидел на траве и переводил дух, держать Илью в живых оказалось тяжело, огромная энергетическая пиявка присосалась к основанию шеи и лишала его сил.

— Послушный, не задающий вопросов слуга — отличное приобретение, одобряю.

Сашка повернулся и увидел сидящего в траве чёрного кота.

— А ты тут как оказался? Я думал, дальше кладбища нельзя.

— Я тебе в карманы своей могильной земли насовал. Ты бы хоть иногда стирал одежду. Так что ж, ты не рассказал этому зомби про другой вариант его судьбы. Что если душа всё-таки отлетит, он станет очень кровожадным тупым телом.

— Я прослежу, чтобы такого не случилось.

Кот меланхолично тряхнул головой и, задрав хвост, зашагал в траву. Сашка понял, что Хозяин кладбища не верил в его задумку. Он и сам теперь не верил, взять на себя ответственность за жизнь другого человека оказалось не очень хорошей идеей. Сашка похлопал мешочек соли в кармане…что ж, всегда можно передумать.

Илья сидел в своей комнате на койке, покрытой только ватным матрасом с застарелыми пятнами. У ног стояла спортивная сумка, из которой выглядывал кипятильник и железная кружка с торчащей из неё зубной щёткой и зарядником. Настроение у него было сумрачным. Илья закончил первый курс Лобача, с большим трудом закрыв сессию. Но расстраивало не это, а то, что не удалось найти жильё и работу на лето. Официантам летних кафе платили недостаточно, чтобы снять квартиру и жить ни в чем себе не отказывая. Илья поспрашивал знакомых однокурсников, но те желания снимать жильё с ним не высказали. Возвращаться домой к родителям не хотелось, придётся всё лето провести, помогая отцу, работая в хлеву и в поле. Ну уж нет!

Впрочем, пару дней назад Макс — самый компанейский парень в общаге и старшекурсник — зашёл к нему в комнату.

— Ну ты чего грустишь? Какие планы на лето? — спросил Макс.

— Да не знаю. Не хочу из города уезжать. А работу так и не нашёл. Жить негде, — сказал Илья.

— А я помню, ты сирота.  Мамка пьёт сильно.

Илья смутился, как-то по пьяни он занимал денег у Макса и решил надавить на жалость. Ему сказали, что этот парень без вопросов снабжает деньгами обиженных жизнью. Вот и сочинил сказку про пьющую мать и детство в бараке. Смотри-ка, а Макс это запомнил.

— У меня для тебя предложение. Я тебя с тремя такими же горемыками заселю в дом моей бабки. Полчаса на электричке от города. Ты не переживай, дом норм, туалет, ванная. На электричку сел  и до Московского вокзала, работать в «Схавал и тошно» или ещё куда, там жрален полно, а в выходной в городе гуляй. С ночными клубами, конечно, хуже, но можно всем на такси скинуться. Ну как?

Предложение было, конечно, неидеальным, но вполне сносным. Обустроенный дом, компания, недалеко от города.

— И сколько платить? — с сомнением спросил Илья.

— Да нисколько, в этом и самая радость для тебя. Я даже отвезу вас туда с вещами через пару дней.

— С чего такая благотворительность?

— Добрый я. За домом присмотрите, надо чтобы там кто-то жил, если вдруг риелтор приедет с покупателями. А я на лето в Москву устроился на стажировку, если выгорит, после института возьмут на постоянку.

Илья подумал, что дуракам везёт. Макс учился плохо, нет, он совсем не пропускал занятия, сидел на всех парах. Постоянно крутился в общаге и универе, но работал он больше языком, чем головой, словно хотел подружиться со всеми в Лобачевском.

Они договорились, и вот теперь Илья сидел и ждал назначенного времени, когда Макс подъедет за ним на машине. Что Илья теряет, глянет на этот деревенский дом, если не понравится, сядет на электричку и вернётся в город. От родившейся надежды хорошо провести своё первое самостоятельное лето немного кружило голову.

Дверь в комнату резко распахнулась, и на пороге появился Сашка. Вот кто был настоящей заучкой: вечно с книжками ходит, ни с кем не дружит и слова из него не вытянешь. Выглядел он как бомж: ходил в одной и той же застиранной футболке и спортивных штанах, на занятия надевал сверху огромный пиджак, похожий на дедовый, и берцы. Сочетание заставлявшее хихикать не только девчонок, но и парней. Зимой к этому добавилось чёрное пальто, найденное, вероятно, на свалке. Раньше Сашка на Илью внимания не обращал, денег у такого не займёшь. А тут Сашка пришёл и заглянул в комнату, словно они давно дружили.

— Уезжаешь? Слушай, у тебя книжек не осталось? Ты, вроде, из дома что-то привозил, — сказал Сашка.

— Да, уезжаю. А ты что, остаёшься?

— Ну я к родственникам в городе перееду на лето.

— Везёт. Книжек у меня не было. Зачем, если планшет есть?

— Ну у меня нет планшета. Читаю по старинке. А ты куда летом?

— Да Макс предложил вариант, недалеко от Нижнего, но в городе было б лучше.

Сашка задумался и взлохматил волосы, потом тряхнул головой и, ни слова не говоря, ушёл. Илья подумал, что было в этом щуплом не по возрасту пареньке что-то страшное. Может, сочетание детского лица и холодных стариковских глаз, а может, слишком самоуверенное поведение; чувствовалось, что за ним стоит сила, но какая, никто не знал. Так что над нелепым парнем хоть и хихикали, но только за спиной, когда он не видел, и никто не рискнул его травить. Вернулся он через десять минут и протянул Илье небольшой фонарик.

— Держи, пользуйся. Пригодится вечерами добираться с электрички до дома. Деревня всё-таки. Мне лишнего не тащить в сумках, осенью вернёшь.

Фонарик и правда мог пригодиться; кто знает, как там со светом, вдруг Макс соврал, и туалет на улице. Нет, можно, конечно, и телефоном подсветить, но тот садится быстрее фонарика.

— Спасибо. Верну, конечно, не переживай.

Сашка серьёзно пожал протянутую ладонь и ушёл. Илья подумал, что как-то это всё странно. Зачем Сашка решил с ним дружить, может, надо чего? Зря надеется, денег взаймы Илья ему не даст. Через полчаса в комнату заглянул Макс и помог дотащить сумки до машины. На улице стремительно темнело, огромные грозовые тучи бугрились над головой. Резкий порыв ветра ударил в лицо, когда Илья вышел из общаги. Внутри фольксвагена Макса сидели трое парней. Место спереди оказалось занято, и Илья втиснулся третьим на заднее сидение. Его смутил стойкий запах пота и перегара, стоявший в салоне. Макс представил попутчиков. Будущих соседей Ильи звали Иван, Павел и Денис. Встретили они Илью неприветливо, он в их компанию явно не вписывался. Через Сормовский район они выехали из города, и скоро по краям дороги замелькали сосны. Тьма в небе раскололась молнией, ударил гром, и на трассу рухнул поток воды.

Ехали они по трассе гораздо дольше обещанных Максом тридцати минут. Дождь мутной пеленой заливал дорогу, и рассмотреть хоть что-то за пределами машины было невозможно. Иногда Илья видел силуэты домов, мимо мелькали фары других машин, а впереди стелилось полотно дороги, расчерченное линиями падающих в свете фар капель. Когда они свернули на грунтовку, с двух сторон от машины встали тёмные глыбы леса.

— Что-то долго едем. Ты говорил: полчаса, — сказал Илья.

— Так дождь, да и разок с поворотом ошибся. Давно туда на машине не ездил. Но если не нравится, то могу сразу до электрички подбросить, поедешь обратно.

Илья промолчал. Поздно что-то менять, хотя попутчики и будущие соседи его не радовали. Трое парней выглядели не очень. Ваня жутко пах перегаром и, несмотря на молодость, на лице видны последствия алкоголизма. Денис с бегающими глазками зачем-то прощупал рюкзак Ильи, когда думал, что тот не видит. Надо будет свои вещи ценные носить всегда с собой. Павел постоянно почёсывался, от его одежды пахло какой-то химией. Так себе компания, мимо таких ночью Илья бы с опаской прошёл.

Машина резко остановилась. Сквозь промельки дворников Илья увидел, как через дорогу две тёмные фигуры тащат какой-то длинный мешок или свёрток. Максим посигналил и выругался. Пешеходы словно не замечали сигналящую им машину, замерли на дороге, потом один из них повернул голову и посмотрел на водителя. Фары высветили его лицо: отёкшее и бледное с синюшными губами и мутными, белёсыми глазами. Макс показал мужику кулак, и фигуры снова потащили свёрток в сторону леса.

— Зомби проклятые! — буркнул Макс.

— Зомби? — спросил сидевший рядом с ним Ваня.

— Ну алкаши местные, хуже зомби. Спёрли, поди, чего на ферме, и тащат, — отмахнулся Макс, и машина поехала дальше.

Через пять минут они свернули с грунтовки, и Макс объявил, что они на месте. Дом оказался хорошим, после обмана с дорогой Илья ожидал увидеть полуразвалившуюся халупу с туалетом на улице. Но нет, двухэтажный коттедж, с кухней-гостиной на первом этаже и двумя спальнями на втором. Туалетов оказалось аж три: гостевой на входе, рядом с кабинетом, около кухни и на втором этаже; порадовали и две ванные комнаты. Смутило Илью только то, что дом не похож на жилище старушки, такие строят молодые семьи, обстановка говорила о том же. Огромный телик с приставкой в гостиной привёл всех в восторг.

Парни достали свои вещи из машины, а Макс притащил из холодильника бутылку недорогой водки и закуски. Накрыли большой стол в кухне-столовой, и все дружно накинулись на еду. Илью водка и сомнительная колбаса не привлекли, он предпочитал виски, ну или хотя бы коньяк, а из закуски — бутеры с красной рыбой. Родители денег присылали нормально, но на частые посещения дорогих клубов и кафе их всё равно не хватало, и приходилось занимать у таких, как Макс. Но остальным парням явно такой фуршет оказался за радость, только почёсывающийся Пашка не жрал, а на водку смотрел скептически.

— Чего не ешь? — спросил его Макс.

— Укачало, да и не люблю водку.

Макс хмыкнул и куда-то вышел. Остальные быстро все доели и допили, трое здоровых лбов управились с бутылкой и закуской за десять минут. Потом парни осоловело выползли из-за стола и перебрались на большой диван в гостиной. Илья включил телевизор и повернулся к остальным.

— Что смотреть будем?

На него уставились три пары мутных глаз, Ваня открыл рот, невнятно промычал и вдруг сполз по дивану на пол. Остальные, чуть подёргиваясь, смотрели в одну точку. Илья удивился, что-то быстро их развезло, а Павел и не пил. Он посмотрел на Пашку, у того из края полуоткрытого рта потекла тонкая нитка слюны. Илья почувствовал, как холодеют руки, он бросил пульт и метнулся к двери. Дверь открылась, и вошёл весёлый Макс.

— Что с ними? — заорал Илья, показывая на валяющихся без движения на диване парней.

— Отдыхают, — усмехнулся Макс. — И ты отдохни.

Макс хлопнул Илью по плечу, кожу кольнуло. Илья дёрнулся и отпрянул. От плеча по руке стал растекаться холод. Илья бросился к двери, Макс мешать не стал. Машина стояла недалеко, осталось только до неё добраться, но уже через пару шагов ноги онемели и перестали слушаться. Илья успел схватиться за дверцу машины, когда тело окончательно прекратило повиноваться, и он сполз на землю.

Мимо него прошёл Макс, говоря по телефону.

— Готовы, можно паковать. Да, норм, только одного колоть пришлось.

Через полчаса мимо лежавшего на траве Ильи прошли два парня с длинным деревянным ящиком и скрылись в доме. Макс стоял рядом с машиной и курил. Илья попытался подвигаться в надежде, что то, что вкололи, со временем начнёт действовать слабее. Увы, единственное, что он смог — это двигать глазами. Ящик пронесли мимо него обратно, в этот раз было заметно, что тащили что-то тяжёлое. «В ящике один из парней», — подумал Илья. Что с ними будут делать? Органы вырежут и продадут? Незнакомые парни сделали ещё две ходки в дом, и следующий ящик поставили рядом с Ильёй. Когда его укладывали внутрь, ему очень хотелось орать и брыкаться, но Илья лишь выпучил глаза и утробно завыл, не открывая рта. Ящик занесли в лес, после грозы тут одуряюще пахло хвоей и грибами. Сверху на ящик положили грубо сколоченную из тёса крышку. Снова подняли и стали опускать, с боков зашуршало, запахло мокрой землёй. «Да они же меня хоронят!» — взорвалась мысль в голове у Ильи. Опустили его не очень глубоко, задняя часть ящика стукнулась о дно ямы. А в крышку что-то ударило. Тыщ-рршш. Зашуршало. Снова и снова. Закапывают! Тонкие полоски света в щелях между досками исчезали, оттуда посыпалась мелкая земля. Вместе с землёй в щели между досками попали какие-то насекомые. Илья чувствовал, как они ползают по лицу и рукам, и не мог даже дёрнуться, чтобы стряхнуть. В крышку бухало, пока наконец Илья не остался в темноте. Он слышал лишь  хриплое дыхание и бешеный стук сердца. Мысли метались в голове: «как выбраться, пока не кончился воздух?». Он сейчас умрёт! Сердце, бешено бившееся в панике о рёбра, вдруг пропустило удар. Илья почувствовал, как холод, что сковал всё тело, заливает грудь. Он попытался вздохнуть, но не почувствовал никакого движения. В гробу наступила тишина.

Илья очнулся в темноте, попытался повернуться и понял, что всё также закопан в деревянном ящике, а он надеялся, что просто увидел жуткий кошмар. Но что-то изменилось. «Шряп-шряп», — раздавалось над головой. «Бух», и между досками упали лучи света. Крышка заскрипела, а потом дёрнулась, в лицо ударил порыв свежего воздуха, запах земли сменился на хвойный. Над гробом с двух сторон наклонились тёмные фигуры, и в четыре руки вытащили Илью. Спасён! Его нашли! Тело не слушалось, но врачи же смогут это исправить? Радость померкла, когда Илье удалось рассмотреть спасителей — это были бледные мужики, одного из которых он узнал. Алкаш, что смотрел на них в свете фар тогда на дороге. Илью уложили на разложенный по земле чёрный тент, а затем, завернув, как конфетку в фантик, подняли и поволокли. Вблизи на деревенских алкашей эти двое не похожи; да и зачем им воровать закопанные тела? Илья надеялся, что эти притащат его в деревню и там окажут помощь, надежда на спасение продолжала тлеть, вопреки всякой логике. Радовало то, что он всё-таки не умер, а значит, есть шанс выбраться. Когда тент опустили на землю и развернули, над Ильёй склонились двое. Если б он мог, то протёр глаза. Первый — старый скрюченный дед, одетый в поношенный пиджак и чёрные сланцы, с вытянутыми коленями на спортивных штанах, был бы совершенно обычным деревенским стариком, если не иссиня-чёрный цвет кожи и внешность истинного африканца, несколько массивных золотых цепей и куча разных подвесок на шее. Второй моложе, лет сорока, мулат, одет в спортивный костюм и кроссовки, но его шею тоже украшало несколько массивных подвесок, камни в которых блестели на солнце.

— Рохля, на стройку не поставишь, — буркнул дед с заметным акцентом. — Макс совсем не старается.

— Говорит: этого на замену брал, нужный кого-то покалечил, и полиция забрала.

— Эх, не вовремя. Рук не хватает. Пусть ещё парочку найдёт.

Старик поцокал языком, а потом повернулся к лежащему на земле Илье, достал из кармана белый шарик размером с аскорбинку и сунул ему в рот. Язык тут же защипало, а к онемевшим губам вернулась чувствительность, волна жара прошла по телу. Старик сказал: «Встань». Вроде сказал одними губами, но слово словно разорвалось гранатой в мозгу Ильи. Пока он приходил в себя, его тело сделало всё само. Он резко, прыжком встал и замер напротив старичка. Илья, обрадовавшись, что тело двигается, пытался заговорить, но смог лишь подвигать губами. Он стоял как столб, а старый негр задумчиво перебирал свои подвески на груди. Скоро те двое принесли новый свёрток, в нём оказался Ваня, ему старик дал тот же приказ, и Ваня занял место рядом с Ильёй.

— Этих двух на комбикорм пока. Пусть осваиваются, — сказал мужик помоложе.

Старик мотнул головой и сказал: «Машина там, мешки выгрузить. Слушаться владельцев амулета». Старик указал на куриную лапку на цепочке, висящую на груди мулата. В мозгу опять бахнуло, а ноги понесли Илью мимо длинных каменных строений, оттуда едко тянуло куриным помётом, к небольшой крытой газели, стоявшей рядом с двумя здоровыми баками. Они выгружали мешки и таскали их к кормовым бакам. Несмотря на то что мозг отключили от управления телом, все чувства остались. Илья ощущал тяжесть мешков, натирающих плечи, усталость, боль. Вот дурак, куда он вляпался? Зачем поверил Максу, лучше б поехал к родителям и таскал мешки под присмотром бати.

После этой работы их подвели к одному из длинных строений и приказали раздеться. Вместо одежды, выдали водонепроницаемые синие халаты с застёжками на спине, перчатки из толстой резины по локоть и высокие резиновые сапоги. Потом провели внутрь через выложенный кафелем «предбанник», где на полу лежали мокрые тряпки, от которых сильно пахло хлоркой. Работой оказалось отмывать цех и оборудование от ошмётков, оставшихся после разделки кур. Хорошо, что делать это пришлось не руками, а специальным пистолетом, как в автомойке. Тело под недышащей тканью халата потело; пот противно тёк по спине, животу и ногам, раздражая кожу. Но возможности почесаться не было. Потели ноги в резиновых сапогах, прели руки в перчатках. Влажный воздух пах куриным мясом, полежавшим и начавшим разлагаться куриным жиром. Потёки куриной крови покрывали автоматические ножницы, которым курам отрезали головы. Работа казалась бесконечной, они мыли цех за цехом, рядом работали ещё три человека, лица их ничего не выражали, и глаза казались стеклянными шариками. Тело работало автоматически, а мозг чувствовал себя в ловушке. Невозможно поговорить, отдохнуть, позвать на помощь. Через несколько часов тело уже горело от пота, ноги стёрлись в неудобной обуви, плечи простреливала боль. Илья один раз потерял сознание от вида куриных кишок, удушливого запаха крови, дикой боли и усталости, но тело продолжало механически выполнять работу. Два раза им приносили пить вёдра с водой, от которой пахло хлоркой. К концу смены Илья понял, почему Макс старательно набирал работников. Один из парней поскользнулся на мокром полу и разбил голову, его унесли. Другой отмывал ножи, и вода ударила в спусковой крючок ножниц, пара пальцев упала на пол, а кровь начала заливать разделочный стол и пол.

Из цеха их вывели уже ночью, отправили одетыми под душ, а потом, отобрав всё, загнали в большой ангар, скомандовав спать. Илья провалился во тьму, из которой смог всплыть только после команды «подъём». Боль стала его постоянным спутником, тело работало, а мозг метался в поисках выхода, спасения, перебирая все возможные варианты. Но их не было. Работы было много, и вся она была грязной и тяжёлой. Илья стал удивляться, что кто-то работает на фермах добровольно. Чуть легче было на «разделке»: Илья просто раскладывал куриные ножки по упаковкам. К сожалению, в таком режиме и мыслей приходило гораздо больше, и все они крутились вокруг смерти. Если сначала было желание выжить и спастись, то через некоторое время появилось желание умереть и перестать мучаться.

Кроме уборки и упаковки, Илью иногда гоняли и в другие места. Они с парнями строили новый птичник, ремонтировали мелкие поломки, таскали мешки с кормом, ведра с куриным дерьмом. На птицефабрике трудились и женщины, они обычно работали на упаковке и помогали по хозяйству в большом доме, где жили колдуны. Иногда приходил Макс и забирал парочку самых симпатичных девушек с собой. Илья заметил, что на его груди висела куриная лапка, и понимал, что должен слушаться и его тоже. Кормили один раз в день, загоняя всех в один большой сарай и выставляя им ведра с варенной куриной требухой, перемешенной с разваренным зерном. От запаха курицы тошнило, но без приказа даже проблеваться было невозможно. Поили в цеху из крана, а утром и вечером из бочек с дождевой водой. Илью мутило, когда он видел в железной кружке извивающихся личинок комаров, но пил, его тело слушалось приказов черномазого хозяина. Хуже всего было с туалетом: его не было, тело справляло нужду в процессе, спасал душ утром и вечером.

Когда они грузили мешки, Илья слышал разговор водителя с хозяевами.

— Абимбола, повезло вам с работниками. Я тут своего непутёвого племяша на одну из птицефабрик устраивал, так он на второй день сбежал, сказал: работа каторжная. А ваши, смотрю, года два некоторые работают.

— Платить надо лучше, — усмехнулся старик Абимбола.

Илья замедлился, ему хотелось подать хоть какой-то знак шоферу, что их рассматривал. Он вспомнил тех двоих, что мешали их проезду на дороге, возможно, они надеялись так привлечь внимание людей в машине. Но долго задержаться на одном месте не получилось, ноги запнулись и пошли дальше.

После отъезда водителя к старику Абимболу подошёл мулат. Как Илья понял во время работы во дворе птицефабрики, это был внук африканца Денис, а Максим правнук. Все они занимались управлением птицефабрикой.

— Дедушка, может, сменить шофера? Этот стал слишком внимательным, вдруг догадается.

— Чушь, белые не понимают в вуду, для них зомби — это полуразложившиеся мертвецы, которые бегают за мозгами живых, — отмахнулся от переживаний внука Абимбола. — Денис, ты лучше скажи сыну, чтобы внимательнее отбирал тех, кого сюда привозит. Нужны такие, которых искать не начнут.

Так вот кто они — зомби. Не может быть! Магии не существует, это чушь! Как такое может быть? Но как объяснить состояние, в котором они все находятся. Отравление каким-то экзотическим ядом, но почему организм его до сих пор не вывел? Он же слышал, как шофер говорил о тех, кто работает тут уже два года. Яд мог быть в еде и воде, жаль, нельзя перестать есть и пить, чтобы проверить. Получается, судьба Ильи — пахать на эту семейку долгие годы. Он не хотел верить в это, но в голове стал называть остальных зомби; да и как называть механически работающую толпу со стеклянными глазами, людей, имён которых не можешь спросить?

Кроме зомби и начальства, на ферме работали и обычные люди: ветеринарная служба, водители, бухгалтеры и другие. Но никто не обращал внимания на молчаливых работников цехов. Сначала Илья думал, что всё в сговоре с колдунами, а потом понял, что людям просто наплевать. Выполняющих тяжелую и грязную работу считали тупыми, низшей кастой человечества. О чём с такими разговаривать? Как-то Илья слышал, как одна бухгалтерша сказала другой: «Ты осторожнее с ними! Знаешь, на такой работе алкаши, наркоманы и бывшие сидельцы трудятся, опасно с такими болтать». Да, и внешний вид, и лица работников-зомби нормальных людей к общению не располагали.

Ко всему привыкаешь. Время шло, каждый день тело ныло и чесалось, но Илья не обращал на это внимания, это стало обыденностью, фоном. Отвращение к окружающей действительности сменилось отупением, Илья перестал делать попытки нарушить приказ старого колдуна и вернуть тело под свой контроль. Однажды механически укладывал в лоток куриные крылья и понял, что это состояние ему отлично знакомо. Он так и жил до этого: выполнял рутину, навязанную другими; учился там, куда пихнули его родители. Пытался доказать, что он самостоятельный, прогуливал и отрывался в ночных клубах, но это делало существование ещё более тупым. Ему ничего особо не нравилось, он давно не радовался и не знал, чего ему действительно хочется. Превращение в зомби стало для Ильи как удар дефибриллятором, он испытал желание действовать, что-то менять, но, оказалось, уже поздно. Илья почувствовал, как по лицу текут слёзы.

Гостевой дом Бабы-яги пустовал, не сезон. На улице мерзко: то мелкий дождь, то липкий снег, первый ноябрьский, тот, что тает, не долетев до земли. В такую погоду нет желающих на экскурсию в заповедный лес. Русалки и Леший залегли в спячку, кот Баюн снял номер у Бабы-яги и выходит из него только на завтрак, обед и ужин, по вечерам требуя горячий коктейль «Белый русский». Избушку свою Баба-яга загнала в ангар до поры, пока не ляжет на землю плотный наст, в котором не будут увязать куриные ноги. Заповедный лес до самой его границы с навью накрыло серое и безысходное спокойствие умирающего перед неизбежным концом. Морана, аватар зимы и смерти, ступила на землю яви.

В столовой гостевого дома расположилась группа из пяти богатырей. Сидели они молча, обед был уже съеден, и пустые тарелки поставили стопкой на край стола. Нарушил общее молчание кудрявый парень с круглым лицом, на носу картошкой россыпь веснушек, а в глазах голубая тишь, незамутнённая мыслью.

— Ну, что за командир, на тридцать минут уже опаздывает.

— Задерживается. Может себе позволить, Иван-царевич всё-таки, — откликнулся пожилой богатырь с длинной бородой, конец которой он заправил за армейский ремень.

— Да уж, царевич, отец у него всего-то губернатор Новгородской области, а гонору, словно сын градоначальника Москвы.

— Дурак ты всё-таки, о начальстве либо хорошо, либо ничего. У себя в деревне, что хочешь трепли, а тут армия. Приказ ждать, сидим ждём, не рассуждаем, — бородач поморщился и длинным ногтем на мизинце стал чистить ушной проход.

— Идёт, — оживился третий богатырь, сидящий за столом, и надвинул армейскую фуражку, которую не снял в помещении, пониже на глаза.

В столовую вошёл мужчина лет двадцати в новёхоньком комбинезоне. Видно было, что надел первый раз, даже заломы ещё не разгладились. Внешность у Ивана-царевича оказалась непримечательная: тёмно-русые волосы коротко острижены, глаза серые, словно дымкой подёрнутые, пыльные какие-то, невысокий, худой, невзрачный. Такого встретишь, а как с глаз пропадёт, забудешь тут же. По выражению лица Ивана-царевича стало понятно, что богатырская команда на него тоже не произвела впечатления. Иван-царевич остановился около стола, богатырь в фуражке подскочил и встал по стойке смирно, остальные продолжили разглядывать прибывшего командира.

— Я младший сержант Иван-царевич, сын Владимира, назначен командиром вашего боевого расчёта. Здравствуйте, богатыри! — рявкнул он в конце.

— Здравия желаем, — ответили остальные и поднялись с мест, выходя из-за стола.

— Вольно. Я привёз приказ с нашим заданием. Давайте сядем и обсудим, в ногах правды нет.

— И чего вставали, спрашивается, — буркнул Иван-дурак, но бородач шикнул на него.

— Но для начала неплохо бы с вами познакомиться. Вы кто будете? — обратился Иван-царевич к бородачу.

— Я Батька Черномор, покинул пограничную службу в силу возраста, приписан теперь сюда.

— Хорошо, представляйтесь по очереди. Вы? — обратился он к угрюмому человеку с ожогами на лице, которые он старался прикрыть длинными патлами чёрных волос.

— Ворон Воронович я. В дисбат по здоровью не прошёл, отправили сюда.

— Я тут один нормальный, если что. Из остальных бойцы, как из полена кочерга. Попросился на службу, и меня сюда приставили временно. Вот как покажу себя, так сразу в охрану Царя-батюшки переведут, — вмешался в разговор Иван-дурак.

— Вы на него внимания не обращайте, он глупости часто болтает, аж голова болит, но в бою не подведёт, — сказал Черномор.

— Это кто глупости говорит? — взвился Иван-дурак. — Я что баба, языком зазря трепать? Голова у него болит. Вон Иван Медвежий сын всегда со мной соглашается, только ты сразу в контры.

— Соглашается? Да глухой он, как пень, он вечно башкой мотает и улыбается, боится, что его попрут из дружины, вот и прикидывается. Эй, Иван, хочешь с крыши прыгнуть? — обратился Черномор к огромному бугаю, которой действительно смотрел на перепалку и улыбался. Поняв, что Черномор обращается к нему, отрицательно замотал головой. — Совпало, он этак по очереди мотает, то согласно, то нет. Вы к нему погромче обращайтесь, он контуженный, с Соловьём-разбойником встретился на границе.

— Так, оставить разговоры. Ну, а ты? — Иван-царевич с надеждой посмотрел на богатыря, который встал при его появлении.

— А это Марья, она сама стесняется признаться, что баба. Ты хоть кепку сними, пусть на тебя командир полюбуется, — снова вмешался Иван-дурак.

— Я тебе язык отрежу, — холодно сказала Марья, — поляница я.

— Сними фуражку, — потребовал Иван-царевич.

Марья нехотя стянула головной убор, волосы у неё были чёрные, обстрижены под мальчика, внешность обычная, разве что портил её тонкий шрам, рассекающий лицо от лба до подбородка, да слишком крепкая фигура для женщины. Иван-царевич сморщился, команда его не порадовала, полный набор сирых и убогих, даже баба есть. Как с такими воинскую славу добывать? Задание надо выполнить на отлично, тогда, возможно, доверят под командование отряд получше.

— Хорошо. Давайте к делу. А оно простое, отряд инженерных войск с силовиками по обычной дороге идут к Калинову мосту, а мы должны окольным путём, не привлекая внимания, туда же доставить инструменты. Есть вопросы?

— Каким таким окольным путём? Сейчас ноябрь, нам если дочери Мораны встретятся или отряд змеёнышей Горыныча, так мы пикнуть не успеем, поляжем, — сказал Ворон Воронович.

— Окольный путь нам предоставит Баба-яга, с ней договорённость есть. Ещё вопросы?

Все уныло промолчали, задание, конечно, простое. Но кому хочется лезть на границу с навью на пороге зимы?

— Нет вопросов? Отлично, жду вас через пять минут на выходе, брать только самое необходимое, после выполнения задания вернёмся обратно.

Предзимний лес оглушал своей тишиной. Отряд окружали чёрные стволы вековых дубов, голые ветки которых, словно потрескавшиеся узловатые руки, старались вцепиться в серое марево низкого неба. Дорога была ухабистой и размокшей от дождя, самоходка еле тащилась, виляя прицепом с инструментом. Путевой клубок, что дала Баба-яга словно из вредности старательно катился в самых непроходимых для транспорта местах и прятался от глаз в кустах и овражках.

— Что-то слишком тихо, эту дорогу никто не охраняет? — Марья разглядывала окрестности сквозь прицел снайперской винтовки.

— Зачем? Что тут делать, по пустому лесу бегать? — ответил Ворон Воронович. Он сидел на крыше самоходки, нахохлившись, и щёлкал затвором автомата.

— Но вот мы же едем, к тому же сами не знаем для чего. Зачем кому-то столько пил и топоров, да ещё и на Калиновом мосту, он же железный, его даже взрывчаткой не подорвёшь.

— Цыц, был приказ, надо значит надо. Думаю, мы тащимся по личному «пути» Бабы-яги, ведьмы могут прокладывать такие в складках реальности. К тому же ты забыла, что одно дерево там всё-таки растёт, — прервал рассуждения Марьи Черномор.

Из леса они выбрались через три часа, уже на опушке ветер принёс запах серы, впереди раскинулась почерневшая долина. Земля под ногами напоминала кожуру обгоревшей в костре картошки. Вокруг никого не было, лишь изредка порывы холодного ветра поднимали маленькие смерчи из пепла и гнали их в сторону нави. С каждым шагом едкий запах становился сильнее, и вдали уже было видно огненный разлом реки Смородины и раскинувшийся над ней вековой дуб. С другой стороны блестело и рябило упавшее на землю небо. Лишь если присмотреться, становилось понятно, что это море-океан, куда река Смородина изливала свои огненные воды. Там, где огонь встречался с водой, стояла стена пара. Они добрались до моста, но никто их не встретил. Над головой неприятно царапали небо ветки дуба. Раскалённый Калинов мост гудел под порывами ноябрьского ветра.

— Ну и где обещанная бригада рубщиков и конвой? Надо связаться с командованием, — сказал Иван-царевич.

— Как свяжешься? Тут одни помехи, навь-то вон прям за мостом. Ждём гонца, не думаю, что про нас забыли, — ответил Черномор, — мы, когда тут дозором ходили, всегда гонцами приказы получали.

Действительно, не прошло и получаса, как над головой захлопали крылья и перед ними ударился оземь сокол, обратившись в красивого парня в форме с нашивками старшего лейтенанта.

— Здравия желаем! — вытянулась вся команда по струнке.

— Вольно. Я рад, что вам удалось добраться. Яге будет вынесена благодарность за содействие. Увы, подразделение инженерно-технического обеспечения наткнулось на Морану. Ждать, пока отправят новых, слишком долго, так что миссия возлагается на вас.

Все обречённо переглянулись, не понимая, как шесть человек заменят отряд в сотню бойцов, но с приказом не поспоришь.

— Всё просто, смотрите туда, на дуб. Видите, на третьем ярусе веток чёрное пятно? Это сундук, его нужно оттуда достать. Не открывать. Доставить обратно в гостиницу. К сожалению, везти его обычной дорогой сейчас опасно, так что придётся довериться Бабе-яге. Она наш старый агент, и надеюсь, не пойдёт на предательство. В гостинице дождётесь новых распоряжений от меня лично. Всё понятно?

— Так точно!

Финист улетел, а они остались стоять под дубом. Лезть наверх и пилить толстую, словно слоновья нога, ветку, к которой был цепями прикручен сундук, никому не хотелось.

— Слушайте, а давайте Иван Михайлович туда слазит и сундук снимет. Он же в медведя обращается, ничего пилить не придётся, — предложил Черномор.

— А сможет? Даже для медведя сложно. Цепи от ветки не оторвёт, а один пилить он долго будет.

— Ну, есть у меня кое-что. Вот, — Черномор достал из кармана крошечный бутылёк, — мёртвая вода. От сердца отрываю, если её на цепи капнуть, то они ржой рассыплются сразу. Если мне стоимость возместят, так я предоставлю.

— Я укажу в отчёте, должны возместить.

— Эй, Иван! Давай на дуб! Вон там сундук! Этим капнешь на цепи! Сундук достань! — проорал Черномор почти в ухо Ивану Медвежьему сыну.

Тот рыкнул, кувыркнулся через голову и поднялся с земли огромным бурым медведем. Затряс головой, встряхнулся. Черномор сунул бутылёк с мёртвой водой медведю в пасть, и тот полез по стволу наверх. Ждали минут тридцать, пока он добрался до сундука. Покрутив пузырёк в лапах, медведь взревел и разбил его о цепь. Затрещало, вниз полетели рыжеватые хлопья, которые тут же подхватил ветер.

Дальше всё пошло не по плану, медведь подхватил сундук и, размахнувшись, бросил вниз. Кряк. Ударившись о землю, сундук разорвался, как граната, брызнув в стороны щепками. Из разлома выпрыгнул заяц и, прижав уши, метнулся в сторону моря-океана. Раздался выстрел, это Марья вскинула винтовку. Заяц споткнулся, перекувыркнулся, и в небо взметнулась утка, несколько взмахов, и она скрылась в стене пара. Марья бессильно опустила винтовку. Секунда и Ворон Воронович ударился о землю и взмыл в воздух вороном. Утку он нагнал уже над морем, поднялся над ней и ударил клювом. Марья в прицел рассмотрела, как из утки выпало что-то белое и без всплеска упало в пучину вод. Все бросились к берегу, море-океан лениво катил свои волны на чёрный песок. Там, где упало, расходились небольшие круги.

— Ладно, не хотел я вам это показывать, но ситуация, эх. — Иван-дурак подошёл к самому краю воды и заорал: — Щука!

Пару минут ничего не происходило, а потом из тёмной воды показалась голова щуки. Она посмотрела на Ивана-дурака, и на её рыбьем безэмоциональном рыле почему-то всем почудилась вселенская усталость и обречённость.

— Там в воду сейчас что-то свалилось, вон в той стороне. Принеси, — словно собаке, скомандовал Иван.

Щуки не было минут пятнадцать, да и понятно, глубина у моря-океана приличная даже у берега и дно в разломах. Все дружно выдохнули, когда у самого берега появилась щука и аккуратно опустила яйцо в протянутую руку Ивана, после чего быстро скрылась в волнах.

— Отлично! — сказал Иван-царевич. — С сундуком нехорошо вышло, но самое ценное сберегли. Я про это слышал, в яйце смерть Кощея. Я думал, это сказки. Давай яйцо.

— Яйцо отдать? Ну уж нет! Я его получил, а значит, и Кощея убью я. Думаю, за такое сразу генеральские погоны дадут, — сказал Иван-дурак.

— Дурак! За невыполнение приказа тебе трибунал светит! Отдай яйцо! — не выдержав, заорал Иван-царевич, направив на Ивана-дурака автомат.

— Вот ещё, чтоб ты сам убил Кощея и все лавры себе забрал, — Иван и не подумал испугаться, зло глядя на командира.

— Да вы оба с ума сошли, если убить Кощея, война между явью и навью начнётся, за такое любого на кол посадят, — сказал Черномор.

— С чего бы война? Если Кощей мёртв будет.

— А с того, что к власти тогда придёт Змей-Горыныч, а он сторонник войны с явью, его только Кощей и сдерживает. Его змеёныши то и дело на границе нарываются, чтобы нас на нападение спровоцировать.

— Ну и пусть война, так даже лучше. Я тогда точно орден получу в сражении, — хмыкнул Иван-дурак.

— Так, не ссорьтесь, добры молодцы. Здесь опасно шуметь, давайте вернёмся в гостевой дом и там в безопасности этот вопрос решим. Яйцо всё равно придётся отдать Финисту, если не хотим больших проблем, — сказал Черномор.

— Вот я и отдам, — Иван-дурак замотал яйцо в платок и сунул за шиворот. После чего хитро подмигнул Марье, отчего та нахмурилась.

— Это мы ещё посмотрим, но ты прав, отходим, не место тут отношения выяснять, — сказал Иван-царевич.

Дорогой Иван рассуждал, как его наградят за победу над Кощеем, остальные хмуро слушали, не пытаясь с ним спорить, только Иван Медвежий сын глупо улыбался и кивал в такт.

По прибытии в гостиницу Иван-царевич ещё раз попытался отобрать яйцо, но это привело к новой ссоре. Иван-дурак ушёл в свою комнату, сказав, что сам решит, что ему делать.

— Думаю, не стоит обострять конфликт, утро вечера мудренее. Стоит отдохнуть, выпить и поспать, а завтра Иван поймёт, что не имеет права решать судьбу страны. Мы остались живы, выполнили задание, так что есть повод отметить, — сказал Черномор и увёл всех в бар.

Пили водку, закусывали найденным в кладовой у Бабы-яги салом и солёными огурцами. Марья сомлела быстро, хоть и богатырша, отпросилась в номер. Остальные закончили пить за полночь, а утром помятые вновь собрались в столовой. Не хватало только Ивана-дурака. Марью послали его привести, пора было решать, что делать с яйцом. Марья вернулась бледная, прижимая руки ко рту. В глазах у неё плескалось тёмное море, полное ужаса. Черномор сразу понял, что случилось что-то неприятное, с такими глазами перед погребальными кострами стояли жёны его погибших бойцов.

— Что случилось? — спросил Иван-царевич. — Что с этим балбесом, перепил вчера?

— Ваня мёртв, — с трудом оторвав руки ото рта, проговорила Марья.

Черномору показалось, что она вот-вот завизжит, а потом начнёт взахлёб рыдать, но Марья снова зажала рот и стала часто моргать.

— Как мёртв? Не понимаю? А яйцо? Яйцо-то у него забрала?

Марья промолчала и, резко выдохнув, вылетела за дверь. Черномор догадывался, что побежала она в туалет в конце коридора.

— Пойдёмте, надо всё осмотреть и вызвать розыскную дружину, — сказал Черномор Ивану-царевичу.

— Розыскную дружину? Вы думаете, Ивана убили? Или яйцо украли? Но кто? Кроме нас, тут только Баба-яга.

— Вот пойдём и всё узнаем.

Они пришли в номер Ивана-дурака, который он делил вместе с Иваном Медвежьим сыном. Труп лежал на кровати, то, что это труп, стало понятно ещё с порога, голова была повёрнута так, как только сове под силу вывернуть. Иван-царевич, мельком взглянув на тело, заметался среди разбросанных и перевёрнутых в номере вещей. Черномор понял, что он ищет яйцо.

— Надо позвонить в дружину.

— Нет! Мы сами найдём убийцу и яйцо! Если тронешь телефон, я тебя под трибунал отдам. Главное — найти яйцо, не мог же этот дурак его разбить, — сказал Иван-царевич.

В кабинете клубился дым, жирные кольца которого поднимались к низкому потолку, а затем, разбиваясь о деревянные перекрытия, сползали по бревенчатым стенам тонкими змейками, оседая на стопках книг в мягких обложках, сваленных на полу. Блёклый свет ноябрьского утра с трудом пытался пробиться сквозь пыльные бархатные портьеры, помещение освещалось лишь светом работающего ноутбука. Баба-яга посасывала трубку и смотрела на монитор, где мелькали видео с камер наблюдения гостиницы. Иногда останавливала видео и что-то набирала в смартфоне, который держала в руках. Пару раз она подпрыгивала на ступе, которая служила ей стулом, и прикрикивала: «Ах ты ж, ежиный потрох, как он её! Ах ты ж, жабья икра, чего девка-то творит!» После чего поправляла сползшую с тощей груди цветастую шаль и снова принималась дымить. Тут в дверь постучали, Баба-яга рявкнула «Открыто!» и посмотрела на вошедших, выключая ноутбук и откладывая трубку в сторону.

— Так и что у вас? Вид как на похоронах.

— Ивана-дурака убили и украли одну очень важную вещь. Вы должны нам помочь её найти до прихода отряда, — сказал Иван-царевич. — Я слышал, что у вас всякие штуки есть, чтобы узнать правду: колдовство, ворожба. Камеры видеонаблюдения?

— Так и почему я должна вам помочь? — мохнатые брови Яги сошлись на переносице.

— Так у вас в гостинице убили. Вы хотите под следствие попасть?

— Ну, если с этой стороны посмотреть, то конечно. Камеры у нас есть только в общественных местах, как по закону положено. В остальном помогу, чем смогу. Только учтите, у меня любимчиков нет, я всех подозреваю, даже себя. Я, знаете, всегда была не прочь человеческим мясом перекусить, особенно молодым Иваном, — сказала Яга и улыбнулась, демонстрируя золотой клык. Ивана-царевича передёрнуло. — Пойдёмте на место преступления, надеюсь, домовые там ещё не успели убрать.

В комнате Яга долго изучала тело, весь труп истыкала своим костлявым пальцем, в глаза заглянула, челюсти мертвеца разжала и долго принюхивалась так, что кончик длинного носа ходил ходуном. Покряхтев, полезла под кровать, потом за шкаф, понюхала валяющуюся на полу бутылку из-под вина. Выглянула за окно, бубня при этом: «Ясно, ясно, дитя природы. Тута она, а тута он, да он не он, она не она». Покрутившись на костяной ноге в центре комнаты, Яга, растолкав вставших в дверях богатырей, отправилась в столовую.

— Ну-с, касатики мои. Готова я вам рассказать всё как было, без утайки. Садимся, а я Баюна позову.

Яга посадила недовольного кота рядом с собой и зашептала ему что-то в ухо, тот разгладил лапой усы и кивнул. Черномор встал рядом, остальные расселись на стулья.

— Ну, начнём. Сначала с тебя, Вороночек. Как ты попал в команду? — сказала Яга, вынимая из кармана фартука маленькое чёрное пёрышко.

— Какое отношение это имеет к смерти Ивана? — Воронович смотрел на перо, и обожжённая щека его подёргивалась.

— Ты мне вопросом на вопрос не отвечай. Вот ты говорил, что у меня ворожба есть специальная, чтобы правду выяснить, — ткнула скрюченным ногтем в Ивана-царевича, — а вся моя ворожба в этой коробочке.

Яга потрясла в воздухе смартфоном, а потом погладила по крышке сухой ладошкой. Все недоуменно переглянулись.

— Что глазами зыркаете? Тут вся информация, все новости, сплетни, мысли, хакерские базы данных. Вот что про нашего Воронёнка в этой волшебной коробочке говорится: «Похищение царевны, убийство двух её братьев, ну и барабанная дробь! Смерть от руки Ивана-царевича — третьего брата похищенной царевны». Так, милый мой, сожгли тебя в бане, так как же ты объяснишь, что всё ещё по земле ходишь?

Ворон Воронович с места бросился к окну, ударился о землю и обернулся вороном, только тут же прыжок с места сделал и кот, сбивая ворона на плитки пола. Ворон бился, шипел и громко каркал, пытаясь скинуть вцепившегося в спину кота.

— Так, давай обратно в человека, пока Баюн в азарте тебе шею не свернул, — рявкнула Баба-яга.

Секунда, и на полу уже сидит растрёпанный Ворон Воронович, держа за шкирку кота. Баюн басисто мявкнул, ударил когтистой лапой богатыря и вальяжно вернулся на своё место. Остальные богатыри смотрели на сидящего на полу Ворона Вороновича, пытаясь уловить что-нибудь мертвяцкое в его виде.

— Ну, рассказывай, кто тебя оживил и в команду подослал, — Баба-яга направила камеру телефона на лицо Ворона.

— Кощей. Информаторы сообщили, что готовится покушение. Кощею нужен был свой человек в дружине, вот меня и оживили. Ну, знаете, мёртвая вода, живая вода, клятву взяли служить.

— Знаю я этих бородатых запечных информаторов. Так, значит, ты Ивана убил и яйцо стащил?

— Нет. Да, я к нему ночью залетал в комнату, как вы это по перу поняли. Убил бы, если б нужда возникла, но он спал мёртвым сном. Я всё обыскал, но яйцо не нашёл, — Ворон поднялся с пола и вернулся на своё прежнее место.

Яга спрятала перо в карман и вытащила оттуда пробку от вина, поднесла к длинному носу и понюхала. Раздался сдавленный вздох Марьи, и Яга посмотрела на неё.

— Ну, теперь о тебе, милочка моя, Марьюшка, — Яга опять посмотрела на экран смартфона. — Тут, конечно, имени нет пострадавшей, всё-таки о большом военном чине разговор, но намёков достаточно. Читаем заголовки: «Илья Муромец убил собственную дочь. Незаконная дочь Ильи Муромца напала на отца, убийство признано самозащитой. Поляница — незаконная дочь Ильи Муромца». Разрубил он тебя, милая, на две половинки, так тут пишут. Зачем ты к нему полезла?

— Да он тварь! Тварь! Он мою мать изнасиловал, когда в походе был. А когда я к нему в дружину попала, понял, что я по силе только ему равна, и признал дочерью. А я всю жизнь тренировалась, чтобы этого подонка найти и убить, — Марья вскочила, но тут же села на стул, закрыв лицо руками.

— Второй мертвец в команде! Да вы издеваетесь? Мне что, под командование мертвецов дали? — вскочил Иван-царевич и напряжённо вгляделся в лица богатырей.

— Ну, нет, их двое, да и то не мертвецы они уже. Воронёнку жизнь вернул Кощей, а вот нашей Марье — Горыныч, его она агент. Что, милая, так куда ты яйцо дела?

— Ничего я вам рассказывать не собираюсь, — Марья уже пришла в себя и сидела, сжав побелевшие губы.

— Расскажешь. Баюн, давай. Черномор подержи-ка ей голову.

Кот затарахтел, как трактор, поймал взгляд Марьи, и та обмякла, взгляд её затуманился.

— Так зачем ты ходила к Ивану-дураку в комнату, чего ему в вино намешала?

— Он давно ко мне клинья подбивал, намёки пошлые делал. Я сделала вид, что согласна, раз он такой герой и яйцо добыл, вина принесла с дурман-травой. Я не собиралась его убивать, мне нужно было найти яйцо и передать Горынычу.

— Ну и где яйцо?

— Не нашла, только скорлупки, я их за окно выкинула от злости.

— Получается, Кощея Иван-дурак успел убить? — снова вскочил Иван-царевич.

— Тихо, не всё так просто, в яйце должна быть игла. В кончике иглы смерть Кощеева. Да, это как искать иголку в стоге сена, но это потом, сначала убийцу найдём.

Все посмотрели на Ивана Медвежьего сына. Тот улыбался и чесал шею, словно не понимал, что вокруг него происходит.

— Он убийца! Такой запросто шею свернёт, да и комнату они с Иваном Медвежьим сыном делили. Тоже засланный казачок! — кажется, Иван-царевич уже не мог сидеть, он бросился к Ивану Медвежьему сыну. — Отдавай иглу!

— Почему это он? — спокойно сказала Баба-яга, листая ленту на телефоне. — Нет, он лишь орудие и даже не человек. Может, не заметили, но в медвежьем облике ему сподручнее, а в человеческом и не понимает ничего, только приказы хозяина — колдуна. А настоящий Иван Медвежий сын на моей дочери женат, так что, где сейчас мой зять, я отлично знаю.

— Что за глупость, вы грибов, что ль, каких наелись? — ехидно спросил Черномор. — Тут только одна колдунья, и это вы.

— Почему глупость, до меня слухи доходили, что ты, Черномор, в отставке стал баловаться чёрной магией, но дело это замяли. Я-то думала почему. Так ты думе или князю продался? Ставлю на думу, там денег больше.

— Князь тут при чём? Мы же по его заданию сундук и так доставали, — удивился Иван-царевич.

— Нет, милый. По заданию думы боярской. Думе война не нужна, а вот аргумент, чтобы давить на Кощея, очень даже. Им Кощей живой нужен, но на коротком поводке. О, князь бы не послал на это дело инвалидную команду, у него войска достаточно. Только не было никакого войска, обманули вас, за спиной у князя дело хотели провернуть, — постучала себе пальцем по лбу Яга.

— Так Ивана убил медведь Черномора, чтобы тот иглу не сломал? Чтобы потом её думе передать?

— Мыслишь, не дурак, так вот только и князь не дурак. Власть она всем нужна. Пока мирные времена, дела экономические да внешнеполитические, власти больше у думы боярской, что хотят, то и творят, князь следи за границами, да не мешай. А вот если война, да ещё и с навью, кто главный? Скажи, а не у тебя ли матушку Кощей похитил? И почему тебя, лучшего выпускника академии, поставили младшим лейтенантом над этой командой сирых и убогих? И главный вопрос — попади в твои руки игла, сломал бы?

— Сломал, — неохотно ответил Иван-царевич. — Да я за матушку Кощею бы и шею сломал, попадись он мне.

— Ну вот, информаторы у князя не хуже, чем у нави, а возможно, одни и те же. Задумка простая: ставим во главе посланцев думы неопытного богатыря, Кощеем обиженного, с мыслями о воинской славе. Сундук достаётся амбициозному борцу за справедливость, надо потом намекнуть, что у него в руках смерть Кощеева. Иван-царевич ломает иглу, а князь? Князь тут как бы и ни при чём, личная месть, порыв молодости, да и команду дума послала, не он. Не князь войну начал, но теперь ему все карты в руки. Но тут в схему вмешивается случайный фактор, и шахматная партия превращается в игру «в дурака» на четверых. Что ж, убийцы найдены, маски сброшены, — закончила Баба-яга свою речь и откинулась на кресле, прикрыв глаза.

— А как же игла? — робко среди гробового молчания спросила Марья.

— Что мне за дело до иглы? Ищите, это ваша забота. Ни до кого их ваших хозяев мне дела нет, не я эту кашу заварила, не мне и расхлёбывать, — хмыкнула Яга и тяжело встала. — Хоть по брёвнышку тут всё разберите, давно хотела ремонт сделать за государственный счёт.

Баба-яга удалилась, кот Баюн увязался за ней. В коридоре луч заходящего солнца пробежал по яркой шали Яги, и блеснула тонкая полоска металла.

«В казино выигрывает только тот, кто владеет этим казино». - сказала Яга, убирая иголку в сейф в своей комнате.

Бурлаков Александр Евгеньевич в девяностых вышел на пенсию с военной службы и понял, что нужно искать себя в этой новой жизни, где «Челове́к челове́ку волк». Александр Евгеньевич организовал частное охранное предприятие «Бур» и заработал хорошие деньги. Как-то на одной не совсем законной сделке, заказчик предложил Бурлакову прикупить по бросовой цене пару гектаров леса рядом с городом N. — территорию бывшего лесхоза. Мысль показалась Александру Евгеньевичу удачной, и он стал владельцем собственной земли. Не смутило его и то, что рядом с лесом располагалось городское кладбище.

В возрасте пятидесяти лет состоялась роковая встреча Бурлакова с языкастым мошенником, который убедил бывшего вояку, что фамилия того явно дворянская. За небольшую плату «геральдист» составил фамильное древо, где прослеживалась линия Бурлаковых от самого́ князя Мышкина. В голове Бурлакова щёлкнуло, он решил, что дворянин без имения и усадьбы не дворянин. Так безымянная земля лесхоза стала имением семьи Бурлаковых, ну и дело осталась за малым — фамильным домом. Сергей Евгеньевич, привыкший себе ни в чём не отказывать, вспомнил свою детскую мечту о рыцарстве, и на участке началось строительство замка.

Замок рос десять лет, впитывая в себя все свободные деньги семьи Бурлаковых. Сразу по завершении стройки, закончились и деньги, замок оказался очень прожорливым. В это же время Александр Евгеньевич бесследно исчез, ходили слухи, что конкуренты прикопали в фамильном лесу. Вот тут и начались первые ужасы. За время строительства городское кладбище медленно, но верно доросло до границ владений Бурлаковых и любоваться им можно было из любого окна замка с восточной стороны. Ещё одной проблемой стали бытовые удобства, если столбы с электричеством за большие деньги удалось подвести к замку, то все остальные коммуникации оплатить семья Бурлаковых не смогла, впрочем, как и сделать внутреннюю отделку такой махины. Ну и самым ужасным стало то, что продать этот жуткий объект недвижимости не удавалось. Сказались и безвкусный внешний вид, и отсутствие хоть каких-то современных удобств, ну и наличие погоста под окнами. После пропажи главного кормильца, умирающий бизнес прибрала к рукам третья жена Александра Бурлакова — молодая красотка двадцати пяти лет. Ну, а жуткий замок с «барского плеча» достался единственному сыну от первого брака, тот там правда жить не захотел и заселил в замок бабушку Софью Яковлевну — мать Александра Евгеньевича.

Софья Яковлевна с недовольством рассматривала убранство столовой. Все эти тыквы, летучие мыши, вырезанные из чёрной бумаги, и искусственная паутина — мало того, что дешёвка и пошлость, так украшательства эти для праздника иноземного, чуждому православию. В гостиную вбежал Александр, он весело насвистывал и тащил за собой длинную гирлянду из паучков.

— Милый, я очень ценю твои старания, но не слишком ли это всё? Да и праздник весьма сомнительный.

— Как по мне, отличный праздник. Иначе бы к вам в гости бы и не выбрался. Для женщины с советским воспитанием у вас слишком много предрассудков. Надеюсь, это не помешает вам встретить гостей.

— Гости? Ты пригласил гостей?

— Ты же разрешила, да и какой праздник без гостей.

— Я не ожидала, что ты так быстро найдёшь подходящих гостей. И кто же это?

— Наши соседи.

Александр аккуратно развешивал вдоль стен гирлянду, не обращая внимания на раздражённо пыхтящую мать.

— У нас в соседях кладбище, уж не хотите ли, «молодой человек» сказать, что позвали гостей оттуда.

— Именно.

— Что? Да как? Да… Боже! Они… О, нет!

— О, да. Я прошёлся по могилам и оставил приглашения. Не переживай, я пригласил детей. Я подумал, что даже мёртвые дети любят праздники. Дети — ровесники нашего Гоши, составят ему компанию. А то мальчишка сидит тут совсем один, без друзей.

— Ему для радости вполне хватило и твоего визита. Боже мой, мёртвые дети, мне надо это обдумать. Светлана будет в истерике. Надо предупредить дядю Мишу.

— Да-да, займись, у тебя всегда неплохо получалось устраивать праздники. — хихикнул довольный Александр и стал насвистывать военный марш.

Спорить с сыном было бессмысленно, он с детства отличался редким упрямством и если что-то задумывал, то всегда доводил до конца. Софья Яковлевна отправилась к Светлане, уже заранее предчувствуя волну негатива от этой нервной женщины. Невестка Софьи Яковлевны — Светлана раздражала всех своей излишней эмоциональностью. Разговаривать с ней было тяжело, никогда не знаешь в какой момент рванёт этот комок нервов. «Нет, она точно не оценит гостей сына. Весь праздник испортит. Надо на вечер от неё избавиться.» На этой мысли Софья Яковлевна остановилась посредине коридора и отправилась вниз, чтобы найти во дворе дядю Мишу, вот с кем договориться было несложно.

Дядя Миша, как обычно, был пьян, но работать, ему это не мешало. Он меланхолично сгребал осенние листья с дорожки, мерно покачиваясь под порывами октябрьского ветра.

— Михаил, у меня к вам дело.

— Пузырь. — на автомате выдал свою таксу за любую полезную деятельность дядя Миша.

— Ну вас. К нам придут гости. Они возможно не понравятся Светлане.

— Ей никто не нравится — это факт. Давеча сказала мне, что я пьян. Это я-то?! Ух, мымра. Ик.

— Ну вот не могли бы вы ей передать, что приходила Зинаида из города, но вы не запомнили, что она сказала.

Зинаида была очень старенькой бабушкой, телефоном она пользоваться отказывалась, но была владельцем милого домика в центре города Н. и дальней родственницей Светланы, которой обещалась оставить этот домик в наследство.

— А она что приходила? — удивился дядя Миша.

— Да, конечно, вы не помните?

— А, ну помню, конечно, сейчас передам.

— Да и скажите, выглядела она плохо и подняться в дом не смогла.

План был прост, не узнав у дяди Миши, что случилось с любимой бабушкой, Светлана отправится в город в гости к старушке. А от той так просто не уйдёшь, она чай посадит пить, альбомы достанет, ну, вспомнит пару просьб по хозяйству. Так что Светланы весь вечер не будет дома и приход мёртвых детей она не увидит. Теперь надо подумать, как встретить гостей. Александр уже украсил гостиную и сидел на сваленных в углу строительных мешках, пытаясь распутать новогоднюю гирлянду, рядом на кресле без ножек сидел Гоша и рисовал в телефоне.

— Так, расселись. А вы подумали, как нам развлекать гостей? Александр, ты уверен, что они не посчитают Гошу закуской к празднику?

Александр внимательно осмотрел худенького и бледного Гошу, облизнулся и, пожав плечами, продолжил распутывать гирлянду.

— Так, а что они будут есть?

— Ничего, я прослежу, чтобы ничего не ели. Дам им конфет. Точно, на кладбище всегда носят конфеты!

— Хорошо, с едой разобрались, поставим три вазочки конфет. Гоша, у нас же есть конфеты? Ты не съел? — строго спросила Софья Яковлевна.

— Нет, не люблю сладкое. А как думаете, те, что от новогоднего подарка можно отдать? А то выкинуть давно пора. — сказал Гоша.

— Какой практичный мальчик, весь в меня. — сказал Александр и захихикал.

— Можно, но лучше перемешай со свежими. Так, а как мы будем их развлекать. Что любят мёртвые дети? — подумав, сказала Софья Яковлевна.

— То же, что и живые, с поправкой, что они мёртвые.

— Я люблю животных. — сказал Гоша. — жаль, мама больше не разрешает заводить, после того, как Шарик и Дуся умерли.

— Отличная идея, мёртвые дети и мёртвые животные. Пойду попрошу Мишку откопать, их вроде где-то в огороде похоронили. — подскочил Александр, отбрасывая в сторону не податливую гирлянду и выбежал из комнаты, напевая «К нам сегодня приходил некро-педозоофил».

Когда он скрылся, Софья Яковлевна поджала губы, что живые, что мёртвые животные ей не нравились, в этом она была согласна с невесткой, шума и грязи что от тех, что от других многовато-то.

— А ты сможешь включить на этом твоём, планшете музыку? Детям же нравится танцы?

— Включу. Я танцы не люблю. Зомби смогут танцевать? Они же трупы, у них мышцы сгнили.

— Фу, какой ужас! Мой сын всегда приглашает отвратительных гостей. Помню, как при ж… Ах, не стоит и вспоминать, до сих пор дрожь берёт.

— Можно я им включу свою любимую книжку?

— Да, конечно. Тихо посидите, это было бы замечательно. Меньше проблем с твоей мамой.

Софья Яковлевна удалилась, чтобы проверить чем занят Александр, его наедине с дядей Мишей долго оставлять нельзя. В коридоре, она удачно разминулась со Светланой, которая шла в в гостиную в поисках сына. Светлана заглянула в комнату и увидела сына, сидящего на кресле с планшетом. На кирпичной кладке стен она заметила гирлянду, в углу были сложены несколько тыкв.

— А ты неплохо всё украсил, я и забыла про этот дурацкий праздник. Посидишь без меня пару часиков, я схожу в деревню к бабе Зине, к девяти буду дома.

— Конечно, мам. Не переживай.

Через полчаса, после ухода Светланы, в дверь тихо поскреблись. Софья Яковлевна, с площадки лестницы смотрела, как Александр открывает входную дверь. Из темноты в освещённый холл выступило пять маленьких фигур. По дому поплыл запах сырой земли и гнили.

— Я приглашал самых свежих. — извиняющимся тоном сказал Александр, сжавшись под недовольным взглядом Софьи Яковлевны.

На бетонном полу после гостей остались куски чернозёма, ошмётки жидкого месива с червями и жучками. Дети выглядели плохо, длинные, когда-то белые ночнушки сгнили, остатки почерневшей плоти покрывали такие же чёрные кости. Определить кто из них мальчик или девочка было невозможно. Зомби-дети пошаркали в гостиную. Тихо поскрипывая костями, они радостно помахали руками Гоше. Софья Яковлевна надеялась, что радостно, а не в попытках его схватить. После чего заинтересовались конфетами и телами кошки и собаки, сели вокруг и стали гладить слипшуюся от земли шерсть. Один зомби неуверенно поковылял к Гоше, на нём была одета замызганная, но целая куртка, в которой Софья Яковлевна узнала старую куртку дяди Миши. Похоже тот увидел раздетого мальчика и проявил свою заботу, как обычно не обратив внимания, что мальчик не первой свежести. Немного поковырявшись за пазухой негнущимися руками, зомби достал котёнка.

— ЫЫы — промычал зомби и протянул пищащего котёнка Гоше.

— Похоже, они с подарком. — хмыкнул Александр. — Хорошо, хоть не конфеты.

Котёнок, оказавшись на свободе, зашипел и, лихо спрыгнув с рук зомби, выбежал из гостиной.

Гоша попытался его найти, но в замке с кучей бестолковых комнат и переходов, заваленных строительным мусором, найти маленького зверька, оказалось невозможно. Когда Гоша вернулся греться к электрическому камину в столовой, зомби-дети управились с конфетами, развернули всё и теперь шуршали цветными фантиками. Гоша сел рядом с камином и включил аудиокнигу «Дневник зомби». Зомби-дети бродили по комнате, тихо мыча и тыкаясь в стены. Зомби в куртке уселся рядом с Гошей и качался из стороны в сторону, улыбаясь беззубым ртом.

— Отличная вечеринка. — сказал заглянувший в гостиную Александр. — Смотри какие шустрые.

— Не мог бы ты от них избавиться, как-нибудь вежливо? А то они отогрелись и это не пошло им на пользу. В следующий раз вечеринку лучше устраивать на улице. — сказала Софья Яковлевна.

Александр серьёзно кивнул и принёс штакетину, словно гусей он согнал зомби в кучу и повёл к двери. Выгнав всех зомби из дома, он отряхнул руки и заявил:

— Ну я полетел, окна и двери, оставите открытыми, пусть немного проветриться. Обещаю, Гоша никаких больше зомби в гостях. Они, конечно, тихие, но уж больно грязные и вонючие.

— Ничего, они неплохие, — сказал Гоша, обнимая деда. — Я обещал сходить к ним на могилы, отнесу все свои игрушки. Я уже вырос, да и на планшете играть интереснее. До свидания, деда. Спасибо за праздник.

Софья Яковлевна посмотрела в спину сына и высморкалась в платочек, как обидно, что дети так редко навещают родителей. Большие кожистые крылья мелькали над лесом с трудом держа в воздухе массивное тело Александра. Он все-таки успел закусить дядей Мишей и теперь летел зигзагами.

А деда к нам еще прилетит в гости? — спросил Гоша.

— Конечно. — ответила и аккуратно взмахнула платочком слезу Софья Яковлевна.

— Он улетел, но обещал вернуться. — задумчиво проговорил Гоша, когда дедушка скрылся в темноте осеннего неба.

С грохотом хлопнула входная дверь и почти сразу раздались крики. Гоша сжался и бросился в свою комнату, Софья Яковлевна побледнела, встречаться с разозлённой невесткой ей не хотелось, но правнука стало жалко, на него тогда падёт весь гнев матери. Раздался истеричный визг и Софья Яковлевна, затрепетав, не выдержала и уплыла из комнаты.

— Что за вонь? Откуда дрянь на полу?! — Светлана зашла в комнату сына, — Меня не было всего три часа, что ты тут устроил?

— У нас были гости. — сказал Гоша, пожалев, что не может скрыться от матери, как бабушка Софья.

— Кто? Откуда? Я не разрешала!

— Это деда Саша их позвал, дети с кладбища. — прошептал Гоша, склоняя голову. Врать он не умел.

— Опять! Опять эта чушь! По-твоему, это призраки так наследили?

— Нет, они зомби.

— Только зомби мне не хватало. Таблетки тебе не помогают, завтра поедем к врачу в город. — прошептала Светлана и спросила громко. — Значит, всё это безобразие устроили призрак деда и зомби?

— Мама, я же говорил это бабушка Соня призрак, а дедушка не призрак. Он упырь. У него могила на краю леса.

— Нет, я не могу больше об этом. Всё это ужасное место виновато. Если б у нас было другое жильё и деньги, я бы минуты не осталась в этом чёртовом доме. Так отдай мне планшет и телефон — ты наказан. Пол завтра отмывать тебе.

Светлана прижала к груди планшет сына и вышла из комнаты, бубня себе под нос, что ей тоже скоро понадобиться психиатр. В стене всхлипнула Софья Яковлевна, под кроватью Гоши мяукнул котёнок.

Через пару минут вновь раздался дикий визг Светланы.

— Ой, мы забыли Шарика и Дусю убрать. — сказал Гоша, прячась под одеяло.

— Даже я так не умею кричать. — сказала Софья Яковлевна, выплывая из стены. — прости, что спряталась. Но твоя мама на меня плохо действует. После смерти я стала такая чувствительная к чужим эмоциям.

Внизу бушевала гроза по имени Светлана. Гоша под одеялом подумал, что увы, даже от визитов тихих гостей случаются страшные последствия. Расстроенная мама пугает Гошу больше зомби, упыря и приведения вместе взятых.

Глава 4 Отдел 13. Глава 4 "Заречная"

Глава 5 Выкормыш

Глава 6 Страж

Глава 8 Часть 1 Битва на Калиновом мосту. Глава 8 часть 1

Корнеев приехал в отдел и бегом спустился в цоколь. В кабинете Святослав пил чай, Терпков нервно ходил от стола к столу, отец Кирилл что-то читал в телефоне. Вот и вся небольшая команда, не хватало только Насти и таинственного начальника отдела 13. Увидев Корнеева, Терпков резко остановился и скомандовал.

— Садитесь!

Все подняли на него головы, Корнеев снял пальто и взял стул.

— Слушаем, информация неприятная. Корнеев молодец: быстро поработал и нашел три части жертвы.

— Я и убийцу нашел, — перебил Терпкова Корнеев.

— Да? Пофиг. Мне даже жаль бедолагу, которого заставили это сделать: он своё наказание точно получит в полной мере. Так, сбил, зараза. Три части: женская голова, тело птицы и корона.

— А, я знаю. Это Сирин, получается, — сказал Святослав. — Отгадал? Можно домой?

— Нет, не угадал. И домой нельзя: тебе еще яйцо срочно и быстро искать. Да что вы за люди такие? Дослушайте. Так вот, есть такая птица: Страфиль. Мать всех птиц, их прародительница, — Терпков встал в позу и продекламировал. —

«Как Страфиль-птица трепехнется —

Запоют куры у нас по всей земле,

Просвещается тогда вся вселенная.

Когда Страфиль вострепещится

Во втором часу после полуночи —

Тогда запоют все петухи по всей земле,

Осветится в те поры вся земля».

Хранит она своими крыльями мир от бед и пробуждает ото сна. Летит она зимой к морю, чтобы высиживать яйца, бывает, на больших реках и прудах останавливается отдохнуть. Тут её и подловили. Чем убили, кстати? Её обычное оружие не берет.

— Что-то острое и изогнутое, — пожал плечами Корнеев. Ему не понравилось то, что он услышал, если отбросить всю ерунду с курами, то получается: убили мифологического хранителя мира.

— Так, понятно, серп жнецов нави. Убивает все. Опасная дрянь, хорошо, человек такое в руки взять не может без смертельных последствий.

— Получается: Лаврентьев мертв?

— А это он? Значит, да. Так, дело в том, что завтра самая длинная ночь года. И, если ничего не сделать, ночь нас накроет навсегда, а армия нави пройдет в наш мир.

— Планета остановится? Чушь какая, — буркнул Святослав.

— Да не такая ночь, тут же аллегории. Тьма падёт на сердца: злоба, агрессия, междоусобица, войны, болезни. Может, еще и жахнет что-нибудь так, что наступит темень и ледниковый период, вроде вулкана или ядерного снаряда.

Терпков договорил, и в отделе стало тихо. Батюшка Кирилл даже телефон убрал в карман пиджака.

— Так, насколько я знаю, все это решается поединком, — сказал батюшка Кирилл и поправил очки.

— Бой на Калиновом мосту. Вас, батюшка, не приглашаю: вы у нас из другой «сказки», помочь не сможете.

— Эх, молодежь. Не переживай, в бой не пойду, но потом пригожусь. Обеспечу поддержку тылов.

— Завтра, в час, когда должна петь Стрефиль, встречаемся на берегу Оки, где убийство было. Жертвенная кровь как нитка через два мира прошла и связала.

— Других вариантов нет? Мы же не в Древней Руси живём, — сказал Корнеев: версия с боем ему не нравилась. Махать мечом, когда на поясе висит пистолет, как-то глупо.

— Да не переживай! Чем мы хуже богатырей? Справимся. Твоей дочке еще в этом мире жить, а тебе за него придётся побороться. В два часа ночи у реки, все поняли? — Терпков оглядел собравшихся и добавил низким рычащим голосом. — Лучше не злите меня. Я в гневе неприятен.

Свет в кабинете моргнул, на столе Корнеева жалостно пискнул компьютер. Ощутимая волна животного страха прошлась по комнате и заставила всех вспомнить, что Терпков — нечеловек. Расходились в молчании. Корнеев поехал домой, захватив из хранилища меч и рубаху, чтобы не заезжать за ними с утра в отдел.

Дома все было по-прежнему. Шум воды в ванной комнате; Лена дремала сидя на полу, прислонив голову к эмалированному бортику. В детском шезлонге, поставленном внутрь ванны, спала Сашка. Корнеев погладил жену по голове и с надеждой подумал, что завтра это может закончиться. Они пойдут в навь, найдут там Настю, или сам признается Терпкову про икру и расскажет про то, что происходит с дочерью. Оставив Лену в ванной, он пошел на кухню, включил вытяжку и достал пачку семечек. В стекло стукнуло. За окном, на подоконнике сидели два ворона. Корнеев подошел и открыл ночным гостям створку окна. Оба ворона аккуратно положили на подоконник по бутылочке темного и зеленоватого стекла.

— Для нашей цар-рицы. Мер-ртвая и живая вода.

Корнеев взял бутылки в руки, а вороны взмахнули крыльями и скрылись в темноте зимней ночи. Что ж, Стрефиль можно оживить, осталось пережить бой. На душе Корнеева стало спокойнее, и он решил, что надо вздремнуть полчаса. Разбудил его звонок в дверь. Пока он пытался понять, почему спит на диване одетый, Лена пошла открывать с Сашкой на руках. Через минуту она вернулась, но уже без дочери и, довольно улыбаясь, сказала.

— Ну что? Проснулся? Пойдем, кофе выпьем.

— Лен, а где Саша?

— Бабушка забрала, сказала: присмотрит. Не представляешь, как я устала. Хоть высплюсь.

— Какая бабушка? — сказал Корнеев, чувствуя, как расслабленность после сна смывает волной ужаса и паники.

— Слушай, пошли, кофе хочу ужасно, помнешь мне потом спину: жутко болит, — сказала Ленка, глядя на Корнеева пустыми, словно стеклянными глазами.

Корнеев бросился в подъезд, но там и на улице никого не было. В ужасе он достал телефон и набрал Терпкова.

— У меня дочь похитили! — заорал он в трубку.

— Не ори. Началось, давай на место, там разберемся. Бессмертнов любит брать заложников и торговаться. Но и мы не с пустыми руками будем.

На улице сильно похолодало, когда Корнеев спустился к реке, там бродил только Терпков. Приветственно кивнув, он подошел к Корнееву и, цепко схватив того за протянутую для рукопожатия руку, больно дернул на себя. Мир вокруг сделал кувырок.

Корнеев с удивлением рассматривал Настю, стоявшую рядом с Бессмертновым, не понимая, что происходит. Новый порыв ветра взметнул пепел. Настя склонила голову над свертком. Бессмертнов улыбнулся холодно и жестко, словно эту улыбку ему вырезали на лице ножом. Найдя взглядом Корнеева, он заговорил тягучим голосом, который как медный гонг загремел над рекой.

— Удивлен? Твоя дочь у меня, — он указал на сверток в руках Насти. — Можешь принести её в жертву и спасти мир, а можешь забрать и уехать отсюда. Насколько я знаю, ты всего полгода в отделе, тебя эти разборки не касаются. Чем тебе помогли эти существа? Они же даже не люди: древний божок, серый волк, Баба-Яга и павший ангел. Что хорошего ты у них видел?

Корнеев замер в ужасе, смотря на сверток, что держала в руках Настя. Предательница! Баба-Яга всего чуть больше месяца, а уже ворует детей. А вот кто остальные? Бессмертнов прав: он не знает, на кого работает.

— Думай быстрее. Лично твою дочурку придушу, ну или отдам русалкам, получится новая мавка.

Корнеев хотел отбросить меч, но тут его за рукав схватил Терпков.

— Ты дурак? Ты правда веришь, что он отпустит твою дочь после того, как ты сдашься?

— А что ты предлагаешь? Оставить им Сашку? — Корнеев сжал кулаки, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить Терпкова в рожу.

— Победить! Порубить всю эту нечисть и забрать дочь, выпороть эту малолетнюю Бабу-Ягу и вернуться домой.

— Ты что, слепой?! Ты не видишь сколько там врагов и каких? Я не богатырь из былин, мне даже этот меч не поможет.

— Дурак! Это навь. Тут другие силы. Главное — верить в себя, в свой выбор. Тут действуют не физические законы, а законы совести. Они — зло, мы — добро. Мы обязаны победить. Тут сила в Правде!

— Тоже мне, нашел Бодрова. Правда в том, что этот маньяк убьет мою дочь.

Корнеев зло взглянул на Настю, та вздрогнула и посмотрела на Бессмертнова, прижимая сверток к себе.

— Я вижу, что ты не готов к этому бою, — сказал Бессмертнов, спешиваясь со своего коня. — Давай, меняем твой меч на дочь. Какое тебе дело до наших вековых разборок? Ты сюда не просился. Встретимся на середине моста.

Корнеев пошел к мосту, помахивая мечом. Терпков бессильно зарычал ему в след. У самого моста из-под ног Корнеева взвился пепел, и появились две фигуры: невысокие, коренастые мужики преградили дорогу. Черные точки зрачков в центре белой радужки впились ему в лицо.

— Постой, богатырь, Святослав говорить будет.

Корнеев обернулся: рядом с Терпковым стоял Святослав и держал в руках металлическую коробочку. Терпков хищно улыбался Бессмертнову.

— Ну что, доигрался, Костик, давай, сваливай в туман. Зря вы мать всех птиц убили. Крылатые сильно обиделись, показали, где одну очень интересную утку найти. Чуешь смерть свою? — сказал Терпков, указывая на коробку в руках у Святослава.

— Эй, ты, богатырь. Меняю эту коробку на твою дочь, иначе прям сейчас ей башку отрежу и брошу в Смородину, — зло сказал Бессмертнов, игнорируя оскал Терпкова. — Ну что скажешь?

Больше всего Корнееву хотелось подойти к Бессмертнову и ударить хорошенько в рожу, а потом под ребра, а когда тот скрючится и упадет, отходить его ногами до тяжких телесных. Корнеев вернулся обратно и протянул Святославу ладонь.

— Это яйцо, ну то, в котором иголка, я нашел, — сказал Святослав.

— Давай: у него моя дочь.

— Может, просто иглу сломаем? — спросил Святослав Терпкова.

— Он успеет убить Сашку, — сказал Корнеев, выдергивая коробку из рук растерявшегося Святослава.

— А я говорил: не подходишь ты для нашего отдела, — тяжело вздохнул Терпков. — Иди, спасай дочь, а мир пусть гибнет. Мне и дела нет: уйду в навь. Что и правда я за вас, людишек, с начала времен вписываюсь? Возишь-возишь на себе какого-нибудь царевича, а он… тьфу, никак не привыкну.

Корнеев отдал меч Святославу, а сам зашагал обратно. Чудь расступилась перед ним, и он вступил на чугунный, гудящий от жара реки мост. На том конце на встречу шел, держа в руках шевелящийся сверток, Бессмертнов. Корнеев ускорил шаг: он не хотел, чтобы эта погань касалась его дочери. Они встретились на середине моста. Корнеев потянулся за свертком, а Константин подхватил выпавшую из рук следователя коробку. Сверток оказался большим Настиным шарфом, конец которого Корнеев отбросил в сторону и с удивлением посмотрел на лежавшее внутри бревно. Тут же из шарфа прыснули в разные стороны крупные крысы. Все взгляды устремились на Настю. Она свистнула, и рядом с ней появилась ступа. Ловко вскочив в неё, девушка перелетела через реку и приземлилась возле Терпкова.

— Вы правда подумали, что я могу предать наш мир? — сказала она.

— Ну и для чего этот спектакль? — спросил Терпков строго.

— Мне нужно было оружие! Вот! — Настя достала из-под широкого пальто черный, отливающий синевой серп. — Только в нави такой можно взять.

— Предательница! — прошипел Бессмертнов.

— Баба-Яга я, а мы сами за себя, — показала язык Настя. — За кого захотим, за того и воюем.

Корнеев, осознав, что никакой угрозы его дочери нет, с большим наслаждением реализовал свои мечты: двинул Бессмертнова в рожу. Руку обожгло болью, словно в бетонный столб попал. Константин даже не дрогнул и внимания на этот выпад не обратил. С каменным лицом он открыл коробку в руках. Там лежали белые скорлупки.

— Не это ищешь? — крикнул с берега Терпков, указав на что-то блестящее в руках Святослава, и с ехидством продолжил. — Вали отсюда! А то Святослав у нас неуклюжий, иглу твою и сломать случайно может.

— Когда я получу её обратно? — сказал Бессмертнов, отступая от Корнеева. Несмотря на деловой тон, заметно было, как в глазах у него горит огонь холодной ярости.

— Ну по почте после Нового года. Слово волка.

Константин зло посмотрел на Корнеева и, развернувшись, пошел обратно по мосту. В конце он повернулся и, криво усмехнувшись, негромко сказал Корнееву.

— Ты не думай, что все кончилось: тебе еще Горыныча и его змеенышей победить надо. Если выживешь, мы с тобой встретимся, — договорил Бессмертнов и рассыпался пепельным вихрем.

Огромный трехголовый змей двинулся к мосту, перед ним шли змеелюди, наполняя воздух шипением и скрежетом чешуи. За спиной у Корнеева раздался вой, потом зашелестело, и рядом бухнулась ступа. Из нее вылезла Настя и выставила перед собой серп.

— Подвинься, сейчас еще чудь Святослава подойдет, — сказала она. — Так, твоё дело — Горыныч, мы змеенышей будем сдерживать, а вы с Терпковым бейте гадину.

— Где моя дочь? — зло прошипел Корнеев. Он не собирался так просто прощать эту нахалку. Кто знает, может, это их план с Бессмертовым и она воткнет им этот серп в спину.

— Дома она, ты как ушел, я сразу и вернула. Прости, за твою дочь мне обещали серп, пришлось идти к тебе домой и копировать морок с Саши. Хорошо, что Бессмертнов не знал, что я так уже умею, он вообще невысокого мнения о Бабе-Яге.

К Корнееву подбежал серый волк размером с быка, в зубах он держал ножны с мечом-кладенцом. С видом «а у меня лапки» волк сунул ножны Корнееву и скосил глаза на свою спину.

— Ну я верхом не умею! — взвыл Корнеев.

На спину волка пришлось залезть: с земли достать до шей Горыныча невозможно. Чуди оказалось шесть человек. Мужчины с окладистыми бородами, низенькие и коренастые чем-то напомнили Корнееву гномов из фильмов, усиливали это сходство топоры в руках. За ними стояли женщины в длинных рубахах, белые волосы заплетены в косы, в руках они держали серпы, похожие на Настин.

Мост содрогнулся: на него вступил Горыныч и несколько змеенышей. Волк бросился им навстречу; Корнеев держался за его шерсть, матерясь и пытаясь не выронить меч. Как там говорил Терпков? Нужно верить в свою правду? Это как? Он верил, что в нашем мире нет места этим порождениям нави. Но не потому, что они несли зло. В тех делах, что пришлось раскрывать ему, люди оказались гораздо опаснее. Так в чем же правда? Может, в том, что не стоит нарушать равновесие между мирами? Вблизи Горыныч оказался еще страшнее, чем на расстоянии. Слоновьи чешуйчатые ноги держали на себе грузное, неповоротливое тело. Длинные шеи вытянулись, и, водя головами, змей нашел подслеповатыми, маленькими глазками противника. Воздух зазвенел от мощного вдоха твари, и в Корнеева на волке ударила струя огня. Волк метнулся в сторону, а Корнеев с воплем едва удержался у него на спине.

— Бей его! — закричала Настя, как на сенокосе срезая головы нападающим на нее змеелюдам. Рядом с ней так же орудовали серпами две женщины из чуди. Их мужья крошили хвостатых тварей топорами. Воины из змеёнышей оказались плохими, но их было много. Корнеев вынул из ножен меч, тот запылал красным огнем и сам дёрнулся в руке навстречу Горынычу. Волк зарычал и пошел на сближение. Шея огромная, похожая на анаконду, замерла совсем рядом. Нужно рубить! Но в чем же правда? А правда в том, что вся нечисть — это порождение человеческого разума, страхов людей, тех качеств, которые мы не хотим видеть в себе. Мы отделили от себя смерть, боль, отчаяние, злобу, ложь и предательства, сделали отдельным миром, отдельными сущностями. Заявляя себе, что это не мы такие, а они — выходцы из-за грани, что лишь иногда мелькают в отражении наших глаз и говорят нашими устами, действуют нашими руками. Они — наши творения, а значит: мы сильнее, у нас всегда есть шанс победить. Вот Правда! Может, только его, Корнеева, но он в неё верит.

Корнеев ударил по толстой змеиной шее, поражаясь тому, что ему везет на убийства змеиных представителей нечисти. Меч срезал голову, а из шеи, словно из коллекторной трубы, забил во все стороны фонтан черной крови. Одежда Корнеева и мех волка пропитались маслянистой вонючей жижей. Запахло моторным маслом и бензином. Нефть! Если эта гадина снова выдаст струю огня, они сгорят заживо. Меч, словно почувствовав его мысли, снова нанес удар, срубая вторую голову. Новый фонтан крови распугал змеелюдов. Они, поняв, что им грозит, бросились обратно по мосту.

— Убью! — зарычало чудовище и стало со свистом втягивать воздух. Корнеев потянулся мечом к уходящей в сторону длинной шее, но не достал. Струя огня. Боль, словно заживо сдирают кожу. Одежда горела, запахло паленой волчьей шерстью, Корнеева накрыла паника, но мелькнула последняя разумная мысль: «Погибать, так не напрасно».

— На таран! — завопил Корнеев, сдавливая ногами ребра волка, тот, взвыв, бросился в бок отползающему в сторону от горящих противников Горынычу. Туша дернулась, уворачиваясь от замаха меча, и тут же в бок Горыныча врезался волчий лоб. Лапы змея затрепыхались на весу, не в силах найти опору, и, потеряв равновесие, Горыныч вытянул шею, пытаясь устоять на краю моста. Меч дернул Корнеева вперед, и тот, теряя сознание от боли, рубанул по толстой чешуе. Туша Горыныча падала в реку Смородина. Огромный хвост задергался, сбросив с моста оставшихся змеенышей и зацепив волка. Корнеев смотрел на приближающуюся к лицу пузырящуюся лаву и задержал дыхание, как будто это могло помочь.

Эпилог

Они сидели в служебном пазике и пили чай из термоса. Мокрая одежда Терпкова и Корнеева была развешена на спинках сидений, сами они кутались в шерстяные одеяла, в углу которых красовались печати МВД. Святослав, сославшись на срочные дела, сбежал, как только из воды достали Терпкова и Корнеева. Они вывалились из нави в Оку, пробив тонкий лед; вместо огненных вод лицо Корнеева обожгли ледяные, и он потерял сознание.

Автобус, оказалось, дежурил тут с самого начала. Батюшка выстроил людей в цепочку на берегу реки, с фонарями в руках. Оперативники и врачи были в шоке, когда в воздухе появились два мужика и грохнулись в реку, но спасать побежали. Корнеев не помнил, как его вытащили из воды, об операции он знал из рассказа Терпкова. Настя сидела молча, может, чувствовала свою вину, хотя лицо у неё было слишком довольным. На коленях у нее лежал тонкий, черный серп, ручку которого она нежно поглаживала. Отец Кирилл руководил оперативниками, мастерски уклоняясь от их вопросов и посылая к начальству за разъяснениями. Корнеев посмотрел на висящую на спинках одежду и дернулся в ужасе: в кармане пальто лежал телефон и удостоверение, а еще… Он встал и на негнущихся ногах подошел к вещам, достал мертвый прямоугольник телефона, размокшую ксиву и замер в ужасе.

— Бутылки, — выдохнул он.

Перед тем, как все закрутилось, он не успел отдать Терпкову бутылки от воронов с мертвой и живой водой. Корнеев посмотрел в окно пазика на Оку, похоже, где-то на дне осталось спасение жизни мифической птицы. Тяжело вздохнув, он двинулся к прежнему месту, чтобы сесть, но задел ногой куртку Терпкова; что-то звякнуло. Из-под сидения выкатилась пустая бутылочка. Корнеев в недоумении посмотрел на Терпкова. Неужели тот уже и птицу успел оживить, пока Корнеева откачивали?

— Что пялишься? Обгорел ты сильно, а потом еще и утонул. Что мне делать было? Хорошо хоть это у тебя в карманах нашел, — буркнул Терпков и отвел взгляд.

— А как же Страфиль? Спасение мира? — язвительно спросил Корнеев.

— Первый раз, что-ль, спасаем? А за водой придётся сбегать, заставлю этих ворон показать, где взяли, — Терпков скрестил руки на груди. — Ты о себе много не думай, я просто не хотел твою дочь сиротой оставлять.

Корнеев вспомнил, что есть вещи поважнее собственного воскрешения, и посмотрел на Настю.

— Ты когда Сашу брала, ничего не заметила? — спросил он осторожно.

— Заметила, — улыбнулась Настя. — Воду стала она очень любить. Ты не переживай. Ничего страшного: русалка сменила проклятие на благословение. Будет теперь Сашка как рыба в воде. Можете с года в плавание отдавать, ну и в навь сможет сходить при желании, как подрастет. А так все эти заморочки пройдут. Равновесие восстановим, все вернётся в обычное состояние, зов воды для неё не будет уже таким сильным.

— Чего это вы там шушукаетесь? К тебе, Настасья, у меня теперь никакого доверия. Это ж надо, договоры с Бессмертным заключать, — раздраженно проговорил Терпков.

— Ну и ладно. Меня, между прочим, из леса похитили, а ты где был? Как смогла, так и выкрутилась.

— Тихо, дети мои. Не ругайтесь. Мы сейчас всех по домам развезем, — сказал батюшка Кирилл и пошел звать водителя.

Корнеев понял, что происходящее перестало казаться ему странным и безумным. Собственное воскрешение не приводило в ужас, а оставило равнодушным. «Ну умер, чего только не бывает на свете». Больше заботили совсем другие вопросы.

— Слушайте, ну мир спасли, меня воскресили — это ладно. Но что насчет слов Бессмертнова о падшем ангеле? Да и про божка тоже интересно, хотя, я думаю, это наш начальник: боги маленькие должности не любят, — сказал Корнеев, чувствуя, как после слов о возвращении домой настроение повысилось. Словно почувствовав его состояние, тяжелые тучи за окном пошли прорехами, пропуская свет позднего зимнего рассвета.

— Следователь, он и после смерти следователь, только бы вопросы задавать, — засмеялся Терпков.

Самая длинная ночь года закончилась.

На берегу реки Смородина, где начиналась навь, вместо снега летел пепел. Его толстый слой лежал на черной растрескавшейся земле. Вдалеке, в серой дымке ветер закручивал тугие смерчи, и те, подлетая к берегу реки, рассыпались о мост, отчего тот гудел и сыпал искрами окалины. Корнеев видел темные фигуры, поднимающиеся с земли на длинных хвостах, покачивающиеся, когда смерчи били им в спину. Среди этого змееподобного воинства возвышался огромный скелет коня, на котором сидел длинный худой мужик в черном плаще, лишь присмотревшись, Корнеев узнал в этом всаднике Константина Бессмертнова.

На берегу яви зеленела трава. Снег летел, но таял еще в подлете к земле. Река Смородина волнами жара отражала холод внешнего мира, не давая ему проникнуть на границу двух миров. Над обоими берегами раскинул ветви дуб, часть его почерневшая и опаленная цеплялась огромными корнями за навь, другая зеленела на стороне яви, крона терялась высоко в темно-синем небе, полном звезд.

Они стояли напротив друг друга: два человека и огромная армия нечисти. Корнеев посмотрел на Терпкова, тот скалил зубы и порыкивал, словно забыл, что сейчас он выглядит как человек.

— Мне кажется, нам не хватает третьего богатыря. Хотя тут и втроем не справиться, — сказал Корнеев.

— У нас тут один богатырь, и это — ты, а я так, транспорт.

— Не понял?

— Я буду твоим верховым животным. Сам я биться не могу, только помогать.

— Да вы издеваетесь?

— Ну вот так, богатырь на Калиновом мосту бьётся один.

Раздались глухие удары, и земля содрогнулась. На том берегу появилась огромная тень, она двигалась к мосту и при каждом шаге поднимала целую бурю из лежавшего на земле пепла. Змеелюди расступились, даже костяной конь шарахнулся в сторону. К реке вышла огромная чешуйчатая тварь, три крокодильи морды на длинных шеях вытянулись в сторону моста, подслеповато щурясь.

— Змей-Горыныч. Всех собрали. Тяжело будет, — сказал Терпков.

Но Корнеев молчал, он рассматривал всадника на змее. Тот словно почувствовал его взгляд — медленно спустился на землю со спины чудовища. Хрупкая фигурка девушки в пальто держала в руках сверток.

— Это же Настя, — удивился Корнеев, когда девушка подошла к лошади Бессмертнова.

Корнеев сидел на кухне в пять утра. В комнате Ленка пыталась успокоить разгулявшуюся Сашку. В слабом свете лампы над плитой Корнеев рассматривал темные, шершавые пятна на руках, они появились пару недель назад. Похоже, проклятие огненного змея начало действовать, пробиваясь коростой в местах, куда брызнула кровь демона. Пару дней назад Терпков, осмотрев его руки, пообещал свозить к Насте, которую все-таки отправили в санаторий «Зеленый город», поближе к месту новой пограничной службы. Но молодая Баба-Яга, получив остатки сил в лесной избушке, вчера пропала, так что теперь помочь с проклятием было некому. Пятна росли, и скоро их не удастся скрыть от жены. Корнеев выглянул в коридор, Ленка понесла Сашку в ванную — в последнее время малая успокаивалась только рядом с водой. Это беспокоило не меньше пятен на руках. Да, он вернул оставшуюся икру сестрам убитой русалки, но сняли ли они за это проклятие с Сашки? Что если эта странная тяга к воде — признак будущих проблем? После явления в их отдел Константина Бессмертного в душе у Корнеева поселилась тревога. До нового года оставалась половина месяца, а настроение было совсем не праздничным. Ленка, словно чувствуя неладное, смотрела на него и дочь взглядом, обреченной на казнь.

Звонок телефона раздался в семь утра. Корнеев встрепенулся, не заметив, как задремал за кухонным столом.

— Да. Чего? — прошептал Корнеев, чтобы не разбудить успокоившуюся Сашку.

«Дрыхнешь? Безобразие, я тут за мавками бегаю, Святослав призраков гоняет, отец Кирилл с демонами борется, а этот спит себе спокойно. Весь мир трещит, а он спит,» — бодрый голос Терпкова вкрутился в квадратный ото сна мозг железным буром.

— Не трынди, Терпков. Что случилось?

«Выезжай к водокачке. Там менты кое-что странное нашли, чую, по нашей части. Я тебе пока не помощник. По Настасье появился вариант, что её все-таки Бессмертный выкрал, вот, бегаю сейчас по нави, вынюхиваю следы. Если что зови Святослава, он там с чудью Тюштяна ищет, их царя, но по срочному делу он приедет.»

— Не менты, а полиция. Ладно, понял. Еду. Подробностей от тебя не дождешься, как всегда.

Погода была отвратительной, липкие белые снежинки забивали ветровое стекло. Добравшись до набережной, машину пришлось оставить на дороге, а на место осмотра пробираться по хлюпающему под ногами месиву из воды и снега.

На месте преступления работали три человека. Фотограф ходил вдоль стен и делал снимки, но, похоже, не для дела, а просто старался запечатлеть здешние красоты. Действительно — полуобрушенные стены привлекали внимание множеством граффити и странных изображений. Куйбышевская водокачка — одна из самых известных заброшек Нижнего Новгорода, отличное место для атмосферных снимков, так что фотографа вполне можно было понять. Эксперт-медик свою работу закончил и собирался уйти греться к оставленной на дороге скорой. Оперативник, что без дела топтался рядом с фотографом, обрадовался, увидев Корнеева.

— Привет, Пал Палыч, ждем только тебя. Замерзли, но сказали, что без тебя забирать башку нельзя. Там, в нише лежит.

Корнеев решил, что вопросы задавать пока рано — надо увидеть находку полицейских. В невысокой кирпичной нише лежал черный пакет. Корнеев аккуратно заглянул внутрь, на него из пакета смотрели застывшие, выцветшие глаза. Над головой раздалось карканье, и Корнеев вздрогнул и закрыл пакет.

— Женская голова. Больше ничего нет, — сказал оперативник на вопросительный взгляд Корнеева.

Корнеев тяжело вздохнул, вспомнив русалку. Ну нет, только не опять поиски частей женского тела.

— Точно? Только голова? Больше ничего странного?

— Кровь на берегу, много. Сначала кровь нашли, позвонил кто-то в полицию, ну и послали осмотреть. Ничего сразу не нашли, а потом тут подростки лазили и нашли пакет.

— Ладно, пойду, осмотрю пятно, вы голову забирайте, я в морге получше рассмотрю.

На бетонных плитах, спускающихся к Оке, лежал тающий снег, в одном месте его разъело большое темное пятно. Следов тут было много, правда, у самого пятна Корнеев заметил, что кто-то старательно разворошил снег, «заметая» следы. Лед на реке, тонкий и присыпанный снегом, оказался не тронут, крови там было не видно. Да уж, версия с русалками глупая — эти твари давно уплыли обратно в Каспийское море, отнерестившись в реках еще весной. Эту информацию Корнеев прочитал первой, когда получил доступ к архивам отдела 13. Зимой полурыб в наших краях не водилось, оставались только двуногие, заложные покойницы, утопившиеся девицы, которым холод был нипочём.

Порыв ветра с реки обжег лицо. Корнеев краем глаза заметил движение. Словно поземка прошлась по берегу, большие белые хлопья взметнуло и понесло в сторону моста. Это явно был не снег, Корнеев подбежал к месту, где осело непонятное облако. На снегу лежали длинные перья, на некоторых из них виднелись бурые пятна. Корнеев собрал несколько и засунул в карман, пожалев, что не захватил у экспертов парочку пакетов для улик. Побродив по берегу и не найдя больше ничего примечательного, Корнеев вернулся к водокачке. Пакет забрали, и следственная группа уехала, развалины стояли безлюдными. Над головой снова каркнул ворон, его крик глухо отразился от стен. Корнеев застыл, обдумывая, что лучше сделать. Ехать в морг рано — надо дождаться результатов вскрытия. Забрать копии опроса свидетелей? Но там, скорее всего, нет ничего ценного. Снова закаркала ворона, и над головой захлопали крылья, Корнеев шарахнулся в сторону, когда на него сверху упала тень. Тут же на снег сел огромный черный ворон. Глазки-бусинки смотрели на Корнеева с презрительным превосходством, клюв птицы открылся, и она сказала:

— Ищи кар-р-рону. Кар-рону!

— Что? — удивился Корнеев.

— Дур-р-рак, — каркнул ворон и взлетел, сделав круг над водокачкой, он прокричал «Кар-рона!» и скрылся из виду.

Корнеев потер замерзшие руки и достал телефон. Набрал номер Терпкова, тот долго не отвечал.

— У-у-у-кхк-кех-ке, — наконец раздалось в трубке. — Алло, чего тебе?

— Тут со мной ворон разговаривал и сказал искать корону.

— Сказал, значит, ищи. Вороны — птицы умные, плохого не посоветуют. Ну если его, конечно, не Кощей, в смысле, не Константин Бессмертнов послал. У тебя еще какие зацепки есть?

— Нет, жду экспертизу головы.

— Ну тогда и выбора нет.

— Слушай, тут еще перья, — начал Корнеев, но в трубке уже пошли гудки.

Перезванивать не позволила гордость, что он мальчик, сам не справится. Ничего сверхъестественного в перьях нет. Возможно, ритуал какой-то, ощипали птицу, отрезали голову женщине сектанты с девизом: «Курица — не птица, женщина — не человек». Корнеев встряхнул головой, пытаясь избавиться от глупых мыслей, и решил поехать домой.

В квартире было тихо, Ленка сидела на кухне и пила чай, почти не открывая глаз.

— Ты чего так рано? — сказала Ленка, отставляя в сторону кружку.

— Набегался уже с утра. Решил, что хочу дома пообедать, ну и, может, вздремнуть часок, — Корнеев зевнул и потер слезящиеся глаза.

— Да, темень за окном, вроде и снег лежит, а хуже, чем осенью. Я, пожалуй, тоже спать пойду. Вроде Новый год скоро, а радости никакой. Я думаю, может, у нас у соседей дементор какой поселился. Целый день мысли крутятся невеселые. Я тут почитала в чатах всяких, ну про Сашку. А вдруг она аутист? Ну все эти её игры с водой и истерики. Мне страшно, Паша.

— Ты себя не накручивай, перерастет. Погода просто такая, нам плохо и ей тоже, может, давление.

— Да! Внутричерепное, надо её к неврологу. Съездим?

— Конечно.

Ленка, повеселев, пошла спать, а Корнеев пил чай с баранками и смотрел на темное небо, где летало потревоженное чем-то воронье. В их воплях ему слышалось «кар-рона, кар-рона». «Кар-рону» можно поискать в ломбардах, и вдруг повезет, и преступник оказался жадным и глупым. Умный такую вещь припрятал бы куда подальше. «Надо завтра позвонить оперативникам, пусть обыщут всю территорию водокачки, скажу, была наводка от информатора о дорогом золотом украшении у жертвы. Про корону говорить не стоит, не гуляют у нас дамы по набережной в коронах на голове, вот если найдут, тогда другое дело,» — подумал Корнеев, глядя в окно.

После обеда Корнеев отправился в ближайший к месту преступления ломбард, в надежде, что убийца сделал то же самое, а не поехал с короной на другой конец города. Ближайшая скупка оказалась на проспекте Гагарина, ломбард «Скиф» находился на первом этаже жилого дома. Небольшой магазинчик со специфическим запахом таких мест. В окошке за стеклом сидела женщина тридцати лет с бейджиком «Ксения». Корнеев сел на стул и достал удостоверение.

— Здравствуйте, Ксения. Могу я задать пару вопросов?

— Мы краденным не торгуем, — тут же заявила скупщица.

— Да, я не поэтому. Не краденное ищу. Просто человека, свидетеля. Мог к вам зайти.

— Наркоман, что-ли? — все еще недоверчиво спросила Ксюша.

— Поможете?

— Ну так кто вам нужен?

— Корону недавно никто не приносил?

— Ясно, все-таки ворованная. Вот зря поверила, что он фотограф, а это реквизит со съемок. Но она не особо ценная. Золото непонятной пробы, с примесями, явно кустарная работа, камни полудрагоценные, огранка плохая. Я подумала, реконструкторы делали. Как реквизит и правда богато смотрится, но мы такое обычно на переплавку отдаем — слишком специфичная вещь.

— А тот, кто принес, как выглядел?

— Высокий и худой.

— Страшный? — предположил Корнеев, вспоминая Бессмертнова.

— Страшный? Ну нет. Обычный парень, даже симпатичный.

— Ну а по документам?

— Лаврентьев Николай Вячеславович.

В голове Корнеева тревожно загремел набат. То, что в этом деле замешана жертва душелова, оказалось неприятным сюрпризом. С другой стороны адрес Лаврентьева сохранился в деле, значит, найти не составит труда. Вот только продажа короны не делает его убийцей — у Корнеева даже нет доказательств, что корона принадлежит убитой.

— А корона у вас осталась?

— Да, но без решения суда я вам её не отдам. За неё деньги продавцу отдали, с ним вопрос решайте.

— И много денег?

— Приняли как украшение для интерьера, скульптура десять тысяч рублей.

— Неплохо вы его нагрели, — хмыкнул Корнеев.

Ксюша на это отвечать не стала. Корнеев повернулся к выходу, но в голове защелкало. Прикинув, сколько денег, осталось на карте, он вернулся к окну.

— Вы еще её не переплавили?

— Нет.

— Тогда я хотел бы выкупить. Сколько с меня?

— Двадцать пять тысяч рублей, — сказала Ксюша, нагло глядя ему в глаза.

«Ах ты стерва,» — подумал Корнеев и полез за кошельком. Что ж, оставалось надеяться, что ему эти деньги возместят как служебные расходы.

— Чек дайте, — буркнул Корнеев, получив от криво улыбающейся скупщицы корону в черном пакете. Корона не впечатлила — действительно похожа на недорогой реквизит театра, с царапинами и темными пятнами на поверхности. А вот пакет был интересный, в таком же лежала голова.

— Пакет ваш или хозяина короны?

— С короной отдал. Хотите другой? Пять рублей.

— Нахалка, — буркнул Корнеев, выходя из ломбарда.

Ехать к Лаврентьеву без доказательств глупо — надо искать орудие убийства и тело; получить данные из морга; снять отпечатки с пакетов; если совпадает, то можно предъявлять убийство. Вот только убийство кого? Корнеев достал телефон и набрал оперативника.

— Это Корнеев. По телу никаких новых данных?

— Нет. Судя по пятну крови на снегу, тело там долго лежало, его кто-то унес позднее, когда кровь перестала течь. Но там натоптали дети много, непонятно, в какую сторону унесли.

— По орудию убийства?

— Нет, я бы позвонил. Там трудно обыскивать, мог сбросить в любой люк. Заброшка, там черт ногу сломит, полно дырок глубоких и щелей, да и снег.

Корнеев попрощался и задумался. Тело утащили, кровь осталась, а кто может найти предмет по крови? Хорошо, когда в штате отдела есть колдун на подхвате, а то пришлось бы бегать по берегу Оки и искать очевидцев и камеры.

Святослав согласился неохотно, пробубнил, что занят, конец года, надо закрывать проекты, заказчики наседают. Договорились встретиться завтра в обед. Корнеев почувствовал, что на душе зашевелились змеи досады и недовольства. «Медленно, слишком медленно». Он держал в руках пакет с короной, а ему казалось, что держит бомбу с таймером, на котором заканчивается обратный отсчет.

Дома свет горел только в ванной, облокотившись о бортик там сидела уставшая Ленка и смотрела, как Сашка радостно хлопает руками и ногами по воде, сидя в ванной.

— Будет пловчихой, — усмехнулась Ленка. — Если вынуть, устраивает истерику.

Корнеев мрачно кивнул, тут же зачесались пятна на руках. Плохо, надо срочно найти Настю, хотя, если Терпков не справился, то что сможет Корнеев, который и в нави никогда не был. Ох, не зря Бессмертнов настаивал на отправке Насти в лес.

Чтобы не терять времени, Корнеев с утра отправился в морг, в надежде, что одинокую голову вскрыли без очереди. Прогулявшись по территории больничного комплекса, Корнеев остановился перед моргом. Вросшее в землю здание, окруженное темными силуэтами дубов, склонившихся над своей поверженной жертвой, готовясь её сожрать. Внутри было холодно, гулко раздавались шаги по плиткам пустого коридора. Шилова он нашел в кабинете, тот, облачившись в фуфайку, курил у открытого окна.

— У вас за это не ругают? — спросил Корнеев, чувствуя, как хочется смачно втянуть в лёгкие горьковатый воздух.

— Ого, кто к нам пожаловал! Пал Палыч! Укатали сивку крутые горки, как народили дитё, так и времени не стало ко мне забежать.

— Да место работы сменил, в другой отдел перешел, а там трупов поменьше случается.

— Вот повезло. Так зачем сюда?

— Голову привезли.

— Так, снова твой мутант. Вот где ты таких баб берешь? Я еще от прошлой в себя не пришёл, а он мне новую научную загадку. Признайся, вы цирк уродов под свою опеку взяли.

— Что там, — в голове Корнеева неприятно защелкало. — Родственница той получается?

Если это опять русалка, то дело уже знакомое. Новый рыбак не понял, что делать со специфическим уловом. Смущала только корона, но, может, у них там есть королевы, которые остаются зимовать в Оке.

— Нет, у той недоразвитые органы были, а тут и органов-то в наличии нет, — усмехнулся Шилов и затушил сигарету. — Хотя, если найдете, то я бы посмотрел, интересно, что там будет. А вот кости — да, точнее, в основном, череп. Он мне санитара напугал.

— Чем это?

— Стал он его болгаркой вскрывать, вжих сначала. Туго, говорит, пошло, скользит по кости, ну тот дурень уперся, как нажмет, и к чертям пол мозга по стенкам секционной раскидало. Кость плотная оказалась, гладкая, а толщиной, ты не поверишь, не больше трех миллиметров, хотя минимум ноль пять должно быть. Кости черепа сросшиеся, без выдающихся швов. Шея, тоже ненормальная, гиперподвижная, эта дама себе за спину могла посмотреть, жуть. Знаешь, откуда такая?

— Слушай, это военная тайна, — сделал суровое лицо Корнеев.

— Не знаешь, короче. Обидно. Занятные тебе дамочки встречаются. Если живую такую найдешь, познакомь, вдруг она вся такая гибкая, — хмыкнул Шилов.

— Пошляк. Что по орудию убийства?

— Резаная рана, что-то очень острое, полукруглой формы. Её сзади схватили за волосы, оттянули на себя, а затем срезали голову одним движением. Сделал соскоб, отдал экспертам, может, определят частички металла. Шея у неё тонковата, но даже такую не так-то просто обезглавить за один удар.

— Значит, кто-то сильный?

— Похоже. Ну что, все бумажки с результатами заберешь, как оформлю. Заглядывай почаще. С тобой интересно иметь дело, на твоём материале статью напишу, — Шилов махнул рукой Корнееву и достал новую сигарету.

Подавив желание стрельнуть сигаретку, Корнеев вышел на улицу и задумался. Лаврентьева не назовешь сильным человеком, сомнительно, что одним движением смог перерезать женщине голову, если только… А человек ли он теперь?

В обед они стояли со Святославом на руинах водокачки. Серое небо морщилось тёмно-синими рубцами, под собственной тяжестью провисая до самых макушек деревьев. Стало холоднее, подтаявший снег схватился в ледяную корку и хрустел при каждом шаге. Они осмотрели место, где нашли пакет с головой.

— Странно, что он тут его бросил. Вот в люк, там бы никто не нашел, — сказал Корнеев, повторно осматривая нишу.

— Может, так и хотел, но его кто-то спугнул? — Святослав рассматривал деревья вокруг. — Слушай, а тебе не кажется, что галок тут слишком много.

— Ворон? — Корнеев закрутил головой и неприятно удивился — на ветках ближайших деревьев сидели гроздья черных птиц. — Так, я себя начинаю чувствовать как в кино Хичкока.

— Странная стая, тут рядом, может, мусор какой бросили. Давай на берег пойдем, у меня такое чувство, что эти птицы следят за нами. Я поиск от пятна крови запущу.

Корнеев согласился с колдуном. Он почувствовал, как тысяча мелких игл злобных взглядов впивается ему в затылок, когда они уходили. Спокойнее стало, когда они дошли до спуска к воде. Святослав взял рукой в перчатке кусочек льда, в котором замерзли бурые капли крови. Глаза его побелели, и от тела отсоединился полупрозрачный силуэт, потом еще и еще. Четыре призрачные фигуры разошлись в разные стороны и растворились в воздухе.

— Думаю, надо минут пять подождать, — сказал Святослав.

— А что там Терпков говорил про твои поиски?

— Да загрузили разным. Призраки требуют им царя найти, так что приходится по разным местам ездить, вот в Зубову Поляну собираюсь, на раскопки. Придётся вспоминать, как работать с металлоискателем. Терпков требует искать Настю и яйцо.

— Ну Настю понятно, я, думаю, тоже подключусь, а что за яйцо?

— Глупость какая-то, ну в сказке помнишь ларец, в нем заяц и всякое такое.

— Это в котором смерть Кощеева?

— Оно, но это же сказки. Я, конечно, написал код, он все упоминания про это собирает в сети, но разбираться в этой ерунде времени нет, все дергают, — Святослав укоризненно посмотрел на Корнеева.

Тут мир вокруг зазвенел и подернулся серостью, появилась молодая женщина невысокого роста и махнула им сторону моста. Серость тут же осыпалась, а полупрозрачные тени вернулись в тело Святослава.

— К мосту, — сказал Святослав. — ты иди, а я поеду. Замерз в снегу стоять, ног не чувствую, да и дел полно.

Корнеев понял, что на труп женщины Святослав смотреть не хочет. Позавидовав отправившемуся домой колдуну, Корнеев пошел в указанную сторону. Нужно было вызвать следственную группу, но на тело стоит взглянуть сначала самому — вдруг там будет сюрприз в виде рыбьего хвоста. Под Молитовским мостом расположилась стая собак, Корнеева они встретили истеричным лаем, а когда он подошел ближе, самые крупные псины зарычали. Тут же ветер взметнул белые перья, усыпавшие снег вокруг. Зашумели крылья и раздалось карканье, на ближайшие деревья опустилась стая птиц. Присмотревшись, Корнеев понял, что там были не только вороны и галки, грачи, которые часто летают вместе, он заметил голубей, воробьев и еще каких-то мелких птиц, названия которых не знал. В небе мелькнули несколько хищных силуэтов, похожих на ястребов. Собаки внимания на птиц не обращали, они замерли в ожидании действий незваного гостя. Корнеев осматривал землю, надеясь увидеть остатки тела, которые растащили собаки, но видел только перья, и тут одна из псин подняла с земли огромное крыло. «Ангел, что-ли, был,» — мелькнула мысль, и Корнеев понял, что ему придётся сражаться с собаками за тело жертвы. Он осмотрелся в поисках палки, стрелять из пистолета означало — писать длинные отчеты о расходе боеприпасов, указывая причину «разгонял собак». Палок рядом не было, а камни вмерзли в обледеневший бетон. Корнеев со вздохом достал пистолет, пальнет разок в воздух, может, разбегутся. Он двинулся медленно к собаке с крылом в зубах, та заметила его интерес, отступила и зарычала, остальные снова залаяли — отдавать добычу без боя они не собирались. Пригнув головы к земле, псы оскалили зубы, готовясь броситься. Огромная стая птиц вспорхнула с деревьев и полетела к Корнееву, он в ужасе нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Птицы пронеслись мимо и напали на собак. Раздался собачий визг, шум крыльев, карканье. Стая пернатых погнала собак по берегу.

— Кар-рону нашел? — раздался рядом с Корнеевым хриплый голос. Он дернулся и увидел на земле ворона.

— Нашел.

— Тело забер-р-ри. Бер-р-риги. Кар, — ворон раскинул крылья и, сделав пару шагов, взмыл вверх.

— Эй! Вернись! Чьё тело-то?

Но Корнееву никто не ответил. Впрочем, он догадался, почему Лаврентьев не смог избавиться от головы — его прогнали птицы, у них в этом деле оказался свой интерес. Удивительно, что Николай смог прихватить с собой корону, стоит его об этом спросить при встрече. Под мостом лежало, сливаясь со снегом, почти целое тело курицы, размером со страусиное. Корнеев порадовался, что взял в хозяйственном самые большие и крепкие мусорные мешки. В один из них поместились отодранные собаками крылья и перья, а во второй все остальное. Что ж, теперь стоило вернуться в морг и пристроить на хранение эту странную находку. Вот Шилов будет рад, может, его еще и пришить все на место попросить.

Корнеев сидел на кухне и положил перед собой блокнот, на котором записал: «голова женщины, тело птицы, корона». В голове защелкало.

— Лен, слушай загадку: голова женщины, тело птицы и на голове корона?

— Кроссворды решил начать разгадывать? — прокричала Ленка из ванной. — Пиши «Сирин», ну или «Гамаюн». Я в них путаюсь.

Корнеев тихо выругался — вот тупица, опять забыл, в каком отделе и с кем работает. Чтоб всем этим химерам волшебным провалиться. Вот теперь можно и Терпкову доложить, пусть посоветует, как это дело для обычных людей оформить. В голове защелкало сильнее. Нет, что-то не так. Зачем Лаврентьеву убивать Сирин? Откуда она взялась в наших краях зимой? Никаких идей не появилось. Корнеев достал телефон и набрал Терпкова, тот ответил почти сразу, но глухим голосом, почти шепотом.

— Терпков, слушай, нави есть смысл убивать Сирина?

— Нет, пользы никакой, его слушать надо, предсказания. А что, голова Сирина?

— К голове нашел корону и тело огромной белой курицы.

— Огромная курица? Стоп! Код красный! Вот гады! Собирай всех, скоро буду, — Терпков бросил трубку.

Пожилой мужчина встретил отца Кирилла у входа в корпус и провел к палате, где лежал его сын Горшков Михаил Андреевич.

— Благословите, батюшка. Я сам неверующий, но жена моя думает, что в сына демон вселился. Помогите, врачи отправляют к психиатру, говорят: «Наркотики виноваты». Да, баловался Михаил иногда, но не больше, чем вся молодежь. Мы в церковь сходили, они сказали, что приводите сына. А как? Он сам не идет, а силой волочь... Леонид сказал, что Вы ему помогли и нам сможете. — Запинаясь говорил полный лысоватый мужчина — отец пострадавшего.

Они остановились около двери в палату, отец Кирилл прислушался к тихим подвываниям внутри.

— Чем смогу. — Отец Кирилл перекрестил мужчину и один зашел в палату.

Михаил оказался высоким парнем с бледным лицом, на котором лихорадочным огнем светились запавшие глаза, а длинные волосы висели спутанными лохмами. Увидев священника, Михаил перестал выть, забился в угол и зашипел. Отец Кирилл достал из кармана потемневший серебряный крестик и карманный молитвослов. Лицо больного исказилось, страх сменился злобой, Михаил оскалил зубы и заверещал.

— Фу-фу, мерзкий поп. Навонял. Уходи, не справиться тебе, мой он, мой! Деньгам продался, славе, лжи, не за что тебе зацепиться, уходи.

Отец Кирилл открыл молитвослов, поднял крест и сделал первый шаг к одержимому. Зазвучали привычные слова молитвы архангелу Михаилу, удалось сделать еще два шага. Тварь повернулась к стене и срывая ногти стала шкрябать крашенную стену, оставляя кровавые полосы. Священник зашептал молитву священномученику Киприану и мученице Иустине.

Демон сопротивлялся, но изо рта одержимого поползли тонкие дымные нити, Михаила скрутило в приступе кашля. Отец Кирилл подошел вплотную и возложил крест на голову сотрясающегося в конвульсиях парня. Михаила вырвало, на пол упал черный комок слизи и распался на мелких паучков, которые осыпались черным пеплом.

— Фу, мерзость-то какая. Во рту как кошки срали. — Поднимаясь с колен сказал Михаил, осматривая палату. — Это что, это я до больнички уже доигрался. А ты кто?

— Меня зовут отец Кирилл, сейчас придет твой папа, а я пойду.

Но когда дверь в палату открылась, вошел вовсе не папа Михаила, а два полицейских.

— Михаил Андреевич Горшков? У нас к Вам несколько вопросов.

Отец Кирилл отошел в сторону и присел на свободную койку. В черном пиджаке, одетом поверх рясы, в кармане лежал жёлудь. Отец Кирилл сжал его в кулаке, активируя отвод глаз. В палате про него тут же забыли, возможно, им показалось, что он ушел. Отец Кирилл не знал, как именно работает этот артефакт. Пользуясь колдовством, он брал на себя большой грех и был готов нести за это положенное наказание, но ситуация была непонятная. Мелкий прислужник, выдернутый им из парня, не мог действовать в этом мире один, сил бы не хватило захватить человеческое тело, а значит, где-то рядом прячется его хозяин — тварь поопаснее, и лучше о ней узнать сейчас, чем отлавливать по городу новых марионеток. Отец Кирилл надеялся, что полицейские зададут нужные вопросы, а Михаил сможет вспомнить что-нибудь важное, и прислушался к разговору.

— Да, это я. — Ответил Михаил.

— А врач сказал, что Вы в плохом состоянии, но, я вижу, сможете ответить на вопросы?

— В плохом? Да, я, похоже, только очнулся. Понятия не имею, почему в больнице. Чего я натворил? Это допрос?

— Нет, это опрос. По нашим данным вы последний, кто видел Виталия Игоревича Сазонова, Ульяну Вячеславу Шорину и Софью Дмитриевну Крестовскую.

Михаил поморщился и сел на койку, вцепившись руками в волосы. К лицу прилила волна крови, в голове ухнуло. Словно кадры из чужой жизни всплыли воспоминания.

Небольшая квадратная комната была пуста, штукатурка местами осыпалась со стен, обнажая красный кирпич. На вздувшемся деревянном полу пузырями пошла коричневая краска. Маг скептично осматривал ручку двери, висевшую на одном гвозде. Окна были заложены кирпичом, отчего приходилось подсвечивать себе телефоном.

— Не особо, антуража маловато. — Заявил Маг стоявшему рядом Витьке.

Витьку он назначил помощником от безысходности, слишком обычный парень для мистических историй, пресный, цивильный, но за деньги творит настоящие чудеса. Начинающий юрист отлично втирался в доверие и находил расположение высокопоставленных людей, с высоким изяществом давая взятки и вещественные презенты за некоторые услуги.

— Ты сам хотел здесь, я тебе разрешение выпросил. — Сказал Витька.

— Ну так место-то особое. Слышал что-нибудь про «Арзамасский ужас Льва Толстого»?

— Не-а, слушай, мне неинтересно. Я во всю эту ерунду не верю.

— И зачем я только с тобой связался?

Витька ухмыльнулся, он знал зачем, да и Маг знал. У Витьки были шикарные связи для парня его лет, так что разрешение провести перфоманс в заброшенном доме он для мага достал. На самом деле перфомансом Маг обозвал спиритический сеанс. Главное — было снять отличное видео для канала «Мистика рядом», а уж как обозвать это действие для нужных бумаг —неважно. Скоро Хэллоуин, просмотры в такие дни у видео на его канале зашкаливают. Такой канал Маг придумал давно, в пятом классе, когда заметил, что инициалы Горшков Михаил Андреевич складываются в аббревиатуру МАГ, а это был знак.

— Значит, сюда надо стол круглый, стулья, свечей побольше, скатерть. Так, сейчас все запишу. Пару девчонок, что от ужаса визжат. Посидишь? Только оденься поинтереснее. — Поморщился Маг, гладя на помощника в цивиле. Сам он всегда ходил в образе: костюм тройка в тонкую полоску, шляпа с широкими полями и четки, на шее кулон с маятником из горного хрусталя.

— Если заплатишь, посижу и девчонок приведу. — Равнодушно сказал Витька, для него это несложная задача.

Комнату удачно преобразили, Маг гордился лично написанными надписями искусственной кровью на стенах, они должны хорошо смотреться в кадре. По углам расставили свечи, их живое пламя колыхалось от любого движения воздуха и заставляло тени беспокойно дергаться.

— Харибол, мои просветленные. Сегодня мы проведем спиритический сеанс в особенном месте. Эта комната когда-то была номером гостиницы. — Начал Маг, поправляя красный шелковый платок в кармашке темного с зеленоватым отливом пиджака.

Одна из девушек зажгла благовония, и по столу поплыл ароматный дым. Другая по знаку Мага очертила круг зажжённой свечой вокруг стола. Витька, как и обещал, привел девушек. Отлично отработал — приглашенные девушки оделись правильно, одна блондинка в красном платье с разрезом, другая шатенка в черном кожаном мини.

— В этом месте случилась темная история, связанная с переменами в жизни великого русского писателя Льва Толстого. Но не буду утомлять вас подробностями, лучше мы все узнаем из первых рук. — Маг указал на лежащую на столе доску «Уиджа». — Как вы поняли, в честь Хэллоуина у нас в гостях известный гость, мы возьмем у него интервью о тех страшных событиях.

Маг вернулся к столу, вызвав трепет пламени множества свечей. Его тень встала, колыхаясь за его спиной, словно крылья падшего ангела, а красные глазные линзы зловеще отражали свет кольцевой лампы для сьемки.

— Ну что ж, приступим, мои духовнопросвященные. Соединим руки, и ваш любимый медиум Маг станет вместилищем для явившегося духа.

Маг скользнул рукой под стол и активировал магнит, который двигал планшетку по нужным буквам. Девушки глупо захихикали и протянули руки Магу, Витька поморщился, но присоединился к остальным. Маг порадовался, что помощник, отнесся к его словам о наряде серьезно. На Витьке был длиннополый камзол, взятый из театральной костюмерной, а на груди висели несколько цепочек со странными подвесками. Но больше всего выделялась внушительная брошь с нарисованным глазом в центре. Выглядело украшение аляповато, но Маг каким-то внутреннем чутьем понял, что вещичка старая, настоящая.

Маг сделал отстранённое лицо и положил руки на планшетку, та дернулась, повинуясь магниту. Маг закатил глаза, и голова его упала на грудь. Остальные начали бормотать: «Приди, приди, приди.». Представление началось. Огрехи потом можно было убрать на монтаже, но лучше снять все одним кадром. Маг поднял голову и задергался всем телом, изображая вселение духа.

Планшетка задвигалась. «Зачем вы звали меня?» — прочитала выделенные буквы блондинка. Кажется, её звали Софья. А ничего так девушка, можно в команду взять, перед камерой не теряется. Планшетка снова задвигалась — «Ты дух Толстого?»

Ответа пришлось подождать, потом Софья прочитала: «Я вас плохо слышу».

— Мы теряем связь с духом. — Сказал Витька с пафосом. — Но не беспокойтесь, можно усилить связь. Для это стоит напоить это место кровью.

Он встал из-за стола и вышел. Вернулся Витька, держа в руках живую курицу и кукри-большой изогнутый нож. Курицу они вчера украли в частном секторе, а кукри взяли у знакомого коллекционера ножей. Задумка была такой, что считывать буквы с планшетки долго и смотреть зрителям станет скучно. Все прекрасно понимают, что видео постановочное, Маг решил, что нужно включить шоу по полной.

Витька положил голову курицы на приготовленный заранее кирпич и тяпнул по шее ножом. Брызнула кровь, безголовая тушка курицы забила крыльями и заметалась по полу, перебирая ногами. Девчонки завизжали. Маг довольно хмыкнул и забасил низким голосом.

— Я здесь, я вижу вас. Зачем звали? — по мнению Мага именно так говорил Толстой.

Наступила тишина. Курица остановилась и валялась на гнилых досках пола, вокруг её шеи натекла лужица крови. Рядом лежала куриная голова и окровавленные перья. Наконец, Витька, вспомнив сценарий, толкнул зажимающую себе рот Софью, и она запинаясь спросила.

— Лев Толстой, это ты?

«Не ты, а Вы», — чуть не ляпнул Маг. Нашла кому тыкать.

— Да, вы звали, и я пришел. Задавайте свои вопросы. — Решил побыстрее перейти к главному Маг. Изображать бас оказалось довольно утомительно. В горле запершило и грудь тяжело сдавило, лишая воздуха. Резкий порыв ветра задул свечи. Девчонки снова завизжали. Мысль о том, что с ветром получилось удачно, резко оборвалась, когда Маг увидел, как из каменной кладки выступила и начала расползаться какая-то серая дрянь. Стоявшие спиной к этой шебуршащей жути приятели продолжали пялиться на Мага в ожидании ответа.

«Там дрянь какая-то!» — хотел заорать Маг, но воздуха в груди не оказалось, он лишь открыл рот, пытаясь вдохнуть и почувствовал тонкие ножки-иголочки сначала на подбородке, губе и невидимое насекомое оказалось во рту, пробираясь в горло. Маг истерично закашлялся, пытаясь руками достать дрянь изо рта, но ножки цеплялись уже где-то в груди, заставив сердце заныть и безумно грохотать о ребра. Маг упал на землю и забился, как недавно курица, он царапал руками грудь, пока сознание его не покинуло.

Михаил задергался в омерзении, растирая рот руками. Потом замер, посмотрев на полицейских. Они все еще ждали его ответа, но отношение к опрашиваемому маской брезгливости застыло на их лицах.

— Мы были в доме на улице Ленина, знаете, старый такой, часть которого рухнула. Снимали для моего канала, а потом мне стало плохо. А это не они сюда меня привезли? — с надеждой спросил Михаил.

— Нет, ты бродил по центру города и говорил всякую чушь. Тебя привезли сюда на скорой, а твоих друзей ищут второй день.

Отец Кирилл встал с кровати и отправился к выходу. Все, что надо, он уже услышал, стоит поторопиться и оказаться на месте, где Михаила захватил демон, быстрее полиции. В коридоре топтались взволнованные родители Михаила, с надеждой они бросились к священнику.

— Все нормально. — Кивнул им отец Кирилл. — Он пришёл в себя.

Не слушая слова благодарности, отец Кирилл выбежал на улицу. Машина, где сидел Терпков, стояла у ворот больничного комплекса.

— Знаете, бегущий священник вызывает чувство тревоги. Я думал, Вы лишь вальяжно ходете. — Сказал Терпков, когда отец Кирилл залез на пассажирское место, тяжело дыша.

— Давай на улицу Ленина, покажу куда.

— Так, а теперь можно подробности, а то как-то неспокойно стало. — Сказал Тепков, выезжая со стоянки.

— Возможно, прорыв демонов. Давно такого не было. Если несильно ткань бытия расползлась, то я успею закрыть. Главное — до приезда полиции все осмотреть.

До нужного места на улице Ленина добрались за пятнадцать минут и то потому, что незнающий города Терпков поехал по центральной улице, где пришлось стоять перед каждым пешеходным переходом и на светофорах. Они припарковались у дома из красного кирпича с осыпавшейся побелкой, стоявшего на перекрестке Улицы Ленина и Гостиного ряда. Первый этаж двухэтажного дома занимали магазины, а второй выглядел нежилым. Через калитку они прошли во внутренний двор, заросший кустами, сквозь которые вела узкая тропинка в снегу, заканчивающаяся рядом с дверью, сколоченной из металлических листов, окрашенных коричневой краской. Они не нашли ручку, и казалось, что вход наглухо заколочен, но дверь открылась, когда Терпков подцепил край металлического листа. Они поднялись на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице, подсвечивая дорогу фонариками на телефоне.

В комнате царил беспорядок. По центру валялся перевернутый стол и сломанные стулья, под ногами хрустели куски пластмассы.

— Чувствую кровь. — Поморщился Терпков, водя носом.

— А я чувствую меазмы бесов. На душе противно стало. Кроме Михаила, тут были еще три человека, надо понять, куда они делись.

— А разрыв?

— Не чувствую. Это плохо, он точно есть, но его кто-то маскирует, нужен ключ.

— В каком смысле? Жертву, что-ль, принести?

— Тьфу на тебя. Какая жертва? Нам нужен тот, кто увидит через маскировку, а мы посмотрим его глазами. Похоже, придётся привезти сюда Михаила, он был частью этого, а значит, найдет разрыв.

— Так, чувствую по голосу, что не только в этом проблема.

— Да, если демону удается маскировать разрыв от меня, он один из названных.

— Названных?

— Демон, чьё имя знают люди. Низвергнутых ангелов было много, большинство из них безымянное воинство, ставшее мелкими бесами, чертями и злыми духами мест, личных имен им люди не дали.

— Что тут вообще произошло?

— Видимо, тут уже давно очень тонкая граница между мирами, раз когда-то Толстой почувствовал сочившийся из-за грани холод посмертия. Ну а детали случившегося и что с остальными, придется выяснять нам.

Михаил смотрел на падающий снег из окна палаты. Полицейские давно ушли, заставив расписаться в куче бумаг. После них в палату ворвались родители. Мать рыдала, отец отчитывал, было видно, что ему страшно и неприятно, что сын оказался в таком месте. Несмотря на то, что Михаилу стало лучше, выписывать его не торопились, и врач назначил несколько капельниц. Маг и сам не рвался домой, ему совсем не хотелось возвращаться в обычную жизнь и разбираться с проблемами, которые возникли из-за… Из-за чего? Что случилось? Все были уверены, что они приняли наркотики, но Михаил точно знал, что ничего такого не было. Он не наркоман. Да, бывало, пробовал всякое запрещенное, но не до провалов в памяти и полной отключки. Тот священник, что привел его в чувство, он же реальный? Вроде, мать что-то говорила про него и что-то про бесов. Но в бесов верилось еще меньше, чем в наркотики. Михаил не понимал, что происходит и как с этим разобраться. Может, правда он сторчался и уже не помнит, как закидывался всякой дрянью? Тут дверь в палату открылась, и зашел молодой полицейский, радостно улыбаясь.

— Михаил? Как здоровьечко? Я тут отпросил тебя у врача, съездим на полчасика на место. Ты не переживай, просто уточним детали, и все. Давай одевайся, вот пакет с вещами.

— Слушайте, уже познова-то. Давайте завтра. — Михаилу вовсе не хотелось возвращаться в ту комнату в темное время суток. Привиделась или нет ему та дрянь, проверять он не планировал.

— Да не ссы, я с тобой, а у меня пистолет. К тому же ты что, за своих друзей не переживаешь?

— Они мне не друзья, а девушек я вообще первый раз видел.

— Во! Девушки! Давай, рыцарь, надевай куртку и спасать прекрасных дев, мужик ты или нет?

Полицейский ловко подхватил его под руку и потащил из палаты, на ходу пихая ему в другую руку пакет с вещами. Михаил ожидал, что его посадят в полицейскую машину, но во дворе стояла старая девятка, на заднее сидение которой его довольно ловко затолкали. На переднем пассажирском сидении сидел священник, которого он видел днем и улыбался.

— Я — отец Кирилл, спасибо Вам, Михаил, что согласились нам помочь. — Сказал он.

— Ну это еще как посмотреть, скорее, это мы ему помогаем. — Сказал, бухнувшись за руль, полицейский.

— Это — Терпков, он нас подстрахует.

Тут до Михаила дошло, что происходит что-то странное и из больницы его, похоже, просто похитили для какого-то темного дела. Он дернул ручку двери, но она оказалась заблокирована, Терпков ехидно улыбнулся ему в зеркале и завел мотор.

Улица была пустынной, магазины, располагавшиеся в исторических зданиях, закрылись на ночь. Терпков вылез из машины и достал три больших фонаря из багажника и две пластиковые бутылки с водой.

— Держите, я их не понесу. — Сказал Терпков и сунул по бутылке Михаилу и отцу Кириллу. — Взял на всякий святой воды.

Подсвечивая дорогу фонарями они поднялись вверх по лестнице, Михаил пытался улизнуть, но за ним встал Терпков, и в темноте его глаза хищно отливали янтарем. Комната выглядела так же, как днем, разве что еще темнее и мрачнее в скользящих лучах фонарей.

— Не бойся, дай мне руку. — Сказал Михаилу отец Кирилл, а потом обратился к Терпкову. — Начинаем, подожди нас внизу, как бы не задеть.

Тот кивнул и вышел из комнаты, раздался скрип ступеней. Михаил дернулся, вырывая руку и отступая к двери, но тут комната дрогнула, словно кто-то сдернул упаковку с красивой картинкой, и внутри оказалось нечто совсем другое. Лучи фонарей высветили тонкие дымные нити, расходящиеся из угла комнаты и уходящие сквозь стены дальше. В помещении что-то заворочалось, и покров невидимости лопнул и облез, словно старая краска. В углу бугрился серый кокон, в котором просматривались части человеческих тел. Лучше всего было видно мужскую голову и четыре женские руки, торчавшие с разных сторон кокона. Голова повернулась к Михаилу и открыла залитые чернотой глаза.

— О, Маг! Привет! Ждем тебя, зачем ты нас покинул? Разве ты не мечтал о славе? О деньгах? Я все могу это дать.

— Бельфегор, я узнал тебя. — Вскрикнул отец Кирилл.

— ТЫ! Не ожидал, что вернешься к нам. Ты желаешь ко мне присоединиться? Похвально.

— Ты знаешь, что нет, мы давно разошлись во взглядах, точнее в целях. Освободи этих людей и уходи в свой мир.

— Смешно. Ты забавный.

Дымная струя полетела в Михаила, рассыпаясь по коже мелкими паучками, которые устремились к его рту, ушам и глазам. Он принялся стряхивать их руками, но твари цеплялись за кожу и, перебравшись на руки, продолжили свой путь. Следующая дымная нить полетела в отца Кирилла, но, коснувшись его, тут же вспыхнула и пеплом осела на землю.

— А ты набрался сил среди людей, может, и мне стоило подняться сюда пораньше. Я повсюду чувствую источники силы для себя. Стоило мне проникнуть в этот мир, как я нашел себе корм и оружие. Теперь у меня есть паутина, и я придумал новый образ для моих духов служителей.

Отец Кирилл тяжело вздохнул, посмотрел на Михаила, который метался по полу, пытаясь избавиться от пауков, и достал маленький крестик и потертую книжечку. При первых же словах молитвы тварь в углу съёжилась, и куски белой паутины на коконе начали осыпаться, но обрадоваться отец Кирилл не успел — в центре кокона вспыхнула багровая звездочка, и голова Виктора рассмеялась безумным смехом. Новая дымная нить полетела в отца Михаила, и по рукаву поползли паучки. Ему удалось смахнуть их крестиком. Похоже, тварь нашла источник силы и не собиралась покидать этот мир. Отец Кирилл достал бутылку со святой водой и облил корчившегося на полу Михаила. Тот пришел в себя.

— Ползи к двери. — Крикнул отец Кирилл и бросил бутылку с остатками воды в демона, отступая назад.

Вспышка багрового цвета озарила комнату, выделяя черные тени, ползущие по стенам к отцу Кириллу. Он рванул к двери и подтолкнул на лестницу Михаила, который никак не мог открыть дверь дрожащими руками.

Они спустились с лестницы, щупальца демона слепо тыкались в стены, но до сюда уже не дотягивались. Внизу лестницы их ждал мрачный Терпков. Они молча дошли до машины.

— Я так понимаю, ничего не вышло. — Сказал Терпков, садясь за руль.

— Щель маленькая, весь он сюда пока попасть не может, но марионетки дают ему силы действовать в этом мире. Я с ним не справлюсь в таком виде. Михаил должен создать печать — это заставит демона принять человеческий облик и отпустить тела. — Сказал отец Кирилл.

— Печать? — спросил Михаил, его перестала бить дрожь, и он смог выговорить вопрос.

— Да, демонологи используют печати для призыва нужных демонов и управления ими.

— Но я же не демонолог. Почему Вы сами так не сделаете?

— Я уже заключал с ним сделку, и мне пришлось долго раскаиваться, чтобы иметь надежду оказаться в чистилище после смерти. Если я повторю призыв, то нарушу все данные мной обеты.

— Но я не хочу в ад.

— В том, что случилось, есть и твоя вина и в том, что может случиться с миром, если сюда проникнет демон тоже. Я дам тебе книгу, потренируйся рисовать печать карандашом. Для настоящей печати нужны особые материалы.

Михаила вернули в больницу, там его уже искали дежурный врач и медсестра. Поняв, что он не сбежал и не принимал ничего запрещенного, поругались и отпустили в палату. Книгу отец Кирилл ему действительно вручил. Демонов и печатей там перечислялось много, найдя нужную, Михаил обвел её карандашом. Рисовал он плохо, прямые линии без линейки ему вовсе не давались. Он подумал о печати и демоне, желания возвращаться в ту комнату не было никакого. Спасать кого-то ценой собственной жизни — зачем ему это? Можно просто сбежать, есть знакомые в Москве приютят в первое время. Жаль, нет телефона, написал бы друзьям, чтобы подвезли и денег занять бы дали. Михаил еще раз посмотрел на печать: внизу перечислялось, что может попросить призывающий у этого демона. Когда его вызывают, Бельфегор может даровать богатство, открытия и хитроумные изобретения. Ну изобретениями сейчас никого не удивить, хотя если придумать что-то крутое, типа айфона или новой соцсетки, тогда действительно можно здорово разбогатеть.

А что если не спасать, а стать чем-то настоящим, не магом видеомонтажа и простых технических приколов, а демонологом. Демоны опасные и страшные твари, но именно тот, кто управляет ими, становится почти сверхчеловеком. Михаил взял листок и вычертил первую печать, не чувствуя, как тоненькие лапки паучка щекочут ушной проход.

Они вернулись в комнату следующей ночью — нельзя было давать демону время скопить силы. Отец Кирилл достал металлический контейнер, внутри которого лежал мел.

— Бери, он из костей мертвецов. Только таким и можно рисовать печать. Терпков, ждешь нас здесь. Мы заходим в комнату, я отвлекаю демона, Михаил рисует печать. Когда демон материализуется, проси его принять человеческую форму. Он отпустит тела, может, они даже живы. Потом скажи, чтобы он возвращался в ад. Я закрою проход за ним.

Терпков на прощанье сунул в руку Михаила крошечный кинжал, выглядел тот почти игрушечным, только большой красный камень в навершии, говорил о том, что штука дорогая. Михаил удивленно посмотрел на Терпкова, но тот раздраженно дернул головой, давая понять, что времени объяснять у него нет. Михаил сунул кинжал в карман пальто.

Осторожно зашли в комнату. Демон безжизненно висел в углу, только пульсировал изнутри багровым светом. Отец Кирилл кивнул Михаилу, тот сел на карачки и начал рисовать печать мелом на полу. Скрип мела, словно набат, ударил в уши, и демон открыл полные тьмы глаза.

— Вернулся? Обдумал моё предложение и понял, что достоин лучшего в этой жизни.

Отец Кирилл, не отвечая, достал молитвослов и начал читать. Тварь задергалась в хохоте, его явно смешила повторная попытка изгнания тем же самым неудачным способом. Михаил старался не привлекать к себе внимания, чертил печать под лучом налобного фонарика. В отца Кирилла полетела первая нить туманной паутины, демон начал плести свою сеть, в этот раз он не собирался выпускать своих жертв из ловушки.

— Активируй печать кровью. — Крикнул отец Кирилл, смахивая с себя пауков.

Словно в ответ на эти слова в кармане потеплел кинжал. Теперь стало понятно, что Терпков не захотел пугать Михаила, объясняя назначение этого оружия. Сталь оказалась теплой и очень острой, нежно рассекла кожу, и тонкий ручеёк крови побежал из ладони по руке. Михаил не боялся, его охватило лихорадочное возбуждение. Вот еще немного, и он станет повелевать демоном. Капли крови упали на печать, раздался сухой треск, и мертвенный свет озарил комнату.

Демон перестал атаковать отца Кирилла и обратил свои черные глаза на Михаила.

— Я Бельфегор — один из десяти архидьяволов. Ты, призвавший меня, чего желаешь? Я могу даровать богатство, открытия и хитроумные изобретения. Выбирай, что больше тебе по вкусу.

Михаил почувствовал, как жар поднялся и разлился по телу, словно он выпил стакан хорошего коньяку, в голове зашумело. Сглотнув, он вспомнил, что сказал ему отец Кирилл. — Прими человеческую форму! — скомандовал он.

Демон недовольно заворчал, и кокон распался, на пол упали три тела. Виктор слабо шевельнулся, и к нему бросился отец Кирилл. Тонкие струи дыма сплелись черный вихрь и, когда он распался, перед Михаилом стояла обнаженная девушка. Длинные рыжие волосы золотыми волнами спускались до самых пят, тонкая талия и большая грудь вызвали у Михаила приступ плотского желания. Лишь большие рога и горящие красным глаза портили картину. Демоница подошла к Михаилу и прижалась, зашептав на ухо.

— Все, что ты хочешь, милый.

— Изгоняй его! — послышался где-то на заднем плане голос священника.

— Зачем? Этот мир мой, я часть него. Тысяча изобретений упрощают жизнь людей, но этого мало. Каждый мечтает ничего не делать и получать много денег. Ты же тоже этого хочешь? Не унижаться ни перед кем, не развлекать публику дешевыми фокусами, не об этом ты мечтал. Ты просто искал способ получить деньги быстро и без усилий. И я именно то, что тебе нужно.

Михаил кивнул, его рука скользнула по обнажённому бедру Бельфегора. Он уже представлял себя на собственной яхте, пьёт коктейли, а обнаженная демонесса ритмично подпрыгивает у него на коленях, облизывая ухо длинным раздвоенным языком.

— Просто скажи это вслух, пожелай и все будет исполнено. Я послушное орудие в твоих руках. — Мурлыкал демон в ухо Михаилу томным голосом.

— Я желаю… — начал Михаил, и тут ему в лицо выплеснули что-то обжигающее, казалось, лицо макнули в кипящую воду. Рядом завопила демонесса.

В ухе закололо, и Михаил рукой стер оттуда черную жижу. От боли в голове прояснилось, и он с ужасом посмотрел на голую бабу с рогами рядом. Он что, думал, эта тварь будет ему служить, что он с этой тварью будет… Михаила вырвало.

— Изгоняй! — послышался крик отца Кирилла.

Михаил обернулся и увидел, как священник выливает остатки святой воды из бутылки на ползущих к его ногам пауков. Михаил не знал, как надо правильно изгонять, но чувствовал, как поднимается новая волна отвращения к демону.

— Изгоняю! Иди ты в ад, Бельфегор! — с трудом, вспомнив имя демона, завопил Михаил.

Демон посмотрел на него с ненавистью и осыпался черной сажей, а Михаил осел на пол, тело его трясло от ужаса.

Они сидели в машине, темноту за окном разгоняли всполохи проблесковых огней скорой и милиции. Терпков крутил в руках брошку с глазом. Отец Кирилл снял ее с груди Витьки, прежде чем того забрали врачи. Увы, девушкам повезло меньше — они общения с демоном не пережили.

— Занятная штука — «Глаз возлюбленного», восемнадцатый век, кажется, кто-то собирал в нее силу многие годы. — Терпков принюхался, и поднес брошь ближе к глазам. — Пахнет кровью, вот тут пятнышко коричневое.

— Это Витька курице голову отрубил, наверное, тогда брызнуло. — Сказал Михаил постукивая зубами, ужас все никак не отпускал.

— Удивительно, активировали брошь кровью, и та передала её носителю, который пошел на корм демону. Занимательная пищевая цепочка получилась. Брошь заберу в архив, надо найти, откуда она. Демону повезло наткнуться на такую кормушку. Как-то все у него удачно сложилось, и ткань мироздания треснула и жертвы удачные, и амулет с силой.

— Не удача — мир меняется, ты же тоже это чувствуешь. Равновесие сильно качнулось. В восемьдесят восьмом тут уже был прорыв, тогда смогли закрыть, но существа с той стороны ждут нового шанса, и, боюсь, на их пути сможем встать только мы. - сказал отец Кирилл.

Михаил поёжился. Теперь ему стало казаться, что из ночной темноты за ним следят тысяча ненасытных глаз.