Я Приду и Останусь с Тобой (Часть 1/2)⁠⁠

От автора: все рассказы цикла легко читаются как отдельные истории.

Рассказ 1 (в 2-ух частях). Противостояние (Жених и Невеста)

Раскказ 2 (в 2-ух частях). Питерские каникулы Вари ("Звериный Карнавал")

Саманта вышла за Алекса не случайно. Завоевал её сердце и по-мужски пленил – в банальнейшем узком смысле. Они познакомились здесь, в посольстве в Москве, и с первой же встречи он начал за ней ухаживать. Причём делал это настойчиво, буквально не давая проходу. Ухаживать, правда, умел красиво и по-французски всегда оставался галантным. Сначала ей это нравилось, потом слегка раздражало. А дальше – внезапно стала его женой. Просто, устав от всего, сдалась.

У Александра были русские корни, а Сэм захотелось остаться. Уж больно ей полюбился холодный снег России и завораживающие зимние гулянья. Потом получила гражданство. К тому времени службу они оба сменили и брак их длился счастливо целых пять с половиной лет. Ну, как счастливо? Алекса всегда было много. Пришлось в какой-то момент найти вторую работу и реже отвечать на его звонки. Читать все бесконечные смс о любви было бессмысленно: он слал их за день десятками, а она открывала, что б видел прочтение, и изредка отвечала значком «сердечко». Реже – коротким ответным словом. Вовремя приучила к такому порядку, иначе б достал и тут.

Зато она считала Александра надёжным. Просторная квартира в элитном районе, четыре машины, поездки в Европу, в Азию, кафе, рестораны, театры, выставки. Цветы – по три-четыре букета в неделю. Признаться, она их очень любила, и Алекс умел подбирать красивые. Была уютная подмосковная дача. Хороший добротный дом, в посёлке с похожими друг на друга двухэтажными домиками, выстриженными возле них лужайками и настоящим сосновым бором рядом.

Вот только со временем всё надоело – набило на сердце оскомину. Детей у них не было. Занудство же супруга порой доходило до несмешного: отпросится с подругами в сауну, оставит адрес, а он – стоит на улице, мокнет и ждёт. Под проливным дождём, с зонтом – не сидя в машине. Встречает счастливым томным взглядом у выхода, и видит её как будто бы в первый раз. Влюблённость свою не изображал – она у него была такой. Сначала вызывало умиление, но позже подружки стали посмеиваться.

«Задушит тебя твой Отелло, избавься дома от платков!..»

Саманта отшучивалась. До тех пор, пока на шутки хватало её фантазии. По-русски она говорила хорошо – почти десять лет прожила в России, любила и Пушкина, и Достоевского. Но даже с её словарным запасом со временем иссякли последние отговорки.

Всё кончилось бы у них, вероятно, разводом. Если б не случилась беда.

Однажды она стояла на перекрёстке, а Алекс был на другой стороне – встречал её после делового обеда с партнёром. Увидел её. Оба были в тот день без машин, вместе собирались поужинать и после прогуляться по площади. Руками она показала ему через дорогу – что б подождал, что сейчас к нему перейдёт. Но то ли он понял как-то не так, то ли опять умилился их встрече, и вместо того, чтобы остаться, бросился к ней на красный свет через улицу. Мотоциклист, повернувший на зебре, его даже заметил, дёрнул рулём. Затормозить вот только не успел. Жестокий несчастный случай. Погибли на месте оба – и парень на мотоцикле, и дражайший супруг…

Похороны проходили пышно. У Александра было много друзей – их, как её, он не доставал. Саманта даже расплакалась на панихиде, хотя все несколько дней держалась довольно легко – две лучшие подруги находились постоянно рядом. Но словно в последний миг она вдруг поняла, что, может, на самом деле чего-то не оценила в покойном муже. И стало вдруг невыносимо грустно – больша́я часть её жизни прошла с человеком, который делал для неё многое, старался обеспечить безбедное существование, следовал её интересам и заботился о совместном будущем. Наверное, так наступало раскаяние, пусть запоздалое. Как ни крути, Александра было за что уважать – за преданность, за его честность и человечность в отношении к людям. Алекс не шёл по головам, за это его любили друзья, коллеги и родственники.

После погребения Сэм пожелала остаться одна. Вернулась в пустую квартиру. Четверг. Погода за окном – унылая и дождливая, под стать её настроению. Музыка Баха в колонках, сухое вино. Вина – совсем немного, всего лишь, чтобы унять слезливость. И перебрать совместные фотографии, руками потрогать его одежду. А в пятницу – выйти на работу, увидеть людей, продышаться. Собрать вечером вещи и укатить в Подмосковье с котом, остаться на ночь на даче. Смотреть их любимый фильм – «День Сурка», и вспоминать человека, который любовью ей так и не стал, но искренне был уважаем. А, значит, в памяти останется навсегда.

Она так и сделала…

Прорвавшись в пятницу через пробку, Саманта после работы ехала поздно. Кота везла с собой в переноске. Всё время мяукал на заднем сиденье. При Алексе держался молча – муж вёл, а кот сидел у Сэм на руках. Дачный посёлок ещё не спал, у многих горел в окнах свет. Поставила машину во дворе, взошла по ступеням на крыльцо и отворила дверь в… их дом. Теперь уже только её. Об этом она никогда не думала – о возможном наследстве и о вдовстве. Тогда как многие её подруги без умолку только и твердили, что может достаться им от мужей в случае их ранней смерти. Даже составляли списки имущества, строили планы. Особенно Алла. Ей было тридцать, её же болезненному супругу – за шестьдесят. Саманте – тридцать четыре.

Внутри, поставив пакеты на́ пол, сразу прошла к холодильнику. Признаться, была голодна. Там, в морозилке, запасов было достаточно, и многие – на двоих. Достала двойную порцию. Ножом не отрежешь, заправила целиком в духовку и выставила время на пятнадцать минут. Картофельное пюре с отбивными. Поде́лится мясом с котом – вот будет радости, всегда любил есть со стола, брезговал своими консервами. Отправилась затем на второй этаж, смыть макияж с лица в ванной и переодеться во всё домашнее. Холодно показалось и одиноко в их доме. Алекса было много, но без него сейчас – просто никак.

В ванной снова расплакалась. Долго сидела, прижавшись спиной к стиралке, давала волю слезам. Не вытирала их. Меньше потом понадобилось молочка́, чтобы смыть всю косметику и потёкшую с ресниц тушь. Слушала шум текущей воды какое-то время, бездумно прерывала рукой струю, как это часто делал лапой их кот. В итоге переоделась лишь через час. Немного пришла в себя и стала спускаться вниз.

А возле лестницы, спустившись, остановилась. Взглянула на пол и… прикусила губу. От страха похолодело в животе.

От двери на кухню вёл след башмаков. Грязный, с землёй. Кто-то вошёл в их дом и прошагал в столовую. Свет, который включила по приезду, горел везде. В доме, в холле и наверху, стояла тишина. Только какое-то копошение за углом, неряшливое, нескрываемое – не иначе, как за обеденным столом. И несколько капелек крови на плитках. Пакета одного, из оставленных у порога, тоже не оказалось.

Саманта осторожно осмотрелась, когда прошёл первый шок. Тут залезали иногда грабители, но чаще – местные мальчишки-хулиганы, из деревеньки рядом. У входа, на стойке, увидела баллончик и садовый нож – оба предметы мужа. Первым он никогда не пользовался, вторым строгал щепу для мангала, когда ждали в беседке гостей и готовили барбекю. Медленно двинулась к порогу. Хотела сначала выбежать, но не была уверена, что дверь не заперта́ – ключей своих на стойке больше не видела. Тогда шагнула ещё и совершила быстрый прыжок. Едва не поскользнулась в пушистых домашних тапочках, схватила секач с баллончиком и развернулась к кухне. А как достигла её, сразу всё из рук и выронила. Вскрикнула от жуткого испуга.

ОН сидел за столом. Фрукты из пакета лежали на столешнице, половина надкусаны, другие в беспорядке, не в вазе для них. С духовкой справился – выложил себе на тарелку ровно половину, вторую же, видно, оставил для неё. Жевал. Всё в том же костюме. Пиджак висел позади на стуле, на теле – грязная, почерневшая от земли рубаха, без галстука. Тот змейкой валялся рядом, на полу. Пятнышко или два на груди. Бордовые. Лицо серого землистого цвета, проступила густая щетина. Не сразу, но по́днял на неё взгляд.

– А… Алекс… – произнесла неуверенно Сэм.

– Что, дорогая?.. Обрадовалась? – спросил её сидевший мужчина.

Это был он, и не он. Видела, как его хоронили и засыпа́ли гроб землёй. Теперь сидел тут. Ни тени от прежнего Алекса. Холодный и какой-то чужой. Взгляд глаз помертвел, как и должно быть у покойников. Но почему-то был здесь, сидел за столом, жевал их еду и ещё разговаривал.

Саманта почувствовала дурноту.

– Ужинать… будешь? – спросил он её.

Потом проследил глазами, куда она смотрит, и хмыкнул. Сказал про валявшийся на полу галстук.

– Удавка… Дышать тяжело. Кто так сильно затягивал?..

И, не дождавшись ответа, продолжил заправлять в рот мясо.

Словами не передать, что она ощутила. Наверное, обмочилась бы, если бы было чем, а после упала бы в обморок. Но по какой-то причине осталась стоять. Ноги дрожали, а руки, теперь уже без оружия, сжались крепко у неё за спиной. Ногти впились в ладони.

«Он мёртв, он мёртв, – пульсировало в голове. – Так не бывает, сейчас всё закончится…»

– Садись, – велел он ей, и это было явно не просьбой. – Знаешь же, что не ем один. Всегда жду тебя. Прости, что сегодня начал первым …

Формально вежливость сохранилась, но тон изменился. И запах. В воздухе кухни нависла какая-то тяжесть. Не от духовки – та давно успела остыть – но нечто другое, более неприятное и гнетущее. А на губах – привкус гнили и тлена. Как от закисшей виноградины, которую на пышной грозди за другими не разглядеть, но чувствуется потом на вкус – сморщившаяся, скукожившаяся, прячется посреди сладких ягод. Затем, когда попадает в рот, заставляет кривиться. Сейчас будто весь «виноград» был таким.

– Садись… – прозвучало настойчивей.

Не имея другого плана, и уж тем более смелости, она подчинилась. Увидела на столе контейнер, который после разогрева Алекс достал из духовки без неё. Взяла тарелку, переложила свою еду, и села за ближний край стола. Муж оставался напротив. Сидел немного боком, далеко отодвинув стул. Смотрел перед собой и снова начал жевать. В рот отправлял небольшие порции, слышалось его шумное дыхание, походившее больше на хрипы. Значит, ещё и дышал. Похоже на урчание, только при каждом вздохе.

– Так ты мне рада? – спросив, перевёл на неё взгляд снова, а, не услышав ответа, повернул ближе голову. В шее будто бы хрустнуло.

– Конечно… – в страхе ответила сразу Сэм. К еде, понятно, не прикоснулась. Ему же попыталась улыбнуться. Наверное, вышла гримаса, жуткая и некрасивая. Однако Алекса это удовлетворило, он снова погрузился в себя. Глянул на стол, опустил ниже голову. Ещё ниже, пока не упёрся подбородком в грудь. И тут Сэм заметила, что на животе, сквозь рубаху, у него оттопырилась шишка – большой нарост, размером примерно с кулак. Его супруг сейчас и разглядывал, тихо при этом ворчал, как собака или большая дикая кошка.

– У меня живот раздуло, – перестав, наконец, себя рассматривать, обратился он к Сэм. – Ты видишь?

Саманта сделала вид, что заметила только что. Попробовала изобразить на лице изумление, лёгкое и не оскорбительное.

– Ну, надо же! – удивилась она.

Однако не выдать в голосе дрожи не вышло.

– Быть может, ты… просто поправился?.. Тебе даже идёт, ничего.

– Она – вы-пи-ра-ет, – уже раздражённо произнёс Александр, ткнув в шишку пальцем. Та убралась на время, но где-то уже через пару мгновений вылезла рядом. Как будто что-то переместилось под плотью.

Затем он опять взглянул на супругу. Быстро от неё отвернулся и глазами скользнул по пустой наполовину тарелке. Хотел, видимо, взять ещё кусок мяса, однако внезапно сильно закашлялся. Отодвинулся от стола дальше и стал залезать пальцами в рот. Что-то там у себя внутри ухватил, потянул. Вытащил нечто похожее на кошачий хвост или лапу – длинное такое, тонкое, со сваленной узнаваемой шерстью и налипшей уже картошкой. И бросил это тут же на пол, к валявшемуся грязному галстуку. Хохотнул, отпустив отрыжку.

– Не переварится… – выдал он.

Саманту едва не вырвало. С трудом сдержала позыв, впившись ногтями в свою же ладонь.

А Алекс недовольно хмыкнул.

– Он всё равно был подонком! – сказал ей про кота со злостью. – Гадил везде, где не попадя. Сто раз говорил, давай отдадим. И купим собаку…

Супруга молчала. Все силы её уходили на то, чтобы сдержать подкативший ком к горлу, старалась незаметно дышать глубже ртом. Теперь поняла – кровь на рубахе мужа была их кота.

И ни одной мысли, как выбраться из этого сумасшествия, не появлялось.

– Зови в субботу гостей, – сказал неожиданно Алекс.

С порцией ужина он расправился. Глотать ему было тяжело – проталкивал в горло ложкой, давился, но всё равно ел.

– Позвать… кого? – спросила настороженно Сэм.

– Да хоть Ивановых. У нас ведь общих знакомых нет? Поди, не знают про похороны. Мне хочется завтра веселья…

Недобрый огонёк вспыхнул в его глазах и погас. Да. Теперь перед ней сидело ЗЛО. Зло в мёртвом теле мужа, но с памятью Александра и его привычками. Почему он сделал этот выбор, Саманта поняла. Сергей Иванов заигрывал с ней несколько раз. Мужу она была верна, но знала, как Алексу это не нравится. Невинные ухаживания за столом слегка подвыпившего человека: коснуться ненароком её руки, погладить за талию, когда предлагает стул, скользнуть по плечу своим плечом – после таких неловких моментов Сэм часто ловила взгляд супруга, ревнивый и напряжённый. Теперь подобное могло обернуться бедой. Предупредить Наталью? Пожалуй, она сама сейчас была в бо́льшей опасности, чем Ивановы. Они хотя бы не видели ЭТО… А что до дачных друзей – тут все были такими, в Москве ни с кем никогда не виделись, контактами со связями не обменивались. Сюда приезжали отдыхать от городской суеты. О смерти супруга на дачах Саманта не сообщала. Разве что сами выяснили случайно, однако по звонку такое быстро станет понятно. Вот будет казус, если узнали…

– Я… позвоню, – сказала Сэм.

И поднялась с надеждой со стула.

Однако муж поднял тяжёлый взгляд и пригвоздил им супругу к месту. Ноги ощутили дрожь, Саманта осталась стоять.

– Не спеши, не спеши, – сказал он ей с подобием кривой улыбки. Смотрел уже с недоверием. – При мне будешь звать. Прими в ванной душ, застели постель. В спальне же стоит телефон – оттуда и позвони́шь… Давай только живее. Я по тебе соскучился…

В ванной с ней случилась истерика. На окнах второго этажа также стояли решётки – из дома сверху не выпрыгнуть. Громко включила воду и вновь разрыдалась, теперь уже не от жалений себя самой и умершего внезапно супруга. Ужас пробрался до самых корней волос.

Однако разозлить ЕГО она не хотела тоже. Быстро потому разделась, скинула всю одежду на коврик, и встала бороться со страхом под горячую воду. Вода всегда помогала. Ещё – хороший коньяк. Бутылочку в пятьдесят миллилитров нашла тут же, в ванной. Включила напор на полную, направила струи на спину, затем развернулась, и полилось на грудь, на лицо, на живот, коньяк отпивала небольшими глоточками. Мысленно готовилась к страшному, ибо выхода для себя не видела. Неподчинение, как полагала она, к плохому приведёт намного быстрее…

Он ждал её у лестницы. Вероятно, что б не сбежала из дома – встал так, что перекрыл единственный выход. Затем пошли вместе в спальню. Большую, просторную комнату, которую делили несколько лет, когда их утомляла Москва и они приезжали сюда, на отдых. Однако то, чего она боялась больше всего, с ней не случилось. Он просто… лёг рядом.

Для вздоха облегчения было рано – спасеньем даже не брезжило. И всё же он сорвался с губ, когда Сэм поняла, что насилия в этой форме с ней не случится. Лежала в метре от мёртвого мужа и понимала, что ни за что не уснёт, что ночь эта будет долгой и бессонной.

Когда Алекс вдруг повернулся, лёг к ней лицом, – а Сэм оставалась на спине – тело её передёрнуло. Решила, что, может быть, он передумал… Но снова всё обошлось. Он просто гладил её по руке, и делал это поверх одеяла. Она же – зарылась в него по самую шею. Молилась всем чертям про себя: пускай заберут, туда, откуда он вылез. Потом промелькнула злорадная мысль: ведь Алекс мертвец, кровь в его жилах свернулась, ему сейчас не до женщин. Уже разлагался. Из чёрного рта разило гнилью, и к запаху этого смрада привыкнуть невозможно. Придётся лежать и терпеть.

Наверное, дурно стало настолько, что Сэм потеряла сознание. Не знала, как долго оставалась в таком состоянии. Когда открыла глаза, в окно уже светила луна – успела переместиться к окну по небу или вылезла из-за туч.

Вздрогнула, услышав урчание-хрип. Вспомнила, с кем и где. Медленно повернула голову. И… поняла, что всё это время он смотрел на неё. Смотрел не моргая. Ни радости во взгляде, ни вожделения, но что-то другое. Сожрал их кота. Может быть, голод?.. От этого стало жутко, похолодели кончики пальцев. Они и так были холодными, теперь же были готовы бренчать как сосульки, соприкасаясь.

Отвернулась.

– Да-а-а, – довольно, с хрипотцой, произнёс лежавший Алекс, – теперь я не сплю. Со временем ты привыкнешь. Зато могу наблюдать за тобой всю ночь. А ты – всё же поспи… Гостей нужно хорошо встретить…

Саманта закрыла глаза. Затем снова открыла. Близкая к отчаянию, уцепилась за последнюю мысль. Устала уже, всякий исход, казалось, устраивал – любой ценой прекратить нараставший кошмар, впившийся когтями и вонзавший в неё их глубже с каждой минутой.

– Мне… нужно снотворное, – тихо сказала она.

– Прими… – подумав, разрешил он.

Но проследил сам, что б таблетка в ладонь упала только одна и по́дал стакан воды. Запила. Алекса провести не вышло. Убрал препарат, и оба опять легли.

Сон всё же сморил. Сэм не ждала, что уснёт, и думала, что ночь эта будет для неё бесконечной. Однако, очнулась, когда её трясли за плечо.

– Вставай, – буркнул Алекс над ней, при этом как будто бы недовольно.

– Ты громко храпишь, – добавил, дыхнув отвратительным смрадом и потянул с неё одеяло. – Я буду на кухне. Воняешь. Сходи, прими душ…

С трудом продрала глаза. Разбитые голова и тело; снотворное всегда вырубало, но приходила в себя после него тяжело, требовались кофе и время, а лучше – небольшая пробежка. Из дома её, понятно, не выпустят – мертвец за ней попросту не угонится, когда даст стрекача. Развалится, догоняя. Это от кладбища он как-то дошёл досюда. Выбраться бы только наружу. Ещё насмехался – «воняешь». А, значит, чувствовал запахи. Потела от страха, ночная рубашка за ночь вымокла дважды. В ванной оставался коньяк. От неприязни ко всему и от запаха, оставленного мужем в комнате, её передёрнуло. Согнулась пополам, но ничем не вырвало. Поплелась, захватив полотенце с одеждой. Тапочки взяла другие – с резиновыми пупырышками на подошве. Эти, доведись убегать, на полу не заскользят и с ноги не соскочат. В карман положила брелок с маленьким перочинным ножиком. Большие ножи все на кухне. Хотя бы пока такой.

После душа, где задержалась на час, одевшись, спустилась по лестнице. Глазами внизу проверила у входа стойку – по-прежнему ни её ключей, ни мобильника. В спальне он сразу смотал телефонный провод после звонка Ивановым и забрал аппарат.

«Медленно, – заявил ей, – и заново будем учиться друг другу верить. Вся жизнь впереди…»

Как он это себе представлял? Её же начнут искать, а он разлагался.

Насколько Александр стал выглядеть плохо, Саманта увидела только на кухне – с вечера старалась почти на него не смотреть, а теперь пришлось. Прошла лишь ночь, а налицо уже такие изменения. Ещё и при свете дня, что пробивался настырно сквозь жалюзи и бил лучами в окошко. Алекс пил молоко. Запрокинул голову и заливал в себя внутрь. Лил слишком быстро, не глотал – и часть провалилась в горло, однако пищевод, вероятно, забился, потому потекло обратно. К тому же успел проколоть чем-то щёку – окрашенное сукровицей молоко сочилось сквозь дырку. Порвал справа рот, когда в него что-то запихивал. На лбу и лице увеличились пятна.

– Да… Не выходит… – с какой-то зловещей обидой, посмотрев на неё, вслух произнёс супруг. Поставил пакет с молоком на стол. Рядом лежало зеркальце, а, значит, уже себя рассматривал. Даже приготовил иголки и нити.

– Меня б привести в порядок… – не многозначно попросил он. Глаза его ещё больше покрылись мутной поволокой и смотрелись страшнее, чем всё остальное.

– Сегодня надену очки, – сказал он, прочтя на лице супруги мысли. – А как гости уйдут, – произнёс, надавив на последнее слово, – то что-нибудь уже придумаем…

Преодолев в себе отвращение, Саманта приступила к починке его лица. Сшила аккуратно уголок рта, затем занялась дырявой щекой. Стежки́ наносила осторожно. Но когда обреза́ла нить ножницами, руки её дрогнули, и инструмент выскочил из пальцев. Грохнулся с тихим бряцаньем на пол.

– Тупая безрукая сука! – прикрикнул на неё Алекс.

Раньше бы никогда себе не позволил лишнего слова или косого взгляда. Агрессия в нём нарастала стремительно. Даже вечером накануне и ночью он проявлял больше терпения, а теперь весь стал каким-то нервозным. Разлагалась нервная система? Саманта не была уверена, что сможет продержаться до прихода Ивановых. Ждать оставалось целых шесть часов, а он мог меняться гораздо быстрее. Да и когда придут, то даже на тот момент конкретного плана у неё не имелось. Что – крикнуть им прямо с порога, что Алекс теперь мертвец? Страх снова усилился, действие коньяка заканчивалось. Тяжёлое сопение чудовища, что сидело перед ней на стуле, могло довести до исступления. Руки начинали дрожать. Хорошо, что зашивать закончила.

Правда, супруг затем извинился за причинённый испуг. И ненадолго попытался изображать себя прежнего. У него плохо вышло, и он разозлился вновь, швырнул со стола пакет с молоком, ногой наподдал змейке-галстуку. Кошачий хвост или лапа с полу исчезли. С трудом затем успокоился, пока Саманта шарила взглядом, ища нож поприличней её перочинного на брелоке, и велел ей накладывать грим. Отправил её наверх – за пудрой, пластырем и косметикой.

Она принесла. Оставила всё на столе.

– Пора начинать готовить… – произнесла Сэм робко, и поспешила добавить, пока он не успел разъяриться: – Грим может потечь. Лучше потом, попозже…

Александр сначала посмотрел на неё с недоверием. Его помутневшие яблоки стали темнеть, зрачков не было видно.

Затем неожиданно улыбнулся, сделал это осторожно только что зашитым ртом, придержал рукой, что б снова не разошлось. Улыбка-оскал сошла с лица и он, согласно кивнув, просто сказал:

– Готовь… Пусть будет вкусно…

Саманта шагнула к холодильнику. Открыла основную камеру и после проверила морозильник. Запасы для гостей не лучшие, но всё же можно было приготовить хороший ужин. И она приступила.

Успела также подумать о тех, кто всё это будет есть и придёт к ним в гости. Не знала, как разовьются дальнейшие события, от страха и напряжения жутко болела голова. Часы пробили полдень. Следовало поторопиться. Муж попросил как можно больше смен блюд – что б гости их остались довольными…

Часть 2 - ФИНАЛ