Вдова⁠⁠

- Восстань же суженный пред мной,
Забудь загробный ты покой.
В гниющей плоти ты явись
И только правдой разразись.

Под шум разъярённого ветра молодая дева вздымала изрезанные дрожащие руки ввысь на встречу ледяным каплям дождя и разверзшемуся чёрному небу, где в зловещих клубах туч то и дело расползались ужасающие паутинки сверкающих молний. Небо без устали властно громыхало, будто пыталось придавить девицу к земле одним лишь гласом дикой стихии. Опустить её лицом в грязевую жижу, тем самым демонстрируя ничтожность человека пред проявлением самой природы. Но дева была непоколебима. Безумные широко раскрытые голубые глаза не смели даже моргнуть от летящих в них капель и яркий свет молний при каждом ударе отражался в них, подобно зеркалу. Бледные губы кривились, дыхание сбито, длинные белые волосы спутались.  И она танцевала, при каждом движении разрезая ноги об острые камни, что таились в размякшей от дождя земли. Осталось ли в ней что-то от человека?! Пожалуй, об этом было не узнать. Дева хриплым сорвавшимся голосом продолжала.

- Заклинаю жаркое Ярило,
Что с рожденья мир нам озарило ,
И холодную луну! Землю – матушку прошу.
Пламя, ветры, воды, горы…

Пусть расскажет милый мой,
Кто ж отправил в мир иной…
Какие есть на то грехи
Иль пал от зависти руки.

Сколько времени ушло на мольбы: да никто за тем не следил. Но вот раздвинулись подле редкого лесочка колючие кусты. Безумный взгляд на молодом лице сменился поначалу на осознанный, затем будто смытый проведённой кровавой ладонью по лицу вступил ужас и мгновенно переменился на отчаяние. Порой желаний стоит бояться. Ведь им вполне себе свойственно сбываться. Суженный, любимый и желанный явился к ней. Дева молила об этом, просила всех возможных богов. Но до конца нутро веровало, что её жених лишь где-то временно застрял от случившихся неожиданных невзгод. Может захворал в дороге, сломал ногу или ещё тысяча причин. А боги, мать природа – это всего лишь дурацкие сказки. И вот он стоит. Её опора и судьба. С прогнившей дырой в животе, с обглоданными зверьём торчащими рёбрами и едва узнаваемое покрытое трупными пятнами столь родное лицо, ныне вызывающее приступ рвоту. И невыносимый сладковатый запах самой смерти…

- Нет… - Голос девы дрожал, а руки потянулись к супругу, описывая с расстояния движения, как будто она пытался погладить того по щеке.

Но чувство страха не давало сделать шаги навстречу.

- Жизнь свою отдам с душой за срубленную голову того, кто это сотворил…

- Не смей! – Промолвил мертвец. – Столь слов тяжёлых ты спускать не смей. Обратно их вернуть не смочь. Прикрой уста. Я из власти самой Нави, а ты прекрасный мой цветок. Да… Совсем ещё нераспустил бутона лепестки, но благоуханием своим сманила душу в оковы прочнее самой крепкой стали. Не увядай…прошу…

- Да как же без тебя я проживу?! Кто сотворил с тобой такое, и за что?!

- А…для злодеяний много и не надо. В корчме, где я остался на постой, один купец пленился красотой хозяйской дочки и силой вознамерился юным телом овладеть. Да от кулака он посрамился моего. Не стерпело сердце подлое обиды, так хладной сталью угадили под моё ребро. И всё…ушёл я дорогою цветов.

- Не прощу… Не смогу…

- Постой! Не жалеешь ты себя, так наше пожалей дитя, что под твоим сердцем притаилось. – мертвец постучал себя в грудь. – Не губи ни себя, ни его.  

Слёзы полились ручьём по её щекам. Мы привыкли, как сказки обретают счастливый и добрый конец. Но в тот день, когда восстал мертвец, в одной захудалой корчме замертво свалился один всем опостыливший купец. Что с ним произошло – никто не понял. Да и, признаться, никто сильно не вникал. Даже не торопились помочь. Уж больно человек был нехороший и делами он прославился погаными. Поговаривают, что внезапно у того просто свалилась голова с шеи наземь, когда он пытался пнуть сапогом дворовую собаку.  Вот такой пришёл конец. А неподалёку в деревне, на каменистом берегу местной речушки, местные заприметили чудо: откуда не возьмись появились два сплетённых друг с другом дуба, где между стволами в лоне расщелине плакал одинокий младенец.