В преддверии Славного праздника!)⁠⁠

Вот, братцы мои, и праздник на носу — пасха православная. Которые верующие, те, что бараны, потащат свои куличи святить. Пущай тащат! Я не потащу. Будет. Мне, братцы, в прошлую пасху на кулич ногой наступили! Главное, что я замешкался и опоздал к началу. Прихожу к церковной ограде, а столы уже заняты. Я прошу православных граждан потесниться, а они не хотят. Ругаются. — Опоздал,— говорят,— чёрт такой, так и станови свой кулич на землю. Нечего тут тискаться и пихаться — куличи посроняешь. Ну, делать нечего, поставил свой кулич на землю. Которые опоздали, все наземь ставили. И только поставил, звоны и перезвоны начались. И вижу, сам батя с кисточкой прётся. Макнёт кисточку в ведро и брызжет вокруг. Кому в рожу, кому в кулич — не разбирается. А позади бати отец дьякон благородно выступает с блюдцем, собирает пожертвования. — Не скупись,— говорит,— православная публика! Клади монету посередь блюдца. Проходят они мимо меня, а отец дьякон зазевался на своё блюдо и — хлоп ножищей в мою тарелку. У меня аж дух захватило. — Ты что ж,— говорю,— длинногривый, на кулич-то наступаешь?.. В пасхальную ночь... — Извините,— говорит,— нечаянно. Я говорю: — Мне с твоего извинения не шубу шить. Пущай мне теперь полную стоимость заплатят. Клади, говорю, отец дьякон, деньги на кон! Прервали шествие. Батя с кисточкой заявился. — Это,— говорит,— кому тут на кулич наступили? — Мне,— говорю,— наступили. Дьякон, говорю, сукин кот, наступил. Батя говорит: — Я, говорит, сейчас кулич этот кисточкой покроплю. Можно будет его кушать. Всё-таки духовная особа наступила... — Нету,— говорю,— батя. Хотя всё ведерко на его выливай, не согласен. Прошу деньги обратно. Ну, пря поднялась. Кто за меня, кто против меня. Звонарь Вавилыч с колокольни высовывается, спрашивает: — Звонить, что ли, или пока перестать? Я говорю: — Обожди, Вавилыч, звонить. А то под звон они меня тут совсем объегорят. А поп ходит вокруг меня, что больной, и руками разводит. А дьякон, длинногривый дьявол, прислонился к забору и щепочкой мой кулич с сапога счищает. После выдают мне небольшую сумму с блюда и просят уйти, потому, дескать, мешаю им криками. Ну, вышел я за ограду, покричал оттеда на отца дьякона, посрамил его, а после пошёл. А теперь куличи жру такие, несвячёные. Вкус тот же, а неприятностей куда как меньше.

1926