Смерть невовремя⁠⁠

Отчего умерла бабушка — осталось неизвестным. Она пролежала мёртвая в пустом доме два дня. Костик в это время с Димоном и Егором прятались в шалаше у речки. Весь день ломали ветки прибрежного кустарника, прилаживали, скручивали, подпирали. Намучились, но сделали. Классный получился шалаш. Не заметили, как ночь подкралась. Разожгли костёр. Вот тут и есть захотелось. Еле дождались, пока дрова прогорят, и уже потом в седые, развалившиеся на части головешки закопали заранее припасённую картоху. Эх, и вкусная печёная в углях картошка! Немного сырая внутри (поторопились, уж больно есть хотелось), но когда голодно, даже такая вкусней всяких там пирожных из кулинарии. Тут же и спать свалились. Набросали на траву оставшиеся ветки и рухнули, как подкошенные. На свежем воздухе да ещё после трудового дня проспалось до полудня.

— Домой бы надо, — потирая глаза, промямлил Егорка, самый младший из их компании. — Мамка меня убьёт.

— Какой домой? Мы для чего шалаш делали? — Димон поковырял в ухе, выгребая набившийся за ночь песок.

— Хорошо тебе, ты большой, тебя ругать не будут, — продолжал ныть Егорка.

— Фигня, — деловито тряхнул головой одиннадцатилетний Димон. — Просто у меня всё строго с родителями, я их так воспитал, что они в мою личную жизнь не лезут.

То, что родители Димки - спившиеся алкоголики и давно уже не обращают на сына никакого внимания, ребята знали, но сказать об этом — значит обидеть своего заводилу.

У Костика ни мамы, ни папы не было. Одна бабушка. Родителей, по рассказам бабы Клары, убили в лихие времена, когда с началом новой эры капитализма чета Гущиных решила стать кооператорами. Сработала реклама Довганя. Хорошо дело пошло, пышные булки разбирались влёт. Всего за полгода удалось рассчитаться с долгами, и вот, когда поставленный на ноги бизнес начал приносить доход в личный карман Гущиных, нагрянули братки. Отец Костика сдался сразу, испугался, а может, реально оценил обстановку, но мать… Мать упёрлась. В результате остался Костик на бабкином попечении. Но бабка старая, у неё уже с памятью плохо, потому пропажа Костика её вряд ли взволновала.

— Иди домой, нытик, а то из-за тебя и нас искать начнут, — презрительно бросил Костик в сторону малыша. Соперничество за звание «лучшего друга Димона» достигло апогея, и теперь перевес был на стороне Костика. Егорка несколько минут потоптался на месте, захныкал и побрёл в сторону дома.

До вечера они купались, загорали, метали ножички в засохшее дерево. К вечеру снова захотелось есть.

— Надо было больше картохи брать, — упрекнул Костика Димон.

Картошка входила в обязанности Костика, но в погребе её оказалось всего ничего. Старые, сморщенные, как бабушкино лицо, клубни обречённо смотрели на мальчика проросшими глазками. Костик пообломал проросшие побеги и закидал остатки зимних запасов в торбу. На один раз хватит. Кто ж знал, что они задержатся тут?

— Без жратвы не протянем, — Димон не скрывал недовольства. — Такое ответственное дело тебе поручил, и с тем не справился. Надо было Егорке поручить.

Последняя фраза была обидной. Только-только Костик почувствовал себя обладателем почётного звания, как весы соперничества неожиданно качнулись в противоположную сторону.

— Так я сбегаю, принесу чего-нибудь ещё.

— Беги, да побыстрей. Не ложиться же спать голодными. И попить захвати.

— Ага.

Кто же знал, что накануне бабку разобьёт инсульт и она грохнется на пол прямо посреди комнаты и испустит дух, так и не дождавшись помощи. После похорон Костика отправят в детский дом, где он очень быстро повзрослеет, узнав цену выживания, когда либо ты, либо тебя.