Осознание
Эта молодая светловолосая девчонка-врач задала слишком хороший вопрос. Она посветила мне фонариком в глаза и, увидев в моем взгляде признаки нистагма, спросила по-русски:
Ты ОСОЗНАЕШЬ себя? Осознаешь где ты? Что произошло?”
У врача за спиной раздался крик на иврите:
Ему нужно в больницу!
Задняя дверь скорой с лязгом распахнулась и это мгновенно вернуло меня в реальность. С момента аварии прошло не более трех минут, но амбуланс уже был тут. Как такое вообще возможно в на пустынной улице в 05:30 утра.
Мне хватило времени для осознания полученных травм и принятия решения о том, что в больницу сейчас ехать не надо.
Я успел обдумать, что до начала рабочего дня осталось всего ничего, и я получу гораздо больше выплат по больничному, если через два часа позвоню шефу со словами, что шваркулся со своего аппарата по дороге на работу.
Одно дело, если я побился как студент, возвращаясь сильно нетрезвый на мотоцикле в 5:30 утра после ночного приключения, другое если все представить и оформить как аварию по дороге на работу. Тогда это подпадает под закон о “производственных травмах”, и это совсем другие деньги в моем случае.
Все это я сообразил до приезда амбуланса, но я всё ещё не мог подняться на ноги, одну из которых видимо сломал и боялся не отбиться от тренированной команды реанимобиля.
Мой сорокалетний опыт падений и травм подсказывал, что прежде чем я смогу встать хотя бы на четвереньки и ползти к мотоциклу, мне нужно поваляться на асфальте еще минут пятнадцать. И чтобы меня никто не трогал. Но в Израиле так, чтобы никто не трогал не бывает. Я приподнял голову, и громко сказал на русском:
Стоп! Никуда я с вами не поеду! И в больницу мне с вами не надо!
Расстегнул защелку и стянул одной рукой мокрый от крови шлем. Попытался присесть, но это оказалось сложно. Сотрясение мозга тут же дало о себе знать тошнотой и помутнением сознания.
Чуть приподнявшись, я полулежа показал правой ладонью запретительный жест команде с тележкой, а затем уверенно повторил на иврите:
Никуда я с вами не поеду! Я отказываюсь от помощи и запрещаю до меня дотрагиваться! Понятно?
Произнес это громко. Меня поняли.
Вторую часть я произнес тише. Также уверенно, но по русски:
Я лучше всех в этом мире осознаю кто я, где нахожусь, что случилось, кто виноват и что делать дальше. Давай на подпись бланк отказа от медпомощи и уф ми по/עוף מפו*. [ивр: лети отсюда / свали отсюда (грубо)]
Эта белобрысая девчонка-врач с очень красивым, чувственным лицом и богатой мимикой вытаращила глаза в изумлении. Она посмотрела сначала на мои слипшиеся от крови волосы, а потом на мою левую руку. Ладонь выглядела так, будто угодила в промышленную мясорубку.
С изменившимся лицом она начала возражать:
Ты не осознаешь, что с тобой! Не понимаешь произошедшего! У тебя шок! Тебе срочно нужно в больницу!
На это, я волевым усилием приподнял голову и, установив прямой контакт глаз, постарался звучать предельно ясно:
У меня множественные гемотомы по всему телу, но синяки мы считать не будем, какие бы они ни были. В остальном, у меня лёгкая черепно-мозговая травма, раздроблены кости левой ладони и, вероятно, сломана левая лодыжка. Если я поеду с тобой, то в госпитале первым делом мне сделают МРТ головы, однако взглянув на монитор, посоветуют покой и пить водичку. Потом отправят на рентген. Но посмотрев на снимок левой кисти, дежурный травматолог скажет, что лангетом тут не обойтись и отправит собирать руку на титановых штифтах к хирургам в Бейлинсон или Тель-АШомер. Не вижу смысла бросать мотоцикл на дороге, а саму ехать с вами куда-то, откуда я потом хрен выберусь. Через пять минут я встану на ногу. Ту что не сломана. Потом подниму правой рукой, свой аппарат и уеду отсюда нахуй без вашей помощи. МРТ головы я сделаю утром в клинике Маккаби Рамат-АШарона, попрошу ортопеда наложить гипс на ногу, а также возьму у него направление на операцию в ортопедию Бейлинсон. Давай бумагу на подпись.
Мне удалось поколебать уверенность юной докторки и заморочить ей голову своей болтовней. Но потом она снова навела взгляд на моё залитое кровью ебало и оказалась чертовски настойчивой.
Она начала всерьез выяснять, врач ли я, как все это у себя определил, откуда знаю, что нет внутренних кровотечений и принялась стращать меня, рассказывая ужасы про мою шокированную голову.
Я понял, что нужно еще одно небольшое усилие, чтобы пройти этот квест. Господи, как же она была красива! Светловолосая, на вид слишком юная девчонка, с огромными голубыми глазами и может быть четвертинкой еврейской крови, предавшей её носику остроты.
Сказать что она была симпатична и успела мне понравиться - не сказать ничего. Но сейчас я грубо ее оборвал:
Врач здесь ты, но все что ты можешь сделать для меня, это дать анальгетик и подержать за мизинчик. Полагаю, что анальгетик ты мне не дашь, раз я отказываюсь от помощи, а держать меня за пальчик не надо, я же не маленькая девочка. Нет у меня никого шока. Я немного злюсь, потому что левая рука была мне нужна и меня раздражает твоя настойчивость. В моей голове дюжина болевых сигналов играет с моим вниманием в “перетягивание каната”, а теперь ещё и ты, вцепившись, тянешь его на себя. Моя агрессивность не симптом травматического шока, а естественная реакция на раздражитель. Голова выглядит так стремно, потому что очки рассекли мне бровь, когда я влетел касдой в асфальт. [ивр: קסדה {касда} - шлем, каска] Потеря стакана крови из рассечения не опасна. Давай ручку и чертов бланк, на нашу удачу я правша.
Она растерянно протянула мне бланк, но получив обратно так и осталось сидеть возле меня в растерянности. Просто продолжала молча смотреть почти не моргая. Боже как она была красива. Я мог бы залипать на этот взгляд вечно.
Но ехать с ней и бросать мотоцикл на дороге было нельзя. Во-первых, этот электрический ебалёт был не моим, а, во-вторых, он был набит моей шмалью и его не должна была забрать полиция.
Наконец меня оставили в покое и медики и добрые люди, которые вызвали амбуланс. Я повторил про себя смешные вопросы докторки: Как все это у себя определил? Определил по вкусу боли на языке! Откуда знаю, что нет внутренних кровотечений? Я этого не знаю. Но если внутри меня затаились такие твари, то долго прятаться от моего внимания они не смогут.
Я обязательно их обнаружу! В неведении не умру!
Я повалялся бы на асфальте еще, но Израиль встаёт очень рано. Понимание того, что минут через 15 пустынная улица начнет заполняться машинами, поторапливало меня и побуждало освободить проезжую часть.
Когда хорошее знание теории накладывается на колоссальный практический опыт, это обычно ведет к качественной экспертизе. Но, по правде говоря, с моим прогнозом была проблема. За свою жизнь я тысячи и тысячи раз колотил обо что-то свою голову. И десятки раз бил ее так, что после этого над ней должен был поколдовать хирург. Однако, все всегда ограничивалось лишь наложением швов. Каким-то чудесным и невероятным образом, у меня никогда в сознательной жизни не случалось сотрясений. В тот день я впервые “наслаждался” этими новым для себя ощущениям.
О том, что это оно, мне стало очевидно через тридцать секунд после аварии. Как только я попытался поднять голову, дабы осмотреть конечности, то еле сдержал приступ тошноты и рвоту.
Все ощущения были как по учебнику. Я не мог сфокусировать взгляд и дело явно было не в разбитых очках. Голова была тяжёлой и ватной. Не болела, но отчётливо ощущалась то ли жаром, то ли давлением и странными мурашками внутри черепной коробки. Необычное и странное ощущение, не похожее ни на головную боль с перекура, ни на тяжесть с перепоя.
Правая рука также получила несколько хороших гематом, но в сравнении с левой, которая была вся в крови и лежала плетью, можно сказать, почти не пострадала. Я попытался провести неврологическую проверку, дотронувшись вслепую до кончика носа, но сделать это мне не удалось. Некоторые мышцы плеча и предплечья ещё не отошли от травматического паралича. До приезда амбуланса моторика правой руки была слишком неуклюжей. По окончанию квеста с врачом скорой, я легко подписал бланк и также легко попал пальцем в нос.
Я не терял сознание. Разговор с доктором показал, что речь не пострадала и никак не изменилась. Исходя из этого я посчитал, что получил черепно мозговую травму скорее легкой, чем средней степени тяжести и сделал смелое предположение, что сам, без посторонней помощи смогу покинуть место аварии.
Это был охуенный день, оставалось уже три квартала до дома, когда у меня возникла гипотеза, что я войду на узкой улице в слепой поворот по мокрой дороге, сделав день еще лучше… Моя гипотеза не подтвердилась. Но это был такой хороший день, что даже моя смерть не испортила бы его. Тем более раздробленная левая рука.
А ещё эта девчонка, неожиданно рассмешила меня до истерики своим вопросом:
Как ты уедешь отсюда сам, если ты разбил очки?
Ее богу, я и бы двух рук не пожалел тем днем ради этой шутки. Но по волшебству, заплатил вдвое дешевле.
PS что-то из более старого