Не оборачивайся. Часть 1⁠⁠

Раньше это село считалось очень зажиточным, в большой амбарной книге, что по сей день хранится в администрации, в последней записи указано, что дворов в деревне под сотню. Летом улицы заполнялись звенящей жизнью, музыкой, детским смехом. Субботними вечерами под ласковыми лучами заходящего солнца легко было почувствовать себя гондольером, плывущим по узким протокам от островка к островку. На каждом тебя привечали и угощали, непременно нужно спеть или сплясать, выпить и закусить, если возраст позволяет, а если нет — прочитать стишок и в награду получить сахарный леденец на спичке. Слаще того леденца не существовало ничего на свете.

Каждый день в селе полнился радостными и не очень событиями, но люди плечом к плечу стойко встречали и те, и другие. Люди честные, добрые, открытые. Спокойно и размеренно жилось со знанием, что тебе всегда помогут. А будет на то надобность, и ты поможешь. Петрович переберёт карбюратор твоей старой Нивы, а Иван Салехардович, ветеринар, достанет любое лекарство для прихворнувшей бурёнки. А ты дров наколешь для Ларисы Николаевны и её пятилетнего проказника — её муж не вернулся с Чечни. Поправишь покосившийся колодец во дворе у кучерявой красавицы Ирки. Жизнь била счастливым ключом в каждом дворе и расплёскивалась по улочкам лиловыми подснежниками.

Это было давно, но будто вчера.

Я открыл глаза, и безжизненные глазницы окон уставились на меня в ответ. Солнце жизнерадостно лупило лучами по мёртвому селу, срывая весёлую капель с зимних сосулек. Птицы задорно перекликались, сообщая друг другу радостную весть о весне, а я снова прикрыл глаза, чтобы услышать скрип калитки и дедушкин бас, подгонявший быстрее чистить двор от снега. Не получилось — наваждение рассеялось, как туман по утру. Руку грела кружка ещё тёплого молока сразу из-под коровы, и я одним жадным глотком допил её и пошёл обратно в дом, позвякивая ведёрком свежего молока. Дом встретил меня холодом и тьмой заколоченных окон.

Чиркнул спичкой, и селитра громко зашипела. Я зажёг пару свечей, чтобы разогнать темноту и найти дорогу до холодильника — ниши в стене, граничившей с улицей. Слил молоко в старый звонкий бидон и убрал его в холодильник, а рядом на стол выложил несколько свежих яиц — будет мне глазунья на завтрак. От консервов снова появилась проклятая изжога. В углу тихо потрескивал и пощёлкивал старый газовый котёл. Наверно, последний оплот цивилизации в моём доме. Он отапливал одну маленькую комнату, чтобы тратить меньше газа и не перегружать старый насос, работавший от аккумулятора. Я старался как можно реже включать дизельный генератор. Пара солнечных панелей может и решили бы проблему, но где их теперь возьмёшь? Топливо для генератора сейчас днём с огнём не сыщешь, а на шум ещё неизвестно, кто явится. Если монстр или дикий зверь, то их ещё отвадить можно — понимают тяжёлую судьбу последнего жителя села. А если человек… С добрым человеком ещё можно сладить, но вдруг он передумает быть добрым? Решит, что больно много у тебя добра для одного, захочет, чтобы с ним поделились да так, что большая часть, а то и всё, досталось ему. А твоя судьба уже не его дело. Главное, свою жизнь продлить хоть немного, побегать от монстров, почувствовать, как кровь горячит жилы. А злой человек сразу кинется, даже не спросит, как звали. Нет уж, время сейчас такое, что одному лучше, проще да спокойнее. Потому дизель-генератор пылился в гараже дома, а котёл грел едва-едва, чтобы уж совсем стены насквозь не промерзали.

Как бы не хотелось всю жизнь за пределы села не выходить, но зима выдалась холодной, и газа ушло больше, чем обычно. А значит, едва сойдёт снег, нужно будет заполнять подземный газгольдер. Без специальной техники не обойтись, так что нужно проведать старый газовоз, который на зиму я прятал в пожарной части в соседней деревне - там был гараж подходящих размеров.

Я снова вышел на улицу и взглянул на небо. Погода радовала глаз, но солнце уже достаточно высоко поднялось над горизонтом, и если я хочу вернуться дотемна, то надо поторопиться. Лыжи хранились в сарае недалеко от хлева. Когда я проходил мимо, раздалось печальное мычание.

- Ничего, Машка, я ненадолго, - тихонько прошептал я, боясь, что меня могут услышать.

Страх стал верным спутником и другом. Всего лишь на мгновение забыв об осторожности, можно расстаться с жизнью. Поэтому я боялся всегда, всего и везде. Благодаря страху я жив последние двадцать лет.

Смазанные лыжи легко заскользили по насту. Кирпичные обломки зубов жевали погожее небо. Дома, из которых когда-то каждый вечер тёплый свет падал на грядки и траву, доносились запахи жареной картошки и печёных овощей, шум и гам, смотрели мне вслед пустыми провалами окон — я позаботился, чтобы во всём селе не осталось ни одного зеркала или стекла. Любое, даже случайное, отражение могло тебя убить. Зима самое лёгкое время года, весной, летом и осенью любой дождь загонял меня в дом на несколько дней, пока не просохнут все лужи.

Скованное тишиной и недавними морозами село осталось позади, и лыжи несли меня в лес между мои селом и деревней с пожарной частью. Каждое дерево знакомо, каждый куст кивал ветками в ответ на молчаливое приветствие. Я мог с закрытыми глазами проехать по лесу, но мне нравилось смотреть на длинные кривые тени, что сплетались в узоры из старых мрачных сказок. Бабушка любила пугать меня ими в детстве. Будучи ребёнком, я жутко боялся. За каждым деревом мне мерещились мертвецы, которые хотят вернуть свои алые сапоги — а бабушка как назло подарила мне ярко-красные калоши, — или леший, елейным голосом зазывающий в чащу. Теперь же я наоборот стремился встретиться со сказочными злодеями и тварями, они мне милее нынешних, снующих по всему миру последние два десятка лет. Да и в такие моменты казалось, что бабушка снова нашёптывает на ухо страшные сказки. Ещё чуть-чуть и я снова увижу её добрую улыбку и лукавый взгляд, говорящие «Спи, мой внучек. Попробуй теперь уснуть!»

Что ж, бабуля, я уже забыл, когда последний раз нормально спал.

Наст легонько потрескивал, проминаясь под лыжами, и морозный воздух врывался в грудь освежающей струёй. Щебет весенних птиц сопровождал меня всю поездку по лесу. Солнце подмигивало за ветвями деревьев и клонилось к горизонту. Скоро начнёт темнеть и станет куда как холоднее. Я уже чувствовал, как холодок тихонько пробирался за шиворот и спускался вниз по дорожке из пота. Наконец за деревьями показались покосившиеся дома. Не помешает поторопиться. Я поднажал на лыжи и с ветерком пронёсся мимо последних деревьев.

Кладбище старых деревянных домов, занесённое снегом. Всю зиму я не заглядывал сюда — не нравилась мне эта деревня. Она заброшена давным-давно, и ещё ребёнком я слушал страшилки про призраков жителей деревни, бродивших здесь каждую ночь. Но старая пожарная часть, возведённая ещё при Советском Союзе, могла похвастать тем, чего не было ни у одного близлежащего посёлка — большим гаражом, куда помещался старый газовоз.

События последних лет, когда невидимые твари неожиданно появились на Земле и начали убивать всех подряд, ненавязчиво подтолкнули к мысли, что, может, и призраки существуют. Поэтому я замедлил бег и осторожно скользил на лыжах мимо мёртвых домов, стараясь лишним движением или оскорбительным звуком не потревожить тех, кто мог всё ещё жить здесь. В тишине, царившей вокруг, даже втыкание палки в снег казалось оглушительно громким.

Вдруг до моего слуха донёсся звук, которого я старательно избегал все эти годы — человеческая ругань. Она доносилась с противоположного от пожарной части конца деревни. Прячась за домами, я осторожно приблизился к источнику шума. Молодой парень неумело брёл по снегу, проваливался по пояс даже в снегоступах и громко ругался. Одет в старую военную форму с пиксельным камуфляжем.

Неужели кто-то из военных выжил? Нет, это невозможно. Если кто из них и остался, то наверняка они осели в городах, где проще держать оборону и людей под контролем. Я же старался убраться подальше от выживших - от людей одни проблемы. А этот парень слишком молод для выжившего военного. Я пригляделся к нему, когда он приблизился. Да, слишком он молод, даже щетины толком нет на лице, только юношеский пушок над губой, покрытый крохотными капельками пота или испарины, а голос выдавал в нём чуть ли не мальчишку. На вид ему не дашь больше семнадцати.

Он пробирался мимо дома, за которым я прятался. Да, такой долго не продержится в этом мире. Вояка даже по сторонам не смотрел, только под ноги, словно усилием воли хотел заставить снегоступы не проваливаться в снег. Я практически в упор смотрел на него, а он даже не чувствовал!

Неожиданно парень замер и выпрямился, словно пытаясь ушами поймать звук моего дыхания. Вот те на! Пришелец всё-таки не безнадёжен, а я пыхтел, как паровоз, после пробежки на лыжах. Расслабился я, ох, расслабился. Усилием воли я выровнял дыхание и смотрел в затылок парню. Он явно чувствовал мой взгляд и крутил головой, оглядывая деревню, но не оборачивался. Точно не безнадёжен — знает, что нельзя оборачиваться. Прошло несколько долгих минут, и пришелец двинулся дальше в сторону выхода из деревни, но уже молча.

Он не похож на мародёра или бродягу — слишком чистая кожа, одежда без единой заплатки, хоть и слегка застиранная. Да и ругался слишком громко. Разведчик мародёров не стал бы привлекать к себе внимание, а бродяга явно умел пользоваться снегоступами. Да и нечего им здесь делать — это мёртвые места, из наживы только я да моё хозяйство.

Скоро пришелец безмолвно исчез в чаще леса, и я, не оборачиваясь и не разворачиваясь на месте, сделал петлю и вернулся на путь к пожарной части. Уже виднелись красные железные ворота с облупившейся краской и кирпичный забор, покосившийся и развалившийся. Но пришелец не выходил из головы — его облик порождал слишком много загадок. Не военный, не мародёр или бродяга, выглядел слишком чисто и опрятно, словно давно обосновался где-то совсем недалеко от мёртвой деревни. Возможно, он в самом деле не один, а целое сообщество, наверняка небольшое — здешние места много людей не прокормят. Наверное, можно приютить их, у меня в доме пустует столько комнат. Я не захожу в них без надобности. Они пустые и холодные, а безжизненные стены давно не дышат теплом и уютом. Только в одной маленькой комнате, где я сплю, чувствуется дыхание жизни. С новыми людьми ожил бы весь дом! Но если нет? Если этим людям проще убить и отобрать всё, что есть? А этот парень - приманка или первоклассный разведчик?

Усилием воли я отогнал навязчивый сонм мыслей и утопичных грёз — слишком много «если». Наивность и доброта меня погубят. По пути назад обязательно и замету, и запутаю следы. На всякий случай.

Приоткрытые ворота жалобно скрипнули, давая мне протиснуться. Я замер, прислушиваясь. Вдруг кто-то услышал скрип? Деревня призраков словно специально усиливала любой звук. Нет, мёртвую тишину ничего не нарушало, и я позволил лыжам скользнуть ко входу в двухэтажное здание из белого кирпича.

Заходящее солнце сквозь сломанные оконные рамы красило облупившиеся стены в шафрановый цвет. Красиво, но опасно — всё меньше времени, чтобы вернуться назад. Под лыжными ботинками оглушительно громко хрустела стеклянная крошка. Она не опасна. Я сам лично безлунными ночами в кромешной темноте тщательно крошил выбитые стёкла. Уйма времени ушло на это, но оно того стоило. Здесь было безопасно. Я сам убеждался в этом не один раз. Но что-то не давало мне идти дальше. Чтобы попасть в гараж, нужно пересечь маленькую раздевалку, я даже видел Урал сквозь открытую дверь. Но ноги приросли к порогу, и я не мог заставить их шагать дальше.

Ох, расслабился я… расслабился! Всё этот пришелец проклятый! За мыслями о нём я и не заметил то, что так настойчиво пыталось сказать мне бешено колотящееся сердце. Оно здесь. Прямо за моей спиной.

Я словно почувствовал дуновение холодного воздуха.

Не.

Оборачивайся!

Дрожь электрическими разрядами сотрясала тело, к горлу подкатил ком, а из глаз безудержно катились слёзы.

Никогда не привыкну к этому чувству. Чувству, что смерть стоит позади и ждёт. Естество требовало обернуться, взглянуть в лицо смерти, попытаться убежать от неё. Нет-нет-нет. Это морок! Не поддавайся ему!

Откуда тварь взялась здесь? Я же уничтожил все зеркала, все мало-мальски отражающие поверхности!

И тут я заметил то, из-за чего подсознание остановило тело раньше, чем сознание об этом подумало. Солнечный зайчик размером с апельсин висел на стене напротив.

Но… это невозможно! Я проверил все шкафчики, все углы, все потаённые места. Здесь не должно быть зеркала! Но солнечный зайчик доказывал обратное — он не мог появиться из ниоткуда. Значит, где-то за углом есть зеркало, небольшое и круглое, и Оно ждёт, когда я брошу на него мимолётный взгляд и больше не смогу отвести глаз — облик смерти туманит разум. Только один вопрос не давал покоя. Как зеркало попало сюда? Страшная догадка холодила мозг — Оно принесло. Но твари бестелесны, пока их не видишь! Или я ошибался всё это время? Нет, это не может быть правдой. Или может?

Тварь ждала, пока я сделаю шаг.

Если я буду осторожно двигаться спиной вперёд, то вернусь к лыжам и уеду отсюда. И к чёрту все загадки и вопросы! Соберу вещи и сбегу подальше! Найду новый дом, потрачу несколько лет, чтобы разбить все стёкла в округе, заведу курей, бурёнку. Новую бурёнку! И буду радовать себя свежим молоком!

Только вымерли все коровы — моя последняя на сотни километров вокруг и безумно дорога мне. И курицы. Как я их брошу на произвол судьбы? Верных спутниц, которые уже какое поколение кормят меня? Я не могу. Просто не могу так поступить. Кто я такой, чтобы взять и бросить существ, которых сам и взрастил? Как жить потом, помня о предательстве? Ответа нет, как и желания его искать.

Без газа следующую зиму не пережить...

Нет, я снова обманываю себя. Можно перейти на дрова в конце-концов! Дело не в топливе, будь то газ или дрова, а в том, что Оно теперь с меня не слезет. Я чувствовал, что тварь позади сгорает от нетерпения, её неосязаемый взгляд буквально подталкивал меня в спину. Оно будет преследовать меня, пока я не сдамся, ведь другой пищи, кроме меня, не предвидится.

И зеркало, ждущее за углом, однажды окажется у меня дома.

Я закрыл глаза и перешагнул порог.

Оно обрадовалось — добыча вот-вот попадёт в её ловушку! Наверно слюнки уже текут, да ладошки потирает. Нет уж, так просто меня не заполучить. Так, судя по форме солнечного зайчика и его положению на стене, зеркало лежало в одном из шкафчиков. Слепо, но осторожно, шаря рукой по металлическим дверцам, я пошёл в обход раздевалки. С закрытыми глазами остальные чувства обострились до предела, и я ощущал волны Его кровожадной радости. С каждым шагом, они становились сильнее. Тварь предвкушала, наслаждалась моментом, когда наивная добыча уже одной ногой в капкане, и он вот-вот захлопнется. Но Оно не знало, что я разгадал его планы. Добыча превратилась в охотника, возможно, неумелого, который погибнет в первую же охоту… Но я не желаю быть безвольной жертвой. Пусть даже по спине от страха бежит холодный пот.

Руки ощупывали каждый шкафчик. Этот закрыт, и следующий, и ещё один… Где же зеркало?.. Куда Оно его положило? Вдруг рука врезалась в дверцу шкафчика — стена закончилась, и шкафчики повернули вместе со мной. Закрыт. Закрыт. Тварь позади беснуется в экстазе. Неожиданно рука возьми и провались в пустоту, я чуть не упал вслед за ней. Сердце замерло на мгновение, а затем заколотилось с утроенной силой. Осторожно, нельзя разбить зеркало, его осколки потом могут оказаться где угодно, даже в кармане. Рука медленно ощупывала пустоту. Шкафчик. Открытый. На дверце изнутри приклеены какие-то бумаги, наверно, календари или страницы из журналов. Выцветшие и потрёпанные временем. Маленький магнитик, а под ним фотография. Едва я коснулся его, как магнит упал, жалобно звякнув об угол дверцы напоследок. Фотокарточка с тихим шелестом спланировала следом. Я помнил её — женщина и девочка улыбались фотографу. Ни даты, ни имён на обороте.

Рука скользнула дальше, внутрь шкафчика. Полка, покрытая слоем пыли, старые перчатки, пластиковая рамка с холодной гладкой поверхностью посередине… Зеркало! Вот оно! Маленькое, маникюрное, на подставке. Монстр в бешенстве метался по комнате, шурша листьями бумаги, а я стоял прямо перед зеркалом и не видел Его. Как такое возможно? Обман! Его обманули! Да… Добыча оказалась хитрее.

Я вытащил из кармана платок и в несколько слоёв обмотал зеркало. Твари мои действия явно не по душе, но она ничего не могла поделать. Я снова пошёл вдоль шкафчиков, всё ещё не решаясь открыть глаза, пока не нашёл ключ, торчащий из замка. Хоть бы он не сломался. Я осторожно надавил на головку, проворачивая ключ в замке. Не подаётся! Ну-ка, чуть сильнее… И ржавый механизм с тихим скрипом провернулся, открывая крохотный навесной замок. Одним движением я закинул внутрь зеркало, обмотанное платком, захлопнул дверцу. Замок щёлкнул, осыпав пальцы ржавчиной, и ключ тяжким грузом упал на ладонь. Будет лучше, если ключ останется у меня, чтобы Оно точно не добралось до него.

На ощупь я нашёл проход в гараж, зашёл и привалился спиной к стене. Ноги не выдержали, и я сполз по ней вниз, окончательно обессилев. Только тогда я смог разомкнуть онемевшие веки.

Сердце всё ещё бешено колотилось, а слёзы застилали глаза. Из груди против воли вырвался короткий всхлип. Я глубоко вдохнул и со стоном выдохнул, уронив голову в ладони. Они тут же стали мокрыми от пота и слёз. Фух, чёрт возьми! Тело сотрясала крупная дрожь, но всё уже позади. Оно стояло рядом, но я чувствовал его разочарование. Пока что я в безопасности, и страх медленно разжимал ледяную хватку.

Я думал, что обезопасил себя от монстров, забрался в самую глушь, подальше от выживших людей, разбил стёкла, до которых только дотянулся, но меня всё равно нашли. Вот так. Никогда нельзя расслабляться.

Наконец сердце успокоилось, и дыхание выровнялось. Я снова мог ясно мыслить. Тварь наверняка пойдёт за мной следом, но я готов — ей светит только прогулка по ночному лесу. Пускай остаётся подле своего проклятого зеркальца и ждёт другую добычу.

Последний луч солнца пробился сквозь створки ворот, мигнул и погас, и гараж погрузился в сумрак. Нужно поспешить, пока ночь совсем не окутала лес. Что ни говори, а эта деревня — плохое место. Керосиновая горелка на верстаке недовольно зашипела, но зажглась, разгоняя темноту. Я взял её за небольшое колечко сбоку и приступил к осмотру газовоза.

Старый, ещё карбюраторный, трёхосный Урал прятался от зимней стужи в гараже. Он покрылся слоем искрящегося инея и казался праздничным грузовиком самого Деда Мороза. Но на самом деле Урал всю зиму проводил в оглушающем одиночестве и грустно подмигивал фарами, когда я его навещал. Я обошёл грузовик с цистерной вместо кузова вокруг — колёса не сдулись, но продольные трещины на покрышках стали чуточку глубже. Если так пойдёт и дальше, то придётся искать новые покрышки. Но где? Их уже не производят. Может, удастся найти какую-нибудь консервацию, но резина со временем всё равно дубеет. Если только попробовать разогреть старые, чтобы трещины сплавились, но для этого нужно снять покрышки, если, конечно, я не хочу, чтобы расплавленная резина брызнула мне в лицо. Не знаю, справлюсь ли я с этой задачей… На подкрылках вздулись пузыри ржавчины под краской. Ещё не опасно, ещё походит. Без людей Урал постепенно хирел.

Я залез в кабину и открыл капот. Чтобы не оборачиваться, вылез через пассажирскую дверь и заглянул под машину, а затем в моторный отсек. Все жидкости на месте, ничего не протекло и не вытекло. Это радовало. Машине уже много лет, в своё время я излазил её вдоль и поперёк, меняя всякие резиновые трубки, патрубки, пыльники, всё то, что дубеет и рассыпается со временем. Сейчас замену им уже не найти.

Напоследок я проверил уровень масла в двигателе — ещё походит. Постучал по дизельному баку — солярка отозвалась в районе середины. Хватит туда и обратно, но лучше залить несколько канистр. Но это потом, когда снег чуть больше сойдёт.

Старичок Урал ещё побегает! Но сколько именно, сказать я затруднялся. Я любил его. Трёхосный вездеход из каких только ям и буераков меня не вытаскивал, но однажды придёт и его время.

В следующий раз захвачу аккумулятор, что хранится дома в тепле, и попробую завести газовоз. А если время и погода позволит, то и доеду до заправки, где, по моим прикидкам, ещё оставался газ.

Я не решился идти обратно через раздевалку и протиснулся через дверь в гаражных воротах. Надел лыжи и заскользил в сторону дома. Ночь уже опустилась на деревню, и та приобрела мистический почти сказочный вид. Луна едва поднялась над лесом, но снег заискрился потусторонним светом. Мне даже показалось, что в одном из домов горит свет. Я зажмурил глаза и сильно покрутил головой, прогоняя морок. Получилось. Чёрные глыбы покосившихся изб хищно смотрели на меня. Пожалуй, они хотели, чтобы я остался здесь и хоть ненадолго подарил им частичку жизни, но этому не бывать. Лыжи ускорили свой бег, и я скрылся в лесу, петляя и запутывая следы, словно страшась, что деревня пойдёт за мной следом.

Никогда не привыкну к этому безлюдному и мёртвому месту.