Львиное сердце (Часть 5/6)⁠⁠

Часть 1-1

Часть 1-2

Часть 2

Часть 3

Часть 4

12.

Нога ушла в яму.

Нет, вовсе не яма, а длинный желоб! Дождевая вода носилась по нему потоками, он шёл вдоль домов, и наполнялся ей каждый раз, когда поливало с неба. Насколько ж всё было отлажено – нигде не потрескался, на дне ни травинки. Ливнёвка, а заодно «питомник» – такая наземная канализация. К тому же самоочищающаяся, не засорилась за тысячи лет работы. Что это, если не чудеса инженерии древних? Нечто похожее осталось от минойцев на греческих островах, но больше касалось их горных акведуков, некоторые из них до сих пор функционировали, спускали с гор воду до места, где прерывались.

– Я здесь! – громко крикнул Борис, надеясь не понятно на что.

По́днял навскидку ружьё и выпустил один за другим два патрона.

Остановился перезарядить. Спешить было больше некуда, первой жертве ничем не помочь.

– Я здесь, тварь!.. – вырвалось само собой напоследок.

Ну, вот и всё…

Окраина города заставила замедлиться, джунгли наступали активней. Триста метров вперёд – и где-то возле провала, через который рухнули вниз, будет ветвистое дерево – то самое, на котором засел Макс, с одним лишь ножом.

Через несколько мгновений Борис увидел на земле чёткие отпечатки. Что ж, львица шла уже медленно, не спешила. Убила Репья, и, вероятно, теперь поджидала его.

Он притормозил ещё и перешёл на осторожный шаг. Чёртово ружьё против слонов! АКМ в данной ситуации был бы намного полезней, но сканеры Варнавского выявили пару тварей, похожих на тех огромных гиен. Да и льва-самца, учитывая, каких дел зверь натворил в Африке, лучше было бить издалека, не очередью, а точным одиночным выстрелом, не оставлявшим шансов. Не было вообще никакой уверенности, что лев был один и тот же – в их мире и мире молодого Репейникова. Как он мог появиться впервые в Африке и в лаборатории одновременно? Тут надо подумать…

Лоб взмок. Услышав негромкий хруст, Борис остановился. Глаза успели заметить внизу на листьях кровь, красную, и вместе с ней – крупные белые капли, густые, как домашний клейстер. Что ж это получается – как у хаменестидов в «петле», двойной кровяной тип? У тех было две кровеносных системы, малая и большая. По трупу самца-льва не сказать – долго они его не разглядывали, дождь начался слишком быстро, а после рассматривать стало некогда. Однако из развороченного черепа били тёмно-алые буранчики – это в памяти отложилось хорошо.

Приклад взлетел резко вверх. Движение было машинальным – защитным. Какая-то мелкая зверушка на длинном хвосте спустилась неожиданно вниз, и сделала это напрасно – мгновенно получила удар, с визгом отлетев в зелень. Жаль мелюзгу, скорее всего безобидная.

Поляна. Удобное место, чтобы засесть в кустах, на противоположном краю, и, выжидать, наблюдая оттуда, когда жертва сама приблизится. Не нужно выслеживать. Любое живое существо предпочтёт срезать здесь, что б лишний раз не цеплять на бока колючки.

«Киётэ, Болька, киётэ… – сказал бы сейчас мастер Такимура. – Тише, не торопись…»

А он и не спешил.

Борис решил обойти голое место. Вокруг стояло много низкорослых деревьев, местами они хорошо просматривались. Львицу это не остановит, снесёт их как шар кегли, но всё же замедлится. Мгновенья будет достаточно – успеет перенаправить ружьё и сразу выстрелит в цель. В этой предмангровой зоне шансов на выстрел будет только один.

Однако опять всё пошло не по плану.

– Я здесь! – крикнул Борис, отступил немного вбок и зашагал в обход округлой поляны. Прошёл метров сорок через молодую поросль. Перешагнув через труп тощей лисицы или енота, снова увидел кровавые пятна на зелёной листве и несколько светлых капель рядом. Ну, точно – два вида крови!..

Движение вперёд продолжилось, пока прямо перед ним не вырос тесный строй молодого бамбука. Заросли расступились быстро и через пару шагов вывели на другую – похожую поляну.

Вот тут-то он и опешил. Палец чудом не произвёл выстрела – вздрогнул на долю секунды раньше, чем… Репейников успел сказать: «Не стреляй...»

Живой…

Живой, чёрт!..

Увиденное на поляне ошеломило. Взгляд в миг охватил всю картину. На одном краю полотна – Вячеслав Вениаминович, со «Стечкиным» в руках, нацеленным перед собой – раненым плечом прижимался к корявому сухостою. Львица держалась напротив, с другого края. Взъерошенная грива, намного меньше, чем у её самца, и заметно светлее, кровавые полосы через морду – следы от ножа Сыча. Он наносил удары, когда вырывался, пока она тащила его за рюкзак к развалинам города. Лапы были расставлены для прыжка, пасть приоткрыта.

«Кххххххххаааа…» – с хрипом прошипела она, разинув рот ещё на ладонь. Оба основных глаза плотно закрыты, но третье веко – оно горело, тот самый розовый свет, который они наблюдали в подземелье. В лучах сиявшего солнца он казался слабее, неравномерно мерцал, раздавая короткие вспышки. И прямо в него нацелился слонобой.

– Слав, она на прицеле.

– Не стреляй… – повторил Репейников, и львица на его голос ответила гулким увесистым «кхххаааа».

Африканские львы так не делали. Не мурчали и не шипели как домашние котята. Да и вообще, давно бы набросились, не было б никакого противостояния.

– Что… здесь происходит? – тихо спросил Борис, не понимая, почему перед ним так странно разворачивалась неподвижная сцена-пантомима, где каждый замер словно живая тень. Двигались лишь челюсти зверя, открывавшего пасть, чтобы испустить упреждающее шипение.

– Да вот… – Сыч не спускал с львицы глаз. – Договариваемся.

Рассеявшимся взглядом Борис наблюдал за всеми участниками последнего акта. И вдруг на сцене появилось ещё движение. Он едва приметил его, поскольку вниз и за спину львицы почти не смотрел. Но оказался удивлён не меньше, чем третьему воскрешению Репейникова.

«Кххххххххххааааа…» – снова прошипела гигантская кошка, с мордой, изрезанной ножевым лезвием. Чуть повернулась.

«Молоко…» – вмиг промелькнула мысль. Вспомнились белые капли на листьях, на траве, рядом с обильными багровыми следами.

«Вот оно что…»

Два нежных и пушистых комочка, размером едва ли больше мишки-коалы, с испуганными глазами, с топорщащимися в разные стороны усиками, вывалились из кустов к ногам матери. Тут же оба шмыгнули обратно, услышав её предупреждение.

– Макс, отпусти… Медленно. Мы прикрываем…

А вот помощника на поляне Борис сразу не разглядел. Его закрывал своим телом Сыч – глаз среагировал опять на движение: парень, чья голова появилась из-за Вячеслава Вениаминовича, начал наклоняться к земле. В руках он держал третьего львёнка, сидевшего в ладонях смирно и как-то угодившего в плен.

Удивительно. Попробовали бы выкинуть подобное в Африке.

– Медленно… – повторил Максиму Репейников, не сводя с большой львицы оружия.

– Она на прицеле, – спокойно напомнил Борис, нащупывая глазами у зверя печень – львица к нему стояла боком, голову повернула неудобно.

– Вижу, вижу… – неопределённо ответил Сыч. – Вот и держи пока. На нём.

Львёнок, как только коснулся опорной поверхности лапами, встрепенулся и громко фыркнул. С секунду постоял, а потом неуклюже заковылял от Макса в сторону львицы. После быстро пропал в кустах, где прятались остальные львята.

Едва малыш исчез, два парных глаза самки открылись. А третье око – наоборот, медленно стало смыкать свои веки. Розовый свет таял в нём, глаз обретал обычный естественный взгляд. Пока не закрылся полностью.

Мгновение – и львица сделала пробный шаг. Ступила осторожно назад. Рыкнула негромко, подняв подбородок – чувствовалось, что её гложут сомнения, которые вот-вот уступят материнскому инстинкту. Борис не получал приказа стрелять. Репейников, в той же позе, без резких движений смотрел на охотницу. Только пошевелил плечом, рука устала держать пистолет.

– Давай уже… Уходи, – сказал он. – И мы скоро уйдём…

Поняла она его или нет, но сделала ещё шаг. В последний раз приоткрыла рот и шипение из пасти показалось более сдержанным.

После этого зверь попятился.

А дальше – растворился в зелени чужого леса. Самка ушла бесшумно. Ни единая веточка не хрустнула под могучими лапами, способными одним ударом перебить местному буйволу шею.

– Уууууф… – выдохнул тяжело Вячеслав Вениаминович, подражая львице. Бросил беглый взгляд на разгибавшего спину Макса, затем взглянул на Бориса.

– А что? – сказал он. – Я не злопамятный. Мы не за ней пришли.

Макс, наконец, расправил плечи, и вид у него был сбитого с толку человека.

– Не понимаю… Она меня… просила? – сказал он растерянно.

– Чего… «просила»? – Борис, не отпуская взглядом пространства, где только что был хищный зверь, приблизился к ним.

– Не знаю… Не знаю, как объяснить! – растерянно помотал головой Макс. – Просила отдать что ли… Не словами. Я чувствовал и понимал.

– Да – что-то такое было, – подтвердил Вячеслав Вениаминович. – Как будто переговоры вели…

– Ты сам-то ничего не слышал, Ранетка? А то получается, сходим с ума только мы двое.

Звучало необычно и немного пугающе. Борис, наконец, расслабил руки, стволы опустились в землю. Неужто, разумные... Если да, то насколько? Варнавскому, или обоим Варнавским, загадок, на которые оказалась щедра эта реальность, достанет на много лет вперёд. Похоже на телепатическое общение. Как в волчьих стаях, которые описывал один грузинский учёный-этолог. Он прожил с волками несколько лет, охотился вместе с ними, спал и научился понимать «язык» невербально. Может, даже лёгкий гипноз – жители деревень Африки умирали десятками, лев убивал их тихо…

– Надо уходить, – произнёс он остальным. – Зря отпустили. Спрячет в безопасности львят – может вернуться. Это зверь, о котором мы ничего не знаем. Её самец в одиночку…

Слова его оборвал шорох. Ружьё взлетело в момент, когда другие кусты, слева, раздвинулись с треском.

Затем – прыжок и… недолгий полёт.

Сдвоенный выстрел прозвучал оглушающе. Он опрокинул на землю хищника, изувеченного и без этого – с раскорёженной головой, с простреленной спиной и нашпигованным боком. Самец-лев не погиб этим утром. Напрасно они приняли его за мертвеца. Тщательно осмотреть тушу не позволил начавшийся ливень и внезапное нападение самки, подкравшейся к месту засады незамеченной. Странно, что он вообще добрался сюда, ещё и совершил такой рывок. С почти что перебитым позвоночником и дырками в теле, бросился на них стенобитным тараном, Борис едва успел отступить, иначе б придавило.

Зверь дёрнулся на земле и выгнулся в изломанной позе. Дыхание из открытой пасти вырывалось с хрипом.

Репейников молча подошёл.

– Раз! – резко сказал он, произведя первый выстрел из «Стечкина», – и два!

Теперь – наверняка. С последними выстрелами мучения животного оборва́лись.

А заодно завершилась долгая череда убийств. Мирные жители в деревня́х Африки смогут уснуть спокойно. Устали они передавать из уст в уста легенды о трёхглазом монстре, приходящем за их душами ночью. В памяти поколений это останется, от отца к сыну, от матери к дочери – легенды, сказания, поверья намного живучей печатных книг.

И пусть будет только в памяти.

Та́к завершалась эта история…

Но начиналась другая.

Джура, появившийся из зарослей, укладывал на плечо ружьё. Они вновь стреляли одновременно. Северный охотник наблюдал за ними всё время, у него уже вошло в привычку использовать их вместо приманки. Не командный игрок, однако убил чудовище во второй раз. Маленькими глазками он посмотрел на Бориса, кивнул – мол, точно мёртв, теперь не воскреснет. И, не слушая, что ему говорят, отступил – почти что как львица шагнул назад, чтобы исчезнуть в лесу.

Репейников, наблюдая со стороны, лишь усмехнулся. Своевольный член группы появлялся и исчезал, когда ему вздумается. Только де́ла ему теперь до этого стало мало – задание-то выполнено.

Более того, группа была не Сыча – Сыча, который сам, к слову, в одиночку, пришёл чёрт знает откуда. А, стало быть, спрашивать с него никто за это не станет. Не сможет при всём желании. Размик Эдуардович навязал Борису Джуру, вот пусть и расхлёбывает, пишет наверх отчёты и объяснительные, что, как, почему – таков был рабочий протокол. Ввёл в группу по некой необходимости неподготовленного к дисциплине человека – дели ответственность с командиром выездного корпуса. А командир – Раневский Борис Сергеевич. Просим уважать и считаться. Репейников скоро уберётся восвояси, – спасибо ему за помощь! –  и всё встанет на свои места.

– Забирай, – Сыч неожиданно повернулся лицом к Максу.

Тот поднимался с травы, успел упасть и откатиться, когда старый лев прыгнул и прозвучали два выстрела. Сейчас выглядел крайне удивлённым – к нему подошли и… протянули его пистолет обратно.

– Никогда больше не оскорбляй оружие офицера, – сказал Вячеслав Вениаминович, возвращая «Стечкина».

А где-то, уже совсем далеко от них, вздохнула трёхглазая львица. Ветер донёс отголоски её дыхания, сильного и встревоженного. Услышала наверняка ружейный грохот.

– Ну, всё, парни, – поставил точку Борис, – уходим.

– Слава! Максим!..

Репейников охотно кивнул:

– Задачка решена. Ты снова командир, Ранетка. Выводи группу…

Солнце, наконец, засияло вовсю…......

Сначала они втроём вернулись за вещами. Бо́льшая часть осталась возле места, где стычка со львом и нападение самки заставили их разъединиться. Но прежде Макс взял несколько проб с туши самца – клок длинной шерсти с гривы и срезал кусок жёсткого когтя. Контейнера для крови с собой не нашлось, смочил в ней лоскут рубахи.

Затем уже, возле первого места засады, собрали рюкзаки и датчики, не забыв про сломанный «калаш». Нечего ему здесь гнить, как старые ППШ времён войны.

После недолгих сборов двинулись через дикое поле в другую часть леса. И вскоре оказались у противоположной кромки.

Борис обернулся перед тем, как углубились в деревья, и посмотрел в бинокль. Львицу он не увидел, но каким-то непонятным чутьём угадал её присутствие. Затаилась в кустах и наблюдала издалека, как уходят люди. Вроде бы опасность миновала – просто проводила их, оставшись на своей территории.

Однако то, что произошло дальше, возможно было просчитать лишь при более тщательном изучении этого мира. Или – иной систематизации данных. Времени на полноценную подготовку было мало, система предоставила не всё, а вручную многих нюансов попросту добавить не успели. Сюрпризам потому конец не настал.

Борис и Максим расположились под деревом. Недалеко от выхода из леса и первого места ночной стоянки возле реки. Решили передохну́ть, а, может, и задержаться здесь на ночь. Владения львицы остались в стороне и чад своих она не оставит. Репейников направился к ручью наполнить водой котелок, а они занялись костром.

Немного промокшего валежника, горючее масло из бутылька – и огонь разгорелся, веточки затрещали. Горячее им бы не помешало, азарт схватки утух, и стало как-то зябко, свежо́ поддувал северный ветерок.

Дерево, под которым они уселись, было ветвистом. Вокруг ствола метра на два его окаймляла сухая полоска – дождь не пробил густой кроны. Стояло оно на маленькой возвышенности, и ливневые потоки обошли его с двух сторон – ну, чем не место для отдыха? Правда, бросилось в глаза, что под сенью не росло травы, голая земля и мёртвые ветки. Это было последним, о чём успел задуматься Борис. Резко вдруг подступила дурнота, и в глазах стало темнеть.

В следующее мгновенье Репейников тащил их уже обоих за шиворот, прикрикивал подбадривающе, пока не дотолкал до воды.

Потом окунал в ручей и долго приводил в себя. Пришлось воспользоваться таблетками из рюкзака. С широким спектром действия, от разных аллергий и некоторых видов отравлений. Привитого иммунитета перед выездом не хватило, чтобы справиться с сильным растительным ядом.

– Сраный анчар! – выругался их временный командир, сдавший свои полномочия. – Пыльца или сок с веток – чёт такое…

Принятый препарат помог. Однако полностью от действия яда не избавил. Место для ночлега выбрали другое, тщательно промыли одежду и сушили возле большого костра, который Вячеслав Вениаминович развёл в одиночку.

Через сутки самочувствие заметно улучшилось. Только тогда снялись с места, чтобы выйти к реке. И возле неё были немало удивлены: большой плот и две лодки – не те, на которых приплыли – ожидали их под спуском.

– Заманивают что ли? – с усмешкой покачал головой Репейников. Кроме долговязых дикарей, носившихся в первый вечер по дальнему берегу, оставить такой сюрприз было некому. Не львица же постаралась в желании избавиться от них?

Делать всё равно нечего, на другой берег реки перебраться нужно. Проход откроется меньше, чем через сутки. Вернее, оба прохода – в мир молодого Сыча, и в их, где Сыч давно умер.

Борис между тем, ввиду постоянной слабости после отравления, вновь вспомнил прежние времена – те дни, когда ловил каждый взгляд командира и знал, что любой приказ нацелен на лучшее. Теперь подчинялся ему охотней – поймал себя на мысли, что переложил ответственность. Не было потому никаких возражений, когда немедленно погрузились втроём на просторный плот.

До берега на другой стороне Сыч правил судном один. Толкал багром, переходя по плоту. Длинный шест уходил в ил, но натыкался на твёрдое каменистое дно; видимо, что-то с этой рекой случилось совсем недавно. Макс поворачивал «руль». Стечкин лежал на коленях Бориса.

К всеобщему удивлению, засады местных «масаев» не оказалось – на сушу выбрались без проблем. Быстро углубились в лес, и провели ночь в заброшенном храме, том самом, возле которого встретили Репейникова. Почки у Бориса с Максимом работали на пределе.

– Проход будет открыт час? – утром спросил их Вячеслав Вениаминович. – Мой тоже. Сначала провожу вас двоих. До моего полчаса пути – дорогу уже знаю. Успею.

– К чёрту все риски. Мы можем сами…

Возражений Бориса он не принял. Сплюнул на землю и затушил последнюю папиросу в плевке. «Не рассчитал, – произнёс с больши́м сожалением, – ещё бы одной пыхнуть…»

Затем дал время на отдых после последнего завтрака и велел подниматься. Оставался последний рывок: один переход – и недолгое ожидание, когда откроется дорога домой…........

Джура встретил их у выхода из леса. Как раз включили энерго-сканеры, нащупали оба поля – места́, где готовились открыться проходы, в двух километрах один от другого. Точность при повторном создании пути у обоих Варнавских была одинаковой.

Охотник вышел к ним не один. Сначала показался из-за деревьев сам, а после – с десяток высоких воинов-бегунов, смуглых, с оружием вроде копий, луков, пращей и дротиков. Вышли из леса чуть дальше, за его спиной. Теперь, с полусотни метров, действительно было видно: женщины среди длинноногих туземцев были. Завитые волосы ниже плеч, вплетённые в локоны ленты, высокие как мужчины и заметно стройнее станом. Грудь закрывали полоски звериных шкур. Джура на их фоне смотрелся совсем коротышкой.

Близко он не подошёл, остался стоять на отдалении.

– Ну, вот и всё, – полушутливым тоном произнёс Репейников, взглянул на Бориса. – Готовь отчёт, как «погиб» Чингачгук. Остаться ведь хочет.

Комментарий был излишним. Охотник, опёршись на дуло ружья, стоял неподвижно. В осанке читалась решимость, узенькие глазки смотрели прощупывая.

– Отпу́стис? – спросил неожиданно на ломаном русском. – Дзула не из твоя команда. Здесь воздь даст зену́. Там Дзула холост… Устал снег, устал голый земля…

Вячеслав Вениаминович присвистнул.

– Так и знал, что всё понимает! – крикнул он в воздух.  – Ты ж не лепетал! А теперь вдруг с туземцами договорился?! Когда только успел снюхаться…

Разумеется, понимал. Где есть на севере школы, в которых, минуя русский, учат английский?

Также стало понятным, куда уходил Джура, и какой у него был досуг в последние двое суток. Сдружился с племенем «бегунов», причём довольно быстро. Плавучие средства было их рук делом, не львица же расстаралась.

– Решай, Ранетка, – Репейников повернул голову. – Твой человек.

Борис молчал. А что тут сказать? Охотник его не слушал, но работу выполнил хорошо. Отдел ущерба не понесёт. Наоборот, – не надо никому платить вознаграждение. Варнавский, конечно, не признается, однако любая экономия в ведомстве рассматривалась как допсредства для научных исследований. Из-за пробирки удавится, старый плешак.

– Бацкетбол иглать науцю, – продолжал изъясняться маленький охотник.

Это прозвучало бы комично, если б Джура не говорил всерьёз.

– Где мяч возьмёшь, Джеки Чан?! – не удержался и хохотнул над ним Репейников. – Или тобой играть будут? Тётки-то здоровые… Ты рядом с ними – Маленький Мук…

Охотник не повёл бровью. Не нравился ему этот незнакомец со шрамом под глазом, потому на реплики его не реагировал. Возможно, не понимал, кто такой Мук. Зато знал слово «маленький», и этого было достаточно – насмешки не утаить.

– Нет Дзулы. Съели. Убили… – снова попросил Джура, обращаясь только к Борису.  – А им, – движением головы указал за́ спину, – им помоссь нузна! Патлоны есть, полох есть! Много львы, много убивают. Зенсин, детей, сталиков… Полох законтится – ловуски ставить буду. Хитлые. Как в снегу, только в тлаве…

Борис, помолчав, кивнул. Чего тут поделаешь, силой тащить? Макс не выдаст, Репейников – и подавно. Уж точно из своего времени ничего не напишет, оставив послание потомкам.

Когда уходили, Джура и его новые соплеменники ещё стояли и смотрели им вслед. Каждый шаг давался тяжело, к горлу подступала «пустая» тошнота. На горизонте медленно и ленно двигалось стадо трёхглазых буйволов.

Репейников напоследок обернулся. Крикнул охотнику:

– Наши теперь этот мир не оставят, и ваши тоже! Уйдите подальше! От греха… Заметят тебя – не отцепятся!..

Джура впервые ответил на его слова. Поднял высоко руку в благодарность за совет – Борис как раз повернул голову, чтобы попрощаться взглядом с маленьким северянином……...............

Последние несколько часов провели в ожидании, смотрели на разогревшийся горячий воздух, на птиц в чужом голубоватом небе. Пока, наконец, рядом не загудело.

Появился щит, поверхность которого сначала казалась матовой, а через минуту-две – стала прозрачной. За этой пеленой угадывался сумрак и очертания скал, чёрных, невысоких – точно таких же, между которыми шли, выбираясь сюда. Проход.

– Идёшь первым, – сказал Максу Борис. – Я за тобой.

Помощник кивнул. Встал, снял с себя Стечкина в кобуре, подошёл к стоявшему на ногах Репейникову и протянул.

– Заберите. Я отчитаюсь за оружие. А вам ещё к своему выходу идти…

Встретившись взглядом с каждым из них, Раневский разрешил. Сычу нужно было вернуться в лес, на юго-восток – примерно туда, где исчезли Джура и его «друзья», ставшие новой семьёй. Репейников принял дар с благодарностью. Пожали с Максимом друг другу руки.

После помощник закинул рюкзак, с торчавшим из него дулом разбитого АКМ, и направился к гудевшему «полю». Помедлил с секунду, вошёл. Спина его исчезала быстро, парень шагал уверенно – яд на молодом организме сказался немного меньше.

А вот Борис, засидевшись на мягкой траве, поднялся с трудом. Отсчёт начался. Требовалось подождать пять минут – время для прохождения прохода, в который заходят по одному.

– Ну, что? – переведя взгляд на Репейникова, спросил он выжидающе.

– А ничего, – ответил Сыч и пожал плечами. – Прощай. Надеюсь, при столь неясных обстоятельствах, больше не увидимся.

– Да и надо ли? – добавил философски. – Нам теперь на всю жизнь вопросов хватит. Без новых встреч…

Хлопнул его увесисто по плечу – и Бориса качнуло. Словно нарочно его проверял, выстоит ли в проходе, где и здоровому тренированному человеку ртом лучше не зевать.

– Шатает, Ранетка?.. – спросил Сыч участливо, не без сарказма в то же время.

Так он обычно и расставался. Чёрт его знает, наверное, в голове-то имел какие-то привязанности, пусть примитивные, однако вёл себя всегда пренебрежительно. Много о внутреннем мире Репья за годы работы с ним выяснить не удалось.

– Дойду как-нибудь, не дрейфь...

Борис шагнул к проходу. Спину держал намеренно ровно, дабы не вызвать тайную жалость у провожавшего его Славы-Сыча-Вячеслава Вениаминович. Хрен ему, а не последний повод подтрунить.

Бравада далась тяжело. Едва ноги ступили внутрь – и словно какое-то давление грузом опустилось на плечи. Ровная намеченная дорога с первых шагов завиляла перед глазами зигзагами. Некоторые проходы были не толще листа фанеры, как в тот виток с временно́й петлёй, где обитали хаменестиды, агрессивные существа-охотники; иные – наоборот тянулись длинными бесконечными коридорами. И это «безвременье» внутри последних угнетало больше, чем те места или реалии с параллелями, куда они выводили. Уже через несколько метров Борис осознал, что вот-вот упадёт: мотало из стороны в сторону, как на вершине горы – а шёл среди тех же скал, ни́зом, чёрных, невзрачных, безмолвных, зажавших узенькую тропинку домой. Силы закончились быстро. Вдобавок, встречный поток густого воздуха мощно толкнул рывком в грудь, заставил попятиться – равновесие нарушилось.

Однако в миг, когда тело накренилось и руки раскинулись в стороны, две сильные ладони поддержали его со спины.

– Чего это ты удумал, Боря?.. – послышался знакомый голос. – В «Лебединое Озеро» что ли?..

– Тебе… нельзя сюда!.. – пытался сопротивляться Борис. – Можешь не выбраться… Проход на тебя не рассчитан!..

– Рассчитан. Джуры ведь нет? Нас трое. Троих проход выдержит, а лиц он не помнит. Схлопнулся бы с тобой внутри, пока ты тут вытанцовываешь – и все дела…

– Мы оба застрянем…

– Значит, застрянем!

Сыч быстро подавил сопротивление, встряхнув Бориса как следует. И, перекинув через шею его руку, повёл этой сумеречной дорогой. Как в старые добрые, когда выводил из временно́й петли, где остались ребята с Мазаем, а позже сгинул он сам.

– Ты… не успеешь назад… – обронил бессильно Борис, чувствуя, как в этом гнетущем месте становится тяжелее дышать. – Время уходит, Слав…

Репейников не отвечал. Вёл его молча этим странным отрезком земли без неба, мёртвым, безликим как чистилище, с торчащими зубьями камней по бокам и плотной сероватой мглой в кисловатом воздухе.

На редких поворотах Сыч останавливался, натужно кряхтел – ему тоже досталось, от львицы; потом перехватывал поудобнее руку и продолжал двигаться. Пока тропа не привела их к подобию зеркала – началу выхода из прохода. Дрожащее, словно мираж, переливающееся бледными красками, оно означало конец пути. Макс уже выбрался, одна из трёх вех отсутствовала. Они их воткнули в землю, когда заходили, и каждый должен был выдернуть на обратной дороге свою – знак для других, что прошёл удачно. Свободной левой рукой Сыч вытянул обе оставшиеся – Джуры и Бориса. Навалился на выход, и тот, словно мыльный пузырь, начал раздуваться, пропуская их в иное пространство. Беззвучно лопнул в какой-то момент.

Вылетели вдвоём в нечто вроде «предбанника». А из него – выход в мир: тонкая полупрозрачная пелена, за которой угадывались предметы, стулья, столы, шкафы передвижной лаборатории. После тёмного перехода между реальностями свет впереди, бьющий от ламп из их штаба, казался слепящим.

Это второе и последнее «зеркало», усилий уже не потребовало. Выпустило их легко. Пелена за спиной затягивалась.

Часть 6 - Финал и Эпилог