Голова 14⁠⁠

14

-Ну, и кого, по-твоему, замочили точно так же, как и его кентяр? – с язвительной хитрецой поинтересовался я у старшего из трёх братьев, не упустив возможности ужалить и младшего, готового вот-вот наброситься на меня с кулаками. Всё же я был уверен, что опытный сиделец и любящий сын не будет так просто выдавать тайну отца глуповатому и болтливому братюне.

-А ты не знаешь? – зыркнул на меня дядька Славка, почувствовав, что свернул не на ту дорожку.

-Он не знает! – кивнув в сторону дядьки Сашки я от чистого сердца просветил обличителя, забредшего в тупик.

То, что он сумел безошибочно сопоставить факты из различных источников, и сделать из них для себя верные выводы, безусловно, добавляло ему уважения, как признанному авторитету в уголовных комбинациях. Но, вот, как кому-то кинуть обоснованную предъяву, чтобы в то же время не подставить кого-то тебе близкого, и в придачу всё то, во главе чего тот стоит? Дядька Славка понял, что данные его ко мне претензии, должные быть вынесенными на публику, ещё сыроваты. Пока… Вот если бы он начал свои изыскания с местонахождения подозреваемого в те злополучные для дружков дядьки Сашки вечер и ночь, а не с психоанализа головореза, в итого выйдя больше на деда и его тайные делишки, а не на исполнителя ставших известными ему экзекуций, то не оказался бы сейчас перед братьями в неудобном положении. 

-Кстати, пап, - обратился я к отцу, - ты ведь в тот вечер щенят кастрировал, и Эдьку с собой на дачу с ночёвкой брал, помогать тебе.

Отец оживился – такие события у него намертво заседали в голове, о чём я прекрасно знал, стараясь подгонять под них отмазки и для себя.

-Точно! – тут же припомнил родитель. – А ты у отца сперва в тот день на фазенде был, а спал потом с нами. Утром мы вместе в город поехали, я тебя ещё до суда подвёз. – У отца отлегло от сердца, очевидно, что за свою репутацию.

Более обширный и отхвативший часть горы участок деда, был на другой от нас стороне дачного посёлка. В тот день дед попросил меня уйти пораньше с моей, недавно снова начатой практики в суде, чтобы проконтролировать подвоз особого дерева для строящейся у него новой бани. Сам он умотал по делам дня на три в Киргизию. Для меня всё складывалось просто идеально: дядька Сашка залёг подлечить душу у любовницы на целые сутки, доверив в этот вечер своим дружкам самим мусолить вырученные капиталы. Мне же, наконец-то, удалось найти подход к их тому самому главному церберу-охраннику, затаившим на них злобу, и совсем не беспричинно – дядька Сашка сам, как-то на посиделках, смеялся с того, как он и его компаньоны, иногда и смеха ради, надувают этого увальня. Что ж, в тот вечер четверга пошутил уже я, над всеми ними. Хотя в первые мне пришлось ослушаться матушку в её просьбе не дать выпить отцу больше положенного. Именно поэтому в тот вечер у отца в припасённом им пол-литра настоящей перцовой горилки, эти самые пол-литра никак не заканчивалась, плюс немного снотворного для верности. С братишкой же проблем не было вообще – начало каникул сотрясало безудержным весельем молодости дачный посёлок и всю округу до самого утра, где он блистал одной из звёзд Востока. Так что ни моего отсутствия до начала второго ночи, ни отсутствия машины отца никто не заметил. Алиби, надёжнее этого не сотворит себе даже прожжённый прокурор!  

-Дядь Саш, а где ты был тем вечером? – Вопрос напрашивался сам собой. – Это ведь странно, да, что именно в тот вечер тебя не было с твоими, уже приговорёнными к тому моменту, друзьями?  

Неизвестно к чему бы ещё могли привести любезности между мной и обуреваемыми подозрениями дядюшками, если бы в дверях не появились родители дяди Лёни.

-Наш сын полетит с нами домой! – категорично заявила пожилая женщина.

Её муж, с выправкой отставного военного, строго посмотрел на всех нас, поддержав плечом жену. Груз «200» ему, отдавшему всю свою жизнь военно-транспортной авиации, был хорошо знаком. А закатывать гробы в цинк, в бывшей воинской части дяди Лёни, думаю, ещё не разучились.

-На наш рейс сегодня вечером мы зарезервировали крупногабаритный багаж, - продолжил после жены информировать нас отец дяди Лёни. – Я только что созвонился с одним из друзей сына, и он обещал нам во всём помочь. Они, их товарищество, организуют грузовик и всё прочее.

Я снова стал свидетелем столкновения двух противоположных миров. И те и другие – их солдаты; и у тех и других есть слово чести, есть клятвы и наказания за провинность; есть долг и верность принципам; и те и другие могут стать героями своего мира, или пойти на его предательство; и там и там есть слабые и сильные, есть успешные и далеко отстающие; но за теми и другими стоит своя, особая система, подпитываемая общей для всех идеологией насилия.  

На веранду из спальни, раздвинув тяжёлые шторы и отворив массивную стеклянную дверь, вышел дед. Просторные чёрные трусы и задратая на пузе белая майка нисколько не смягчали застывшую на его лице злобную мрачность. Видать, проведённый в коридоре телефонный разговор сватов с дружками-вояками их сына не прошёл мимо его ушей.

-Забрать у детей отца, лишить их памяти о нём? – В словах деда не было и нотки заботы – сплошная угроза. – Вы только ради этого приехали?

-Почему-то здесь их не было и нет, как и их матери. – Ветеран планирования и переброски по воздуху целых армий, настроен был решительно. А осведомлённость о передвижениях противника на местах его сегодняшнего вторжения, вызывало к нему некоторое опасение. – И что это за семья, которая не нашла у себя дома места для отцовского гроба?

Своих навыков обнаружения и слежки бывшие военные разведчики не растеряли! Так же я был уверен, что о том, где и с кем веселилась этой ночью их сноха, друзья дяди Лёни не стали от них утаивать тоже! Диверсия на диверсии – я изо всех сил сдерживался, чтобы не расхохотаться с затвердевших в злобе физиономий моих родственничков!  

Дядька Славка вопросительно посмотрел на деда – прихлопнуть уже сейчас этих назойливых насекомых?! На деда из кухни, из-за спин его сватов, смотрела и бабка Луизка – её всю распирало от сдерживаемых в себе проклятий. Мы все вглядывались в глаза старшего Семьи, стараясь предугадать его решение по этим двум особам, свалившимися на его голову с ещё одной большущей проблемой.

-Отвези их в гостиницу, - сказал он моему отцу и вернулся в спальню.

-Не утруждайте себя, - отказался от наших дальнейших услуг боевой пенсионер. – Нас к себе пригласили друзья сына.

-Ну-ну… - зло, сквозь железный оскал, напутствовал их дядька Славка. – Только не заставляйте его сильно скучать без вас.

Родители покойника то ли не услышали его угроз, выходя с веранды, то ли решили на них не реагировать.

-У нас гробов на вас всех хватит! – поддержал брата дядька Сашка.

Вот зачем деду, Семье, нужен этот многострадальный труп?! Да, они перестраховались, припрятав его на пару дней, чтобы злопыхатели не добрались до остатков яда в нём. Хотя я, убедившись в том, от кого этот яд был получен, уверен, что он был высшего качества в сложности его обнаружения и скорости распада в трупе. Что это – упертость? Жадность потерять, пусть и дохлое, но своё? Требующая уважения к себе принципиальность? Противодействие покушению на свой авторитет?..

Почему живым так важны трупы их кумиров и врагов?! Пирамиды с мумиями фараонов величайшей древней цивилизации; целый Мавзолей на Красной площади в самом сердце некогда мировой державы! И в противовес: головы правителей у ног ханов империи Монголов и пирамиды из башок их поверженных народов; а ещё задолго до них и после них, до сегодняшнего дня – бесчисленные трупы врагов, выставляемые для устрашения ещё оставшихся в живых и для поднятия духа своих соплеменников; и над всем этим - голова Крестителя Господня!

Могила

Кто не хотел вернуть к жизни мертвеца? Увидеть вновь нетленной плоть того, кого любил, от кого зависел, кем жил, и о ком мучительно жалеешь, что потерял. Ведь вот он этот самый человек, который так легко и неожиданно приходит к тебе… во сне, говорит с тобой, подбадривает, предупреждает тебя, не требуя ничего от тебя взамен, кроме твоей памяти о нём. И как уродливы и тягостны мысли о том, что отныне этот человек – в земле гниющая фигура, а его присутствие рядом с тобой – всего лишь фантомы в беспокойных снах!

Тем ранним утром, год назад, дед собрал всех, кому сумел дозвониться, на кладбище. Раскуроченная в хлам могила бабки вглядывалась в нас своей опустошённой бездной прерванной смерти. Мы с удивлением, а кто и со страхом, смотрели в неё. Расколотое надвое гранитное надгробие, как и прочий побитый каменный декор на месте захоронения старой грымзы, были разбросаны по всему, на добрую чёртову дюжину покойных мест участку, выкупленному дедом «на будущее», для всех близких. Выпотрошенный гроб, оббитый пурпурно-красными бархатом и шёлком, тоскливо возвышался на нарытом пригорке могильной земли. Покорёженная в битве с ломиком крышка покойного ларца валялась чуть в стороне, покрыв собой куст переспелых роз.  

-Убью! – повторял дед снова и снова, стараясь насытить этой угрозой и всех его окружающих. – Убью! – Не поверить в исполнение этой клятвы было бы непростительным кощунством, всем присутствующим и причастным!

Стараясь быть как можно ближе к осиротевшей могильной юдоли бабки, дед возвышался над всеми собравшимися. Освободившая покойницу земля осыпалась под его ногами. Бабкин цветастый платок, прихваченный им из дома, развивался в его руке подобно хоругви – смерть победившему стягу крестного хода! Два его сына - мой отец и дядька Сашка - мрачнее ведьминой ночи, стояли за его спиной, зловеще вглядываясь в пустоту могильной пропасти под ногами. Старший из братьев, «особо опасный», пока ещё досиживал тогда свой, не такой уж и «особый» срок в колонии города Навои.

Народ Семьи, несмотря на начинающийся рабочий день, продолжал прибывать – редкое зрелище обещало быть интересным и незабываемым. Менты, нагрянувшие сюда раньше многих, скучали за массивной оградкой на скамеечках соседних могилок.

Вот если бы два года назад, закапывая здесь бабку, на память причастным пришли наставления из того же пособия по борьбе с ведьмами – «Молота ведьм», то, может быть, такого и не случилось. Ведь, как не скреби - тяжело пробиться из гроба вверх, когда закопали тебя мордой вниз! Да и голову не мешало бы отрубить – так же следуя надёжным советам святой инквизиции! Можно было бы, на крайний уж случай, обильно присыпать её тело в гробу серой или солью! Но кто я такой, чтобы советовать деду, как надёжнее закопать его личную святую?! Посмеиваясь исключительно про себя, я всё же, как и другие здесь собравшиеся, задался вопросом: кто посмел покуситься на тело бабки, разлагающееся уже добрых два года в этом людском могильнике, подпирающим небо правоверных крестами Христа распятого?! Были бы это расплодившиеся в последнее время расхитители могил - а у бабки, да, и кольца были с собой, и серьги, и зубы золотые – то зачем им тогда тот студень, который от неё остался?! Нет, тут что-то другое, и пипец – какое непростое, дело! Пусть лично меня всё это и касалось меньше других, но глазеющую на всех нас из пустой могилы опасность, ощутил даже я.

Тот, кто поглумился над святыней Семьи, прекрасно знал, что значит для них бабка и память о ней. И, скорее всего, похитители бабкиных мощей так же не были лишены суеверий, подпитывая свой жизненный баланс какой-нибудь жизнеутверждающей ересью. Короче, это был вызов, дерзкий и безапелляционный. Понятное дело, что в плен, в объявленной неизвестными войне, сдаваться никто не будет, тем более – брать!

Появился следователь прокуратуры Садыков, а с ним пара криминалистов – дед бредил настоящим следствием! Служебных собак для ментов на этот вызов, к сожалению, не нашлось.

-Посмотри, народу сколько собралось! – укорил дед следователя, отнекивавшегося до этого от столь резонансного преступного акта, прикрываясь какими-то там убийствами и грабежами. – Это ж похлеще всякого терроризма будет! – заявил дед увереннее любого израильского политика, тут же найдя своим словам бурную поддержку среди всех его окружающих.

-Да без проблем, уважаемый вы наш человек! – поспешил заверить надоедливого «хозяина жизни» следователь, не привыкший к столь ранним телефонным пробуждениям, тем более вот такими вот «товарищами», которые, по роду его службы, должны были быть ему совсем не товарищами. Но, как говорится: с волками жить – шакалом выть! – Сейчас всё оформим как надо!

Дед, хорошо знакомый по личному опыту со следственными действиями, тут же скомандовал собравшимся, уже достаточно впитавшими в себя возмущение увиденным:

-Всё, расходимся! Дайте людям работать!

Как только народ стал покидать место преступления, освобождая пространство вокруг разрытой могилы, я подошёл поближе к её опустошённому нутру. Не успел я собраться с мыслями, как услышал прямо за спиной голос матери:

-Не вздумай лезть в это дело! – тихо, но твёрдо предостерегла она меня, а потом, уже погромче, спросила: - Ты зайдёшь ко мне? Часам к одиннадцати у меня будет машина, чтобы в банк съездить – можем тебя домой подкинуть.  

Моя маман работала в районном «Заготзерно» бухгалтером-кассиром, прямо напротив городского кладбища, расположенных далеко от города. По совместительству их контора счетоводов обслуживала и местную скотобойню, так же припрятанную когда-то неподалёку отсюда советскими градостроителями. В детстве и юности, прихватив по пути очередную книгу в библиотеке, я часто наведывался к матери на работу. Напившись конторского чаю и вдоволь начитавшись, я, в приятном одиночестве, любил бродить по окрестностям.

С любой точки этой местности, раскинувшейся на обширном предгорье, виднелся утопающий в зелени и суете город, на время отрезанный от меня и моего покоя мощной рекой. Холодные и кажущиеся тяжёлыми воды горных потоков, питаемые сразу несколькими реками одного из хребтов Тянь-Шаня, немного очищали от порока общности того, кто переходил или проезжал мост, ведущий из города и отклонявшийся от главной дороги, ведущей в столицу. Дорога, уходящая вдаль, в далёкие и крутые горы, разделяла кладбище и поля с фермами с её одной стороны, с множеством хозяйственных построек и складов с другой. Обрушившаяся с развалом Советов экономика, постепенно превращала в хозяйственные кладбища то, что когда-то кормило тех, кто лежал и продолжал ложиться через дорогу. Скота на бойню гнали всё меньше и меньше, зерна, картофеля и прочего фуража для человека и выращиваемого им мяса подвозилось на склады всё реже и реже. Ели меньше, а хоронили больше, как человека, так и дело его рук.

Само собой разумеется, что цех по забою скота привлекал меня более, чем хранилища с зерном и картошкой. Бараны и козлы, бычки, отдоившие своё пожилые коровы, подуставшие верблюды и лошади (в наших краях проживало немало казахов и киргизов, любителей конины), а когда-то, до утверждения ислама в стране и свиньи – глотки резали всем, забирая с кровью их жизни, чтобы напитать нас мясом разного качества и свежести. Домой, чаще всего, мы ехали с отцом – он забирал мать по дороге с работы и отходы скотобойни (вымя, требуху, кишки и прочее) – для своей псарни.

-У меня есть дела, - ответил я, отходя от бабкиной могилы.

Маман, сдержав себя, чтобы на прощание не плюнуть туда, где ещё недавно лежала ненавистная ей свекровь, попрощавшись со мной и проигнорировав деда, отправилась манипулировать цифрами.

-Внук мой! – представил меня дед следователю Садыкову. – На юрфаке учится! А на каникулах сам решил практику у нас в суде делать! Я ему её организовал, со следующей недели начнёт! – Дед похлопал меня по правому плечу, подталкивая мою руку для приветствия важной для Семьи особы.

Я осторожно протянул ладонь и следователь, тяжело вздохнув, нехотя пожал её. Криминал всё настойчивее сращивался с властью – по его, профессиональному, мнению. А то, что его сынок-неуч приторговывал по дискотекам и прочим злачным местам травкой и таблетками, он замечал только тогда, когда того отмазывал – было ему в масть, что ли? Ха-ха! Но свои глаза, под его тяжёлым и пытливым взглядом, я смиренно опустил. Враги мне здесь, в сфере моей будущей деятельности, пока никак не нужны.

-Слышал, что вы лучший следователь в прокуратуре, - произнёс я с выверенным подхалимажем. – Очень рад знакомству.

-Да, - неопределённо ответил мне Садыков. Пусть сегодня криминал и власть ненасытно питаются из одного котла беззакония, всё равно они всегда будут по разные стороны баррикад. Навряд ли мне удастся победить к себе недоверие тех, живущих по ту сторону закона, в чьих закулисьях будут всегда вспоминаться мои корни. Потеряв ко мне интерес, он обратился к деду: – Так с кем у вас в последнее время были самые жёсткие тёрки?

-Думаешь, я бы тебя звал сюда, на это место моего позора, если бы хоть немного кого-нибудь подозревал в таком… - дед огляделся и скривил мясистое лицо, - …беспределе?! Это ж какими конченными отморозками надо быть – я таких не знаю… Кто-то из наших, - дед имел в виду злодеев из криминального мира, - на такое навряд ли пойдут! Да им и в головы такое даже не прийдёт!.. Нахера?!

Пока новоявленный потерпевший вслух размышлял, так же подкованный в бандитских разборках следователь осматривался и большей частью молча, взмахами рук и кивками головы, отдавал указания к работе криминалистам и ментам. Первые принялись изучать опустевший гроб и его крышку, а другие, без особого энтузиазма, расползлись в поисках чего-нибудь примечательного – какой-нибудь лопаты, например.

-Тут вы всё затоптали, а там, - следователь махнул рукой в сторону подъездной грунтовой дороги, - заездили возможные следы шин поганцев вашими тачками.

Дед хмуро поглядел в сторону разъезжающегося народа, который сам и созвал.

-Да уж, такой кипиш бомбанул… - Дед, сняв фуражку, почесал голову. – Слушай, что-нибудь подобное уже было? Пусть не у нас, может, где-нибудь там…

-На нашей территории о подобных выкрутасах я не слышал, а насчёт соседей – поспрашиваю. – Следователь намёк понял, заверив в помощи. – Что будете делать с ямой и… гробом?

Дед задумался, пожал плечами, посмотрел на меня.

-Могилу накроем досками и присыпем землёй, а гроб пока… - я посмотрел на деда, - в гараж поставим?

Аккуратно сложив бабкин платок и немного подумав, он согласился:

-Да, так и сделаем.

Следователь Садыков посмотрел на меня повнимательнее.

-Мы все постараемся вернуть её обратно, - заверил я обоих и направился на выход, в город.

Реализацию моего предложения я возложил на отца и дядьку Сашку, куривших поодаль и колко обсуждавших нерасторопность ментов.