Аркадьич⁠⁠

Он появился в моей жизни, когда ничего не предвещало, не способствовало и шло строго по накатанным рельсам. О том, что на этих рельсах уже лежу я с кляпом во рту, а на меня со всей дури несётся паровоз и даже не сигналит, я не догадывалась. Паровоз судьбы по расписанию не ходит — он переезжает тебя внезапно, сразу и безжалостно.

«Работаем мы в разных местах, но жить, я надеюсь, будем вместе», — сразу продемонстрировал он отличное знание классики. Представился Аркадьичем. Как много случаев из своей жизни вы можете вспомнить, когда отказали Аркадьичу? Поэтому не торопитесь осуждать меня.

Итак, мы немедленно приступили к налаживанию совместного быта. Строго говоря, приступил он, а мне оставалось только, будучи парализованной ужасом, наблюдать за тем, как он плетёт паутину в самом заметном углу ванной.

— Аркадьич, может не надо, а? — предприняла я робкую попытку отстоять личные границы. — Тут же люди ходят, что они подумают?

Аркадьич выразительно приподнял бровь третьего левого глаза и поинтересовался:

— Люди? А ты смешная. Из людей тут только ты и помочь тебе некому, но ты привыкнешь, обещаю, — и продолжил налаживать совместный быт.

Решив, что достиг целей промежуточного этапа строительства, Аркадьич повесился. Висел он, безусловно, красиво: растопырив все восемь ног и презрев гравитацию, то есть головой вниз. Если у пауков четыре пары ног, значит ли это, что у них четыре жопы?

Не знаю, как на это смотрит наука биология, но у Аркадьича жопы точно четыре, ибо так он выражает своё презрение ко мне наиболее полно и всеобъемлюще.

После недели совместного проживания я осторожно спросила:

— Аркадьич, спишь? Можно я под тобой пол вымою?

Лениво открыв второй правый глаз, Аркадьич цыкнул.

— Понятно, — вздохнула я.

В конце второй недели диалог повторился слово в слово.

Боясь идти на открытый конфликт с применением насилия, я возлагала большие надежды на то, что он просто умрёт от голода, ибо мух у меня не было. К концу третьей недели я стала подозревать, что о рационе Аркадьича я чего-то не знаю, так как мух по-прежнему не было, а Аркадьич висел.

Висит он уже месяц. Оставь надежду, всяк сюда входящий, как будто говорит он мне. Сменят друг друга эпохи и правители, империи будут расцветать и гибнуть, а Аркадьич будет висеть, повернув к миру свои четыре жопы.

Конец.