Жду новый пост

Серия «Статьи»

Этот сериал до сих пор считается лучшей телеадаптацией книги У Чэнъэня «Путешествие на Запад» (кит.西游记). Спросите любого китайца, смотрел ли он эту версию, и вы, скорее всего, получите утвердительный ответ. Ежегодно китайское телевидение проводит повторные трансляции сериала и, со времён первого показа, количество таких повторов уже достигает нескольких тысяч. Отсылки на него можно найти во множестве фильмов, мультфильмов, сериалов и игр, связанных с фигурой Царя обезьян (и даже в таких западных проектах, как «Monkey Kid»).

Несмотря на крайне низкий бюджет и ужасные (особенно, по современным меркам) спецэффекты, сериал 1986-го до сих пор покоряет актёрской игрой, вниманием к деталям и, главное, близостью по духу к первоисточнику. Не количество затраченных средств и красота картинки делают шедевры, в первую очередь, важен энтузиазм команды создателей, их любовь к своему детищу. И первого, и второго у авторов «Путешествия на Запад» было достаточно. Но обо всём по порядку.

В 1981 году Центральное Телевидение Китая (CCTV) запланировало крупномасштабные телеадаптации Четырёх классических романов ("Троецарствие", "Речные заводи", "Путешествие на Запад" и "Сон в красном тереме"). "Сон в красном тереме" и "Путешествие на Запад" шли первыми. Адаптацию "Путешествия на Запад" отдали режиссёру Ян Цзе (Yang Jie) из отдела литературы и искусств - она специализировалась на трансляции оперных постановок. Одной из причин начала съёмок стало то, что в Японии уже сняли свою версию экранизации романа, так что перед Ян Цзе была поставлена задача сделать лучше, чем у японцев.

В июле 1982 года был отснят пилотный эпизод под названием "Победить злого волшебника в стране Уцзи" (главы 36-39), чтобы проверить реакцию аудитории и прочувствовать новый для съёмочной группы формат. Хотя реакция зрителей была в основном положительной, сами создатели посчитали своё творение провалом. Эта история позднее была переснята в 1986 и вставлена в 13-ю серию. Небольшие части футажа 1982 года можно заметить среди более новых материалов, так как их повторно использовали при монтаже. Поскольку, это были пробные съёмки, грим и костюмы сильно отличались от основного сериала, а спецэффекты были сведены к минимуму. Всё это, как и исполнение главных ролей, не соответствовало тому, что хотела увидеть режиссёр.

После пробного показа, проекту был выделен бюджет в три миллиона юаней на тридцать серий. В 1983 были отсняты эпизоды "Навлечь беду на Храм Гуаньинь", "Тайком съесть плоды Дерева жизни", "Трижды сразить Духа белых костей". К 1985 году было завершено уже одиннадцать эпизодов, которые транслировали на Новый год в 1986.

В 1986-м было завершено ещё девять серий, но тут съёмки вышли за рамки бюджета, а CCTV отказались от дальнейших вложений. Несмотря на огромную популярность шоу, руководство студии приказало прекратить съёмки. Однако, Ян Цзе сумела убедить начальство позволить ей найти сторонних спонсоров для оставшихся эпизодов. Некоторое время команда сериала безуспешно искала бизнесменов, которые бы согласились выделить деньги, пока, наконец, им не удалось получить заём в три миллиона юаней.

В 1987 было отснято ещё пять серий, и снова из-за высокой инфляции у съёмочной группы закончились деньги. Режиссёр была вынуждена отказаться от съёмок последних пяти эпизодов из первоначального 30-серийного сценария. Позднее эти сюжеты вошли во второй сезон сериала, выпущенный в 2000 году.

Ян Цзе оказалась настоящим воином. Она изо всех сил отстаивала своё видение картины и, после ряда конфликтов с продюсером, который не понимал, что она делает и считал, что нужно сократить расходы и работать быстрее, взяла продюсерскую работу на себя. Она занималась составлением бюджета, финансами, сценарием, кастингом, поиском натуры, монтажом. Всё должно было выглядеть приятно, даже злодеи, а подлинная атмосфера трудного путешествия сохраняться на протяжении всего сюжета.

Команда работала без остановки в лихорадочном темпе в условиях катастрофической нехватки финансов. На протяжении всех съёмок использовалась только одна устаревшая камера. Она часто ломалась, а отснятый материал был заметно ниже качеством, чем у более современных камер. Из-за этого невозможно было вести параллельные съёмки и все сцены снимались по отдельности. Как результат, время съёмок растянулось на 6 лет, а некоторые фрагменты монтажа выглядят прерывистыми. Кроме того, оператор не имел постоянного доступа к зум-объективам: каждый раз, когда они требовались, приходилось подавать заявку в CCTV, которые выдавали объективы только на три дня.

Спецэффекты делались на телестудии в Пекине, поэтому весь материал должен был быть отснят полностью, прежде чем отправлялся на добавление эффектов, доснять что-либо позже было уже невозможно.

Из-за отсутствия современного оборудования оператору Ван Чжунцю (Wang Zhongqiu) приходилось вставать в самые неудобные позы, чтобы получить хороший кадр. Порой приходилось идти на примитивные и кустарные ухищрения, однако, он сумел выжать максимальный результат из имеющегося. Он мог свисать с доски, быть подвешенным над лестницей или лежать на земле, снимая прыгающих через него актёров. В одной сцене, которая не вошла в финальный монтаж, планировалась съёмка с высоты птичьего полёта, и Ван попросил помощников держать его за ноги, пока сам он торчал из двери самолёта.

Большинство ролей в сериале исполнено театральными или оперными актёрами. Например, ведущий актёр, исполнитель роли Сунь Укуна, Лю Сяо Лин Тон (Liu Xiao Ling Tong) - выходец из семьи актёров китайской оперы, четыре поколения которой специализировались на исполнении роли Царя обезьян. Озвучивали же Укуна два актёра: Ли Шихун (Li Shihong) (серии 1-5) и Ли Ян (Li Yang).

Съёмочная группа объехала 19 провинций Китая и даже Тайланд, чтобы снять идеальные пейзажи. Их обвинили в нецелевом расходовании средств - якобы они используют съёмки в качестве предлога для собственных туристических поездок. Студия приставила трёх наблюдателей, которые быстро изменили своё мнение, испытав на себе те ужасные условия, в которых велись съёмки. Они согласились запросить у студии дополнительные средства и новую камеру, однако камера появилась только в конце 1987 года, когда съёмки были почти завершены.

Некоторые локации были крайне труднодоступными, опасными для съёмок или не имели современных удобств, но режиссёр хотела, чтобы фильм выглядел как можно более аутентично, и не желала полагаться на студийные декорации. Порой съёмочная группа разбивала лагерь под открытым небом посреди диких мест. Рассказывают, что одно место кишело крысами, и команде приходилось по очереди гонять их, так как грызуны бегали по людям, пока те спали.

Как уже было сказано выше, сериал страдал от недостатка бюджета. Это сказывалось не только на самом процессе, но и на зарплатах сотрудников. Самые высокие были у Ян Цзе, Лю Сяо Лин Тона и Ма Дэхуа (исполнитель роли Чжу Бацзе) - их заработок составлял около 70 юаней (примерно 11 долларов США) за эпизод. На съёмки каждого эпизода уходило три-четыре месяца.

Почти весь бюджет уходил на сами съёмки и лишь малая его часть на заработную плату. На питание выделялось порядка тридцати центов. Иногда местные чиновники обеспечивали бесплатное питание и жильё для группы.

Основной актёрский состав, актёры второго плана, съёмочная группа - все были равны. Все должны были помогать переносить оборудование и упаковывать его после съёмок. Если не хватало актёров, на роли ставились работники съёмочной группы. Сами же актёры исполнили в сериале по нескольку ролей. Наибольшее количество персонажей досталось Ма Дэхуа и Сян Ханю (Xiang Han) (Дух Чёрного медведя/Гао Цай). Линь Чжицянь (Lin Zhiqian) (Эрлан Шень) и Сян Хань также занимались постановкой боевых сцен.

На съёмках были низкие стандарты безопасности, трюки выполнялись без страховки. Тросы, использовавшиеся для сцен полётов, были тонкими и часто рвались. Кроме того, такие подвесы были небезопасны, так как состояли из единственной петли, крепящейся к талии. До этого никто из группы не работал с подобной техникой, поэтому режиссёр и оператор ездили в Гонконг, чтобы понаблюдать, как снимаются сцены полётов в местных уся.

Когда для сцен с прыжками и падениями не хватало матов, группа использовала картонные коробки. Если же не хватало и коробок, всё распределялось пошире, так что кто-нибудь из исполнителей трюков мог приземлиться и на твёрдую землю.

Травмы и опасные инциденты были обычным явлением. Например, однажды во время съёмок сцены полёта Лю Сяо Лин Тон упал с пятиметровой высоты из-за сорвавшегося троса. Сян Хань, исполнявший тогда роль обезьяньего генерала, сумел немного смягчить его падение, так что актёр отделался потерей сознания и переломом.

В другой раз Лю Сяо Лин Тон поскользнулся на краю обрыва и не упал лишь потому, что его нога зацепилась за лозу. Также он чуть не свалился вниз по водопаду, когда потерял равновесие в сцене боя на ледяной реке.

Ян Хуайли (Yan Huaili) (Ша Уцзин) однажды врезался в оператора из-за обрыва троса, на котором был подвешен, отправив бедолагу в нокаут.

Чтобы сделать сцены горения более реалистичными, съёмочная группа по-настоящему подожгла актёров Лю Сяо Лин Тона и Ма Дэхуа. Результатом стали обгоревшие ресницы, удушье и расплавленный пластический грим.

Грим тоже был одним из пунктов в списке страданий актёров. Накладки было больно надевать, а материал не пропускал воздух. Клей жёг кожу, а из-за пота переставал держать, и его приходилось наносить заново. Для удаления клея и снятия маски использовался спирт, что также добавляло "приятных" ощущений. Укун и Бацзе так боялись своего грима, что гримировались последними, дожидаясь, пока загримируют всех остальных. Вдобавок, в масках они не могли нормально есть, так что предпочитали закончить все свои сцены перед едой, вместо того, чтоб проходить через пытку снятия и повторного нанесения грима.

Иронично, но остроглазый Укун имел сильную близорукость и астигматизм (указывается 600 и 200 градусов соответственно, но я не знаю, как это выразить в привычных нам диоптриях). Поначалу Лю Сяо Лин Тон скрывал это, боясь, что режиссёр возьмёт на роль кого-то другого. Из-за плохого зрения в сценах драк он раз за разом серьёзно задевал своих противников, так что режиссёр начала задумываться о замене, посчитав, что актёр имеет недостаточный навык. Однако, в самостоятельных сценах он демонстрировал высокое мастерство. В конце концов, ему пришлось признаться, что он не очень хорошо видит. Коллеги-актёры быстро научились уклоняться от его ударов, так что съёмкам это не помешало.

Отдельного слова заслуживает саундтрек сериала, в котором композитор Сюй Цзинцин сумел прекрасно совместить современную электронную музыку с традиционными инструментами. Удивительно, каким чутьём Ян Цзе сумела выбрать его, учитывая что перед этим она отбраковала семерых более маститых композиторов. При этом, изначально музыкальное сопровождение не понравилось CCTV и студия требовала изменить его, говоря о недопустимости использования современных музыкальных инструментов и "западности" стиля, что они не соответствуют эпохе и месту событий. Но Ян отстояла саундтрек, заявив, что только ей, как директору фильма, решать, каков он будет.

И напоследок ещё несколько забавных историй об этих съёмках.
Итак,
- для создания мистического тумана на съёмках использовался сухой лёд. Так как делалось это всё в закрытом помещении, были случаи, когда актёры просто падали в обморок, надышавшись CO2.

- в сцене прогулки поддатого Укуна (после того, как он поживился на Персиковом пиру) Лю Сяо Лин Тон в какой-то момент просто поскользнулся и упал, однако, режиссёру очень понравилась реалистичность исполнения. В общем, старое правило сцены: если что-то пошло не так, делай вид, что так и задумано.

- в серии про плоды Дерева жизни (женьшеня) съёмки велись в настоящем даосском монастыре. И даосы в массовке там самые настоящие. (Возможно, ещё и магия настоящая, так как на поддельную не было бюджета).
Так вот, кого-то из актёров там поселили в отдельную комнату на втором этаже, тогда как остальная группа ночевала в общем зале на первом. Однако, в монастыре оказалось так темно и стрёмно, звуки там разные странные в ночи, статуи суровых богов повсюду, что ночевавший отдельно так перепугался, что всю ночь боялся выйти из комнаты в туалет, а на следующий день попросился ночевать вместе со всеми.

На протяжении путешествия за сутрами этот талант Укуна несколько раз будет причиной конфликта с Сюаньцзаном - при встрече с яогуаями он будет верить своим смертным глазам, а не истинному зрению Укуна.

Интерсен тот факт, что 火眼金睛 впоследствии стало также идиомой для описания людей с острым зрением и способностью отличать правду от лжи.

Спустя 49 дней Лао-цзюнь открыл печь, чтобы достать эликсир - он был уверен, что Дашен мертв. После 7 недель в темноте свет причинил глазам Дашена сильную боль. Не в силах вынести ее, он тотчас же выпрыгнул из печи, перевернул её и бросился бежать. Остановить его никто не смог. Ослепленный болью, взбесившийся Дашен вытащил Цзиньгубан и стал громить в небесных чертогах все, что попадалось ему под руку, уничтожал всех без разбора. Небесные воины не могли его остановить.

Наконец весь этот шум достиг ушей Нефритового императора и встревожил его. Он тут же отправил посланцев в Западный рай - просить Будду Шакьямуни усмирить мятежника.

Прибыв в Восточный рай, Будда остановил сражение и спросил Дашена о причинах дебоша. Очевидно, к тому времени Укуна уже порядком достало происходящее, поэтому он дерзко заявил о своем желании занять трон Нефритового императора. Будда лишь усмехнулся - в его глазах Дашен был лишь обнаглевшей глупой обезьяной - и потребовал от него сдаться, пригрозив уничтожением в случае неповиновения.

Ну вы же знаете, что буддизм это про милосердие, да?

Разумеется, сдаваться Дашен не собирался и заявил, что знает и умеет ничуть не меньше Нефритового императора и вполне достоин занять трон. Он предложил Будде ответную сделку - тот приказывает императору уступить небесные чертоги и дело решается миром, либо он разносит всё и дальше.

В ответ Будда спросил, какими же магическими силами обладает Дашен. Тот перечислил, упомянув и способность совершать прыжок на 108 тысяч ли. Будда предложил пари:

“Если ты действительно обладаешь такими способностями, выпрыгни из ладони моей правой руки: сделаешь это – значит выиграл; тогда можно будет прекратить эти ожесточенные сражения, и я попрошу Нефритового императора перебраться на жительство в Западную страну, а небесные чертоги уступить тебе. Если же ты не сможешь этого сделать, то в наказание должен будешь отправиться на землю и в течение многих калп находиться там. Лишь после этого ты сможешь оспаривать свое право.”

Обратите внимание: Будда здесь ничего не говорит о грядущем заключении под гору Усиншань - только об отправке на землю.

Дашен был слишком опьянен происходящим, чтобы увидеть подвох в этом странном предложении и согласился. Он прыгнул в середину раскрытой ладони Будды и затем на скорости света устремился за её пределы. Наконец он увидел перед собой пять розовых столбов, вздымавшихся к небу - и принял их за столбы, поддерживающие небосвод. Дашен решил, что достиг края мира и уж точно покинул ладонь Будды. Но, прежде чем вернуться, в качестве доказательства он оставил на центральном столбе надпись: “Это место посетил Великий Мудрец, Равный Небу”. А затем ещё из озорства помочился у основания первого столба (да, китайцы очень любят шутки на подобную тему).

Следующим прыжком он снова очутился на ладони Будды и потребовал выполнения условий сделки. Однако в этот момент Будда раскрыл обман - всё это время Укун не покидал его ладони - и в качестве доказательства продемонстрировал вышеуказанную надпись на своем среднем пальце (и характерное амбре жидких отходов обезьяньей жизнедеятельности). Дашен был крайне озадачен и хотел было вернуться на “край мира”, чтобы всё проверить. Но тут Будда перевернул ладонь, превратил пять своих пальцев в пять элементов, а из этих пяти элементов сделал гору Усиншань (кит. Wǔxín shān, 五行山, “гора пяти стихий”), которой и придавил Дашена.

Счастливые небожители устроили пышный пир и всячески благодарили Будду за избавление от напасти. Пока они пировали, Дашен попытался выбраться из-под горы (в конце концов, что для него какая-то куча камней). К несчастью, на небесах это заметили, и Будда успел дополнительно наложить на гору магическую печать, помешавшую Укуну сбежать.

После этого Будда распростился с Нефритовым императором и вернулся в свой храм Раскатов грома в Западном раю. На прощание он пообещал, что “по окончании срока наказания сюда прибудет тот, кому предназначено освободить обезьяну”.

И надо сказать, что, уже вернувшись к себе, Будда признался подчиненным, что “употребил все свое уменье, чтобы усмирить лукавую обезьяну, но она этого не поняла”.

Часть 2. Поход за сутрами

Освобождение из-под Усиншань

Когда с момента заключения Укуна под Усиншань минуло 500 лет, Будда озадачился распространением своих священных текстов (сутр) на Джамбудвипу (ну или, попросту говоря, из Индии в Китай). Но вариант просто принести людям книжки его не устраивал, поэтому он организовал целый квест и поручил Гуаньинь выбрать из граждан империи Тан достойного для похода за книгами человека. Выбор пал на монаха по имени Сюаньцзан (кит. Xuánzàng, 玄奘).

Исторически, на тот момент (7й век н.э.) в Китае буддизм уже давно не был чем-то новым и закрепился на примерно равных позициях с изначальными китайскими религиями - конфуцианством и даосизмом (хотя на протяжении истории китайские правители демонстрировали к даосизму и буддизму разную степень симпатии и антипатии). Однако в Китае исповедовался в основном буддизм ветви Хинаяны (“Малой колесницы”). По тексту романа Будда озадачен распространением на Китай “истинного учения” ветви Махаяны (“Большой колесницы”). Исторически же в это время реальный Сюаньцзан совершил путешествие в Индию за оригинальными буддийскими священными текстами (т.к. “пришёл к выводу, что большинство разногласий между существующими школами вызвано отсутствием хороших переводов канонических произведений”).

Помочь же в нелегком пути Сюаньцзану и заодно “искупить прежние грехи” - должны были несколько бессмертных: Чжу Бацзе (кит. Zhū Bājiè, 豬八戒) и Шасэн (кит. Shā Sēng, 沙僧) - бывшие небожители, ставшие яогуаями, драконий принц Ао Ли (кит. Áo Liè, 敖列) и, конечно же, наш Великий Мудрец.

Первым в своём странствии Сюаньцзан встретил Дашена и освободил его из-под Усиншань. Далее мы не будем подробно пересказывать события самого похода за сутрами (который был весьма увлекательным приключением!), остановимся лишь на нескольких наиболее примечательных моментах.

Принятие буддизма и “перевоспитание” Дашена

В массовой культуре надежно закрепилось мнение, якобы “Путешествие на Запад” - это история о том, как Укун перевоспитался - дескать, принял буддизм и стал милой послушной обезьянкой. Так вот - это крайне далеко от истины. На самом деле единственный, кто в процессе путешествия частично перевоспитывается, это Сюаньцзан - он постепенно учится прислушиваться к словам Укуна (который всегда оказывается прав). Остальные практически не меняют своего поведения или убеждений. Единственное, чем Укун в конце похода отличается от Укуна в начале похода, так это немного более спокойным поведением.

Отправляя Гуаньинь к Сюаньцзану, Будда вручает ей три магических обруча - два из них будут в дальнейшем использованы для усмирения враждебных яогуаев, а вот третий достался Укуну. Обручи эти представляют собой форменные пыточные инструменты. Цитируем самого Будду:

“Если же демон не пожелает сразу подчиниться, тогда этот обруч следует надеть ему на голову и произнести соответствующее заклинание. После этого глаза демона полезут из орбит, ему покажется, что от боли у него разрываются мозги, и тогда будет совсем легко обратить его в нашу веру.”

На протяжении путешествия Сюаньцзан несколько раз применяет данную пытку в отношении Укуна. Думаете, справедливо? И близко нет.

Во-первых, обруч на Укуна надели обманом, после того как он добровольно согласился принять буддизм (пусть и не вполне искренне) и сопровождать Сюаньцзана в походе за сутрами (вполне искренне). Бацзе с Шасэном этой “почести” были лишены, с них было достаточно “честного слова” - несмотря на то, что до похода за сутрами они вели откровенно яогуайский образ жизни (питались человечиной).

Во-вторых, применял его Сюаньцзан каждый раз, когда ему что-то не нравилось в поведении Укуна. А не нравилось ему в основном то, что Укун ответственно защищал его от яогуаев и разбойников - дескать, он как правоверный буддист должен был их щадить, а не убивать. И неважно, что от их действий страдало немало невинных людей и что они ни капли не раскаивались в своих преступлениях - по мнению Сюаньцзана виноват был всё равно Укун.

Читая это вы, возможно, согласитесь с Сюаньцзаном. Однако тут следует отметить, что, в отличие от культуры западной и буддийской, в китайской (даосской и конфуцианской) культуре традиционно убийство не сильно осуждается, если оно совершено в целях самозащиты или защиты кого-то другого. Т.е. если герой убивает злодея, китайцы не скажут, что он от этого сам становится злодеем и убийцей. Совсем наоборот - если герой отпустит злодея и позволит ему вредить людям дальше, это скорее будет расценено как неправильный поступок. А злодеем же считается тот, кто убивает с целью наживы или вовсе без мотива. Кстати, если герой мстит за смерть близких, то убийство виновных опять же становится “делом благородным” - иначе души невинно убиенных не смогут найти на том свете покой.

Так что претензия Сюаньцзана по этому вопросу Укуну изначально не особо понятна и для него не была ожидаема.

Хотя, на самом деле, по тексту романа прекрасно видно, что Сюаньцзана не столько ужасал факт убийства, сколько пугал страх перед наказанием, если об этом узнают власти.

И даже когда Укун был ни в чем не виноват, но предлагал разумные действия, которые не нравились ленивому Бацзе, последний легко подбивал Сюаньцзана на чтение заклинания для “усмирения” первого. А порой Сюаньцзан и вовсе просто срывал таким способом свое раздражение на Укуне. Или демонстрировал свое неприятие безобидных дружеских подколов: вместо того, чтобы спокойно попросить так не делать или хотя бы возвратить шпильку, он сразу переходил к насилию.

Хотя боль от сжатия обруча была столь сильна, что зачастую и читать заклинание не требовалось - лишь пригрозить Укуну этим. Кстати, откровенных грубых оскорблений в адрес Укуна Сюаньцзан тоже не стеснялся.

Ну как, достаточно яркий портрет милого и доброго буддизма? Убивать людей это плохо, а вот жестоко пытать - пожалуйста. Впрочем, о том, как в “Путешествии на Запад” не восхваляется буддизм, у нас ещё будет отдельная статья.

Но даже 500 лет заключения в одиночной тесной камере и последующие 14 лет пыток не смогли сломить Укуна. Он настолько не “перевоспитался”, что когда Сюаньцзан сотоварищи наконец добрались до храма Раскатов грома и столкнулись с откровенной коррупцией на месте, Укун (будучи еще с обручем на голове!) не постеснялся почти что с ноги вышибить дверь в тронный зал самого Будды и устроить там скандал по этому поводу. А ещё ранее он не боялся дразнить Гуаньинь (гл. 42), да и, опять же, самого Будду (гл. 77), стоя перед ними всё в том же обруче. Т.е. угроза пытки его, безусловно, пугала, но не настолько, чтобы изменить себе и стать смирной ручной обезьянкой.

Белая кость и восстановление Хуаго (гл. 27-28)

Из первых глав мы уже знаем, каким страданиям подвергался сам Укун в наказание за противостояние небесам. Однако в 28й главе, когда Укуна на время прогонит Сюаньцзан, мы также узнаем, что его родная Хуаго пострадала не меньше. Но обо всём по порядку.

На очередном этапе своего пути Сюаньцзан с учениками проходили через владения яогуайши по имени Белая кость (кит. Báigǔjīng, 白骨精). Места эти были глухие - на много ли вокруг не было ни одного человеческого поселения. Сюаньцзан же проголодался и потребовал от Укуна, чтобы тот поискал еды. В итоге Укун приметил на значительном расстоянии персиковое дерево и отправился собирать плоды. А Белая кость как раз заметила монаха и вознамерилась его съесть, но обнаружила, что тот под надёжной охраной. И тогда она пустилась на хитрость - приняла облик красивой девушки.

В облике смертной Белая кость легко приблизилась к Сюаньцзану под благовидным предлогом помощи едой - ни Бацзе с Шасэном, ни тем более сам монах не распознали в ней яогуая. К счастью для них, в этот самый момент вернулся Укун. Своими огненными глазами они сразу увидел истинную природу яогуая и убил мнимую девушку. И хотя Укун честно пытался объяснить Сюаньцзану, что к чему, Бацзе в то же самое время обвинил Укуна в злом умысле и обмане. Сюаньцзан поверил Бацзе и начал читать заклинание сжатия обруча. Укун был вынужден пообещать, что впредь никого убивать не будет.

Однако Белая кость отнюдь не умерла и предприняла новую попытку - на этот раз она приняла облик старухи, якобы матери убитой девушки. История повторилась: Укун опознал в старухе яогуая, убил её, Сюаньцзан ему не поверил и снова перешёл к пыткам. Вновь Укун пообещал, что никого больше не убьёт.

И вновь Белая кость выжила, и вновь приняла человеческий облик - на этот раз старика - якобы отца и мужа ранее убитых женщин. И хотя на этот раз Укун серьёзно задумался, что хуже - пережить очередную пытку или позволить яогуаю жить - решение было принято в пользу убийства. И на этот раз яогуая удалось уничтожить окончательно. Но вновь монах поверил лжи Бацзе, а не правде Укуна, вновь прибегнул к заклинанию сжатия обруча. А после этого решительно прогнал от себя Укуна. И даже бумажку об отказе от ученика написал. Так что Укун отправился на родную Хуаго.

По возвращении домой глазам Укуна предстала ужасная картина: вся Хуаго была сожжена дотла. Уцелевшие обезьяны поведали о том, что после того как самого Укуна увели на казнь, Эрлан-шэнь обрушил на Хуаго огненный шторм, в котором погибла половина обитателей. Из уцелевших обезьян часть разбрелась кто куда, часть осталась и кое-как выживала. И как будто разоренного дома было мало, на Хуаго пришли охотники, которые не давали обезьянам покоя ни днём, ни ночью, отлавливая на мясо или ради цирковой дрессуры. Узнав о этом, Дашен пришёл в ярость и, едва только охотники снова показались, мгновенно их всех убил.

Затем Великий Мудрец приказал обезьянам заняться хозяйством:

“Ступайте на южный склон горы и снимите с убитых одежду. Постирайте ее: она вся в крови, и надевайте, когда будет холодно. Трупы побросайте в пучину. С лошадей сдерите шкуру и сшейте себе ботинки. Мясо засолите впрок. Луки, стрелы, пики, мечи возьмите себе, будете проделывать военные упражнения. Знамена принесите мне. Пригодятся.”

Далее начались работы по восстановлению Хуаго: созывались яогуаи, делались запасы продовольствия. Но, самое главное, Укун занял у драконов живительного дождя и чудесной росы и оросил ими гору, которая снова зазеленела. Затем он посадил ивы, тополя, сосны, кипарисы, персики, сливы, финики и множество других деревьев. Обезьяны вновь зажили припеваючи, наслаждаясь покоем.

А что же Сюаньцзан? В отсутствие Укуна он вскоре столкнулся с кознями очередного яогуая. Подробно об этом можно прочитать в главах 29-31, а мы лишь скажем, что, изрядно помучавшись, Бацзе с Шасэном были вынуждены вновь призвать на помощь Укуна. Сюаньцзан признал, что был неправ, сердечно поблагодарил Укуна за спасение, и команда в прежнем составе продолжила странствие на Запад.

Шестиухий макак (гл. 56-58)

Увы, история с Белой костью мало чему научила Сюаньцзана, поэтому спустя некоторое время почти в точности повторилась.

На очередном этапе пути Сюаньцзан угодил в засаду разбойников. Спасая его, Укун не только поубивал разбойников, но и, в ответ на недовольство Сюаньцзана, решил попугать его - отрезал голову главаря и гордо продемонстрировал учителю как доказательство своей победы. Тот перфоманс не оценил и в ужасе свалился с коня. А едва придя в себя, начал читать заклинание сжатия обруча. Когда наконец Укун вымолил пощаду, Сюаньцзан снова прогнал его - пригрозив заклинанием в случае, если тот не уйдет. Укуну ничего не оставалось, кроме как удалиться.

Домой, впрочем, Укун на этот раз не полетел, почему-то внезапно испугавшись, что свои же засмеют, мол, отправился смело, а вернулся ни с чем. Немного подумав, он вернулся к Сюаньцзану и снова попытался вымолить прощение. В ответ Сюаньцзан снова начал читать заклинание сжатия обруча, повторив его не менее двадцати раз. Когда Укун упал на землю и забился в судорогах от нестерпимой боли, Сюаньцзан прекратил пытку, снова обругал и прогнал Укуна - пригрозив повторением заклинания.

На этот раз, покинув Сюаньцзана, Укун направился к Гуаньинь и от души нажаловался ей на монаха. Гуаньинь факт убийства разбойников тоже не оценила, однако признала, что без защиты Укуна Сюаньцзан долго не протянет и пообещала помочь уладить дело.

А в это время, другая волшебная обезьяна, известная как Шестиухая Макака (кит. Люэр михоу, Liùěr Míhóu六耳獼猴) решила воспользоваться ситуацией: принять облик Сунь Укуна, занять его место и тем самым прославиться, добыв священные книги.

Сюаньцзан продолжал путь с оставшимися учениками. И всё шло неплохо, пока он не проголодался. Бацзе отправился на поиски воды и еды, но долго не возвращался, и на его поиски отправился Шасэн. Танский монах остался рыдать в одиночестве. Вдруг, откуда ни возьмись, пред ним предстал Укун с чашей воды - от которой Сюаньцзан гордо отказался, как и от предложения снова позволить Укуну его защищать. На самом же деле это была Шестиухая Макака, или, точнее, Шестиухий Макак, под личиной Укуна. Мнимый Укун разозлился, ударил монаха посохом и, когда тот отключился, забрал его вещи, вскочил на облако и был таков.

Через некоторое время Бацзе с Шасэном вернулись к Сюаньцзану. Едва придя в себя, тот начал всячески бранить Укуна. Выслушав рассказ о произошедшем, Шасэн отправился на Хуаго - вернуть вещи. Разумеется, никто из них не понял, что похитил их не настоящий Дашен.

На Хуаго Шасэн узнал, что вещи и, в особенности, документы, были украдены не просто так: Макак создал двойников Сюаньцзана и его учеников с намерением самому пойти за сутрами к Будде. Убив своего двойника, Шасэн поспешил покинуть Хуаго и тоже отправился жаловаться Гуаньинь. Преследовать его Макак не стал и продолжил подготовку к своему походу.

Прибыв в бамбуковую рощу Гуаньинь, Шасэн увидел там настоящего Укуна и напал на него. Когда Гуаньинь остановила разбушевавшегося монаха, он наконец рассказал, в чем дело. Гуаньинь успокоила Шасэна и велела ему вернуться на Хуаго с настоящим Укуном, чтобы во всем разобраться.

Увидев своего двойника, настоящий Сунь Укун пришел в ярость и тут же ринулся в бой с Макаком. Присоединиться к их поединку Шасэн не рискнул, не сумев их различить и боясь навредить настоящему Укуну. Тогда Укун велел ему вернуться к Сюаньцзану и рассказать о произошедшем. Сам же Укун со своим двойником в это время, продолжая сражаться, отправились к Гуаньинь с просьбой определить, кто из них настоящий.

Визуально отличить Укунов друг от друга бодхисаттва не смогла и попробовала прочитать заклинание сжатия обруча - оно подействовало на обоих. Тогда Гуаньинь посоветовала им направиться к Небесному императору. Юйди велел принести волшебное зеркало, отражающее только яогуаев. Однако, вопреки ожиданиям, в зеркале отразились оба Укуна. Юйди их прогнал и они направились к Сюаньцзану. Сюаньцзан снова попытался использовать заклинание сжатия обруча, но тоже не смог понять, где настоящий Укун. Тогда оба Укуна отправились к владыке Ада, но и тот не смог узнать правду и посоветовал обратиться к Будде.

Будда без труда опознал, что двойником Укуна является Шестиухий Макак. Разоблаченный обманщик попытался было сбежать, но Будда сумел его удержать. Дашен же не стерпел, размахнулся своим посохом и одним ударом размозжил Макаку голову. Будду сей факт возмутил, но возмущался он недолго и просто велел Укуну в сопровождении Гуанинь вернуться к своему наставнику. Бодхисаттва вправила Сюаньцзану мозги, убедила принять Укуна обратно и вскоре команда продолжила поход за сутрами.

Завершение пути, получение титулов (гл. 98-100)

Странствуя 14 лет, пережив множество приключений, Сюаньцзан с учениками прибыли, наконец, на Орлиную гору (кит. Линцзишань или просто Линшань , Língjiù shān, 灵鹫山) и вошли в храм Раскатов грома (кит. Dàléiyīn sì, 大雷音寺) - обитель Будды Шакьямуни.

После приветственных речей и поклонов Будда велел двум своим ученикам, Ано и Цзяшэ (кит. Ānán, 阿难 и Jiāshè, 迦攝), выдать путникам священные книги. Те привели монахов в хранилище, но просто так отдавать книги не захотели и стали требовать что-то ценное взамен. Лишь когда Укун пригрозил пожаловаться Будде, книги были выданы и команда направилась в обратный путь. Однако на этом история не закончилась.

Ано и Цзяшэ, не получив запрошенную взятку, вместо настоящих книг подсунули Сюаньцзану пустые тетради. И так бы и вернулись они в Тан с пустыми руками, если бы бодхисаттва храбрости Бо‑сюн не послал им вслед ветер, раскидавший книги. Пока ученики Сюаньцзана собирали книги, они заметили, что в них нет ни единой строки текста, и направились обратно - жаловаться Будде.

Снова придя в храм Раскатов грома, Укун едва ли не с ноги вышиб дверь и, ничуть не стесняясь, начал скандалить:

– Будда Татагата! – воскликнул Сунь У‑кун громким голосом, когда они предстали перед престолом. – Нам пришлось перенести десятки тысяч страданий от злых дьяволов‑мар, которые жалили нас своими ядовитыми жалами, прежде чем мы прибыли из восточных земель в твою обитель, чтобы ныне поклониться тебе. Ты удостоил нас своим вниманием и приказал выдать нам священные книги, чтобы мы распространили их в восточных землях, но твои ученики Ано и Цзяшэ ослушались тебя, потребовали от нас дары и, не получив ничего, пошли на преступление: они нарочно выдали нам книги с белыми листами без письменных знаков, которые нам не нужны. Просим тебя, Будда Татагата, накажи их за это!

Будда в ответ рассмеялся и сказал, что ничего зазорного в поступке его учеников не видит:

– Не надо шуметь! – мягко сказал он. – О том, что они просили у вас подарки, я знаю. Имейте в виду, что к священным книгам нельзя относиться пренебрежительно, нельзя взять их так просто, ничего не дав взамен. Как‑то раз был такой случай. Толпа праведных монахов‑бикшу спустилась с нашей горы с этими священными книгами в княжество Шравасти к одному богатому благотворителю по фамилии Чжао. Они прочли ему все книги, и все его домочадцы обрели спокойствие и безопасность, а умершие избавились от перерождений. За все это монахи потребовали с него всего лишь три доу и три шэна чистого золота в крупицах. Когда они вернулись, я еще пожурил их и сказал, что они продешевили; их будущим потомкам, сыновьям и внукам не останется денег на расходы. Поскольку вы с пустыми руками явились за священными книгами, вам и выдали пустые тетради с белыми листами. Впрочем, священные книги с белыми листами, без письменных знаков, как раз и есть самые что ни на есть настоящие и верные книги! Но так как в ваших восточных землях живые существа глупы и суеверны, они ничего не поймут в них. Вы сможете распространять книги только с письменными знаками.

Однако всё же велел Ано и Цзяшэ на этот раз выдать настоящие книги. Те, впрочем, и на этот раз попросили взамен что-то ценное. Сюаньцзан согласился отдать чашу для подаяний из червонного золота, которую перед началом пути пожаловал ему Танский император.

“Ано с легкой усмешкой принял патру. Все служители: силачи‑стражники, охраняющие Жемчужный терем, повара с монастырской кухни, досточтимые старцы, ухаживающие за книгами в Драгоценной палате, – стали переглядываться, пересмеиваться, подталкивать друг друга, прищелкивать пальцами и презрительно усмехаться.

Затем они стали стыдить Ано:

– Неужели тебе не стыдно? Люди пришли за священными книгами, а ты требуешь у них подарки!

Ано даже поморщился от стыда, но патру все же не вернул и крепко держал в руке.”

Получив настоящие книги, Сюаньцзан с учениками снова направились в обратный путь. Впрочем, на этот раз своими ногами им топать не пришлось - посланники Будды организовали прямой рейс на облаке. Ну, почти прямой. Пока они летели, Гуаньинь подсчитала, что за время пути Сюаньцзан пережил только 80 злоключений, вместо “положенного” 81. По приказу бодхисаттвы на середине пути монахам организовали принудительный заплыв через реку с последующим нападением злых духов. Когда план по количеству злоключений был выполнен, монахов вернули на облако и вскоре доставили в Чанъань.

В честь возвращения Сюаньцзана и получения священных книг Танский император устроил празднество, по завершении которого монахи, на глазах изумленных граждан империи Тан, снова вознеслись на облако и вернулись в храм Раскатов грома - пришло время получать титулы.

Сюаньцзан был назначен буддой Сандалового дерева, Чжу Ба‑цзе - очистителем жертвенников, Ша‑сэн - Златотелым архатом, драконий принц Ао Ли - повелителем всех драконов. Ну а наш Великий Мудрец получил титул Всепобеждающего будды (кит. Dòu-zhànshèng-fó, 鬥戰勝佛). И надо ли говорить, что пыточный обруч с его головы был, наконец, снят?

“Сунь У‑кун обратился к Танскому наставнику с давнишней просьбой.

– Учитель! – сказал он. – Теперь уже я стал буддой наравне с тобой, неужели я так и буду носить на голове золотой обруч, а ты будешь читать свое заклинание? Прочти лучше заклинание, которое позволило бы мне снять его и разбить вдребезги, чтобы никакие бодхисаттвы больше никогда ни на кого не надевали его.

– В свое время пришлось прибегнуть к этому обручу, так как иначе за тобой нельзя было уследить, – сказал Танский монах. – Теперь же ты сделался Буддой, и обруч этот больше не нужен. Ну‑ка, потри себе голову.

Сунь У‑кун обеими руками пощупал голову и убедился в том, что обруч исчез.”

На этом официальная часть биографии Дашена заканчивается и остаётся лишь простор для фантазии. Но одно можно сказать с уверенностью - несмотря на все старания буддистов, Дашен остался верен себе и всё ещё с удовольствием уплетает персики на Хуаго, запивая винишком. И с не меньшим удовольствием готов при случае пустить в ход свой Цзиньгубан ;)

Краткий список терминов, которые необходимо знать для понимания “Путешествия на Запад”:

Дао (кит. dāo, 道) - одно из важнейших понятий китайской философии и центральное понятие даосизма. О Дао можно говорить очень долго, но очень упрощенно скажем, что в даосизме это некая Сила, которая лежит в основе мироздания, пронизывает и связывает воедино всех живых существ. Постижение Дао позволяет даосам получать магические силы и даже достигать бессмертия. В западной культуре есть очень близкое к Дао понятие - Великая Сила в фэндоме “Звездных войн”.

будда (кит. fó, 佛) - это далеко не только широко известный на Западе Будда Шакьямуни (основатель и верховное божество буддизма), но и представители целого пантеона божеств, пришедших в Китай из Индии. Например, в фэн-шуй магазинах часто можно видеть фигурки будды Майтреи (кит. Mílè fó, 弥勒佛), почитаемого в Китае как божество богатства. Кроме того, 佛

в принципе используется в Китае для обозначения божеств любых пантеонов.

бессмертные (xiān, 仙) - это последователи даосизма (люди или животные), которые получили магические силы и обрели бессмертие путем самосовершенствования. Фактически, бессмертный вполне может умереть, если его убьет равное или превосходящее по силе существо. Однако смерть от старости, болезни или простого несчастного случая ему уже не грозит. Существует целый жанр китайских произведений, посвященных историям о самосовершенствовании бессмертных - сянся (кит. xiānxiá, 仙侠).
В русских переводах 仙

иногда переводят как “небожители”, что не совсем верно.

яогуаи (кит. yāoguài, 妖怪) - своего рода “злой аналог” бессмертных - животные или неупокоенные души людей, которые также получили магические силы путем самосовершенствования (используя немного иные методы), но которые, как правило, не обладают полным бессмертием и могут похвастаться лишь несколькими сотнями лет жизни. По этой причине они нередко ищут способы обрести подлинное бессмертие путем, например, поглощения чужой жизненной силы. Большая часть романа “Путешествие на Запад” посвящена как раз тому как Сунь Укун защищает монаха Сюаньцзана от яогуаев, пытающихся или сожрать его, или переспать с ним (да, согласно даосским представлениям это тоже вполне себе способ поглощения энергии). В русских переводах яогуаи обычно зовутся “оборотнями” или “волшебниками”.

И бессмертные, и яогуаи сохраняют физическое тело, обитая на материальном плане вместе со смертными.

мудрецы (shèng, 聖) - помимо прямого смысла, 聖 также обозначает “святой” - тот же бессмертный, но более высокого ранга чем 仙. Мудрецы по-прежнему могут жить среди смертных (по своему желанию), но уже не ограничены своим физическим телом и куда чаще обитают на небесах, среди прочих небожителей (кит. shén, 神)

даосского пантеона.

Часть 1. Предыстория

Появление на свет и становление Царем обезьян

История Сунь Укуна начинается на материке Пурвавидеха (кит. Dōngshèngshén zhōu, 东胜神洲), в стране Аолайго (кит. Àolái guó, 傲来国), на горе Хуаго (кит. Huāguǒ shān, 花果山, букв. “гора Цветов и плодов”).

На вершине Хуаго (которая, надо сказать, сама по себе была местом волшебным) в какой-то момент возник волшебный камень, из которого, после тысячи лет инкубации, “вылупился” будущий Царь Обезьян.

Отметим, что по русскоязычному пространству гуляет информация о некой “народной легенде” согласно которой Укун “зародился в камне, на который присела Гуаньинь (или Будда)”. Откуда вылезла эта “народная легенда”, остаётся только гадать, потому как упоминаний об этом нет ни в романе “Путешествие на Запад”, ни в других первоисточниках, ни даже в современных фанфиках.

После появления на свет он поселился с другими обезьянами, обитавшими на горе Хуаго, получив от них имя Ши-хоу (кит. Shí Hóu, 石猴, “Каменная обезьяна”), и какое-то время вел вполне обычную беззаботную обезьянью жизнь.

В один прекрасный день обезьян заинтересовал один из горных потоков - им стало любопытно узнать, откуда течет эта вода. Поднявшись вверх по течению они обнаружили водопад, скрывавший за собой пещеру. Однако ни у кого не хватало смелости прыгнуть через водную завесу, чтобы разведать обстановку. И тогда обезьяны сказали:

“Если бы среди нас нашелся кто‑нибудь, кто решился бы проникнуть через этот водный занавес, и вернулся бы цел и невредим, мы сделали бы его своим царем.”

Недолго думая, Ши-хоу вызвался добровольцем и выяснил, что пещера за водопадом (кит. Шуйлянь, Shuǐlián dòng, 水帘洞, “пещера Водного занавеса”) представляла собой полноценное оборудованное жилище - бывшую обитель бессмертных с мебелью, посудой и прочим хоз.инвентарем. О чем он и поспешил оповестить товарищей.

За проявленную храбрость обезьяны признали Ши-хоу своим царем и отныне стали называть Мэй Хоу-ван (кит. Měi Hóuwáng, 美猴王, “Прекрасный Царь Обезьян”).

Поиски бессмертия

В новой роли Мэй Хоу-ван какое-то время просто наслаждался беззаботной жизнью со своими подчиненными. Однако одна мысль не давала ему покоя:

“Хотя сейчас мы и не подчинены законам человеческих правителей и можем не бояться ни зверей, ни птиц, но вот в будущем, когда я состарюсь и стану дряхлым, в один прекрасный день владыка преисподней Янь‑ван прервет мою жизнь. Так разве не напрасно проживу я свою жизнь, если не сумею добиться бессмертия и остаться навсегда среди небожителей?”

Этими тревогами он поделился со своими подданными. И тогда одна из обезьян поведала ему, что существуют три категории существ, которые постигли Дао и потому не подчинены владыке преисподней Янь‑вану - будды, бессмертные и мудрецы (см. Глоссарий)

Та же обезьяна сообщает Мэй Хоу-вану, что он может найти представителей бессмертных на материке Джамбудвипа (кит. Nánshànbùzhōu, 南贍部洲), постичь с их помощью Дао и самому обрести бессмертие. Недолго думая, Мэй Хоу-ван объявляет, что завтра же отправится на поиски. Остальные обезьяны помогают ему собрать припасы в дорогу и сооружают плот, на котором тот отправляется в плавание через океан, на Запад.

Хотя речь в романе и идет о вымышленных континентах из буддийской мифологии, их частично можно привязать к реально существующим локациям. Так, сам Китай (a.k.a. Империя Тан) расположен как раз на Джамбудвипе. Пурвавидеха, соответственно, лежит на восток от него, через океан. По иронии судьбы, где-то там же по соседству расположены и острова бессмертных (Пэнлай, Фанчжан и Инчжоу), однако Сунь Укун обошел весь свет, прежде чем познакомился со своими соседями.

Переплыв океан, Мэй Хоу-ван оказался среди людей, обучился их языку и культуре и продолжил свои поиски. Он безуспешно скитался девять лет, пока наконец не пересек весь материк и не очутился у Западного океана. Соорудив новый плот, он переплыл и этот океан, достигнув Западных земель. Здесь ему наконец удалось достичь и цели своего пути, найдя бессмертного патриарха по имени Пути (кит. Pútí Zǔshī, 菩提祖师).

В западных переводах Пути куда чаще называют Суботи или Субхути, отождествляя с архатом Субхути из буддийской мифологии. Тем не менее, в “Путешествии на Запад” Пути выступает в первую очередь как бессмертный даос и обучает Укуна даосским техникам. Буддийские же учения У Чэнъэнь его устами, напротив, высмеивает.

Расспросив Мэй Хоу-вана о его прошлом, Пути согласился принять того в ученики. А поскольку имени у него фактически не было, патриарх дал ему фамилию Сунь (кит. Sūn, 孫) и монашеское имя Укун (кит. Wùkōng, 悟空).

О значении имени см. Имена и титулы Сунь Укуна.

Став учеником Пути, первое время Укун вместе с другими учениками обучался вовсе не секретам бессмертия, а вполне обыденным вещам: чтению и письму, этикету, религиозным ритуалам. В свободное же время Сунь Укун вел всё хозяйство: подметал полы, полол сад, ухаживал за цветами и деревьями, ходил за хворостом и топил печи, носил воду и т.д. Так прошло семь лет.

Во время одной из лекций, Укун привлек к себе внимание Пути, который наконец спросил, чему бы тот хотел научиться у него. И предложил на выбор несколько “программ”:

• гадание и фэншуй;

• буддийские и конфуцианские ритуальные практики;

• созерцание, воздержание и медитации;

• техники цигун и алхимия.

На каждое предложение Укун задавал вопрос, можно ли таким путём достичь бессмертия и неизменно получал отрицательный ответ - нетрудно догадаться, что всё вышеперечисленное было им решительно отвергнуто. Пути этим показательно возмутился и демонстративно удалился во внутренние покои. Однако при этом он намекнул Укуну, чтобы тот ночью тайно явился к нему для изучения настоящих техник постижения бессмертия.

Укун намек понял, и той же ночью патриарх охотно поделился знаниями с достойным учеником - крепко-накрепко наказав хранить эти знания в тайне. Наутро Укун вернулся в спальню и, как ни в чем не бывало, продолжил учиться с остальными, параллельно тренируясь в техниках бессмертия. Так прошло ещё три года.

Через три года Пути спросил Укуна о его прогрессе и поведал, что, поскольку постижение бессмертия бросает вызов небесным законам, через 500, 1000 и 1500 лет небеса пошлют на него поэтапно три стихийных бедствия, пережить которые можно лишь изучив техники созвездия ковша Большой Медведицы (36 превращений) или звезды Земного исхода (72 превращения). Укун выбрал для себя более сложный путь и, спустя какое-то время тренировок, полностью овладел 72-мя превращениями.

Здесь стоит отметить, что в данном случае под превращениями (кит. biàn, 变) понимается не оборотничество как таковое, а скорее целый ряд магических техник. Хотя способность менять свой облик в этот ряд входит.

Спустя же ещё некоторое время Пути научил Укуна способу быстрого перемещения на облаках на 108 тысяч ли.

В западных переводах очень любят переводить эти самые 108 тысяч ли в современные километры и мили, что, надо сказать, совершенно бессмысленно. “108 тысяч ли” это не конкретное расстояние, а аналог нашего современного “100500”. Иными словами, Укун способен быстро перемещаться на любое нужное расстояние.

Здесь же отметим, что в целом 108, 72 и 36 используются в китайских произведениях не как конкретные числа, а как некие символы. Примечательно то, что сумма цифр каждого из этих чисел равна 9. Да, китайцы помешаны на нумерологии.

Примечательно и то, что другие небожители для того, чтобы оседлать облако, просто ударяют ногой о землю (читая соответствующее заклинание). Укун же для этого подпрыгивает и совершает кувырок в воздухе, поэтому его техника перемещения известна как “кувырок в облака” (кит. jīndòu yún, 筋斗雲).

Прошло ещё некоторое время и однажды, в конце весны, соученики Укуна попросили того продемонстрировать искусство владения 72 превращениями. Укун и сам был не прочь похвастать новыми навыками и превратился в сосну. Зрители были в восторге и выражали его столь шумно, что привлекли внимание Пути, который не слишком-то оценил шоу и решил, что пришло время отослать Укуна домой.

В экранизациях этот эпизод обычно выглядит так, как будто Пути разозлился на произошедшее. В романе же хорошо видно, что основным мотивом была защита самого Укуна, т.к. другие ученики могли начать из зависти строить ему козни.

Поблагодарив патриарха за всё, чему тот успел научить, Сунь Укун прыгнул на облако и через пару часов уже вернулся на Хуаго.

К оружию! К оружию!

Вернувшись на родину, Укун обнаружил, что за 20 лет его отсутствия, обезьян начал терроризировать какой-то яогуай: он отобрал их имущество, детей и почти отвоевал пещеру Шуйлянь. Прекрасный Царь обезьян пришел в ярость и отправился мстить.

И хотя на тот момент у Укуна ещё не было ни оружия, ни брони, его ловкость и магические навыки позволили одолеть яогуая, а затем и убить - его же собственным мечом. Освободив пленённых обезьян и вернув хуагошанское имущество, Укун сжёг дотла пещеру яогуая и с триумфом вернулся к пещере Шуйлянь.

Наконец-то обезьяны получили возможность устроить пиршество в честь возвращения своего царя, на котором Укун подробно поведал им обо всех своих приключениях.

Хотя Царь обезьян вернулся домой, допустить повторения вышеупомянутой трагедии он не мог, поэтому, когда все празднования были завершены и порядок в доме восстановлен, он обучил своих подданных различным навыкам военного дела, научил изготовлять из бамбука острые пики и делать деревянные мечи.

Однако бамбуковые пики и деревянные мечи мало что могли противопоставить настоящему оружию. Поэтому Укун всерьез озадачился вопросами вооружения - и с этой целью попросту обчистил арсенал одного из соседних государств.

Обеспечив своих обезьян оружием, Сунь Укун завершил формирование государства:

“Цари диких животных, населяющих окрестные горы, а также повелители Духов семидесяти двух пещер – все пришли засвидетельствовать свое уважение Прекрасному царю обезьян и выразить ему свою покорность. Каждый год они преподносили ему дань и четыре раза являлись на проверку. Некоторые из них по очереди отбывали разные работы, другие доставляли в определенный срок продовольствие. На Горе цветов и плодов воцарился полный порядок, и она стала крепка, как железная стена. Отовсюду повелители Духов наперебой слали бронзовые барабаны, цветные знамена, кольчуги и шлемы.

С этих пор обезьяны ежедневно обучались владению оружием и совершали боевые походы.”

Одного не хватало Укуну для полного счастья - обычный меч, которым он владел, ему не особенно подходил. И тут снова на помощь пришли его подданные, посоветовав навестить соседа снизу - Царя драконов Восточного моря - и попросить у того какое-нибудь более подходящее для себя оружие.

Царь драконов Ао Гуан предложил Укуну сперва огромный меч, затем вилы весом в 3600 цзиней и алебарду весом в 7200 цзиней. Но всё это оружие для Укуна было слишком легким. Ао Гуан сказал, что тяжелее оружия у него не найдется, однако Укун настаивал, чтобы тот поискал получше.

Наконец вмешалась жена Ао Гуана и предложила отдать Укуну ни много, ни мало - посох, носящий имя Жуи Цзиньгубан (кит. rúyì jīngūbàng, 如意金箍棒 - букв. “исполняющий желания посох с золотыми обручами”) и весящий 13 500 цзиней. Посох этот ранее принадлежал Великому Юю, который с его помощью укрощал воды рек и морей, включая воды Млечного Пути (в китайской мифологии известен как "Серебристая небесная река", кит. yínhé, 銀河). Однако со времени смерти Великого Юя Цзиньгубан никто не мог даже сдвинуть с места, поэтому он служил всего лишь оригинальным предметом декора в драконьей сокровищнице, и, вероятно, будучи оружием полуразумным, изрядно истосковался. За несколько же дней до визита Укуна Цзиньгубан почувствовал скорое появление достойного владельца и стал излучать особое сияние. Когда же Укун явился, Цзиньгубан ему охотно подчинился.

Затем Укун подумал, что при таком оружии неплохо бы ему обзавестись и доспехом соответствующим. Сколько Ао Гуан ни отпирался, мол, нет у него никаких доспехов, а всё же Укун, под конец пригрозив Цзиньгубаном, настоял на своём. Ао Гуан вызвал к себе своих братьев-драконов - повелителей трёх соседних морей. Вместе они собрали Укуну подходящий наряд: туфли из корней лотоса для хождения по облакам, золотую кольчугу и шлем из пурпурного золота, украшенный перьями феникса. После этого довольный Укун наконец покинул драконов.

Вернувшись домой, Укун продемонстрировал своим подчиненным обновки, в честь чего было устроено очередное пиршество. Затем Укун поручил четырем старым обезьянам управление Хуаго, а сам же начал совершать на облаках прогулки по окрестным морям и горам. Он упражнялся в военном деле, посещал доблестных героев, совершенствовался в применении волшебных заклинаний и завел много друзей среди бессмертных, а также успел побрататься с шестью яогуаями - в числе которых был князь-бык Ню Мован (кит. Niu Mo Wang, 牛魔王), широко известный по многочисленным экранизациям.

На тот свет и обратно

Как‑то раз Сунь Укун устроил с побратимами очередное пиршество, на котором несколько перебрал вина. Проводив гостей, он прилег в тени под сосной отдохнуть и тотчас же уснул.

Пока Укун спал, за ним явились двое слуг князя смерти Яньло и, приняв за мертвого, связали и утащили в Преисподнюю. По дороге Укун протрезвел и начал возмущаться таким произволом - в конце концов, он был бессмертным и забирать его они права не имели.

Но посланцы ада продолжали тащить Укуна. В итоге тот рассердился, вытащил Цзиньгубан и от излишне исполнительных духов осталось лишь мокрое место.

Избавившись от конвоиров Укун направился прямиком во дворец к десяти судьям Преисподней. Высказав всё, что он думает о происходящем тут бардаке, он потребовал принести ему книги с именами живых и мертвых. Отыскав свое имя, Укун решительно вычеркнул его оттуда, а вместе с тем и имена всех обезьян горы Хуаго. После чего, довольный восстановленным порядком, вернулся домой.

Жалобы

Пока Укун занимался своими делами, драконы, недовольные тем, что пришлось расстаться с частью своих сокровищ, подали правителю Небес, Нефритовому императору (кит. Юйди, yùdì, 玉帝 ) жалобу на Укуна (изрядно сгустив краски не в пользу обезьяньего царя) и потребовали послать войска для его ареста. А следом за драконам прилетела жалоба и от адских судей. Император обе жалобы решил удовлетворить и спросил небожителей, кто готов отправиться усмирять Укуна. В это время вперед выступил Дух Вечерней звезды (кит. Tàibái Jīnxīng, 太白金星 - дух планеты Венера) и предложил альтернативу - пригласить Укуна на небеса и выдать ему какую-нибудь должность:

“Здесь он будет постоянно находиться под надзором. И тогда, если он станет подчиняться велениям неба, вы сможете даже повысить его в должности и наградить. А не пожелает слушаться, то его тут же можно и усмирить.”

Юйди этот вариант устроил и он послал Духа Вечерней звезды с соответствующим указом на Хуаго.

Укун предложением был очень польщен и охотно согласился отправиться на небеса, оставив за главных четырех обезьян‑военачальников:

“Обучайте молодых обезьян со всем усердием и ждите меня. Я побываю на небе, посмотрю, хорошо ли там, и тогда возьму и вас туда с собой, и мы будем жить вместе.”

Назначение на должность бимавэня

На Небесах Укун был назначен на должность бимавэня (смотрителя конюшен).

Надо сказать, что название должности - бимавэнь (кит. bìmǎwēn, 弼馬溫) - является шуткой, основанной на игре слов. Китайское 弼馬溫 (“присматривающий за лошадьми”) звучит также как и 避马瘟 (“предотвращение лошадиных болезней”). Последнее связано с китайским поверьем о том, что добавление мочи обезьян в корм лошадей защитит тех от болезней (да, уринотерапию китайцы тоже любят). По сути должность была придумана специально для Укуна и является насмешкой над его обезьяньим происхождением. В дальнейшем противники Укуна частенько будут припоминать ему эту работенку, используя “бимавэнь” как оскорбление.

Царь обезьян подошел к новой работе со всей ответственностью. Кони подобрались капризные и беспокойные, доставляли всем конюхам много хлопот - у тех едва хватало времени на сон. Однако с появлением Укуна лошади присмирели, стали питаться как положено и в конюшнях воцарился порядок.

Наконец, недели через две выдалось свободное утро, и служащие конюшен устроили пир в честь прибытия Сунь Укуна. В разгар веселья Укун решил наконец поинтересоваться, что за должность такая - бимавэнь - и какой у неё ранг. На что получил ответ, что должность эта такая низкая, что не имеет ранга вовсе. Сей факт крайне возмутил Укуна (всё-таки он царь, а должного почтения ему не оказали), он тут же покинул Небеса и вернулся на Хуаго.

Дома он подробно рассказал своим подчинённым о том, как его назначили на унизительную должность. По случаю его возвращения (и чтобы улучшить настроение обезьяньего царя) был устроен пир. В разгар веселья на пир явились два цилиня (в русском переводе их обозвали единорогами), засвидетельствовали свое почтение Укуну и расспросили о небесной работе. Выслушав рассказ, цилини согласились с тем, что титул бимавэня недостоин Укуна и предложили тому взять себе новый титул - Великого Мудреца, Равного Небу (кит. Qítiān Dàshèng, 齊天大聖). Надо ли говорить, что идея Укуну очень понравилась?

Когда Нефритовому императору доложили о том, что Укун вернулся на Хуаго, тот снова решил послать войска для его ареста. Когда небесные войска явились на Хуаго и потребовали от Укуна сдаться, тот в ответ выдвинул требование - или император официально присвоит ему титул Цитьен Дашен и дело решится миром, или он разнесет небесный дворец. Разумеется, такое заявление только привело небесных воинов в ярость, и началась битва. Но после того как Укун без особого труда одолел таких великих воинов как Цзюйлин-шэнь (кит. Jù Líng Shén, 巨灵神, букв. “огромное божество”) и Нэчжа (кит. Nezha, 哪吒), небесные войска с позором отступили зализывать раны и плакаться Юйди.

Нефритовый император хотел было послать большее войско для усмирения Укуна, однако тут вновь вмешался Дух Вечерней звезды и призвал вместо войны опять призвать Укуна на небеса и таки пожаловать ему желанный титул, пусть и фиктивный (к нему не прилагалось ни фактической должности, ни жалования - да, в китайской мифологии все божества получают зарплату) - дескать, так он “отучится от своих порочных привычек и не станет вести себя так сумасбродно, как до сих пор”. Юйди снова принял предложение решить дело миром, и Дух Вечерней звезды вновь отправился на Хуаго с новым указом.

Пожаловов Укуну желанный титул, император приказал выстроить управление Великого Мудреца, Равного Небу. В управлении учреждалось два департамента: один под названием “департамент тишины и спокойствия”, другой – “департамент спокойных духов”. Для ведения дел ему выделили целый штат небесных служащих. Царю обезьян были пожалованы две меры вина и десять золотых цветов. При этом ему пожелали “успокоить свое сердце, утвердиться в своих стремлениях и не допускать впредь безрассудных поступков”. Дашен был безмерно счастлив и стал жить в свое удовольствие в небесных чертогах, не зная ни забот, ни печали.

Охрана персикового сада и Персиковый пир

Поскольку фактических обязанностей у Дашена не было, своё время он тратил на встречи со старыми друзьями и завязывание новых знакомств с другими небожителями. Вскоре все духи звезд стали его закадычными друзьями. Когда об этом доложили Нефритовому императору, тот встревожился, увидев в таком положении дел угрозу для своей власти. И решил всё же найти Дашену какую-то работу, поручив ему охрану небесного Персикового сада, где росли персики, дарующие бессмертие.

Интересно, что здесь прослеживается параллель с мифами других стран - греческие боги ради бессмертия питались амброзией, а скандинавские - угощались молодильными яблочками Идунн.

И снова Дашен был только рад приступить к работе - тем более что персиковый сад привел его в полный восторг. Однако с тем же успехом можно было назначить лису охранять курятник - вскоре Дашен начал понемногу объедать охраняемый им сад. И возможно осталось бы это дело незамеченным, если бы однажды богиня Си-ван-му (кит. Xī Wáng Mŭ, 西王母, букв. "Царица-мать Запада"), не задумала устроить Персиковый пир. По этому случаю она отправила нескольких фей на сбор персиков.

В процессе сбора феи обнаружили, что большинство спелых плодов уже успел съесть Дашен - и разбудили его самого, мирно спавшего на ветке после сытного обеда (угадайте, какого). Проснувшись, Укун потребовал объяснений и феи поведали о грядущем пире, а также о том, кто туда приглашен. В списке гостей Дашен себя не обнаружил, что его совсем не порадовало - он посчитал, что небожители опять демонстрируют свое презрение к нему.

“А я вам весь этот ваш персиковый пир тогда испорчу!” - решил Укун.

Заморозив фей, он поспешил во дворец, где слуги занимались приготовлением пира, усыпил последних и принялся угощаться едой и винами. Довольно долго он наслаждался трапезой и напивался допьяна, но затем спохватился, что небожители, когда явятся, его по головке не погладят. И решил, что пришло время снова отправиться домой - и как следует отоспаться.

Однако алкогольное опьянение сделало своё дело, и наш Великий Мудрец банально перепутал дорогу - вместо Хуаго он прилетел ко дворцу Лао-цзюня (кит. Tàishàng Lǎojūn, 太上老君 - основоположник даосизма, более известный под своим смертным именем Лао-цзы). Укун удивился:

“Как же я мог спутать дорогу и очутиться здесь? А впрочем, все равно! Я давно хотел встретиться с этим почтенным старцем, но до сих пор не было подходящего случая. Раз уж я по ошибке попал сюда, пожалуй, будет неплохо, если познакомлюсь с ним.”

Но дома Лао-цзюня он не нашел. Зато нашел его запасы пилюль бессмертия и, конечно же, решил угоститься и ими, притом в большом количестве.

Отметим, что эффект от пилюль бессмертия совсем не равен эффекту персиков. В то время как последние давали вечную молодость, пилюли были предназначены для увеличения магической силы (или, говоря языком геймеров, повышения уровня персонажей). Принимать пилюли полагалось понемногу, постепенно “переваривая”, и прием большого числа разом вполне мог привести наоборот к смерти - если организм не справится с усвоением. Укун же их стрескал как конфетки и не подавился.

Волшебные пилюли моментально отрезвили Дашена, и тот пришел в настоящий ужас, уже в полной мере осознав, в какой ярости будет Нефритовый император, узнав обо всем этом. И со всех ног ринулся на Хуаго, где, разумеется, был организован очередной пир по случаю его возвращения.

Однако после небесного вина Укуна уже не могло порадовать простое кокосовое вино - и он снова метнулся на небеса за вином бессмертных. Обезьяны от такого угощения были в восторге.

Интересно, кстати, что в оперных постановках Укун вместо вина прихватывает с собой мешок с персиками (а порой ещё и кое-что из посуды).

Осада Хуаго

И вот, пока обезьяны наслаждались небесными винами, феи и слуги очнулись и доложили Нефритовому императору о произошедшем. Император пришел в ярость и вновь отправил на Хуаго стотысячную небесную армию.

Небесные войска осадили Хуаго, перекрыв к ней пути и земные, и небесные. Затем Духи девяти планет явились к Дашену с требованием немедленно сдаться. Сам Дашен в это время веселился на очередном пиру с друзьями-яогуаями и только махнул рукой - пусть себе стучатся, мы не откроем. Однако те не отставали и сломали ворота. Это разгневало Дашена и он во главе своей армии наконец ринулся в бой.

Небожители снова попытались убедить Дашена сдаться, пристыдив за кражу небесных яств и пригрозив полным уничтожением Хуаго. Но его это лишь только больше разозлило, и битва началась в полную силу.

Спустя какое-то время сражения обезьянам пришлось отступить обратно в пещеру Шуйлянь, а яогуайские приятели Укуна с их войсками были захвачены в плен. Однако сам Дашен продолжал в одиночку сражаться с несколькими сильнейшими небесными воинами и, в конечном итоге, одолел тех и вернулся в Шуйлянь. На плененных яогуаев ему было, в общем-то, плевать - главное, что не пострадали его обезьяны.

Потерпев первое поражение, небесная армия снимать осаду не спешила. В это время из Западного рая на персиковый пир запоздало прибыла бодхисаттва Гуаньинь (кит. Guānyīn, 观音), богиня милосердия. Гуаньинь, разузнав обстановку, предложила позвать на помощь племянника Нефритового императора - великого воина Эрлан-шэня (кит. Èrláng Shén, 二郎神). Получив императорский приказ, Эрлан взял свое войско и братьев, и поспешил присоединиться к веселью на Хуаго.

Укун с Эрланом долго сражались на равных и никто не мог одержать верх. Затем оба превратились в великанов, чем изрядно напугали хуагошанских обезьян. В результате те частично бежали с поля боя, частично были захвачены в плен. Это встревожило Укуна, он бросил драку с Эрланом и поспешил на помощь своим подданным. Точнее попытался - Эрлан отставать не собирался. Пока они сражались, Гуаньинь захотела подсобить Эрлану и предложила запустить в Укуна своей волшебной вазой. Лао‑цзюнь в ответ сказал, что ваза может разбиться, и вместо неё кинул свой золотой браслет.

Браслет Лао‑цзюня прилетел Дашену точно по голове и сбил того с ног. А едва он встал, как подбежала собака Эрлана и стала кусать за икры, свалив снова. В результате Эрлан с братьями наконец смогли Дашена связать.

Небесная армия сняла осаду Хуаго и поспешила доставить Дашена к Нефритовому императору.

К сожалению, Пикабу ограничивает размер постов, поэтому вскоре мы вернёмся к вам с продолжением биографии Великого Мудреца в следующей статье.

1. Каменная обезьяна (Ши-хоу, Shí Hóu, 石猴)

Первое имя, которым будущего Царя Обезьян назвали другие обезьяны горы Цветов и плодов - по той простой причине, что “вылупился” он из каменного яйца, в котором развивался тысячу (а может и больше) лет.

Также из 58 главы “Путешествия на Запад” мы узнаем, что Укун является одной из четырех уникальных обезьян, которые не относятся ни к одному известному на Земле виду - каменной обезьяной, обладающей волшебной прозорливостью (кит. Линмин шихоу, Língmíng shíhóu, 靈明石猴).

В романе Будда даёт следующее описание:

Эта обезьяна в совершенстве владеет способом превращения в любые другие существа. Она знает время, предопределенное небом, и блага, приносимые землей, и может перемещать на небе звезды.

Само же это имя состоит из двух частей:

• Líng, 靈 - “божественный, умный, проницательный и т.д.” + Míng, 明 - “светлый, ясный, умный, талантливый, мудрый и т.д.”. Решайте сами, какое из этих значений вам больше нравится.

• Shí Hóu, 石猴 - собственно, каменная обезьяна.

2. Прекрасный Царь обезьян (Мэй Хоу-ван, Měi Hóuwáng, 美猴王)

Титул, который Ши-хоу взял себе после того, как обезьяны (за проявленную храбрость при исследовании пещеры Водного занавеса) признали его своим царем.

Здесь стоит отметить, что иероглиф 美 (“прекрасный”) в китайском языке имеет также значения “лучший” и “достойный”. Ещё интересен момент, что в китайской культуре традиционно не принято разделять красоту на внешнюю и внутреннюю (считается, что если человек красив внешне, то и его характер тому соответствует - и наоборот). Таким образом, Прекрасный Царь Обезьян прекрасен во всём.

3. Сунь Укун (Sūn Wùkōng, 孫悟空)

Это имя дал Царю обезьян патриарх Пути, когда взял того в ученики и узнал, что фактически имени у него нет.

И снова время для краткого урока китайского.

Сунь (Sūn, 孫) переводится как “внук”. Выбор фамилии Пути объясняет так:

– Скроен‑то ты как‑то нескладно – засмеялся патриарх, – и по виду напоминаешь обезьяну Ху‑сунь, питающуюся кедровыми орехами. Если дать тебе фамилию в соответствии с твоим видом, то ты будешь называться Ху. Этот иероглиф состоит из трех частей: первая обозначает животное. Ее можно бы и откинуть. Но остальные две части имеют значение «древний» и «луна». Древний – это значит старый, луна – относится к темному началу в природе. А, как известно, ни старое, ни темное не поддаются перевоспитанию. Поэтому, пожалуй, лучше дать тебе фамилию Сунь, которая также состоит из трех частей. Если отбросить первую часть, обозначающую животное, то остальные две значат – «ребенок» и «отпрыск» и вполне соответствуют смыслу этих слов. Поэтому я даю тебе фамилию Сунь.

Ху‑сунь (húsūn, 猢狲) это, на самом деле, не название какого-то конкретного вида обезьян, а общее обозначение, восходящее к названию представителей варварских племен из регионов Ху (胡孙 - буквально “потомок варваров Ху”). Т.е. этническим китайцам варвары напоминали обезьян, поэтому они стали обозначать обезьян (в числе прочих синонимов) созвучно названию этих варваров. Примерно как если бы мы называли обезьян неграми.

Разница между 胡 и 猢 в ключе 犭, обозначающим животное (именно о нём Пути говорит, что “эту часть можно и откинуть”). Значение оставшихся ключей в иероглифе 胡 Пути не нравится, поэтому он останавливается на 孙 (опять же выбросив ключ 犭).

Стоит также отметить, что 孙 - одна из самых распространённых в Китае фамилий.

С именем всё ещё интереснее.

У (Wù, 悟) означает “познание, постижение” - тут всё просто.

Кун (kōng, 空) обозначает “пустоту”. Помимо пустоты в бытовом плане, выражает одноименное понятие буддизма (a.k.a. Шуньята). Но также этот иероглиф носит значения “небеса” и “свобода”. В даосизме же достижение бессмертия (и постижение Дао в целом) неразрывно связано с обретением свободы и, в частности, способностей к полету. Кроме того, буддийское понятие Шуньята нередко отождествляется с даосским понятием Дао.

В западных источниках (ошибочно полагая, что Сунь Укун - в первую очередь, буддийский персонаж) имя обычно переводят в буддийском ключе как “постигший пустоту”. Однако, хотя в дальнейшем Укун формально примет буддизм и станет известен как Всепобеждающий будда, его личные стремления (и обучение у Пути) не имеют никакого отношения к поиску буддийского “просветления”. Исходя из этого, имя всё же следует понимать в даосском ключе как “познавший свободу” или “постигший небеса (достигший небес)”.

4. Великий Мудрец, Равный Небу (Цитянь Дашен, Qítiān Dàshèng, 齊天大聖)

Этот титул был предложен Укуну двумя цилинями (в русском переводе их обозвали единорогами), после того как тот покинул Небеса, возмущенный назначением на должность бимавэня. Надо ли говорить, что идея Укуну очень понравилась? Позднее титул был официально признан Нефритовым императором, хотя к нему и не прилагалось ни фактической должности, ни жалования.

Что же до значения титула, то он состоит из двух частей:

• Цитянь (Qítiān, 齊天) - “Равный Небесам”

Ложной скромностью Укун никогда не страдал. Но, хоть титул и дерзкий, в дальнейшем Укун его не раз оправдывал - ни один из небесных воинов не мог его одолеть в честном бою, да и целая армия не справлялась. А после поедания пилюль бессмертия в огромном количестве и запекания в печи Лао-цзюня, он и вовсе стал практически неуязвим до такой степени, что сам Будда смог его одолеть лишь хитростью и приложив максимум усилий.

• Дашен (Dàshèng, 大聖) - “Великий Мудрец”

С великим всё просто, а вот 聖 имеет в китайском несколько значений: мудрец, гений, непревзойдённый мастер, святой. Зная о навыках Укуна сложно не согласиться с тем, что титул 大聖 для него более чем заслужен.

5. Странник (странствующий монах) (Xíngzhě, 行者)

Этим прозвищем наградил Укуна Сюаньцзан, когда освободил его из-под горы Пяти стихий и принял в ученики.

Интересно данное прозвище тем, что является отсылкой на “Шихуа о том, как Трипитака великой Тан добыл священные книги” - одно из произведений, которое легло в основу романа У Чэнъэня. В “Шихуа” Сюаньцзан встретил в пути некоего учёного (кит. xiùcai, 秀才) в белых одеждах, который представился следующим образом:

“Я царь восьмидесяти четырех тысяч медноголовых и железнолобых обезьян из пещеры Пурпурных облаков на горе Цветов и Плодов. Я пришел к вам, чтобы помочь найти Священные книги”.

Также он звал себя “Главным генералом ста тысяч демонов” (кит. shíwàn zǒngmó jūn, 十万总魔君) и “малым мудрецом” (кит. xiǎo shèng, 小聖). Сюаньцзан же далее называет его не иначе как обезьяна-странник (кит. hóuxíngzhě, 猴行者).

Однако более подробно об истоках образа Царя обезьян мы поговорим в отдельной статье.

6. Всепобеждающий (победоносный) будда (Dòu-zhànshèng-fó, 鬥戰勝佛)

Последний официальный титул Укуна. Был пожалован Буддой Татхагатой после завершения похода за сутрами за то, что “боролся против зла и распространял добро, совершил много подвигов и покорял яогуаев”.

Титул состоит из четырёх иероглифов:

• Dòu, 鬥 и Zhàn, 戰 имеют идентичное значение - война, бой, сражение, драка и т.д. Вероятно, используются вместе для усиления эффекта.

• Shèng, 勝 - побеждать, превосходить и т.д.

• Fó, 佛 - помимо прямого смысла “будда” (= буддийское божество) используется в Китае для обозначения в принципе божеств любых пантеонов.

По сути титул можно перевести как “бог битвы” или “будда войны”, что почти является оксюмороном, ведь буддизм официально отрицает насильственные методы решения проблем (неофициально, впрочем, вполне себе применяет).

Забавен тот факт, что именно в буддизме Всепобеждающего будду (в лице Сунь Укуна) не то чтобы признают, ведь по сути своей Укун никогда не становился правоверным буддистом и остался божеством скорее даосским.