Серия «про чертей»

Двери в Ад открылись в четверг, после обеда.

Это случилось на седьмом этаже, а вовсе не на шестом и даже не на тринадцатом – дело-то было в девятиэтажке: обычной, типовой, одноподъездной. Номер квартиры был 42, но никаких цифр на двери, покрашенной коричневой краской для пола не было. Ничего не было, даже дверной ручки. И внутри квартира была самой обычной: ремонт, случившийся лет 40 назад, скрипучий паркет, запах не прожитой хорошей жизни. В прихожей свален какой-то хлам, натянуты веревки для белья, на которых до сих пор висело застиранное полотенце.

Большая комната, "зала", в последние годы всегда заперта на ключ, а теперь дверь была распахнута, бесстыдно предлагая рассмотреть кое-что очень личное. С первого взгляда ничего такого в комнате не было. Сервант возле стены, на полу потертый ковер, в углу некое убогое подобие кресла. Просто старая заброшенная комната – в серванте пусто, никакого хрусталя, никаких безделушек, только толстый слой пыли. Здесь давно никто не жил… Впрочем, кое-что все же было. Фотография. Довольно большая, хотя словно бы сделанная на документы. Черно-белый мужчина на ней совсем не улыбается, но взгляд кажется очень живым. Он молод, лет 30, не больше, но от фотографии идет ощущение ранней старости. Видимо, из-за черной ленты в углу. Фотография без рамки – просто прислонена к стене.

Ковер на полу очень старый, весь в бурых пятнах. Обычный ковер, если бы не кое-что: прямо посередине на нем очерчен круг, внутри которого нарисован витиеватый знак. Старый ворс уже не мог ничего впитать, и свежая кровь блестела и сияла в лучах послеобеденного солнца. Кровяной след тянулся до самой ванной, в которой шумела вода…

Пустая пыльная комната с этими пятнами крови на полу, с этим зловещим знаком, лучах яркого солнца выглядела странно и грустно – такое чувство бывает перед самыми похоронами, минут за двадцать до печальной церемонии.

В ванной загрохотало – что-то большое упало в окружении тазов и ведер. Солнце, словно испугавшись этого звука, спряталось за тучу.

Комната завибрировала и будто растянулась. Мужчина на фотографии слегка, одними уголками губ, улыбнулся – но через секунду фотография сгорела, оставив лишь горстку пепла.

Посреди комнаты стояло Нечто.

Оно начало жадно втягивать воздух своим длинным рылом, глаза горели огнем преисподней, жесткая щетина, росшая клочками, встала дыбом. Черт прошелся по комнате, вышел в коридор. Их-под двери ванной струйкой сочилась кровь, успев собраться в небольшую лужу.

Тогда Черт заухал, захрипел, рыло его задергалось, обнажая страшные клыки. Смеялся он или плакал?..

Дверь в ванную распахнулась, Черт увидел на полу свою мать.

И стала тьма.

***

Когда было по-настоящему нужно, паники не случилось.

Люди просто возвращались домой, открывали подъездную дверь, входили… И все.

Многоквартирный дом – это не развалюха на краю деревни. К нему подведено множество коммуникаций. В нем живет много людей; и немало просто приходит в гости или по работе.

И люди отвыкли удивляться. Но привыкли отворачиваться и делать вид, что ничего плохого не происходит, что все нормально, да и вообще может подростки шумят или может кто-то кино снимает. Зачем вмешиваться в то, что тебя не касается?

Бомжиха Света ходила по двору и голосила:

— Черт! Черт пришел! Люди, ловите его!

Старик Иван сидел на скамейке возле дома и качал головой, глядя на мечущуюся бабенку.

— Белочка! – философски рассудил он наконец, принявшись ворошить клюкой жухлые листья, — эй, милая! Как тебя! Успокойся, нет никаких чертей! Я точно знаю, что нет!

— Так вот же он! – заплывшее Светино лицо затряслось, заколыхалось, нижняя губа оттопырилась. Горячие слезы стекали по щекам и падали на землю, – Вот же он, деда!

— У меня однажды было такое. Давно… Я тогда старшего сына хоронил. Пил месяц… Или больше. А потом – разом! Все, не могу больше. День не пью, два не пью. А потом смотрю – полезли… Черти. С рогами.

— С рогами?..

— Ну! Как у оленей.

Черт невольно коснулся головы.

— И где ты, дед, таких видел? – спросил Нечистый.

— Знамо дело. В углу, над шкафом. Мелкие такие. На огурцы немножко похожие. Только с рогами.

Черта затрясло от смеха.

— Огурцы с оленьими рогами?

— Вот те крест!

— Да не надо, не надо… Давай только без этого.

Дед несколько секунд смотрел в одну точку, а потом словно очнулся.

—А кто говорил?

Бомжиха заголосила с новой силой, перекошенное ее лицо все меньше походило на человеческое. Черт хрюкнул, длинное рыло сморщилось, обнажая клыки. Дед, качая головой, засобирался домой – он только сейчас понял, что забыл взять с собой таблетки, а в груди как-то совсем нехорошо защемило, закололо, начало гореть.

Была золотая осень и Черт с удовольствием вдыхал пахнущий пожаром воздух. Гудели машины, слышались людские крики, сразу у нескольких случился в этот миг сердечный приступ. Как же давно он был этого лишен…

Деда Ивана он помнил. Он тогда, годы назад, был не дед, а вполне себе крепкий мужик, у которого было двое сыновей. Леша и Степа.

Леха умер по-глупому и совсем молодым. Есть много способов умереть; один хуже другого. А Лешка просто был хорошим парнем, который носил очки и поздно возвращался домой с учебы. Вечно задерживался… Черт его хорошо помнил, потому что Леха почти был его другом – они иногда разговаривали. И он никогда не смеялся над убогим. Никогда.

В гробу он выглядел почему-то старше, чем был, как-то строго. В толпе тогда проскакивали слова: "Ублюдки… Гопота… Все равно не найдут…". Иван все сидел возле сына, глядя на него сухими глазами. И молчал. А потом да, ушел в запой.

Черт был почти рад его видеть, насколько это вообще возможно. Но дни деда были сочтены.

Но не ради Ивана он здесь…

Черт вышел на середину двора. Мама хорошо постаралась, достала его. Но нужно было еще кое-что… Нечистый неторопливо нарисовал на земле Знак. Линии, прочерченные массивным копытом, зажглись зеленоватым светом. Черт стукнул ногой три раза – и три раза вздрогнула земля. Во всем районе завыли собаки, а птицы всполошено принялись метаться по небу. Сразу несколько человек в своих квартирах скончались.

Бомжиха Света кинулась наперерез Черту, хотела его толкнуть, но лишь поймала взгляд – в котором полыхало пламя Геенны и упала, окаменев.

А из Знака лезло Нечто.

А потом свет угас и Черт, радостно засмеявшись, поднял с земли посланца. Он выглядел как очень маленький хилый человек – лысый череп, пустые, бессмысленные глаза. Нечистый бережно понес его в подъезд.

— Не буди Лихо, пока оно тихо! – смеясь, сказал Черт, - Клянусь, скоро здесь начнут твориться интереснейшие дела, не чета предыдущим. Да, Лихо?

Человечек сонно моргнул.

— Ничего, скоро тебя разбудят, - успокоил Черт. – Тогда уж нарезвишься.

Мимо них, матерясь и гремя бутылками прошла толпа подростков. Черт проводил долгим взглядом и пламя Геенны блеснуло ярче.

— Совсем скоро.

Света подползла к лавочке и тихонько заплакала.

***

Лифт проехал до третьего этажа и остановился.

Ася и Юля разорвали поцелуй, от резкого толчка кабины разлилось чье-то пиво. Кнопка вызова диспетчера умерла – никакие нажатия на нее не действовали.

— Блядь! – с чувством выругался Демид, – Где номер лифтера?

В кабине было темно, но кто-то включил фонарик на телефоне и подсветил информационную табличку. Номер там был, хотя цифры были очень размазанные.

— Ты звонишь?

— Сети нет!

— И меня.

— Бля, у нас тоже. Слышь, Демидос, проведем вписку прямо здесь.

Грохнул смех, восьмиклассники принялись стучать по стенам, радуясь приключению.

Лихо сонно моргал, глядя на двери лифта и прислушиваясь к творящейся там вакханалии. Дети… Просто дети… Плохо воспитанные, распущенные, но все же дети. Они могли бы повзрослеть и забыть все, что творили в юности, или наоборот гордится этим, радоваться тому, что не были лошками – ровно до того момента, когда их собственного ребенка кто-нибудь не изобьет до инвалидности. Все могло быть… Но в этот день, сегодня, линии жизни сходились в одну точку.

В лифте что-то творилось. Большая кабина вместила в себя сразу девять человек, они тесно стояли рядом друг с другом, все же стараясь не грохнуть пакеты со спиртным. Кто-то снова вернулся к поцелуям, кто-то стучал по стенам, кто-то начал пить. А у одного в кармане был нож.

За что можно убивать своих одноклассников? За издевательства? За травлю? Или может быть потому, что ты обдолбан до невменяемости и тебе показалось, что это очень хорошая идея – всех зарезать. А когда они воскреснут, сказать им: "Ну вы и педрилы болотные! Орали как сученьки!". Они же должны воскреснуть…

В кабине раздались крики, сначала одиночные, потом они перешли в полный ужаса хоровой визг.

Глаза Лиха открылись шире, во рту показался хищный ряд мелких зубов.

— Хороши! – Черт затряс головой, длинное рыло поднялось кверху, — Крови этих засранцев тебе хватит?

— Мало, – ответил Лихо, – но я почти проснулся. Теперь хочу есть…

Черт махнул когтистой лапой и двери лифта открылись. Посреди кабины стоял парень и ошалело тряс головой. У его ног лежали мертвые тела; сам он был весь в крови.

— Иди сюда, – позвал Лихо.

Парень машинально шагнул к человечку, который теперь сам стоял на хилых ногах.

— Ты всех убил, знаешь?

— Они сейчас воскреснут… На хате респаун…

— Нет. Не воскреснут. Они умерли навсегда. Люди, вы стали чудными, всякие глупости вам приходится объяснять.

Парень провел рукой по лицу – остался густой красный след. Мальчишка. Ребенок почти.

Он заорал – сквозь пелену измененного сознания что-то начало доходить, пока смутно… Будто просыпаешься… Просыпаешься…

— Ничего, – сказал Лихо, – Иди сюда. Я тебе помогу.

Мальчик сделал шаг к монстру преисподней и тут же был проглочен.

***

Я лежала, вжавшись лицом в грязный пол и прислушивалась. Вдалеке раздавался страшный гул, кто-то кричал. Но здесь, по близости, вроде бы никого не было. Сейчас. Нужно бежать…

Едва я попыталась подняться, как меня вывернуло. Вонь горелой плоти. Господи… Господи помоги…

Но Он отвернулся.

Я все же с трудом села, прислонилась к стене, густо вымазанной кровью. Не важно… Плевать… Нужно выбраться… Только… Только… Нужно…

Подкатил еще один приступ тошноты, который, как ни странно, принес облегчение. В голове слегка прояснилось, насколько это вообще было возможно.

Так… Я просто возвращалась с работы… Просто шла по лестнице – лифт не работал… Шла… А потом…

Пустой желудок вновь свело судорогой и хотелось пить. Хоть бы глоток воды… Ничего… Нужно просто выбраться из подъезда… Там люди… Там всегда люди…

Да, я возвращалась с работы. И увидела на лестнице окровавленный труп. Мужчина, это был какой-то мужчина. Я закричала… Выронила сумку… Побежала назад. Но там, сзади… Это был коренастый человечек, я запомнила лишь его зубы – острые, как у пираньи. Он шагнул ко мне, широко раскрывая рот. Я побежала вверх.

До этого момента я ничего не знала про страх. И мои почки тоже.

Я не знаю, что случилось, но это меня спасло. Стены разъехались, подъезд стал огромным залом, по стенам которого было множество дверей. Я кинулась к первой попавшей. За ней были еще двери… И еще… И еще…

Всюду были мертвецы. Всюду были кровь и внутренности. И запах… Так не пахнет дерьмо, так не пахнет мертвечина. Я не знаю, что вообще может так пахнуть. Не знаю…

И крики. Повсюду кричали.

Нужно выйти… Выйти из подъезда…

Эта мысль стучала в висок и отдавала страшной болью. От этой мысли тошнило еще сильнее. Но знала, что она правильная. Нужно искать выход из этого Ада…

Я поползла вперед. Руки и ноги еле двигались, как ватные. От усталости. От страха. Может я сплю? Это очень страшный сон. Но просто сон. Я вся напряглась, пытаясь проснуться, и почувствовала, как по щекам потекли горячие слезы. Нет…

Чудище идет за мной… Он догонит, совсем скоро догонит…

Мне захотелось закрыть глаза и больше их не открывать. Так я и сделала.

***

Вокруг, сколько хватало взгляда, были свечи.

Я попыталась пошевелиться, но не смогла. Хотя руки… Руки все же двигались. Я дотронулась ладонью до лица и ощутила, как оно болит. Наверняка сплошной синяк…

Свечи, сколько же их здесь.

Я опустила взгляд и увидела, что сижу за столом, передо мной стояла тарелка с едой. Столовые приборы, салфетки… Кто-то даже поставил вазу с цветами. Гвоздики. Мои любимые розовые гвоздики.

— Я знал, что тебе понравится.

Я дернулась от страха всем телом и поняла, что привязана к стулу или креслу – я никак не могла понять, на чем сижу.

— Не бойся, я не причиню тебе вреда. Будь хорошей девочкой.

Голос говорившего доносился сбоку, а потом я увидела кто говорит. Несколько секунд я мучительно старалась вспомнить его имя. Но вместо этого вспомнила день его похорон.

— Узнала? – Сеня едва улыбнулся, а я поняла, что впервые слышу его голос. Он всегда молчал… Тогда. Я думала, что он немой.

Он стоял передо мной, как всегда одетый в свой старый нелепый костюм, отцовский, наверно. Когда он умер мне было 18 лет, но я хорошо запомнила тот день. Тогда впервые ко мне пришло странное чувство: страха, жалости, отвращения и вины. Вины. Сеню похоронили в этом же костюме, и я помню, как тогда на меня смотрела его старуха-мать. С какой ненавистью. Но я же не виновата…

— Ты и правда была не виновата, – согласился Сеня и со вздохом присел на стул рядом со мной, – Никто был не виноват. Ты уж прости маму, она тебе столько пакостила… Но ей было тяжело без меня. Не на ком было отыгрываться.

— Неужели… Оно того стоило? – я еле выдавила из себя эти слова, сердце бешено колотилось от страха.

— Без тебя я все равно не смог бы жить. Ты тогда стала для меня всем. Светом. Воздухом. Жизнью.

— Я была почти ребенком…

— Молодой девушкой, - поправил меня Сеня и слегка коснулся пальцами моего лица. Я отпрянула.

Он вздохнул, вроде кротко, но от этого вздоха во мне все задрожало. Господи, дай проснуться…

— Здесь до него далеко, – заметил Сеня небрежно, – это не его царство.

В ушах словно наяву звучал крики его матери – сколько раз я слышала их по ночам!

"Сука! Это из-за тебя он повесился! Из-за тебя! Я тебя убью, клянусь! Запомни, шалава, убью!".

Я узнала о его чувствах, когда он прислал мне письмо. Хотя я догадывалась, когда он смотрел на меня. Он часто сидел на лавочке перед подъездом и просто смотрел на прохожих. Взрослый мужик с блуждающим взглядом. Я жалела его… Пока не начала бояться. Про него шепотом говорили: "Дурачок… Мать родила его от брата…".

Я боялась, что он меня убьет. А еще больше стала бояться, когда Лешу зарезали. Как раз, когда мы хотели пожениться…

На секунду мне показалось, что Сеня исчез и на его месте сидит страшное чудовище с длинной звериной мордой… Показалось.

Сеня грустно улыбнулся:

— Мне пришлось долго ждать. Как и тебе.

— Я умерла?!

— Нет… Пока нет. Не бойся, я не стану тебя убивать. Теперь я сам снова живой и ничего такого не нужно. Я вернулся… И мы просто можем быть вместе.

— Сеня…

— Тише… Не переживай. Видишь, я приготовил ужин…

— Как-то нет аппетита.

—Ешь! – в голосе Сени зазвенела сталь.

Я посмотрела в тарелку. Что за…

— Это мама. Я ее приготовил.

— Что?..

— Она убила себя, чтобы открыть для меня дверь. Я решил, что тебе будет приятно. Все же она столько крови тебе попортила… Попробуй, это вкусно.

В глазах у меня потемнело, а в ушах загудели трубы. Судорога прошла по пищеводу, но блевать мне было уже нечем. Сеня пододвинул мне тарелку, а я бешено затрясла головой. И заорала.

— Жри, сука!

Он сгреб содержимое тарелки с ладонь и принялся размазывать мне по лицу. Я плотно сжала губы и как могла мотала головой.

— Жри!!!

Пальцы его удлинились, превратились в лапы с длинными когтями, лицо вытянулось в щетинистое рыло. Но я не сдавалась.

Глаза чудовища горели огнем.

Внутри меня поднялся крик. Я не разжимала губ, но была уверена, что Сеня тоже его услышал:

— Изыди! Исчезни!

Снова передо мной сидел мужчина в стареньком костюме не по размеру. Я, тяжело дыша, смотрела на него в упор и только сейчас заметила след от веревки на его шее.

Во мне проснулась какая-то древняя злость, которая поборола даже страх. Я взяла со стола салфетку и с омерзением вытерла лицо.

— Мы никогда не будем вместе, - это я почти прохрипела, – Ни в том мире, ни в этом. Слышишь, висельник? Никогда!

— Это мы еще посмотрим, – мужчина машинально провел рукой по шее, - Посмотрим, шалава!

— Скажи мне честно, - я посмотрела ему в глаза, — это ты убил Лешу?

Черт осклабился.

Ненависть заклокотала во мне страшной лавиной.

— Не думай, что сможешь со мной справиться, – голос Сени изменился, остался лишь гулкий вой Черта, – Ты ведь ни во что не веришь, даже в того, кого вечно поминаешь всуе!

— Когда ты стал таким?

— Как-как?

— Когда ты стал бесом? Ты родился таким?

Черт съежился и снова принял вид человека. Посмотрел на меня исподлобья и сказал медленно:

— Это прорастало не сразу. Когда меня избили во втором классе… Знаешь, они узнали, что я ссался по ночам и за это избили. Старшаки… И после этого я еще и сраться начал. Когда не понимал, что мне говорят другие люди и за это меня били и дразнили, кричали на меня. Когда мать заперла меня на сутки в кладовке, а потом тыкала носом в дерьмо, которое я там оставил. Когда про меня распускали слухи, что я собак трахаю… Знаешь, всего этого было очень много. Про себя они говорили – мы то нормальные… Слышишь? Они – нормальные… А я – урод. Ублюдок. А ты жалела меня. Тебя я тоже был противен. Но ты жалела… А теперь я вернулся, ради тебя. Мать так хотела, чтобы я вернулся. Она знала, что я продал душу и добавила еще и свою. Эта старая карга все же меня любила, хоть и заставляла все это…

— Что?

— Вам, чистеньким девочкам, этого не понять. У вас своя прекрасная жизнь, в которой вы счастливые выходите замуж и рожаете своим мужьям, пока матка не треснет.

Я не стала говорить, что мне уже почти 40 и что детей у меня не может быть никогда. Он это и так знал.

— Отпусти меня.

— Даже не мечтай.

Ненависть бурлила во мне и наконец нашла выход. В крике.

Я вопила, уже зная, что после такого вряд ли смогу говорить. Мои связки напряглись донельзя, я вся отдалась этому крику. И Черт сделал шаг назад. Мой крик оборвался.

— В тебе есть сила, я знал, я знал! – зашептал он горячо, пятясь назад, – мы будем вместе! Просто отдай свою душу Господину, и твоя сила умножиться в сотни, в тысячи раз!

Я медленно покачала головой, чувствуя: путы, что держали меня, исчезли.

— Любимая, я предлагаю тебе пари: если сможешь выйти из Ада живой – я навсегда отстану. Ну, а если… Тебя убьют… Или ты попросишь моей помощи… Тогда станешь моей навечно.

Мы молча протянули друг другу руки и скрепили спор.

Я встала из-за стола и пошла к двери, к тому месту, где она должна была быть. Но ее не было. Свечи начали гаснуть одна за одной, и я осталась в темноте. Ото всюду загрохотал смех Черта.

Я отдала свой голос, но взамен ко мне кое-что пришло. Подойдя к стене, я принялась ее ощупывать и нашла, что хотела. Положила ладонь на холодный камень, закрыла глаза. На долю секунды, я увидела, что стою возле своей квартиры, в подъезде, слышу голоса обычных людей и вой сирены. Но все пропало и снова была в каменном мешке, с Чертом.

Ненависть. Моя ненависть сильнее, чем силы Ада.

Стена задрожала и обрушилась. Я вошла в лабиринт.

дзен

Потомственная колдунья Анжелика Светлейшая, в миру и по паспорту — Раиса Борисовна Вёдро, тяжело поднималась по лестнице на пятнадцатый этаж. Проклиная на своём пути всех и вся, она чувствовала - еще немного, и её найдут прямо здесь, потную и неживую.

"Надо... больше... гулять... пешком..." - думала Раиса, с надеждой глядя на табличку, шестого этажа. Шестого, чертово отродье!...

Гадала Анжелика-Раиса хорошо, по авторской методике. Правдиво или нет, дело десятое. Зато клиенты всегда выходили от неё довольными. Очень хорошо гадала. Купила так двушку в новостройке. Прекрасный вид из окна, консьерж, закрытый двор... Всё было хорошо и даже отлично. Пока не сломался чёртов лифт, ети его в душу.

— Это не мой лифт, - сказал худенький мужчина в очках, догнавший гадалку.

Раиса остановилась, пытаясь отдышаться, полное её лицо сияло от пота. Мужчина был совсем плюгавый,а очки на переносице - не может же быть! - смотаны синей изолентой.

— Это не мой лифт, - повторил он, -но я к вам, Раиса Борисовна.

Страдающая от одышки женщина не ответила, но внутри у неё будто провели металлическим ёршиком. Пот у неё на спине стал холодным.

... Но в данных обстоятельствах, это было даже приятно, по разгоряченному ходьбой телу.

Вверх они пошли молча.

Раиса пыталась думать о мужчине, прикидывала что он спросит, а главное: сможет ли заплатить. Но внимание её переключалось на бесконечные ступеньки, нескончаемые. Мужчина шел рядом, Шаг в шаг, и сразу было видно, как легко ему это даётся. Раиса возненавидела его уже только за это. Скотина плюгавая ещё поди и смеётся!

— Зря вы так, -покачал головой мужчина, на ходу заглядывая гадалке в глаза, - Я уж точно не смеюсь. Мне не положено.

"Я же вроде бы ничего не говорила вслух,- испуганно думала Раиса, -или все-таки говорила? Может бормочу, сама не замечая? Вот это номер, как теперь работать?! И всё из-за проклятой лестницы..."

— Вы удивительно правы,-сказал ей мужчина и с любовью провел рукой по стене, на секунду остановившись, - лестница действительно про́клятая. Вы знаете, что призраки новостроек говорят по-китайски? Ох уж эти гастарбайтеры, никто их не считает... Ни людьми, ни вообще...

Раиса покосилась на него уже испуганно, и твердо решила не пускать в квартиру. Что за маньяк... Как раз на этой мысли в глазах у женщины потемнело.

****

Свет появился сразу отовсюду - горели десятки свечей, загадочно блестели черепа на стенах. Раиса с облегчением узнала свою квартиру, рабочий кабинет. Ну когда же она успела подняться?... И что вообще происходит?..

— Вам стало плохо. Я помог, - теперь мужчина сидел без плаща, в полосатой драной рубахе, - поднял у вас квартиру и вообще помог. Это достаточно благое намерение, как думаете?

Раиса поняла, что сидит в своём рабочем кресле, а перед ней уже лежат карты. Сделан расклад, но очень странный.

— Пасьянс разложил, пока вы в отключке были, - пояснил мужчина застенчиво ,- У вас здесь хорошо, но очень скучно.

Раиса смотрела на мужчину и не могла пошевелиться от страха. Маньяк... И как он её донес? Такой плюгавый. В Раисе ведь уже побольше 100 килограмм...

— 152,8 кг, если быть точным, - сказал мужчина ,- Вы меня, Раиса Борисовна, не бойтесь. Я не маньяк, нет. Мне нужна ваша помощь, как не стыдно это признавать.

Раиса молчала.

Мужчина снял очки и стал их застенчиво протирать.

— Я не маньяк, - повторил он,- А Чёрт.

На этих словах пламя свечей почти погасло а тень за спиной мужчины исказилось. Раиса могла поклясться, что она увидела рога...

Но через секунду всё вернулось,  как и не было.

— Да я нечистый дух, - с горечью повторил мужчина. Глаза его горели странным жёлтым светом. Но может это отражались свечи, - Тот самый. Который одним лишь когтем мог бы перевернуть землю. Но у меня проблемы, большие проблемы... расслабьтесь, Раиса Борисовна, я не за вами.

Женщине теперь казалось, что она спит. Будто даже комната чуть изменилась, расширилась и растянулась. И тогда гадалка громко спросила:

— И чем я могу помочь?

Чёрт судорожно вздохнул:

— Я не могу попасть в Ад.

Помолчали.

— Да, не могу... Или кто проход закрыл, или я слишком долго среди вас жил, так что совсем испортился, очеловечился... Не знаю. Хожу, как дурак, уже много лет. И к сатанистам приходил, и коммунистам... Последняя надежда была - в церковь пошёл. Представляете? В церковь! Я смотрю - у них всё как нужно: золотой телец, гордыня, разврат, ненависть. Поел я неплохо, ничего не скажу. Но даже они не смогли меня в Ад отправить...

- А я причём?- Раиса сидела, сжав кулаки от страха, так что длинные ногти почти поранили ладони. И твердила про себя: "Это сон... Просто сон...".

— Нет, это не сон, Раиса Борисовна. Вы уже кучу народа в Ад отправили. По ровной дорожке. Благие намерения, знаете ли и всё такое.

— Я?!

— Конечно. Это же ваш хлеб - говорить людям то, что они хотят услышать. Вы же из благих побуждений кормили людям гордыню.

-я... я не знала...

— Прекрасно знали, Раиса Борисовна, Вы же опытная женщина! Говорили людям, что дело всегда не в них, а в другом. Доказывали, что не самому нужно меняться, а из другого чёрную силу выбить... Как там... "Девочка, ты идеальная, это он козёл...". Кому я объясняю! Вы же профи!

— Они... они попали в Ад?...-прошептала Раиса и на её глаза навернулись слезы.

— Ещё не все, - успокоил её Чёрт, - Люди-то, по большей части, молодые. Время есть.

Слёзы закапали на стол, прямо на разложенные карты.

— Не переживайте, вам зачтется, как почетному работнику. Не переживайте. Лучше помогите мне.

— Как?...

— Бес его знает, уж простите... - Чёрт потер ладони, будто сильно озяб, - Я от безысходности на что угодно готов.

— Я умею только гадать ,- сказала Раиса, - больше ничего не умею.

— Ну так гадайте! - с нарастающим раздражением сказал ей Чёрт.

Раиса, словно в трансе, взяла карты, смешала их. Разложила своим авторским методом.

Анжелика Светлейшая долго смотрела в карты, пытаясь хотя бы раз в жизни увидеть в них что-нибудь. После долгой паузы она сказала:

— Для вас готов казённый дом, в нём червонная дама, та, что взяла ваше сердце. Много пустой маеты и страданий, но счастье найдется там, где не ждали - у трефового короля...

Раиса проговорила это медленно, будто не понимая, что говорит.

Чёрт скривился от досады.

— Ну и хрень, прости меня, Люций, - сказал он, - много пустой маеты... трефовый король... Тупая была затея идти к вам... Я пойду, Раиса Борисовна. Спасибо вам от цеха, но гадаете вы отвратительно...

Карты на столе вспыхнули и за секунду сгорели.

Раиса посмотрела на пепел и вдруг встрепенулась:

— А оплата?...

— Если хотите, могу подсказать, на какой круг Ада попадёте, - любезно предложил Чёр , - Эх, хорошо вам. Когда я домой попаду, даже сатана не подскажет.

Чёрт пропал.

***

Раиса потушила свечи, разделась и легла спать, уверяя себя, что пережила галлюцинацию. Проклятая лестница. Проклятый пятнадцатый этаж...

Уже засыпая, Раиса услышала тихий голос поющий по-китайски. "Призраки новостроек...".

Облившись холодным потом, Раиса села на кровати, глядя перед собой. Неужели она... Людей... В Ад... Она же Светлейшая!

На прикроватной тумбочке появилась новенькая колода карт. И записка. "Уж извините за вспыльчивость. С этими картами дело у вас пойдёт лучше. С самыми благими намерениями, Чёрт".

Дзен

Начинаем хоррор-фест. @Zorg1969, вы первый. Не все идеи взяла, но кое-что.:)

Домофон пищал как ненормальный. Раз за разом. Пронзительно и безысходно. Но никто не открывал.

Иван все шарил и шарил по карманам, уже лопаясь от бессильной ярости: куда-то пропал ключ, а одна безголовая курица опять врубила музыку на полную катушку и ничего не слышит.

Как назло из подъезда никто не выходил; что было странно – Иван слышал внутри шаги, звон ключей и голоса. Но дверь так и оставалась серой, монолитной, непоколебимой – будто не подъезд закрывала, а по крайней мере, Алькатрас.

Иван поставил пакет с продуктами на землю и достал телефон. Гудки-гудки-гудки... И никакой реакции.

Чувствуя желание убивать, Иван принялся искать в Интернете коды к домофонам. Позади, на детской площадке, раздались страшный скрежет и гудение; кто-то закричал. Иван резко обернулся, но никого не увидел. Вообще никого. Двор словно вымер. Заходящее солнце окрасило мир неприятным багровым светом, который отражался в окнах как пожар.

Беспокойство пробежало по спине мужчины: а где все? Вечер, будний день, а никого не видно. Даже голубей.

Под ногами что-то звякнуло. Надо же, ключи! Видимо завалились в драный подклад куртки, а сейчас выпали...

Иван с воодушевлением принялся прикладывать магнитный ключ к замку. Ноль реакции. Не было знакомого приветливого писка, дверь не собиралась открываться.

— Твою же бога душу мать!..

Раздался тихий скрип. Дверь слегка приоткрылась, будто была не на магните и любой сквозняк мог ее распахнуть.

Сзади опять загрохотало и кто-то закричал, но Иван этого уже почти не слышал: подхватил пакет с продуктами и зашел в подъезд.

***

Было очень тихо.

Тишина ударила по ушам, будто расшалившийся ребенок: сзади, резко и неожиданно. Иван чуть кашлянул и этот звук пронзил подъезд насквозь, отразился о почтовых ящиков и вернулся эхом.

Иван подошел к лифту, нажал кнопку. Ничего. Не загорелась лампочка в кнопке, не было характерного звука движения кабины.

Черт! Придется тащиться на седьмой этаж.

Иван побрел к лестнице.

Первые два пролета он одолел легко, будто даже не чувствуя накопившейся усталости и тяжелого пакета. Дальше...

Ступеньки крошились, будто были сделаны из хлеба. Иван ухватился за перила, но и они были готовы вот-вот упасть. Тогда он встал на колени и медленно пополз наверх, волоча за собой пакет. Который порвался, обо что-то зацепившись; из него из грохотом покатились консервные банки.

Едва мужчина добрался до третьего этажа, как лестница, с грохотом ржавого железа, рухнула. Иван сидел, весь в поту и дрожал. Что за чертовщина! Дом рушится, нужно всех выводить! Но как?.. Без лестницы? Прыгать?

Иван страшно боялся высоты.

"Нужно поднимать тревогу!".

Иван с трудом встал, ноги еле двигались. Он подошел к первой двери и постучал, как мог сильно, хотя звук все равно вышел приглушенным.

Дверь открыла старушка, столь старая, худая и востроносая, что Иван удивился, как он раньше здесь ее не видел?

— Тебе чего? - спросила старушка звучно.

— Дом рушится!

— Правда, что ли? А может тебе деньги мои нужны и ты хочешь меня выманить? Так заходи, бери сколько надо и проваливай!

Иван видел – старушонка не врет. У нее действительно было много денег. За худенькой спиной виднелись кучи купюр и монет.

— С улицы, что ли, тащите? – с брезгливостью спросил мужчина и принялся пятиться.

— Да уж не твоего ума дело!

Дверь захлопнулась.

Иван побрел дальше, по длинному-длинному коридору. Вокруг были двери, некоторые открытые. Несло дымным чадом и борщом, а еще сильнее – соляркой.

— Люди, дом рушится! - возопил Иван, поставив свой пакет на пол и подняв тяжелые руки к потолку.

К нему подошла девица, юная, но очень полная, а больше того – размалеванная. Это от нее пахло соляркой. Даже на топике у нее было написано стразами: Disel.

— Ты хоть один экзамен сдал, чтобы так кричать?

— Какой еще экзамен?!

— Н-да. Ну ты и лошара.

Ивана захлестнуло волной стыда и злости. Как будто в школу попал, всякие там тупицы будут его критиковать! Он уже давно взрослый, его ждет жена, он несет ей продукты, которые купил на честно заработанные деньги! Это легко доказать!

Он зашел в первую попавшуюся дверь и не ошибся. Это был школьный класс, все стулья перевернуты, а в окно спокойно и нежно светило закатное солнце.

— Здравствуйте, Марина Николаевна!

— А, явился все-таки, - учительница, не глядя на него проверяла тетради.

— Я пришел сдать экзамен.

— Садись и пиши.

Она кинула ему листок и ручку.

— А билет?

— В 32 года не знаешь о чем писать? Пиши как обычно. Как в Интернет.

— Вы читали мои посты?

— Чего я только не читала. Еще не такую дребедень.

Иван попытался. Но вместо букв получались каракули, хуже чем в детском саду.

— Не получается! – с болью сказал он.

— Другого никто и не ожидал. Ты всегда был немного... Тупеньким. Иди, темнеет уже. Скоро повыползут.

— Кто?!

— Иди...

Иван вышел, волоча пакет закрывая дверь, он услышал хруст и тоненький вскрик учительницы. Но не стал оборачиваться, а просто пошел на свой этаж.

Как ни странно, до седьмого этажа он добрел без происшествий. Открыл дверь в квартиру ключом и вошел.

— Милый, это ты?

— Да...

— Неси продукты на кухню!

Иван поволочил пакет. На кухне было пусто.

— А ты где?

— Я сейчас.

Иван решил все разложить, пока жена в ванной. Но пакет был пуст.

"Я все потерял!" – Ивана прошиб холодный пот.

В углу кто-то зарычал.

Сначала было не видно, а потом появились глаза – как два блюдца, с каймой из цветов, стоячие уши, человеческое лицо. Иван попытался заорать, но не смог. Чудище медленно поползло к нему, открывая рот, из которого неслась музыка.

— Милая, ты в порядке?! – наконец крикнул Иван, ожидая ответа из ванной

Но на стене появилась надпись: "Мы забрали ее. Выкуп будет кровью".

Иван упал в обморок.

***

— Эй, вы заходите? – соседка придерживала входную дверь, в ожидании Ивана.

Шумели машины; смеялись дети.

Сердце мужчины заколотилось. " Сон! Привиделось, устал!".

Они зашли в подъезд, женщина вызвала лифт.

— Мне седьмой, – проронил Иван.

Соседка засмеялась:

— Он еще об этажах думает. А выкуп чем отдашь? Этажами?

— Какой выкуп?

— Посмотрите! У него жену взяли, а он в дурака играет!

Лифт поехал вбок, наискосок и вниз; потом вверх и направо.

Ивана затошнило, он согнулся пополам, но кое-как сдержался.

— Где ты будешь жену искать, ума не приложу, – соседка, брякнув ключами вошла в квартиру.

А Иван побрел по лабиринту... И чувствовал: встреча с Минотавром неизбежна.

В дверь постучали настолько тихо, что, если бы я не шла мимо с кружкой чая, наверняка ничего не услышала бы.

Поставив кружку и кое-как пригладив волосы, я поплелась открывать, гадая кому я понадобилась этим ранним субботним утром. Посмотрела в глазок – там стояла соседка по лестничной площадке, Мария Алексевна. Пожилая женщина, очень интеллигентная, про такую никогда не хотелось говорить – "бабка". Я открыла дверь.

— Олеся, здравствуй. Не разбудила?

— Здравствуйте. Нет, что вы. Что-то случилось?

По улыбающемуся лицу соседки пробежала тень – точь-в-точь как от облака, закрывшего солнце, но тут же исчезла.

— Ничего случилось. Просто внучка моя… Уехала. И я тоже сегодня уезжаю, не знаю, когда вернусь. Ты не могла бы за моим котиком присмотреть?

Я задумалась. Котиков я люблю. Но…

— Наполнитель и корм я купила, - торопливо добавила Мария Алексевна, - И еще… Ты не могла взять его на этот период себе? Чтобы тебе не мотаться туда-сюда… Ты и так целыми днями на работе… А так – вечером придешь, покормишь и все…

— Ну… Хорошо. Я не против.

— Пойдем, ты его возьмешь? Знаешь, спину прихватило, даже не наклониться…

Все это Мария Алексевна говорила быстро, как-то странно на меня поглядывая. Ну что, торопится человек, да еще спина болит… Так я подумала.

— А куда уезжаете?

— К сестре, в деревню. Кота нет никакой возможности взять. Хотя там хорошо. Воздух, понимаешь. Новая церковь, говорят батюшка, там очень знающий…

Мы прошли к ней в квартиру. Как-то бросился в глаза странный беспорядок – раскиданные вещи, пролитая вода.

— Не обращай внимания, - суетливо говорила Мария Алексевна, - Собираюсь, все второпях…

Я не любитель судить людей. Поэтому я просто наклонилась за котом…

— Надо же, какой жилистый!

— Да, да, жилистый. Бери его пожалуйста, а я принесу корм и наполнитель.

Я занесла кота к себе. Он не двигался, не вырывался. Оказавшись на полу сел, пристально на меня уставившись.

На пороге появилась Мария Алексевна с тяжелыми пакетами.

— У вас же спина! – охнула я. –Ставьте сюда! Сказали бы, я бы сама принесла…

— Все нормально, детка. Все нормально. Ну… - соседка подняла руку, сжав пальцы щепотью, словно желая перекрестить. Но тут же безвольно опустила руку. — Побежала я. До свидания. Счастливо.

И я осталась с котом.

***

В одном из пакетов оказались мисочка и лоток, которые я тут же наполнила, подобрав каждому предмету пристойное место.

Кот равнодушно обнюхал еду, потом прошел в спальню и сел возле дивана. Я попробовала его погладить, но с таким же успехом я могла ласкать бетонную стену. Он не мурлыкал, не двигался, и был очень твердым. Мало походя на милого пушистика, он больше был похож на лысеющую летучую мышь (мордой) и на гиену (телом). Сколько, интересно, ему лет? Наверняка старый. Или может травму какую перенес?

Решив, что животное само разберется, я спокойно занялась своими делами. Передела кое-что по дому; приведя себя в порядок, сходила на прогулку. Когда я вернулась, кот сидел напротив двери, спокойно и оценивающе глядя на меня. Корма не убавилось, лоток был не тронут. С подозрением, я походила по квартире, выискивая "сюрпризы", но все было чисто.

Остаток дня я работала за компьютером. Как всегда, очнулась, когда совсем стемнело.

— Нужно спать, кот. Как, кстати, тебя зовут?

Почему за целый день этот вопрос ко мне не пришел? Нужно будет утром позвонить соседке, спросить…

***

Уже практически засыпая, я услышала тихий, но очень отчетливый смех. Вот блин… Под окнами? Или соседи? Я закрыла глаза.

Смех повторился. Источник был совсем рядом.

Меня продрал холодный пот. Что еще за?.. Я попробовала встать, но не смогла.

Это сонный паралич. Просто сонный паралич. Так бывает. Ничего страшного…

Мою грудь сотряс страшный удар. Из легких выбило воздух. Я, хрипя, попыталась кричать, пошевелиться, хоть что-то…

Смех раздался прямо перед лицом. Я вгляделась в темноту, плывущую красными пятнами…

Оно плясало прямо на моей груди. Существо на двух ногах, передние конечности страшно свисали, сверкая когтями. Длинная морда, похожая на свиное рыло. И глаза… Как туннели в Ад.

Прыжок, еще прыжок. Я услышала, как хрустят ребра…

Еще один удар сотряс меня, теперь боковой. Кот! Он толкнул меня, повернув на бок, существо слетело с меня на пол. Кот кинулся на него, разрывая тонкую на вид шею…

Я отключилась.

***

Утром все выглядело как обычно.

Кроме моей груди. На ней красовались огромные лиловые синяки, дышать было больно. Меня страшно трясло. Господи, что же это за такое, Господи?!

Кот смотрел на меня все с тем же усталым равнодушием. Никаких следов нечисти не было.

Соседка! Вот ведь старая курва! Подсунула не кота, а кусок нечистой силы!

Я, дрожащими пальцами, взялась за телефон. Номер Марии Алексевны был недоступен. Ее внучки тоже.

Я оделась и пошла к другой соседке. Но стоило мне сказать:

— Мне Мария Алексевна кота оставила… - как она захлопнула дверь и больше ее ни открывала.

***

Мне было страшно заходить к себе домой.

Я стояла, прислонившись к двери квартиры, и думала. Что делать? В мистических вопросах мой опыт ограничивался парой шоу, которые я когда-то смотрела. Ну, знаете – антуражно накрашенные люди рассказывают, что видят духов. Бред. Может в церковь идти? Интересно, там батюшка у виска покрутит, если рассказать, что случилось? Я вспомнила слова соседки – про деревню и новую церковь. В нашу, значит, уже ходила…

А потом на меня накатила решимость. Я вошла в квартиру, взяла большую спортивную сумку и положила в нее кота. Тот абсолютно не сопротивлялся.

***

Быстрым шагом я шла к церкви. Как удачно, бьют колокола! Они же должны изгонять нечистую силу, верно, котик?

А кот действительно задергался, буквально вырывая сумку из моих рук. Ничего, ничего… Под ошарашенные взгляды верующих – взлохмаченная, еле удерживающая спортивную сумку, я вошла в церковь. Кот вдруг страшно заорал, совсем не по-кошачьи. Я четко различила в этом вое слово "Нет!". Заорал и обмяк. Сумка опустела, словно там никого и не было. Я осела на пол и засмеялась…

***

***

Врачи гадают, откуда у меня берутся эти синяки. Рядом дежурили медсестры, устанавливали видеонаблюдение. Почему-то все думают, что я сама себя увечу… Но как, если на ночь меня давно привязывают и дают сильные седативные?..

Черт приходит каждую ночь и танцует на моей груди страшный танец. Столкнуть его некому.

Почему? Почему это все началось? Я уже не помню. Я знаю только, что чертов кот мог меня спасти. Но его больше не было. Это я его убила. Я.

— Ничего, - говорит мне медсестра, похожая на Марию Алексевну, - Скоро все закончится.

Скоро.

Когда я увидела бога, мне захотелось выругаться и навсегда остаться атеисткой. Хотя, конечно, теперь я точно знала о его существовании и назад здесь ничего не откатить. Ничегошеньки.

А бог тем временем, утер с подбородка слюну и крошки и уставился на меня в упор. Маленькие глаза горели нездешним огнем, но в остальном он был абсолютно заурядным. Обычным. Мое религиозное чувство умерло не родившись.

— Говори, чего пришла.

Голос бога был сиплым и… Чувство вызывал такое – тысяча кошек вцепились в твой мозг когтями и рвут его на части, периодически облизывая лапки.

В течение минуты я боролась с желанием упасть на землю и кататься по ней, нечленораздельно воя.

— Господин бог, вы не могли обнулить мир? Мы явно катимся в какую-то неведомую ж-ж… Жуткую бездну.

— Ну, Я тут не причем, разбирайтесь сами. - бог пожал плечами и вернулся к пожиранию даров.

Меня снова накрыло звуковым кошмаром. Но в этот раз было чуть легче.

— Хорошо, давай поговорим как деловые лю… Сущности. Что тебе нужно? Больше даров? Жертвоприношения? Храмы возле каждого столба?

Бог посмотрел на меня с интересом:

— А что, все настолько плохо, что вы готовы терпеть жертвоприношения и храмы куда ни плюнь?

— Ты совсем не интересуешься нашим миром?

— Знаешь, как говорят – дети выросли, пора и для себя пожить. – бог позерски рыгнул.

— Тем более, что детки-то совсем старика забыли. Вспомнили, когда прижало.

— Детки скоро вымрут, знаешь ли. Радиация, зомби, нашествия из других миров, не шуточки, - я машинально потерла старый шрам на лице. — Может все-таки поможешь?

Бог равнодушно покачал головой:

— Не-а.

Меня потихоньку начала захлестывать ненависть.

— Тебе же это ничего не стоит. Ты же всемогущ.

— Это да, - бог с сомнением посмотрел на очередной дар, но все же сунул его в рот, - Но веришь, у меня прокрастинация. Да и вы, если честно, с самого начала слегка дефектными получились.

У меня от ярости затряслись руки, пришлось спрятать за спину.

Бог пожал плечами:

— Ну, не знаю, сходи к дьяволу, вы ему всегда больше нравились.

— Я его не нашла.

— То есть, ты к нему первому ходила? – бог капризно оттопырил губу, — После такого, знаешь, я вам точно помогать не буду. Должны же у вас быть какие-то базовые понятия об субординации!..

Я до хруста сжала зубы. Вот ведь… сущность!

В ушах грохотало. Но я знала, что это не просто стук моего сердца, шум крови – это невидимые часы отсчитывают последние дни человечества.

Мы – побочные, нелюбимые дети. У него таких человечеств миллиард, если не больше.

Да, мы тоже виноваты, сильно виноваты. Облажались. Напортачили. Но просим второй шанс.

— А это что?! – бог с изумлением посмотрел на следующее подношение.

— Последний дар. От нас тебе.

— Это же…

— Да, плод того самого дерева. Древа больше не существует.

— Вы созданы из такого плода, знаешь?

— Знаю. Я когда-то любила сказки.

Бог озадачено рассматривал подношение. Было видно, что он хочет его пожрать, как и остальные дары, но что-то останавливает.

— Это как будто съесть часть себя… - пробормотал он, потирая лоб свободной ладонью.

— Все часть тебя.

— Это другое, - огрызнулся он, — Не лезь, куда не знаешь.

Повисло молчание.

— Хорошо. Ладно. Вы сжульничали, но я засчитаю это в последний раз.

Бог с отвращением откинул плод того самого дерева. Плод вспыхнул в глубине Вселенной.

— Ваш новый дом, - буркнул бог, - собирайте вещи и переселяйтесь. Но плодов я вам больше не дам. А то ишь, умные какие стали…

И отвернулся, ясно дав понять, что аудиенция окончена. Я попятилась на выход.

— Но насчет храмов и жертвоприношений… Идея хорошая. Не забудьте исполнить.

Экспериментальный текст.

Любой может попасть в пробку и опоздать на работу.

***

Вечерний город накрыло густым, неизвестно откуда взявшимся туманом. Тысячи автомобилей застыли неподвижно, совершенно без надежды куда-либо успеть. Можно было слушать радио, читать книжку, зайти в интернет, сделать ребенка или поругаться с любимым человеком навсегда, отныне и присно, и во веки веков. Про каждого стоящего в этой пробке можно было бы написать книгу - скучную и слегка поучительную. Впрочем, если бы кто-то взялся за это дело (писать книги о людях в пробке), он быстро бы отказался от этой идеи.

Во-первых, как писать о тех, кого не видно? Туман сгущался очень быстро, он уже стал как густой кисель с поминок старенькой соседки. Если вытянуть руку в таком тумане, то не исключено, что рука заблудится и больше не вернется.

Во-вторых, единственное, чего бы хотелось сейчас нашему гипотетическому писателю – так это забиться в свое кресло, сжать зубы и стать совершенно незаметным. Совсем рядом находился Ужас.

Он шел, волоча тяжелый хвост, копыта, влажные от тумана, гулко грохотали по асфальту. Те, кто у кого приоткрытое окно, почувствовали тяжелый смрад – сера, органика и еще что-то, вызывающее острейшую тошноту. Естественно, в тумане все это было не разглядеть, и только самый внимательный и бесстрашный смог увидеть адское пламя, пляшущее в глазницах Черта.

Но на него никто не смотрел. Взгляды людей сконцентрировались в одной точке, хрустели сжатые зубы. Где-то глубоко внутри каждого оставалась очень древняя и мудрая часть, которая только и помогала сохранить рассудок при встрече с неизведанным. Главное правило при этом – не смотреть. Не замечать. Даже если неизведанное только помяло крыло твоей машины шипастым хвостом, а ты сам задыхаешься от адской вони. Все проходит, пройдет и Черт.

И он шел. Его ждали.

Где-то позади гулко завыла приближающейся «Скорой» - по мере возможности, она пыталась прошить пробку насквозь, пролететь, успеть.

Копыта глухо и страшно отбивали неумолимый ритм.

Внезапно Черт остановился. Из недр его существа вырвался рык, настолько жуткий, что психзащиты окружающих просто отключались. У некоторых пошла носом кровь, кое-кто просто упал в обморок.

Сирена «Скорой» приблизилась.

Черт, наклонился над одной из машин, заглянул прямо в лобовое стекло:

— ЧЕРВЬ, ПАДАЙ НИЦ, ИБО ТВОЙ КНЯЗЬ ПЕРЕД ТОБОЙ. ПРИШЛО ВРЕМЯ ОПЛАТИТЬ СЧЕТА.

За рулем сидел мужчина – окладистая борода, на бочкообразной груди висел тяжелый крест.

— Господи, помилуй мя грешного… - губы с трудом двигались, ужас был настолько диким, что на черной, до этого, голове, заблестели седые пряди.

— НЕ ЗОВИ ЧУЖОГО ХОЗЯИНА, - пророкотал Черт, - К ТЕБЕ ОН НЕ ИМЕЕТ ПРИЧАСТНОСТИ. Я – КНЯЗЬ ТВОЙ И Я ПОВЕЛЕВАЮ – ПРЕГРАДИ ПУТЬ «СКОРОЙ».

— Но я же… Я же…

Мутный разум уже не справлялся с положенной на него нагрузкой и просто распадался на отдельные части.

— Я – священник! – эти слова хотели вылететь из горла, но никак не могли.

Словно в бреду, он вылез из машины и пошел на встречу «Скорой». Она была уже совсем близко. Тогда мужчина просто встал перед ней, раскинув руки. Проблесковый маячок оставлял на его лице красные и синие всполохи. Крест на его груди раскалился так сильно, что задымилась одежда. Но руки не слушались и не было сил скинуть со своей шеи тяжелую раскаленную цепь. Грохот копыт Черта удалялся.

«Почему я?».

По лицу священника текли слезы, которые казалось, жгли не меньше, чем раскаленный крест. Перед глазами прыгали разноцветные пятна, сквозь которые проглядывали картины прошлой жизни. И все там было: деньги «на храм» - потраченные на новую машину; та прихожанка, которой он показывал веру через свой детородный орган, затем стыдливо прячущая синяки на лице платком («Я тебе покажу, как отказываться от божьей благодати!»). Многое мелькало перед глазами, из которых теперь текли соленые – то есть кровавые слезы.

«Скорая» разъяренно засигналила – ноль эффекта, мужчина не сдвинулся ни на шаг. А потом ряса на нем загорелась.

Врач и водитель скорой выскочили из машины, схватив с собой огнетушитель, но каждое движение давалось им тяжело, как в сне. Но время уходило, оно текло также, как и всегда.

***

Черт, наконец, пришел.

Из тумана проступили очертания разбитой в хлам машины, влетевшей по «Камаз». Окровавленный водитель лежал на земле, выброшенный страшным ударом. Вокруг стояли люди, видимо, бросившиеся к нему на помощь, но так и застывшие, словно в анабиозе.

Черт склонился над умирающим.

— Я ПРИШЕЛ ЗА ТОБОЙ.

Сквозь предсмертную пелену проступила страшная морда, но человек засмеялся:

— Ты припозднился. Что так долго шел? Пробки?

Черт не ответил, только пламя в глазницах стало совсем нестерпимым.

— Я ждал тебя. Сколько раз я звал тебя? Тысячу? Больше?.. Ты не мог отомстить моим врагам, мне пришлось делать все самому. А теперь ты приперся, чтобы забрать мою душу?.. Ну и скотина же, ты, Дьявол! Забирай, все забирай! Только и умеешь, что приходить на готовенькое…

Внезапно Черт задрожал – и задрожала земля. К месту аварии бежала бригада «Скорой». Одна из врачей, словно не заметив, толкнула нечистого. И исчадие Ада, вестник Тьмы исчез – крест на спине медика в эту секунду полыхнул огнем, но тут же погас.

Умирающий, видя эту картину, засмеялся – насколько хватило угасающих сил.

«Сколько лет я звал его, надеясь на Тьму… А когда он явился – его прогнала женщина. Было чему служить, все эти годы…».

А из глубин умирающего мозга всплыла странная где-то слышанная строчка: «Каждая женщина злее черта». Нет, не каждая.

***

Любой может попасть в пробку и опоздать на работу.

Шел второй час ночи, когда Лиза проснулась и поняла – случилось страшное.

Девочка всегда плохо спала в полнолуние. И в тихие ясные ночи, когда луна заливает мир своим студенистым светом, и в такие, как сегодняшняя. За окном ужасный ветер, дождь, далекие раскаты грома, не видно ни одной звезды. Но где-то далеко в небе она – полная луна. Смотрит на землю со своих невообразимых высот и от ощущения этого взгляда становится не по себе. Лиза, как и всегда долго ворочалась, прежде чем уснула, подглядывая из-под одеяла, как старая бабушка, при свете керосинки, штопает их с сестренкой вещи. Сгорбленный силуэт казался ей то очень далеким, крошечным, то просто огромным, занимающим всю комнату. На душе неприятно саднило, как и любой лунной ночью. Так было всегда, сколько Лиза себя помнила.

Но не только маленькую девочка звала луна. За окнами отчетливо слышался то ли собачий, то ли волчий вой, какие-то сдавленные крики, напоминающие визгливый хохот, иногда снаружи что-то стучало по стенам. Это был не ветер, Лиза знала точно.

Когда-то давно, рассказывала ей бабушка, все было совсем по-другому, не то, что сейчас. Каждый мог спокойно выйти ночью на улицу и ничего страшного бы не случилось.

«Мы собирались все вместе - и парни, и девушки, - говорила бабуля, не отрывая слезящихся глаз от рукоделия, — И могли гулять хоть всю ночь, до самого рассвета. Родители, бывало, ругались, что поздно приходим, что с утра нас не поднять. Ну, ничего, днем если урвешь пару часов сна – уже легче. А всех этих ведьм и чертей, и прочей пакости не было никогда…»

Лиза тогда пыталась представить, как это – ходить по ночам. Выйдешь – а тебя тут же утащат и съедят, хоть ты один, хоть нет. Только священников черти не трогают. Папа Лизы был помощником священника и сейчас проходил службу далеко от дома, с той стороны, где синеют горы. А мама работала в богатом доме, и Лиза с сестренкой тоже очень редко ее видели. Хорошо хоть бабушка всегда была рядом…

Но когда Лиза проснулась – резко, словно ее толкнули, бабушки не было.

Лиза лежала в полудреме, прислушиваясь. Керосинка почти догорела, за окном шумел дождь и раздавалось уханье нечисти. Девочка посмотрела на кроватку сестренки – и словно ножом по животу провели. Пусто. В кроватке – пусто.

Никому нельзя выходить ночью на улицу. Нужно плотно закрывать ставни. Нужно вешать обереги и иконки. Бабушка каждый вечер заговаривала все двери. А еще был тяжелый засов. И все нехитрые нужды можно было справить за ширмой, где стояло специальное ведро. Нельзя выходить…

Лиза вскочила, чувствуя, как внутренности сворачивает узлом. Это невозможно, так не бывает. Может…

Но нет. Не может. Обыскать их маленький домик было легко – все на ладони. Бабушки и сестренки нигде не было. А прямо под окнами, словно насмехаясь, кто-то протяжно завыл, а потом – рассмеялся.

Лиза стояла посреди комнаты, чувствуя, как глаза страшно защипало, заболело стянутое рвущимся криком горло. Мигнув напоследок, погасла лампа и девочка оказалась в густой темноте. Не осталось сил сдерживаться, и девочка закричала, страшно, с надрывом, как не должны кричать дети. Никто не сможет описать тот ужас и ту боль, рвавшие ребенка на части.

Если бабушка и сестра вышли на улицу, значит их уже съели.

Лиза вдруг резко замолчала, сжимая в кулаки трясущиеся руки. Если их выманили на улицу, значит сейчас придет и ее черед. От этой мысли волна страха и без того невозможная, усилилась до резкой боли в груди. Ее съедят, съедят… Как… Бабушку… Как… Сестричку…

Лиза осела на пол и неизвестно сколько просидела, просто воя, как щенок с перебитой лапой. «Ну, давайте, ешьте, - думала она, - жрите скорее…».

Но ничего не происходило. Никто за ней не пришел, никто ее не звал, не выманивал.

Лиза только сейчас догадалась подползти к двери и попробовать – закрыт ли засов. От толчка дверь скрипнула и открылась, в лицо ударил ветер и запах дождя. Царила непроглядная тьма.

***

Никогда до этого девочка не видела улицы ночью. Страшное горе словно убило ее чувства и она, встав с колен, сделала шаг на крыльцо. Постояла немного, привыкая. Дождь почти прекратился, но было очень холодно. Лиза вдруг крикнула:

— Бабушка!!! Леля!!!

Но ответа, конечно, не было.

— Зачем вы это сделали?.. – шепотом спросила Лиза, сама не зная кого.

Было тихо. Ни смеха, ни завываний, словно нечистые чего-то ждали.

Возле крыльца всегда стояла бабушкина уличная клюка. Лиза наощупь взяла ее. Если уж за ней сейчас придут, пусть получат. Эта палка им поперек горла встанет.

Из-за туч вдруг выглянула луна, залив двор своим тусклым светом. Прямо перед Лизой стояла фигура – невысокая, чуть больше самой девочки. Но не бывает таких людей – с огромными ветвящимися рогами, в горящими углями глаз и страшными когтями на лапах-руках. И оказывается, от ужаса можно онеметь, горло просто не выпустит животный крик.

Почти полминуты, девочка вообще не могла пошевелиться. В голове звенело, отнялись руки. Вдруг сквозняк резко захлопнул дверь за спиной и, от стука, девочка словно очнулась. Громко закричав, она бросилась на черта, целясь бабушкиной клюкой ему в голову. Первые два шага дались легко, дальше все стало как под водой. Каждое движение – очень вязкое, нужно было страшно напрячься, чтобы его сделать. Но злость, страшная ярость удесятерили силы девочки. Уничтожить рогатого – вот все, чего хотелось. Размозжить ему голову палкой. Медленно, очень медленно, она размахнулась и ударила. Клюка словно наткнулась на каменную стену, но голова черта слегка отклонилась от удара, Лиза это видела. Тогда она размахнулась еще раз. И еще заорала слова старой молитвы.

Мир словно задрожал, выталкивая инородное. Черт исчез. Девочка стояла посреди двора и, тяжело дыша, продолжала читать молитву. Папа говорил – священники прогоняют чертей молитвой. Только всех прогнать никак не могут.

— Подожди, - сзади раздался гулкий голос.

Лиза резко обернулась – движения снова стали обычными.

Перед ней стояло существо. Без рогов, но точно не человек. Весь покрыт шерстью, на голове – стоячие уши.

— Гадалки не врали, - невпопад сказал оборотень, - Все идет к своему началу.

Лизу накрыло новой волной жгучей ненависти, и она снова кинулась в бой. Но оборотень поймал клюку своей когтистой и при этом почти человеческой рукой.

— Подожди, - повторил он, - Я могу тебе помочь. Я верну тебе сестру и бабушку.

Лиза замерла, пораженная. Не может быть. Нечистый врет.

— Взамен ты просто должна повторить несколько слов. И все.

Девочка попыталась продолжить молитву, но звуки застряли в горле.

— Нет, не эти слова, - покачал головой оборотень, сверкнув звериными глазами, - Совсем не эти. Просто скажи три раза: клянусь служить тьме. И я отдам тебе потерянных.

Всплыло перед глазами яркое воспоминание - бабушка качает на коленях сестренку, Лиза сидит рядом, с куклой. И на улице светло, поют птицы. Весна…

— Клянусь служить тьме, - сами прошептали губы, - клянусь служить тьме. Клянусь. Служить. Тьме.

Мир вдруг поехал вниз и налево. Лиза ударилась головой о землю и… Проснулась.

Мирно светила керосинка. Бабушка стояла возле стола, разминая спину от долгого сидения.

— Бабуля! – Лиза вскочила с кровати, с громким плачем, прижалась лицом к бабушкиной груди.

— Ну что ты, дитятко… Что ты… Сон дурной?

— Мне приснилось, что вы с Лелей пропали… Что вы пошли на улицу…

— Что ты, Лизонька. Кто ж ночью ходит. Мы дома, никто сюда не зайдет, ты же знаешь. Попей молочка и ложись спать… Все хорошо.

— Бабушка, почему к нас водятся только черти и нет ангелов? – сдавлено спросила девочка, не желая размыкать рук, отпускать бабушку.

— Видно мы далеко от рая, они не долетают. Ложись дитятко. Куда ночь пройдет – туда и сон. Я здесь, Леля здесь. Папа писал недавно, скоро на побывку вернется. Все хорошо. Ложись.

Лиза легла в кровать и прислушалась к шумам на улице. Смеялись и визжали, но далеко. Едва закрыв глаза, девочка уснула и спала без снов.

Ангелы и правда к ним не долетали. Они рождались в человеческих семьях. В этот раз, тьма забрала себе одного.