Кто успел⁠⁠

Экспериментальный текст.

Любой может попасть в пробку и опоздать на работу.

***

Вечерний город накрыло густым, неизвестно откуда взявшимся туманом. Тысячи автомобилей застыли неподвижно, совершенно без надежды куда-либо успеть. Можно было слушать радио, читать книжку, зайти в интернет, сделать ребенка или поругаться с любимым человеком навсегда, отныне и присно, и во веки веков. Про каждого стоящего в этой пробке можно было бы написать книгу - скучную и слегка поучительную. Впрочем, если бы кто-то взялся за это дело (писать книги о людях в пробке), он быстро бы отказался от этой идеи.

Во-первых, как писать о тех, кого не видно? Туман сгущался очень быстро, он уже стал как густой кисель с поминок старенькой соседки. Если вытянуть руку в таком тумане, то не исключено, что рука заблудится и больше не вернется.

Во-вторых, единственное, чего бы хотелось сейчас нашему гипотетическому писателю – так это забиться в свое кресло, сжать зубы и стать совершенно незаметным. Совсем рядом находился Ужас.

Он шел, волоча тяжелый хвост, копыта, влажные от тумана, гулко грохотали по асфальту. Те, кто у кого приоткрытое окно, почувствовали тяжелый смрад – сера, органика и еще что-то, вызывающее острейшую тошноту. Естественно, в тумане все это было не разглядеть, и только самый внимательный и бесстрашный смог увидеть адское пламя, пляшущее в глазницах Черта.

Но на него никто не смотрел. Взгляды людей сконцентрировались в одной точке, хрустели сжатые зубы. Где-то глубоко внутри каждого оставалась очень древняя и мудрая часть, которая только и помогала сохранить рассудок при встрече с неизведанным. Главное правило при этом – не смотреть. Не замечать. Даже если неизведанное только помяло крыло твоей машины шипастым хвостом, а ты сам задыхаешься от адской вони. Все проходит, пройдет и Черт.

И он шел. Его ждали.

Где-то позади гулко завыла приближающейся «Скорой» - по мере возможности, она пыталась прошить пробку насквозь, пролететь, успеть.

Копыта глухо и страшно отбивали неумолимый ритм.

Внезапно Черт остановился. Из недр его существа вырвался рык, настолько жуткий, что психзащиты окружающих просто отключались. У некоторых пошла носом кровь, кое-кто просто упал в обморок.

Сирена «Скорой» приблизилась.

Черт, наклонился над одной из машин, заглянул прямо в лобовое стекло:

— ЧЕРВЬ, ПАДАЙ НИЦ, ИБО ТВОЙ КНЯЗЬ ПЕРЕД ТОБОЙ. ПРИШЛО ВРЕМЯ ОПЛАТИТЬ СЧЕТА.

За рулем сидел мужчина – окладистая борода, на бочкообразной груди висел тяжелый крест.

— Господи, помилуй мя грешного… - губы с трудом двигались, ужас был настолько диким, что на черной, до этого, голове, заблестели седые пряди.

— НЕ ЗОВИ ЧУЖОГО ХОЗЯИНА, - пророкотал Черт, - К ТЕБЕ ОН НЕ ИМЕЕТ ПРИЧАСТНОСТИ. Я – КНЯЗЬ ТВОЙ И Я ПОВЕЛЕВАЮ – ПРЕГРАДИ ПУТЬ «СКОРОЙ».

— Но я же… Я же…

Мутный разум уже не справлялся с положенной на него нагрузкой и просто распадался на отдельные части.

— Я – священник! – эти слова хотели вылететь из горла, но никак не могли.

Словно в бреду, он вылез из машины и пошел на встречу «Скорой». Она была уже совсем близко. Тогда мужчина просто встал перед ней, раскинув руки. Проблесковый маячок оставлял на его лице красные и синие всполохи. Крест на его груди раскалился так сильно, что задымилась одежда. Но руки не слушались и не было сил скинуть со своей шеи тяжелую раскаленную цепь. Грохот копыт Черта удалялся.

«Почему я?».

По лицу священника текли слезы, которые казалось, жгли не меньше, чем раскаленный крест. Перед глазами прыгали разноцветные пятна, сквозь которые проглядывали картины прошлой жизни. И все там было: деньги «на храм» - потраченные на новую машину; та прихожанка, которой он показывал веру через свой детородный орган, затем стыдливо прячущая синяки на лице платком («Я тебе покажу, как отказываться от божьей благодати!»). Многое мелькало перед глазами, из которых теперь текли соленые – то есть кровавые слезы.

«Скорая» разъяренно засигналила – ноль эффекта, мужчина не сдвинулся ни на шаг. А потом ряса на нем загорелась.

Врач и водитель скорой выскочили из машины, схватив с собой огнетушитель, но каждое движение давалось им тяжело, как в сне. Но время уходило, оно текло также, как и всегда.

***

Черт, наконец, пришел.

Из тумана проступили очертания разбитой в хлам машины, влетевшей по «Камаз». Окровавленный водитель лежал на земле, выброшенный страшным ударом. Вокруг стояли люди, видимо, бросившиеся к нему на помощь, но так и застывшие, словно в анабиозе.

Черт склонился над умирающим.

— Я ПРИШЕЛ ЗА ТОБОЙ.

Сквозь предсмертную пелену проступила страшная морда, но человек засмеялся:

— Ты припозднился. Что так долго шел? Пробки?

Черт не ответил, только пламя в глазницах стало совсем нестерпимым.

— Я ждал тебя. Сколько раз я звал тебя? Тысячу? Больше?.. Ты не мог отомстить моим врагам, мне пришлось делать все самому. А теперь ты приперся, чтобы забрать мою душу?.. Ну и скотина же, ты, Дьявол! Забирай, все забирай! Только и умеешь, что приходить на готовенькое…

Внезапно Черт задрожал – и задрожала земля. К месту аварии бежала бригада «Скорой». Одна из врачей, словно не заметив, толкнула нечистого. И исчадие Ада, вестник Тьмы исчез – крест на спине медика в эту секунду полыхнул огнем, но тут же погас.

Умирающий, видя эту картину, засмеялся – насколько хватило угасающих сил.

«Сколько лет я звал его, надеясь на Тьму… А когда он явился – его прогнала женщина. Было чему служить, все эти годы…».

А из глубин умирающего мозга всплыла странная где-то слышанная строчка: «Каждая женщина злее черта». Нет, не каждая.

***

Любой может попасть в пробку и опоздать на работу.